Драма в трех действиях
Действующие лица
Майор Пупс, следователь
Мальчик, 6 лет.
Сбродова, женщина 26 лет, мать мальчика
Кадушкин, вечный любовник
Мужчина в годах, отец Сбродовой
Женщина в годах, мать Сбродовой
Мужчина пожилой, отец отца Сбродовой
«Моросящий дождь», начальник майора Пупса
Журналист, фантазер, лоботряс
Редактор, начальник журналиста
Бабушка вечного любовника
Трибрехлов, курьер поселка
Стогниев, бригадир поселковой бригады
Фомистарх Аристархович, глава района
Корюкин и Корюкина, родители новой невесты
Снежена, дочь Корюкиных
В основе сюжета пьесы – реальное преступление,
совершенное в Сибири, в Омске, во второй половине 90-х годов
минувшего XX века.
Действие первое
Просторная комната, мебель с претензией на некий изыск, посредине комнаты просторный стол, стулья, в правой стороне кожаный диван, в левой стороне, ближе к центру, металлическая змейка, на которой чаще всего обычно сушатся полотенца, однако на этот раз на змейке закреплена бельевая веревка, на которой висит труп мальчика лет 6. Комната возникает как бы из кромешной тьмы, оставаясь в сумерках, свет разгорается только вокруг змейки и безжизненного тельца. Возникает резкий звук, отдаленно похожий на дикий предсмертный крик. Звук резко обрывается, рассыпавшись на сотни колокольчиков странного эха.
Явление первое
Труп мальчика срывается и падает вниз на пол.
Пауза.
Мальчик (не шевелясь, всхлипывая). Ма-ама-а. О-он. Это о-он. Ма-ама-а. Он ударил меня ногой в живот, чтобы я не кричал. Я перестал кричать. Тогда он накинул мне на шею веревку, протащил к змеевику, перекинул другой конец веревки за металлическую трубу и подтянул меня вверх. Это он, ма-ама-а. Он не угадал высоту, я ногами доставал до пола, правда, приходилось вытягивать носки, чтобы стоять на полу. Он отпустил меня, но только на мгновение, только для того, чтобы перекинуть веревку по змеевику повыше. А потом он обматнул несколько раз свободный конец веревки за трубу змеевика, завязал узел. И отошел в сторонку, глядя, как я судорожно бегу по зеленой солнечной лужайке.
Мальчик медленно встает и, с обрывком веревки на шее, идет к столу. Синее распухшее лицо, на шее борозда от веревки, под носом и на подбородке видна засохшая кровь. Мальчик садится на стул.
Мальчик. Хочу чаю горячего, с лимоном.
Никто не отзывается.
Мальчик (более требовательно). Хочу чаю с лимоном.
Тишина.
В комнату стремительно врывается молодая женщина, не лишенная миловидности и привлекательности.
Сбродова. Что он натворил!? Что-о-о?! Я сойду с ума! Я уже сошла с ума! Что он натворил!? Боже! Это оказалось так просто и так чудовищно! Да! Может быть, да! Я и говорила о том, что они мне мешают испытывать все прелести жизни. Но я же это говорила не всерьез! Я же понимала, что они мне родные люди. Так заведено в жизни! Есть ты, есть те, кто рядом, родные люди! Так заведено. И не нами это придумано. Я должна была мучиться. Мучиться с ними! Как я теперь буду мучиться! Как! Как я теперь буду мучиться? Одна?! Одна теперь буду мучиться. И никто меня не будет упрекать теперь за мои интересы и мои увлечения? Пагубные увлечения. Ха-ха-ха! Это и есть - пагубное увлечение! – моя жизнь! А вы, ничтожества, не понимаете, какой порыв овладевает мною, когда я улетаю, улетаю, улетаю… Мне не хочется возвращаться оттуда, куда я улетаю. Потому что здесь – одни обиды, горечь, упреки и травмы.
Мальчик. Я хочу горячий чай, с лимоном.
