(письмо моей мамы своему брату 9 мая)
Володя, привет! С Праздником!
Память именно сегодня преподнесла мне вдруг яркие воспоминания... О дне победы 1945 года. В старости так и бывает: не помнишь, что было вчера, зато легко вспоминаешь, что было 70 лет назад. Решила и тебе о них написать...
Мы тогда жили в маленькой комнатке, которую, потеснив хозяйку этого дома, в 1941 г. нам дали, как эвакуированным. Папа, ему в 41-м году исполнилось 30 лет, в самый первый месяц войны получил тяжёлое ранение в голову, но выжил и после госпиталя приехал к нам в Кратово. Это ранение наложило отпечаток на всю его жизнь. Он мучился от головных болей, а мне всегда было страшно смотреть на тот участок головы, который был затянут кожей, но не был прикрыт черепом...
В самой большой комнате этого красивого деревянного дома жила со взрослой незамужней дочерью хозяйка Варвара Николаевна, она работала библиотекарем в средней школе, чопорная такая дама со светскими манерами. В том же 41-м, кроме нас, в дом вселили учителя, больного туберкулёзом, и ещё Клавдию Сергеевну, одинокую и неприятную женщину. В 1945 г. мне исполнилось 7 лет, я готовилась идти в 1-й класс, много занималась... Мне казалось несправедливым, что мы втроём живём в маленькой комнате, а эта тётя в такой же комнате живёт одна. Почему-то одинокий больной учитель Фёдор Николаевич меня не смущал.
А хозяйка этого шикарного четырёхкомнатного дома с ванной, кухней и настоящим городским туалетом (ни у кого в Кратове подобных удобств не было) на это мне сказала: "Любушка, а разве справедливо, что в мой дом, который построил мой муж для своей семьи, вообще вселили вас троих и ещё двух чужих людей? И виноват в этом только один человек, и его имя - Гитлер".
Она мне рассказала, что её муж был немцем, одним из тех, кто строил Казанскую железную дорогу, и когда началась война - его со всеми другими немцами-инженерами отправили в Германию, и он там погиб. И с тех пор я стала её очень жалеть...
И впоследствии, когда я уже училась в школе, я ей стала отдавать свой ежедневный школьный паёк (кусок чёрного хлеба и одну конфету), который выдавали всем школьникам в середине дня. В стране был голод, все взрослые получали хлеб и продукты по карточкам, но мы не голодали, т.к. папа. как сотрудник особого отдела (он работал в лагере для военнопленных), получал дополнительный и очень неплохой паёк. Ей я говорила, что у меня от чёрного хлеба болит живот, а такие конфеты я просто не люблю. И она верила! Но надо отдать ей должное: когда умер наш сосед, и его комнату она имела право занять сама она отдала её нам! В ней потом жили папа и мама, а мы с тобой - в той, первой. А когда Варвара Николаевна с дочерью переехала жить к своей подруге, мы получили её большую комнату с прекрасной террасой, где прожили ещё 10 лет. А наши комнаты заняла другая семья - Роза с братом и мамой, которые стали нам потом как родные...
А во время войны на нашем участке в самом его конце было вырыто бомбоубежище, в которое мы, все жители нашего дома и соседи двух близлежащих домов, бегали прятаться во время бомбёжек. Все, кроме нашего больного учителя. Он всегда оставался в доме. Фёдор Николаевич был изумительный, очень добрый человек! Он боялся нас заразить и не выходил из своей комнаты, даже в туалет! Своё туалетное ведро выносил ночью и выливал в самом дальнем углу в яму, засыпая всё хлоркой. А ручки дверей и кран на кухне протирал после себя специальным раствором. И никогда не мылся в нашей ванне, ходил в парилку, т.к. считал, что туберкулёзные палочки погибают при высокой температуре.
