Даниэль прибыл в особняк вечером. К тому времени неверное ноябрьское небо успело проясниться. Оранжевый солнечный диск запечатлелся на западе. По дороге через сады Дани заметил через сеть ветвей один замок, стоящий на скале. На него он не обращал ранее внимания, поскольку отдалённые очертания его сливались с туманом и дождём. Теперь же его пики и башни выглядели контрастным чёрным силуэтом на томно-лучистом небосклоне. Даниэль даже забрался на одно крепкое дерево на обочине, чтобы точнее его разглядеть, но вскарабкался он не очень высоко из-за приобретённой фобии. «В таких именно замках живут сказочные королевы и драконы. Наверняка и в этом существует нечто подобное», - в шутку подумал он. После поднятой им и Скольдом темы про Андерса Вуна, про его деяния, Даниэль не желал на сегодня ничего более слышать про эту сторону Мидиана. Никаких сект и лжеучений. Никаких книг в красном переплёте и никакого здания с барельефом странного символа на фасаде. Хватит.
Дани, как полагается , в особняке встретил Вильгельм, который организовал ему ужин и не упустил возможности поинтересоваться, понравилась ли нашему герою прогулка по Мидиану. Они обосновались в обеденном зале. Ужин, как и всё остальное в своей жизни, Дани дополнил кофе. Он ответил Вильгельму:
- Как мне Мидиан ?..Необычный, скажем. Но я заметил одну вещь. Мне, привыкшему к определённой обстановке с детских лет, она показалось ощутимой. Я не видел ни одного креста, не считая тех, что на мелькнули на кладбище. Как же тут можно без церковных колоколов?.. Человеку же необходимо такое особенное место, где он мог бы остаться наедине с горними силами. Как Вы думаете?..
Вильгельм согласился кивком и хотел ответить ему, как вмешался Синдри . Он вошёл в обеденную залу, разлёгся на софе и промолвил своим гнусавым голосом ехидно:
- И кто это у нас такой фантаст? Ах, это же братец. Значит , ты один из тех, кто … верует?
- Я никогда и никому не отвечаю на этот вопрос, - твёрдо сказал Даниэль, и снова перевёл взгляд на Вильгельма, чтобы возобновить диалог .
- А как ты считаешь, что это отражает? – спросил слуга.
- Да так… Я могу ошибаться , но уже думал на эту тему годы назад. Культура – зеркало духа, ценностей, область иррационального - того, что не ощутишь тактильно и не составишь по нему формулу, всё выявляющую ; цивилизация – ледяной расчёт механического разума, его достижения. Они должны находиться в балансе, поскольку на одной чаше весов – созидание, а на противоположной находится самое настоящее разрушение. Именно его достижением разума, отрицающего существование духа, является атомная бомба – своеобразный памятник, апогей, что указывает на невозможность их разрывного существования. Но я же хотел сделать упор на человеческое общество. Когда цивилизация превосходит культуру, то, образно выражаясь, гибнет, вырождается целый народ через…
Возмущённый тем, что Дани и слуга продолжают беседу и не обращают на него внимания, Синдри кинул восклицание раздражённым и повышенным тоном:
- Глупости какие!… Кто-то сочинил сказку про душу, а большинство безрассудно подхватило. Что за абсурд?! В мире нет ни одного доказательства бога и души! Это миф. Я не поверю, пока не увижу!
- …Через духовную нищету каждого отдельного человека, - всё же договорил Даниэль.
- …Ты сейчас мою душу обозвал нищей? – процедил Синдри и встал с места.
- Ты же отрицаешь душу. Не принимай на личный счёт, - Даниэль взволновался, загорелся. Он не мог больше вести себя ровно в обществе Синдри.
- В моём доме никто кроме меня не имеет права рассуждать!!! – отчеканил он каждое слово со злостью. Даниэль приблизился к нему и тихо, но отчётливо проговорил, себя сдерживая :
- Дом не твой , он принадлежит Артуру. И ещё. Если придерживаться смысла тобою сказанного, то меж стен этого особняка не проистекает ни одного рассуждения. А это уже можешь принять на личный счёт. Знаешь почему? Потому что я не умею лицемерить, а ты меня бесишь ещё со вчера, что взаимно. У тебя на лбу написано, как ты меня терпеть не можешь и готов цепляться даже за незначительную реплику. Что даром тянуть время? Решим вопрос на корню. Будем благоразумны и поиграем в родных людей, в семью, я не против положительных с тобой отношений или хотя бы видимости их. Договорились? М?
Было заметно, как Синдри всего внутри трясёт даже от звука голоса Даниэля. Он громко произнёс, скривив в брезгливости губы:
- Ты – это неизвестно кто. Ты здесь ничто. Или, если тебе угодно, ты обычная приблудная тварь. Ты во всём мире – безденежное ничтожество из серых масс. Почему я должен тебя слушать?