Сбродова (оглядывается по сторонам). Вот опять что-то показалось. Конечно же, в последнее время мои родители стали просто невыносимы. Я кричала ему, чтобы он как-то избавил меня от них. Только они виноваты, со своими постоянными скандалами, что мне надо было постоянно повышать дозу, чтобы успокоиться и выйти в иной мир грез и счастья. Но я не думала, что он что-то будет реально делать, чтобы спасти меня от их упреков.
Мальчик. Я хочу чай с лимоном.
Сбродова (насторожившись). Нет-нет! Опять что-то показалось. Я уже теряю просто иногда грань, где реальность, а где мой мир счастья и блаженства. Я даже раздваиваюсь, растраиваюсь иногда. Где моя рука? Она там, где счастье. А где моя нога? Она здесь! Где все противно и где все раздражает.
В комнату врывается молодой мужчина.
Кадушкин. Любовь моя! Целых шесть лет я мысленно был с тобой! И наконец-то мы вместе! Любовь моя! Любовь моя! Любовь! Я сделаю для тебя все, что ты только захочешь. Ты только скажешь – а я уже сделал!
Мужчина обнимает и страстно целует женщину.
Мальчик. Я хочу чаю. Горячего, с лимоном.
Кадушкин. А? Что? Ты что-то говорила?
Сбродова (томно). Не-ет. Я не говорила, я мечтала, как ты овладеваешь мною. Ты тако-ой! Как ты вернулся оттуда – ты стал тако-о-ой! Ты стал сумасшедший. Умопомрачительный!
Кадушкин. Но кто-то ведь что-то говорил.
Сбродова. Это голоса оттуда. Они иногда доносятся до нас. Я тоже слышу иногда какие-то голоса. Ну и что? Главное, что мы рядом.
Женщина страстно целуют мужчину.
Кадушкин (даже несколько задохнувшийся). А повестку? Тебе прислали повестку. Ведется следствие. Надо будет идти.
Сбродова. Ну их всех к черту! У тебя есть все, чтобы меня сделать счастливой. Ты принес?
Кадушкин. Я-то принес. Но у меня иногда складывается впечатление, что тебя очередная доза интересует больше, чем я.
Сбродова. Это гармония. И то, и другое только дополняют мое ощущение жизни. Когда я улетаю туда. О! Как же я люблю возвращаться оттуда, уже сидя на тебе верхом. Ты такой пронзительный и твердый. Ты достаешь меня всю изнутри. Я начинаю кричать! Потому что это счастье!
Кадушкин. Так тебе прислали повестку?
Сбродова. Прислали. Повторно. Как это скучно и нудно. Какой-то майор Пупс приглашает меня явиться на допрос в качестве свидетеля.
Кадушкин. Майор Пупс! Странный майор Пупс.
Сбродова. А если я скажу, что он мне очень надоел, то ты его тоже убьешь?
Кадушкин. Убью. И глазом не моргну.
Сбродова. Я вся в трепете.
Они долго и страстно целуются.
Мальчик. Чаю! Хочу пить! (Начинает биться в истерике.) Пить! Пи-ить! Хочу жить! Хочу чаю горячего, с лимоном! Хочу чаю! Лимон! Лимон! Лимон! Это о-он! О-о-он! Это-о-о… (Замолкает.)
Кадушкин и Сбродова одновременно оглядываются и смотрят на стол, в ту сторону, откуда, как им показалось, доносился шум.
Мальчик соскакивает со стула в ужасе.
Мальчик (кричит). Это о-о-он!
Стул накреняется и падает.
Пауза.
Женщина вдруг начинает истерично смеяться.
Сбродова. Мы! Мы с тобой стали экстрасенсами! Мы посмотрели в одну сторону, на один стул – и он упал! Мы можем мысленно передвигать предметы? Это интересно.
Кадушкин стоит в оцепенении.
Мальчик идет к змеевику, перекидывает веревку за змеевик, начинает плакать, содрогаясь всем телом, тянет за веревку, чтобы поднять себя туда, где он был вначале явления. Меркнет свет.
