СОБАКА, КОТОРАЯ УЛЫБАЛАСЬ
Рассказ (повесть)
Октябрь 2013 – Май 2015
Предисловие
«Собака, которая улыбалась» - это рассказ о решении, решении всей жизни, которое порой сложно принять, превозмочь удерживающие страхи, о способности оставить все и…
В лодке
Одним майским туманным утром двое мальчишек спешно подошли к пристани. Один из них был выше ростом и старше своего спутника в руках он нес лодочные весла. Другой мальчик следовал за старшим, неся в руке небольшой матерчатый мешок, перевязанный бечевкой. Они отвязали одну из лодок и, закрепив на борту весла, оттолкнулись от пристани. Лодка, направляясь в сторону другого берега, рассекала ровную поверхность воды, оставляя за собой волнистый шлейф, который разбегался по поверхности озера, а затем растворялся в его покое.
Когда мальчишки доплыли до середины, старший из них - Колька, который был на веслах, перестал грести и, бросив испытывающий взгляд на своего младшего брата, с вызовом произнес:
- Ну, Женька, чего ждешь?
Мальчик опустил глаза от пристального взгляда, устремленного на него и замер, смотря на мешок, лежащий на дне лодки. Мешок шевелился, дрожал, на секунду другую замирал и снова с удвоенной силой дыбился и умоляюще скулил – три маленьких щеночка барахтались в темной и душной ловушке. Смотревший на мешок мальчик, всем своим сердцем вдруг ощутил трагичность и неизбежность наставшего момента.
- Я не стану… Давай их отпустим, я им еду буду носить! - проговорил мальчик, снова посмотрев старшему брату в глаза, ища в них поддержки и милости.
- Девчонка, ты, - буркнул тот в ответ, пренебрежительно усмехнувшись, - Батя сказал топить, вот и слушайся старших, пичуга!
Мальчик снова перевел взгляд на скулящий мешок, протянул к нему руку и нежно провел по барахтающимся комочкам. Почувствовав ласку и тепло руки, щенята немного притихли.
- А ну дай мне, - скомандовал Колька и вырвал мешок из-под руки младшего брата. – Мы так с тобой до вечера с ними пронянчимся, ты их еще покорми на дорожку, - ухмыльнулся он, и уже было замахнулся рукой, чтобы швырнуть мешок в воду, но в это мгновение Женя соскочил со своего места и крепко вцепился в запястье брата своими еще неокрепшими руками.
- Дай мне, я сам! - смело и уверенно отчеканил мальчик.
- Ну держи, сразу бы так, - удивленно ответил Колька и протянул мешок Жене.
Мальчик осторожно взял «живой» сверток, повернулся к брату спиной и, зажмурив глаза, крепко прижал щенков к груди. Из-под сжатых век просочились слезинки и одна за другой стекали по щекам мальчишки. Его сердце громко стучало и ему казалось, что в этом ритме он слышит как стучат сердечки маленьких щенят, он чувствовал их тепло, а они снова успокоились в его руках. Заморосил дождик и мелкие капельки смешались со слезами мальчика на его лице. Облака расступились и утренние лучи солнца спустились на землю, пробежались по тихой глади озера и заглянули в лицо Жени. Он почувствовал их теплое прикосновение, словно кто-то большой прижал его к своей груди и, утешая, слушал, как бьется сердце мальчика. Так он стоял не больше минуты, а ему казалось, что прошел целый час. И тут Женя ощутил резкий толчок в спину, вернувший его в земную реальность и услышал за спиной раздраженный голос брата:
- Ты чего, в соляной столб превратился? Дай их мне!
В следующее мгновение, словно лошадь под ударом хлыста нетерпеливого наездника, Женя резко подался вперед, четким и быстрым движением рук развязал мешок и, перекинув его за борт лодки, выпустил щенят прямо в воду.
- Плывите, плывите к берегу! – прокричал мальчик, махая рукой по воде в сторону другого берега. Тут же за своей спиной он услышал громкий хохот своего брата:
- Ну, ты живодер, Женька! В мешке бы они сразу потопли, а так еще побарахтаются в холодной воде. Женя бросил на брата обозленный взгляд и снова умоляюще посмотрел на щенят. Они барахтались, но держались на воде, хотя до другого берега было не очень далеко, но все-таки мало верилось в то, что слабые щенки способны преодолеть этот путь.
Колька, усевшись на свое место, взялся за весла и, разворачивая лодку в нужном направлении, ударил веслом одного из щенков, – тот сразу булькнул под воду. Женька, увидев это, в нахлынувшем порыве злости на брата кинулся к нему и, размахивая руками как лопастями ветряной мельницы, осыпал его ударами своих маленьких кулаков. Колька, бросив весла, схватил Женю в охапку и крепко прижал его к груди обеими руками, так что тот уже не мог сопротивляться, и порывисто, с отцовской заботой в голосе, в котором уже не было слышно насмешки, проговорил:
- Ну, хорош тебе, Женька! Не хотел я его так, не нарочно! Остынь, братишка… Прости меня, - так он повторял и продолжал крепко прижимать Женю к своей груди. Мальчик, окончательно перестав сопротивляться, просто всхлипывал, прижавшись к груди старшего брата. Так они продолжали стоять, обнимая друг друга под моросящим дождем и солнечными лучами, пока Женя не перестал всхлипывать.