«Только бы не засмеяться! Только бы не засмеяться!..»- вертелось в голове у Даниэля, который созерцал, с каким смаком плевка Синдри выдаёт эту реплику, и как он уверен в собственной правоте, как чертовски обманывается и смешон. Синдри перевёл глаза на Вильгельма и прокричал:
- А ну-ка, раб ! Пляши! Танцуй! Мне скучно. А если не будешь, то полетишь со своей должности и сгниешь под забором, что тебя достойно.
- Он не будет. Вильгельм оставьте нас, - пожелал Даниэль. Мгновение спустя Синдри уже готов был на него броситься, но тут в шоу появилось ещё одно лицо – Артур. Он почти столкнулся в дверях со слугой и понял, в чём дело. Он нашёл в себе силы быть радостным. Артур мягко и светло сказал:
- Вот они, ребята ! Что же? Нашли общий язык, беседуете ?.. – он сделал паузу и голос его мучительно сжался :
- Надеюсь, что нашли общий язык…
- Тебе лучше? – спросил Даниэль.
- Премного, премного… - слабо улыбаясь , ответил Артур и присел на софу.
- Иди в другую комнату, а?! – взревел Синдри, не желающий его присутствия.
- Может, я с тобой хочу поговорить по поводу твоего ухода из университета? – смиренно отозвался старик, но лицо его всё более становилось жалобным от каждой ранящей реплики Синдри.
- Полюбуйся на себя: из тебя песок сыпется, что ты поймёшь из моих дел? – крайне возмутился тот.
На данном моменте Даниэль сделал то, чего от себя не ожидал. Он быстро вышел из обеденной залы, шепнул с горящими глазами Вильгельму в коридоре: «Я вас загонял, но вернитесь-ка туда лучше. Сейчас наверняка будет кое-то интересное!»
Вильгельм так и поступил. Минуту слуга ломал голову над тем, чего же ожидать. За эту минуту Синдри, мягко говоря, настоятельно советовал Артуру уже завтра написать завещание. Даниэль вернулся, и всё существенно поменялось: он держал чистенький блестящий револьвер. Под взгляды трёх пар напуганных и недоумевающих глаз, с хладнокровным видом он натурально нацелился на Синдри, который стоял перед ним вполоборота, и промолвил ему глухо:
- На колени.
Каждая нота голоса и черта мимики - не по его естеству. И это необъятное различие даже пугало и, кроме того, действовало на зрителей внушительно и крайне правдоподобно.
- Смотри, кого ты пригрел!.. – взмолился Синдри Артуру.
- На колени, сука!!! Я псих и выстрелю!!! – крикнул Даниэль.
И его Высочество медленно опустился, бледнея.
- Дедушка, Вильгельм, вы про меня очень много не знаете. У меня страшное прошлое, тёмное, кровавое … - стыдливо проговорил Даниэль, сдвинув брови, и после резко изменился в лице и незамедлительно подошёл к Синдри, чтобы приставить к его затылку холодное металлическое дуло:
- А ты. Ты теперь проси прощения, - по-змеиному произнёс он.
- П-прости … - вырвалось у Синдри .
- Не у меня. У них .
- Извините… - с комом в горле проговорил несчастный.
- Не убедил. А вас он убедил? Ха, молчите, значит не убедил! Ещё раз , - повелел Даниэль. В этот момент у него напряжённо пульсировали очертания скул и губы ожесточённо поджимались. Как он сейчас напоминал Артуру Торесена! Старик и предположить не мог, что в Даниэль – открытый и светлый – может быть таким.
- Извините !.. – обречённо пролепетал Синдри и после почувствовал, как холодок металлического дула исчез. Он услышал такой же холодный и металлический голос за своей спиной:
- Вот теперь мы общий язык нашли. Встань. И иди в другую комнату, а?
Синдри второпях вскочил с места и хлопнул дверью.
Вильгельм и Артур всё это время, онемев и трепеща, не сводили глаз с развернувшейся сцены.
Даниэль положил револьвер на подлокотник и вальяжно сел на софу. Он весь выражал самодовольствие.
Потом ложная маска спала, и он растерянно улыбнулся, указывая без слов на оружие. Он разразился таким весёлым смехом, что держался за живот. Вильгельм и Артур странно переглянулись и не могли понять, что тут могло спровоцировать радость. Но наконец он выдал:
-…Какие жестокие и правдоподобные игрушки ты ему покупал! Нашёл сегодня игрушечный револьвер утром на мансарде. Лежал в коробке с его детскими вещами. Вы действительно про меня не знаете кое-что! Я на первом курсе ходил в театральный кружок.
Вильгельм взял фальшивый револьвер, нажал на курок, вылетела цветная пулька. Он тоже начал смеяться:
- Нет… Это возможно ли? Импровизатор! Шутник похлеще любого Арлекина!
