Свидетельство очевидца.
«Вот Я – Господь, Бог всякой плоти; есть ли
что невозможное для Меня?» Иер. 32:17.
Двор, окруженный высокими многоэтажками, был большой, обихоженный жильцами прилегающих домов, в нем располагалась целая зона отдыха. Здесь, в небольшом сквере среди немногочисленных кленов и зеленых дубков стояли лавочки, на которых в хорошую погоду с удовольствием отдыхали пенсионеры. На просторной детской площадке мамы гуляли со своими малышами, а на спортивной – с шумом постоянно прыгали и бегали подростки, играя в свои занимательные игры.
Но сегодня все было иначе. Один из неугомонной ватаги, догоняя другого, хлопнул его ладошкой по спине и паренек упал. Ребята весело рассмеялись, потешаясь над неловкостью друга, но когда увидели, что у того изо рта пошла кровь – испугались и сначала растерялись, не зная, что предпринять. Очнувшись один из ребят подбежал к дому, где на третьем этаже была открыта балконная дверь, и громко закричал туда:
- Тетя Валя! Тетя Валя! У Димки кровь из горла кашляется, – и когда испуганная Валентина Николаевна, мама Димки, торопливо выскочила на балкон, добавил, – Димка кровью кашляет.
«Скорая» приехала довольно быстро. В больнице у Димки обнаружили опухоль в груди.
До сих пор все шло своим чередом без всяких необычностей, и вдруг из размеренно-плановой, жизнь превратилась просто в кошмар. Валентина Николаевна была в отчаянии. Она взяла внеочередной отпуск, чтобы ухаживать за сыном. Небольшие накопления на «черный» день быстро иссякли, так как этот самый вдруг ворвавшийся в их жизнь день безжалостно разрушил семейную идиллию, и пришлось много и дорого тратиться на лекарства. Валентина Николаевна влезла в долги, которых судя по всему, тоже хватит ненадолго, так как медики в своих прогнозах не обещали скорого выздоровления. Более того, два сеанса химиотерапии ничего не дали и состояние мальчишки с каждым днем все ухудшалось. Операцию делать было уже поздно и раковая опухоль, несмотря на активное лечение, не только не уменьшалась, но продолжала увеличиваться. Врачи тактично дали понять Димкиной маме, что нужно готовиться к худшему.
Она часто плакала, но, конечно, не в присутствии сына, чтобы не расстраивать его. Бледная со впалыми щеками безволосая головка одиноко и грустно смотрелась на белой подушке, и эта угнетающая картина раздирала душу матери. Димка видел постоянно красные мамины глаза и по этому признаку догадывался о серьезности своего положения. Он как-то внезапно повзрослел, все понимал и, видя состояние мамы, почти по-взрослому успокаивал ее, отчего еще больше хотелось плакать. Эта болезнь очень сблизила их. Чувствовал себя парнишка все хуже и слабее. Он догадывался о своей опухоли, но мысль о смерти как-то не приходила на ум. В одиннадцатилетнем возрасте об этом не думается.
Как-то его везли в коляске на очередной рентген. Тот был на четвертом этаже. В ожидании лифта уже стояла одна коляска, в какой сидела худенькая и безволосая девочка, и мальчуган сразу определил, что у нее такая же болезнь. Пока сопровождавшие их взрослые, ожидая лифта, о чем-то тихо беседовали, дети тоже завели непринужденный разговор. Дима, хоть и был лежачий больной, но иногда вставал, чтобы походить, подвигаться. Детям трудно дается обездвиженность, особенно мальчишкам. Друзей он уже давно не видел, отчего было на душе тоскливо, поэтому обрадовался, что, наконец, есть с кем поговорить.
- Ты тоже на снимок? - спросил мальчуган девочку. В больнице дети быстро взрослеют и хорошо понимают медицинскую терминологию.
- Да…, а ты давно здесь лежишь? Тебя как зовут? – На Димку смотрели большие голубые глаза – добрые, почти взрослые, притягивающие чем-то к себе и мальчуган, неожиданно, рассмотрел в них что-то важное для себя, но
пока еще не понял что. Они были похожи на мамины, но не теперешние постоянно заплаканные, а на те давние, когда она, испытывая нежные чувства, обнимала его и целовала. Похожи не цветом – у мамы были темные, а у девочки голубые глаза – не формой, а каким-то непостижимым для него внутренним светом. Он рад был этому неожиданному знакомству и потому, ободренный взглядом этих лучистых глаз, с готовностью ответил на ее вопрос:
- Димка. Я вообще-то давно болею, а мне все хужеет. Нету с кем поболтать, поиграть. Скучища. Надоело – во как! – Он провел ребром ладони по горлу. В первых Димкиных словах звучали беспокойство и разочарование. – А как тебя зовут? – В последнем вопросе проскользнула радостная надежда, что скоро закончится «скучища».
