- А скажи мне одно, боевой мой товарищ: почему ты Ильзу вот вписал в тетрадку, а Женьку - нет?
- Боря, мы это уже обсуждали. Не прижимай меня.
- Нет, ты скажи.
- Женька – собственница, остальные – это коллектив. Структура мотивов – совершенно разная. Слушай, Боря, мы выдышали уже тут весь воздух.
- Что - работать меньше, получать больше? Такая структура? – прохрипел Борис.
- Нет, не так просто. Слушай, давай помолчим - дышать нечем.
- Но Ильза же – главная тут? – засопел Боря в самое ухо Сан Саныча.
- Ильза – наемный топ-менеджер, она, как и все работающие по найму хочет на самом деле… Блин, Боря, ну ты же сам мне объяснял: честный ребенок любит не маму с папой, а трубочки с кремом, ну?
- Да. А честный продавец, Саня, хочет не продавать, а спать. Поэтому его надо принуждать к службе и принуждать. Как говорил наш майор: за всеми негативными явлениями в дивизионе обычно стоят нормальные люди, деятельность которых не подвергнута контролю со стороны командования – я слово в слово помню, сто раз с этого воя у меня развод начинался.
- Как хорошо, что его сейчас нет с нами. А теперь – давай помолчим, Боря, а то я уже не могу – мне хочется вдохнуть что-нибудь кроме твоих томных воспоминаний.
- Ладно, а то действительно – задохнемся, - Боря сделал наперед несколько глубоких вздохов. - Слышь, Саня, а когда Женька хочет достраивать горку, в следующем году? Прикидываешь: строители тут найдут два скелета, прижавшиеся друг к другу…
- Да нет, Боря – нас найдут дети. Они будут играть нашими костями в песочнице, и спрашивать у молодых мам, кто были эти дяди.
- Вот для чего мы были рождены на свет! Слушай, а меня ты вписал? Ну, есть у тебя в этой тетради какие-то секретные протоколы?
- Так – хватит! Боря, я говорю серьезно – мне трудно дышать. Ты привык, наверное, по службе – в дуло у пушки прятаться, а я человек гражданский. Да не наваливайся ты!
- Для тебя эта тетрадь, Саня, просто стала заветной, как правое яйцо для Кощея Бессмертного.
- Да, потому что там – вся информация. А во всем должна быть система, все должно быть записано, все должно идти по плану. Господи, как жарко! – Сан Саныч промокнул лоб о плечо друга. - Блин, Боря, ты расширяешься от нагревания, что ли? Ты меня прижал совершенно… Не дыши так сильно!
- Ага, идем по твоему плану семимильными шагами. Только толку нет никакого. Сегодня пятница, почти конец дня, четвертого дня, Саня! Тридцать девять человек опросили, а навоз и нынче там - ничего не ясно! А шпиц, как ты понимаешь – предсмертной записки не оставил.
- А ты что предлагаешь? О, черт – ну сдуйся как-то..
- Сам сдуйся. Смотри, объясняю по-колхозному: у нас есть три фиговины непонятные: первая, - не имея возможно загнуть пальцы, Боря чуть боднул Сан Саныча в висок, - бантик медвежий, ну, то есть - собачий, вторая фигня – глазной набор этот дурацкий, - Боря опять клюнул Городецкого в череп, - и последнее – утренняя перезагрузка камер – чую, в них все дело. Вот – нужно идти от улики, и – как за ниточку распутывать, а не квадратно-гнездовым, блин, бомбить тупо по площади.
- Ну, так давай, дружище - все же на тебе это, - Сан Саныч постарался втянуть голову в узкие плечи. - Что с глазами фальшивыми?
- Да найду я его Саня, найду этого циклопа кривоглазого. Слушай, а может он – не один, может - это группа одноглазников каких-то?
- Может, может. Перестань бодать меня ненароком. А что с медведем? Ну - с бантиком этим собачьим?
- На медведя я друзья – выйду без испуга.
- Ты с другом, Боря. Ты всегда будешь с другом. Просто верь мне.
- Да? Ну, хорошо, если все так просто. А бантик - ищем, эфенди; ищем. Не кричи так, сагиб, найдем мы этот бантик.
- Потому что ты – только болтать! Подвинься! - уперся в широкое плечо лбом Сан Саныч.
