Юджин Дайгон Поросята.
Как-то раз Ниф-Ниф вышел из дома, взяв с собой ружье. Он решил поохотиться на Волка. Но Волк увидел поросенка и убежал.
Тогда Ниф-Ниф пошел к Нуф-Нуфу. Нуф-Нуф взял свое ружье и они вместе стали промышлять Волка. Шли они с двух сторон, а Волк убежал в третью сторону.
Тогда поросята пошли к Наф-Нафу. У Наф-Нафа жила огромная злая собака. С трех сторон вошли братья в лес. И Волку уже некуда было бежать.
«За что, - думал Волк. – Я старался не ссориться с ними. Я поливал их грядки, я распугивал сов по ночам, чтобы они не мешали поросятам спать. Я ведь ничего плохого им не сделал. А они такие глупые, жестокие и неблагодарные. Как уйти от трех поросят? А возьму я и съем их всех, вместе с ружьями и собакой».
За окном наступило утро.
Раннее солнце. Крапчато пятнистое розово-белое небо. И даже лес казался волшебным. Прекрасное утро для охоты.
Ниф-Ниф пошарил в нише и нащупал ружье. Отличное утро для охоты на Волка.
Поросенок вышел из соломенного домика и направился в лес.
В лесу пели птицы. Журчал ручей. И раздавался чей-то храп. Кто мог храпеть в лесу? Ну конечно же, Волк.
Нет. Он, Ниф-Ниф ничего не имеет конкретно против Волка, и даже многим ему обязан, но, как уважающий себя поросенок, он не может терять бдительности. Ведь, что ни говори, а Волк – это волк. Не ласковые карие глаза, не пушистый хвост, не мягкий серый бок, а волк. Зубастый, злой и беспощадный. Пусть Волк еще не проявил себя, как волк, но все-таки, сколько Волка не корми, он все равно в лес смотрит. Волк – источник потенциальной опасности. Волк – опастник. Вон у него пасть какая. Пусть он вегетарианец, но ведь были же прецеденты! Ведь ели волки маленьких беззащитных поросят!
Нет, саму возможность, саму угрозу, сам намек на нее необходимо искоренить. А тут не намек, тут целый серый волк. Правда, зубами Волк щелкал только на репетициях их фольклорного ансамбля: две дудочки, скрипка и волчьи зубы. Но все равно, эти зубы забыть невозможно.
Может, этот Волк притворяется? А на самом деле он только и ждет, пока поросята подрастут и потолстеют… Вот почему он их так оберегает и ухаживает за ними.
Задумавшись, Ниф-Ниф задрал пятачок к облакам и полетел кувырком, запнувшись об разлегшегося поперек тропинки Волка. Ружья он при этом не выпустил.
-Ты чего по мне ходишь, Ниф-Ниф? – спросил еще не открывший глаз Волк.
Ниф-Ниф пришел в ужас. Ружье задрожало в копытцах, но он навел его на врага. Как Волк узнал его, не разлепив век? По запаху? Он очень коварный противник. Этот Волк.
А ужасный противник уже сидел и грустно смотрел на ружье.
-Ну вот, - сказал он. – Я так и знал. Говорила же мне бабушка, чтобы я не связывался с этими поросятами.
И волк по имени Волк одним прыжком исчез в чаще.
«Нет, - подумал Ниф-Ниф. – Один я не смогу его выследить. Лес-то большой. Пойду-ка я за Ну. И капкан поставили, и с трех разных сторон вошли в лесф-Нуфом».
Выбравшись из леса, он очутился у крыльца бревенчатой избушки. Табличка, прибитая над дверью, гласила: «Нуф-Нуф».
Табличку Волк прибил, вспомнил Ниф-Ниф. Так на фермах, у загонов пишут: «Нуф-Нуф». И еще отмечают ежедневный прирост. А Волк отмечает мысленно, или у него есть тайный блокнот?
Ниф-Ниф представил себе этот блокнот с отметками, а особенно большие отметки встали против его имени. Ведь он был самым упитанным поросенком. Есть от чего прийти в ужас. Но будем мужественны. Будем жестоки – наша жизнь в наших копытах. Теперь понятно, чему улыбался злодей, угощая братьев малиной. Свинячьим отбивным.
Ниф-Нифу показалось, что он видит себя на блюде, запеченным, с яблоком во рту , и он заплакал. Но тут же он успокоился. Ведь он был очень решительным поросенком.
Постучав в дверь, он разбудил Нуф-Нуфа и поделился с ним своими соображениями. Нуф-Нуф тоже последнее время что-то такое подозревал, и у него оказалось не только ружье, но и отрава. Специальная, волчья. Вообще, Волк уже давно как-то странно на них поглядывает и пьет настойку из волчьей ягоды. И вообще. Он. Нуф-Нуф, не любит, когда его облизывают. Мороженное тоже лижут перед тем, как откусить.
Обмениваясь мыслями, защитники мирового свинства обошли лес кругом, обсыпали все отравой, и, разделившись, начали охотиться.
Но они, наверное, ломали слишком много сухих сучков, продираясь сквозь заросли, потому что столкнувшись через три часа на поляне нос к носу, обнаружили нечто. Нечто заключалось в следующем: Волка они не нашли.
Рассудив, что две головы хорошо, а три – еще лучше, братцы побежали к Наф-Нафу за подкреплением.
Наф-Наф жил в каменном доме с печной трубой и собачьей конурой. Конуру ни Ниф-Ниф, ни Нуф-Нуф раньше не видели.
Наф-Наф согласился с охотниками. Он тоже принял некоторые меры. У него, кроме ружья и приведенной вчера вечером огромной собаки, есть еще и волчий капкан.
-А почему собака молчала, когда мы пришли? Ведь она должна была залаять, предупредить тебя? – поинтересовался Ниф-Ниф.
-Во-первых, она устала, а во-вторых, она почуяла, что идут два глупых поросенка. Зачем же ей лаять? Два поросенка пришли к третьему. О чем здесь предупреждать? Вот если бы Волк пришел, тогда бы она залаяла.
Втроем они устроили настоящую облаву. И капкан поставили, и с трех разных концов вошли в лес. Берегись. Волк.
А Волк сидел в глубоком овраге, в густом чертополохе.
«За что? – думал Волк. – Я никогда не ссорился с ними. Я поливал их грядки, я распугивал сов по ночам, чтобы они не мешали поросятам спать. Я старался дружить с ними. И пока они были маленькими, мне это удавалось. Но вырастая, они становятся подозрительными. Если волк – то надо посадить его в клетку, на цепь, или застрелить. Поросята не могут поверить волку. Да они просто свиньи. Это их естественное природное свойство, и никуда от этого не денешься. Свиньи есть свиньи. Они подозревают за мой внешний. Волчий вид, хотя я ничего плоъого им не сделал! Какие же они глупые, жестокие и неблагодарные! Настоящие свиньи. Как уйти от трех поросят? Очень просто. Возьму и съем их. Они хотели поймать меня в капкан, посыпать сверху отравой, натравить на меня собаку, а потом застрелить. Ну так я сожру их вместе с ружьями, капканом, собакой (смерть предателям!) и отравой.