Чем выше поднимаемся мы по лестнице интеллекта,
чем теснее общаемся с интеллектуалами, тем вероятнее,
что мы столкнемся с социалистическими убеждениями.
Ф.А.Хайек
Философский идеализм есть одностороннее развитие
одной из черточек, сторон, граней познания...
В.И. Ленин
Как и было обещано, в центре внимания этой (а также следующей) статьи будет одна из самых известных книг Фридриха фон Хайека, «Пагубная самонадеянность: ошибки социализма». Хайек – не менее рьяный защитник капитализма и противник социализма, чем Фрэнсис Фукуяма, но при этом их мировоззренческие позиции находятся, "как ни странно", в непримиримом противоречии друг с другом. По сути, общее у них только заблуждение относительно перспектив капитализма и социализма. Но если Фукуяма ошибочно (как показано в «Анти-Фукуяме») считает капиталистическую экономику вершиной рациональности, то Хайек в той же «Пагубной самонадеянности» совершенно серьезно утверждал, что для экономики рационалистический подход вообще неприемлем, поскольку-де
«Следование традиционным практикам — тем, что создают рыночный порядок, — определенно не согласуется с рационалистическими требованиями…»
Поэтому, надо полагать, Хайек имел в виду именно таких "незадачливых" защитников капитализма как Фукуяма, признавая, что
«…так называемые альтернативные "обоснования" традиционных практик, время от времени выдвигаемые их приверженцами, зачастую довольно наивны (что и позволяло нашим интеллектуалам вести честную игру) и не имеют никакого отношения к истинным причинам успеха этих практик».
Другими словами, пытаться, подобно Фукуяме, обосновать безальтернативность капитализма РАЦИОНАЛЬНЫМИ аргументами – значит позволять «интеллектуалам» из числа сторонников социализма успешно «вести честную игру», т.е., без обиняков, убедительно побеждать в теоретических спорах своих идеологических противников. Кстати, хотелось бы надеяться, что и «Анти-Фукуяма» тоже не даст повода усомниться в справедливости ДАННОГО утверждения г-на Хайека. При том, однако, что его собственная позиция выглядит еще слабее фукуямовской. Действительно, принципиально отказавшись от рационального подхода к исследованию «рыночного порядка», Хайек тем самым объективно поставил себя вне науки. В чем нетрудно убедиться, проанализировав его взгляды.
Особая "сенсационность" позиции Хайека заключается в утверждении, что предпосылки возникновения рыночной среды – соответствующие ей обычаи и традиции – формировались спонтанно, без какого-либо участия человеческого разума и, что еще более "сенсационно", вообще ДО его возникновения:
«Как инстинкт древнее обычая и традиции, так и последние древнее разума: обычай и традиции находятся между инстинктом и разумом – в логическом, психологическом и временном смысле».
Причем под инстинктом Хайек здесь подразумевает мораль, как он выразился, «первобытного стада», характерными особенностями которой были, по его же утверждению, «солидарность и альтруизм». Отказ от них ради дальнейшего прогресса – это, по его мнению, та "жертва", с необходимостью которой никак не могут примириться социалисты. Кстати, нетрудно заметить, что данное утверждение "парадоксальным" образом перекликается с высказанной в «Анти-Фукуяме» (см. §2) мыслью, что «на определенных этапах Истории экономический прогресс требовал и "добивался" НРАВСТВЕННОГО РЕГРЕССА человеческой личности». В то же время Хайек не оставил камня на камне от чем-то пленившей Фукуяму гегелевской концепции «первого человека», заявив, что
«…первобытный индивидуализм Томаса Гоббса [и Гегеля!] – миф. Дикарь не был одинок, и по своим инстинктам являлся коллективистом. Состояния "войны всех против всех" не было никогда».
Впрочем, сейчас для нас важнее другое. А именно, важно понять, справедливы ли следующие два утверждения Хайека:
1) «Солидарность и альтруизм» первобытного человека были всего лишь ЖИВОТНЫМИ ИНСТИНКТАМИ, или «врожденными рефлексами», а не такими же НОРМАМИ МОРАЛИ, как и превозносимые Хайеком правила поведения индивидуума в "рыночной" среде.
2) «Обычай и традиции находятся между инстинктом и разумом – в логическом, психологическом и временном смысле».
Начнем со второго пункта и сразу же укажем на то, что НА САМОМ ДЕЛЕ находится «между инстинктом и разумом». Между инстинктом, т.е. врожденными, БЕЗУСЛОВНЫМИ рефлексами, и разумом находятся, очевидно, рефлексы УСЛОВНЫЕ, которые суть не что иное, как зачатки ЛОГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ. Благодаря способности животного вырабатывать условные рефлексы, окружающая среда оказывает на него "дрессирующее" воздействие, что приводит к накоплению животным полезного "рефлекторного опыта". На основе этого "опыта", а также инстинкта подражания, постепенно вырабатывается и "шлифуется" рациональное поведение животного в знакомой ему среде.
Чисто теоретически можно даже предположить, что инстинкт подражания позволяет младшим членам стада перенимать какую-то часть индивидуального "рефлекторного опыта", накопленного старшими, т.е., что в принципе даже возможен некий "исторический прогресс" внутри животного стада. Но только человек, причем еще в первобытную эпоху, ИЗОБРЕЛ принципиально новые, причем гораздо более информативные каналы передачи накопленного опыта последующим поколениям. Что, собственно, только и сделало возможным САМО ВОЗНИКНОВЕНИЕ обычаев и традиций, которые, чтобы БЫТЬ обычаями и традициями, должны какими-то способами передаваться из поколения в поколение. Поэтому вряд ли разумно отказывать в разуме, как это делает Хайек, тем, кто способен к такому изобретательству. Следовательно, вопреки Хайеку, возникновение у наших предков разума даже не просто ПРЕДШЕСТВОВАЛО, а в буквальном смысле ОБУСЛОВИЛО саму возможность появления обычаев и традиций, т.е. морали. В том числе, разумеется, и коллективистской морали первобытного общества, которая определенно представляла собой нечто намного большее, чем просто комплекс животных инстинктов.
