ГЛАВА СТО ПЯТНАДЦАТАЯ,
МАЛЕНЬКИЕ ТВАРИ ПОДСКАЖУТ ВЫХОД
Просторный зал, чьими стенами служил каменный монолит пирамиды, был наполнен звуками, впервые гробовое молчание пирамиды отступило. До сегодняшнего дня Гретхен и представить не могла, что абсолютное беззвучие так противоестественно человеку! Мёртвая тишина угнетала и вызывала чувство страха. И не просто страха, а странной жути, когда не знаешь, чего именно боишься. Пугала тишина, но ведь никакой угрозы она не содержала, просто очень тихо… и страшно… Но здесь, с этом зале была жизнь со своими простыми, обычными звуками. Струилась и журчала вода. Стоял в воздухе лёгкий шелест, сухие шорохи, потрескивания, царапанье… Звуки доносились сверху. Там на стенах и сводах мрачного храма, вцепившись коготками в камень, вниз головой висели мыши. В мутном, реденьком свете их не было видно, но зато слышно. И Гретхен знала, что они там, над головой, сплошным мягким ковром закрывают камень.
Вот над этим своим страхом Гретхен могла бы даже посмеяться, потому что он был понятен. И могла бы согласиться, что да, смешно бояться мышей, если сравнивать их с теми опасностями, которым подверглась она в последнее время. Да, соглашалась, но всё равно страшилась момента, когда эти маленькие, чёрно-бурые существа начнут просыпаться. И гадала, как они себя поведут. Может быть, здесь всё пространство будет кишеть ими… Тогда ей останется одно - закутаться с головой в одеяло, вжаться в пол, чтоб сделаться как можно незаметнее и... Брррр… Гретхен поежилась, представив, как её будут задевать кожистые чёрные крылья и царапать острыми крючками когтей.
А может быть, они всей массой устремятся прочь из зала известным им маршрутом, чтобы вылететь в ночные джунгли? Да ведь таким образом они покажут выход!!! Почему эта мысль не пришла к ней раньше? А Уитко?! Неужели и он не догадался? Ах, поскорее бы уже вернулся! Если Уитко не придёт, ей останется самой следить за полётом этих тварей. Но как без фонаря углубляться в тёмный коридор? Нет, всё, что она сможет - увидеть, в какой из ходов они устремятся. Всё же лучше бы ему вернуться…
Тут Гретхен совершенно некстати посетила мысль: если в пирамиде живут летучие мыши, почему бы не обитать здесь другим тварям? Например, змеям… или крысам… Нет уж! Эту мысль она решительно прогнала. Страхов ей хватает и без того. Нет никаких змей и крыс! Чем они станут питаться здесь? И зачем им забиваться сюда, если в джунглях полно еды, света и тепла? А что летучие мыши облюбовали недра каменного монстра, так это в поисках тишины и покоя. Им же надо спать днём, а где в джунглях покой? И всё же котомку с остатками съестных припасов лучше держать при себе. Так спокойнее.
В потёмках Гретхен не сразу отыскала узелок, который передал ей Уитко перед тем как уйти, а она оставила его на полу. И теперь, прежде чем нашла узелок, успела от всей души обругать себя никчёмной растеряхой. Ну в самом деле, если б не котомка, она, пожалуй, даже не враз сообразила бы, в какой коридор пошёл Уитко! Это ведь надо быть такой бестолковой! Заблудиться на ровном месте! Правда, мутный сумрак так обманчив, всё в нём кажется призрачным, бесплотным… Но нечего искать себе оправдания, надо честно сказать, что без Уитко она уже через десять шагов заплутает так, что с собаками не найдут! "Разве что собакой будет Урс", - вдруг улыбнулась Гретхен.
Она подошла к тому проёму, в котором скрылся Уитко, прислушалась, глядя в его сумрак. Показалось, что из темноты доносятся какие-то звуки, но она не была уверена, слышит ли их на самом деле. Гретхен вздохнула, прижала к себе узелок и осмотрелась в поисках местечка, где можно поудобнее устроиться. Захотелось сесть так, чтоб за спиной не было открытого пространства, а самой при этом видеть бы весь зал. Но вдоль стен, у самого их основания по канавке текла вода, замыкая пространство зала в водяное кольцо. И Гретхен, завернувшись в одеяло, не выпуская из рук котомку, устроилась у бордюра, что ограждал бассейн. Теперь как раз напротив Гретхен темнел прямоугольник входа в коридор, из которого должен был появиться Уитко.
Шёл второй день их пребывания в пирамиде. Гретхен этого не знала. Время все свои характеристики утратило, а психическое его восприятие было обманчиво и противоречиво. Вроде бы давным-давно рассталась она с Авари, уже прошёл не день, и не два… Одновременно то, что случилось на восходе солнца на вершине пирамиды, было так ярко, так живо, будто происходило считанные часы назад… Собственным ощущениям Гретхен не верила. Если сказал бы кто-то: "Вы блуждаете в пирамиде уже четыре дня" - она поверила бы. Точно так же поверила бы и в "всего-то часа четыре".
Вот спать постоянно хочется. А отчего? Они отдыхали как раз перед тем, как добрались до этого зала. Может быть, пирамида так давит, угнетает, отнимает силы? В её каменном чреве, как в могиле… без солнца, ветра, запахов и звуков. Или это внутренние часы отсчитали положенный срок, и организм сам знает, что снаружи наступила ночь, надо спать.
О! - встрепенулась Гретхен. - Так ведь в этом зале есть живые часы! Да что ж она так медленно соображает! Наверняка Уитко сразу об этом подумал! Летучие мыши спят днём и бодрствуют ночью! И если они спят сейчас, значит, снаружи день! Получается, что к её полусонному состоянию внутренние часы никого отношения не имеют. Это всё пирамида, темнота. И бездеятельность, оказывается, утомляет не меньше, чем напряжённая работа. Хочется какого-то действия, чтобы хоть ненадолго отвлечься от мыслей и ожидания. Чтобы уже не прислушиваться изо всех сил, стараясь как можно раньше распознать шорох лёгких шагов возвращающегося Уитко.
http://www.proza.ru/2015/05/12/1694