In a Manner of Speaking
(Проще говоря…)
Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X
Глава XI
Глава XII
Глава XIII
Глава XIV
Глава XV
Глава XVI
Глава XVII
Глава XVIII
Глава XIX
Глава XX
Глава XXI
Глава XXII
Глава XXIII
Глава XXIV
Глава XXV
Глава XXVI
Глава XXVII
Глава XXVIII
Глава XXIX
Глава XXX
Глава XXXI
Глава XXXII
Глава XXXIII
Глава XXXIV
Глава XXXV
Глава XXXVI
Глава XXXVII
Глава XXXVIII
Глава XXXIX
Глава XXXX
Глава XXXXI
Глава I
Oh, Lilian I'm a poor man's son
And precious jewels weren't found in schools
Where I came from
- Жизнь проходит мимо, - обреченно водрузив подбородок на руки, сложенные на черенке стоящих граблей сказал невысокий парень.
Солнца не было вовсе. Зато было довольно тепло и условно сухо. В рабочий городок к юго-востоку от Лондона, пришла, видите ли, весна.
- Послушай, - спустя паузу длинной в несколько взмахов метлой отозвался долговязый рыжий пацан, сосредоточенно подметавший дорожку, ведущу. К крыльцу крохотного домика-таунхауза, - Я тебе так скажу. Меня, например, тоже бесит процесс подметания твоей дорожки, но я же терплю. Долг зовет. Ты же сам сказал, что если я тебе не помогу мать тебя порвет, что ты ни хрена не сделал.
- Порвет, - обыденно кивнул коротышка. В голосе его не было ни страха ни сожаления, одна лишь покорность злой судьбе. Ветер внезапно смешно сдул копну его светло- русых курчавых до чрезвычайности волос на бок, сделав его похожим на одуванчик на ветру.
- Вот и давай. Грабь.
Человек-одуванчик вздохнул, перехватил грабли ниже по черенку. Мучительным усилием выкинул грабли вперед и потянул на себя, собирая прошлогоднюю гниющую листву и пожухлую траву с так называемого газона по обе стороны от дорожки, которую он клятвенно обещал матери привести в порядок до вечера. Имеющийся прогресс в процессе однозначно сообщал, что до вечера он это сделать точно не успеет. Потому что он только начал первую клумбу. Вообще говоря, он об этом забыл. Когда он шел из колледжа, в голове у него засела одна песня. Потом он ее долго слушал, потом долго подбирал ее на гитаре, ему внезапно пришло в голову какой аккорд нужно взять для того чтобы перейти к третьему куплету, он давно ее подбирал, но ему не нравилось, это было точно неправильно, а тут, получилось, случайно, и он, обрадовавшись увлекся, играя и переигрывая эти пять аккордов туда и обратно, чувствуя, как гордость и радость открытия переполняют его. Дома никого не было, сестры где-то гуляли, мать была на заводе. Некому было ему кричать что он, идиот, заколебал уже играть свои три аккорда туда сюда и часами настраивать гитару, что нормальных людей это выводит из себя, и что если он взял в руки инструмент, то пусть уж что-то играет, потому что от этих повторяющихся тупых звуков у них появляется желание повеситься. Он так обрадовался, что оказался один дома, и что он сможет спокойно поиграть, что обо всем забыл, часов до пяти, пока у него не зазвонил телефон и его приятель не позвал его гулять.
- Я… ****ь, газон, - ответил от, чувствуя, как в животе раскололась глыба льда, как бывало всегда, когда он чувствовал, что попадает впросак.
Несмотря на странность формулировки его друг понял его с полуслова. Он понял, что друг в полной жопе и слезно умоляет ему помочь, и в ответ готов сделать все что угодно на свете, даже пойти с их мальчуковой скаутской бригадой в госпиталь выность судна, хотя вообще он как-то сторонился по каким-то личным причинам деятельности инициированной их местной церковью, активистом которой был рыжий долговязый юноша. Потому через пятнадцать минут быстрым шагом, он прибыл к дому приятеля, застав того грустно глядящим вдаль и обнимающим грабли со своей метлой.
- Скажешь, что долго дорожку подметал, - проинструктировал он. Он знал, что смена на заводе «Форд» заканчивается через полчаса, и взялся за дело.
- Спасибо! – сердечно протянули ему в ответ.
Где-то на третьем взмахе садовым инструментом коротышка снова завис. Завис и выдал ту самую, достойную Ги де Мопассана фразу про жизнь, на которую друг порекомендовал ему продолжать работу и не ныть.
- Нет, я не об этом… с позволения сказать, землеуделывании, - пояснил он.
- Земледелии, - серьезно поправил его рыжый.
- Землеуделывании, - настойчиво с нажимом повторил коротышка, в голосе его, тихом и мягком, внезапно проскочила неожиданная нотка избалованной стервозности, смешанной с глумливым ехидством.
Он задумчиво поскреб рыжеватый пушок вокруг подбородка, которым очевидно гордился, уперто не сбривая его, выдавая его самому себе за щетину. Друг и не подумал с ним спорить. Эта характерная высокомерно-глумливая интонация говорила обычно, что сопротивление бесполезно. Однако вскоре грусть снова сковала поволокой его глаза.
- Мне скоро восемнадцать.
- Примерно через три месяца и двадцать пять дней, - уточнил долговязый.
- Я уже совсем старый.
- Я состарюсь раньше дней на шестнадцать.
- Мне скоро будет восемнадцать, а я еще ни разу ни в кого не влюбился.
- Грабь, давай, - угрожающе прорычал рыжий.
- «Грабь» …я думаю, это неправильно, кстати, наверное, кстати, я не знаю, впрочем, как правильно. Грабли. Грабли это понятно, а как называется то, что ими делают?
- Работают, - без тени улыбки сказал долговязый.
Ему беспрекословно повиновались, напевая себе под нос:
- Все ребя-я-ята-а-а по па-ра-а-ам….. Энди. А, Энди?
- Чего тебе?
- А ты в кого-нибудь влюбился?
- Я работаю в церковной бригаде. Я люблю только Господа нашего Иисуса Христа.
- Я, - сказал кучерявый, - признаюсь тебе как на духу, Энди. Я, Энди, мыслил значительно более примитивно, когда спросил. Ну, типа что-то вроде, а девочки у вас в бригаде есть?
- Март, ради всего святого! Если что-то называется бригадой мальчиков, откуда там возьмутся девочки?!?!
- Хе-хе-хе-хе, - счастливо ответили ему в ответ.
- Не надо ваших грязных намеков.
- ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ,- в два раза громче прозвучало в ответ, - Ладно, - успокоился Мартин. Хоть не я один такой лох. Быть лохом одному – обидно.
- Я не лох, - обиделся Энди, - Я считаю, что я…я помогаю людям. Это хорошо. Это правильно. Потому что – помогать людям – это цель, это смысл. Смысл твоего существования.
- Мне иногда кажется, этого никогда не случиться.
- Чего?
- А что если я вдруг никогда не влюблюсь?
- Да сдалась тебе эта любовь! - Энди остановился и оперся на метлу. Дорожка сияла практически первозданной чистотой, - Всему – свое время и на все воля Божья. Суждено влюбиться – тебе от этого не уйти. Будешь потом, влюбившись, вспоминать со слезами на глазах, как было хорошо и спокойно, и как ты беспечно смотрел на то как твой друг Энди подметает вместо тебя твою дорожку. Самое важное в жизни – иметь цель. Цель – вот что важно. Нужно хотеть чего-то добиваться, нужно иметь мотивацию, цель…ну вот например – служить людям – это цель. Март, вот у тебя есть какая-нибудь цель?
- Есть, - сказал Мартин.
- Какая?
- Влюбиться, - сказал он очень странным тоном. Так что Энди непонятно было, всерьез он это или безбожно глумится, - а почему ты думаешь, что я буду плакать?
- Все плачут.
- Откуда ты знаешь, ты же говоришь, что ни в кого не влюбился?
- Вот ты приебался, а?- Энди махнул рукой так, словно он не хочет с ним больше разговаривать. Видимо именно это и заставило Мартина пояснить:
- Мне еще музыка нравится, - аккуратно добавил он.
- Ну, это уже, куда ни шло, - сменил гнев на милость Энди.
- Только я не знаю, какая у меня в ней цель, - не очень своевременно признался Мартин.
- Ну, ты же играешь в группе.
- Честно говоря, мне не очень нравится, как мы играем, - признался Мартин. Любой другой человек на земле спросил бы его, а какого ж черта ты туда ходишь. Любой. Только не лучший друг Эндрю Джон Флетчер. Таких вопросов он Мартину Гору не задавал. Именно поэтому очевидно, он и оставался его лучшим другом с одиннадцати лет, когда они подружились еще в школе. Если он обещал ходить играть, то, как он может передумать и перестать? Это как представить себе, что узнав, что у Мартина ****ец с газоном, а он бы взял бы и сказал, прости Мартин, я не могу тебе помочь, я занят. Это было абсурдом. Этого не могло было бы быть. Да и чем, ради всего святого они могли быть заняты, если не этим всем?
- Ну, может быть, создать другую группу. Тебе хочется?
- Не знаю.
- Прославиться?
- Теоретически…я много думал об этом, я думаю, что вообще, я по идее, должен был бы этого хотеть, - сказал Мартин, - но честно говоря, я не уверен. Я, я…я не знаю. Но музыка мне нравится больше чем занятия в банковском колледже. В принципе. В данный момент правда, признаюсь тебе честно, меня интересует любовь.
- Мартин, тебе, конечно, решать самому, но как друг, я бы не советовал бы этим профессионально заниматься, - серьезно сказал Энди, - к тому же мама твоя точно не одобрит…
- Ха, нет, ты меня не так понял. Хотя… нет, нет, я имел в виду другое – поспешил уточнить Мартин, - Это же интересно. Об этом столько говорят. Все говорят так, как будто они понимают что это. Я много читал. Много думал. Ты знаешь, я хочу тебе сказать, что я так и не понял что это. Мне…немного…не знаю, завидно чтоли…и я не очень понимаю, все вроде все знают и понимают, а я.. а я нет. Я хочу узнать, хочу понять, что это. Что это такое Энди?
- Чувство, - сказал Энди, - ну, и еще, наверное, долг.
- Любовь – это, по-твоему, - это хорошо?
- Конечно.
- Почему?
- Ну, она заставляет людей совершать поступки. Отказываться от чего-то плохого в себе, заставляет заботиться о ком-то, думать о ком-то, совершать что-то ради нее, ну как- то так получается, что расти, выходит, над собой.
- А почему говорят, что любовь – это боль?
- Потому что расти над собой – это всегда больно!
- А зачем?
- Что зачем?
- Зачем расти?
- Ради любви! – словно папаша, объясняющий несмышленому ребенку всплеснул руками Энди в сердцах.
- Выходит, любовь – это все-таки цель? – быстро сказал Мартин.
- Выходит, це…. - сказал Энди, - Гхм.
- Хе-хе-хе.
- Нет, все вроде выглядит так, что ты прав, но почему у меня чувство, что меня только что как-то хитро наебали? – беззлобно спросил Эндрю.
- Прости, - без лишних колебаний признался в содеянном Мартин, - я виноват, Энди.
Энди ничуть не обиделся. Какой смысл был обижаться на Мартина, если он во всем признался? К тому же он привык к Мартиновской манере подстебывать его по поводу и без. Манера была совершенно на взгляд Энди безобидная, просто такой у Мартина был характер, он то и дело в самых неподходящих местах начинал прикалываться и ржать. Энди все принимал за чистую монету и всерьез, велся на все его розыгрыши, и потом лишь добродушно смеялся вместе с Мартином, в шутку заверяя его, что другой бы на его месте уже давно его бы попытался бы убить. Мартин сразу же признавался, что именно за это его, Энди и ценит, потому что у него уже был опыт. И что правда, пытались. И что ему не удобно говорить, но что это было довольно больно. И что он искренне пытался разучиться шутить, во имя спасения собственной задницы, но что-то ему постоянно мешает! Над этими словами Энди всегда начинал ржать как безумный, и все остатки обиды на дурацкие выходки Мартина - испарялись бесследно. Говоря проще, он в некотором роде в эти моменты осознавал, что его приятель всей душой к нему привязан, и ему почему-то от этих их разговоров становилось всегда приятно и хорошо на душе.
- А пошли завтра со мной в церковь? – предложил он Мартину.
- Ой, у меня с ней сложные отношения, - начал Мартин.
- Да, я помню, с тех пор как тебя выгнали со службы в девять лет,… - нетерпеливо перебил его Энди, - ты мне уже рассказывал.
- Но это было так несправедливо! Так обидно! Священник взял, схватил меня за ухо, и вывел прямо на улицу! При всех! Это так… так стыдно!!!
- А ты точно не нажрался мыла, чтобы пускать пену изо рта? Не падал на пол и не принимался биться в судорогах, не пел Ave Satani и не кричал задом наперед фразы типа: «Падите ниц передо мной. Ибо Антихрист, возлюбленный сын Сатаны, пришел на землю»?
- Насколько мне казалось, нет, - осторожно и очень тихо сказал, выделяя интонацией возможный субъективизм собственной оценки сказал Мартин, - мне казалось, я все это делал очень тихо, незаметно и про себя.
Они оба громко расхохотались.
- Просто у нас завтра там собрание. Я тебя с Винсом хочу познакомить.
- С Винсом?
- С Винсентом Мартином, - уточнил Энди.
- Вы с ним играете в «No Romance in China»?
- Да. Он пишет песни, прикинь. У него вроде неплохо получается. Он у нас типа, самый главный босс. Он вообще толковый перец, кстати. Мы давно общаемся. Ответственный, трудолюбивый, никогда не подводит. Некоторые ребята из бригады его недолюбливают. Говорят, что он мрачный, вредный и злобный тип. Но это не так. Он просто очень требовательный к себе и к другим и…в общем, он не очаровашка, и с чувством юмора у него порой проблемы. Нетерпеливый он тоже бывает. Но вообще он хороший. Добрый в глубине души, ну и еще… еще не подлый. Это важно. Согласись.
- Соглашусь. А я при чем?
- Я тебя ему рекомендовал – гордо сказал Энди.
- Зачем? – Мартин вжал голову в плечи с некоторым опасением, - в смысле, для чего?
- Винс много говорил, что неплохо нам было бы завести клавишника. Я сказал, что у меня есть знакомый, хороший парень, и Винс сказал, что он в принципе не против с тобой познакомиться…
- Но я как бы не клавишник, – уточнил Мартин, - как бы никак не…
- Но ты же говорил, что собирался покупать синтезатор?
- Собираюсь. На следующей неделе.
- Ну, значит я Винсу все правильно сказал, не соврал.
- А вдруг он…
- Не ссы. Винс сказал, что он возьмет тебя, если ты ему понравишься.
- А если я Винсу не понравлюсь?
- Как это ты Винсу не понравишься? Я договорился уже. Как это он моего друга и не возьмет? Я ему скажу что иначе я тоже уйду!
- Может не стоит начинать отношения с конфликта? Я боюсь.
- Да ну тебя, - Энди расхохотался и хлопнул Мартина по плечу Энди, - я же шучу, давай, до завтра, я вижу что Возмездие приближается к тебе….
И правда, у поворота показалась мартиновская мать.
- Метлу в руки возьми, идиот, - шепнул Энди, бросаясь прочь огородами не дожидаясь предполагаемой трагической развязки.
***
Мартин не спал всю ночь.
В самом буквальном смысле этого слова. Крутился – вертелся туда-сюда на кровати, запутав пододеяльник с простыней, и смяв подушку до неузнаваемости. Еще никогда кровать не казалась ему такой неудобной и маленькой и жесткой, а подушка – настолько набитой камнями. Он высунулся в окно, тихо, стараясь не шуметь, и молясь, чтобы сигаретный дым не сильно просочился вовнутрь его комнаты. То, что он курит, он до сих пор от матери скрывал. Пара вдохов и вроде бы становилось немного легче, но когда сигарета заканчивалась, он прикрывал окно, и снова ложился в кровать, его начинало плющить еще с большей силой.
Не то что бы он так прямо боялся Винса, но он жутко, жутко дрожал в преддверие обещанного разговора. Он представлял себе разговор и так и так, думал, что он может ему сказать, но что бы он ни придумывал, ему категорически не нравилось. При любом, даже самом позитивном развитии событий, он выглядел полнейшим идиотом. Один вопрос в стиле того, а объясните мне ваши преимущества, и почему мы должны с вами работать, доводил его до ментального и физического паралича. Он ненавидел подобные ситуации еще в школе. Нет, когда ему давали что-то писать, переводить, или решать какие-то задачки, он был счастлив, что его оставляют в покое и дают с этим всем ковыряться, в итоге, у него получались довольно хорошие оценки по математике, например, и почему он, в конечном итоге решил пойти в банковский колледж. Но в тех ситуациях, когда его ставили перед классом, вынуждая его произносить что-то при всех, подбирать слова в защиту своего учебного проекта, или просто рассказывать что-то членораздельным, убедительным текстом – его парализовывало. Когда учитель начинал его перебивать и задавать вопросы его парализовывало дважды. Особенно в этом смысле сверхъестественный ужас в него вселяла история. Он честно учил учебник перед каждым уроком наизусть, поначалу, но как только его вызывали к доске как-то все оказывалось по- другому, вопросы формулировались как-то совершенно иначе, он краснел, бледнел, заикался, путал слова, заставляя одноклассников ржать, и пугаясь этого не меньше чем грозных сверкающих очей учительницы. Он не испытывал особенных трудностей с запоминанием дат, и только поэтому ему удавалось получить нечто чуть выше двойки в итоге. Но рассказывать что происходило он, почему-то категорически не мог.
Ему говорили, что он должен учиться доносить свои знания, защищать свою точку зрения, по крайней мере, уметь ее донести. Его спрашивали, о причинах столетней войны, например, он говорил:
- Я не знаю.
Учительница смотрела на него так, что у него отключалась последняя работавшая часть мозга.
- Я..много думал, я…не понимаю, почему люди воюют, - пояснял свою точку зрения он.
- Что ты думаешь о причинах столетней войны, тогда? – чеканя каждое слово, на самом деле насмехаясь над ним, он понимал это, потому что она была уверена, что он полный идиот и просто тянет ее время вместо того, чтобы отвечать. Мартин понимал, что она над ним насмехается, и понимал, что он не может вымолвить ни слова. Кровь пульсировала у него в ушах, он понимал, что он делает что-то неправильно, и что она очень зла на него, и он действительно в этом виноват, но что с этим всем делать он не знал, потому что у него отнимался язык и пересыхало во рту.
- Честно говоря, я…о них….вообще….ничего….не думаю… - его с детства учили, что врать нехорошо, и нужно всегда говорить только правду. Ну, он правда, не думал о причинах столетней войны. Ему как-то в голову не приходило, что о них надо думать. Класс ржал, потому что был уверен, что он учительнице хамит. Учительница тоже была в этом уверена, потому каждый раз прилюдно рвала его труп в мясо прямо перед всеми как записной стервятник.
- Ты не читал учебник?
- Читал, - убитым голосом говорил он.
- ЧТО ТАМ НАПИСАНО? – Иерихонской трубой звенел в его ушах высокий надрывный женский голос.
- Там…
- Ты врешь. Ты не читал! – торжествующе провозглашала фурия.
Было бы лучше, если бы он учился хуже. К тем пацанам, что едва складывали два плюс два и посылали нахуй всех, кто пытался их заставить это делать, светила педагогической мысли и подходить-то боялись. Эти могли и подговорить своих быдлодружков если не сунуть шило в подворотне, то уж точно припугнуть так что мало бы не показалось. Эти истории ходили по Базилдону. Но он учился хорошо. Прилежно учился. И у него не было быдлодружков, которые бы припугнули эту шмару ночью в темном переулке. Он сам бегал от этих быдлодружков как укушенная в жопу рысь, чтобы не побили или не отобрали те мизерные деньги, что у него бывали в карманах. Мысль о том, чтобы не сделать домашнее задание на самом деле ни разу не приходила ему в голову. Потому, понимая, что он достаточно умный мальчик, педагоги считали что он имитирует свой синдром Дауна, просто для того, чтобы не учить не слишком интересующий его предмет.
Мартина, конечно, расстраивала собственная трусость и неспособность собраться. Но обвинения во лжи его попросту убивали, размазывали по полу! Он садился на место, с пылающими щеками, чувствуя себя прилюдно униженным и желая только одного, провалиться под землю или умереть. Ему не приходило в голову, что классу на это совершеннейшим образом насрать. Ему казалось, что все теперь на него смотрят плохо, и понимают, что он – врун. Ему хотелось доказать, что он не врет, что просто он не знает как сформулировать, как подобрать слова, и вначале он сдуру начинал доказывать, со слезами на глазах, что он не врет, но подобный спор с учителем обычно завершался вызовом родителей в школу и отчимовским ремнем. Раз на четвертый он понял, что отсутствие сопротивления как ни странно уменьшает желание внешней среды его сломать. Педагоги почитали его неуверенность и страх публичных выступлений по части убедительного высказывания своих знаний, как и патологическую болезненность восприятия критики и обвинений в том, чего он не делал, за лень, безделье, хамство, неуправляемость и упорство, и всячески убеждали родителей в необходимости сломать это дурное качество в Мартине как можно раньше, для его же собственного блага. Мартин не мог понять, что они пытались ломать, зато он точно понял, что если он перестает сопротивляться и возражать, то это проходит для него значительно менее болезненно. Несправедливость обвинений по-прежнему доводила его до слез, но полученное наказание было значительно меньшим. Так что он подумал, что с этим он может жить. Он понял, что такой уровень давления он может в принципе перетерпевать, и его все устраивает. И перестал сопротивляться. Вскоре, став старше и увлекшись музыкой, он вообще старался по большей части вытеснить это из своего восприятия.
Он подружился с Элисон Мойе. У них были классы по истории вместе. Она всегда давала списывать, и подсказывала, если что, да и к нему уже устали приебываться по мелочам. Кроме того, он вроде бы уже стал старше, и его уже не так волновала невозможность произвести должное впечатление в школе на соучеников и учителей. Многие ребята, чтобы как-то проявить себя брались за музыкальные инструменты или формировали группы. Сказывалось, конечно, отсутствие каких-бы то ни было развлечений, кроме субботних походов в церковь. Так же на Базилдон, как на один из множества простых рабочих городков отбрасывали тень своей харизмы Ливерпульская Четверка, Дэвид Боуи, Секс Пистолз, Клэш и прочие… эти простые ребята, в общем-то, такие же, как они, сумели каким-то образом изменить мир, вырваться из этой удушающей атмосферы безысходности. Из расписания электричек и смен на заводе, по вечерам задрипанный паб с теми же самыми рожами и кислым элем, а по выходным футбол, и драка с фанатами другой команды на закуску как финал апофеоз. Все только для того чтобы гордо рассказывать в понедельник в пабе, после смены о том, как ты вмазал тому бритоголовому, и обсуждать футбол, и планировать следующий столь же высокоинтеллектуальный уикенд.
Пример этих ребят давал надежду. Что все-таки что-то можно изменить. Что есть хотя бы какая-то надежда и выход. А какой выход у них всех мог бы быть? У их семей не было денег порой даже на новую одежду, о каких университетах и карьере могла бы идти речь, будь ты и семи пядей во лбу? Они были обречены остаться неграмотным быдлом, говорить на кокни и спиваться.
Под этим всем существовал и другой мир. Невидимый сразу, не бросающийся в глаза властям, андеграунд. Примитивный деревенский отголосок, но все-таки, блин, андеграунд. То, куда ты попадал, взяв в руки гитару и спев на школьном утреннике безбожно перевирая и путаясь в аккордах песню Ти-Рекс. Мир, который тоже был скучен, впрочем, но внушал надежду. Там пахло свободой. Там были фантазии о собственной крутизне группки из двоих-троих соседей-оболтусов до 18 лет, репетиции в гаражах и подвалах, тусовки при приезде любой мало-мальски большей по популярности такой же группы из пацанов классом старше, с соседней улицы. Там были девочки, в глазах которых порой зажигался интерес, выпивка, крутые прикиды, разговоры о роке, ужасный звук и еще более ужасное умение играть и петь. Наркотики тоже были, но они с Энди сторонились этого.
Мартин имел хорошую коллекцию пластинок. Большая часть принадлежала ранее его матери, но он уже успел ее основательно обогатить, тратя на пластинки все деньги, которые ему удавалось заработать, сэкономить на школьных завтраках, или достать. Он так много их слушал, что без преувеличения знал все песни наизусть, кроме того он умудрялся где-то узнать историю этих групп, и вообще, в отличие от уроков истории, за бутылкой пива и сигаретой где-нибудь на заброшенной стройплощадке за школой – он много чего мог рассказать. Тут его не парализовывало, он чувствовал себя уверенно и спокойно. Его многие уважали за эту маниакальную увлеченность темой, и среди пяти-шести десятков таких же юных деятелей базилдонского андерграунда он был пусть не в первой двадцатке – но все-таки достаточно уважаемой фигурой. К тому же эта жизнь не мешала ему заниматься тем, что он больше всего любил – читать и играть на гитаре.
Это было хорошим уходом от реальности. В конце концов, если не считать дурацкой истории, в школе было не так-то плохо. Ему даже жалко было оттуда уходить. Но, во-первых, Дэвид Боуи тоже закончил колледж, тот самый на приеме в который на вопрос – кем он хочет быть он сказал – Поп-звездой, и на портрет которого теперь молились в этом колледже все мальчишки, умоляя бога не дать им работать по специальности, ни дня! В общем, это была правда, Мартин не испытывал никаких эмоций относительно работы в области финансов и очень смутно представлял себе возможность карьеры в этой области. Не то что бы он не любил деньги, он просто очень слабо представлял себе, что это такое. Мартин не знал, чего он хочет. Но он точно знал чего он не хочет. Он не хотел работать на заводе. Мартин еще в десять лет безапелляционно сообщил отчиму, что он лучше сдохнет, чем пойдет работать на этот гребаный завод. Отчим работал мастером на местном, бэзилдонском заводе собирающем автомобили «Форд», где и встретился с матерью Мартина. Потому агрессию единственного приемного наследника он принял особенно близко к сердцу. Многоточие.
Он пытался переубедить Мартина. Пытался известными родительскими методами всыпать немного ума в эту пустую голову. Пытался исподволь привить мальчику интерес к строению автомобиля. Это должно было сработать. Все же мальчики, в конце-концов, интересуются машинками! Но в этом месте отчима ждало наижесточайшее разочарование. Мартин совсем не интересовался машинками. Ни в детстве, ни в отрочестве. Машинки не рождали в его душе никакого трепета, и ни малейшего интереса. Машинки и машинки. Он вежливо и спокойно выслушивал все отчимовские рассказы про карданные валы и ходовую часть.
- Тебе понятно? – спрашивал отчим.
Мартин пожимал плечами. Вроде бы, мол, да.
Однако, попытки заставить его что-то сделать или пересказать то что он только что слышал, выливались обычно в банальный вой крокодила и избиение младенцев.
- Чего ты такой тупой, а? – вопил, в конце концов, отчаявшись донести свою мысль до обреченно сидящего рядом великовозрастного болвана.
- Мне кажется… меня не очень интересует ..э… с позволения сказать…строение автомобиля, - признавался болван разъяренному отчиму, - мы ходили на завод на практику, в школе, я…я понял, что я ничего в этом не понимаю, нет, я старался, я делал все как надо, я все равно почему-то сделал все хуже всех и меньше всех, я…не знаю, это просто совсем не мое…
- Да ты просто лентяй! И избалованная девчонка!