Явление второе
Та же самая комната. На кожаном диване женщина и мужчина, они в странных позах блаженного оцепенения, иногда мычат что-то, вздрагивают, пытаются подняться, но замирают и медленно опять стекают в прежнюю расслабленность и рай. Около стола в растерзанных позах лежат трупы двух мужчин, окровавленные, с выбитыми зубами, со сломанными челюстями и носами, у одного выпавший из орбиты глаз, висящий на сосудах и нервах. (Два эпицентра действий, они происходят на сцене то одновременно, то поочередно, активность перетекает от одного эпицентра к другому.)
Мужчина в годах (переворачивается на бок, пытается ползти). Меня убили. Я знал, что так и будет. Но я не знал, что это так больно.
Мужчина пожилой (тоже шевельнувшись). Меня убили тоже. Меня убили еще раньше тебя. Мне много не надо. Но они били меня, уже мертвого долго, пока сами не устали до смерти.
Мужчина в годах. А где ключи от автомобиля? Я не помню, где ключи от нового автомобиля? Неужели я их потерял?
Мужчина пожилой. Ты их не потерял. Ты очень аккуратный, как я, и внимательный, ты же мой сын, родной. Они забрали у тебя ключи от машины. Они шарили по твоим карманам так, что мне показалось, что они готовы вывернуть тебе все внутренности наружу, чтобы найти эти ключи.
Мужчина в годах (начинает плакать). За что они так больно били меня? Я бы отдал эти ключи им, если бы они попросили меня об этом. Я же открыл дверь и увидел нашего героя-любовника. Он! Он – это мерзкая красота. Он никогда мне не нравился. Но это был выбор дочери. Я успел только поприветствовать его в дверях. Он улыбался, ждал, видно, пока ты зайдешь за мной в прихожую, чтобы закрылась входная дверь. И потом неожиданно ударил мне в лицо. Такой был его ответ на мое приветствие. А из-за второй двери, еще открытой, выскочил какой-то вонючий бегемот, с ужасающей ухмылкой, схватил тебя за шкирку и потащил, как стервятник легкую жертву. Я его вообще видел первый раз.
Мужчина пожилой. И последний раз. Мы и есть легкие жертвы. Я то умер быстрее тебя, меньше мучился. И когда они били меня, я уже ничего не чувствовал.
Мужчина в годах. А я не терял сознание до последнего, я все помню. Я же закричал после его удара: Ты что! Ты что творишь! Сволочь! Бес! Ублюдок! Я даже устоял на ногах, только отшатнуло меня. И я успел его ударить, но не помню куда. Кажется, я не попал.
Изуродованные тела мужчин начинают ползти к столу, стонут. На кожаном диване – по-прежнему блаженное бормотание и стоны. Трупы взбираются на стулья, присаживаются к столу.
Мужчина пожилой ( с искренним сочувствием). Как они тебя обработали – живого места нет.
Мужчина в годах. Тебя тоже, папа, размазали будь здоров.
Мужчина пожилой. Так закончилась наша поездка за новым автомобилем. Ты успел на новой машине только доехать до дома. Даже не до дома. А чтобы обрадовать домашних, ты оставил машину за домом, в проулке. Мы так готовили старательно этот сюрприз. Никто не знал, когда мы будем покупать автомобиль. Наверное, это случайность, что они пришли именно в тот день, когда покупка была сделана. Они, наверное, пришли за деньгами на автомобиль. О том, что мы деньги собираем на машину, знали все. Но они опоздали, мы деньги успели потратить на авто. (Он начинает глухо смеяться.) Хоть здесь нам повезло. Интересно, нашли ли они автомобиль? Может быть, так и стоит в проулке, где ты его оставил. Наш несостоявшийся сюрприз. Нам сюрприз приготовили другие люди, раньше, чем мы рассказали о своей радости.