Но дело не только в этом. По-настоящему шокирующим является то обстоятельство, что один лишь учет способности животных вырабатывать условные рефлексы делает их намного "умнее" людей, какими их представляет Хайек в своей "эволюционной теории" возникновения рынка. Это можно продемонстрировать на следующем простом примере из несколько иной, но близкой области. Как известно, едва ли не у всех народов с незапамятных времен существовал запрет на инцест, т.е. на браки между ближайшими родственниками. Несомненная рациональность этого запрета обусловлена большой вероятностью появления в результате инцеста нежизнеспособного потомства. Но каков "механизм" возникновения подобных запретов? Согласно "теории" Хайека, суть этого "механизма" заключается в том, что
«Новые правила подобного рода распространялись не потому, что люди сознавали их большую эффективность или могли предположить, что они приведут к росту населения, но просто потому, что придерживающиеся их группы начинали успешнее воспроизводиться и включать в свой состав аутсайдеров. Эта эволюция происходила, следовательно, аналогично биологической эволюции».
То есть, согласно этой странной "теории", различные «группы» устанавливали для себя правила поведения совершенно ХАОТИЧНО (непонятно, правда, зачем им вообще были нужны ТАКИЕ правила), и в результате естественного отбора выживали преимущественно те «группы», правила которых СЛУЧАЙНО оказывались полезными для выживания. Между тем, даже «братья наши меньшие», наделенные способностью вырабатывать условные рефлексы, ведут себя рациональнее. Каждый условный рефлекс – результат обобщения определенной информации. В повторяющемся событии животное фиксирует и запоминает его характерные признаки и впоследствии, обнаружив один из них, ведет себя так, чтобы получить пользу или избежать вреда от соответствующего этому признаку события. Человек же принципиально отличается в этом смысле от животных тем, что он может полноценно обмениваться такими обобщающими выводами со своими одноплеменниками. И было бы очень странно, если бы не именно эта его способность лежала в основе тех же обычаев и традиций. По крайней мере, такая "версия" их возникновения представляется намного более правдоподобной, чем предложенная Хайеком. Но даже если его "эволюционная теория" – не сознательная фальсификация, а "просто ошибка", она отнюдь не случайна.
Дело в том, что способность к обобщениям – не только свидетельство разумности тех, кто этой способностью обладает, но также "инструмент" первой – эмпирической – стадии познания человеком окружающего мира, за которой рано или поздно наступает вторая – философская, а затем и третья – научная стадия познания (см. также «Анти-Фукуяма», §7). Но "теория" (а точнее – философская позиция) Хайека категорически отвергает возможность научного познания экономических процессов ввиду их якобы невообразимой, недоступной человеческому разуму сложности. То есть фактически Хайек опять вытащил на свет божий избитый философский тезис о непознаваемости мира. С одной стороны, это вполне объяснимый идеалистический "вывих" разума, поднявшегося на философский уровень осознания сути подлежащей решению задачи, и… "спасовавшего" перед внезапно открывшейся ее сложностью. Но в случае с Хайеком ситуация была усугублена его навязчивым стремлением убедить «интеллектуалов» отказаться от их «пагубных» социалистических убеждений. Которые, кстати, тоже вполне закономерно возникают при выходе на философскую стадию познания законов экономики.
Попутно в этой связи отметим, что "метафизическая" причина неудачи масштабной "атаки на капитализм", предпринятой в прошлом веке марксистами, состоит как раз в том, что эта "атака" велась не со строго научных (которые в то время еще не были выработаны), а с философских позиций. Тогда как ПРАКТИЧЕСКОЕ решение проблем социализма – задача не "социальной философии", а "социальной инженерии", основанной на НАУЧНОМ знании предмета. Напомним, кстати, что Маркс в своем последнем, одиннадцатом «тезисе о Фейербахе» совершенно справедливо заметил:
«Философы лишь различным образом ОБЪЯСНЯЛИ мир, но дело заключается в том, чтобы ИЗМЕНИТЬ его».
Прекрасная мысль, но не досказанная до конца. Маркс "забыл" добавить: хочешь изменить мир – стань инженером.
Но, поскольку Хайек решительно отвергал саму возможность создания "социальной инженерии", ему было важно "доказать" неспособность человека сделать даже первый шаг на пути к ней, т.е. эмпирически установить адекватные правила "рыночной этики". Для чего ему и понадобилась вышеупомянутая "эволюционная теория" спонтанного процесса формирования рынка, исходящая из неявного "предположения", что человек "глупее" обезьяны, собаки, кошки и многих других животных, которые с помощью условных рефлексов рационально приспосабливают свое поведение к условиям окружающей их среды. И это лишний раз показало, что "миссия", взятая на себя Хайеком, была изначально невыполнимой: коль скоро сама наука оказывается на стороне социализма, ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ борьба с ним, по большому счету, бессмысленна. И действительно, пока Хайек носился с идеей принципиальной непознаваемости экономических процессов, некоторые из его коллег продолжали, вопреки всем его увещеваниям, делать свое профессиональное дело, пытаясь разобраться в "механизме" этих "непознаваемых" процессов, и в итоге кое-чего таки добились. Но это уже тема следующей статьи.