- Отстань от Мартина, пусть занимается чем хочет, - говорила ему как правило мать, когда отчим начинал проедать мозг ей, что она растит пидараса, или еще одну девчонку! Что он бездельник и только может ночами, когда все приличные люди, устав на работе, бренчать на своей идиотской гитарке. И что он его этим своим бренчанием уже совершенно заебал.
- Надо сделать из него мужика! – грохотал отчим, - Если ты не смогла вырастить настоящего мужика, так я сделаю его мужиком!
На этом моменте Мартин обычно по-идиотски хихикал, а мать втихаря показывала ему кулак, чтобы не нарывался.
- Пусть его девушка мужиком делает, - говорила она.
- Да кто этой размазне даст?! – не отступал отчим, - умрет девственником! Если конечно он все еще до сих пор не стал пидарасом, в чем я, искренне говоря сильно сомневаюсь! Ты видела – он красится как, ****ь, баба?
- Я не пидарас! – возмущенно попытался выступить в свою защиту Мартин, - это был концертный грим!
- КОНЦЕРТНЫЙ ****Ь, ГРИМ! МАТЬ, ТЫ ВИДЕЛА ЭТОТ ***** КОНЦЕРТНЫЙ ГРИМ?!
- Я ему даже помогла это сделать, - спокойно сообщила мать, - у них была вечеринка в стиле глэм-рока – что в этом такого?
- Да я тебе сказал, ты растишь пидараса и девчонку! Да какой бабе понравится это безрукое чмо в помаде?! Да надо мной вся моя смена стебалась! Меня, ****ь, неделю поздравляли с новой дочкой!!! Он может завтра в лифчике и чулках на сцену пойдет? Кого он таким макаром собирается себе снять, *****? Какая девушка в здравом уме и светлой памяти клюнет на этого ****ого панка?
Мать аккуратно говорила, что когда она была помоложе, ей нравились подобные…исполнители, но отчим мало кого умел слушать кроме самого себя.
В общем, из равнодушного отношения к машинкам, со временем, отношение Мартина к ним стало сугубо отрицательным, по целому ряду причин. Прежде всего, наверное, стать в будущем таким, как отчим, громогласным, жестким, давящим, субъектом, туповатым гопником с примитивным чувством юмора – было его самым страшным кошмаром. Он хотел стать каким угодно, только не таким как он.
Вскоре, мать развелась с отчимом. И, хотя этот шаг в финансовом плане дался ей огромным трудом, но он был до глубины души ей благодарен, что смог пойти в банковский колледж. Работать в офисе, пусть самым примитивным подобием белого воротничка – это был наибольший возможный, а может быть даже за гранью возможностей шаг в сторону от рабочего будущего. Поэтому он старался учиться хорошо, и вскоре получил возможность подрабатывать кассиром. Денег ему платили немного, к тому же он старался по возможности как-то помогать матери, потому что она тащила семью с тремя детьми на одну зарплату сама. Пособия и мизерная помощь бывшего отчима мало помогали. Мартин дорожил своей работой. Он ездил на работу в Сити, черт его дери! Он был крут! У него был один костюм, точнее кошмарного поносного цвета штаны и латанный пиджак. Но он держал его всегда в пугающей чистоте, не имея ни пылинки, ни складочки, он стремался кокни как худшего кошмара, он много читал и хорошо знал языки, и говорил на хорошем английском, что, очевидно, располагало к нему сотрудников и не распугивало клиентов.
Он был просто идеален.
А все потому, что ужасающий призрак завода «Форд» всегда пугающе подмигивал ему из-за горизонта.
Энди не так повезло, семья его была ничуть не богаче чем Мартиновская, хоть была и полной, отец у него был не совсем здоров, и денег всегда не хватало, и Энди брался за все подряд, принимал пальто в гардеробах и мыл туалеты, пытаясь выручить копейку-другую.
Мартин отдавал почти все деньги матери, но каким-то наихитрейшим образом умудрился за год или что-то типа скопить нереальную сумму. Так сказать, достиг, наверное, величайшего своего достижения, как финансист. Накопил двести фунтов стерлингов. Двести фунтов стерлингов, которые он собирался вложить в синтезатор, на который облизывался, с трепетом наблюдая его в витрине музыкального магазина, по пути от вокзала до автобусной остановки.
Ни у одной его знакомой группы в Бэзилдоне не было синтезатора! Это сразу сделало бы их с Энди самыми крутыми!
Поэтому, он, в общем, понимал, почему он вызвал в Винсе такой живой интерес. В общем-то, не он, а очевидно, потенциальное обладание первым синтезатором в городе. Но Мартин искренне опасался, что его природное обаяние, не раз уже игравшее с ним дурную шутку в важных ситуациях, когда он должен был произвести впечатление, подведет его и в этот раз. Он чудовищно, адски, до дрожи, до ужаса, он просто невероятно боялся облажаться. Он даже не задавал себе вопрос, а так ли сильно он хочет играть с Винсом, точнее такой вопрос вообще не приходил ему в голову, ему казалось, что это от него не зависит. Но что он может облажаться и все испортить – это он тоже знал.
В общем, заснул он только под утро. Скорее отключился, минут за 15 до того, как зазвенел будильник. Он совсем не хотел просыпаться, он хотел послать все нахрен и сказаться больным. Мартин не хотел никуда идти, но страх потерять работу, а стало быть, необходимый семье маленький доход, без которого, на одну материнскую зарплату, после выплат за дом и за учебу им пришлось бы забыть об ужинах на весь месяц, быстро тонизировал его и заставил собраться и выпинать себя из дому.
Оставалось придумать, как бы отмазаться от встречи вечером.
Глава II
Hey, you’re such a pretty boy
- Ну, здорово, - Винс протянул руку Мартину, сухо, по-деловому. Может быть, даже чрезмерно сухо и чрезмерно по-деловому. Мартин мяукнул что-то невразумительное, вмиг пропавшим голосом, доверчиво ухватившись прохладными пальцами обеих рук за протянутую прямую жесткую ладонь парня, словно за спасательный круг.
- Март, это Винс. Винс, это Март. Ну, все, я свою работу сделал! – радостно сказал Энди.
У Винса внезапно заалели уши. Руки Мартина все еще держали его руки, и держали их совсем не по протоколу. Вряд ли он пытался донести что-то этим жестом другому парню, просто как обычно, как с Мартином случалось при сильном волнении, он завис, оторопев. Но этих несколько внеплановых секунд хватило Винсу, чтобы ощутить, что мягкие кисти сжимают его ладони не сухо и даже как-то совсем не сурово и не по-мужски, а скорее как годовалый младенец мягкую игрушку.
Почему-то эта подробность их рукопожатия заставила уши Винса заполыхать. Наивная трогательная доверчивость прикосновения слишком расположила его к этому симпатичному парню, заставив его ощутить прилив до странности нежных учитывая данную ситуацию, эмоций, так, словно бы его за руку взял маленький братик.
- Ну, дальше уже как-нибудь сами! – пробасил Энди, - Мартин! Винсент! Ну?!
Винсент резко выдернул свою руку, заставив Мартина испуганно отступить назад и спрятаться на полкорпуса за Энди.
- Гхм. Март, ты это… ты…играешь во «French Look» что ли? – хрипло спросил Винс. Когда они разнимали руки, младенческая мягкость ладони оппонента внезапно ушла, царапнув его ладонь напоследок мозолями и слезающей кожей на кончиках пальцев левой руки, почти под ногтями, характерной чертой людей, постоянно играющих на гитаре возвращая Винса в реальность.
- Да, - сказал Мартин.
- Давно?
- Давно, - сказал Мартин.
- Со скольких лет.
- С тринадцати.
- Гитара?
- Гитара, - сказал Мартин.
Очевидно, что лишнего слова от него добиться было нелегко. Говорил он, преимущественно опустив глаза долу, и невротично неуклюже свесив обе руки вдоль тела. Миловидное его лицо в немужественных рыжеватых светлых кудряшках не выражало никаких эмоций, и скорее походило на застывшую маску. Ни радости от общения, ни какого-то неудовольствия знакомством с Винсом на нем невозможно было прочитать. И это, признаться, ставило в тупик.
- Хорошо играешь? – все это проносилось в голове у Винса, когда он задавал эти вопросы. Внезапно последний вопрос расколол лед лица Мартина жизнерадостной, открытой ухмылкой:
- Ой, да что ты, конечно, нет! – сказал он.
Винс не удержался и хмыкнул в ответ.
- А почему я должен тебя взять? – наполовину в шутку, наполовину всерьез, сказал.
Энди осуждающе глянул на Винса.
- Ты…ты знаешь, - Мартин смушенно хихикнул, - знаешь, я всю ночь думал, что ответить на этот вопрос, и…знаешь… знаешь, что, Винс?...А я представления не имею! – честно признался он.
Винс думал раньше, что при данной постановке вопроса, вопрощающего в принципе невозможно поставить в тупик. Он в любом случае оставался в позиции «сверху» какие бы варианты ответов вопрошаемый бы ни придумывал бы. Но так Винс думал ровно до этой самой секунды, потому что, как ни противно ему было самому себе в этом признаться, ответ Мартина поставил его в тупик.
- Ну,… может, например, ты очень хочешь с нами играть? – это была совсем не та тактика, которую он продумал заранее. Он хотел сразу же на всякий случай обломать рога новичку, что бы он сразу понял, кто тут главный и более вопросов не возникало. По совершенно непонятной для него самого причине, он теперь почему-то стоял тут, краснел, и упрашивал пацана с ними играть, хотя вообще-то он даже толком и не понимал, как так получилось и почему.
- Я, вообще-то, не совсем уверен, что я хочу, - начал Мартин и теперь настала его очередь принять раскаленную лаву гневного взора Эндрю Флетчера.
- Не, ну я вас просил?! Просил, вашу мать, я вас, а?! - заорал он на обоих пацанов сразу, - Март, я просил тебя не заводить свою шарманку « я не уверен, что..»?! Винс! Винс, я просил тебя не спрашивать Марта, блин, почему ты должен его взять?! Просил?! Как людей, просил, а?!
Оба юноши испуганно вжав головы в плечи взирали на орущего на них как на нашкодивших котов рыжего верзилу. Винс тяжело вздохнул, очевидно, приняв правоту Эндрю, и начал второй раунд, как ни в чем ни бывало, продолжив:
- Эм…ну…эээ…, какую музыку ты слушаешь?
- Разную, - сказал Мартин, тоже как ни в чем ни бывало, - Элвис, Чак Бери, Гарри Глиттер…
- Между прочим, Мартин – президент фан-клуба Гарри Глиттера, - добавил с важностью и гордостью Энди, видя, что у Винса с Мартином начал налаживаться диалог, он, очевидно, сменил гнев на милость.
- Правда? Надо же, - удивился Винс.
- Там просто все девочки, - смущенным полушепотом проговорил Мартин, - а я у них там один-единственный мальчик. У них просто не было выбора. У меня тоже…к тому же таким образом получается, у меня там, вроде как, нет конкуренции. Поэтому…меня все устраивает.
Таким образом, он аккуратно пояснил, что данные достижения не есть результат его организаторских или коммуникативных навыков. Винс заржал в голос, неожиданно для самого себя. Мартин не обиделся, расхохотавшись вместе с ним.
- На той неделе я ходил на «Human League», - добавил он.
- Human League? Неплохо. Уважаю, - важно ответил Винс.
- Ты был?
- Не смог, - уклончиво сказал Винс.
- Мне очень понравилось, как звучат со сцены их синтезаторы. Меня давно мучает этот вопрос. Понимаешь, вот был период, когда были гитары. Гитары – это то, что сделало рок-н-ролл. Гитары сделали в частности панк. Имея при всем при этом достаточно ограниченный набор возможностей, - Мартин внезапно разговорился, - я много думал о том, что может…что должно встать на их место, и я думаю, что может быть, я, конечно, не прав, но, по-моему это будет все-таки синтезатор. Во-первых, в сущности, по сравнению с гитарой на нем толком и не надо уметь играть, во-вторых, несмотря на это, возможности, которые он дает в работе со звуком, в общем-то, практически неограниченные. В смысле ограниченные только твоей фантазией, в общем, я так понимаю, синтезаторная музыка – это…типа, как наш, современный, нынешний, выходит, панк. Нечто, что обеспечит прорыв. Я думаю.
- Ты меня конечно извини, - сказал Винс, - но панк – говно. Однако синтезаторы – однозначно шаг вперед. Тут я с тобой полностью согласен.
- Энди говорил тебе, наверное, да, Энди?
- Чо?
- Ну, я завтра хотел бы зайти в магазин как раз, - сказал Мартин.
- Я бы с удовольствием пошел с тобой, но у меня как раз собеседование на страхового агента в пять часов, - сказал Энди.
- Жаль, - сказал Мартин.
- А хочешь… - Винс сам не понял, как у него это вырвалось, - хочешь, я поеду с тобой?
***
Мартин, как обычно, ни на секунду не задержался на работе, выйдя из офиса банка НатВест на улицу, в свои законные пять ноль ноль. Было прохладно, но солнечно. Мартин расстегнул воротничок белой рубашки, скатал в рулон и засунув в карман потрепанного клетчатого шерстяного пиджака галстук, чтобы он его не душил морально, и жизнерадостно засунув руки в карманы почесал к вокзалу. На все про все у него ушло от силы пятнадцать минут, однако, Винс его уже там ждал, нервно прохаживаясь у входа туда-сюда и куря, как видно, сигарету за сигаретой. Он был в светло-голубых джинсах и потертой кожаной куртке с поднятым воротником. Стильно взъерошен, и в майке модного Лондонского ночного клуба. Такой, крутой неформал. На фоне него Мартин почувствовал себя ботаном-задротом, пришедшим в музыкальный магазин за нотами этюдов для фортепиано.
- Добрый вечер, - очень с выражением произнес Гор, потому что когда он подошел, Винс, почему-то оказался к нему спиной, смотрящим совершенно в другую сторону. Винс испуганно вздрогнул и повернулся к нему.
- Март? Ох, ты ж, не узнал сразу…. – Мартин при параде, пусть даже без галстука, в пиджаке и в очках и с не сошедшим еще после смены в банке формальным выражением на лице, однако, тоже произвел на него впечатление. Он даже не сразу заметил его протянутую руку, - Как-то…пиджак…тебя…меняет.
- Богатым буду, - ехидно сказал Мартин, когда Винс, испуганно и не очень решительно наконец-то пожал ее, мгновенно вспомнив то прикосновение кожи, что шокировало его в тот раз, правда в этот раз само рукопожатие Мартина было значительно увереннее, скорее, почему-то больше волновался Винс, - зарплату повысят, - мечтательно продолжил Мартин, - фунта на два в неделю. И тогда может быть лет через пять, у нас появится даже собственная ударная установка.
Он говорил очень серьезным тоном, и Винс слушал его очень внимательно, нахмурившись, и только когда Мартин внезапно громко расхохотался собственной шутке, он тоже смущенно захихикал.
- Да, ха-ха…смешно да…. – Винсу внезапно стало неудобно, что он не сообразил сразу, что тот шутит. Он зацепился за слово «у нас», оно неожиданно окатило его жаркой волной.
- Вообще-то я ненавижу пиджаки, – добавил Мартин, - они меня убивают. Ты давно приехал?
- Да нет, не очень, - Винс приехал час назад, - минут десять как.
- Ты работаешь в Лондоне?
- Я безработный, - смущенно признался Винс, - сижу на пособии.
Мартин промолчал. Выражение его лица не изменилось ни на йоту, однако, по повисшему между ними молчанию Винс понял, что Мартин дает ему возможность произвести на него впечатление получше, но первая попытка однозначно провалилась. Этот скромный тихий парень слишком часто заставлял его краснеть. Интересно, с чего бы это вдруг для него оказалось так важно, произвести на него впечатление? И почему он волновался проскочившим у Мартина местоимением «мы» так, словно был на свидании?
- Зато я неплохо зарабатываю на концертах, - сказал он.
- А как это ты, зарабатываешь, но безработный? – спросил Мартин.
- Скрываюсь, чо…, - сказал Винс.
- Хехе, а я думал, у вас там в бригаде все такие правильные, - сказал Мартин, кажется, ему все-таки удалось исправить свое реноме в его глазах хотя бы чуть-чуть.
Винс многозначительно повел бровями. Мол, не знаю, как кто, но лично я крут невероятно.
- Ну что, пошли, а то магазин закроется! – Винс гордо выбросил бычок в урну.
- Пошли, - согласился Мартин.
Вопреки ожиданиям, они достаточно долго проторчали в магазине, хотя выбор на имеющуюся у Мартина сумму денег был, прямо скажем, небольшой. Зато возможности пооблизываться на недоступные но такие манящие синтезаторы, усилители, гитары, комбики, и прочие драгоценности, так уникально и маняще пахнущие как могут только новенькие и недоступные музыкальные инструменты в магазине. Как-то так, по их представлению и должно было пахнуть настоящее счастье: лаком для дерева, красным кленом, резиной, теплой пластмассой, полиэтиленом и железом. Однако, недоступные богатства не сильно умалили радость от покупки самой дешевого синтезатора Yamaha, который они с гордостью тащили по до вокзала, потом Мартин его счастливо обнимал в электричке, а потом снова тащили, уже по улицам Бэзилдона в гараж Энди, где у них был так сказать, общий репетиционный зал.
- На следующей неделе у нас будет концерт. Будешь выступать с нами? – по-деловому, глядя в сторону, быстро проговорил Винс, пока Мартин раскрывал коробку с инструментом. Честно сказать, несмотря на то, что они еще раз все подробно обсудили, он так и не понял, хочет ли Мартин с ними играть или нет.
- А я смогу? – спросил Мартин. Непонятно, толи себя, толи Винса. Вообще-то больше себя, но Винс понял иначе.
- Ну, уж постарайся как-нибудь, - раздраженно и ехидно кинул он. Вообще, на его взгляд нельзя было так долго из себя строить девочку! Что этот парень о себе возомнил вообще? Он что его упрашивать должен?
- Конечно, я буду стараться, - тоном ребенка-Дауна не понимающего нюансов общения взрослых ответил Мартин, - я очень буду стараться. Просто я боюсь, что я все забуду.
Винсу внезапно стало стыдно за свою внезапную вспышку. Этот парень даже не пытался защищаться от него, и его вспышка выглядела сущим избиением младенцев.
- Помочь тебе? – грубоватым басом, чтобы скрыть раскаяние спросил он, кивнув головой на то, что Мартин неумело пытался вытащить синтезатор из коробки.
Мартин кивнул, не поднимая на него глаз. Винс уже все на свете проклял за свою вспышку.
- Ну, ты же выступал…же…уже? - настолько мягким тоном, насколько он умел в принципе осторожно спросил Винс.
- Да, - коротко ответил Мартин, придерживая синтезатор, пока Винс стаскивал, чертыхаясь, коробку, сидя на корточках.
- Получалось?
Мартин пожал плечами.
- А?
- Не…не знаю, мне кажется,… я… не слишком горжусь этим, нет.
Они положили инструмент на раскладную подставку с перекрещенными ножками.
- Банки кидали?
- Какие банки?
- Пивные. Банки. Бутылки.
- Нет, - удивился Мартин.
- А в меня кидали, - признался Винс, - значит, нормально играл.
- Младшим школьникам пива просто не дают.
- Хочешь, я тебе на листочке запишу? – отчаянно прошептал Винс. Они теперь стояли друг напротив друга, и их разделяла только небольшая ширина Ямахи. Мартин фыркнул от смеха, Винс чуть не шарахнулся назад от внезапно окатившего взгляда широко раскрытых глаз, Мартин расхохотался, почему-то заставляя его сделать это вместе с ним, хотя он еще ничего не сказал.
- Я запомню, - сказал он.
Винс посчитал его высказывание излишне самонадеянным, когда начал показывать Мартину что и как и где надо нажимать.
- Смотри, вот это играется так, - Винс проиграл некий ритмическо-мелодический рисунок. Напел мелодию, и снова проиграл, - Попробуй.
Мартин повторил.
- Да нет, не так,…э…нет…там с первой доли, хотя… подожди, как, как ты это сыграл?
К тому времени, как к ним спустился сытый, довольный и переодевшийся Энди, которого взяли на страхового агента, они уже недурно исполнили пару песен, с гитарой и синтезатором, и джэмили что-то из Чака Берри, Мартин периодически ежился и ухохатывался, когда они дружно лажали, даже у Винса заболели скулы от улыбки.
- Мама просит нас быть потише, - привычно пробубнил Энди, жуя на ходу бутерброд, - Голодные? Не жрали, небось? – в руках у него была тарелка с бутербродами. Мартин ловко ухватил один, когда Энди проходил мимо и с наслаждением засунул его себе в рот, - Ща, чай принесу, - сказал Энди.
- Ш-пашиба, Энди, - с набитым ртом сказал Мартин. Он схватил второй бутерброд, левой рукой, не переставая что-то наигрывать правой.
- Не за что, кто о вас еще позаботится! – важно сказал Энди, подкручивая колесико звука чтобы приглушить звук.
***
Вниз, в трущобы,
Вниз, в трущобы,
Люди опускают меня,
Из-за того, что я родился не в том районе,
Я люблю ее,
Она любит меня,
Но я не соответствую ее высшему обществу,
Господи, смилуйся над парнем из трущоб!
Мартин напевал песню … под гитару, старательно подделывая голос и манеру игры под Элвиса. Энди одобрительно зааплодировал.
- Круто? – спросил Мартин.
- Круто, - сказал Энди.
- Люблю эту песню. А ты?
- Как тебе сказать…. – Энди задумчиво потер подбородок.
Они сидели в гараже и ждали Винса. Сегодня вечером они снова выступали вместе. Теперь их трио называлось «Создание Звука» (Composition of Sound). Подруга Винса, по совместительству председатель их фанклуба, куда входили….да в общем-то она только и входила. Всю ночь рисовала им на ватмане красивые цветные буковки гуашью. Винс вырезал. Мартин глумливо предсказывал, что впопыхах, они точно не смогут правильно прикрепить буквы булавками на тканевый задник школьной сцены, или потеряют по дороге пару букв. И их мощный пиар-ход по продвижению собственного нового названия еще выйдет им боком. Винс обиженно сопел, идея с буквами была его, и он ею гордился. Потом Мартин собрал из вырезанных Винсом букв слово «****а» то есть «Cunt» и сказал, что, в принципе, уже выглядит неплохо, и что на его взгляд букв уже более чем достаточно. Энди заглянул Мартину через плечо на надпись и загоготал.
Винс в ярости заскрипел ножницами с удвоенной энергией. Подначки Мартина он принципиально игнорировал.
- Винс, дай помогу, - примирительно сказал Мартин. В конце концов, он не хотел его обидеть.
- Вот еще! – сказал Винс, - вырежете мне хрень какую-нибудь вроде этого слова…
- ****у-у? – нежным голосом пропел Мартин.
- Её, - мрачно буркнул Винс.
- Да я представления не имею, как из картонки вырезать ****у! – подозрительно невинным жизнерадостным голосом заверил его Мартин, - Энди, ты не знаешь?
- Март, как ты угадал, я же только этим и занимаюсь! – саркастически заявил Энди, заставив Мартина расхохотаться и от восторга боднуть головой сидящего рядом с ним на полу Винса.
- МАРТИН!!!! – грозно зарычал Винс, он заехал ножницами не туда, от маневра Мартина и обрезал часть буквы.
Синтезатор, магнитофон и прочие нужности, были тщательно упакованы для переноски аж за три квартала. Очевидно, они пойдут пешком, и им не хватит рук. Потому они с Энди ждали Винса. Гитара им не потребовалась бы. Потому она не была упакована. Потому Мартин от нечего делать на ней бренчал и развлекал Энди попурри из разных песен, которые по ходу дела, видимо, и подбирал. Энди не возражал. Он клеил скотч на коробку и был очень увлечен процессом.
- Правду. Скажи мне правду Энди, - сказал Мартин. Он задумчиво потер лицо и взъерошил волосы.
- Не люблю я эти вот песенки, - Энди наклеил последнюю ленту скотча, посмотрел с гордостью, потом потянулся и развернул закатанные рукава своего коричневого выходного свитера, разглаживая их на руках.
- Какие «эти вот»?
- Ну, эти вот…там…она богатая, крутая, вся в шелках и в золоте, полюбила замызганного бедного мальчишку…
- С чего это вдруг?
- Неправдоподобно это.
- А мне нравится. Идея, - сказал Мартин.
- Да ну, бред.
- А я бы хотел бы встречаться с такой девушкой. От них так приятно пахнет. У них такая кожа красивая, э.. платья еще, мне нравится, когда девушки в платьях…. – Мартин слегка покраснел, - ну, не как у нас в Бэзилдоне, все, в основном, в штанах..…ну…белье еще наверное красивое у них, там…чулки…
- Губа не дура, - ухмыльнулся Энди, - ты же вроде радовался что встречаешься с Анной. Из школы.
- М-да, - грустно сказал Мартин.
- Чего, передумал, и уже не радуешься? Она больше не похожа на Галадриэль? Или как там? Арвен? Больше не эльфийская принцесса.
- Ээээ.
- Да ладно, она же хорошая девушка! – обилие информации от Мартина никак не смущало Энди.
- Хорошая, - Мартин еще больше погрустнел.
- Что, у нее чулочков нет? – сочувственно поинтересовался Энди, - или на них резинка не того фасона?
- Откуда я знаю, какая на них резинка! – раздраженно кинул Мартин.
- Это все объясняет… - понимающе кивнул Энди.
- Да, - сказал Мартин.
- Не дает?
- Нет.
- А ты спрашивал? – Энди отнюдь не издевался над Мартином, задавая этот вопрос.
Мартин грустно шмыгнул носом.
- Да.
- И что она говорит? Нет, говорит, и все?
- Ну нет, она конечно не так говорит… - Мартин поставил гитару рядом с собой на пол, - она просто… как это….христианка.
- А ты что, мусульманин, что ли? Или этот, не приведи господь, кришнаит?
- Я….еще не определился, - сказал Мартин, - нет, ну то есть, я как бы, я…христианин, я вообще много думал, Энди, нет, я не могу сказать, что я ни во что не верю, но все-таки мне не очень нравится то, что я читал и слышал о христианстве. Ну вот, в частности, взять например, секс…
- Мартин, ты же знаешь, я не очень люблю, когда ты об этом говоришь со мной.
- Извини, Энди.
- Так что не так с христианкой Анной, которая тебе не дает? Может, она тебя не любит?
- Я спрашивал, - Мартин обхватил коленки руками, - она говорит, люблю. И поцеловала. Даже.
- Даже поцеловала… - сказал Энди, - Мартин не понял, глумится он над ним или нет. Но, решил не обращать особенного внимания.
- Говорит, только после свадьбы, - тоскливо продолжил он.
- Ты не хочешь на ней жениться?
- Не знаю. Я не думал. Нет, вообще, я думал, но я думаю, что я вообще, как-то не очень хочу жениться. Ну, правда, я…как-то не думал. Потом, как-нибудь. Когда стану старый. Лет в тридцать.
- Может ты плохо уговаривал?
- Может быть, - согласился Мартин, - но если честно, она даже телевизор на эротических сценах заставляет меня переключать.
- Хихихи, - сказал Энди.
- У меня закрадывается подозрение, что дело совсем плохо. Я, конечно, проверю еще. Наверное. Ну, слушай…даже телевизор! Это меня совершеннейшим образом добивает… мои надежды умирают, не родившись.
- Ты-то, небось, думал, мол, сейчас она посмотрит на героев на телеэкране, как они там обнимаются, расчувствуется, размякнет, а ты ей такой ручку на плечо, жах…а вторую на бедро…и понесла-а-ась.
- Ну вот именно типа того я как бы и думал, - признался Мартин.