- Олеся. – Ответила девочка, и твердо заверила. – А ты не бойся – ты поправишься, только нужно попросить об этом у Бога. Он все знает о тебе и вы-лечит.
- А как? Я не знаю, какими словами. У нас дома об этом не говорят.
- Ничего. Ты просто попроси Его, а слова… слова найдешь. Только верь, что Он поможет.
- А ты как? – спросил парнишка.
- Я? – Переспросила Олеся. Она немного помолчала и задумчиво, с какой-то загадочной и слабой улыбкой добавила:
- Ты понимаешь…? – тут она поняла, что в двух словах всего не объяснишь и решила ответить коротко, – Мое время уже пришло…. Я скоро буду дома.
В это время дверь лифта открылась и Олесю увезли. На прощание она тихо проговорила:
- Дима, не бойся, верь и поправляйся.
Парнишка задумчиво смотрел куда-то в сторону и размышлял о последних словах своей новой, такой приятной знакомой. Жаль, что ее увезли. Так хотелось с ней поговорить, расспросить о многом.
Почти всю ночь Димка не спал. Хотелось пойти к новой знакомой, но было очень поздно. После короткого разговора с девочкой у него осталось ощущение, что она много знает того, что, пока, недоступно ему, а так хотелось бы узнать. Разные мысли бродили в детской головке. Так, порой, короткая встреча меняет направление жизни. Но еще больше зарождалось вопросов. Слова Олеси казались странными и совсем непонятными. Разве время может прийти или уйти? Его ж никто не видел, – как же оно может ходить-то? И почему она улыбалась? Она вовсе не была похожа на выздоравливающую. Может быть, потому что скоро будет дома? А как просить о вылечивании у Бога? Какие для этого нужны слова? И как к Нему нужно обращаться? Откуда Он знает Димку? Парнишке очень хотелось не только обо всем этом ее расспросить. Вопросов было полно, на которые, впрочем, могла ответить только сама Олеся, поэтому он решил утром непременно посетить ее и пообщаться. Его грела мысль, что уже поутру она ответит на все вопросы.
Он уснул только перед рассветом.
Утром паренек в радужном настроении отправился искать палату, где лежала новая знакомая. Однако, открыв дверь палаты, он увидел страшную картину, ошеломившую его. Двое санитаров буднично заворачивали неподвижное худенькое тельце Олеси в белую простынь и перекладывали на каталку, чтобы увезти.
Олеся умерла.
Ужасная действительность настолько поразила Димку, что у него от нервного потрясения снова пошла горлом кровь. Его тут же вернули в палату и уложили под капельницу.
Состояние мальчишки было тягостное. Целый день он удрученно лежал на давно опостылевшей скрипучей больничной кровати, невидящим взглядом уставившись в потолок и машинально выполняя назначения врача.
- Как же так? – шептали его губы, – я не успел даже толком познакомиться с ней. Она так много должна была мне рассказать. Только нашел себе нового хорошего друга – и вот приключилось горе. Непоправимое.
И вдруг Димку обожгла страшная мысль. Ведь у него такая же болезнь, как и у Олеси. Стало быть, и он может умереть. Молнией в его сознание вонзилась мысль о смерти. Значит и его однажды вот так закатают в простыню и увезут. Эта страшная будущая реальность потрясала. Мальчик впервые осознал и понял, что его ждет та же участь, что и девочку. Сердечко трепетало, словно пойманная в силок пичуга. Его бил озноб, и худенькое тельце сотрясала нервная дрожь. Зубы стучали неприятной частой дробью.
Неожиданно память живо воспроизвела со всеми интонациями слова Олеси: «Ты не бойся, ты поправишься, только попроси об этом у Бога», «…Он знает тебя. Только верь, Он поможет…» То были слова, подающие надежду – слова, убивающие тупую безнадежность. Чудные слова, в которых жизнью пульсировала вера девочки, а теперь и его вера.
Димка закрыл лицо руками и жарко, со слезами отчаяния, зашептал:
- Боженька! Я не хочу умирать!!! Умоляю Тебя, вылечи меня! Даю Тебе зарок: если Ты меня вылечишь, я, когда вырасту, выучусь на хирурга и буду спасать таких ребятишек как я и таких как Олеся! Только спаси меня! Всю жизнь я буду помнить Твою подмогу! Молю Тебя!