Мужчина в годах. Знали все? Я только сейчас обратил внимание на это. О том, что у нас будет радость, у нас будет покупка нового авто, знали все. Все – домашние! Те, кто были рядом со мной столько лет. Неужели!.. Неужели среди них и было самое страшное предательство, какое только может быть на свете. (Он начинает содрогаться, как будто плачет.) У меня все отбили, ничего не помню и плохо соображаю. Мне даже плакать больно. Мне даже думать больно! Я все делал для семьи. Все лишения превозмог – любовь, тоску одиночества, непонимание… И такой финал моей жизни. Убили как безродную бродячую собаку в прихожей моей же квартиры. Зачем? За что? Я же любил вас! Мысль, что сделать для вас, жила во мне всегда. Она была последней во мне, когда я начал терять сознание. Как он бил меня ногой по голове. Раз, другой, третий… Множество раз. А потом был еще удар. Тот, с ухмылкой идиота, который стоял за дверью, который убил тебя, подскочил и всадил свой ботинок мне под ребра, где солнечное сплетение. Удар в голову ногой и удар под ребра ногой одновременно. Это был ад! Все захрустело во мне, захлюпало, поползло и исчезло во тьме. (Он проводит рукой по лицу, оставляя широкий мазок крови.) Они убили меня.
Вдруг с кожаного дивана соскакивает Кадушкин, его глаза широко открыты, он учащенно дышит. Кадушкин бросается к столу, смотрит долго, наклоняется прямо к лицу мужчины в годах, потом смотрит на мужчину пожилого, сидящего напротив мужчины в годах.
Кадушкин. Видения-я-я. Какие страшные видения! Они вернулись ко мне. Я знал. Мне говорили на зоне опытные люди, что они всегда навещают своих убийц. А в час расплаты они могут смеяться надо мной. Жалею только о том, что вы быстро сдохли. Вы, обрекающие меня на муки преследования, должны были еще долго мучиться. Но мой кореш не любит долгих проводов. Как он любит шутить, я бью только два раза, один раз вам под ребра, а другой раз уже по крышке гроба. Они сбежали из морга. Они сбежали. Беглецы! Им там стало неуютно. А мне было уютно в тюрьме? Ведь кто-то сдал меня. Может быть, ты? (Он сморит в упор на мужчину в годах.) А, может быть, ты, старый пентюх? (Он смотрит на мужчину пожилого.) Старики все сексоты, секретные агенты страшных тайных служб. (Он начинает тихо смеяться, все громче, громче.) Упиться свободой! Кровью своего врага! Не я! Вы – дьяволы! Вы лишили меня жизни на шесть лет, отправив за безобидную кражу в столовой нефтезавода в тюрьму. Я не забуду до конца своих дней тот смрад камеры, испарения гниющих потных тел, испарения мочи и кала из параши. Я вас ненавижу!
Сбродова на кожаном диване начинает сладострастно мычать, выть, потом вдруг кричит надрывно и ужасно.
Сбродова. Вижу! Вижу! Они! А-а-а-а!
Кадушкин бросается к ней, тормошит, потом бьет ладонь по щеке.
Кадушкин. Милая! Успокойся! Это видение! Такое бывает, мне говорили. Такое бывает. Успокойся! (Обнимает ее, вместе замирают на диване, что-то бормоча.)
Мужчина в годах. А что они сделали с мальчиком? С моим внуком? Он был дома? Ты не помнишь? Что они сделали с мальчиком? Обычно он меня встречает на пороге, бежит ко мне: «Деда! Деда!». А здесь в прихожей стоял этот бугай, вечный любовник моей дочери. Уголовник! Вор! Что они сделали с мальчиком?
Мужчина пожилой. Я умер быстро. Не помню.
Мужчина в годах. А я слышал, как жена кричала из зала: «Не убивайте его! Не убивайте!».
Мужчина пожилой. Я не помню.
Мужчина в годах. Что они сделали с моим внуком?! (Он хватает рукой свисающее из глазницы яблоко глаза, тянет его, мучительно стонет.) Что они сделали с моим внуком? О! Что это за мука! (Он разрывает сосуды и нервы глаза, поднимает ужасную голову, смотрит темной впадиной глазницы в зрительный зал, другой глаз заплыл и его почти не видно.) Что они сделали с моим внуком? (Безглазый человек начинает плакать.)