- Она тебя раскусила, - хихикнул Энди.
- Боже мой, Энди! Ну как я могу делать вид, что она меня не интересует?
- Положи подушку на колени, - Энди подошел к вопросу сугубо технически, - все так делают.
- Всем привет! – в гараж влетел запыхавшийся Винс, - чего сидите? Расслабляетесь?
- Между прочим, мы все собрали, пока ты где-то шлялся! – гордо сказал Энди.
- Да! – сказал Мартин, сидя на полу в противоположной стороне от ящиков, - а ты где, кстати, шлялся?
- Я был в баре! – с важным видом сообщил Винс, - разговаривал с одним чуваком.
- Хорошо быть безработным, - не скрывая мстительности и ехидства в голосе сказал Мартин.
- Я, между прочим, там работал! Этот чувак сегодня будет помогать нам настраивать аппаратуру.
- Хехехе.
- Я и тебя приглашал пойти со мной. Ты отказался.
- Но я не пью, - сказал Мартин.
- Винс, ты звал Мартина в бар?! – удивился Энди.
Винс, отчего-то покраснел.
- А почему без меня?!
Винс не ответил, но покраснел еще сильнее.
- Хорош болтать, - грубовато сказал он, - опоздаем.
Мартин поднялся с пола, и осторожно подошел к Винсу. От его взгляда не ускользнула странная реакция парня.
- Я не хотел тебя обидеть, - тихо сказал он ему почти в самое ухо.
- Ты меня не обидел, - все еще сквозь зубы, резко кинул Винс.
Мартин подхватил синтезатор одной рукой…Винс все еще стоял, сцепив зубы, с красными ушами и смотрел куда-то вглубь гаража, где скрылся Энди, чтобы предупредить мать, что они ушли.
- Я, Винс, я, правда, не пью. Ну…и денег у меня, честно говоря,…нет, - смущенно сказал Мартин, - ты…не…обижайся, пожалуйста.
- Да ладно угощу…
- Это тогда будет, как будто ты зовешь меня на свидание, - сказал Мартин.
Винс подавился воздухом. Оглох на минуту, и покосился на Мартина. Вид у того был совершенно невинный. Он стоял, и не знал, как реагировать, что делать. Нет, он не имел в виду ничего такого, когда звал Мартина, господи, или имел?
- Это не…
- Ну, двинули уже!
- Я…эээ, …я …пошутил, - осторожно сказал Мартин. Винс молча отобрал у него синтезатор, схватил подмышку и бодро почесал вниз по улице. Одной рукой держа его, второй держа коробку с магнитофоном. Энди схватил третью коробку.
- А я…я что понесу? – спросил Мартин.
- Ну, понеси, что ли меня, - предложил Энди без тени улыбки на лице. Ну, потому что такой был Энди.
- Энди.
- Чего?
- Энди, а ты ходил с Винсом в бар?
Они все знали, что за бар имеется в виду, но Мартин как-то не решался выразиться целиком.
- Нет, - отрезал Энди.
Он шел впереди, потому не мог, конечно, видеть странной Мартиновской ухмылки.
Глава III
Несмотря на довольно-таки активную занятость в ансамбле Винса, они теперь выступали почти каждую неделю, Мартин не прекращал своего общения с Робертом Марлоу и Полом Редмондом, и выступал каждый раз с ними. Винс ревновал его к другому проекту. В основном молчаливо ревновал, но иногда подкалывал вслух, говоря вещи, навроде:
- Ну, ты же еще не решил, оставаться ли тебе в Composition of Sound, - очень ехидным тоном.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ненатурально спокойным тоном каждый раз холодно отзывался Мартин, не поднимая глаз. Слова его прямо физически застывали льдинками в воздухе. Винс мог бы поклясться, что в студии становилось холоднее. Ибо это его я не понимаю, не подразумевало, что он ждет, что Винс объяснит, что он имеет в виду. Мартин очень не любил, когда ему выдвигали какие-то обиды и претензии. Винс уже успел заметить. Мартин был очень щепетилен по части выполнения своих обязанностей, он никогда не опаздывал, никогда не уходил раньше, никогда не говорил, что он почему-то не может прийти, и приползал в практически любом состоянии, даже если до этого утверждал Энди, что наверное он сегодня умрет. Энди говорил, что от простуды никто еще не умирал, Мартин говорил, что должен же быть кто-то первый. Замотанный в три шапки и два шарфа, шмыгающий носом с блестящими глазами, все равно приходил.
Если Винс делал ему замечание по работе, он молча кивал и шел переделывать. Никогда не показывая ни тени неудовольствия, и ни капли раздражения. Но стоило Винсу пытаться проявить на него какие-то собственнические чувства, даже в шутку, просто спросить, эй, ты, хватит уже работать на два фронта…и глаза и голос у Мартина сразу становились просто металлические.
В первые два раза Винс не понял, что фраза «я не понимаю, что ты имеешь в виду» является риторическим вопросом, он попытался объяснить:
- Понимаешь, мы развиваемся, нам нужно больше тратить времени на репетиции, нам необходимо записать материал для альбома.
- Я не пропускаю репетиции, - оскорбился Мартин. Воздух в студии опустился разом градусов на пять и в воздухе зазвенели маленькие льдинки.
- Я имею в виду, что….возможно потребуется проводить тут больше времени… - он уже жалел что начал этот разговор, потому что каждый раз как это получалось с Мартином, он планировал заставить его оправдываться, но в итоге почему-то снова и снова оправдывался сам.
- Я думаю, я всегда прихожу когда это необходимо, - с нажимом говорил Мартин. И его я думаю не было призывом к обмену мыслями. Просто вежливой формулировкой, которой он как хороший и воспитанный мальчик смягчал свои обыкновенно достаточно резкие формулировки.
Энди тоже ходил, разумеется тусоваться с French Look. Его Винс тоже ревновал, но отчего-то меньше.
- Не ну, ребятам надо же помочь, - миролюбиво разводил руками Энди и Винсу тоже нечего было возразить, но на Флетчера Винс не обижался. Он знал, что это очень верный и ответственный чувак, и что на него можно положиться. И что если он сказал, что их проект для него важнее всего, то это так и есть. Он был искренен в своих эмоциях, хотя и ненамного разговорчивее Мартина. Эмоции Мартина оставались для Винса совершеннейшей загадкой, хотя они и работали уже вместе несколько месяцев. Мартин мог часами идиотничать с ним, и весело ржать, Винсу казалось, что между ними есть какое-то особенное тепло и близость в такие моменты. Но он как-то нарочно пришел на выступление Френч лук, и видел, как Мартин так же ухохатывался с Полом и Робертом, и как-то в общем-то говоря, по-человечески, начал ревновать.
Он надеялся увидеть, что тот выполняет там свои товарищеские обязательства, а выходило, что тот, в общем, развлекается по полной. Мартин играл там на гитаре и кое-что даже исполнял, хотя фронтменом у них был Марлоу.
Единственной гарантией верности Мартина Гора для Винса Кларка было то, что в группе с Робертом и Полом, у них не было синтезаторов. А он помнил, что Мартин говорил, что синтезатор - это то, что он считает, продвинет музыку вперед, и что ему нравится играть на гитаре, но синтезатор ему нравится больше.
***
Вот и сегодня вечером, конкурирующая группа выступала в том самом школьном зале, в котором за неделю до этого выступали Composition of Sound.
- Ау, три два раз, раз два три, прием, прием, - Роберт покрутил головой, постучал в микрофон, совершеннейшим образом тщетно. В колонках школьного зала не раздалось ни звука. Он отставил гитару и заорал во всю мощь легких:
- Джордж…. ДЖООООРДЖ!!!
- ЧЕГО ВАМ ИЗ-ПОД МЕНЯ НАДО?! – громоподобно хихикнуло из колонок, - кстати, Джорджа нет. Я за него.
- ДА, ПОХ!
- Я тоже рад тебя видеть! – колонки не теряли оптимизма.
- МИ-КРО-ФОН!
- Чего микрофон?
- СДОХ!
- Ась? – радостно огласило окрестности.
- Не работает! – хрипло рявкнул Роберт.
- Не может быть, - сказали колонки, - тока недавно работал как миленький. А ты его включил?
- Йа-я? – удивился Роберт, - Эта-я-что-ли-тут-звукооператор?!
- Там кно-па-чка, нажми ее пальчиком, - ласково, глумливо, но эротично сказали колонки, - давай, сделай это с ней сейчас же.
Мартин, абсолютно сосредоточенный и погруженный в себя, стоявший сзади, спиной к залу, и лицом к ковыряющемуся с проводами в заднем углу сцены Полу, внезапно встрепенулся, повернулся и подошел к микрофонной стойке, выражение его лица оставалось патологически сосредоточенным, и больше напоминало зомби.
- КАКАЯ НАХУЙ КНОПОЧКА? – заорал Роберт, нервно дернув рукой в сторону воротник рубашки, в школьном зале было душновато, надо бы попросить открыть пару окон, а то они не достоят до конца концерта.
АннаСуинделл, девушка Мартина, строго погрозила Роберту пальцем, мол, не надо ругаться при девушках. Она сидела на сцене, боком, и задумчиво перекладывала пригласительные. Почетное место председателя фан-клуба, в одном лице с менеджером и пиар менеджером группы «French Look», принадлежало ей по праву дружбы с Мартином, что было как бы очевидно.
- Простите, - сказал Роберт. Мартин никак не отреагировал на их взаимодействие с Анной, он даже не посмотрел на нее. Он взял в руки микрофон, покрутил его в руках, потряс:
- Нежнее, - очаровательным баритоном в колонках, ласково сказала операторская, - и…там…ниже….ниже, на конце…ххи…нет, не на том, тогда, по твоей логике, он на начале…в основании, ггы…конца….бляха, я не знаю, как это объяснить, здесь люди…но там сзади ему надо ткнуть!
Неизвестно, соображал ли все еще Мартин, но стоял он абсолютно красного цвета. И абсолютно парализованный.
- Уже тут! – юркий пацан с всклокоченными волосами, в пирсинге и кожаных штанах ловкой блохой вскочил на школьную сцену, одним прыжком, - Гы, дай сюда, - он выхватил микрофон из рук Мартина перевернул его вверх ногами, и щелкнул кнопочкой туда-сюда.
- Раз-раз не пидо…ой, звиняйте, леди, - расплылся в улыбке Анне звукооператор, потом серьезно воззрился на окаменевшего Мартина и уперевшего руки в боки Роберта, - вы не поверите, - сказал он, - он чойта не работает!
- Я так и подумал, - сказал Роберт, - что он чойта не работает.
- Да тут знаете, я тут вообще еще не все знаю, чо как, - доверчиво сказал звукооператор, - Джордж, он тут главный, он запи… то есть заболел, сказал, ты справишься сам, ну я там три кнопки знаю. Ну вот эта вот была третья. И еще те, две. Наверху.
- На конце начала или на начале конца? – с сарказмом в голосе спросил Роберт.
- Ггы, - сказал звукооператор, ничуть не смутившись.
- Я уверен, сегодняшний концерт пройдет как по маслу, - металлическим голосом сказал Флетч.
- Не ссы, прорвемся, - хихикнул звукооператор.
- ЧО?! – возмутился Флетч, угрожающе нависая над пацаном в кожаных штанах, он стоял за спиной у Мартина и чуть сбоку, и сделал шаг вперед. Мартин внезапно очнулся из своего паралича, неожиданно для Энди, встал плечом у него на пути, из-за разницы в росте уперевшись ему под грудную клетку. Защита казалась малозначительной, но, как ни странно, очень действенной, потому что Флетч сразу же остыл, и отступил назад. Если Мартин решил это сделать, наверное у него были на то причины. На лицо Энди вернулась маска полнейшей незаинтересованности процессом, и даже некоего благодушия. Звукооператор почесал лакированную и торчащую колючками как у дикобраза прическу, вздохнул.
- А на… на начале…ко-конца…конце…ну на пульте с-све-х-ху…он…включен? – заикаясь спросил Мартин.
- Естественно! – оскорбленно сверкнул на него темными глазами парень, и вручил микрофон обратно Мартину, - Подержи чуток, хм, может проводок где отошел? – он присел у самых его ног, рядом с микрофонной стойкой и подергал за провод. Мартин снова испуганно замер. Чувство вежливости и пацанской корректности, призывало его сделать шаг назад. Потому что парень-звукооператор, как бы, таким образом, терся ему об ногу своей ээ…с позволения сказать, спиной. Но мышцы отказались слушаться. Он почему-то невероятно смутился, не отступив сразу, все больше и больше пугался, что если отскочит сейчас, точно выдаст себя. Парня внизу его близость никак не смущала, более того, посмотрев все проводки, и также, не вставая с корточек, он оперся о коленку рукой, повернулся к Мартину лицом, и с несчастным видом задрав лицо вверх, примерно так от уровя Мартиновского паха грустно сияя темными глазами прямо Мартину в глаза, трагическим тоном сообщил:
- Жопа.
Флетч тоже присел. И тоже подергал за проводки.
- Вроде все ништяк.
- Бить будете? – без обидняков спросил звукооператор, преданно взирая снизу вверх на Мартина.
- Да, - сказали Роберт с Энди в один голос. Тоже без обидняков.
- Нет, - сказал Мартин.
Теперь этот снизу смотрел на него с выражением абсолютнейшей влюбленности и счастья. Улыбка до ушей растянула его умилительную физиономию, и Мартин больше не знал, куда деваться от его пылающего взгляда. Опускать глаза вниз тоже не помогало, потому что он именно там и сидел. Сидел и сиял влюбленными глазами.
Мартин закрыл лицо руками, это чувство неудобства, что он испытывал в его присутствии, было просто ненормальным. Это было необъяснимо. Он надеялся, что прочие ребята, не заметят его растерянности.
- Проверь. В звукооператорской. – подчеркнуто холодно, сквозь зубы, нехотя кинул он, чтобы никто ничего не заподозрил.
- Ок, - парень подскочил и бросился к двери, за пару секунд взбежав по лестнице за сценой.
- Скажи что-нибудь, - сказали колонки, - пожалуйста.
Они почему-то больше не были так жизнерадостны.
Поступившая задача снова заставила Мартина зависнуть, но Роберт нетерпеливо выхватил у него микрофон, выдыхая:
- Срань Господня………….. – которое разумеется, по закону подлости прозвучало во всю громкость. Микрофон заработал.
Дублируя вопль Роберта в колонках радостно завизжало.
- Наконец-то! – с облегчением выдохнул Флетч, вытирая пот со лба.
- Я гений! – констатировали колонки неоспоримый факт.
Мартин задумчиво поднял одну бровь. Вряд ли нюансы выражения его лица могли быть замечены из будки, но колонки заговорщицки-ласково добавили:
- Поможешь мне с кнопочками, если чо, Кучерявый?
Мартин отобрал микрофон у Роберта и металлическим тоном сообщил:
- Меня зовут Мартин.
- Маарт-маррррт, - помяукали колонки, - Марти-к.
- Мартин, - с нажимом на окончании имени, так, чтобы было понятно, что он предпочитает, чтобы имя его звучало полностью и официально, одновременно очень любезно, с улыбкой в голосе и тем самым очень по ист-сайдовски, поправил его Мартин.
- Мааартииин – с наигранной интонацией умственно отсталого повторили колонки, - опуститесь ли вы до чести…сбла…со-бла-говолить – колонки тоже старались пародировать высокий штиль, но получалось не очень, и слово снизойдете они тоже забыли, решив, что опуститесь, вполне хороший себе синоним, - мне помочь?
- Опущусь, - сладострастное, с придыханием, ехидство в голосе Мартина, передразнивающего звукооператора, заставило всех расхохотаться, колонки же похрюкивали от восторга еще минуты три. В самое неподходящее время. Когда они уже заиграли начало песни, торопясь прогнать хоть что-то в оставшееся до начала концерта время. Хрюканье рассмешило Роберта, и он забыл вступить, Мартин прыснул на второй раз, а на третий Энди погрозил будке кулаком, жестами показывая, что он его, суку, убьет!
***
- Знаешь, я думаю, что быть фронтменом, это все-таки, не мое, - сказал Винс.
Мартин молча кивнул. Винс ожидал, что он оспорит его утверждение, хотя бы из вежливости. Ну или так, по-пацански скажет, да забей, чо, прорвемся, чувак. Но Мартин только молча кивнул. Он был полностью согласен с его утверждением. Винс расстроенно закурил сигарету.
Он мог поклясться, что от общения с Мартином, синяки, полученные вчера от запущенных в них бутылок, заболели еще сильнее. Играли они вчера как Composition of Sound в клубе, и как-то очень неудачно, аппаратура все время отрубалась, да и репертуар их посчитался завсегдатаями каким-то пидороватым. Нет, это были не те люди, которые знали слово «глэм-рок». Кричали всякие непристойности, и кидали на сцену, а точнее, в них, все что только можно было придумать. В принципе, не побили их всерьез только чудом. В общем, оставив только пару тройку синяков от бутылок и банок и ощущение полнейшего морального унижения.
- Зато деньги заплатили, - словно прочитав мысли Винса внезапно, и извиняясь за то, что испортил ему настроение окончательно, сказал Мартин. Они сидели на лестнице у другого клуба, с которым пришли договариваться о выступлении. Хозяин клуба «Ван Гог» еще не пришел. Была суббота. Винс курил, Мартин просто сидел рядом, нахохлившись, завернувшись в рыжую потертую куртку, - В прошлый раз отобрали.
- Бля, можно подумать, я не помню! Зачем ты это все мне говоришь? – внезапно вспылил Кларк.
- Я…просто…пытаюсь….искать положительные моменты, - сказал Мартин, - зарабатывать деньги музыкой – это определенно очень положительный момент.
Винс задумчиво плюнул на асфальт.
- Ты вообще-то с профессионалом связался, Март, – мрачно сказал он, - а не с какой-то там финтифлюшкой.
- ХЕХЕХЕ, - сказал Мартин Гор.
Винс злобно покосился на него.
- Сам попробуй и выйди на первый план на выступлении. Я на тебя посмотрю. И поржу. Вот тогда Я поржу.
- А мне оно надо? – удивился Мартин Гор.
Спустя некоторое время хозяин клуба появился. Как ни удивительно, разговор с ним странным образом поддержал их. Мартин думал, что после вчерашнего позора он не сможет выпихнуть себя на сцену, если честно, он не спал всю ночь, да и до сих пор у него, честно говоря, подрагивали абсолютно заледеневшие руки в карманах, несмотря на то что было не так уж и холодно.
- Не хочешь выпить? – внезапно спросил Винса Мартин. Ему внезапно показалось, что это может быть хоть как-то заставит перестать стучать его зубы.
- Ты же маме обещал не пить, - передразнил его Винс.
- Это правда, - согласился Мартин, ничуть не обидевшись, - бля, я боюсь, - внезапно прошептал он, - а вдруг сегодня придется выступать? Давай пойдем отсюда, а?
- Да ладно тебе! – Винса почему-то растрогал приступ его внезапной слабости, он сразу почувствовал себя невероятно сильным, - дерьмо случается. Ну…не может же совершенно одинаковое дерьмо случаться каждый божий день? Должно же быть какое-то разнообразие?
- Теоретически, как бы, да, - сказал Мартин, - но опыт моей жизни в Базилдоне доказывает обратное.
- Хахаха, - сказал Винс, и ободряюще, по-пацански, хлопнул Мартина по плечу. Мартин покачнулся, - бабки есть?
- Нет, - сказал Мартин.
Винс встал и, ухмыляясь, взъерошил рукой светлый короткостриженный ежик волос, чтобы торчал эффектнее. Внезапно у него возникло настроение немного потроллить Мартина.
- Так что же, выходит, ты намекаешь, что я должен буду за тебя заплатить? – ехидно спросил он.
- Эээ…ну, - сказал Мартин, - как бы получается, что видимо…да.
Самодовольнейшая из самодовольных ухмылок маслом разлилась по лицу Винса.
- И что же… - он просто не мог остановиться, - что же, выходит, что это будет…как будто бы….свидание?
Винс в точности передразнил интонации Мартина, когда он отказал ему в первый раз. Он рассчитывал Мартина смутить. Мартин вперил в него немигающий взгляд:
- Да-а-а, - со странным придыханием дважды выстрелил в голову зелеными глазами он. Винс отчего-то задохнулся, и почувствовал как от этой интонации у него кольнуло ниже пряжки на ремне. Мартин продолжал смотреть на него в упор, улыбаясь одними уголками губ. Винс мозгом понял, что он просто тоже троллит его в ответ, и кокетничает с ним исключительно «на слабо», но кажется это «да-а-а» с придыханием зависло где-то у него между ухом и мозгом, и играло на повторе. Мартин сломал ему всю игру своим чертовым да. А вдруг он серьезно? Черт, ну не спрашивать же его об этом в лоб, в самом деле. Он же выставит себя идиотом.
Винсент нахмурился и поднялся по лестнице вверх, грубо командуя:
- Ну, ты, вставай, давай. Пошли, пока я не передумал.
Мартин молча встал и пошел за ним. Винс покосился на парня. Он улыбался. Сволочь. Винс надеялся, что он ничем не выдал себя. Иначе ему это будет стоить жизни, это точно.
- Мартин – это человек, с которым надо держать ухо востро! – один раз в сердцах сказал Винс Энди.
- Да не, он хороший парень, - сказал Энди, - простой, хороший парень.
Винс тогда издевательски и высоко захохотал, вызвав недовольство во взгляде верного друга Флетчера. Они с Флетчером дружили с самого детства, но почему-то к нему он относился трезво и взвешенно, в случае же с Мартином, как казалось Винсу, на Энди словно какое-то затмение нашло.
- Простой?!
- Как правда, - сказал Флетчер.
Винс снова заржал. Потом попытался успокоиться, и снова. Его до вечера не отпускало.
Они подошли к барной стойке. Мартин оглядывался по сторонам, Винс сосредоточенно смотрел вперед. Он почувствовал Мартина плечом, когда он доверительно вжался в него. Обычно, он не обращал внимания на подобные вещи, но тут почему-то у него снова екнуло где-то внутри.
- Я наверное должен тебя предупредить, - очень серьезно начал Мартин.
- Что случилось? – встрепенулся Винс. Разговаривать сейчас было точно лучше чем особенно фиксироваться на своих ощущениях.
Бармен поставил перед ними кружки пива. Мартин увлеченно присосался к ней, едва придерживая ее рукой.
- Что случилось? – повторил Винс еще более раздраженно. Мартин выглядел так, словно он забыл, что он хотел сказать.
- А? – спросил Мартин отрываясь от кружки, и повесив себе над губой пивные усы. Судя по лицу, этот человек был абсолютно счастлив.
- Ты хотел меня о чем-то предупредить, - напомнил Винс.
Мартин расхохотался:
- А, ну да, - сказал он, и принялся задумчиво и методично слизывать языком пивную пену над верхней губой, - Я хотел тебя предупредить, что на первом свидании я не целуюсь! – сказал он.
- ****ь! – в сердцах воскликнул Винс.
- Хехехе, - громогласно расхохотался Гор.
От убийства согруппником, впрочем он был на этот раз спасен появлением хозяина бара, который, как оказалось был хорошим знакомым Винса. Также, оказалось, что он был наслышан об их приключениях, и весело посмеялся над ними, сказав, что они, конечно, несколько не подумали с выбором места и репертуара, и что в том клубе песня «Бритоголовые идут» пошла бы гораздо лучше. Впрочем, по головам бы им все равно, в конце концов, дали, так что не стоит расстраиваться. Они договорились на вечер. Они не планировали делать этого сегодня, но черт побери, второй раз просить их точно не будут.
***
Винс с Мартином практически бегом бросились на вокзал, в последний момент заскакивая на электричку на 2:20, тогда, если они не будут зевать, и Энди уже закончил помогать матери с ее работой, как он делал традиционно по субботам, и им быстро удастся взять его за шкирку и инструменты тоже, может быть они как раз успеют на электричку в 4:52, должны успеть, кровь из носу, должны успеть. Значит они будут в Лондоне к шести, и может быть, даже успеют все подключить и настроить. Энди побурчал на них, что они суетятся как эти самые, вши, понимаешь, и что они вводят своими рискованными проектами его в стресс, и что у него еще не прошли синяки с их предыдущего выступления. И что он скорее всего не поедет:
- Это все добром не кончится, - сказал он, - когда такая суета, впопыхах, принимается решение, это никогда добром не кончается!
- НУ, ЭНДИ!!! – Винс с Мартином не сговариваясь, простонали в один голос. Они попали в клуб, когда уже думали, что больше им там ни выступать никогда.
- Вы ненормальные.
Мартин кивнул головой Винсу, намекая, чтобы спускался в подвал, собирать инструменты.
- У нас до выхода 10 минут, - сказал он Энди.
- Но у меня плохое предчувствие! – сообщил Энди ему в ответ.
- Нет у тебя никакого предчувствия, - безапелляционно отрезал Мартин, и потащил Энди по лестнице за собой.
- Но у меня было предчувствие вчера, и нас едва не побили…
- Вчера ты об этом ничего не говорил, - Энди продолжал бурчать, но следовал за Мартином.
- Я просто берег ваши нервы.
- Побереги и сейчас.
- Вот попомни мои слова…. – Энди, впрочем, так легко не сдавался.
- Бери синтезатор,… - скомандовал Мартин – с той стороны.
- Но моя интуиция…
- Интуиции у тебя тоже нет, - сказал Мартин.
- Сволочь, - ничуть не обижаясь, констатировал факт Энди.
- Как все просто, оказывается, решается! – когда они неслись к вокзалу спустя восемь минут сорок две секунды, пробурчал себе под нос Винсент. Он обычно тратил на подобные переговоры с Флетчем от трех до пяти дней с совершенно непредсказуемым результатом. Хоть уж Флетча-то он знал уже дай бог дофига лет!
Они вбежали в Ван Гог, что-то около шести пятнадцати, уже плохо соображая, но радуясь, что они все еще успели. Одеты все были как обычно, ну как еще можно быть одетым в субботу днем? В старые, поношенные свитера и джинсы, один Винс сверкал потертой кожанкой. Переговорив с охранником, который поначалу отказался их пускать, объяснив, что школьникам у них тусоваться нельзя, и пробившись внутрь, они сделали несколько шагов к лестнице, ведущей на второй этаж, как из боковой двери послышалось смутно знакомое:
-А, Винс Мартин! Здорово, чувак! – Все трое и Винс, и Мартин, и Энди обернулись.
- Винс Кларк, - сурово поправил Винс, - Меня зовут Винс Кларк.
- Кларк?! – перед ними стоял тот самый пацан-звукооператор из школы. Стоял и сиял. Энди крякнул от неожиданности.
- Я тебе говорил, у меня плохое предчувствие, - сказал он Мартину, - это снова он!
- Это тот самый чувак, с которым я разговаривал в тогда в пабе, - сказал Винс.
- В гей-баре! – гордо уточнил чувак, - И меня зовут Дейв. И мне семнадцать лет, а я с ним бухал в гей-баре, - это все на его взгляд звучало очень круто, - Мне и здесь наливают, - доверчиво сказал он.
Винс закрыл лицо руками.
- Я предложил ему попробоваться на нашего фронтмена, - прошептал он.
- У меня есть интуиция, - мстительно, с нажимом, сказал Энди, - Мартин.
Мартин и бровью не повел. Он в упор уставился на Дейва. Дейв было протянул ему руку, но потом, под этим пристальным взглядом, как-то вздрогнул и вытер ладонь о штаны. Потом снова протянул.
- Он сказал что подумает, - добавил Винс.
