Гл.1
"Где я? Боже, как кружится голова и болит всё тело, особенно низ живота. Так ноет и печёт в том месте, как будто туда горячую сковородку поставили. И веки такие тяжёлые, а как хочется открыть глаза, но ничегошеньки не выходит. Я сейчас постараюсь их открыть... Ну вот, опять не получилось. Да что же мне делать? И почему так сильно пахнет лекарствами? Я что, заболела?
Придётся позвать маму. Папа, наверное, уже в поле. Ма-ма, ма, ну мааа... Да что там, все глухие? Ору-ору, а никого нету. Ну хоть бы кто-нибудь, хоть бы Мурзик потёрся бочком о мои ноги и то, стало бы легче.
А ноги-то ватные какие-то и руки не слушаются. В самом деле, что случилось? Я что, память потеряла? Ну, вот ещё новости! А как же экзамены сдавать с такой головой? Родители так надеются на меня, что потом в институт поступлю, а я тут разлеглась... Кстати, до сих пор не знаю, где я?
Хорошо, попытаюсь воспроизвести в памяти последние события... А что же было? Ага, кое-что вспомнила... Я ходила на речку с подружками, мы купались и смеялись так, что нас было слышно за тысячу вёрст. Нет, не то... Ведь ничего не произошло, мы целёхонькие вернулись домой. Да, а потом мама ругалась, мол, вода с утра холоднючая, а мы, как три непослушных моржа, плескались там. Тоже, скажет же мама... Непослушные моржи... Да где такое слыхано?
Так-так, и что дальше?
А дальше мама попросила помочь ей с компотом. Правильно, так и было. Она осталась у печки, а я пошла обрывать вишню и алычу. Да-да, что-то проясняется... Но я не падала с дерева, я помню. Тогда, что со мной? Это ужасно, когда человек теряет память, а я ещё и глаза не могу открыть.
Ага, вот вижу, что мама собрала для папы сумку с едой, которую я должна отнести ему в поле. Папе некогда забежать даже на обед, у них подготовка к уборке урожая, тут каждая минутка на счету. Отец перешёл со своего трактора на закреплённый за ним комбайн и теперь сутками лазает под ним, готовит технику к страде. Да, но почему я должна была идти в поле?
Глупая, все очень просто. Отец ещё с вечера сказал, что они будут обпахивать то поле, что за самой густой лесополосой. Но, правда, они с краю работали, готовили участок под скирду соломы. Вот теперь неизвестно, пошла ли я к отцу?...
Да, пошла. Любовалась по пути на сирень, которая давно отцвела, но, как будто до сих пор в воздухе витал, ни с чем не сравнимый, её чудеснейший аромат.
Так, луг я прошла, постояла у старой акации. Она уже почти вся засохла, но я помню её крепким и здоровым деревом, с темно-зелёной кроной распустившихся листьев. Ой, как цвела акация, это же не передать!
Мы сюда бегали полакомиться её цветом и называли пахучие нежные лепестки "кашкой-малашкой". Давно это было. Ладно, нельзя отвлекаться. А потом, что случилось потом?
Я зашла в лесополосу, наслаждаясь прохладой тени, которую дружелюбно предоставили густо разросшиеся деревья. Там дорожка, как раз посередине... Ой, что-то тревожно мне стало и сердце готово выскочить... Чувствую, что именно здесь со мной что-то произошло. Ну конечно же..."
Девушка застонала и сразу же открыла глаза. Странно, то так хотела всё видеть вокруг, а теперь сама испугалась увиденного.
Озираясь по сторонам, она обнаружила три пустых кровати, старые занавески на большом окне и зелёные панели.
"Да я же в больнице!"
Девушке стало страшно и слёзы ручьём потекли по щекам, тоненькой шейке и заканчивали свой недолгий путь на ночной сорочке, впитываясь в последнюю. Она плакала, потому что всё вспомнила.
Яна Мальцева заканчивала десятый класс, вернее, закончила и теперь, как и все её пятнадцать одноклассников, готовилась к предстоящим экзаменам. У всех было приподнятое настроение, потому что они все считали себя взрослыми. Ещё немного и у каждого начнётся своя отдельная жизнь, наполненная, конечно же, счастьем и всеми земными благами.