Тем временем, два уцелевших щенка быстро перебирая маленькими лапками, плыли в сторону берега, держа мордочки над водой. Один, покрепче, выбился вперед, а другой, какое-то время, продолжая держаться на воде, вскоре ослабел, и его головка скрылась с поверхности озера.
Встреча
Знойное лето, любимая пора школьников, потому что именно на это время года приходятся целых три месяца свободы от школьных уроков и домашних заданий – каникулы. Верх-Нейвинск – небольшой уральский поселок на высоких холмах, возле которых, искрится на солнце тихая гладь озера – принимает летних гостей: мальчишек и девчонок. Они не виделись друг с другом целый учебный год и с нетерпением ждут встречи. В этом поселке, больше похожем на деревню, на перекрестке двух тенистых улиц, на возвышенности холмов, стоит самый обычный бревенчатый, потемневший от времени, дом, в котором живут бабушка и дедушка вышеупомянутых ребят. Именно в этот дом приезжают они каждый год из разных городов – больших и не очень, близких и далеких. Здесь ждут их радушные и крепкие объятия бабушки Лиды и деда Афанасия, встречают родственники, живущие неподалеку: дяди и тети, братья и сестры с которыми мы обязательно познакомимся несколько позже.
От автобусной остановки по узкой поселковой дороге к заветному дому поднимались две девочки – две сестры в сопровождении своих родителей. Света – старшая, светловолосая бойкая и решительная девочка десяти лет с большими карими глазами, в которых отражалась ее живая и любознательная натура, и младшая – Настя, восьми лет, темненькая, с высоко поднятыми «домиком» бровками. В зелено-карих глазах девочки таилась чуткость и внимательность к ближним, готовность защитить слабого и вступиться за обиженного.
Света, живостью темперамента походила на свою маму – Валентину Афанасьевну, унаследовав при этом отцовскую практичность и дальновидность. Настя, внешне и по складу характера походила на отца – Алексея Анатольевича – спокойная, уравновешенная с богатым внутренним миром, в который лишь отчасти могли заглянуть только близкие люди. Но при всей противоположности темперамента обеих сестер – Света стала для Насти самым близким и родным человеком, можно сказать второй мамой и одновременно подругой. Света нуждалась в младшей сестре значительно меньше, но, несмотря на это, а также двухлетнюю разницу в возрасте, Настя стала для своей старшей сестры «голосом совести» и нравственным барометром. Их непохожесть объединяла их, они словно стояли спиной друг к другу и могли наблюдать разные стороны света – одна рассказывала другой то, чего не могла увидеть первая и наоборот, и при этом они прикрывали уязвимые стороны друг друга, как два воина сражающихся спина к спине.
Подойдя к воротам старого дома на пересечении двух улиц, девочки услышали знакомый собачий лай и звук цепи – это лаял Бим – верный, беспородный пес, охранявший дом стариков. Лай его был угрожающий если перевести его на человеческий язык, то получится примерно следующее: «Кто такой? Давай проходи мимо, а войдешь – укушу, мало не покажется!» Но стоило гостям отворить ворота и шагнуть во двор, как свирепый лай Бима сменился на радостное гавканье. Бим безошибочно узнал вошедших девочек и их родителей, хоть и не видел их целый год. И теперь он крутился вокруг них, вилял хвостом и лаял, очевидно, испытывая неподдельную собачью радость. Бим был самой обыкновенной собакой дворовой породы, но ему до этого ровным счетом, не было никакого дела, и факт этот нисколько не омрачал его нынешней радости.
Но все же, Бим был необычным псом: он умел улыбаться. И вот сейчас, встречая радостным лаем своих друзей, уголки его пасти растянулись в направлении ушей, а высунутый наружу язык дополнял композицию.
- А Бимка нам улыбается! – заметила младшая Настенька, а Света уже ласково трепала и гладила пса по голове и спине, успевая уворачиваться от его частых попыток облизать своим мокрым языком ее лицо. Улыбающегося Бима доводилось видеть не всем входящим в дом. Пес верно и преданно служил своим хозяевам, а служба его состояла в том, чтобы охранять дом от непрошенных гостей. И к работе своей Бим подходил обстоятельно и по-собачьи преданно. Всякого стучащегося в калитку он встречал грозным лаем, а если входящий был ему мало знаком, то Бим угрожающе скалил зубы и силился укусить пришедшего. От того Бима часто держали на цепи. Но даже и так бывало, что он ухищрялся зацепить зубами за ботинки не расторопного гостя. Когда же ребята ходили купаться на озеро и брали пса с собой, то тот проявлял по отношению к прохожим все свое собачье дружелюбие и почтение, видимо понимая, что улица в равной степени принадлежит всем. Но любого из этих прохожих он бы непременно укусил, зайди тот в его охраняемые владения.