- Я Энди, - важно сказал Энди, пожимая протянутую руку, потому что Мартин продолжал странно улыбаясь одними кончиками губ, разглядывать Дейва, он и рукой не пошевелил. Дейв протянул руку Мартину, а он продолжал смотреть на него в упор, заставляя мурашки пробежать по холке.
- Ну, и..? – начал Дейв.
- Ну, и? – отзеркалил Мартин.
- Что, ну и? – несколько раздраженно повторил Дейв.
- Подумал? – невозмутимо спросил Мартин.
- Я…готов, - сказал Дейв, и как только он почувствовал себя полнейшим идиотом, и убрал руку, он почувствовал на ней чужую ладонь.
- Мартин, - очевидно, передразнивая себя же, но без малейшего раздражения, с легким мяуканьем, на взгляд Винса и Дейва сообщил Мартин.
- Мартин, - зачарованно повторил Дейв.
Мягкая ладонь уверенно сжимала его руку, хотя он цеплялся за нее сильнее и сильнее с каждой секундой, он почему-то очень хотел показать Мартину что он не какой- нибудь хрен с горы, а крутой и сильный, потому давил из последних сил, зачем-то, ожидая, что Мартин возмутится и уберет руку, но он все не убирал. Черт, ему самому уже было больно, но Мартин только поднес вторую руку к его, обхватывая его руку с другой стороны, почему-то вызвав этим движением недовольный взгляд Винса…как его…Кларка, хотя почему Кларк-то? Дейв точно помнил что фамилия Винсента была Мартин, черт, или это имя просто преследовало его?
- Споешь нам? – спросили его. Тон был какой-то странный, или прикосновения рук.
- Могу даже сплясать, - честно сказал Дейв, - если приплатите.
- Хе.Хе.Хе, - раздельно, и очень по слогам рассмеялся Мартин, и быстро убрал руки. Дейв почему-то почувствовал себя разочарованным. Ему показалось, он очень смешно пошутил, а его внезапно облили холодом.
- Я пошутил, - сказал он, не совсем до конца понимая, почему этот совершенно малознакомый человек заставляет его хотеть перед ним оправдываться.
- Я посмеялся, - сообщил Мартин.
Дейв на всякий случай хихикнул. Он не знал, как реагировать. Вроде бы Мартин пошутил, но ни у кого из присутствующих не было ни тени улыбки на лице, а лица Мартина он не видел, потому что Мартин вообще повернулся и пошел куда-то. Дейв поколебался и пошел за ним.
- Нам не в ту дверь, Мартин, - мрачно сообщил Винс.
- Хе.Хе.Хе, - сказал Мартин, и резко повернувшись, пошел в другую сторону.
- ХАХА! – торжествующе сказал Дейв, повторяя его маневр. Выходит, пошутил.
Мартину было очень не по себе, что он идет прямо у него за спиной, он резко остановился. Дейв, естественно налетел на него.
- Упс, - хихикнул Дейв.
Мартин смерил его взглядом, намекая, чтобы он держал, блин, дистанцию, и снова пошел вперед.
- Что ты будешь петь? – спросил Винс, открывая дверь, и пропуская всех троих вперед. Дейв ускорил шаг, потому что Мартин ускорил шаг.
- Хи-хи-хи, - ответил Дейв. Он понял, что Мартина бесит, что он торчит у него за спиной.
Мартин снова резко остановился.
Дейв снова налетел на него.
- Снова, упс! – сказал он.
Винс демонстративно и громко откашлялся. Вообще-то в ансамбле он был главный. Они так договорились. И он задал Дейву вопрос.
- А чего он так внезапно останавливается? - почему-то Дейв принял позу Винса как наезд по поводу того, что он троллит Мартина.
- Я вообще-то тебе вопрос задал, Дейв - холодно отрезал Винсент.
- А, ну… эээ….ээ…ну как бы….. э….в общем-то…. – Дейв озадачился, - а какой вопрос?
- Что. Ты. Будешь. Петь. – делая паузы между словами повторил сквозь зубы Винс.
Глава IV
Воспользовавшись минутным замешательством противника, Мартин с Энди исчезли за сценой, чтобы через секунду появиться уже на ней, водружая синтезатор на козлы. Мартин почувствовал облегчение, оторвавшись от преследования, этот звукооператор странным образом смущал его. Он проклинал себя за то, что постеснялся надеть очки, потому что ему интересно было рассмотреть его подробнее. Сейчас он видел только как серое пятно над черным пятном активно машет, видимо, руками, и слышал обрывки разговора, и громкий смех Дейва. Еще он видел черное пятно над синим, и понимал что это Винс. Винс залип там надолго, и Мартину с каждой секундой становилось все интереснее. В тот раз, на концерте, он тоже был без очков. Но тогда ему не было смысла особенно присматриваться к парню, а сейчас…
- Энди? – Мартин собрался было попросить очки напрокат у друга.
- Что? – спросил Энди.
И тут до Мартина дошло, что если он сейчас попросит очки у Энди, то Энди поймет, что он хочет рассмотреть Дейва внимательнее, а стало быть, заметит его интерес к нему. Вообще, конечно ничего такого в его интересе к Дейву, конечно не было. Формально говоря. В общем, естественно, что он был ему интересен. В конце концов, он собирался стать лицом их группы! Но почему-то глядя на скептичное лицо Энди, Мартин подумал, что вряд ли ему удастся впарить Энди это оправдание. Точнее, Энди посмотрит на него этим своим….лицом, и он точно начнет объясняться и Энди точно поймет, что здесь что-то не так.
- А…а….нет, все, ничего, - Мартин разочарованно выдохнул. Энди странно покосился на него и ничего не сказал.
Серое облако радостно замахало им, и закричало:
- Я УЖЕ БЕГУ! – потому что с точки зрения серого облака, Мартин стоял и смотрел на него, не мигая, в упор, сложив руки на груди. Оно так поняло, что Мартин намекает, что он его уже заждался.
Мартин покраснел, и задумчиво сел на пол, за синтезатором, ровно в тот момент, когда на сцену зашел Дейв. Ну и ладно, все равно я ничего не увижу, решил он, так и буду сидеть. Хотя бы меня никто не увидит, и то, ладно.
- Героев, - громко сказал Дейв, - я буду петь «Героев»!
- Валяй, - сказал Энди.
Винс взял несколько аккордов на гитаре.
Дейв начал петь.
Мартин закрыл лицо руками, вслушиваясь внимательнее. Чувак, конечно, лажал мимо нот. Иногда. Но это не напрягало. Голос был мягкий и чувственный, бархатный даже и достаточно низкий. Очень интересного тембра. Дейв увидел, что Мартин закрыл лицо руками, испугался и пустил петуха.
- Бля, я еше раз начну, - сказал он, - можно, а?
Мартин молча кивнул, не убирая рук от лица.
- Что-то не так? – нервно переспросил Дейв. Мартин нахмурился, потому что он мешал ему сосредоточиться.
- Что не так? – недовольно переспросил Мартин.
- Тебе не нравится?
- Почему? – удивился Мартин.
Дейв хотел сказать, что видел бы он свое лицо! Но замешкался. Взвешивая, не дадут ли по морде за такое вызывающее поведение.
- Прости, - ответил его мыслям Мартин, Дейв аж подскочил, - я задумался.
- Уф, - сказал Дейв, - а я уж в штаны наложил.
- Мы тебя подождем, если что, Дейв, - металлическим голосом сказал Энди.
Они расхохотались. Это помогло расслабиться всем, даже Винс стоял и утирал слезы, выступившие от смеха, украдкой.
- Ладно уж, что уж, я…на фронтмена ж пробуюсь, - сказал Дейв, все еще хихикая, - фронтмен должен допеть в любом состоянии!
- Смелое заявление, - сказал Энди.
- Я ДОПОЮ! – сказал Дейв. И снова запел.
Второй раз получилось значительно лучше. Мартин улыбнулся. Он продолжал сидеть на полу, сложив ноги по-турецки, и смотреть куда-то в направлении Дейва из-под козлов синтезатора.
- Мне нравится Дэвид, - сказал Мартин, как только замолк первый аккорд.
- Ты мне…вы мне тоже, - быстро сказал Дейв.
- Боуи, - уточнил Мартин. И поднялся на ноги.
- А…ну…да, мне тоже, - разочарованно согласился Дейв.
Мартин подошел к нему. Он улыбался. Дейв не понимал, улыбается ли он или у него просто такой странный рисунок губ с задранными вверх, словно обрисованными карандашом уголками. Но Мартин улыбался.
- Просто, меня тоже зовут Дэвид, - сказал Дейв.
- Я помню, - сказал Мартин.
- Тебе…нравится…Дэвид? – передразнивая, в лоб, спросил Дейв. Он понимал, что играет на грани фола, и может получить в лоб. А так же похерить своими собственными руками все на свете, но он не мог удержаться. Ему очень хотелось поддеть этого странноватого блондинчика с бараньей шерстью на голове. Ему хотелось, чтобы он смутился. Ему почему-то очень нравилось заставать его врасплох.
- Придешь завтра к нам на репетицию? - спросил Мартин любезно. Застать его врасплох в этот раз не удалось. Зря что ли он уже полчаса делал лицо кирпичом.
- А что, можно, да?
- Может, все-таки попробуем звук уже? – спросил Энди, позевывая.
- Ну что, я был прав, я же был прав? – Винс подошел к Мартину за синтезатором, перед самым началом концерта, - насчет чувака?
Мартин пожал плечами:
- Посмотрим, - сказал он.
- А мне показалось, он тебе понравился, - сказал Винс, - очень понравился.
- С чего ты взял? – без тени улыбки на лице, резко отрубил Мартин. Он не спрашивал Винса в ответ, он просто нахамил в ответ, но Винс решил не понять.
- Обычно бы ты переложил всю ответственность на Энди, - делая вид, что не понял его намерений его отшить, ответил Винс, - или на меня. А тут ты почему-то забыл нас спросить.
- А ты разве не хотел его взять?
- Хотел.
- Я сделал все, как ты хотел, что я сделал не так?
- Блин, с тобой невозможно разговаривать, Мартин!
- Мне говорили об этом, - опять отрезал Мартин, набычившись и склонившись над клавиатурой. Он искренне полагал, что если кто-то не может с ним разговаривать, это его личная, интимная проблема, и его, Мартина, она никак не касается.
- Да ладно вам, цапаться друг к другу, - сказал Энди внезапно, - было б чо не то, я бы вам сказал. В отличие от вас я в людях разбираюсь!
Винс наигранно возмущенно всплеснул руками.
Концерт прошел относительно неплохо, хотя Винса не сильно перло. Он искоса посматривал на Мартина, а тот на него и вовсе не смотрел. Они уже собрали свои вещи, и практически ушли. Только Мартин замешкался, и выходил из клуба последним. Винс стоял на улицы рядом с Энди и мрачно курил.
- Эй, до завтра, чувак… ЧУВАК! Бля, чувак, ты чего меня игнорируешь, чтоли? – неожиданно у самого выхода из клуба, Дейв догнал и недовольно схватил Мартина за руку, в коридоре. В клубе было душно, темно и полно народу.
- А? – испуганно вжал голову в плечи Мартин.
- Я тебе же кричу!
- П-прости, я тебя не заметил….
- Да вот я же прям перед тобой стоял, ты на меня смотрел…когда шел, и вот…и бровью не повел, прошел мимо…
-Я .я…я…не знаю….я ….очки забыл, - сказал Мартин, - А без них я…. я без них… не вижу нихуя.
- Чо совсем нихуя? – испуганно переспросил Дейв. Почему-то именно «нихуя» от Мартина его очень растрогало и успокоило. Это «нихуя» звучало очень искренне и по-доброму. Он очень почему-то распереживался за Мартина после этого «нихуя». Язык у него немного заплетался, от него пахло алкоголем, и чем-то еще, горьковато-сладковатым, - И меня не видишь?
- Местами, - выдохнул Мартин.
- Какими? – переспросил Дейв, с придыханием.
- Теми, что близко, - сказал Мартин и попытался обойти Дейва. Но Дейв ему не дал.
- А так? - Дейв сунул лицо почти к самому лицу Мартина, слишком резко, и ему пришлось схватиться за его бока, чтобы не упасть. Мартин покачнулся, и если бы не стойка охранника у входя в клуб, он наверное бы упал. Дистанция таким образом оказалась совсем неприличная. Дейв честно хотел просто подойти поближе, но сейчас их губы оказались на дистанции поцелуя. Нет, что-то, а губы Дейва Мартин теперь очень четко видел. Точнее сказать, больше ничего кроме них он в принципе не видел, и дело было вовсе не в недостатках зрения. Яркие, и без того пухлые, но казалось, что в этот момент налившиеся изнутри еще больше, полураскрытые губы, нервно облизнувшиеся, пахнущие алкоголем и травой, заняли весь его мозг. В полусне ощущая, как горячие руки прожигают его одежду, лежа у него на боках, он видел эти губы, Дейв, ему казалось, продолжал что-то говорить, но в панике водопадом бросившаяся прочь от головы, куда-то вниз его тела кровь, шумела в ушах, и Мартин видел только этот рот. По всей вероятности, эстетические критерии его были не идеальны в этот момент, но ничего прекраснее он в своей жизни не видел. Рот этот истекал чувственностью, и Мартин вначале очень испугался, что еще один неверный шаг Дейва, и он коснется его губ, потому что он боялся, что он выдаст ему свой интерес, но уже через секунду он только этого и хотел, и хотел так, что его губы кажется пронзило фантомное ощущение того, что они уже соприкоснулись, до боли. Он смотрел на сладкие округлости этого рта и чувствовал, что этот рот касается его кожи, его губ. Когда же ты черт возьми, отступишь назад, у меня за спиной стойка?!
Мартин автоматически облизнулся. Дейв сразу же сладострастнейшим образом повторил его жест, выдавая сам себя, тем, что как видно, он и сам не сводил взгляда с Мартиновских губ. В эту самую секунду эта мысль пронзила, видимо обоих пацанов одновременно. Одновременно со странным желанием, заставляющим их губы гореть все сильнее, одновременно с шумом пульсирующей крови в висках, ощущение отчаяннейшего пацанского ужаса, что тот, второй его запалил. Это чувство паралича они испытали так же одновременно, как и желание ощутить губами чужие губы, одновременно испуганно отпрянув друг от друга, причем, Дейв выглядел едва ли не более смущенным чем Мартин. Сквозь дурман он не сразу сообразил, Мартин отклонился назад как только возможно, опять же, что бы не выдать себя, ненароком, а более эмоциональный Дейв отпрял назад как бешеный жеребенок, целенаправленно и гордо, но путаясь в длинных не по возрасту ногах.
В эту самую секунду дверь клуба приоткрылась, впуская очертания недовольной физиономии Винса. Винс открыл дверь и они отскочили друг от друга. Точнее, Дейв, отскочил, А Мартин выгнулся спиной.
- Чо вы тут делали-то? – мрачно сказал Винс, по-хозяйски цепляя Мартина под руку, как девушку, и таща за собой.
Мартин, ясное дело, не сопротивлялся. Опустив очи долу, он думал, что никогда еще в своей жизни не был так отчаянно рад внезапному появлению Винса. Потому совсем не сопротивлялся. Он доверчиво вжался в Винса всем телом, чувствуя, как с каждым шагом холодный ночной воздух Лондона приводит его в чувство. Можно подумать, что пьян был не Дейв, а он. Напряжение с каждым шагом отпускало его. Хотя Мартин все еще не очень соображал, что происходит. Винс попытался тактично отпустить его предплечье, чтобы они не шли по ночному Лондону как парочка, их, черт побери, могли неправильно понять, но мышцы Мартина так свело, что от попытки Винса освободиться, он лишь крепче прижался к нему.
- Ты чо, курнул там, что ли? – осторожно и тихо, чтобы чинно шествующий впереди с коробками Энди не слышал, спросил Мартина Винс. У Мартина было такое по-детски невозмутимое, глубоко охуевшее лицо, что казалось, он просто не соображает, куда идти. В принципе, Винсу приходилось встречаться с подобным симптомом у его друзей ранее, но насчет Мартина это было явной новостью.
- Ты с ума сошел? – спросил Мартин. Ну конечно, он же обещал маме! Как Винс мог его так оскорбить?!
- Пил?
- Нет. Честно! – прошептал Мартин в ответ, - больше нет. Только с тобой.
- Только со мной, - скептически передразнил Винс, в глубине души как всегда тая от совершенно неожиданного детского приступа абсолютной уступчивости, которое каждый раз совершенно неожиданно било его поддых, отбирая возможность думать и дышать, - Ты как себя чувствуешь, вообще?
- Хорошо.
- Точно?
- Точно. Не беспокойся за меня.
- Как я могу за тебя не беспокоится?! – возмущенно зашипел Винс, - ты мне что чужой? Идешь висишь у меня на руке полдороги до вокзала…
- Мне так теплее, - сообщил Мартин, пытаясь высвободить руку. На этот раз была очередь Винса его не отпустить.
- А, вот оно что… - против воли его шепот выдал нотки обиды.
- Ты такой хороший, Винс, - внезапно сказал Мартин, - можно я тебя поцелую?
- ТЫ ТОЧНО ****Ь ПЬЯНЫЙ! – Винс был бы не Винс, если бы не научился распознавать подъеб.
- Вы чо там шепчетесь? – не поворачиваясь, грозно спросил Энди, - Больше двух – говорят вслух!
- Ничо, - сказал Винс.
- Я предложил Винсу его поцеловать, а он отказался, - сказал Мартин.
Энди громко, на всю улицу, заржал.
- Хе-хе-хе-хе.
Мартин шел теперь рядом с Винсом и думал. Энди вышагивал длинноногой цаплей впереди, с двумя коробами в руках, за ним вприпрыжку семенили они с Винсом, Винс одной рукой нес синтезатор. Мартина немного подотпустило, и он смог наконец начать думать. Его, признаться, шокировал наплыв эмоций, которые он ощутил от внезапной близости Дейва. Нет, ему уже приходилось чувствовать нечто подобное, он не мог врать себе, что он не распознал природу возмущения, родившегося в токе его крови. Уж что-что, но он-то давно и хорошо знал, с какой целью он целуется. Винс не рождал в нем таких эмоций. Он чувствовал к нему изрядную долю исследовательского интереса. Не то, что бы он хотел сотворить какую жестокость по отношению к парню, просто он не чувствовал к нему ничего кроме дружбы, но Винсовская тщательно скрываемая эмоциональность, которая проявлялась в ответ на его, Мартиновские слова и действия, да и флер некоей загадочности, из-за того, что он был связан с миром до сих пор Мартину не известным, порождали в нем желание слегка попробовать Винса на зуб.
Мартину иногда казалось, хоть это было и абсурдом это предположить, что Винс порой за ним как-то странно, и как будто бы старомодно и подчеркнуто ухаживает. Мартин разумеется, знал, что так бывает. Но он никогда не думал, что именно объектом таких не совсем нормальных ухаживаний станет он. Во-первых, детали, в принципе терялись, в книжках об этом писали редко, и достаточно иносказательно. А во-вторых, он не считал себя настолько привлекательным, чтобы в принципе привлечь к себе внезапный сексуальный интерес. Он иногда думал, что Винс просто такой…странный, и вот это вот особое отношение его к себе он исключительнейшим образом надумал.
Энди ничего не замечал. Ну, ничего не говорил по этому поводу никогда. Мартин бы под страхом долгой мучительной смерти от пиявок бы у него естественно этого бы тоже никогда не спросил. А как он спросит? Энди, ты не в курсе, Винс меня не домогается ли случайно?
Поэтому он решил его начать провоцировать. Ни для чего. Просто чтобы понять. Рано или поздно Винс должен был выдать себя. Ну, так принято считать. Да. Раньше, в школе, он очень сторонился подобных шуточек своих одноклассников, считая их неприемлемыми по целому ряду причин. Энди так никогда не шутил. Он знал, что Мартину это не нравится. На Винсе он, кажется, начал понимать всю прелесть этих шуток, видя, что Винс откровенно порой смущается его провокациям.
Ему было интересно, как далеко это все может зайти. Ему было интересно, насколько серьезен в своих намерениях Винс, ему было интересно как далеко сможет зайти он сам. Но это, конечно не имело ничего общего с любовью. Мартин даже не был уверен, смог бы он с Винсом на самом деле всерьез поцеловаться.
Он покосился на Винса, фокусируя взгляд на его губах. Ему было интересно испытать себя. Винс смутился, словно почувствовав его взгляд, спрятал подбородок в высоком воротнике своей куртки. Мартин определенно знал, как целоваться, но знал он это по своим достижениям по части долгого и мучительного завоевания девственных территорий своей подруги, убежденной христианки. Слава ее Богу, она позволяла ему хотя бы это, правда чтобы руки не ниже талии, но хотя бы что-то. В принципе, он не очень понимал, что она чувствует в этот момент, хотя и задумывался о причинах ее холодности, в смысле он не очень их понимал, но свои собственные ощущения его изрядно захватывали и не отпускали до понятного всем момента. Который, конечно случался вне общения с ней.
В общем, его заводили эти поцелуи, и это было очень четко и очень для него конкретно. Он не мог сказать точно, что его заводило больше, собственно она, или идея о том, что с ней можно целоваться. Она нравилась ему, они дружили с ней, она была добра к нему. Почти во всем, почему он вечно и ошибался, принимая ее доброту и уступчивость за то ощущение, что поглощало его во время поцелуев с ней целиком. Ощущение, желание быть ближе с каждой секундой, желание ощутить ее кожу своей кожей, желание чувствовать ее всем своим телом, желание забыть об ограничениях и границах, чувствуя просто желание и любовь. У него не очень укладывалось это в голове. То что, он читал о любви, то что он слышал о любви от парней вокруг вроде бы говорило совершенно о другом.
У них с Анной, на самом деле, были очень хорошие отношения. Они долго дружили, много разговаривали, они были с ним как сестра и брат. У них было очень много общего, она смеялась его шуткам, и, кажется, любила его музыку. Кроме того, она много помогала ему во всем. Когда они не виделись хотя бы день, он очень начинал по ней скучать. Он сидел и думал, о чем бы он хотел ей рассказать, и даже представлял это.
Мама как бы спросила его, как бы ненароком:
- Ты чего сегодня так поздно?
- Провожал Анну, - говорил он, одним махом взлетая через пролет лестницы, чтобы поскорее избежать необходимых разговоров.
- Когда ты наконец уже представишь нам свою девушку?
- Мою девушку? – удивленно переспросил Мартин, ради такого случая даже спускаясь обратно на пару ступенек и удивленно взирая на мать.
- Мой брат – идиот! – жизнерадостно комментировала проходя по лестнице, в халате и в пушистом полотенце на голове, и толкая его, младшая сестра.
- Анну, - терпеливо повторила мать, - вы с ней дружите.
- А, - сказал Мартин, - А что, надо, да?
- А я предупреждала! – откуда-то сверху повторила сестра, жизнерадостно хлопая дверью и поворачивая замок, чтобы не получить чего неожиданного с братской стороны.
- Ты с ней гуляешь? Я не вижу, чтобы ты так часто гулял с другими девочками, - сказала мать.
- Да, - ответил Мартин на оба вопроса сразу.
- У вас все в порядке?
- Да.
- Тебе нравится кто-то еще?
- Эээ…, - сказал Мартин, - ну…вообще-то…. в принципе….вот… в фан…клубе…я…думал…что…я…
- Я спросила, ты с кем-то еще встречаешься?!
- А,..это…нет.
- Только с ней.
- Только с ней.
- Я так подумала, что это потому что она тебе нравится, - сказала мать.
Мартин озадаченно покраснел, и молча пошел к себе. Памела отправилась на кухню, в задумчивости наливая себе чай. Мартин принял душ, пользуясь отсутствием там вечно торчащих сестер, переоделся в домашнее, и спустился на кухню. Он молча сел за стол, боком, глядя куда-то сквозь холодильник.
- Есть хочешь? – спросила мать.
Мартин помотал головой.
- Я поговорить хочу.
- Матерь божья, что случилось? – с некоторой долей скептицизма к обычно малоразговорчивому сыну всплеснула руками женщина.
- Мам, а ты любила когда-нибудь? - Мартин не стал утруждать себя долгой прелюдией.
- Я вас люблю, - сказала Памела, - тебя люблю. Девочек наших люблю.
- Нет, ну... в смысле, мужчину. Ну, папу там, отчима...
- Может лучше поешь? - поинтересовалась мать.
- Поем, - согласился сын, - А что такое любовь?
- Да, иди ты, - сказала мать.
- Не, серьезно, вот как понять, любит тебя женщина или нет?
- У тебя какие-то проблемы с девушкой? - мать поставила перед ним полную тарелку. Мартина раздражала ее уклончивость. Но, конечно, выказывать это раздражение было совершенно не в тему. С его точки зрения, он в эту самую секунду решал самую важную дилему в своей жизни. Он правда не мог объяснить матери всех деталей. Но она была очень важна ему на данный момент.
- Да, нет, - коротко сказал он, набивая щеки.
- Я думаю, Анна тебя очень любит, - погладив его по голове сказала она, - если ты об этом.
Он вообще конечно думал об этом. И конечно, он пригласил Анну на семейный обед в ближайшую субботу. Но вообще говоря, думал он совершенно не о том.
Любовь. Он на самом деле до сих пор не понимал, что это такое. Жизнь вокруг не сильно поражала его своим разнообразием. В принципе, отчасти, он даже был готов к тому, что его жизнь не будет особенно баловать его своими благами. Единственный момент, что не укладывался у него в голове, это то что вот это вот все и есть...любовь. В глубине души он часто задавался себе вопросом что это такое. Все что он читал, видел, слышал, вроде бы рассказывало какую то нечеловеческую сказку о помутнении рассудка, о том, что один взгляд, один поцелуй, внезапно, ломают всю твою вселенную, заставляют действовать себя не так, как ты бы хотел. Наверное, он любил Анну. Он привык к этому ощущению, ему было сложно представить себя без нее. Но, в общем, любовь как таковая к ней, скорее разочаровывала его своим реализмом.
Она была хорошей девушкой, и наверное, он будет ее женихом еще некоторое время, и он будет работать в банке, и вечерами петь в школах и местных пивных, для развлечения, и наверное, они поженятся, и она, конечно, рано или поздно ему даст. И, очевидно, что его жизнь быстро сократится до этого круга. Работа - дом - жена - работа. Пара вечеров с друзьями в пабе. От этой перспективы веяло конечно изрядным реализмом, но и реальной тоской.
Он думал, что любовь - это что-то что сразит его наповал. Что-то что заставит его перестать думать что будет дальше. Чего это стоит, что его ждет. То что он читал - говорило о том, что это чувство должно как минимум заставить его совершить поступок, который может быть и повредит ему, но точно не эта мысль должна была руководить им в этот момент. Он не хотел верить, что любовь - это нечто естественное, банальное и обусловленное социальными правилами. Это было слишком больно. Он мог смириться с любым разочарованием, что несла ему жизнь, но любовь. Неужели. Неужели все так просто?
Они зашли на вокзал. Разумеется, последняя электричка давно уехала. И разумеется, они будут сидеть тут до шести, пока не пойдет первая. Мартин Гор был этому только рад. Очень он не хотел оказаться со своими мыслями наедине сейчас. Мысли его настойчиво возвращались к одному факту, который осознать он никоим образом не мог. Факту того, как его шандарахнуло сегодня. Факту того, что та ситуация, что он видел миллион тысяч раз в своем воображении с красивой девушкой, внезапно произошла совсем в другом измерении, и другой ситуации. Что его ударило током, сшибив все возможные настройки, в ситуации, в которой он сам собой гордиться никак не мог. Мартин сидел на скамейке рядом со спящими друг на друге Винсе и Энди, задумчиво потирая нос и убеждая себя, что это все исключительно вопрос хронической сексуальной недостаточности, и что это точно пройдет, когда он наконец получит этот самый вожделенный секс. И что вот эти вот эмоции были исключительно продуктом хронического спермотоксикоза. И именно поэтому он все еще до конца не пришел в себя. Хуже ситуации, чем оказаться сейчас в собственной постели, наверное, представить себе было невозможно. Как хорошо было сидеть тут, на вокзале, на неудобной скамейке, рядом с товарищами, и тоскливо пялиться на циферблат огромных часов на стене.