Мужчина пожилой. Ты плачешь?
Мужчина в годах. Я плачу. Но мне нечем плакать. У меня нет глаз.
Кадушкин (сидя верхом на Сбродовой). Они не вернуться. Оттуда никто еще не возвращался. Я им выписал надежный билет в одну сторону дальней-дальней дороги.
Сбродова. А майор Пупс?
Кадушкин. Что майор Пупс? Он не догадается. Все концы утоплены в крови. Кровищи было много. Я не ожидал, что столько кровищи в человеке. Хлестало фонтаном. Поэтому пацана я повесил аккуратно на змеевике в ванной. Чтобы все его нутро осталось при нем. Мы же не кровожадные какие-то вампиры. Нам этого теплого и липкого добра не надо. Нам нужно другое. То, что возвышает нас над другими, дает шанс парить над миром и его проблемами вечно. Блаженство! Я таю в блаженстве!
Сбродова. А майор Пупс!
Кадушкин. Ты что-то часто стала вспоминать этого неказистого служаку. Этот трупокопатель, ничтожество. Следак! Поди сидит в своем каком-нибудь кабинете и перебирает бумажки, думает, в каком порядке подшить листы в дело.
Сбродова. Какое дело?
Кадушкин. Уголовное дело. Паршивый майоришка. Паршивый Пупс! Ты мне постоянно напоминаешь о нем. Такое впечатление произвел на тебя? Он неотразим!
Сбродова. Когда тебя вызовут туда, ты тоже будешь часто вспоминать майора Пупса.
Кадушкин. Я вспоминаю. Вспоминаю! Но - другое. Томительные дни на нарах. Шесть лет! Моих драгоценных шесть лет! Я потерял, потому что твоя мамаша заявила в уголовку о пропаже в столовой двух ничтожных мешков осетрины и ящика с красной икрой. Подумаешь! Для нее, которая проработала всю жизнь в столовой нефтезавода, это потеря?! Она меня хотела, видите ли, перевоспитать! Своего будущего зятя! Ха-ха! Так говорила она. Смешная наивная женщина. Тюрьма не воспитывает, а калечит, и уже на всю оставшуюся жизнь.
Кадушкин и Сбродова тупо смотрят в сторону стола. Мужчина в годах и мужчина пожилой начинают ерзать, сползают со стульев, опрокидывая их.
Сбродова. Опять! Ты видел! Мы посмотрели в одну сторону, и стулья упали!
Кадушкин. Блажь! Что упало, то не встанет.
Мужчина в годах (ползет к краю сцены, протягивая руку как за милостыней). Что они сделали с мальчиком? С моим внуком? Что?
Медленно гаснет свет.
Явление третье
Та же самая комната. Свет мерцающий. Кадушкин и Сбродова на кожаном диване в расслабленных позах и явно перед пробуждением после путешествия в страну блаженства. Кадушкин вдруг резко встает, бросается к столу. Он замирает перед одним упавшим стулом, вглядывается в него, словно желает что-то рассмотреть, затем останавливается у другого упавшего стула, быстро подшагивает к стулу, который еще стоит, резким движением руки опрокидывает его, как шахматную фигуру, тоже повторяет с другим стоящим стулом. Все стулья опрокинуты, он победно оглядывает стол. Затем передвигает легким движением руки небольшую стеклянную вазу с цветами, стоящую на столе, к самому краю столешницы, а потом с улыбкой сталкивает ее, ваза падает, разбивается с характерным форсированным звуком разбитого стекла. Но и этого ему мало. Он брезгливо топчет и давит ногой осколки вазы и падшие цветы.
Кадушкин. Не отказался бы сейчас от горячего чаю.
Сбродова (все еще находясь в экстазе). На кухне включи чайник, вскипяти.
Кадушкин уходит на кухню.