На лай Бима из дома во двор выбежали сначала двое мальчишек – Саша и Леша, девяти лет – братья близнецы, которые днем раньше приехали с юга погостить у бабушки и дедушки. В след за близнецами выбежала высокая девочка – Нина, десяти лет в нарядном синем с белыми полосками платье, за ней вприпрыжку ее младший брат Толя, пяти лет – самый младший из всех детей. За ними показались их родители: Ольга Афанасьевна – мама Нины и Толика и ее сестра Нина – мама Саши и Леши. Со стороны огорода появились Андрей – самый старший из ребят, которому без малого было пятнадцать лет и его младший брат Сережа одиннадцати лет. Мальчишек сопровождали их мама – Галина Афанасьевна и тетя Люда – главная воспитательница всей этой детворы на летние месяцы. Последними вышли из дома родители этого большого семейства – дед Афанасий и бабушка Лида.
Эпилогом встречи стали темпераментные объятия и поцелуи родственников, перемежавшиеся громкими комментариями, дружными всплесками смеха и звонким лаем улыбающегося Бима. К вечеру подъехали, дополнив собою большую семью, двенадцатилетний Тимофей с мамой – Зоей Афанасьевной. Всего же дочерей у стариков Климиных было - очень внимательный читатель, должно быть, уже подсчитал, что их было - шесть.
С Божьей помощью вырастили они своих бойких девочек в послевоенные голодные годы. Каждой из дочерей хватило и пропитания, и любви, а семейная многодетная «школа», на практических уроках, научила их трудолюбию, заботе о ближних и, конечно, дружбе. И теперь, на закате лет, старики Климины пожинают добрые плоды своих трудов и вложений: дом их, как говорится, «полная чаша» - жизнь в нем не затихает, не смолкают голоса и смех детей. Дочери и внуки относятся к ним с почтением и уважением, которое не покупается за деньги, и не всегда приобретается по заслугам – оно либо вложено при воспитании, либо – нет. Старики окружены многочисленными помощниками и помощницами, которые на лето брали на свои плечи всю работу по дому и в огороде, а забот было не мало – хватало на всех.
Выступление
Узнав, что маленькая Настя поет в хоровой группе, тетя Люда попросила ее что-нибудь спеть, после ужина, для всех родственников: тетей и дядей, братьев и сестер. Настенька с воодушевлением согласилась и решила исполнить из своего творческого репертуара самую любимую песню, слова которой хорошо знала – песенку про кузнечика, который был «совсем как огуречик» и сидел в траве такого же цвета как он сам.
Наступил вечер. За ужином собралась вся большая семья: к тем, кто приехал из далека, снова присоединились тетя Люда, тетя Оля и тетя Галя с супругом, жившие в родном поселке, а так же вся орава ребят. Это было дружеское семейное застолье, в таком составе родственники собирались не чаще одного-двух раз в году. И вот настал долгожданный для Насти момент: Людмила Афанасьевна объявила собравшимся, что Настенька занимается в хоре и сейчас споет для всех свою любимую песню. Народ заметно оживился, и все взоры теперь были обращены на нее, на маленькую Настю. Тетя Люда помогла Насте залезть на высокий стул дедушки Афанасия, который уступил его для любимой внучки. Старшие братья и сестры переговаривались между собой, с трудом сдерживая смешки в присутствии взрослых, а перед Настей в первом ряду, сидели более доброжелательные зрители – ее тети и бабушка, поэтому девочке было легко не замечать критически настроенную галёрку, ведь, несколько пар внимательных и принимающих глаз с оживлением смотрели на нее. Настя кротко улыбнулась всем присутствующим и, отстукивая правой ножкой неуловимый для слушателей ритм мелодии, звонко и весело начала петь знакомую всем песенку:
«В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик
Совсем как огуречик зелененький он был
Представьте себе, представьте себе
Совсем как огуреч…»
Но вдруг на последнем слоге слова «огуречик», Настя, сама от себя не ожидая такого предательства, громко и не менее звонко – икнула. На слове «огуреч.. ик» песенка оборвалась: галёрка повалилась со скамеек, держась за животы от нестерпимого хохота, который они не в силах были сдержать. Взрослые слушатели тоже не остались равнодушными к такому повороту песни – они доброжелательно улыбались и вдохновляли Настю продолжать, а тетя Люда безуспешно шикала на неугомонных ребят. Сама же Настенька в первые мгновения испытывала смешанные чувства: увидев хохочущих братьев и сестер, ей захотелось убежать из комнаты и расплакаться, но вслед за этим первым порывом, Настя вспомнила свой звонкий «ик» и ей удалось увидеть себя со стороны и, в следующую секунду, тот же самый смех, который захватил ребят, пробрался в ее сердечко и, переполнив его до краев, пролился наружу. Настя, позабыв, что хотела расплакаться – искренне рассмеялась над собой вместе со своими братьями и сестрами.
