Когда мне было пять лет, я лишилась своей самой лучшей подруги на свете. Нет, мы не поссорились из-за плюшевого мишки, не разругались из-за соседского мальчишки или из-за того, чья очередь качаться на качелях. Всё было драматично и необратимо. Я вам сейчас расскажу. Только усядусь удобнее.
Когда я была ребенком, у меня был огромный недостаток – большое темное пятно почти на всю щеку. Видите, вот тут, почти незаметный дефект кожи, даже если приглядеться? Так вот, когда-то на этом месте было родимое пятно, похожее на гигантскую кляксу, из-за которого я и стала изгоем. Оно бросалось в глаза издалека, так, что видно было, наверное, через улицу. Даже некоторые взрослые брезгливо морщились, глядя на меня, чего уж говорить о детях? «Меченая!» - смеялись надо мной мальчишки, тыкая пальцами. Девчонки хихикали в сторонке, перешептываясь и украдкой поглядывая в мою сторону. Хоть я и делала героические попытки подружиться, снова и снова, если бы вы знали, как мне было обидно это слышать. Стоило мне опять подойти к детской компании во дворе, мне навстречу уже неслось: «Глядите, Клякса идёт!» И они дружно начинали кривляться, словно маленькие обезьянки. А мне в очередной раз приходилось ретироваться под жалостливыми взглядами некоторых прохожих. Мне грозило бы и в школе стать посмешищем, если бы не один светило медицины, посланный фортуной, который просто отвел моих родителей за руку к косметологам в одном крупном городском центре. Но рассказ не об этом. Я была изгоем. Почти изгоем, если бы не она…
У меня всё таки была подружка. Такая подружка, о которой можно было только мечтать. Это была самая лучшая подружка на свете. Ей я могла доверить любую тайну, зная, что она не расскажет её никому, даже под пытками. И мы могли просидеть целый час, болтая о своих детских секретиках.
У неё было редкое имя - Агата, и, надо заметить, оно очень ей подходило. Длинные светлые кудряшки и огромные голубые глаза, пухлые губки и розовые щечки – на Агату заглядывались все. А наряды, о которых можно было только мечтать? Одно шелковое розовое платье в сборках чего стоило! Правда его она носила только по праздникам. Обычной же одеждой был голубой сарафан, кстати, тоже не лишенный элегантности.
Мы часто сидели с ней где-нибудь на скамеечке в отдалении от других ребят и болтали. Болтали обо всем. Не так давно мы прочли с мамой сказку о Щелкунчике, и я была в восторге, да так, что мама даже решила отвести меня на балет. Я с упоением рассказывала о спектакле, о том, какие там были нарядные тёти, дяди, и вообще, какое всё было красочное и громкое. Мне очень понравились пышные короткие платья маленьких стройных балерин и их маленькие ботиночки с завязками. Пуанты! Какое красивое слово! Они матово поблескивали на ногах танцовщиц так, что было видно даже издалека, и я мечтала надеть такие же, и, самое главное, так же легко порхать по сцене. И теперь, когда мы снова гуляли, как обычно, после завтрака, в отдалении от детской площадки, я делилась своей очередной тайной – я решила стать балериной! Агата полностью разделила мою мечту. Она сказала, что тоже хочет стать балериной. Я была на седьмом небе. Мы пойдем учиться вместе! Надо было теперь обдумать, как рассказать это маме. Агата предложила для начала рассказать всё бабушке. Бабушка всегда соглашалась со всем, что я говорила, и тоже очень любила Агату. А вот мама Агату недолюбливала. Почему? Я не знаю. Наверное, немного ревновала. И вот я уже рассказываю бабушке о том, что хочу стать балериной, и бабушка соглашается со мной, что быть балериной это самая блистательная мечта для маленькой девочки.