Дальше он не знал, что и как говорить. Все то, что хотелось выразить, что рвалось из души – Димка произнес на одном дыхании, в отчаянии, не выискивая слов. Слова сами нашлись. Он не знал правил, по каким нужно обращаться к Богу – да и есть ли такие? Слезы надежды текли сквозь пальцы. Мальчишка еще плакал, но уже та обреченность и ужас смерти медленно уходили из его сознания. Случилось невероятное – становилось легче. Пришла уверенность, что слова Олеси не просто сотрясение воздуха, а слова, обладающие той силой, содержанием и энергией, глубину коих, он знал, еще не до конца постиг. Дима успокоился и вскоре измаявшийся от нервной встряски, уснул.
Его разбудил какой-то неясный и тихий звук. Была ночь. Мамы не было. В слабоосвещенной палате стояла пожилая женщина в белом халате. Ее полное лицо с добродушными морщинками у краешков глаз и немножечко курносым носом излучало дружелюбие и расположенность. Она ласково смотрела на Димку и, увидев, что он проснулся, попросила:
- Может помогнешь мне, дружочек, снести этот куль с бельем в прачечную, а то мне одной тяжко. А звать меня можешь – тетя Фрося, я тут санитаркой об-ретаюсь.
Дима, не говоря ни слова, встал с постели, обул тапки; вдвоем они подняли этот куль, и пошли к лифту. В полуосвещенном коридоре сидевшая у столика дежурная медсестра в свете настольной лампы читала какую-то книгу, не обратила на них внимания.
- Ты, голубок, не шибко-то налегай на куль, мне довольно и того, что ты, хоть чуток помогаешь тащить эту тяготу. – Негромко произнесла тетя Фрося.
Лифтом они спустились в цокольный этаж, где была прачечная, и Дима помог загрузить белье в стиральную машину. От усталости и напряжения парнишка сильно ослабел, и разохавшаяся санитарка помогла добраться до палаты.
Утром, осматривая парня, на обычный повседневный вопрос лечащего врача: «Ну, как у нас дела?» Дима рассказал ему, внутренне гордясь своим поступком, как он ночью помог санитарке тете Фросе свезти белье в подвал.
- Ты, приятель, что-то фантазируешь.– Не поверил доктор и добавил. – Уж не галлюцинации ли у тебя? У нас нет такой санитарки, к тому же прачечная находится в другом здании – в хозяйственном блоке. А ночью белье вообще не меняют и никуда не возят.
Была глубокая ночь. Валентина Николаевна, часто дежурившая по ночам возле сына, одетая придремнула на соседней кровати. Последнее время ей не удавалось выспаться вдоволь. Она осунулась, похудела. Денег хронически не хватало, и она немного прирабатывала – все средства уходили на лекарства.
Димка не спал – он выспался днем. Свободного времени всегда было полно, и он мог спать, когда захочет. В открытую дверь палаты парнишка увидел знакомую санитарку – тетю Фросю – она махала ему рукой, мол, иди сюда. Обрадованный – тоскливо все время лежать – он, чтобы не разбудить маму, тихонько вышел из палаты. Санитарки не было, только стояли у стены швабра и ведро с водой – видимо она мыла полы и куда-то отлучилась – часть пола оставалась невымытой. Чтобы размяться, Димка неуклюже, но старательно домыл пол и тут, неожиданно появилась тетя Фрося. Она похвалила его и расспросила о его болезни, а когда паренек рассказал ей все – обрадовано произнесла:
- Ой! Так у меня ж тут есть знакомый, на диво добрый доктор, он враз тебя поставит на ноги. Пойдем-ка я тебя с ним сведу.
Они поднялись на третий этаж. В палате № 313 была операционная, светлая и просторная. Возле стола стоял молодой хирург, в голубом халате, перчатках и маске, готовый к работе. Он не стал расспрашивать, чем мальчик болеет – как будто все знал заранее – а просто велел лечь на стол. Тетя Фрося помогла парнишке взобраться на операционный стол, и доктор приступил к операции …, без всякого наркоза. Но Димка почему-то не удивился, так как больно не было, кровотечения тоже, и он сам видел, как проходит операция. Видел и саму опухоль, которую доктор ловко вырезал и бросил куда-то под стол. Мальчишке ни капельки не было страшно, наоборот, он с большим интересом наблюдал за проворными руками хирурга, и у него даже промелькнула восхищенная мысль: «Вот бы и мне так уметь».
Парнишка был рад, что теперь поправится – твердая уверенность в этом не покидала его. Как же славно быть здоровым! Он, еще лежа на операционном столе – в голубых мечтах своих – уже бегал по двору с друзьями, не опасаясь, что опять пойдет из горла кровь и будет больно, что опять «скорая» увезет его в больницу. «Почему люди, пышущие здоровьем, не желают знать, как они счастливы и не благодарят за это Бога?» – думалось ему. Поглощенный этими размышлениями, он уснул.