Еще он надеялся, что этот парень, завтра, все-таки, передумает, и не придет.
***
Он пришел. Пришел за полчаса до них. Выкурил пять сигарет, и еще и наехал на них за то что они медленно тянутся. Энди задумчиво зевнул на все претензии Дейва, Винс намекнул, что он вообще-то тут главный, а Мартин молчаливо прошмыгнул внуть.
Они неплохо поработали. Парень ловил все на лету. А если не ловил, то мучительно старался. Мартина подотпустило при свете дня. Да и парня, похоже, тоже подотпустило. И да, он старался изо всех сил, Мартину стало казаться, что они определенно сработаются. Да, и совместный труд как-то сломал те преграды что разделяли их вчера, и все это как-то стало восприниматься как само собой разумеющееся. Он расслабился. Расслабился и Дейв.
Вечером, они напились. Все напились. Мартин Гор напился в первый раз.
Они долго обсуждали будущее, смеялись, дурачились, идиотничали. Вечер проходил в расслабленной и счастливой атмосфере. Они обсуждали музыку, обсуждали знакомых, обсуждали баб.
Третий час обсуждения женского пола явил миру откровение.
- Если бы я был девочкой – заплетающимся языком выговорил Гор.
- Так вот, мой друг, владелец магазина…ну такого… - одновременно с ним начал Винс.
- Щи-то? Щто ви сказали? – со странным акцентом переспросил Гахан, радостно наваливаясь на него всем телом и кладя голову ему на плечо. Круглые налитые щечки на щенячьей мордочке, едва не лопались от растянувшей ее ухмылки.
- Я сказал, что… - начал Винс.
- Ма-а-артин, - в ухо Мартину прогудел Дейв, - Мартин только что сказал, что хочет быть девочкой! – радостно пробасил на всю комнату он. То, что Винс начинал, было, говорить, он, как-то, очень естественно и натурально, воистину по-аристократически, не заметил.
- Н-Е-Е-ЕТ! – испуганно, и чуть не плача, отпихнул от себя Дейва Мартин, - я…я не это сказал. А…что я… что я, кстати только что,… что я сказал? Я ЭТО СКАЗАЛ?! – вид у него был изумленный.
- И-хи-хи-хи-хиии, - Дейв держался за живот, складываясь пополам от невыносимого хохота. Истерически-паническая реакция пьяного Мартина рвала его на части. Он никогда раньше не встречал человека, над которым так весело было бы ржать.
Мартин закрыл лицо руками.
- Ты сказал «Если бы я был девочкой», - подсказал Энди, хихикая, и заплетающимся немного языком, Дейв его развеселил.
- Если бы ТЫ был девочкой? – удивился Мартин, вызывая новый приступ общего хохота. Винс даже перестал обижаться, что его как всегда никто не слышит. Он закрыл лицо рукой и высоко, мучительно завыл, заставив Дейва закатиться от хохота заново.
- ХАХАХАХА, нет…..ХАХАХА,….ТЫ! – проревел Энди.
- Если бы ты был девочкой, - услужливо подсказал Мартину Дейв, снова доверчиво кладя ему на плечо руку, а на нее голову, - то что? Винс прервал тебя на самом интересном месте!
- Что-о-о? – начал было Винс, но Энди стремительно закрыл ему рот рукой. Он определенно разделял интерес Дейва к речи Мартина.
- А к чему я это сказал? – Мартин впал в несознанку. Прежде всего потому что он был невероятно пьян. Таковым он был в первый раз в своей жизни. Он точно не очень понимал, что происходит.
- Ты говорил про девушек, - подсказал Энди, - что ты их не понимаешь.
- Не понимаю, - грустно кивнул Мартин, - Почему они такие? А налейте мне еще чо-нить? А то что-то я совсем трезвый.
Плечи Винса тряслись от хохота, и Энди отпустил его, подливая Мартину еще.
- И еще про Анну, про Анну ты говорил, - в нетерпении подсказал Дейв, - что она тебе не дает.
- ****ь, я опять про это сказал, - грустно констатировал Мартин.
- Да, ты только об этом и говоришь, - тактично заметил Дейв.
Мартин грустно вздохнул. Все замолчали. Энди разлил всем пива.
- Если бы я был девочкой, я бы всем давал! – внезапно очень четко проговорил он.
Дейв завизжал. Натурально завизжал, падая от хохота вместе со стулом на пол. Энди уронил полупустую бутылку с пивом, Винс воткнулся лицом в стол.
- БЛЯ!!! – Дейв мучительно хватал ртом воздух, - УБЬЕШЬ……..УБИЛ БЛЯ!!!!!!!!
- Март, - Винс, всхлипывая отпил пива из стакана, - Март, ты вообще это…ты поосторожнее с такими высказываниями-то…
- Если я не приду сегодня… домой…. – сказал Дейв, заползая обратно на стул и задыхаясь, - в моей смерти винить Мартина Гора. ГГыыы…..
- Мартин, спокойно, у тебя все еще впереди, - необычайно серьезно и заботливо заметил Энди, заставляя Дейва с Винсом снова подавиться пивом.
- А что…чего? – Мартин правда тоже сам смеялся с ними за компанию, но видимо вся тонкость высказанной им шутки осталась им самим незамеченной, - вы вообще о чем?
- Март, я тебе потом как-нибудь объясню, - пообещал Дейв, но поправился, увидев возмущенный взгляд Винса, - или вот…Винс…Винс тебе объяснит. Ну, мы все тебе объясним, если что, ты главное не забудь, ты обещал…всем…гггыыыыы
- ДЕЙВ!!!
- ДЕЙВ!!!
В один голос зазвенели голоса за столом.
- Дейв? – испуганно переспросил Мартин.
Глава V
Прикосновения ее губ горели на его щеке. Странный парадокс чувственности, прохладное, влажное пятно от откровенно дружеского поцелуя, почему-то точно ощущало себя самым горячим местом на теле.
- Спокойной ночи, - сказала она, пытаясь отступить на шаг. Конечно, он не дал ей этого сделать, прежде чем сам сумел это осознать, он схватил ее за талию и прижал к себе, она со смехом сопротивлялась, он сам испугался неконтролируемости своего жеста, необходимости ее удержать рядом. Он сделал это прежде чем подумал, что он сделал.
- Не уходи, пожалуйста, - прошептал он.
Мартин попытался прикоснуться к ее щеке в ответ, но она уперлась руками ему в грудь.
- Мне надо идти! – неуверенно сказала Анна, - тебе кстати тоже. Поздно уже. Мама будет ругать.
- Не будет, - сказал он.
- Будет, - капризно сказала она.
- Да, мне пофиг, - честно сказал он.
- Мартин…
- Поцелуй меня.
- Я только что тебя поцеловала, - кокетливо сказала она.
- В губы, - настойчиво сказал он.
- Ну, мы только вчера целовались!
- Ну, пожалуйста, - Он сжал ее талию почти до боли, вжимая в себя, чувствуя как ее сопротивление, впрочем не ослабевает, но раз уж обе ее ладони сами того не ведая, прожигали дыры в его свитере, ему было наплевать, лишь бы не прекращался контакт.
- Пусти, меня! – строго приказала она. Брови ее сошлись на переносице.
Разумеется, он ее отпустил.
- Спокойной ночи, - удивительно вежливо сказал он, и, повернувшись на каблуках, стремительно пошел прочь.
- Мартин! – окликнула она, - Мартин, стой!
Он остановился, хотя и был зол. Она догнала его и нежно обхватила его шею обеими руками. Он не шелохнулся.
- Ну что ты…что ты… ты обиделся на меня, да?
Обиделся, ну конечно…да он был просто в ярости!
- Нет, - тихо сказал он. Необходимость каждый раз врать, потому что она оскорблялась, если он говорил ей прямо, что его не очень устраивает то, в каком состоянии она его оставляет, ему не нравилась, но у него не было выбора.
Его злила не столько необходимость каждый раз выпрашивать хоть долю ласки, эту тяжелую епитимью бытия мужчиной он уже некогда беспрекословно морально согласился нести, сколько тот факт, что ему казалось, что для нее это все так мало значит. Что он настолько ей, в общем, безразличен физически, по крайней мере, относительно того, что ощущал к ней он. Их, конечно, учили, что хорошие девочки не должны демонстрировать признаки постыдной похоти, и что это удел падших женщин, и мать уверяла его в том, что это все отнюдь не говорит о том, что Анна – плохая девочка, скорее, совсем наоборот. Но сестры не особенно его стеснялись, и обсуждали часто всяких своих знакомых парней и тех мужиков, актеров, музыкантов, в которых они, случалось, были влюблены, и Мартин никогда не замечал особенной разницы в том, о чем болтали они, и чего хотелось им, и чего в общем, по-большому счету, хотелось ему. Они, безусловно, были хорошими и приличными девушками, и это им, как бы это сказать, не мешало.
Уравнение складывалось не самым выгодным для него образом. Выходило, как бы, что все дело собственно в нем. Учитывая, что на его взгляд он делал все, что мог, для того, чтобы выказать ей свое отношение, выходило, что дело было даже не в том, что он делает, а просто в нем.
Она говорила, что любит его. А он в общем не мог подобрать слов, и собрать наглость в кулак чтобы спросить, а что она, собственно под этим словом подразумевает. Он чувствовал себя каким-то совершенно манипулируемым предметом в чьих-то руках. Ведомый какой-то силой, которую он толком не мог понять, он почему-то не уходил от нее, не чувствуя того тепла, в котором он нуждался, а раз за разом, с одинаковым упорством барана шел на одни и те же ворота, одним и тем же способом, в тщетной надежде что может быть в этот раз произойдет чудо, и они откроются. Чуда не происходило. Он уже не удивлялся. В принципе, он уже его даже и не ждал.
Он каждый вечер клялся себе, что если ей все равно, то уж он-то как-то переживет без этих вымоленных поцелуев. Что он больше не станет унижаться перед человеком, которого, по всей видимости, он попросту не привлекает с сексуальной точки зрения. То есть он ничего не может с этим поделать. Он действительно, не актер с плакатов, которые обожали его сестры. Но каждый раз, когда они гуляли, ему начинало мерещиться, что сегодня она прижимается к нему как-то по-особенному нежно и доверчиво. Каждый раз, когда они с упоением обсуждали что-то, не замечая времени, он забывал то, в чем так страстно клялся сам себе вечером.
Он снова просил. Снова умолял. Получал добытые нечеловеческим трудом жаркие объятия и поцелуи, прерывающиеся, разумеется, в самом интересном месте, и снова уходил злой и неудовлетворенный, с ощущением, что ему дали поддых, и клялся себе, что это был последний раз. В принципе, Мартин прекрасно понимал, что делает это все скорее во вред себе, нежели чем на пользу. Но это было сильнее его.
Мозгом он понимал, что вообще, лучше поцеловаться в щечку и радостно уйти по своим делам, посвистывая, чем с упоением нацеловавшись до потери сознания, ползти домой на ощупь, с воспаленным мозгом, с тянущим ощущением боли и счастья, злости и восторга, ощущения любви и предательства, всего этого одновременно, в голове, в груди, в животе, и в передней части брюк. Представляя себе, как и куда это все между ними могло было бы зайти, представляя себе, что бы он позволил себе в этот раз. Он представлял себе ощущение ее голой груди в своих руках, часто по очертаниям тонкой материи, обрисовывающей добропорядочное белье, прикидывая, как выглядят и какой формы у нее соски. Обо всем остальном, что интимнее, и ниже, он старался, по-возможности, даже и не думать, по крайней мере по дороге, потому что когда он начинал об этом задумываться, он заранее уже понимал, что назад лично для него больше дороги нет. У него перехватывало дыхание, кружилась голова, вообще, в том, что он представлял себе в этот момент, он потом стеснялся признаться даже самому себе. От одной мысли об этом он краснел, бледнел, терял способность членораздельно выдавать даже подобия слов. Но, по всей видимости, у него просто не было такого выбора.
О, он умел себе представить такое, что сам терял весь человеческий облик. Потом, педантично и чрезвычайно внимательно к деталям, чтобы не дай бог не запалили, уничтожая следы своей очередной неожиданной потери контроля, с чувством некоего унижения и стыда, за то, что это все сделал он сам, и что все это как-то было, очень далеко от какого бы то ни было достойного занятия. Это, то, с чем он никак не хотел сам себя ассоциировать, это, по сути, было очень как-то постыдно и унизительно.
Но больше всего в этом всем Мартина потрясал собственно этот контраст. Между в общем-то всепоглощающим ощущением желания, счастья до, когда каждое движение его руки казалось именно тем, что ему больше всего надо. Между ощущением того, что каждая фантазия, самая грязная, самая неприличная казалась просто какой-то феерией, верхом красоты из того, что в принципе, мог воспроизвести его мозг. И этим разочарованным похмельем, с суровым ощущением реальности.
Собственно, был еще один аспект в его не слишком разнообразной сексуальной жизни, которого он совершенно не гордился, но который играл в ней, в общем-то даже большую эмоциональную роль, чем Анна. Порнография. Она завораживала его. Завораживала своей сказочной легкостью и цинизмом. Это был чистый секс, нечто, когда оба партнера (или даже больше) хотели ****ься и ебались, не стесняясь условностей. В общем, срывая ему башку уже приблизительно на первых титрах. Трах без вопросов уважения к девушке, без вопросов заботы о том, насколько красиво это выглядит, хотя…на его взгляд, в этот момент вот то, что показывали, выглядело, конечно охуенно красиво, он ничего красивее не видел, он не мог взгляд отвести, это все очень манило до зуда в руках и губах, но это было немножко не то красиво, о чем следовало бы говорить.
Вот эти две параллельные реальности отношений и секса – они никак не связывались в его мозгу. Он сам полагал, что это ненормально, и пытался их как-то связать. Может быть, с помощью Анны, ему бы и удалось. Но она ему не собиралась в этом помогать.
***
Дейв выразил большую заинтересованность его сексуальной жизни, когда до него откуда-то дошла история мучений Мартина. Мартин ее конечно особенно не скрывал, с другой стороны. Дейв подошел к нему после концерта, немало ни смущаясь Винса, стоящего плечом к плечу с Мартином. И разлегшись на них обоих сказал игриво:
- Ну что, спокойной ночи…малышшыы…или пшли к ****ям?
- Меня это не интересует! – строго сказал Винс.
- Конкретизируй, - сказал Мартин.
- Ну, мы с Марком, с друганом моим, короче нас на тусняк зовут. Я хочу тебя взять. Туда хочу взять. Тебя. Там, ну, короче. Выпить на халяву хочешь?
- Естественно, - сказал Мартин.
Винс задумчиво посмотрел на него.
- А бабу пьяную? – спросил Дейв. Он тоже смотрел на Мартина.
- Ээ… - сказал Мартин.
- Там бабы будут, – уточнил Дейв. У Винса волосы на голове встали дыбом от прямолинейности Дейва, - пьяные!
На его взгляд это все объясняло.
- Красивые? – уточнил Мартин.
- Ну, ты, брат, эстет, - сказал Дейв, - ну…выпьешь побольше, если что. Некрасивых женщин не бывает, бывает мало водки. ГГы. Да шучу я шучу, чо ты…нормальные такие…а самое главное они это…они….ДАЮТ!
- Винс, можно я пойду, да? – почему-то спросил разрешения у Винса Мартин.
У Винса отнялся язык.
***
Мартин испытал острый приступ возбуждения при ощущении доступного тела рядом. Против утверждения, которое он читал в книгах, значительно более острый и сильный приступ возбуждения, чем он испытывал рядом с возлюбленной. Его мозги не отягощали размышления об уважении к ней, к тому, как он завтра будет ей смотреть в глаза. Это было примерно, как то, чего он бы хотел, когда смотрел порно. Он схватил ее за грудь, понимая, что в ушах у него шумит ниагарский водопад, вцепился в ее губы, сам не соображая, делает ли ей больно, или нет. Она, впрочем, и правда была пьяна, потому соображала туго, и Мартин, кажется стал понимать, почему Дейв считал это исчерпывающим объяснением. Лично с него весь хмель как рукой сняло.
В первый раз в этот вечер он протрезвел, когда они играли в эту идиотскую игру, когда надо было либо сказать правду на какой-то очень неприличный вопрос о себе, или на слабо сделать то, что тебя попросят. Кто-то пошутил над новичком, заставив….Дейва, типа в шутку поцеловать его в рот. По-настоящему. До того момента Мартин понимал, что он абсолютно пьян. Он не слишком соображал, что происходит, не успев даже испугаться. Энди пошел вместе с ними. Энди был рядом, и он знал, что если что тот ему поможет. Но Энди видел только шутку, ему было интересно посмотреть, не зассыт ли Дейв, потому он никак не отреагировал отрицательно на все происходящее, более того, хохоча и радуясь жизни, еще и пригвоздил своими руками руки Мартина к скамейке, когда он разлегся на ней в ожидании Дейва. Он пьяно смотрел вникуда, когда губы Дейва коснулись его губ в первый раз. Алкоголь действовал как наркоз, он чувствовал его прикосновения гораздо менее острее чем тогда просто близость, при их первой встрече. И он поэтому как-то даже не заволновался по этому поводу.
Толи ободряющие крики подогрели Дейва, толи его взбесило его равнодушие, но то что Дейв сделал потом протрезвило его. Дейв очень грубо обошелся с ним, очень надо сказать, некорректно, схватив его до боли за бедра, раздвигая их под собой еще шире и держа в опасной близости от того, что могло бы однозначно выдать Мартина, очень похотливо и собственнически, так как Мартин особенно даже не догадывался, что можно делать с мужчиной. Он раскрыл было рот, чтобы возмутиться тем, что Дейв себе позволяет, потому что выглядело это на взгляд Мартина очень цинично, но Дейв воспользовался этим, чтобы навалившись на него, челюстями раздвинуть ему челюсти, и всунуть свой язык внутрь, продолжая словно бы раскрывать его для себя, и руками и жадным ртом. Мартин против воли запрокинул голову, давая ему лучший доступ, и заслуживая по ходу дела пару недвусмысленных комментариев. Он сделал это просто потому что иначе, это было бы неудобно, но Дейв прошептал у самого его рта, с легкой насмешкой:
- Да, да…малыш, вот так, так мне гораздо удобнее тебя…ммм…я не знал, что ты столько умеешь, - вторую часть предложения Дейв сказал вслух, вызывая хохот зрителей, и мучительное чувство стыда за происходящее в Мартине, которое удивительным образом смешивалось с возбуждением. Мартина захватил не только сам поцелуй, не только те движения что, лаская его рот и его бедра, так настойчиво возбуждали, как та эмоция и страсть, которые…которые….напомнили ему его самого в подобной ситуации с его девушкой, когда упрашивал о ласке он, а она лишь снисходительно и холодно давала ему возможность ее ласкать. Ему часто хотелось узнать, а как это, когда твой партнер собственно совершенно не холоден к тебе, а наоборот, испытывает влечение и любовь, может быть, даже превосходящую по силе, чем твоя…и тут вот получилось, получилось, что…он получил то, чего он просил. Да. Правда, не от девушки. Но сила этого желания мгновенно поработила его, и он боялся только одного, боялся разочаровать своей холодностью того, кто испытывает к нему настолько сильные чувства. Может быть только в этот момент испытывает. Не вообще. Нет, он не думал, что Дейв любит его, хочет всерьез, или что-то типа этого. Он просто чувствовал что в данный момент, пусть он даже хочет доказать что-то своим друзьям, он ЧУВСТВУЕТ желание подчинить его себе, доставляя удовольствие, и эта мысль заставила его тело жить против его собственной воли, он сам не понял, когда это произошло, и сколько времени прошло, ему казалось, они целовались целую вечность. Он ответил Дейву тем же, отчаянно засосав его губы, язык, выгнувшись под ним, заставил его самого испуганно по-кошачьи, выгнуть спину, чтобы не интенсифицировать их близости. Он слышал, что Дейв застонал над ним, чувствуя его неожиданно активный ответ, и внезапно понял, что а тут еще неизвестно, кто кого победил, руки Дейва на его бедрах ослабли и задрожали, быстро перемещаясь на лицо, под подбородок, в отчаянной попытке отодрать самого себя от губ Мартина.
- Ой, бля, - выдыхая сказал Дейв, - увлекся…
Его слова перекрыл хохот, хотя у него было темно в глазах.
- Губки-то, губки, как у девочки!!! – радостно сказал он, прикрываясь цинизмом, и глядя на Мартина, в поисках поддержки. Мартин медленно сел на скамейке, в упор тяжело глядя на него, настолько в упор и настолько тяжело, что Дейв облизнулся лихорадочно, чувствуя, как от этого требовательного взгляда кровь бушующим потоком несется куда-то вниз. Им обоим, как видно, было не до шуток, но он был очевидно, лучший актер.
Мэри, полупьяная девица из соседнего городка приголубила несчастного барашка, которого обижал скотина Дейв, и получила за это все, что могла. Они долго целовались с Мартином, за сараем, у катушки с кабелями, брошенными рабочими. Она позволяла ему лапать себя везде. Даже честно попыталась отсосать, но это было совсем не то, что требовало то сексуальное напряжение, что он испытывал. Она касалась его словно опасаясь, боясь толком прикоснуться, боясь, толком, взять в рот. Как-то это все должно было быть не совсем так. Возбуждение его не спадало, но ее ласк было явно недостаточно для того, чтобы дать ему кончить. Она задолбалась сама, потому меланхолично сняла трусы сама, и раздвинула ноги. Он не стал ничего спрашивать, он в этот момент точно разучился говорить, чувствуя ее тело изнутри, чувствуя то, что он так давно хотел почувствовать, чувствуя, как ее тело вздрагивает от его вторжения, чувствуя сопротивление, которое встречает его член, ее возмущенный вопль, что ****ь, надо же думать, что ты делаешь. Промычал что-то типа извини, вообще да, надо было, конечно думать, да. Поцеловал ее нежно, несколько раз, да, именно туда. Собственно на этом моменте Дейв как раз и пошел его искать, правда, Мартину конечно, было в данный момент все равно.
Кажется, у него получалось не так плохо, потому что спустя несколько минут, она уже стонала под ним, прося его ее трахнуть. Он не стал особенно ломаться, перевернул ее кверху задницей на этой самой катушке, рассудив, что так будет больше свободы движения у него, и ей, наверное его член подойдет в такой позе, как-то лучше. Так и произошло. Двигаться правда, стало легче. Он совсем потерял чувство времени, пока **** ее, стонущую наинесчастнейшим образом, молясь только о том, чтобы это ощущение раздирающего его тело и мозги на части кайфа продолжалось еще хотя бы на пару секунд подольше. Засаживая все быстрее, чтобы успеть только в самый последний момент когда ему меньше всего этого хотелось, вытащить их нее свой ***, предупреждения опытных товарищей не прошли мимо его пытливого мозга, и залить спермой ее бедра, задницу и часть задранной к пояснице юбки.
***
Утром, по законам жанра, пришло заслуженное похмелье. Мартин понял, что отходняк от секса оказался еще страшнее, чем от чертовой мастурбации. В сущности, только с утра до него дошло, что собственно произошло. И даже не та мысль, что жизнь сурово и цинично подтвердила его догадку что любовь и секс вещи далеко не тождественные, и далеко не всегда сочетающиеся, его сразила, пока он стоял перед умывальником, глядя на текущую из крана холодную воду. В общем, до него как бы дошло, что он, в некоторой степени, мысля традиционными категориями морали, изменил Анне. Как бы ни складывались их отношения, они не разрывали их, и в общем-то, кроме отсутствия секса – все было прекрасно. Мартин присел на краешек ванны, с отвращением трогая ледяную струю воды одним пальцем, он ненавидел эти уебищные английские краны, из одного из которых почему-то текла ледяная вода, а из другого - сущий кипяток, с детства ненавидел, но не подозревал, что бывает иначе. Лет в шестнадцать он случайно оказался в Западной Германии, на языковой практике, по обмену, из школы, и понял, что даже в маленькая деревенька в Германии знает, что такое смеситель. А его Великая Британия в конце двадцатого века, блин, не знает. В общем, насколько он понимал, именно этот смеситель и стал поводом для обнаружения им первых разногласий с традиционной моралью. Англичане, конечно сильны хранением своих традиций, но этот момент заставил Мартина начать сомневаться, а стоит ли этим так гордиться. Шутки-шутками, но с какой стороны Мартин ни смотрел на ситуацию, сидя на краешке ванной, выходило, что он предал их отношения. Предал ее доверие, чистоту, невинность, предал. И оправданий у него, как бы, в общем-то, получалось, что и не было. Точнее, было. Но оно звучало как минимум глупо, как максимум – цинично. Он хотел ****ься. Насколько он понимал традиционную мораль: этот факт разумным оправданием для измены не являлся. Не в смысле, что у него вдруг встал. Это было бы не слишком большим преувеличением, если бы он сказал, что стоял у него почти всегда. Ему это уже даже перестало особенно мешать. Он просто смирился с этим фактом. Но дело было в том, что Мартин просто хотел ебаться в принципе. В смысле, он хотел заниматься сексом. Чувствовать чужие губы, чужое тело, чувствовать эмоции взаимодействия с другим человеком. И еще он боялся. Боялся двух вещей. Боялся, что привыкнув к суровому воздержанию в случае чего, если ему наконец обломится счастье, вообще не сообразит от страха облажаться перед любимой девушкой, что как делать, и тупо ничего не сможет. И боялся того, что в глазах Дейва, который в общем, сделал это как бы, таким эффектным жестом перед всеми, для него, он окажется лохом, неудачником и трусом. Вообще, упасть в глазах Дейва он особенно боялся. По целому ряду исключительно мужских причин.
Что-то подсказывало Мартину, что ни одну из этих причин Анна просто не поймет. Технически. Особенно ту, почему он в принципе по определению, в данном случае не мог отказать Дейву. Предыдущий неудачный опыт объяснить женщинам, почему иногда у тебя просто нет выбора, заканчивался для него очень плохо. Его обзывали мямлей, обвиняли в том, что он боится кому-то хоть в чем-то отказать, глумились, что а если тебе скажут не мог бы ты повеситься, ты повесишься? Когда же ты наконец станешь мужчиной?...вообще он пытался объяснить в ответ, что как раз мужчиной-то он и является, и именно поэтому, по определению, в большинстве случаев не имеет выбора. Если бы он мог отказать, то его бы перестали считать мужчиной другие мужчины. Вообще, он подозревал, что в некоторых случаях, он имеет право отказаться. Но он очень боялся ошибиться, в каких.
Он боялся, что возможно это был как раз тот самый случай, что он мог. В этом случае, все его попытки оправдаться бы привели только к еще большим вопросам.
- Мартин, чем ты там занимаешься так долго?! – ехидное сестринское из-за двери ванны вывело его из транса, и заставило вскочить и схватить зубную щетку.
- Размышляю о двойственности человеческой морали, - медленно, неестественно раздельно и четко выговаривая каждое слово, сообщил сестре через дверь он, выдавливая на щетку зубную пасту, - в контексте отношений. Мужчины. И женщины. В современном. Обществе.
- ЧЕ-ВО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ?! – ехидно переспросила сестра.
- Дрочу, - сквозь зубы, саркастично заявил Мартин.