Всё прошло гладко - бабушка не сердится и не спорит. А впрочем, она никогда не сердится и никогда не спорит. Бабушка рассказывает нам с Агатой, что для того, чтобы стать балериной, нужно много и кропотливо учиться. Что для этого существуют специальные школы, в которых девочки не только учатся, но и живут совсем отдельно от своих родителей. И много-много работают. Почти без передышки. Бабушка насмешливо спрашивает, не буду ли я скучать и бояться жить в отдалении от них - мамы, папы, бабушки и дедушки? Но мне совсем не страшно, ведь со мной рядом будет Агата! И мы все вместе смеемся и радуемся нашим планам на жизнь...
Вечером того злополучного дня мама приходит с работы почему-то совсем рано, и мы отправляемся с ней гулять уже не на площадку, а в парк. Агата отправляется с нами. Мы идём гулять к огромному пруду, где мы вместе с Агатой кормим диких уток зачерствевшим куском булки. Ярко, по-праздничному, светит солнце, где-то в кустах заливаются соловьи, и я решаюсь, наконец-то, рассказать о наших с Агатой планах на будущее. Мы сидим на скамейке, радуясь жизни. Я говорю воодушевленно, Агата полностью меня поддерживает, поддакивая каждую минуту, но мама отчего-то не радуется…
Она смотрит на меня своим задумчивым усталым взглядом и молчит. А я расписываю ей, как буду танцевать на сцене, и как она будет гордиться мной. Агата вторит мне: как это будет здорово! У меня будет много красивых пышных блестящих платьев. Я буду летать по сцене, как птица, меня будут вызывать на бис, и хлопать и хлопать в ладоши снова и снова. А потом, потом будут закидывать букетами цветов.
Наверное, я совсем разошлась, потому что мама вдруг восклицает: «Хватит! Дочка, остановись! Ради Бога, перестань!»
Я удивлена. Нет, я ошарашена! «Мама, почему? Ведь это так здорово!» И Агата снова вторит мне, тоже пытаясь уговорить маму. Но мама начинает сердиться. И тогда мне становится так обидно за то, что мама не верит в меня, что я вскакиваю со скамейки и убегаю куда-то...
Я бегу и бегу, не видя дороги и не оглядываясь. Агата осталась где-то там, позади. А мама бежит за мною. Она догоняет меня только тогда, когда я пытаюсь протиснуться сквозь заросли кустарников и высокой травы, свернув с тропинки. Наверное, я рыдаю слишком безутешно, так, что мама обнимает меня, целуя, и говорит: «Если ты хочешь быть балериной, то ты ею станешь, но только если ты действительно этого хочешь!» Я сквозь слезы спрашиваю: «А Агата? У неё ведь тоже всё получится?» Мама скептически пожимает плечами и молчит. А потом она снова обнимает и целует меня, и мы возвращаемся к тому месту, где оставили Агату.
Но на скамейке пусто… Неужели она ушла куда-то, не дождавшись нас? Этого просто не может быть!
Агата пропала, и все её ищут. Я плачу. Пропала моя лучшая подруга! Как глупо, что мы оставили её совсем одну почти в лесу. Это похищение случилось из-за меня. Это я, я её бросила! Что с ней сейчас? У каких она людей? Я не могу уснуть и рыдаю в подушку. Мама сидит рядом и гладит меня по голове. Потом она думает, что я уснула и идёт на кухню, разговаривать с папой. Они очень долго о чём-то говорят. Я не слышу о чём, потому что они говорят приглушенно, но я слышу, как папа постоянно говорит слово «да-да».