Трудовой лагерь
Старший из ребят – Андрей, придумал название для их разновозрастной артели: «Трудовой лагерь» - название это всем понравилось и прижилось, и осталось в памяти участников этого лагеря на многие и многие годы. Такое название появилось не случайно – большую часть времени, проведенную в гостях у бабушки с дедушкой, ребята трудились – помогали по хозяйству. Мальчики носили воду с уличной колонки для готовки еды и полива огорода, девочки помогали бабушке Лиде: чистили картошку, мыли посуду, кормили свинью Маню и корову по имени Милка, все вместе ребята трудились в огороде: пололи грядки, собирали ягоды, поливали огурцы. Бабушка Лида, благодарная внукам за их помощь, каждый раз, принимая выполненную работу, говорила своим помощникам: «Чо бы я без вас делала!» - и в этих простых словах выражалась самая искренняя благодарность бабушки. А девочки на ее присказку часто отвечали: «Да жили бы спокойно без нас, бабушка!»
Через пару дней, родители ребят разъехались по домам, а дети остались на несколько недель в гостях у стариков Климиных, на попечении тети Люды – бессменной вожатой этого летнего «Трудового лагеря». Своих детей у Людмилы Афанасьевны не было, но она стала второй мамой для племянников, а позже и бабушкой для их детей. В сердце ее им было не тесно, для каждого из них хватало у нее любви, внимания и терпения, поэтому тетя Люда, можно сказать, была многодетной мамой. Днем Людмила Афанасьевна уходила на работу и для ребят, если они не были заняты делами по дому, начиналось время приключений, старики Климины в силу преклонного возраста не могли уследить за всеми передвижениями внуков.
Однажды Андрей с Сережей нашли в чулане, несколько банок сгущенного молока, припрятанных в шкафчике, вскоре, о найденном сокровище узнали все участники «трудового лагеря» включая и младшего Толю. Андрей проковырял маленькую дырочку в одной из банок, только чтобы разок попробовать – всего один маленький глоточек. В итоге, пробовать сгущенку заходили все по очереди и не по одному разу в день, периодически, кто-нибудь из ребят забегал на минутку в чулан. Очень быстро маленькие дырочки появились и на остальных банках…
В конце недели бабушка Лида, в качестве благодарности за помощь по хозяйству, решила поощрить внуков.
- Кое-что приберегла я для вас! – торжественно сообщила бабушка собравшимся во дворе ребятам. – Девочки, принесите пока печенье с кухни и консервный ключ, а я сейчас приду, - распорядилась она и направилась к чулану... Девочки, не спешили за печеньем, все сладкоежки «трудового лагеря» растерянно переглянулись между собой и стыдливо опустили глаза вниз, ожидая возвращения бабушки.
- Батюшки, свет! – донеслись из чулана восклицания Лидии Васильевны, - Как же это..? Куда же это..?
Как известно, все тайное, рано или поздно, становится явным. Лишь, в этот момент, ребята осознали, что капля за каплей, они променяли заслуженную награду, которая ожидала именно их, на кратковременное удовольствие, получив взамен лишь угрызения совести. Вслед за раскаянием, неизбежно последовало прощение, но бабушка Лида еще долго расстраивалась от того, что не чем ей было «побаловать» внуков.
Трусливое племя
В незанятое работой время (свободное время находилось всегда, и было даже в избытке) участники «трудового лагеря» не скучали, а придумывали себе новые игры и приключения, в которых охотно участвовали и местные ребята из соседних домов. Так появилась игра в индейцев – в небольшом уральском поселке завелись сразу два индейских племени, враждующих между собой. Одно племя состояло исключительно из мальчишек и называлось «Команчи», а в другом оказались девочки – их немногочисленное племя мальчики прозвали «Трусливое».
Вожаками племени «Команчи» стали Андрей и Миша – двенадцатилетний мальчик, живший через дом от стариков Климиных. «Трусливым» племенем руководили Света и Нина, в их подчинении кроме Насти были еще две соседские девочки.
Новоиспеченные индейцы украсили свои панамки и кепки перьями, которые собрали в голубятне на соседней улице. Из старых простыней и наволочек (предпочтение отдавалось тем, которые были в полоску), найденных в сундуке и, взятых с разрешения бабушки, ребята сделали себе туники и накидки. У каждого воина на вооружении появилось копье, а за плечами избранных старейшин племени «Команчи» висели луки и стрелы в колчане, сделанном из пластиковой бутылки. Индейцы обоих племен придумали особенную, отличительную раскраску, которую наносили на свои лица зубной пастой и гуашью.
Многие жители поселка периодически слышали в окрестностях улюлюканья и визг индейцев, но они не догадывались, что между двумя племенами развернулась многодневная битва за территорию. Бим в этих сражениях занимал нейтралитет, он в равной степени дружил с индейцами обоих племен. Находчивые «Команчи» первыми догадались использовать Бима в качестве почтальона. Главный старейшина - Андрей написал на клочке бумаги ультиматум «Трусливому» племени, призывая их вернуть захваченные стрелы, а если они не согласятся, то пусть пеняют на себя и в углу листа нарисовал фирменный знак команчей, затем, перевязав письмо веревкой, прикрепил его к ошейнику собаки. В этот же день Бим принес ответное письмо от индейцев «Трусливого» племени, в котором они предлагали обменять несколько стрел на один лук. В итоге переговоры зашли в тупик и «Команчи» перешли в наступление.