- Я ТАК И ЗНАЛА!!! – в голосе Карен из-за двери послышалось торжество.
- Дура, - тихо, в сердцах сказал своему отражению в зеркале со щеткой в зубах, Мартин.
Положа руку на сердце, вчера он смотрел на все иначе. Вчера он думал иначе. Вчера его поступки казались ему до чертовой матери логичными. Вчера все шло как по маслу. О чем он, ****ь, вообще вчера думал?! И почему мир перевернулся с ног на голову? Чего он такого сделал-то?
На работе весь день он сидел ни жив ни мертв. Автоматически выполняя однообразные операции, и односложно отвечая клиентам. И очень радуясь, когда можно было обслужить человека молча, и желательно, чтобы он принял застывшую любезную маску на его лице, за вежливость, а то начнет орать и требовать менеджера, и его опять выебут в мозг мучительно и больно. А его мозгу и так было больно.
Там появилась другая девушка. Признаться честно, он не испытывал к ней никаких эмоций, даже отдаленно напоминающих уважение или любовь, или хотя бы какой-то человеческий интерес. Но, парадоксальным образом, именно это ему в ней больше всего и нравилось. Что он о ней ничего не знал, и никак к ней не относился. Это, ну и то что они занимались сексом. И то как они занимались сексом. Не в смысле хорошо или плохо, а просто сам факт, сами мелкие детали их секса. Это все шумело у него в голове и вставало перед глазами цветными картинками, и ощущалось кожей рук, пока престарелый джентльмен долго и нудно выспрашивал у него подробности пенсионного вклада. Он был толи глуховат, толи в маразме, и Мартин очень радовался тому, что выучил текст того, что нужно говорить наизусть, и может говорить на автомате, не включая мозг.
Мозг Мартина решал вторую сложную дилемму. А встречаться ли ему с этой девушкой еще раз. С одной стороны, он правда был как обдолбанный вчера, и он точно не думал о том, как воспримет девушка то, что он с ней делал. Он просто тупо вставил, и все. Он подозревал, что был не сильно на высоте, и разумеется, боялся ее оценки, и больше всего своей самооценки и того, что с ней станет, если она, например, откажется с ним после этого встречаться. С другой стороны, если она ему почему-то вдруг вчера дала, то была вероятность, что даст и в следующий раз. Мозг его раздирало на части от жлобства. Чтоб вы, уважаемый джентльмен, провалились к чертям собачьим с вашими процентами по вкладу, скажите мне лучше, что делать с Мэри. О, ее зовут Мэри.
Вообще-то, лучше скажите, что делать с Анной. Черт. Раскаявшись в содеянном с утра, он сидел и планировал, можно ли это сделать еще раз.
- Как все сложно в этом мире! – сказал старый джентльмен, кряхтя, и шурша бумажками, которые ему дал кассир.
Мартин поправил очки, потянул узел ненавистного галстука, который сегодня, казалось, душил его особенно изуверски, и внезапно произнес не по уставу:
- Вы не поверите, сэр, я с самого утра, думаю совершенно о том же.
Джентльмен, отчего-то расчувствовался, и даже похвалил его за учтивость его менеджеру. Мартин убито наблюдал за этим процессом, его совершенно это почему-то не радовало, хотя в другой день он бы собой загордился. Почему все всегда происходит тогда, когда в общем-то уже особенно и не надо? Он покосился на часы, висящие на стене над бледной тенью его коллеги, длинноносой тоскливой женщины средних лет, у которой на лице написано было, что она ничего уже не ждет от этой жизни, и серые волосы и костюм в тон, кажется, похоронили ее заживо еще двадцать лет назад, и внезапно почувствовал острый приступ радости. До конца рабочего дня оставалось пятнадцать минут. Сегодня у них опять будет репетиция. Он никогда так не ждал репетиции, как сегодня, по крайней мере, его мозг займет что то, что точно всегда доставляло ему только приятные эмоции.
- Привет! - сказал Мартин, входя в гараж Энди.
Винс что-то чинил, Энди в ожидании Мартина, попивал кофеек и просматривал спортивный раздел сегодняшней газеты.
- Привет, Мартин, - кивнул Энди, откладывая газету.
Дейв радостно бросился ему на шею, хихикая и едва не пытаясь на него взобраться, как не дерево, было ощущение, что он тут только его и ждал и весь день томился.
- Ну,…ну…ты как? – шепнул он быстро.
Мартин испуганно освободился от объятий Дейва. В тот момент, как Дейв обнял его за шею, горячо шепча на ухо, он внезапно вспомнил, что вчера произошло кое-что еще, кроме того, о чем он думал целый день. Его разом пробило током от ужаса.
- Н-нормально, - сухо сказал он. Дейв отпрянул от него, словно его физически отшибло его холодностью. Парень обиделся, и закусил губу. Кажется, у него даже слегка заблестели глаза. Мартин, опустив глаза, быстро прошел к синтезатору.
- Кофехошь? – спросил Энди.
Мартин отрицательно покачал головой, не поднимая глаз.
- Работаем?
- Работаем, - повторил Винс. Он поднялся с пола и подошел к своему синтезатору. К тому времени они купили еще два.
Дейв запел Мартиновскую «Тору!». Мартин даже оторвался от созерцания клавиш, чтобы на него посмотреть, пока играл. В голосе Дейва звучали слезы. Сам автор немного стеснялся этой своей песни, в конце концов, написал он ее в далеком детстве, и далеко не все ему казалось там сильно круто, но этот искренний эмоциональный экстрим обиженного до слез Дейва, внезапно сделал ее цепляющей и проникающей до самого сердца.
Дейв заметил, конечно, что он на него смотрит. Он сам то и дело косился на Мартина, так, словно никого кроме него в этой комнате не было. Винс уже даже начал саркастически шутить над этой привычкой Дейва. Он было попытался как-то наладить связь с Дейвом, чтобы как-то подавать ему знаки, во время выступлений, когда и что, в конце концов – это он координировал все в этой группе, а отнюдь не Мартин. Но у него не получилось. Когда он подавал знаки Мартину, Мартин сразу все делал как надо. Какие бы знаки он ни подавал Дейву, Дейв смотрел на Мартина и ждал знаков от него.
На выступлении на прошлой неделе это дошло вообще до цирка с конями! Винс уставши прыгать как макака, чтобы обратить на себя внимание солиста, стал лицом и головой всячески сигнализировать Мартину, чтобы он передал Дейву, когда вступать – потому что он случайно добавил три лишних такта, Мартин от удивления открыл рот и минуту пялился на него, силясь понять, что не так, потому что он играл все правильно. Дейв стоял на сцене, спиной к залу, с ужасом и слезами на глазах, (он был очень эмоционален на сцене, эмоциональнее их всех троих вместе взятых, собственно, почему ему, вероятнее всего и удавалось заводить зал, и слезы у него на глазах появлялись мгновенно. Это в общем ничего не значило, через секунду он мог начать радостнейшим образом глумливо ржать. От других Дейв закрывался. Прикрываясь дурашливым глумом, прикидываясь, что не понимает половину слов, которые ему говорят, как правило конечно, не понимая только те, которые он не хотел понять. Перед Мартином же – нет. Винс даже не особенно ревновал внимание Дейва по этой части, он как-то понял, что это он не нарочно и не выбирая. Ему порой было даже жалко смотреть на Дейва, ну…по своим, личным причинам, когда он видел, что малейшее мимическое движение на лице Мартина, может быть в котором он себе даже не отдавал отчет, порождало целый взрыв эмоций на лице Дейва.
Мартин порой заворожено наблюдал, как эмоция совершенно открыто пронзает каждый нерв, каждую клеточку лица и тела Дейва. Мгновенно и все на глазах. Он был словно абсолютно голый перед ним. Это очень пугало. Это заставляло Мартина нервничать. Он не общался с людьми, подобными Дейву до сих пор. Вся его семья, знакомые, приучили его с детства скрывать свои эмоции под толстым слоем льда воспитания. Его приучили, что открыто выражать свои эмоции – это признак необразованности, некультурности, и что это попросту непристойно. В детстве у него случались приступы немотивированной агрессии.
Его долго учили контролировать себя, не допуская срывов. И видит бог, он старался. Он старался изо всех сил. Он контролировал каждое слово, каждую интонацию, каждое малейшее выражение своего лица.
Обнаженные до непристойности эмоции Дейва ударяли его поддых. Туда, куда не мог бы ударить наверное никто. Прямо входя в подсознание и в то, с чем он боролся долгие 18 лет своей жизни. Дейв, сам того не осознавая, задевал его за те самые эмоции, которых он стеснялся и боялся. В сущности, Дейв заставил его понять, что он отнюдь не научился контролировать свои эмоции. Он научился их подавлять. И электрические разряды, которые то и дело посылал по его истосковавшимся по жизни нервам, Дейв, заставляли их сладострастно гудеть, с вожделением ожидая еще одного. Этот человек имел власть над его телом, даже не прикасаясь к нему. Этого Мартин, вообще-то говоря, больше всего и боялся.
Когда он был с Винсом или Энди, ничего не нарушало его комфорт и его контроль над ситуацией. Когда в их круг попадал Дейв он переставал себе принадлежать. Ему не было КОМФОРТНО с Дейвом. Парадоксальным образом, именно желание ощутить этот дискомфорт и заставлял его хотеть увидеть Дейва снова и снова. Парадоксальным образом этот дискомфорт, это напряжение, на грани между влечением и отторжением враждебного и чужеродного объекта, мотивировало их обоих. Мартин ненавидел Дейва за то, что он пытался постоянно на него давить. Всем. Силой ли эмоций, он никогда толком не мог доказать своего мнения, и переспорить Дейва, Дейв просто как с цепи срывался, доказывая, что он прав, Мартин замолкал, понимая, что еще секунда, и он доведет его до слез, но в отличие от слез Дейва, его слез точно никто не поймет. Дейв давил на него и физически, своей большей уверенностью в собственной сексуальности, большим согласием со своим собственным телом. То, как свободно он мог себе позволить прижаться к нему, ничуть не смущаясь никаких двусмысленностей, ничуть не смушаясь реакции своего собственного тела на их близость, тогда как Мартин вечно стоял, боясь выдохнуть, едва не задерживая дыхания, и оцепенев.
Мартин в такие минуты порой мечтал, чтобы он никогда бы больше Дейва не увидел бы. Но бывали и другие минуты. Такие минуты как сейчас, когда Дейв смотрел на него в упор, блестя темнючими влажными глазами, словно прося от него любви и поддержки, и на лице у него было такое отчаяние, словно, не скажи Мартин ему, что он молодец, он правда решит, что его жизнь ничего не стоит и он наложит на себя руки. В этот момент Мартин чувствовал…чувствовал его зависимость от себя, чувствовал свою ответственность и…в общем, он ничего не мог с собой поделать, он чувствовал свое ментальное и моральное превосходство и власть. И это торкало особенно. Ни одна провокация на Винсом, ни одно выказываемое им к нему расположение, так не торкало Мартина как психолологическое ощущение абсолютной власти над собой, которые ему в такие минуты давал Дейв. Это вновь приводило их отношения в равновесие и предупреждало их от преждевременного распада.
Удивительно, как быстро они с ним вошли в такую эмоциональную близость. Мартин никогда так близко не подпускал к себе никого. Дейв подошел ближе чем Энди. Дейв подошел ближе чем Анна. Дейв тупо вломился в его личное пространство, расцарапав по дороге и себя и его.
И да, они сильно изменились как группа, с ним. Звук, энергетика, драйв. Мартин стал замечать это на концертах, раз за разом. В общем-то, оказывалось, что решение они приняли очень правильное. А значит, он будет терпеть это ровно столько, сколько нужно.
Мартин улыбнулся Дейву, несколько раз одобрительно кивая головой. С его стороны это было высочайшим проявлением восхищения, и слезы на глазах Дейва мгновенно высохли, он встрепенулся выпрямился, разулыбался…впрочем интонация его голоса осталась прежне надрывной. Он был актер высочайшего класса от природы. Ни капли раздирающего его тело восторга не проникло в его пение, голос все также страдал от мучительной любви на разрыв.
Конечно, сразу после исполнения песни, Мартин уже пожалел, что ему улыбнулся. Дейв посчитал это за поддержку, и традиционно решил, что ему все можно.
- А мы вчера лишили Мартина девственности! – жизнерадостно закончил песню Дейв.
Винс закашлялся, Энди открыл рот, Мартин чертыхнулся про себя.
- Это что-то новое, что ты решил привнести в текст песни? – уточнил Винс, глядя в упор на Мартина, - думаешь, это стоит использовать на следующем концерте?
- Эээ… - сказал Мартин. Вообще-то он совершенно не знал, что сказать. Он хотел провалиться на месте. Дейв подскочил к нему, счастливо обнимая спереди чуть выше талии и счастливо вжимаясь в самый верх его ноги сзади собственным пахом.
- Ты? – удивленно спросил Энди.
- Нет, вообще-то не я, а девушка по имени Мэри, - честно сказал Дейв, радость его ничуть не уменьшилась при этом, но Мартин с трудом выдохнул, понимая, что может быть теперь, он не упадет в обморок от стыда и ужаса, одновременно. Кровь все также шумела у него в ушах, мешая соображать, мешая понимать, как следует себя вести, что сделать и что сказать.
- Мэри, да, - кивнул Энди. Он был вчера с ними. Это было проще. Он даже держал его за руки, когда Дейв на спор его целовал взасос. И он, как настоящий друг, все еще тактично полагал что это все ничто иное, как шутка.
- Но я следил! – заверил Дейв, - до самого конца. Хахаха!
Мартин бы очень хотел отодрать от себя его руки, клещами сдавливающие его грудную клетку, но он боялся что в этом случае он упадет. Он хотел повернуться к Дейву, и, яростно зыркнуть, раз уж язык отказывался ему повиноваться, он было хотел тоже свести все к шутке, но то, что он ощущал своим бедром отбивало у него все чувство юмора. То, что он ощущал собственной пятой точкой эрекцию парня, заставляло его думать о чем угодно, только не о юморе.
- Мне все понравилось! – заверил его Дейв, счастливо и совершенно невинно чмокая его в щечку, - у тебя прирожденный талант! Не надо зарывать его….зарывать его….в….в общем, не надо держать себя в руках, Мартин!
- Су-у-ука… - простонал Мартин.
- Дааа…дааа…обзывай меня, обзывай, меня это заводит! – Дейв принялся со смехом совершать очень очевидные движения в очень пародийном надо сказать, ключе.
- Дейв, перестань трахать ногу Мартина и иди пой уже, - совершенно беззлобно сказал Энди.
- Спасибо, Энди, - благодарно сказал Мартин.
- «Спасибо, Энди» - ехидно передразнил его Дейв, и расцепил руки. Энди он боялся и всегда слушался. Почему-то. Мартин чуть не упал, когда он ухватился трясущимися руками за синтезатор. Пронзительный взгляд Винса помог сохранить ему невозмутимейшее выражение лица, но господи, чего это ему только стоило. Энди тактично смотрел в сторону.
Дейв подмигнул ему, уже взявши микрофон заговорщицки прошептал на всю комнату:
- Ма-а-артииин, а пойдем завтра по ба-а-абам…опя-я-ять…
- Я…я…завтра я…. Не могу, у меня….
- Далаааднаа…я же чувствую, как ты хочешь…
- Дейв ты уймешься или нет? – переспросил Энди.
- Я курить хочу, - сказал Мартин, и пошел на улицу, по дороге хватая куртку.
- Ты же не куришь, - уточнил Винс.
- Люди меняются, - мрачно сказал Мартин, хлопая дверью.
- Э, А ТЯ ПАПИРОСКА ЕСТЬ, А ТО У МЕНЯ КАК РАЗ ЗАКОНЧИЛИСЬ?! – Дейв радостно бросился за ним.
- Ну чо, кофебрейк? – спросил Винса Энди, как бы намекая Винсу, чтобы он не выходил с ними и дал им поговорить.
Наедине с Мартином браваду Дейва как рукой сняло. Несколько минут они стояли в молчании в тумане, сосредоточенно глядя каждый в свою сторону. Как бы цинично весело Дейв бы на людях не приставал к Мартину, наедине он этого делать почему-то боялся, и всегда держал дистанцию.
- Март…ты….ты чо сегодня какой-то ****утый? – заискивающе, как бы извиняясь, начал Дейв, - устал сильно на работе, чоли?
- Да нет, - Мартин ответил вполне обыденным тоном, показывая, что он как будто бы вовсе не обиделся на его представление, которое Дейв устроил для товарищей. Он, конечно и не мог бы показать, что обиделся, это бы означало признать, что его это волнует, а этого он признать не мог, - слушай,…извини…за….откровенность…я…не знаю, как это толком спросить, и мне…некого больше спросить, Дейв, можно я задам тебе один вопрос.
- А? – настало время Дейву испугаться, - Что, Март?
- А как…ну…что я…
- Март?
- Блин. Я не могу подобрать слова.
- Нет, Мэри не будет против с тобой встретиться опять, - сказал Дейв, - ты ей понравился. Уж поверь мне. Я знаю точно. Ггы.
- Боже мой, - Мартин застонал, закрывая лицо рукой. Конечно, это он тоже хотел спросить, - но что мне делать с Анной?
- Бросай, - сказал Дейв.
- Но, она как бы мне нравится, вроде бы, мы давно встречаемся, и вроде бы выходит, что у нас, как бы это…ну…как это…типа….типа…любовь.
- Ну-у-у…. – сказал Дейв, - тогда не бросай!
- Я так ***во себя чувствую…
- Тебе просто надо поспать, - посоветовал Дейв, - что-то не то сегодня с погодой, наверное. Что-то у меня весь день тоже голова болит.
- Да нет, перед Анной.
- А чего не так?
- Ну, выходит, что я как бы ей изменил. И я, я не знаю, стоит ли мне еще раз встречаться с Мэри.
- Ты не хочешь с ней встречаться? Ххи…ну и *** с ней, тогда, чо, баб мало?
- Да нет, я хочу. В смысле. Я не хочу. Но я хочу.
- Ну, я в целом, как бы понял суть твоих эта… ****остраданий, - Дейв затянулся и выдохнул дым причудливыми сюрреалистическими кольцами в туман, клубящийся в свете фонаря, - я считаю, что Анна сама неправа в данном случае. Так что нечего ей залупаться! Будет наезжать так и скажи, а хуле ты мне не даешь, я чо те, конь железный чоли?
- Слушай а ты вот так пойдешь и скажешь Джоанне, да? – Мартин знал, что Дейв встречается с Джоанной почти столько же сколько и он с Анной, - я ебусь с ****ями, потому что я тебе не конь железный?
- Да ты чо, она мне в лоб даст, - сказал Дейв.
- Я не знаю, как вести себя в подобной ситуации. Я не люблю врать. Я сам чувствую себя так, словно как-то предал наши отношения…
- Это же был просто секс!
- Я боюсь, она этого не поймет. А я…я не знаю, стоит ли мне бросать Анну ради этой Мэри…я…в общем, я не знаю, мне в общем все равно….я не знаю, хочу я ее видеть или нет, честно говоря, нет. Потому что сейчас я мучаюсь придумыванием оправданий перед собой насчет Анны, а если я встречусь с Мэри еще раз, это будут вроде как, вроде как отношения…я…я не знаю…я вообще просто хотел с кем-то переспать. Я не знал, что это породит столько новых вопросов, которых я вообще-то не хотел.
Глаза Дейва дьявольски блеснули. Он подавил самодовольный смешок.
- Я понял тебя, - сказал он, - пойдем в другое место.
- Хе-хе-хе, - сказал Мартин Гор.
- А Анне соври. Так будет проще. Не говори ей ничего. Это просто не ее дело. Ты мужик, у тебя есть потребности. Если она не хочет этого понимать – это ее проблемы, а не твои.
- Да, я пытался себя убедить в правильности этой точки зрения, но она не совсем справедлива.
- Ну, а чего ты тогда меня спрашиваешь, что делать, если ты сам все знаешь.
- Я не знаю.
- Никто не знает.
- Я никогда не думал, когда мечтал об этом, когда думал, как это будет происходить, – тихо проговорил Мартин, - я никогда не думал, что…это все…стоит…так тяжело…морально.
- Хаааахааахаахаааааа, - расхохотался Дейв, выкидывая бычок, - добро пожаловать в ад, брат! Честно говоря, я иногда сам не сплю ночами, - он положил руку на плечо Мартина, правда, в этот раз вообще без всяких намеков, - это так давит. Особенно, когда Джоанна спит рядом. Как-будто, какая-та стена. Мне порой очень хочется ей рассказать, но, я понимаю, что она скорее всего мне этого не простит. В смысле, я думаю, она догадывается, ну, догадываться, это знаешь, это не знать. Я.. не хочу рисковать своими отношениями с ней ради в общем, левого перепихона. Типа, вообще, я ее очень люблю. Хотя, левым перепихоном я тоже не хочу рисковать. Это я тоже. Люблю.
- Было у меня подозрение, что не стоит лишаться девственности, - сказал Мартин, - в-в-вообще, я начинаю понимать, о чем там…говорилось в этой книжке, знаешь…ну там про змея, яблоко, все такое.
- Я не осилил, - сказал Дейв, - нудная книжонка, а чем там кончилось?
Мартин внезапно громко расхохотался.
- Ну, строго говоря, пока еще не кончилось.
- Они не трахнулись?
- Ммм…ну, суть там не совсем в этом, но в общем, нет, я так понимаю там видимо иносказательно как-то сказано, что трахнулись, видимо. Я долго думал, и понял, что это они и сделали, на самом деле. Ну там остальное символы видимо какие-то.
- Фаллические? – обрадовался Дейв.
- И эти тоже, - кивнул Мартин.
- Ты неправ, Март. Суть всегда в этом. Либо ты трахаешься с кем-то, либо нет, - сказал Дейв, - все остальное – детали. И что? Богу не понравилось, что они таки трахнулись и он их всех убил?
- Да, - сказал Мартин, подумав минуту, - ну, не сразу. Фигурально, да. Выгнал их из рая, заставил их чувствовать стыд, боль. Много боли. И они типа…стали…умирать. И убивать друг друга тоже, да. Ненавидеть друг друга. Стали. Завидовать. Прелюбодействовать.
- Чо действовать?
- ****ься направо и налево, - объяснил Мартин.
- Ну, красафчики же! – восхитился Дейв, - зря я не дочитал.
- Но…вот сама история, она типа в общем, про потерю невинности. Про то что, в общем, с этого момента, очевидно, и начинаются все проблемы. Так что, в общем чтобы не было проблем, ее не нужно терять.
- Рука отсохнет же.
- Не, это тоже нельзя, это типа грех.
- Заебись. Не зря не дочитал.
Мартин снова рассмеялся.
- Ладно, пойдем что ли… ребята заждались.
- Знаешь, - прямо перед дверью сказал Дейв, - а мне кажется….ну, я тоже на самом деле иногда думаю…об этом, я вообще не такой дурак, каким хочу казаться…
- Я почему-то… догадался, - сказал Мартин.
- Да, за это я тебя сразу и полюбил, - быстро сказал Дейв, - в общем, знаешь, я иногда думаю. Правда я еще этого не испытывал. Но я иногда думаю, ну знаешь, если мы это делаем, все равно. Несмотря на…стыд, на боль, на…ненависть, на…страх, на…все на это несмотря, мы…все равно, знаешь, теряем голову и нас несет, ведь, несет же, согласись..
- М-да, - сказал Мартин, - Я признаться, думал, полегчает.
- ***, - сказал Дейв, - но знаешь, наверное, значит, получается, что оно же ведь стоит того, а? А какой смысл жить, если ты не чувствуешь ни радости ни боли? А что тогда в твоей жизни тогда получается вообще, есть, если в ней нет этой самой…как ее…любви, что ли, или как там это называется?
- Хехехе, - сказал Мартин Гор.
- Ну чо вы, кто вы, где вы? – недовольно выглянул во двор Энди, - Уже поздно, щас мать всех разгонит!
Они оба сделали вид, что того поцелуя между ними не было. И Мартина несколько приободрило, что гораздо более опытный, на его взгляд, несмотря даже не то, что он был на год его младше, Дейв, так же стесняется произошедшего между ними, как и он. И даже не решается об этом шутить. Это, как ни странно, добавило Мартину уверенности в себе. Хм, это произошло. Но ничего не изменилось. Это было очень хорошо. Это как-то сблизило их, как некая общая тайна и некий общий уговор.
Глава VI
- Нет, ну вы представляете, а? – возмущению Дейва не было предела, - и он такой нам, мол, ну оставьте пленку, и валите, нет у меня времени на вас! Шляется здесь, мол, гопота всякая, мешает занятым людям работать!
- Ужас, - сказал Энди, - хам!
- Нахал! – сказал Дейв, - вообще это, такие молодые таланты как мы на дороге не валяются, - ну только иногда. Если перепьют. Гы-гы.
- Хехе, - сказал Мартин, - вот именно.
- И не говори! А Винс ему такой, мол, простите, но у нас она всего одна кассета!
- Не ну а чо? Десять нужно?! – возмутился Винс, - мы эту-то три месяца писали.
- Вот именно! – кивнул Дейв.
- Нет у него, видите ли, времени ерундой заниматься! Высокомерный болван! – Винс был ужасно недоволен и зол.
- Сволочь! – в тон ему поддержал Дейв.
В свободное от репетиций время как люди не занятые на работе, Винс с Дейвом оббивали пороги студий звукозаписи. Работа шла с переменным успехом, в общем и целом неотвратимо приближающимся к нулю. То появлялась какая-то призрачная надежда непонятно на что, а то было ощущение, что они просто лили воду в решето. Чем больше они прикладывали усилий, тем бессмысленнее выглядело все, что они делают. Однако, упертый и настойчивый Винс не сдавался, и находил все новые и новые варианты. Дейв поддерживал его, как мог, хотя без Винса он бы давно уже махнул на все рукой. Вместе, однако, было легче, они подбадривали друг друга, хотя бы фактом своего присутствия и хотя бы тем, что никому не хотелось выглядеть трусом в глазах другого.
Сегодня вечером, на репетиции, Винс с Дейвом особенно возмущались своим походом к продюсеру Фад Гаджета, Даниэлю Миллеру. Вообще, это было круто к нему попасть, как утверждал Винс. Они все слышали о Даниэле, он был своего рода творческой элитой, легендой того мирка, где они ошивались благодаря своим выступлениям и амбициям. Амбициям к тому, чтобы стать как минимум полноценной музыкальной группой. Чем-то большим, чем просто времяпрепровождение по субботам. Хотя, Мартин иногда смеялся, что его, в принципе, все устраивает.
Дейв надеялся, что он так шутит.
Миллер держал независимый лейбл, он сам был музыкант, и ходили слухи, что относился к творческой составляющей своих немногочисленных подопечных с большим пиететом. Это было тем, что их очень привлекало, они слабо себе представляли, что они будут делать на таком лейбле, который вдруг станет лепить из них что-то свое и диктовать свои условия. Их песни довольно неплохо принимались, они вместе довольно неплохо работали, так почему им кто-то должен был что-то диктовать? Ну, так Дейв и Винс подбадривали друг друга по дороге, по крайней мере.
Однако, несмотря на свою настойчивость и не слишком мотивированный апломб, они Миллера не впечатлили. Он даже не стал их слушать. Сказал:
- Хотите, можете оставить мне свою кассету, будет время, я послушаю!
Они гордо удалились.
Они теперь назывались «Depeche Mode». Дейв их всех…убедил. Мартин особенно не сопротивлялся. Так, поначалу немного, потому что ему в принципе не нравилось что-то менять.
- Ну, это ваше «Создание звука» это для ботанов…для заучек каких-то…
- Наше, - поправил его Мартин.
