Мы ждем потомства от прекраснейших созданий,
Чтоб роза красоты не умирала. Но пережив расцвет,
Она со временем скончается, чтобы ее наследник
Память нежно и бережно в себе хранил. Но ты,
Который обручен лишь с собственными ясными глазами,
Питаешь пламя яркое своею сущностью и вызываешь
Голод в местах, где изобилие царит. Ты оказался
Сам себе врагом, жестоким к своей персоне милой.
Ты, ставший свежим украшением земного мира,
Единственным глашатаем весны,украшенной цветами,
Ты в собственном бутоне хоронишь суть свою,
И,нежный скряга,расточаешь себя в безумной скупости.
Но пожалей же мир, не то обжорой станешь, съев
Яства, предназначенные миру, заодно с могилой.
оригинал
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty's rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light's flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world's fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content,
And, tender churl, mak'st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world's due, by the grave and thee.
подстрочник
От прекраснейших созданий мы желаем потомства,
чтобы таким образом роза красоты никогда не умирала,
но, когда более зрелая роза* со временем скончается,
ее нежный наследник нес память о ней.
Но ты, обрученный с собственными ясными глазами,
питаешь свое яркое пламя топливом своей сущности,
создавая голод там, где находится изобилие,
сам себе враг, слишком жестокий к своей милой персоне.
Ты, являющийся теперь свежим урашением мира
и единственным глашатаем красочной весны,
в собственном бутоне хоронишь свое содержание
и, нежный скряга, расточаешь себя в скупости.
Пожалей мир, а не то стань обжорой,
съев причитающееся миру на пару с могилой.