…Хоть сто лет проработай в цирке – слоном все равно не станешь…
Было или не было, но, наверное, все-таки было. Жил один Верхний-Нижний Волшебник. И жилось Ему и тепло, и холодно; ощущалось и сладко и горько; спалось и твердо, и мягко; слышалось и тихо, и громко; виделось и далеко, и близко; чувствовал Он и доброе, и злое. А больше всего любил Он точку.
Жил Он или не жил, но вот почти умер или почти родился. Только захотел Он и то, и другое вместе сделать.
Однажды взял Он точку и увеличил до размеров безразмерных.
Посчитал Он, что у Него есть, и решил, что маленькая точка – ничего почти, а если большая точка – круг почти, но все равно почти ничего, все равно – точка.
Начал Волшебник точку двигать, и линия получилась. Только маленькая линия – ничего почти, и большая линия ничего почти: ни прямая, ни кривая, а если заворачивать ее, – в круг замкнется, а круг – опять точка. Еще раз посчитал Он, что у Него есть. И увидел, что, как ни крути, – точка одна и линия одна. И, вообще, Единица кругом.
Некуда ту линию рисовать. Все Единицы получаются. И посоветоваться не с кем. Решил Он себе собеседника нарисовать. А поскольку никого рядом не было, пришлось с Себя это делать. Не было у того волшебника зеркала – оставалось только в Себя смотреть. Да сколько в Себя не смотрел, все точку видел.
А так как выдумать того, чего нет, не мог – точку новую с Себя срисовал.
Кистей у него не было – пальцами рисовал; холста у него не было – на Себе рисовал.
Не очень удачно получилось – тоска в середине точки черной дырочкой светилась.
Пришлось часть души в точку вложить, иначе невесело выходило. Подул Он в черную дырочку дыханием Своим, и полилась оттуда музыка добрая, и запахло ласковым и теплым. Сразу из линии еще одна линия произошла – как две дороги стали – туда и обратно.
Сосчитал, что имел, Волшебник, и вышло, что две точки уже – и линии тоже две. Интереснее стало, веселее.
Но дороги-линии слабые какие-то. Посоветовался Он со второй точкой, а ей тоже грустно, – ни тебе сесть, ни тебе пойти куда, ни тебе спеть для кого. И решили они на себя посмотреть и третью точку с себя срисовать. Опять самим на себе пришлось делать.
Круто получилось! Не остро, не тупо; не разно, не одинаково, только вот гибко как-то и плоско. И решили они, чтоб еще одной точке тоже грустно не стало, четвертую смастерить.
Посмотрели назад и увидели: сначала одна точка – кружок была, да линия одна, потом две, потом три, а сейчас уже четыре, а дорог уже двенадцать. Странно: все равно все из одной, а из всех – одна, и все – равные.
Рассердился Волшебник и почеркал все линиями разными.
Но точки, что последними получились, из себя другие точки уже рисовать стали. Не успел Волшебник оглянуться, как из всего этого уже кое-что получилось. Цилиндры какие-то, поршни, рычаги, приводы, винтики да гаечки, трубочки да ниточки. По сути своей только точки да линии, а все – линии да линии. Правда, необязательного много получилось. Ну да пусть уже – лишним не будет.
Интересно стало, на себя самого похоже. И подул Он на то, что получилось, с удовольствием. А из того дымок пошел.
И случилось вдруг то, что должно было случиться. Паровозик из всего получился.
А точки, из которых паровозик сделали, вперед посмотрели и сзади все увидели. Сами из себя точки и линии делать стали. Но дуть хорошо не умели – и потому у них не паровозики получались, а только вагончики. И стали они эти вагончики к паровозику цеплять. Много вагончиков, а паровозик один. Радовались все и плакали, плакали и радовались.
Хорошо или очень хорошо все получилось; только тому, первому, что сам дышать стал, всех за собой тащить приходится, а как только уставать начинает, все остальные на него всеми остальными давят. Или беги и тяни, или раздавят. Но вот почему-то раздавить до сих пор не могут.
Долгий путь у этого паровозика. От самого конца – до самого начала. Нет ему остановки – по точке ездит, с точки начинает и точкой заканчивает.
Октябрь 2001 г.