- Наше, - исправился Дейв, - да, что это я, да, - тон его стал значительно радостнее, - ггы, наше…черт, мне что-то даже название больше стало нравится…наше…. Наше Создание Зву-ука-а…
- Нет, ну, мне, в общем, нравится, - сказал Винс, - вестник моды, по-французски, что-то вроде понятное, но черт его разберет…Депеш Мод. И между словами нету никаких предлогов. Так мне кажется лучше. Чем короче, тем лучше.
- Ну, у тебя же одна из групп называлась Френч лук, Март, а? – Дейв заиграл в змия-искусителя, - и тут по-французски тоже.
- Делайте что хотите, - сказал Мартин, - если все решат так, значит так и будет. Мне, в общем-то, все равно.
- Мне кажется, коммерчески успешное название! – сказал Винс, - может получиться.
- Энди? - спросил Дейв.
- Мне нравится Composition of Sound, - сказал Энди.
- Ну, Мартин… - заныл Дейв, - ну два, ****ь, на два, а? Ну Мартин?!
- Мне все равно, я уже сказал.
- А мне не все равно, ЧТО ты сказал, Мартин, - упорно нажал на него Дейв, - нам нужен новый толчок, образ, не знаю, надо вырваться из той схемы, к которой мы привыкли, нам нужно себя снова замотивировать, начать с нуля!
- Мы не начинаем с нуля, - сухо сказал Мартин.
- Я образно, блин, выражаюсь. Ну что это за нудятина Созда-а-ание зву-у-ука.
- Спасибо, Дейв.
- Блин, вот только не надо обижаться, Мартин, ладно, а? Я вообще-то хочу как лучше. Я уже час тебя убеждаю не потому что мне делать нехера по жизни, вообще ты это как-то себе понимаешь, нет?
- Можешь не тратить на меня свое драгоценное время вообще! - внезапно рявкнул Мартин. Дейв, аж подался назад. До этого он едва не наскакивал на Мартина грудью, размахивая руками и доказывая свою правоту, а тот отскочил назад, увидев его перекошенное от злости лицо. Он как-то, признаться, не ожидал.
Дейв в первый раз увидел, что Мартин может так разъяриться, в общем-то совершенно ни с чего, на его взгляд. И очень как-то неожиданно. Очень резко. Дейв словно язык проглотил. В гараже Энди повисло тяжелое молчание. Винс увлеченно уткнулся в листок, на котором он набрасывал стихи очередной песни, как он уверял, точно их будущего хита. Энди сложив руки на груди, мрачно смотрел в пол.
- Не ну чо ты… - примирительно начал Дейв.
- А ТЫ ЧТО? – вполне логично ответил Мартин. Все так же агрессивно. Он вообще никак не отреагировал на то, что Дейв сдал назад. Его это только спровоцировало, кажется сильнее.
- Я?! Я просто хотел сказать, что…тебе не стоит…
- Да я сам разберусь, что мне делать!
- Ой, какой ****ь, вот неебаться умный, *****!
- Дейв, да пошел ты нахуй!
- Чо? Ты кто такой, чтобы меня нахуй посылать?! – последние фразы происходили в режиме Дейва, хватающего Мартина за грудки, и Мартина отталкивающего его от себя с маниакальным упорством обоих парней.
- Эй, эй, перестаньте, а? – Винс с Энди напряглись, это уже была не шутка, в воздухе пахло дракой. Они были в шоке, потому что не заметили этого момента, как все произошло, все было как обычно, тихо, мирно, прекрасно. С чего они оба внезапно завелись, им было совершенно непонятно.
- Эй, стоп? А? Эй, вы там…
Но их никто не услышал. Мартин нарушил границу первым. На удар его кулака последовал мгновенный ответный удар в челюсть, после чего их стало вообще не разорвать, они сцепились в один отчаянно пыхтящий, яростный клубок.
- ЧЕРТ!
- ВОТ ****Ь!
Винс с Энди бросились их разнимать, Энди одним махом перемахнул через диван:
- БЛЯ БРЕЙК! РАЗОШЛИСЬ!!! РАЗОШЛИСЬ БЛЯ!!!
Энди схватил брыкающегося Дейва за шею, и потянул назад:
- ЭНДИ, СУКА ****АЯ, ОТПУСТИ НАХУЙ!!! – заорал Дейв, потому что ему пришлось открыться противнику, и он пропустил удар и теперь не мог на него ответить.
- МАРТИН, ПРЕКРАТИ!!! ПРЕКРАТИ!!! УСПОКОЙСЯ, ****Ь, ВИНС!!!
Дейв зубами вцепился в руку Энди, воя и цепляясь руками, в ход пошли ноги, кажется ему удалось прилично въехать Мартину, все что Дейв хотел в этот момент это его убить. Винс попытался оттащить Мартина, тот вывернулся из его рук, следующий удар ногой от Дейва получил таким образом Винс, Энди пришлось дать Дейву под коленку, и рухнуть вместе с ним на пол.
- СТОЙ!!!!!!!!!!!! - заорал в ухо Мартину Винс, больно заламывая руки ему за спину, и сгибая чуть ли не пополам.
- Пацаны, вы ебнулись, - очень нежно и миролюбиво сказал лежа на воинственно воющем из-под него Дейве, Флетч.
- Отпусти, - сквозь зубы прошипел Мартин Винсу, - сейчас же.
- А ты драться не будешь? - спросил Винс.
- Нет.
- Врешь же.
- Вру.
- Тогда не отпущу, - сказал Винс.
- Давайте все разом прекратим, а? Дейв? Мартин, придите в себя, нахрен! Разошлись без всякого повода.
- Блин, Энди, чего ты понимаешь?! – возмутился Мартин.
- Это НАШЕ ДЕЛО! – в тон ему заорал Дейв, - не лезьте! Это вас не касается!
- Да, это наше дело! – согласился Мартин.
- Ну, слава богу, хоть в этом согласились, - сказал Винс.
Внезапно до всех дошло что происходит. Как-то Винс констатировал факт очень вовремя. Мартин расхохотался, вслед за ним начал хихикать где-то на полу под Энди Дейв, а следом за ним и сам Энди, постепенно отпуская его, понимая, что теперь они уже не сцепятся.
- Ой, ****ый в рот, - покачивая головой, и кряхтя поднялся с пола Энди, - ой, чудаки на букву «М», ****ь…
- На какую, какую букву? – счастливо уточнил Дейв и получил профилактический подзатыльник от Флетча:
- и дураки на букву «Д»! – добавил Эндрю.
- Хе-хе-хе-хе, - самодовольно сказал Мартин.
- Не ну, а чо, а тоже вариант! – счастливо сообщил Дейв, - Д и М…ДМ….дураки и му…
- Бля, убью, сука.
- ХЕЕ-ХЕЕЕ-ХЕЕЕЕ-ХЕЕЕЕЕЕЕЕ…. – заглушило страстный вопль Флетча оглушительно, - Ре минор еще, - добавил после паузы Мартин.
- Да, и для Марта специально еще «ре минор», - кивнул Дейв. Не то чтобы он спорил или хотел задеть Мартина, просто он не мог оставить последнее слово не за собой.
- Март, ты согласен? – на всякий случай уточнил старый и осторожный друг.
Мартин застыл, глядя на него искоса, полуоткрыв рот. Потом он закрыл рот, лицо у него было совершенно по-ангельски безмятежным. И это ангельски-безмятежное лицо совершенно изуверским в своей ангельской безмятежности тоном произнесло:
- Делайте что хотите, мне все равно.
Дейв отчаянно завыл, закрывая лицо руками.
- БЛЯ, я тебя ненавижу… НЕНАВИЖУ….НЕ-НА-ВИ-ЖУУУ!!!!
***
Они выступали в Бриджхаузе сегодня. Дейв старательно выводил куплеты „Dreaming of me“. Он не очень понимал, что он поет, но мужественно выводил слова, стараясь не запутаться.
- ****ь, ну ***ня же, – в сердцах шепнул Дейв Мартину на ушко, очень осторожно, отставив подальше микрофон, и с интересом глядя на руки Мартина, лежащие на синтезаторе.
- Зато, ****ь, в рифму - осторожно сказал Мартин.
- А, - сказал Дейв, - а если все равно, ****ь, не в рифму?
- Дейв, нельзя просто взять и перестать петь, потому что это ***ня и ****ь и не в рифму, - строго сказал Мартин, - иначе, за последние тридцать лет никто бы так ничего и не спел.
- Хахаха, - сказал Дейв, - один ноль в твою пользу. В пользу Винса.
- Давай, начинай.
- Но нас же побьют. Вот эти три подонка справа у сцены точно на меня косятся с каким-то необъяснимым интересом.
Дейв сопел ему прямо в ухо, обжигая кожу дыханием, чтобы Винс не слышал, а Винс смотрел на Мартина прямо в упор. Он недоумевал, чего Дейв приклеился к Мартину так надолго. Если что-то случилось, то почему Мартин ничего не говорит ему?
- Побьют, - сказал Мартин, он улыбнулся Винсу и на всякий случай покраснел, - если ты не вернешься петь сейчас, нас точно побьют.
- Что он на меня так смотрит?
- Ты на сцене, на тебя все смотрят.
- Да не, бля, Винс!
- Ты второй раз пропускаешь момент, когда ты должен был вступить.
- Ой, бля…
Свет выключается
Человек переключается
Пленка рвется только тогда,
Всю ночь
Оплавится завтра,
Танцую с далеким другом
Снимаю и прокручиваю,
Я представляю себе сцену,
Снимаю и мечтаю,
Мечтаю обо мне!
- Ну ладно, не злитесь на меня, - крупный, уже взрослый мужчина, с копной черных волос и в роговых очках панибратски поддел Мартина плечом, подойдя к ним после выступления. Лицо у него было одновременно какое-то строгое и очень к себе располагающее.
Они вышли на улицу перевести дух, и там, прямо на выходе, он их нагнал.
- Мы не злимся, - металлическим тоном сказал Мартин.
- Злитесь, - сказал мужчина.
- Злимся, - согласился Дейв, - сигаретка есть?
- Есть, - он протянул ему пачку.
- А спичечки?
- Бросаешь что ли?
- Что?
- Курить бросаешь что ли?
- Почему это? – уточнил Дейв.
- Потому что когда курить бросаешь, бросаешь покупать сигареты и начинаешь стрелять!
- Хе-хе-хе, - сказал Мартин Гор.
- Спасибо мистер Миллер! – чинно раскланялся Дейв.
- Дэн, - зовите меня Дэн, - сказал мужчина.
- Спасибо, мистер Дэн, - хихикнул Дейв.
- Нет, серьезно, вы мне понравились. Вообще, я не должен был сегодня здесь находиться, я в сущности, зашел поужинать и пропустить по паре кружек пива чтобы идти смотреть свой Фад Гаджет, а тут оказались вы. Признаюсь, признаюсь, обошелся с вами совершеннейшим образом несправедливо. Однако, судьба нас все-таки свела!
Винс вежливо улыбнулся. Нет, ему чрезвычайно льстило, что Миллер подошел чтобы сообщить, что он бы хотел с ними работать, а так же чрезвычайно льстило, что он тут стоит перед их набыченными взглядами и перед ними извиняется, но все это было так хорошо, что казалось нереальным! Ему казалось, где-то тут притаился подвох, потому он был крайне серьезен и молчалив.
- То, что вы пели, мне интересно.
- Мне тоже,… - очень нежно сияя глазами на Миллера сказал Дейв, - Мартин закусил губу и ткнул Дейва локтем под ребра. Он прекрасно знал, к чему Дейв ведет, и что он собирается спросить у Миллера. Он у всех это спрашивал. Винса уже трясло от этой шутки, повторенной раз двести только на последней неделе. Авторское творчество Винса в этот раз спасло только то, что Дейв почувствовал, что Мартин едва сдерживает смех, а значит, шутка уже прокатила. Дейв покосился на Мартина, радостно заржал и успокоился.
- Я думаю, мне бы сейчас сильно не помешал бы коммерческий хит.
- Нам бы он тоже не помешал, - серьезно кивнул Винс.
- Я думаю, что у нас даже больше общего, чем мы думаем на данный момент, - сказал Миллер.
Мартин средней степени удивленно в упор воззрился на него.
- В тот день, когда вы пришли, ничего не клеилось, - Миллер, словно бы не замечал этой легкой дымки настороженности, которую источали четыре пацана стоящих плотным каре и жмущихся друг к другу плечами, - эй, ты не замерзнешь?
Мартин стоял на улице у входа в клуб Бриджхаус, без рубашки. В одних брюках на подтяжках и шляпе. В своем, так сказать, концертном костюме. Дэн оттянул одну подтяжку слегка, и отпустил заставив ее смешно шлепнуть по голому телу Мартина, тот подпрыгнул молча. Дейв радостно заржал:
- С утра мечтал так сделать! - его отношение к Даниэлю Миллеру разом потеплело.
Мартин обиженно зыркнул на обоих, но ничего не сказал.
Винс снял с себя кожанку и заботливым жестом, словно парень, ухаживающий за девушкой, навесил на плечи Мартина.
- Спасибо, Винс, - кокетливо улыбнулся Мартин.
- Спасибо, Винс, - мрачно проводил его взглядом Дейв.
- Не за что, Март, мне было приятно, Дейв, - предельно вежливо ответил Винс.
- Значит, Винс, Март, Дейв и Энди, по очереди оглядев их уточнил Дэн.
- Да.
- Я проклинал тот день, когда вообще взялся за это дело! Я хотел просто заниматься музыкой, но все как-то завертелось-закрутилось, - продолжал Дэн. Все слушали его очень внимательно и сосредоточенно, как учителя в классе, только Дейв с вожделением не сводил взгляда теперь с белых подтяжек Мартина. В воздухе прямо растеклось его неуемное желание сделать с ними что-нибудь смешное, - Меня кинули абсолютно все! Печать, маркетологи, штамповка зависла, бывает хуже, но реже. Я сидел, буквально сам печатал обложку альбома, когда чуть не сорвался весь тираж! Я проклинал все на свете и тут вы! Уж извините, что не принял как следует! – громкий шлепок раздавшийся после последнего слова Дэна, означал, что Мартин просек маневр Дейва, но успел его вовремя отбить, ударив его в последний момент по руке.
- Хихихихиииии, - сказал Дейв, трое пацанов с укором посмотрели на него и он сделал серьезнейшее из лиц, надувши щеки, делая вид, что интересуется только словами Дэна.
- Итак, мое предложение. Пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят процентов заработанного вам, пятьдесят мне, за то что я обеспечиваю всю нудную и мерзкую работу по производству, маркетингу, раскрутке, и все дела. По-моему честно.
- Честно, - кивнули одновременно Мартин и Винс.
- По рукам? – спросил Дэн.
- По рукам, – Дэн поочередно пожал руки всем четверым пацанам, - ладно, мне пора бежать, опоздаю на концерт. Когда там у вас следующий? Послезавтра? Я подъеду за вами и за аппаратурой, на машине к четырем. Ах, да, адрес…какой адрес?
В общем, тогда они все были еще слишком молоды и наивны, и мало удивились тем, что свой первый в жизни контракт заключили на улице, пожав руки своему новому продюсеру и менеджеру. Да и как они могли бы усомниться, или диктовать свои условия самому Даниэлю Миллеру?!
Несмотря на первое краткое недопонимание, сработались они очень быстро. Дэн был действительно, очень увлечен тем, чем он занимался, очень работящ, ничуть не высокомерен, ответственнен и всегда стремился взвалить себе на плечи больше чем остальные. Это мотивировало. Он сидел с ними в новой, арендованной студии в Лондоне, с утра до ночи, возился с их синтезаторами, количество которых возросло до трех. Поскольку ни у кого из ребят не было машины, он фактически работал грузчиком и водителем, доставляя их до мест выступлений, и разгружая, и загружая обратно их уже не такой минималистичный как когда-то скарб. Можно было сказать, что он превратился в пятого полноценного члена команды. Разница в возрасте перестала бросаться в глазах, добавляя ему разве что время от времени дополнительного веса его аргументам. Впрочем, выяснилось достаточно быстро, что у Дэна отменное чутье и вкус к тому как и что нужно делать, и они в общем стали доверять ему практически безоговорочно. Он был им чем-то вроде старшего брата, или молодого отца, за которым они шли как слепые щенки.
Они выступали все в больших и больших площадках, и их первый альбом, как бы страшно об этом ни было подумать, уже был почти готов. Эта самая «Dreaming of me», заняла пятьдесят седьмое место в английских чартах. Об этом им раньше, играющим в школах и спортзалах, и подумать-то было нереально. Кажется, они становились настоящими музыкантами!
- Видишь, не фигня, оказывается, даже попала в чарты! – сказал Дейву Мартин.
Дейв пожал плечами.
- А я чо, я чота говорил против, что ли? – удивился парень.
Следующая песня Винса, «New Life» взлетела их общими усилиями на одиннадцатое место.
- Мне знаете что интересно? – задумчиво спросил Дейв.
- О, нет, - простонал Энди, - только не опять.
- Нет, ну мне интересно же!
- Клуб веселых и любознательных, - покачал головой Энди.
- Дейв, отъебись, - уже просто как-то обреченно и равнодушно отмахнулся Винс.
- «Я стою смирно, шагая по тенистой улице и вижу этого человека в чужака» Мартин, что такое человека в чужака? Что стоя смирно, шагая этот человек делает в чувака?!
- Дейв… перестань….- рыдая от смеха с трудом выговаривал Мартин.
Он не мог перестать смеяться, когда Дейв опять это начинал в который и в который раз. Ну, а Дейв не мог переставать показывать шоу, имея такую благодарную публику.
- Нет, я даже не то чтобы уже сильно против того, чтобы «мальчики встречались и жили вместе»…
- Ничего, не беспокойся, Дейв, мы готовы это принять, – кивнул Энди, - да, Мартин?
- А чо, чо сразу, чо сразу я? – возмутился Мартин.
- Хорошо, Дейв, если не Мартин, то я приму тебя таким, каков ты есть.
- Бля, Энди! Я не об этом! Нет, ну за это, конечно, нам опять дадут ****ы скины, но нам же нравится, когда нам дают ****ы…
- ХЕ-ХЕЕЕ-ХЕЕЕ… - сказал Мартин, - я бы сформулировал это иначе. Нам не нравится. Но мы, в некоторой степени, в принципе, …ээмм….готовы к тому, что… что нам… дадут ****ы. У нас как бы нет выбора.
- Выбор всегда есть! – отрезал Дейв.
- Да, если ты можешь проследить логическую связь между тем, что ты сделал не так, и тем, что тебе дадут ****ы. Я вот в большинстве случаев не умею. Не вижу я связи. Никакой.
Энди расхохотался.
- Мартин, мне кажется, ты только что сказал что-то очень…важное, - хрюкнул Дейв.
- Судьбоносное, - проскулил Энди.
- Это просто Бэзилдон, Мартин, - сказал Винс.
- Хехехе, - сказал Мартин Гор.
- Так вот с мальчиками, это понятно, я уже начинаю думать, что это не самое худшее что написал Винс! Хотя вы знаете, его призывы я до конца не разделяю!
- Да что вы говорите! – покачал головой Энди, - Винс он не разделяет твоих призывов.
- А пойдите-ка на ***, - сказал Винс, - Я вас ни к чему не призывал.
- Ну как же! Как же! «Эй, ты такой красивый мальчик!»…
- Это не про тебя.
- А про кого?
- Дейв, перестань, - Мартин осторожно покосился на Винса. В конце концов, шутка затянулась так, что могла закончиться плохо.
- Дейв тебе не нравится – вот ты сам и пиши! – возмутился Винс.
- А чо сразу Дейв? – возмутился Дейв.
- А чего ты раскритиковался? – уточнил Энди.
- Я вчера иду по улице, за мной увязались две девицы, так они это пели, я чуть их не спросил что это значит! Вдруг они понимают а мы нет? Она же в чарте, епта! Люди же нас слушают им типа нравится…понимают же…. Мартин, вот ты друг Винса, вот ты скажи мне, что он имеет в виду?
- А я…я должен знать?
- А ты спроси. Ну спроси его, вдруг он тебе скажет.
- Я не могу, - сказал Мартин, - мы не настолько близки.
- Чтобы ты спрашивал, что он имеет в виду в тех песнях, что мы исполняем?
- Да, - серьезно ответил Мартин.
- Можно я запишусь в твой фан-клуб, Мартин? – восхитился Дейв.
- Сволочи, - мрачно сказал Винс.
То, что студия находилась в Лондоне, теперь экономило им плюс два часа ко времени записи. Мартин и Энди все еще не бросали своих основных рабочих мест.
***
Винс задумчиво смотрел в окно на приближающихся Энди, Мартина и Дейва. Мартин и Энди только шли с работы, а Дейв выбежал их встречать, аж за целый квартал, засидевшись, по его собственным словам, в душной студии.
- Чего ты какой-то смурной сегодня? – спросил его проходящий мимо с кружкой Дэн.
- Я нормальный, - сказал Винс.
- Чего ты какой-то нормальный сегодня? – перефразировал Дэн, сам засмеявшись своей шутке. Винс вежливо и старательно улыбнулся, но ему не было смешно.
Он стоял и смотрел на парней, и ему, почему-то больно кололо сердце.
Они шагали по улице и весело смеялись. Дейв, видимо рассказывал что-то, радостно размахивая руками, Мартин смущенно прикрывал лицо и отворачивался, в любом случае, то, что он рассказывал, было, наверное, очень смешно, потому что Энди ухохатывался, широко раскрывая рот и запрокидывая голову назад. Точно, что-то очень смешное, и точно что-то не совсем приличное. При нем, при Винсе, Дейв редко теперь себе что-то позволял. Точнее, когда позволял, Мартин на него шикал, и тот, хихикая и поглядывая выразительно то на Мартина то на фыркающего Энди, затыкался, оставляя в комнате флер какой-то тайны, существующей только между ними троими. Может быть, это все было плодом его, Винсовского воображения, но, как-то так получилось, что он выпал из их компании. Совершенно непонятно как.
Еще два-три месяца тому назад, ему казалось, что у них с Мартином что-то было. Нет, конечно, их никогда нельзя было назвать друзьями «не разлей вода» но что-то особенное, мистически теплое между ними было. Когда он взял себе сценический псевдоним Кларк, заменив им свою родную фамилию Мартин, чтобы их не путали на афишах с Мартином, он был уверен, что вместе они будут еще очень долго. Мартин так растрогался от этого его шага, что даже обнял его. Дотронулся до его руки, и очень осторожно прошептал:
- А может не…не надо, из-за…меня…
- Из-за тебя надо.
Мартин тогда покраснел. Винс тоже, звучало как признание. Он бы никогда не решился бы на большее. Ну не сейчас. Но он и не думал, что время, отпущенное им двоим, окажется таким кратким. Не думал, когда они сидели рядом, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда. Когда Мартин слушал его, доверчиво и пронзительно глядя ему прямо в душу своими светлыми, непрозрачными глазами. Когда шутил только для него, подтрунивал над ним, по-доброму, при Энди, как-то так, что он чувствовал себя важным. Когда они встречались где-нибудь на улице, и он шел навстречу, смущенно и радостно улыбаясь так, что сердце у Винса все время ёкало так, словно еще секунда, и они поцелуются. Он думал, что это будет длиться дольше.
Все эти моменты особой душевной близости, когда он касался плеча Мартина на сцене, своим плечом, подбадривая его, а может быть, и самого себя, они вдруг пропали. С приходом Дейва, Винс потерял и Мартина и Энди. Прежде всего, он потерял Мартина. Физически Мартин был там же и тут же, может быть даже Винс мог сказать, что он порой заигрывал и провоцировал его даже сознательнее и демонстративнее, чем тогда, когда он еще не знал Дейва, но делал он это теперь иначе.
Мартин поднабрался от Дейва, в последнее время. Эта странная двойственность его натуры, открылась Винсу совершенно неожиданно. Мартин всегда казался ему абсолютно негибким и практически неподверженным никакому давлению приложением силы извне, несколько заторможенным, последовательным и медлительным. Как тут, он, вдруг, словно губка начал впитывать в себя все, что только возможно было. С патологической жадностью до самой последней капли вообще все, изменяясь почти до самого основания. Менялась даже манера его речи, скорость реакции, шутки, поведение. Дейв сработал как какой-то странный катализатор, капля которого запустила необратимую реакцию.
Винс не был уверен, что стать таким было тем, что Мартину было надо. И что это было лучше для него. Его задевало, что Мартин откровенно выпендривается перед Дейвом, желая выглядеть круче, чем он есть, чего не случалось никогда ранее. Его раздражало, что Дейв одновременно непомерно льстит Мартиновскому эго, и держит его за яйца, довольно заметно со стороны пытаясь контролировать его и использовать в целях отстаивания своей позиции.
Дело было не только в том, что Мартин тоже вдруг оказалось, пишет песни, вроде бы он, Винс, никогда не возражал против того, чтобы Мартин проявлял себя в группе посильно. Мартин сам не особенно хотел себя выпячивать. Дело было в том, как Мартин это стал внезапно преподносить. Точнее, он просто делал это. А Дейв отлично подыгрывал ему внезапно начав опускать направо и налево то, что делает Винс, и что его самого до сих пор устраивало. Дейв словно почувствовал, что нравится Мартину, и что тот ориентируется на него, и почувствовал себя сильнейшим. Дейв обвился вокруг Мартина словно змей, и не собирался слезать.
Да, Винсу некого было винить. Он сам нашел этого Дейва, и сам во всем виноват, впрочем, Дейв об этом уже давно забыл. Дейв быстро забывал то, что ему было невыгодно помнить. Он был уже в группе, и теперь его положение там зависело от Мартина, потому о Винсе он и думать забыл.
Дейв видел только то что хотел видеть и помнил только то что хотел помнить. Он думал только о себе, но умел быть очаровательным и любезным для всех и каждого. Дейв всегда держал свою внутреннюю стену холода и отчуждения поднятой. Мартин не очень выразительно реагировал на людей, он был стеснителен и скромен, однако в те моменты, когда он проявлял свои эмоции, доброту, внимание, любовь, в нем словно восходило солнце, и заливало теплым светом, заставляя задохнуться, заставляя счастливо ослепнуть и раствориться в неге. Винс с удивлением заметил, как Мартин с одной стороны становится холоднее, с другой начинает провоцировать людей, цинично поглядывая на то, к какому результату это приведет, поразительно напоминая Дейва. Когда Винс звал Дейва, он ожидал, что Дейв попадет под влияние Мартина, но никак что Мартин попадет под влияние Дейва.
Но в глазах Мартина – Дейв был офигенно крут.
Эта уличная свобода, алкоголь и травка. Дружки и подружки Дейва, которыми он подчинил Мартина себе, обеспечил себе превосходство и обеспечил Мартину зависимость от того наркотика что он ему предложил как бы невзначай. Мартин сам себе казался крутым рядом с Дейвом, в том образе жизни, что он разделял с Дейвом, и это значило, что с этого наркотика он сам по себе не слезет. Винс бы хотел сказать Мартину, что Дейв – совершенно не то, на что ему следовало бы ориентироваться по жизни, и стоило бы жить своим умом, но как совершенно точно отметил Мартин ранее: «Они с ним не были настолько близки».
Ну а Энди, Энди конечно был там, где был Мартин.
А Винс оказался как-то не у дел. Смурной.
Смурной, но только не сегодня. Не сегодня, а всегда.
Скучный, вредный, и смурной.
- Здарова, Винс! Ну что, соскучился без меня?! – радостно приветствовал его Дейв.
- Привет, Винс, - равнодушно скользнул по нему взглядом Мартин.