А бомбоубежище-землянку соорудил наш папа. Своими руками. Это было чудо-сооружение! Крепкое и надёжное. Пространство было хоть и небольшое, но земля нигде не сыпалась, мама всё замазала глиной (наша мама вообще была мастером на все руки!). Больше ни у кого из соседей не было ничего подобного, и они прибегали к нам со своих участков. Они даже сделали дополнительные калитки на наш участок, чтоб быстрее добежать. Правда, ни разу ни одна бомба не упала ни на наш, ни на ближайшие участки. А на другие бомбы падали часто... Мама никогда не говорила на эту тему.
Папа всегда был на работе. И мы всегда волновались, пока он не приходил домой. А если сирена включалась ночью (динамик висел на улице на столбе, прямо у нашего дома) - мы все срочно бежали в наше убежище, а мама всегда хватала одеяла и там укутывала меня и папу, т.к. времени на одевание не было...
Вскоре после войны папа бомбоубежище обвалил, и оно быстро заросло бурьяном. Но бугор от него остался и виден до сих пор, хотя кроме меня никто там и не знает теперь, что это за бугор такой и откуда он взялся на садовом участке.
Так вот, 9 мая 1945 года был рабочий день. Я была у подруги (её мама учила меня английскому, это ей я обязана любовью к иностранным языкам). По радио объявили о Победе! Я побежала домой. как сумасшедшая, сказать скорей об этом маме, а она уже знала! Вся в слезах, прижала меня к себе, к животу, а живот-то уже был большой! Мама была беременна тобой - 5 месяцев, но я ещё ничего не знала об этом... И вдруг я почувствовала, как ты там толкаешься... Я испугалась, закричала: "Мама, у тебя в животе что-то шевелиться! Оно меня толкнуло!" И тут мама мне говорит: "Это твой братик толкается, он тоже радуется, он тоже знает, что война кончилась!" Я сначала очумела от такой новости, а потом спросила: "Это ты ему сказала?" А она ответила: "Нет, это ОН мне сказал!". И я потом долго думала, как же это ты мог узнать, что война кончилась, если ты сидишь там, в животе, и как ты мог СКАЗАТЬ маме про победу?
И тут началось кутерьма! Все выскочили на улицу, орали, плакали, обнимались, словно родные, кричали ура, плясали, как чокнутые посреди улицы, машины на шоссе останавливались и гудели... Все женщины плакали. Прибежала из школы наша Варвара Николаевна, она была пожилой и очень строгой женщиной, но тут вдруг начала меня тискать, целовать, смеяться, сказала, что всех детей отпустили из школы...
А вечером у нас был настоящий пир! Папа добыл где-то невиданные рыбные деликатесы, ещё крабы и колбаску! Мама сделала салат и наварила душистой картошки с тушёнкой огромную кастрюлю, сделала морс из вишнёвого варенья, которое она сама варила (а ягоды я одна все съела!), папа выставил на стол бутылки с вишнёвой настойкой собственного приготовления, хотя мама не пила по жизни вообще, а папа пил очень мало. Стол ломился от еды! И это было в диковину. Я чувства голода особенно не знала, но такого количества еды на столе до того дня никогда и нигде не видела. Была ещё одна диковина - БЕЛЫЙ хлеб! И маргарин, который можно было намазывать на этот хлеб толстым слоем! Сливочного масла мы тогда не видели. Стол накрыли у хозяйки дома в большой комнате, пригласили много гостей, приехали друзья родителей из Раменского, пришли все соседи... Впервые меня посадили за один стол со взрослыми! Раньше, когда у нас были гости, мама меня кормила вкусностями заранее и за общий стол никогда не сажала. Все ели до отвала и абсолютно всё съели и всё выпили! Папа играл на баяне, мы пели песни, а мама даже первый раз накрасила губы, чем меня очень удивила. Она была такая красивая!...
Когда я пошла в том же году в школу, мне все завидовали. Знаешь почему? Потому что у меня такая красивая мама и что у меня ЕСТЬ ПАПА. И такой толстенький маленький хорошенький братик, который родился весом 4,5 кг! И я его очень любила и очень гордилась всей своей семьёй.
Но это было потом.
А тогда, 9 мая, я только узнала о твоём существовании.
Но ты уже праздновал с нами день Победы!
И я была тогда так счастлива..."
2015