Холодный воздух сердито отшвыривает занавеску в сторону от распахнутого окна. Я равнодушно наблюдаю за всей этой картиной, грустно вздыхаю и перевожу взгляд на плиту. Напугать меня пытается, глупый. По сравнению со мной, такой молодой и, казалось, неопытной, и с моими историями, которыми пропитан каждый отрезок этой маленькой кухни, ветер – ребёнок. Маленький, несмышлёный, свято верящий в то, что своими порывами может встревожить юное сердце. А я вот так безразлично поглядываю на него прищуренным взглядом и совсем ничего не ощущаю. В воздухе медленно рассеивается дым, он давящий: на виски, на мысли, на мою жизнь, проводимую вот в этой туманной ауре. Давящий и не позволяющий здраво и рассудительно мыслить, чего я стараюсь придерживаться большую часть времени. И, несмотря на его такое влияние, я продолжаю погружаться в эту манящую атмосферу с надеждой хоть на миг позабыть о всевозможных треволнениях и страстях людских.
Голос твой в телефонной трубке давно стих, уступив сцену равнодушным гудкам, которые то и дело кажутся мне то громкими, то тихими. Ту-ту-ту…ненавижу их, глупое подобие музыки, что играет каждое утро на городской центральной часовне. Резкие и всегда такие внезапные. Странно, не правда ли? Никогда не замечаешь, наверное, но, когда ты прощаешься с человеком, уже заранее понимаешь неизбежность этих холодных гудков. И всё же, услышав на том конце линии этот назойливый звук, вздрагиваешь от вдруг нахлынувшей пустоты и немого отчаяния, которое всегда почему-то стучится в таких случаях в самые потаённые дверцы души. Чёрт бы побрал того, кто придумал эти гудки, уж лучше тишина. Ведь она бывает уютной.
На плите тепло потрескивает старый чайник, как-то по-домашнему, по-родному. Смотрю на него и который раз думаю о том, что пора бы уже собраться да и купить новый. Вон как у подруги, что живёт через улицу: блестящий, глянцевый, отдающий пылкой новизной. Да всё как-то и не хочется, старый хранит в себе воспоминания о стольких посиделках, чаепитиях, ссорах и примирениях, обидах и прощении, грусти и радости, что грех отправлять его на мусорку, он ведь как друг мне. Старый добрый друг, никогда не предавал меня и не воровал щепотки рваной, измученной души.
А я всё смотрю на трубку, почему не положила её? Вечно вот так, знаешь, задумаюсь да и подзависаю минут на пятнадцать, как бездушная компьютерная машина. Хотя нет, не скажи, даже у компьютера есть душа, своя, механическая, нам не понять её. Когда-то давно, когда сверстники даже не помышляли о далёких и таких ненужных вопросах философии, я с испугом смотрела на окружающий мир и думала, что у всего вокруг есть душа, а вдруг это правда. Выходит, мы никогда не одиноки? Ведь нас окружает природа, общество, пусть и порой корявое…хотя нет, как раз у общества души и нет, уже нет. Она была, но её уничтожило тонной циничности и материальности, зародившимися уже во времена строительства Вавилонской Башни и являющимися главными властительницами сегодняшнего мира. Да и оставим их.
Я отрешённо гляжу на трубку и нервно откидываю её в сторону. Наливаю кипяток в кружку с измученным чайным пакетиком (экономия или лень?) и бросаю туда тонкую дольку лимона. Сейчас вот поставлю кружку на самый край стола по дурной привычке, а вспомню про этот самый чай только минут через тридцать, если не позже. Со мной всегда так. Смотрю на своё отражение в начищенной до дикого блеска крышке плиты. Думается, раньше вот всё стремилась быть похожей на кого-то, все эти платья, туфли лаковые невероятных красот (и высот!), манеры не мои, чужестранские. Пыталась-пыталась, а сейчас вижу в себе себя же, и так, знаешь, намного лучше. Да, далеко не всем прихожусь по нраву, ну а стоит ли? Странны и загадочны те люди, что хотят быть объектом всеобщего обожания, ведут себя, как товар на рынке, да ещё и многоразовый. «Купи меня, я хороший!». Брр, какая глупость. Передёргиваю плечами и вновь вглядываюсь в себя. Надо же, лицо снова худеет, скоро буду пугать знакомых скулами и огромными выразительными глазами. А вот волосы нужно ещё короче, как можно короче, ни к чему мне косами щеголять. Натура у меня такая, «не для кос». Я за чёткий взгляд на жизнь, математический. Чтобы ничего нигде не мешало и лишним не казалось, чтобы всё в уравнении сходилось, и на склоне очерчивался единственно возможный итог. Только вот, знаешь, кажется мне порой, что иксом в этом самом уравнении сама я и являюсь. И ищу же его сама, чудно так.
Так о чём это я? Ох уж мне эти ночные мысли. Вечно не сплю из-за них, да и полчеловечества нашего не спит, все что-то рисуют себе в голове, представляют. И у многих же в голове течёт совсем иная жизнь, такая, какую они хотели бы, но какую явно боятся. А я вот не хочу бояться, я жить не только ночью хочу, круглосуточно. И буду. Только вот дым рассеется пусть сначала. Снова мыслить мешает.
Замечаю на столе опечалившуюся кружку. Снова позабыла её, надо же так. Натягиваю серую любимую толстовку, беру мобильник, кружку с чаем и направляюсь на выход. Сегодня на улице тихо, ночь тёмная, а никого-то и нет. Пожалуй, пройдусь с чаем, днём ведь оно как, с чаем на люди не выйдешь. А сейчас всё равно, ночью вообще всем всё равно, миру всё равно. Свобода. Важно сохранить её и наутро, вот что главное. А остальное, как говорят, приложится.
Щёлкаю выключателем, беру ключи и тенью проскальзываю в объятия ночи.