Яна, с подругами, Диной Камышевой и Светой Лопатиной поедут поступать в педагогический, им и направление обещали со школы. Лёнька Пастухов умчит аж в Москву, у него там дядька в больших чинах, вот и племяннику подможет определиться. А вот её Олежка Вихров, тоже надумал в институт, но пока молчит в какой именно. Если по честности, то Олежка совсем и не её, просто они уже несколько лет проявляют к друг другу симпатию, но дальше этого дело не заходило. Яна первой не могла подойти, она всё-таки девушка, а Олег, то ли не мог никак осмелиться, то ли не хотел, один Бог знает, что у него на уме.
Яна точно была уверена, что нравится этому высокому, симпатичному парню, но почему он до сих не проявляет своих чувств и не подходит, ведь скоро разъедутся в разные стороны и тогда всё, конец. Уж если сейчас, на месте, не сумели напрямую выявить обоюдное чувство, то на дальнейшее надежды очень мало.
Но Яна всё же надеялась... На выпускной бал. Возможно, Олег готовит сюрприз? Она много раз представляла, что юноша пригласит её на танец и тогда между ними произойдёт тот сокровенный разговор, который они оба так ждали.
*****
"Боже, да где они все, почему никого нет? Что это за больница такая, что даже врачей не видно?" - но тут же девушка усомнилась, а надо ли, чтобы сейчас, с нею рядом ещё кто-то находился? Нет, не надо. Она совсем никого не желает видеть. Она всё вспомнила...
Яна продолжала свой путь по узкой тропинке, улыбаясь редким лучам солнца, пробивающимся сквозь листву тополей и дикого абрикоса, на ходу срывая ромашки для букета, который поставит у себя в комнате в литровую банку. Хрустальную вазу, которая стоит у них в серванте, мама ни за что не даст под цветы, эта драгоценность хранилась давно и, исключительно, для красоты. Ну и ладно! Яне всё равно в чём будут стоять цветочки, она любила их всякими и без дорогих хрусталей.
Вдруг, до слуха девушки донеслись голоса, вроде мужские...
"А, так это, наверное, трактористы устали и зашли в холодок. Так ведь, вроде ещё не то место, где они должны работать..."
Несмотря на сомнения, девушка шагнула вперёд, пробираясь сквозь густой кустарник, тонкие ветви которого заслоняли тропинку. И тут же, перед её глазами открылась неприятная картина: на небольшой полянке находились двое парней, хотя, они и выглядели постарше, но мужчинами их ещё нельзя было назвать.
Эти двое сидели на пеньках, а между ними на траве лежала газета, служившая столом. Яна заметила бутылку, рюмки и хлеб, но самих парней она толком не разглядела, но поняла, что это чужие, своих в деревне все знают. Те тоже её увидели и крайний, одетый во все светлое, сказал:
- Ух ты, гляди, Юрец, а это то, о чём мы мечтали. - и он стал подниматься.
- Гыы. - глупо улыбаясь пьяной ухмылкой, ответил ему Юрец. - Сама пришла. - и тоже сделал попытку приподняться.
- Я первый! - осадил товарища тот, что в светлом, и Юрец сразу подчинился.
Яна ещё не понимала, что её ожидает. Она напустила на себя строгий вид и собралась обойти пьяных друзей, но не тут-то было.
Чужак подошёл к ней почти вплотную и, окинув алчным взглядом ладную фигурку, хищно улыбнулся. В следующую секунду Яна почувствовала, как его руки грубо притянули её к себе и она закашлялась от запаха перегара. Но даже ещё тогда Яна не осознавала всей страшной правды, что с нею собрались сделать эти отморозки.
У них в селе подобных случаев никогда не было, там даже на корню пресекалось простое оскорбление девушки, поэтому Яна попыталась освободиться от такого наглого натиска и высказать им всё, что она о них думает. Наивная глупышка.
В следующее мгновение девушка оказалась на земле, в спину больно давили сухие ветки, ноги обожгло крапивой, но это были цветочки, если учитывать гнусные намерения чужаков. Кувшин с молоком пролился и вообще отлетел куда-то в сторону, обливая белой жидкостью картофель, яйца и кусочек курицы, и тут же Яна услышала, как на ней трещит её ситцевое платьице, раздираемое парнем навалившимся сверху. А когда его рука скользнула к нежной девичьей груди и до ужаса больно сдавила небольшой холмик, а мокрые губы накрыли её рот, девушка потеряла сознание.