Сбродова. Что это было? Я так ясно видела своего отца и дедушку. Они были окровавлены, изуродованы. Мне стало страшно. Мне показалось, что я, приняв свою обычную порцию порошка, попала не в ожидаемый рай, а настоящий ад. И что отец и дедушка пришли, чтобы жарить меня на раскаленной сковороде как самую гнусную грешницу. А, может быть, это были черти? Они переоделись в одежды моих родственников. И теперь будут рогами колоть меня. Они будут стучать желтыми прокуренными копытцами мне в грудь! Они будут требовать, чтобы я все рассказала им про мои увлечения и про моего друга, моего приятеля, моего любовника, с которым я не виделась долгих шесть лет. Наша юная любовь, когда мне было 19 лет, вспыхнула ослепительно. Я тянулась к нему, я ловила жадно каждое его слово, каждое его движение, жест. Я выпивала его всего до дна, как вино из бокала. Он был кумир моего юного сердца. Ну и что того, что он жил на окраине города с бабушкой, что он был бедным. Многие начинали с малого. Однако мама тиранила его вечными разговорами о необходимости найти хорошую работу. Хорошую, чтобы платили хорошо. Папа донимал его песней: «Комсомольцы-добровольцы…». Намекал, что ему самому надо определиться, найти большое дело для обустройства в жизни. Как будто у них что-то было сделано грандиозное! Мама всю жизнь проработала в столовой-кафе нефтезавода, папа на этом же нефтезаводе работал шофером. На приличную машину, новую, они собирали деньги несколько лет. Мы же не были умопомрачительно богаты. Зачем тиранить моего возлюбленного? Он и решил подзаработать, сами же говорили, все так делают - подзарабатывают. Он унес из столовой, где работала мама, а он там числился грузчиком, какую-то очень дорогую рыбу, какую-то икру. И мама, зная, что я его люблю, зная, что я уже беременная, написала заявление в полицию. И.. И… (Она начинает плакать.) Зачем они решили растоптать нашу любовь? Мы расстались на целых шесть лет. Разве это по-человечески? Они хотели меня запереть в клетку. Но я нашла выход, чтобы чувствовать себя свободной. И вот он вернулся! О! Это было счастье! Он тоже стал моим братом по стремлению к свободному блаженному полету. Мы еще лучше стали понимать друг друга. Да! У меня ведь родился сын. У меня были мама, папа, дедушка, сын. Они были. А теперь их, что ли, нет? Нет!? Эм-м-м… На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, говори, кто ты такой? Говори поскорей, не задерживай добрых людей… На золотом крыльце сидели… На золотом…
Входит Кадушкин, несет на подносе
все необходимое для чайной трапезы на двоих.
Кадушкин. Горячий чай! Изволите!
Сбродова. Да!
Кадушкин. Замечательный индийский чай из несметных богатств этого дома. Этот дом будет нашей обителью. Только нашей обителью. И больше ничьей. Я тебе давал слово, что так будет и что никто не посмеет нам мешать наслаждаться жизнью так, как хочется только нам. Я сказал – я сделал. Комсомольцы-добровольцы! (На известный мотив давней песни.)
Сбродова. Оставь эту дурацкую песню. Я ее слышала с самого раннего детства. Ее все время запевал отец. Она меня ранила.
Кадушкин разливает чай по чашечкам.
Сбродова поднимает упавшие стулья.
Сбродова. Странно, что стулья в доме стали падать. Я их поднимаю, а они падают. Я их поднимаю, а они падают.
Кадушкин. Когда-нибудь это им надоест.
Они садятся за стол, смотрят влюблено друг на друга. Вдруг откуда-то со стороны возникает силуэт статной женщины в годах. Она идет медленно. Становится видно, что она совершенно растерзана, опухшее окровавленное лицо, на шее глубокие борозды от удушения веревкой, одежда на ней обильно обрызгана кровью. У нее в руках тоже поднос. Кадушкин и Сбродова в ужасе молчат. Женщина в годах подходит к столу.
Женщина в годах. Доченька… Доченька, ты забыла положить в горячий чай лимон.
Женщина в годах раскладывает со своего подноса дольки лимона в чашки, стоящие на столе. Когда она наклоняется, с ее лица стекают слезы и капли крови.
Продолжение следует...