Проснулся Димка на своей кровати и почувствовал себя крепким и совершенно здоровым. Повседневной, так надоевшей, слабости не было, более того, испытывал какой-то внутренний подъем, даже задор и он, поверивший и обрадованный тем, что здоров, оделся, выскочил на улицу и побежал на спортивную площадку.
Валентина Николаевна проснулась и, не увидев сына в кровати, заволновалась и пошла его искать. Случайно выглянув в окно и увидев, как ее Дима подтягивается на турнике, она так перепугалась, что чуть не упала в обморок. Выбежав на улицу, мать трясущимися руками обняла сына:
- Димасик! Что ж ты делаешь с мамой? Я чуть не умерла, когда увидела тебя на турнике! Разве так можно? Тебе нельзя, ты можешь умереть!
- Да нет же, мама! Зря ты так. – Димка весело смотрел на маму. – Я совсем здоровый.
- Ты не понимаешь. Но я-то лучше тебя знаю. Сам спросишь у врача.
Она схватила Димку на руки и понесла в палату. Пришел лечащий врач, убедился все ли его назначения выполняются правильно, прослушал парнишку и удивленно поднял брови – состояние было, как ни парадоксально, хорошее. Его неутешительный прогноз не подтверждался. Непонятно. Пришлось делать очередной снимок. На снимке опухоли не было. «Странно, тут что-то не так, – подумал доктор, – наверное, перепутали снимок». Он назначил еще один рентген, теперь лично проконтролировав исполнение. Опухоли не было. Изумлению врача не было предела. С таким случаем он столкнулся впервые. Как говорится: «Не верь глазам своим». На консилиум он пригласил коллег специалистов, но и они, разглядывая всякие назначения, снимки и анализы, ничего не могли прояснить. Были разные, даже фантастические предположения, но загадка так и осталась неразгаданной. Доктор еще раз с пристрастием расспросил юного пациента и тогда тот признался, что ему сделал операцию по удалению опухоли молодой хирург.
- Какой еще хирург? – возмутился врач.
Димка шел впереди, за ним мама и лечащий врач. На третьем этаже парнишка подвел их к двери под номером 313 и сказал, что все происходило здесь. Доктор открыл дверь палаты, и они вошли.
Комната имела вид заброшенного помещения; была заставлена старым оборудованием, списанными столами и стульями. Тот, незабываемый для мальчишки, операционный стол стоял у дальней стены и путь к нему был перегорожен различной мебелью. Дима удивленно смотрел на этот беспорядок – такого просто не могло быть. Как же так? Ведь он отлично помнил, что все происходило именно здесь – вон он, стоит тот самый стол. Не мог же Димка временно сойти с ума? Озадаченно он стоял, и все противоречивые переживания и мысли отчетливо читались на его лице: недоумение и уверенность в том, что он не мог ошибиться, оторопь от увиденного – как такое могло произойти? Несмотря на свой юный возраст, он прекрасно понимал, в каком оказался положении – завзятого вруна. Это было ужасно неприятно.
- Фантазер! – доктор укоризненно смотрел на парня. Маме было совестно за сына перед врачом, и она отвела взгляд в сторону. Ситуация была неловкая и напряженная. Лечащий врач решительно повернулся и вышел из комнаты – все было ясно без слов – мама повинно последовала за ним. Димка медленным шагом, тягостно опустив голову и еле передвигая ноги, пошел вслед за ними. Его сверлила мысль: как же так? Не мог же он ошибиться?
Прежде чем закрыть за собой дверь, он оглянулся и благодарно окинул взглядом палату, в которой произошли не просто жизненно важные для него события, а настоящее чудо и, от удивления широко раскрыв глаза, увидел: у памятного операционного стола, скрестив руки на груди, стоял в голубом халате молодой хирург, который делал ему операцию, санитарка тетя Фрося и голубоглазая девочка Олеся – его новая знакомая. Они приветливо и прощально махали ему руками. Димка улыбнулся и тихо прикрыл за собой дверь. Он все понял.
Но Димкин обман ничего не решал. Его списали на счет детского возраста. Но факт оставался фактом – злокачественная опухоль исчезла. Это нужно было как-то объяснять, причем так, чтобы не обвинили в некомпетентности. А это сложно сделать, более того – невозможно. Кто поверит, что страшная злокачественная опухоль с метастазами, несущая только смерть – улетучилась сама собой. Нужно было находить веские аргументы, а их не было, да и не могло быть. Поэтому Димку вскоре выписали из клиники, а факт чудесного исцеления постарались скрыть.
* * *
Прошли годы. Димка вырос. Стал известным хирургом-онкологом.
В онкологической клинике на двери рабочего кабинета молодого перспективного и талантливого доктора Дмитрия Георгиевича висела скромная и непонятная для многих табличка с надписью: «Палата № 313».
11.12.2013 г.