В очередной раз, спасаясь от преследования врагов, индейцы «Трусливого» племени заперлись в бане, которая стояла на территории огорода. За дверью предбанника девочки слышали победные улюлюканья команчей. Хлипкий шпингалет на входной двери не выдерживал их натиска, поэтому Света просунула в скобу дверной ручки свое копье, которое стало засовом. Но штурм ветхой «крепости» продолжался, через маленькое не застекленное окошко в предбанник полетели стрелы, водяные бомбы из воздушных шариков и прошлогодняя картошка. Индейцы «Трусливого» племени быстро перегруппировались, заняв оборонительные позиции, слева и справа от окна, Света и Настя остались держать дверной засов, сдерживающий натиск неприятеля. Нина и две другие девочки, поднимая с пола картофельные гранаты, выкидывали их обратно из окна, надеясь попасть в мальчишек. Но тут в окошко влетел томагавк, точнее сказать, самый настоящий топор, которым дед Афанасий колол дрова, ударившись о противоположную стену, топор тяжело рухнул на пол. В предбаннике воцарилась тишина, девочки замерли, они в недоумении смотрели на прилетевший топор и на мгновение их охватил самый настоящий страх, и многим из них в этот момент захотелось сдаться.
Первой тишину нарушила Нина, высунувшись в окно, она возмущенно кричала на притихших команчей, убеждая их в том, что они «очумели и спятили», тем временем, Света вытащив из дверной ручки засов, который снова превратился в копье, раскрыла настежь дверь и, желая проучить захватчиков, вступила с ними в открытый бой. В порыве благородной ярости, Света с размаху ударила палкой по плечу одного из старейшин вражеского племени, а другого (соседского мальчика Мишу) так же крепко огрела по лбу – оба вожака, бросив свои луки, поспешили покинуть поле боя. После этой решающей схватки, вслед за Светой из «крепости» выбежали ее одноплеменники, тоже с копьями в руках, увидев их воинственный настрой, оставшиеся команчи, недолго думая, сиганули за своими старейшинами.
Так «Трусливое» племя одержало свою первую победу, после чего «Команчи» стали их побаиваться. Вскоре, после ожесточенной битвы, ребята, смыв индейскую раскраску, дружно помогали бабушке Лиде готовить обед, только Нина продолжала отчитывать мальчишек за прилетевший топор. Надо заметить, что спустя год, когда ребята снова приехали в гости к бабушке и дедушке на каникулы, Света, при встрече с Мишей, содрогнулась, увидев, что у него «косит» один глаз, но как благородный старейшина племени «Команчи» он заверил Свету, что это с ним приключилось не по ее вине.
Купание
В один из солнечных дней, ребята собрались купаться на озеро. Погожих дней не эти летние каникулы, к большой радости школьников, выпало достаточно много, и подобные купания были частыми. И, хотя, такие походы к озеру были похожи один на другой, но каждый раз, ребята с нетерпением ожидали это послеобеденное время, словно сливочное мороженное в вафельном стаканчике, которое, ни чем не отличается одно от другого, но снова и снова доставляет приятное удовольствие вкушающему. Как только во дворе дома звучали слова: «На озеро! Купаться!» и ребята, каждый взяв полотенце, собирались у ворот, Бим начинал радостно лаять, вилять хвостом, в предвкушении прогулки к озеру. А ребята нарочно громко и при Биме говорили эти слова «На озеро! Купаться!», в свою очередь, ожидая увидеть, радостную реакцию собаки. Пес не пропускал ни одно такое купание, он каждый раз радовался подобным прогулкам не меньше ребят и испытывал самый настоящий «собачий восторг», а на его морде появлялась добродушная улыбка. Ему не нужно было брать полотенце и купальник, поэтому, едва заслышав заветные слова, он первым подбегал к воротам, а пока ребята собирались, Бим, не в силах усидеть на месте, соскакивал и бежал до бани, через весь огород, и снова возвращался к воротам, при этом громко лая. Нужно заметить, что при обычной прогулке с ребятами, в которую не входило купание, пёс не проявлял такой особенной радости и восторга.
Улицы с домами и огородами располагались параллельно берегу, на склоне холма, на котором собственно и уместилась большая часть поселка. На самой вершине холма стоял разграбленный храм с пустыми «глазницами» вместо окон, с отколовшейся от стен штукатуркой. Храм был виден издалека, из каждого огорода, с каждой улицы, а до революции по городу за километры разносился колокольный звон, призывавший людей к молитве. Дорога к озеру пролегала через узкие проулки между огородами. Ребята шустро спускались под горку, то запевая песни, то играя в ляпы, стегая друг друга полотенцами. Хотя они шли достаточно быстро, но Бим успевал их обогнать несколько раз – с восторженным лаем, он убегал вперед и, обнаруживая, что его друзья отстают, разворачивался и бежал им навстречу, затем обегал их кругом и снова устремлялся вниз по дороге. Когда до озера оставалось около ста метров, Бим, не теряя из виду ребят, бежал к берегу, с торжественным ликующим лаем, он пробегал вдоль кромки воды в одну сторону, затем в другую, а после кружился на месте, виляя хвостом. Пес оборачивался в сторону приближающихся ребят и нетерпеливо лаял, словно говоря: «Ну, давайте же скорее, скорее! Смотрите, как вода сверкает!»