Наутро я просыпаюсь совсем больной. У меня болит голова, у меня болит горло, у меня болит всё моё маленькое тело. Я кашляю. Столбик термометра поднимается почти на всю высоту. Все напуганы. И им уже не до Агаты. Мама вызывает врача. А я впадаю в беспамятство…
У меня, оказывается, ветрянка. Я сижу дома вся в зеленых болячках. Мои мысли постоянно крутятся вокруг исчезновения Агаты и моей роли в этом. Ах, если бы я не обиделась на маму! И если бы я не убежала одна... А если бы мама сразу поверила в меня и не сомневалась? Ведь всё, решительно всё могло бы быть по-другому! И слезы снова душат меня. Мне так страшно, что рядом с Агатой могут оказаться какие-то злые люди, которые её погубят. Оказывается, весь район уже поклеен объявлениями о поисках. Это мне рассказывает бабушка. Она тоже очень, очень переживает! Переживает даже больше других, если не считать меня... За информацию обещается вознаграждение. Но от этого нам всем не легче...
Наступает день, когда я почти уже здорова. Зеленые болячки сошли, оставив розовые пятнышки, а кое-где уже совсем бесследно. Можно идти на улицу, но мне совсем не хочется. Агату так и не нашли. У меня уже нет слез, чтобы плакать. Я равнодушно смотрю мультфильмы или бабушка читает мне книжки. Я слушаю в пол-уха. Бабушка тоже всё еще грустит об Агате. Она любила её почти так же сильно, как я. Ведь мы так много времени проводили все вместе...
Однажды утром, в воскресенье, я просыпаюсь от того, что мама и папа заходят в комнату. Теперь я очень чутко сплю и просыпаюсь от малейшего шороха. Они заходят такие торжественные и парадные, пряча что-то за своей спиной. Садятся на край кровати, оба очень смущенные. Переглядываются.
- Ну, наверное, я скажу, - произносит немного неуверенно мама. Папа кивает головой и, улыбаясь, смотрит на меня.
- Мама! Мамочка! Агата нашлась?! – я радостно выныриваю из-под одеяла.
- Нет, детка, не нашлась, к сожалению. Но у тебя теперь будет новая подружка, – и она достает из-за спины коробку с прозрачной целлулоидной крышкой, через которую видна яркая кукла, так пронзительно похожая на Агату, но только с темными волосами и зелеными глазами. Эта кукла одета в морской костюмчик, и на руке у неё красуется бирочка с непонятными буквами.
- Это очень славная кукла. Смотри, тоже почти как настоящая девочка. Её зовут Марина, - она протягивает мне её, и улыбается так, как будто ничего не случилось...
Я остолбенело гляжу на эту бирочку и слушаю, будто через ватное одеяло, как мама говорит что-то еще. Я вижу мёртвое пластиковое лицо этой самой куклы Марины, которая уставилась на меня своими безжизненными зелеными пластмассовыми глазами... Это невозможно перенести! И я бросаюсь в подушки и рыдаю. Громко-громко. Так, что слышно, наверное, на много-много этажей. И соседка снизу стучит по батарее.
Моему горю нет предела…
Теперь, через много лет, я смотрю в альбом с пожелтевшими фотографиями, и особенно мне дорога одна. На ней мы сидим с Агатой на стуле и держим друг друга за руки. Лицо Агаты на этой фотографии очень хорошо видно. Это вам не любительские полустёртые снимки, на которых ничего невозможно разглядеть, кроме каких-то теней, вместо лиц. Всё-таки студийный свет и работа мастера дают о себе знать. Мы улыбаемся в объектив. Время замерло для нас двоих на века. Наша дружба бессмертна. Пускай ты была украдена, пускай ты попала в чужие руки, но ты всегда была и останешься моей самой лучшей подружкой на свете, моя Агата! Часы, проведенные вместе – самые светлые и памятные часы моего детства.
Кстати, я не стала балериной. Моя работа весьма прозаична. Я работаю следователем в отделе по раскрытию краж.
Вы спрашиваете, а как же балет? Да вы что? Какой балет? Я и думать про него забыла. У меня любимая работа. Очень напряженная. Мне некогда! Нет времени даже, чтобы сходить в кино, не то, что в театр. Да и сказать по правде, балет я теперь терпеть не могу...