- А ты, ты - вечно всем недоволен! Правильно твоя Вера говорит: что ты из тех, кому ночью без одеяла холодно, а под одеялом жарко!
- Блин, вы посмотрите - он вспомнил одеяло!
Сан Саныч с ужасом заметил, что на внутренней поверхности трубы начали собираться капельки влаги.
- Совсем дышать нечем. Боря. Смотри – вода от дыхания конденсируется, еще немного – и соскользнем вниз оба.
- Расслабься, Саня.
- Боря, воздуха нет совсем. Если кто-то из нас нечаянно пукнет – мы умрем тут сразу, ты понимаешь это? Напрягись, Боря!
- Да наоборот - надо жить так, словно ты немножко выпил и никуда не спешишь. Вот подумай, представь себе: все навыворот у нас в этом мире, все живут на юге, а на север ездят – как обратно от «загорать» будет?
- Забелевать?
- Да, забелевать. Вот они приехали такие блондинки, разлеглись вокруг полыньи на этих, на нартах, кутаются в свои шубки-норки, и барсучим жиром от ветра с морозом – вместо крема от загара – мажутся. Такие все цыпы в меховых бикини с начесом…
- Боря, хватит трахтеть о белявках. Скажи лучше - как мы выбираться отсюда будем? Ты слышишь? Что ты молчишь?
- Я думаю.
- То есть?! Ты - не знаешь? Ты – акуномататный аферист, Боря!
- Не паникуй раньше времени. Вперед поднырнем. Или – назад выпятимся как-то. Разберемся, короче;- Боря прищурился в мутное плексигласовое окошко. - Саня, подогни голову! Быстро подогни, сказал!
- Я не могу ее больше ее согнуть, у меня есть ограничения физиологические, Боря. Ты локти сам раскорячил тут в стороны, - прошипел Городецкий.
- Тихо! Потому что у меня бинокль!
- Боря, тут тридцать метров, какой бинокль?
- Мне надо видеть в деталях все. Вот гадина! Ты был прав: это квазимодо глубоководный.
Боцман неторопливой хромоногой уточкой подошел к скамейке, огляделся и задымил сигаретку.
- Ух ты – гусь какой!
- Не шипи, услышит.
Боцман еще раз осмотрел местность, глянул на часы и присел на качнувшуюся скамейку.
- А знаешь – почему мы его в штатном не нашли? Он там как заместитель директора по технике безопасности проходит. Прикинь, а - каков спасатель?
- Откуда узнал, Боря?
- Кто с кадрами не дружит — тот хорошо не служит.
- Вот и Ильза твоя.
- Тихо! Нахохли уши.
- Все равно ничего не слышно.
В бессменном брючном костюме, на этот раз – сиреневом - Ильза решительным шагом пересекла площадку и, подавшись вперед, резко вытолкнула сидящему Боцману беззвучные претензии. Подводный джентльмен не встал ей навстречу, только молча пригнул вниз голову.
- Ты по губам читать не умеешь?
- Она говорит: «Люблю я только Бориса, ты же изыди из моей жизни, аки червь из больного организма!»
- Ты получишь-таки в сопатку, когда мы выберемся.
Между тем немой скандал набирал обороты. Боцман с матросской решительностью отшвырнул окурок и стукнул себя кулаком в грудь. Ильза махнула рукой в сторону второго, меньшего корпуса и наклонилась к отставному торпедисту, который неожиданно включил в лексикон жестов банальную распальцовку. Ильза выслушала всю тираду и вдруг резким ударом вкатила ему такую пощечину, что Боцман реально закачался на своей цепной скамеечке.
- Блин! – дернулся Боря.
- Лежи! - прижал его плечом Сан Саныч.
Боцман вскочил, махнул рукой: раз, два, три – три веских неизвестных довода. Она не шелохнулась. Он развернулся на каблуке в десяти сантиметрах от застывшей блондинки, как танк на одной гусенице, взревев выхлопами беззвучной матерщиной соляры. Ильза скрестила руки и вдруг неожиданно плюнула – было видно не только кивок головой, но и сам полет плевка, иначе Сан Саныч не поверил бы своим выпученным глазам – плюнула вслед хромающей больше обычного согнутой подводной фигуре.
...продолжение следует.