Ребята, понимая Бима без слов, не заставляли его долго ждать. На ходу снимая майки и шорты, мальчишки прыгали с пристани в озеро, окропляя брызгами девочек, которые заходили в воду с пологой части берега. Если бы кто-то из взрослых наблюдал за купанием ребят, то ему пришлось бы уворачиваться от фонтана искрящихся на солнце брызг и слышать их радостные крики и визг, перемежающиеся сквозь лай собаки. Лишь только один из пришедших к озеру, остался на берегу, не осмелившись зайти в воду… Тот кто больше всех ожидал этой прогулки, радовался и ликовал от одной лишь фразы «Купаться!» - он один остался на берегу. Орошенный брызгами Бим, с трепетом смотрел на купающихся, всем своим сердцем желая быть с ними… Он заливисто лаял, подбегал к самой воде, останавливался, вилял хвостом, бежал вдоль берега, затем обратно, но в воду не заходил, что-то удерживало его от этого шага, словно между ним и озером выросла невидимая, непреодолимая преграда, крепче каменной стены и выше макушек деревьев. Но эта преграда была не снаружи, а внутри Бима. Так повторялось каждый раз, когда ребята отправлялись на озеро – Бим никогда не заходил в воду и всякий раз оставался на берегу. Даже бабушка Лида, которая помнила Бима еще щенком, ни разу не видела, чтобы он купался.
Настенька, однажды предположила, что Бим не умеет плавать и поэтому боится утонуть, но Света, со знанием дела, ответила, что все собаки без исключения умеют плавать «по-собачьи». По какой причине Бим боялся воды так же сильно, как и любил ее, можно было лишь догадываться, сам он об этом, по понятной причине, рассказать не мог.
Новая встреча
С той поры прошло десять лет, ребята выросли, старшие из них уже определились с профессией и обзавелись семьей, младшие стали студентами и совмещали учебу с работой. Они уже не собирались, как прежде, в доме бабушки и дедушки на летние каникулы, так как школьные годы прошли. Умер дед Афанасий, а бабушка Лида заметно постарела за это время и уже не могла сама заниматься домашним хозяйством – все дела по дому взяла на себя ее старшая дочь - Людмила Афанасьевна. И хотя, взрослые внуки и внучки были заняты своей семьей, карьерой, учебой – они не забывали о своей бабушке и по возможности приезжали навестить ее.
Одним теплым майским утром от автобусной остановки, по улице, ведущей к старому, потемневшему от времени бревенчатому дому, поднимались две девушки, две сестры – Света и Настя. Свете уже исполнилось двадцать лет, она шла, на полшага впереди младшей сестры, уверенной и легкой походкой, в которой отражалась грация балерины, ее голова была слегка приподнята, а жизнерадостный, проницательный взгляд устремлен вперед. Увесистая сумка, висевшая на плече девушки, никак не искажала ее прямой осанки. Младшая Настя не отставала от сестры, которая задавала темп. Она всматривалась в лица редких прохожих, периодически ее взгляд замирал на линии горизонта, а на лице появлялась улыбка, рождаемая теплыми воспоминаниями из детства, связанными с этим местом. Темные густые волосы девушки были аккуратно собраны в хвостик, ее левое плечо было слегка приподнято, потому что на правом она несла дорожную сумку, чуть меньших габаритов чем у сестры. Настя была еще на пороге своего совершеннолетия, но ее крепкий внутренний «стерженек», не допускающий компромиссов с совестью и сформировавшиеся жизненные ценности (не популярные среди сверстников) делали ее значительно старше своих семнадцати лет.
Поднявшись на крутую горку, девушки увидели храм, стоявший на самой вершине холма, в его новых окнах отражалось небо, восстановленные купола и крест сияли золотом в солнечных лучах, молчащие колокола ожидали звонаря.
Подойдя к воротам старого дома, в котором их приезда ожидала бабушка Лида, они не услышали, как это было прежде, звонкого лая своего четвероногого друга. Света открыла ворота, но собачьего приветствия так и не последовало… Во дворе дома девушек уже встречали тетя Люда и бабушка Лида, заприметившие их из окна. Сестры, скинув сумки на ступени крыльца, поспешили обнять хозяек дома.
- Ну, здравствуйте, родные! – всплеснула руками бабушка, - Как повзрослели то за год!
- Замуж уже пора выдавать, - улыбнулась тетя Люда.
- А где у вас Бимка? Что-то не слышно его, - тревожно спросила Настя, поворачиваясь в сторону конуры.
