Картину недавней ночи в яркой рамке вечерней и утренней
зари подарила мне художница Вечность. Этот несомненный
шедевр я не могу описать просто словами из-за отсутствия в
них силы магического божьего излияния. Такое моё признание
ещё не говорит, что я обделён красноречием и не попытаюсь
яркими словами передать нюансы красок той ночи. Попытаюсь,
ведь за время моей бродячей жизни я поднаторел в искусстве
словесности с различными собеседниками, а размышления об
увиденном и услышанном способствовали необычному разви-
тию моих мыслей. Они были о жизни, о смерти, о любви и
особенно занимали мой ум в скитаниях по миру. Хотя я многие
годы и не знал постоянного приюта, но жил это время в чудном
настроении духа, ведь ему крепкой опорой были прекрасные
воспоминания о событиях, случившихся в то время, когда я жил
один в богатом доме и был обеспеченным человеком, благодаря
завещанию умершего бездетного одинокого дядюшки, любив-
шего меня, как своего сына, точнее сказать, воспитавшего меня
после гибели моих родителей в селевом потоке прямо возле сво-
его дома. Я же спасся по чистой случайности, зайдя на минуту
внутрь дома за любимой игрушкой. Впоследствии дядюшка заб-
рал меня из этого дома в свой особняк на окраине города в жи-
вописной долине, откуда, глядя в горы, предавался печали, сме-
шанной с чувством от красоты горных мест. И так я прожил в
созерцании горной природы полвека моей жизни, точней про-
жил в созерцании не только горной, но и красочной природы
долины. Однако, созерцание не только природы прельщало меня,
но и... девушек и женщин, которых в то время в моём доме пе-
ребывало столько, что оказалось достаточным, чтобы их обра-
зами заселить своеобразный Эдем. Эдем моей памяти, куда я на
шестом десятке своих лет повадился ходить к ним на свидания
этаким упитанным божком, которому всё было позволительно,
совсем так, как это было с ними живыми. Но в один прекрас-
ный день эти мысленные посещения, резко закончились, ибо в
мою жизнь ворвалась девочка-подросток. Она выглядела цвет-
ком среди своих трёх младших братьев и старшей сестры. Уз-
нал я их всех и подружился с ними во время свадьбы их матери
вдовы и моего соседа, также вдового человека, ютившегося в
стареньком доме. При моём знакомстве с девочкой я понял по
её живому кареглазому взгляду, что между нами будет игра, и
возвышенная и приниженная, игра именуемая любовью.
После наших с нею совместных нескольких прогулок по ули-
це и разговоров у неё дома об искусстве и о её талантливых
рисунках, и обсуждения её стихов она стала приходить ко мне в
дом, как к себе домой и вместе со своими братьями и сестрою
затевала кутерьму, во время которой она колотила меня, как чу-
чело, руками и ногами, кидала в меня, что ей попадалось под
руку, оставляя на моём теле шишки, синяки, кровоподтёки. Ей
доставляло удовольствие причинять мне боль и видеть, как я
гордо переношу её чувствительные побои. Ну, а я же во время
этих шабашей незаметно от всех целовал её, говорил или шеп-
тал ей красивые слова любви и как бы нечаянно касался её ру-
ками, стараясь ими постепенно и тщательно изучить и запом-
нить красивые изгибы, упругость, нежность запрещённых мест
её тела. А она же на память от этих встреч со мной брала не как
я ощущениями, а различными вещами, то ли выпрашивая их у
меня, то ли беря самовольно. И однажды дело дошло до того,
что она, подарив мне букет подснежников, затребовала от меня
мой матрац своему брату, ночами мочившегося под себя, тем
самым приведя свой матрац в негодность. Я решил воспользо-
ваться сложившейся ситуацией в свою пользу и сказал ей, глядя
прямо в её глаза: «Я человек щедрый, и ты в этом могла уже
убедиться и ещё раз убедишься, если примешь мои условия по
передаче тебе спального моего матраца. Я бы отдал его после
наших на нём интимных прикосновений друг к другу. И после
того, если бы я предложил тебе жить со мной, а ты бы не согла-
силась, то я бы оставил тебе на память свой дом со всем моим
имуществом и пошёл бы бродяжить по белому свету, вспоми-
ная с нежностью те несколько часов, когда я был твоим, а ты
была моей на том матраце, которого ты почему-то захотела при-
обрести за букет нежных голубоглазых подснежников, которые
мне пригодятся, я их положу под твоё красивое тело, если ты
примешь мои условия».
После сказанного она, молча краснея, подошла к вазе с по-
даренными цветами, взяла их нежно в обе руки и также нежно
и молча положила на мою кровать и выпроводила на улицу сво-
их братьев. И потом всё произошло, как было перед тем пред-
ложено мной. Я ушёл из дома навсегда, храня в своей памяти
только лишь одно: неповторимые ощущения близости с девоч-
кой-подростком. И пусть теперь одни смеются надо мной, а дру-
гие же считают меня растлителем малолетних, а третьи же вос-
торгаются моему последнему щедрому подарку на память ка-
реглазой очаровательнице из бедной семьи. Пусть каждый ду-
мает обо мне что хочет, но я знаю одно, что история моей жизни
останется в мире, как ещё одна неповторимая игра любви. Всё:
на сегодня от воспоминаний нет более сил для описания карти-
ны недавней ночи...