- Просто никогда не понимал людей, которые не хранят памяти о своём детстве. Я ни разу не стрелял, даже из рогатки. И неужели вы могли поверить, что я могу быть таким? Я же своего антипода изображал. В этом театре нет ни капли, ни капли настоящего меня!.. Я думал, вы вдвоём не поверите…
Артур присел возле и обнадёженно произнёс:
- Даниэль. Никогда, никогда меня больше так не пугай! Да , я поверил! И у меня всё внутри перевернулось, мягко говоря. Если и твоё прошлое построено на крови и ужасе, то я бы кардинально разочаровался тебе - в последнем, что меня держит на плаву… Вот ты и сам подвёл тему к такому понятию, как прошлое. В отличие от тебя я не буду в шутку лицедействовать. Я решил , что ты должен знать всё про Велиаров. Всё . Но сначала – чай. Я знаю, что жить мне осталось немного, и я должен успеть тебе поведать историю про то, что за кровь в наших с тобой венах. Десять минут не помешают, да ?
Когда чай был подан и Вильгельм ушёл по новому доверенному делу, то старик взял чашку и скучающе, даже хмуро на неё посмотрел. Дани подметил:
- Ты смотришь на неё так, точно она тебе что-то дурное сделала.
- У меня была одна чашечка. Особенная. О, видел бы ты , как искусно , великолепно и тонко на её фарфоре была выведена гравировка моего имени! Там буквы аскетически сдержанны, заострены, но не лишены изящества и неповторимого благородства. Думаю, надо бы повторно заказать у этого мастера такую замечательную надпись. Правда, это выйдет в круглую сумму. Но в моём случае об этом задумываться – всё равно, что печься о крохотной капле в безбрежном океане. А чашечку необыкновенно жаль. Из тех многих вещей в кабинете, что носят моё имя и фамилию, она была самая любимая , - Артур говорил с таким чувством, будто героиня его рассказа – чашечка с гравировкой – это одушевлённое создание.
Даниэль выслушал его, напряжённо подперев подбородок кулаком и заключил напрямую :
- Хорошо, что она разбилась. Тебе нужно было пустить её под пресс, смолоть в порошок и развеять по ветру.
- Это ещё почему ?...
- Потому что именно так нужно поступать с вещами, которые по сути есть памятники твоему же тщеславию. Это ужасные памятники .
- Положим , я тщеславен и испорчен. Люблю роскошь…
- Я тебя не порицаю. Просто… Ладно… - Даниэль неловко ломал пальцы. Он не желал продолжать начатую мысль, возможно, из-за того, что она способна обидеть деда.
- Договаривай, Даниэль, - настоял Артур .
- Чем человек более склонен самопровозглашать своё величие, тем больше он жалок. А имя здесь – вполне себе такой прямой образ, через который ты себя, свою персону, превозносишь. Я всегда так думал ... Ах да! С этого и нужно было начать! Вот ты говоришь, у тебя так много денег, что можно даже не обращать внимание на то, куда их тратить. От одной взятой капли океан не перестанет быть полнее. Но кроме тебя и твоих нужд ведь ещё есть кое-что … Мир. В нём живёт множество людей, которые бедствуют и находятся в ужасных условиях. Я много, в каких городах был. Везде картина не менялась. Обшарпанные детские дома, дома для престарелых, приюты и прочее в таком ключе. Им можно помочь хотя бы финансово, чтоб сделать их жизнь не такой горькой. Здесь столько примеров! Неужели ты не знаешь, сколько везде … горя? Может, гравировка эта обходится ценой , равной спасению чьей-то жизни? Жизни! Понимаешь?.. Как я могу есть, как я могу беспечно смеяться, если я ни разу в жизни не сделал ничего, чтоб что-то исправить? Господин Артур, Ваше Превосходительство! Вашим внуком является ненормальный и сумасшедший, который, видя умирающего в подворотне котёнка, прекратит спать. Я всем-всем-всем им хочу помочь! Хоть немного… Чтоб они не забывали о том, что в мире есть не только безразличие, предательство и злоба. Этот особняк для тебя самый настоящий склеп, потому что ты не замечаешь , как заживо начинаешь тлеть среди изящных гравировок. Так любой человек заживо погребает лучшее, что в нём есть. Значит, себя погребает. Ведь признайся, тебе такая жизнь нелюбима вовсе! – Даниэль произнёс это на одном дыхании, очень и очень эмоционально.
Артур поставил чашку на столик. Он молчал. Потом спросил:
- …Как зовут слугу ?
- В… Вильгельм.
- Что же? В осознании дурного поступка уже кроется зерно его искупления, по твоим словам. Ведь он, Вильгельм, в самом деле такой, как я?..
- Это вопрос?- решил уточнить Даниэль, поскольку интонация последнего предложения в самом деле была сомнительной и сумбурной .
- Это… Это мой стыд. Только слишком поздно пришло осознание .
Артур показал своё запястье, отодвинув манжет кардигана, где через бледно-пергаментную, сухую кожу влажно проступали очертания тонких рек вен. Артур прошептал, вперив взывающий взгляд:
- Вот видишь: здесь ещё больший стыд. Это самая драгоценная и позорная кровь, какая только может быть. Здесь – скрижали. Пойдём…
Он не допил чай. Даже десяти минут не прошло. Они незамедлительно направились в галерею с портретами Велиаров.