Словно в ответ на ее вопрос из конуры выполз Бим, волоча задние лапы, было видно, что каждое движение дается ему с большим трудом. Старый пес, опираясь на передние лапы, сделал несколько шагов навстречу девушкам, которых, несомненно, узнал, слегка приоткрыл пасть и в знак приветствия высунул язык. Настя и Света в очередной раз увидели его улыбку, которая ничуть не изменилась, хотя сам Бим заметно постарел.
- Смотрите-ка, встал! – удивленно воскликнула баба Лида.
- А что с ним? Заболел? – спросила Света, уже сидевшая возле Бима, гладя его по спине.
- Лапы задние отнялись, второй день как лежит, не встает, а вас вот увидел… - ответила Людмила Афанасьевна, - Вчера ветеринар приходил, укол какой-то поставил и сказал на ночь его в дом забирать… А Бимка-то позавчера… - голос тети Люды сорвался от прилива чувств.
Сестры вопрошающе смотрели на нее, терпеливо ожидая продолжения оборвавшегося рассказа.
- Он ведь позавчера у нас… – справившись с подступившими слезами, продолжала тетя Люда, - Пошла я на озеро белье стирать, Бимка, как обычно, со мной напросился… Подходим к пристани, он как всегда вдоль берега пробежался туда обратно и остался на пригорке возле воды стоять. Я стираю, значит, белье на пристани, а вода холодная-холодная, ну мне-то не привыкать, как вдруг слышу - «бултых»! Сначала не поняла что случилось, потом смотрю и глазам не верю – Бимка наш плывет, в озеро с пригорка сиганул и плывет! В ледяной-то воде! С каким удовольствием он плавал, я даже про белье забыла, все на него смотрела.
- А вчера, вот, слег, - тяжело вздохнула баба Лида, - Видать простыл, старый ведь уже, да и вода холодная была!
- Чего же он так долго ждал? Всю жизнь! Мог бы ведь каждый раз с нами плавать! – удивленно спросила Света, но ее вопрос остался без ответа.
- Я слышала, что собаки чувствуют, что скоро умрут, может, Бимка как раз почувствовал и переборол страх, решился все-таки… - предположила Настя.
- Старый добрый Бим, - с грустью, улыбнулась Света, - Успел поймать свою волну...
- Ну, пойдемте в дом, - прервала разговор тетя Люда, поднимая с крыльца одну из сумок, - А то устали с дороги-то.
Солнечная дорожка
На следующий день Бим уже не вставал на передние лапы, он лежал возле конуры на старом пальто, уткнувшись в него мордой, рядом стояла чашка с нетронутой похлебкой. Он поднимал голову, когда кто-нибудь из хозяек выходил во двор и его морду, как прежде, осеняла добродушная «собачья» улыбка, несмотря на то, что его лапы совсем обессилили.
Пока тетя Люда была на работе, Настя и Света несколько раз подходили к Биму, садились возле него на деревянный ящик и гладили пса по голове. В очередной раз, Света прислонилась щекой к его лбу, а Настя взяла Бима за лапу. Вдруг, Света порывисто встала, словно вспомнила о чем-то очень важном, прикусила нижнюю губу, ее брови были сдвинуты к переносице, лоб напряжен, будь-то, она решала в уме сложную математическую задачу, в следующее мгновение Света отерла слезы, стекавшие по щекам и, не сказав ни слова, побежала в сторону сарая. Настя, ничуть не удивленная поведением сестры, осталась сидеть возле Бима. Через несколько минут появилась Света, неся в руках садовые носилки.
Солнечные лучи искрились на поверхности озера, сверкающая дорожка расстилалась от светящегося круга к двум девушкам и собаке, лежавшей на берегу в садовых носилках. Бим, не поднимая головы, смотрел на солнечную дорожку, наблюдал за чайками, низко пролетающими над водой, провожал взглядом проплывающую лодку, вслушивался в тихий плеск воды и шелест травы.
Настя и Света вспоминали по очереди истории из детства, затем замолчали и вместе с Бимом стали смотреть на солнечную дорожку. Проходили минуты, минуты складывались в часы, солнце опускалось все ниже к поверхности озера, раскрашивая небо в золотистые оттенки.
- А ты ведь знал меня, когда я была еще маленькой девочкой, - прервала молчание Настя, гладя Бима за ушами. Пёс слегка приподнял голову и лизнул ее руку.
- Успели мы тебя навестить, успели повидаться с нашим верным другом, - не сдерживая слез, проговорила Света, - Мы тебя не забудем Бим, ты всегда будешь жить в нашем сердце…
- Ты так любил это озеро и вот мы снова на этом берегу, вместе с тобою, как в детстве… - продолжила Настя слова сестры, - Мы никуда не торопимся, будем тут, сколько захочешь, хоть до утра, а потом до вечера…
Бим тихо проскулил, прощаясь со своими спутницами и, закрыв глаза, погрузился в глубокий сон. В своем необычном сне Бим вскочил на лапы, виляя хвостом, слизал все до единой слезинки со щек своих хозяек, затем, звонко лая, побежал вдоль берега, разминая затекшие лапы, через пару минут вернулся обратно к девушкам. Еще некоторое время пёс стоял возле них, потом, отбежав в сторону леса, развернулся и, со скоростью дикого жеребца, рванул к сверкающей воде, оттолкнувшись от кромки берега, он бросился в искрящееся озеро. Бим резвился в воде, и брызги летели во все стороны, затем он встал, опершись лапами на солнечную дорожку, в последний раз оглянулся на своих спутниц и побежал прямо по сверкающей поверхности озера в сторону заката. Вода и небо для него соединились в одно целое, между ними оставалась лишь сияющая солнечная дорожка, уходящая за горизонт.
Не рассказанная история
Тетя Люда, узнав о смерти Бима, тоже прослезилась, упрекнув себя в том, что не смогла быть рядом с ним в предсмертный час. Но племянницы, желая утешить ее, рассказали о последнем походе Бима к озеру и как он тихо "уснул" на берегу.
За вечерним чаем, тетя Люда, бабушка Лида и ее взрослые внучки вспоминали Бима – истории связанные с ним, и казалось, добрых воспоминаний хватит на несколько таких вечеров.
- Вроде бы Андрей с Сережкой его нам принесли? – стала вспоминать бабушка Лида, обращаясь к дочери - тетя Люда кивнула в ответ, - Совсем крохотным принесли, боялся еще всего, скулил… - продолжала бабушка, - Мы его в доме поначалу держали, выхаживали…
- А где они его взяли, тетя Люда? – спросила Света, - Я эту историю не слышала…
- А мальчики его не брали, - улыбнулась, Людмила Афанасьевна, - Они его нашли или он их нашел… Давно это было, лет восемнадцать назад, - начала рассказ тетя Люда, - Андрей с Сережей на рыбалку собрались и я сними пошла, присмотреть, Андрею то еще лет семь-восемь было, а Сереже и того меньше. Утро, помню, пасмурное было, над озером туман стоял и дождь накрапывал. Я Андрея всё уговаривала домой пойти, а он меня убеждал, что в такую погоду – «самый клёв». Туман густой был, камешек в воду бросишь с размаху, а он в тумане исчезает, только слышно, что в воду булькнул... Мальчишки хлеб в воду накидали, для прикорма, и ждут, когда рыбка клюнет, с поплавка глаз не сводят... Вдруг, видим, из тумана показалось что-то и к нам плывет, мальчишки решили, что это утка, но утки обычно к людям не подплывают, а наоборот, как к берегу подойдешь – они прочь от тебя. А эта «утка» к нам плывет! Андрей стоял, напряженно всматривался в нее и как вскрикнул: «Да это собака, щенок!» Тут и я разглядела мордочку, а щенок под воду юркнул, потом снова появился, видать совсем из сил выбился. Андрей к щенку бросился, я даже остановить его не успела, по пояс в холодную воду залез, щенка выловил, к груди крепко прижал и гладит его, а сам в воде стоит, хоть бы что! Вот такой улов мальчишки принесли в то утро, а откуда он к нам приплыл, кто его знает.., - закончив рассказ, улыбнулась тетя Люда, - Андрея мы потом в бане отогревали, слава Богу, не заболел.
- Вот так, да! – удивленно, воскликнула Света, вместе с Настей слушая историю «на одном дыхании».
- И Андрей ведь нам даже не рассказывал! – искренно, возмутилась Настя
- А вы, наверно, не спрашивали! – улыбнулась тетя Люда, подливая в кружку кипяток.
- Значит, наш Бимка с детства плавать умел, - заметила Света, поймав взгляд сестры.
- Да, вот и Бим «уплыл» в другой мир, как и мой Афанасий Георгиевич, - покачала головой бабушка Лида, - Царство ему небесное, деду вашему… Скоро и меня Боженька пригласит к Себе, там и с нашими свижусь. А вот, я давеча, думала, а куда собаки после смерти отправляются? Бим тоже там с нами будет или у них свой «собачий рай» есть?
- Бабушка Лида, - ласково обратилась Света, - В библии ничего про «собачий рай» не говорится, сказано только, что «вся тварь стенает…» и... сейчас я найду, - Света достала из сумки маленькую библию, зашелестела страницами и, найдя нужное место, воскликнула: - Вот, нашла! Апостол Павел говорит: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего».
Баба Лида, дослушав до конца отрывок из послания апостола Павла к римлянам, согласно покачала головой и перекрестилась. Света, собравшись с мыслями, снова заговорила: - Как бы там ни было, есть «собачий рай» или нет, я думаю, Бим будет жить вечно, он будет жить в нашей памяти, в нашем сердце – всегда. А мы все с вами, по милости Божьей, будем жить вечно во Христе. Только во Христе, баба Лида, в Нем оживем, если умрем, и Бим оживет в нашем сердце.
- Да, дорогая, во Христе нашем, с Ним умрем, с Ним и воскреснем… - взяв обеих внучек за руку, кивнула головой бабушка.