Глава VII
Когда Мартин оставался сам с собой наедине, он не мог сказать сам себе однозначно, как он относится к Дейву. Не в смысле, что он не знал, как он относится, но какого-то готового клише, которое он мог бы однозначно применить к их отношениям, у него не находилось.
Он не мог считать его другом. Энди – вот этот был его другом, уже скоро будет десять лет как. Их дружба не знала взлетов и падений. Она была константна, и существовала как факт. Они могли разобидеться друг на друга, но это не могло повлиять на их дружбу никак. Даже в самые страшные времена, Мартин знал, что у него нет другого человека на свете, с кем он мог бы обсудить все волнующие его вопросы, ну, или почти все. К кому он в любом случае, даже на самом гребне самой жгучей обиды, всегда сможет повернуться спиной. Они никогда не были излишне очарованы друг другом, потому вряд ли могли бы друг в друге разочароваться. В сущности, эта ровность и предсказуемость – было именно тем, что его более всего в их отношениях с Энди и привлекало. Он был словно член его семьи. Человек, стоящий очень близко к нему, но при этом без слов понимающий нужную дистанцию, и никогда по доброй воле не ставший ее нарушать, просто потому что он знал, что Мартину это не понравится.
Мартин привык держать эту свою дистанцию со всеми. Во-первых, ….ну, во-первых это было вдолблено ему с детства правилами приличия, что чувства, эмоции, все что происходит внутри, имеет довольно-таки низменную природу, и безусловным признаком хорошего воспитания является умение их контролировать. Во-вторых, ему приходилось читать много литературы, изрядно романтизирующей человеческие чувства, гнев, ревность, влечение, страсть. В жизни, он как-то все больше понимал что все что с ним происходит, как-то не укладывается в эти красивые образы. Положа руку на сердце, за все что с ним происходило в ситуациях, вызывающих у него вышеупомянутые чувства… оставляло у него только одно ощущение. Жгучего стыда.
Он толком не умел драться. Толком не умел дать сдачи, толком не умел возразить сестрам и матери. Его карьера героя-любовника тоже вызывала одну лишь только скуку и ощущение отверженности. Перемежающуюся стыдом за все, что он все-таки умудрялся сделать вопреки. Это вопреки тоже всегда оказывалось всегда не так. Он думал, что если бы об его жизни бы кто-нибудь писал бы роман, это было бы самое тоскливое, серое и неинтересное творение, которое бы только видел свет.
А так, эта холодноватая дистанция, которую он держал с людьми, придавала ему в его собственных глазах какого-то достоинства. Таким образом, Мартин мог быть с Энди тем, кем он хотел бы быть.
Бесцеремонное любопытство Дейва все время старалось нарушить те границы, что Мартин определял для себя комфортными. Пока они были не очень близко знакомы, все что делал Дейв было просто удивительно привлекательным и очаровательным. И даже вспыльчивость его, агрессия, были как-то очаровательно очерчены источаемой им невероятной теплотой, вниманием и проявляемым им к Мартину неподдельнейшим интересом. Мартин чувствовал, как корочка льда на грани обращенного к окружающим его собственного «Я» начинала таять и скатываться на землю тонкими ручейками теплой воды. Дейв словно яркое весеннее солнце своими яркими лучами уверенно и мощно, со знанием дела, расплавлял все преграды, которые ему были не нужны. Добираясь до самой незащищенной Мартиновской сути, испуганной непривычно ярким светом, стесняющейся своего облика на этом свету, от которого нигде нельзя было укрыться, но рвущейся скрытыми силами, словно весенними соками выступающая из-под снега под теплым светилом земля.
Не с первого раза, но он поддался Дейвовскому теплу. Собственно, тогда же он и обнаружил ловушку. Собственно, выведав то, что ему было нужно, Дейв быстро терял интерес к объекту, не считая нужным открывать что-то в ответ, просто резко обрывал переставший быть ему интересным разговор. Ничуть не комплексуя обескураженным видом собеседника. Но это только в самом лучшем случае. В худшем, он легко мог тут же в самый неудобный или неудачный случай, использовать все сказанные тобой слова против тебя. Воткнуть нож в спину было для Дейва дело таким же обыденным, как поковырять с наслаждением у себя в носу. Он его мог воткнуть, провернуть и снова воткнуть, и с выражением абсолютной невозмутимости на лице, недоуменно смотреть на то, как тебя корежит от боли. А что, собственно такого произошло?
В первый раз, попав в такую ситуацию, Мартин настолько офигел, что пришел в себя только часа через два. Обнаружив самого себя сидящим на корточках, с задней стороны местной церкви, за терном, где никто обычно не ходил. Понял, что у него как-то подозрительно горят щеки, и болят глаза, и понимая, что слезы просто бесконтрольно льются у него из глаз, и он решительным образом не может это безобразие прекратить.
Ему было просто физически больно от того, что и как сделал Дейв. Ему никогда в жизни не было так больно. В случае с дамой своего сердца он как-то подсознательно ждал отказа, и это перестало его так сильно задевать, более того, он продолжал настаивать скорее из какого-то самому ему непонятного принципа. В случае с Дейвом, он слишком поддался его очарованию, раскрылся перед ним, сильнее чем перед Энди, и моментально получил поддых. Он чувствовал себя униженным, потому что Дейв ляпнул то, что он не хотел бы чтобы кто-то кроме него знал. Он чувствовал себя преданным, потому что как ему казалось, он предал его доверие. Вообще, в этот самый момент, Мартин ощущал что жизнь полностью закончена. Ему казалось, что он никогда не сможет пережить это.
Он хотел откосить от следующей репетиции, сказавшись неизлечимо больным. Это было безусловно, малодушно, но он бы пошел на все, чтобы избежать сомнительного удовольствия видеть Дейва сегодня.
- Но мы сегодня собирались репетировать новый сингл! – сказал Энди, в болезнь Мартина он не поверил.
- Энди, я не… не могу, - прошептал Мартин.
- Винс обидится, - сказал Энди.
- Хорошо, - сказал Мартин. Он не хотел обижать Винса.
Дейв находился в великолепном расположении духа. Он сожрал все бутерброды, пока Энди ходил за Мартином, и был воодушевлен.
- Ну где ты все-время шляешься?! – возмущенно наехал он на Мартина прямо сходу, - я хочу петь! Я петь хочу! А тебе бы только откосить от работы!
От такой наглости Мартин, ясное дело, язык проглотил. Он уставился на Дейва, не мигая, у него дернулись желваки, когда он до боли сжал зубы. Ему очень хотелось в эту самую секунду взять и убить Дейва. Желательно быстро. И наиболее болезненно.
- Я пошутил, - внезапно разулыбался Дейв, кажется, остекленевший вид Мартина его напугал, - Хаха, ну…типа, шутка, чо, ну, я тут, типа…заждался…весь, соскучился…я…ну, знаешь, ну нет у меня чувства юмора, да….да…ну нету да! Нету, мало ли, у кого чего нету, но всем же, хочется, знаешь ли….всем….хочется.
Мартин задумчиво облизал пересохшую губу. Дейв продолжал настороженно смотреть на него.
- Винс, а как включается та штука, о которой ты мне говорил, - делая вид, что Дейва не существует, незамутненным тоном мистера Бина спросил Мартин, глядя абсолютнейшим образом сквозь Дейва как сквозь оконное стекло.
Дейв вспыхнул, но поскольку ему не к чему было придраться формально, отступил и отошел. Мартин вздохнул с облегчением. Он поклялся себе больше никогда не подпускать Дейва к себе близко. Подумав еще некоторое время, он понял, что общения им все равно не избежать. К тому же не имеет смысла винить Дейва в том, что он такой, какой он есть. Просто, возможно он, Мартин, слишком слабый, слишком неуверенный в себе. Дейв в этом никак не виноват. Им, наверное, никогда не стать друзьями, потому что Дейв определенно был создан совершенно не для него. Исходя из этой логической последовательности мыслей, Мартин постепенно успокоился. Работа ввела его в привычный транс, когда более ничего кроме странной магии сочетания нот и звуков более для него не существовало. Не существовало ни их, как обычных бэзилдонских парней, ни проблем, ни мыслей о работе, ни обид, ни боли, ни любви, ни дружбы, мира вокруг вообще не существовало, он сужался до размеров аккорда, перехода из доминанты в субдоминанту, он сам, Мартин, странным образом сливался с этим миром звуков, и все остальное теряло свою значимость. Это и был транс. Медитация, которая отсеивала всю ненужную шелуху, настраиваясь на волны его собственной души.
Они зачехлили инструменты, и собирались по домам, Винс стоял на улице и курил, Мартин застегивал куртку, когда почувствовал дыхание Дейва на своей шее.
- Тебе не понравилось, что я делал сегодня? – прошептал он.
Мартин пожал плечами.
- Что? – переспросил Дейв, - ну, что?!
Мартин опять задумчиво облизнулся.
- Я так плох, что нельзя придумать ни одного слова?!
- Чего ты от него хочешь? – вступился внезапно Энди, он подошел к двери, в одной майке, идти-то ему никуда не надо было, он-то был дома.
- Я не с тобой разговариваю, - хамски заявил Дейв, но не на того напал.
- А больше никто с тобой тут разговаривать и не хочет, - отрезал Энди, - так что у тебя нет выбора.
- Я..пойду…домой? Мне пора… - умирающим голосом выдавил Мартин, проскальзывая между вставшим на его защиту Энди и Дейвом, - спокойной ночи Энди.
- Спокойной ночи, Март.
- Спокойной ночи, Март, - передразнил Энди Дейв.
Мартин то ли уже не слышал, толи притворился, что не слышал.
- ****ь, - выругался Дейв.
- Ну что, чувачок, и тебе пора, - Энди похлопал Дейва по плечу.
- Пора, - грустно сказал Дейв. С уходом Мартина агрессию с него как рукой сняло, - чо он такой?
- Говорит, заболел, - серьезно сказал Энди, - едва уговорил его сегодня прийти.
- Чем заболел? – испуганно переспросил Дейв.
- Я так полагаю, что, наверное, должно быть…., - еще более серьезно сказал Энди, - болезнью.
Когда до Дейва дошло что Флетч шутит он внезапно расхохотался так, что аж до слез.
- Ну, все, ****уй, родной, - ласково потрепал Энди Дейва по плечу.
- Все наладится? – грустно спросил Дейв.
- Утро вечера мудренее, - уклончиво, но как-то почему-то дав Дейву почувствовать надежду, что может быть, все как-то утрясется завтра, и Мартин будет себя вести менее странно.
Дейв надел куртку, завязал на шее шарф, послал Энди воздушный поцелуй, и вышел в дверь.
В общем, Мартин конечно, не хотел ничего менять, но он твердо решил, что он больше никогда не сядет поговорить с Дейвом наедине.
Впрочем, в этом непростом деле, был еще один аспект.
***
Мартин обожал подобные моменты.
Он проснулся от прикосновения солнечного луча к его подушке, вскочил в страхе, что должно быть проспал, или того хуже, вообще забыл поставить будильник, и через мгновение осознал, что сегодня суббота, и не надо никуда идти. Нега разлилась по всему его телу, заставляя счастливо выдохнуть, потянуться и счастливо упасть головой назад, в теплую мягкую подушку. Никогда своя собственная кровать не казалась ему такой мягкой и уютной, как в такие моменты. Если бы у него был выбор, ему казалось, он бы вообще бы, из нее не вылез бы.
Если бы было бы еще с кем там быть, точно бы не вылез. И завтра бы тоже. Последнее, впрочем, оставалось пока в области фантазий, грез и грешных снов. В которые он, впрочем, сразу же и погрузился. Это было, конечно, опасно было начинать, по целому ряду причин, но с момента, когда в его мозгу, одна девочка, худенькая и черненькая, абсолютно голая, стоящая на коленях, между широко раздвинутыми ногами в высоких сапогах, другой девочки, коснулась языком коленки, и продолжила свой путь по внутренней стороне бедра, до своей другой, значительно более значительной цели, у Мартина не осталось пути назад. Он не сразу понял, впрочем, что это сон. Все шло как по заказу, ее язык между ног другой, и он не сразу понял, кто из них двоих с этой девушкой это делает на самом деле. Он видел как наяву их обоюдные ласки и поцелуи, медленно переходящие в нечто значительно более жаркое и определенное. Потом яростно и вызывающе торчащие соски над кожаным корсетом под грудь, и ощущение ее податливой плоти, поддающейся его. С изумительной подробностью его воображение вырисовало все нюансы, так сладко принявшей его вторжение вымышленной и от этого удивительно прекрасной всеми своими очертаниями ****ы, особенно, когда он вытащил из нее свой уже давно готовый взорваться член, который был мгновенно принят ртом черноволосой.
Он точно понимал, что кончит вот прямо вот сейчас сию же секунду, но ему ужасно не хотелось этого делать, потому что он даже во сне понимал, что вот такой ****ый рай, снится отнюдь не каждый ебаный раз, невыносимо мучительным выворотом мозга, он заставил себя вытащить свой *** из глубоко принимавшего его в себя рта, чтобы поцеловать брюнетку в рот. Это, как ему казалось, должно было продлить удовольствие. Что он и сделал, ощущая каждое движение языка, каждое движение губ, и точно понимая, что вот такой же поцелуй у него точно уже когда-то был, он просто чувствовал вкус этого рта, этих губ, черт побери, каким образом вместо этой брюнетки вдруг, как живой и настоящий вдруг оказался Дейв Гахан?
Мартин от испуга даже проснулся. Точнее проснулся он от камушка, который ударил в его подоконник и пронзительного свиста. Но последним, что он ощутил перед тем, как испуганно распахнул глаза ото сна, был Дейв. Сон в принципе поражал его своей натуралистичностью ощущений и прикосновений, более того картинка была как-то даже более четкая, чем в жизни, особенно без очков, но когда губы их слились в глубоком поцелуе, он чувствовал возбужденный запах кожи Дейва словно наяву, ощущал влажную прослойку пота между ними, заставляющую скольжение кожи по коже становиться еще более неприличным и возбуждающим, и вот эта гнусная подмена девочки на Дейва, точно не снизила его возбуждение ни на йоту. Оно скорее окрасило его новыми красками, выведя из состояния наблюдателя, и того, кто пользовался предоставившейся возможностями, в совершенно другой объект, который яростно, до боли сжимали руки другого мужчины, который поддавался яростной атаке другого рта, чувствующий проникающий в него язык, и отчаянно думающим мысль о том, а каково было той, которая в его сне делала это чуть раньше, было держать во рту весь его ***, и получится ли это ему сделать сразу с хуем другого парня. И нет, ничего в этой перемене его во сне не смущало.
Свист повторился.
Ну, хотя бы это ему не приснилось, видимо.
Мартин застонал, и по кровати подполз к самому окну, не в силах разогнуться. Это было слишком больно, в его положении дел.
Камень снова стукнулся недалеко от окна, Мартин одной рукой рванул окно вверх, второй отчаянно нацепил очки.
Первое, что он увидел, проснувшись и открыв глаза оказался…:
- Дейв?
- Март, - сказал Дейв, - ну, сколько можно дрыхнуть? Я тут с шести часов сижу!
- Зачем? - спросил Мартин.
- Ну, спустись, по****еть надо...
Мартин задумчиво покосился на собственную эрекцию, все еще оптимистично не желающую верить, как ее наебали таким прекрасным утром. И как-то смущаясь Дейва, словно он застал его за не совсем подобающим…времяпрепровождением.
- Мне надо... - сказал он и замер, подбирая слова, - эээ...одеться.
- Давай, только не меряй все наряды подряд, принцесса, - хихикнул Дейв.
Мартин в отчаянии закрыл окно, открывая шкаф, и доставая штаны. Причины отказаться он так и не смог придумать. Голову у него словно выключили разом. Значит, придется идти. Мучительно засовывая сопротивляющийся член в штаны, он уговаривал себя, что это ненадолго. Он настолько был шокирован тем, что увидел Дейва под своими окнами, он вообще как-то сильно плохо соображал. Он снова открыл окно, справившись со штанами.
- Эй, - позвал он.
- Чегой? - отозвался Дейв.
- Я спросонья не сообразил, может, войдешь?
- Не, - покачал головой Дейв, - у меня к тебе личный разговор. Не для чужих ушей. Между нами.
- О, господи, что-то случилось?
- Не, - сказал Дейв, - наверное, нет, надеюсь, что нет. Но если ты не выйдешь, то...
- Да выхожу я, выхожу...
Сердце Мартина забилось в ожидании чего-то нехорошего.
Как назло он никак не мог найти чистые носки, да и свитер куда-то подевался. Сердце выпрыгивало у него из груди. Отчаянно натянув куртку на голое тело, и также, босиком, влезши в ботинки, прыгая на одной ноге у лестницы, завязал негнущимися пальцами шнурки.
- Мартин, завтракать! - позвала мать.
- Я не хочу, - бросил Мартин, - он и правда бы не проглотил теперь и глотка чаю. Он психовал теперь, что так долго собирается, психовал, что Дейв, может быть ушел, - я скоро вернусь.
Когда он вышел на улицу, Дейва там и правда не оказалось. Он постоял в палисаднике перед их домом, посмотрел по сторонам в задумчивости, но Дейва и след простыл. Мартин на всякий случай вышел к дороге за забор,
- Тут я, - прозвучало хрипло откуда-то слева.
Мартин обернулся.
- Хы, Март, у тебя волосы шмешно торчат, - сказал сидящий на скамейке, зажавши папироску в зубах Дейв.
- Не видел еще, не успел, - отрезал Мартин, - чего тебе надо?
- Щядь ждесь, - сказал Дейв, точнее было сказать, приказал, хлопнув ладонью по скамейке.
- Сел, - сказал Мартин.
- Хорошая сегодня погода, выдалась, - сказал Дейв.
- Можешь позволить себе не быть со мной джентльменом, Дейв, - мрачно сказал Мартин. Нервозность все не уходила, а это растягивание приятного момента его просто убивало.
- Бойся своих желаний, - картинно поведя бровями пошловато хихикнул Дейв.
Обычно Мартин бы не обратил внимания, а тут у него как-то странно закололо в животе. Впрочем, это были его интимные проблемы, о чем он подумал. Это была обычная Дейвовская шутка. Он насупился и сложил руки на груди. Так и не дождавшись ожидаемого "Хе-хе-хе", Дейв выбросил сигарету.
- Слушай, а ты это… не торопишься что ли? Ты во сколько начинаешь работать? А то я старался прийти пораньше, чтобы тебя застать, потому приперся сюда к половине шестого, сидел-сидел, всю жопу себе отморозил. Я уж думал, что я тебя упустил. Потому решил покидать на всякий случай камушки, посвистеть, бац, а ты вылез, заспанный, взъерошенный, здрасьте-пжалста. Ты чо проспал?
- Нет, - сказал Мартин, - сегодня суббота.
- Вот, ****ь, незадача, - сказал Дейв, испуганно прикрывая рот.
- Типа, теперь ты извинишься и пойдешь домой? - с надеждой спросил Мартин.
- Нет, - сказал Дейв, - то-то мать на меня так странно смотрела, когда я убеждал ее, что у нас в колледже занятия!
Мартин промолчал, задумчиво закусив губу.
- Нет, ты понимаешь, колледж-то я бросил год назад, но все сказать стесняюсь! Главное, чтобы ей не пришло в голову туда позвонить, и возмутиться бесчеловечным расписанием, от которого страдает ее любимый сынуля, хи-хи-хи-хи-хи-хи.
Мартин продолжал молчать.
- Тебе не интересно? - спросил Дейв.
Мартин задумчиво облизнулся.
- Нет, - сказал Дейв.
- Я так понял, у тебя был какой-то важный разговор ко мне, - ровным тоном напомнил Мартин.
- А то бы ты не вышел? - почему-то обиделся на него Дейв. По какой-то только ему самому понятной логике обиделся. Если честно, Мартин не знал, как ответить на вопрос, вышел ли бы он на улицу к Дейву, если бы Дейв его не позвал поговорить. Точнее, он точно знал, что нет, потому что он бы скорее всего или спал бы в этот момент, и заодно бы узнал, куда делась черноволосая девочка, и чем у них все закончилось с Дейвом, и насколько он в глубине души убежденный пидар, или бы спокойно, с чувством, толком и расстановкой бы дрочил. Но ему почудилась ловушка в этом вопросе Дейва, потому он осторожно промолчал.
- Я так и знал, - грустно сказал Дейв, - ну так я пойду?
Он встал, и задумчиво зашагал в сторону своей улицы. Мартин тоже встал, озадаченно глядя ему вслед. Что от него хотел Дейв он так ни черта и не понял. И где он повел себя не так, он не понял тоже. Дейв свернул за угол, ни разу не повернувшись. Мартин пожал плечами, и повернулся было, чтобы идти домой. Когда услышал за спиной топот, и что-то схватило его за шкирку и развернуло к себе:
- Бля, я забыл, чо я хотел сказать, - сказал Дейв, тяжело дыша, - ты это, ты...только не смейся надо мной. Ты...эта, ты меня только не выгоняй из группы, ладно?
- Ш-то? - озадаченно переспросил Мартин.
- Я, мне сон приснился, - сказал Дейв, - с тобой.
Мне тоже, едва не сказал Мартин.
- И что я там делал? – значительно более ехидно, чем планировал спросил он.
- Ты на меня был очень злой, - как-то растеряв разом весь свой напор, тихо и очень испуганно проговорил Дейв. Мартин не верил собственным глазам и ушам, что это был тот же самый Дейв, которого он ненавидел, как своего лютого врага, взрослого и циничного предателя, помешанного только на том, чтобы произвести на кого-нибудь впечатление.
- Я...просто хочу сказать, сказать тебе хочу, - Дейв схватился за язычок молнии на Мартиновской куртке, теребя его, потому что ему надо было что-то делать руками, - просто знай, Март. Я...может, знаешь, я не подарок, наверное, не человек-подарок, но знаешь, я просто хочу, чтобы ты знал, что... все это...очень много значит для меня. Ты, группа, ну, все это, очень... очень много значит, и я очень хочу показать тебе, вам всем, чего я стою. Я...очень боюсь, боюсь, что мы вдруг, знаешь, перестанем быть вместе, пойдем... разными дорогами, ну...в смысле группы, конечно, я... Ты же не хочешь расстаться со мной? А, Март?
- Нет, - так же на выдохе, едва шевельнув губами, сказал Мартин. Вообще он даже на гребне собственной обиды не собирался выгонять из группы Дейва, он как-то не считал, что он как-то вправе это решать. Но в данной ситуации, его собственная обида на Дейва внезапно показалась ему смешной и неуместной.
- Уфф, - сказал Дейв, с облегченным вздохом сдвигая молнию куртки вниз.
Это быстро вывело Мартина из транса, потому что он внезапно вспомнил, что он так и не нашел чего одеть. Впрочем, Дейв уже это и сам заметил:
- А ты голый, - весело констатировал он, и рука его с язычком от молнии двинулась вниз гораздо более уверенно, констатация этого
факта, сказанная Дейвом на жизнерадостном выдохе, дала ему по ушам и заставила щеки залиться бордовым румянцем.
Если бы Дейв только знал, какого рода эмоции он рождает в нем сейчас. Во всем виноват был конечно, этот чертов утренний стояк, но какая разница, если Мартин абсолютно терял весь контроль от его близости. Дейв так смотрел на его шею и открывающуюся в разрезе куртки голую грудь, что Мартин почти физически ощущал жаркое прикосновение его взгляда, он прикрыл глаза, и покачнулся, он просто не мог смотреть сейчас на Дейва. Губы Дейва были приоткрыты, толи от ухмылки, толи от того, что он все еще пытался отдышаться, их налитая алая поверхность манила его, ему очень хотелось проверить, а тот ли вкус, имел тот поцелуй, который ему приснился, и не забыл ли он то самое ощущение. Он очень боялся выдать себя с потрохами, а подлая рука Дейва все приближалась и приближалась к его паху. Да еще это "А ты голый" совершенно непередаваемым оттенком звенело у него в ушах. Мартин в последний момент подставил руку, когда Дейв должен был окончательно расстегнуть молнию, как раз в тот момент когда Дейв рванул ее вниз.
- Ай, - Мартин отдернул руку, нижние металические штырьки, настойчивостью Дейва в желании его раздеть,оцарапали палец до крови.
- Ой, прости, - хихикнул Дейв, - я не хотел, - он опять хихикнул, хватая Мартина за руку, - дай, в...по..дую..
- Дать, что? - Мартин не смог удержаться, и тоже рассмеялся. Смеялся он до тех пор, пока Дейв действительно не сделал то, что он грозился сделать. Мартин ощутил его губы на своей руке, и в первый раз, в первый раз в своей мужской жизни, понял, что эрогенная зона у него точно далеко не одна. И вот одна из них теперь точно соединена прямым электрическим соединением с его исстрадавшимся за это тяжелое утро ***м. Он просто старался на это не смотреть, старался не думать, как это все выглядит, посреди Бэзилдонской улицы. Он сосредоточился на ярком ощущении, и совершенно напрасно это сделал, потому что для него внезапно стало очевидно, что если Дейву еще что-нибудь придет в голову, например, сказать ему отсосать, он точно сделает это прямо сейчас, посередине улицы. Встанет на колени, расстегнет ширинку, и достанет его член. Это почему-то показалось внезапно так просто, как во сне, он не понимал, почему раньше это не приходило ему в голову. Чертов стояк подводил его под монастырь. Он чувствовал себя словно пьяный.
Дейв был так любезен, что так и не сказал ему это сделать. Впрочем, кроме шуток, домой он пришел абсолютно пришибленный. Не в состоянии понять, плохо ли ему, или хорошо. В смысле, ему-то в общем-то было хорошо, но вообще перспектива ощутить это опять его откровенно пугала.
Потому что вообще говоря, он не представлял себе, что с этим всем он будет делать. В смысле, а дальше-то, собственно, говоря, что? Дейв, конечно заигрывал с ним, но кажется, он заигрывал так со всеми, кому хотел понравится. Он точно не стал бы его добиваться, или как-то помогать ему справиться с его неуверенностью в себе. Он и так считал себя на коне из-за того, что помог неуверенному и робкому товарищу воплотить в жизнь несбыточную мечту о легкодоступной ****е. Вряд ли он вызывал у Дейва в этом смысле какого бы то ни было рода уважение, или выглядел крутым, и достаточным, чтобы заинтересовать его объектом. Он был уверен, более чем уверен, что несмотря на свои заигрывания, если не дай бог что, Дейв просто посмеется над ним. А этого он допустить никак не мог.
Вот, в этом, собственно и заключался второй аспект.
***
Они вошли в магазин, в котором должны были выступать сегодня. Дейв замешкался на входе, встретив пару знакомых, чтобы переброситься с ними парой слов.
Посреди магазина стоял огромный аквариум с крокодилом. Довольно странный у них сегодня был слушатель, надо сказать. Крокодил лежал на дне аквариума, и всем своим видом показывал презрение к мирской суете, происходящей вокруг. Винс постукивал по аквариуму костяшками пальцев, махал рукой, но крокодил не реагировал. Крокодил лежал на дне аквариума и очень похуистично философически и мизантропично смотрел прямо перед собой. Прямо перед ним по ту сторону аквариума, стоял Мартин Гор, и смотрел на земноводное абсолютнейшим отражением морды крокодила. Неизвестно, кто из них заворожил кого, но выглядело это как любовь с первого взгляда.
Дейв не мог отказать себе в удовольствии сообщить об этом Мартину вслух, и подошел посмотреть на это поближе.
- Что ты в меня все время тыкаешься? – спросил Мартин Дейва, не отводя влюбленного взгляда от крокодила. При всем своем негативном содержании, фраза прозвучала неприлично кокетливо и капризно. По крайней мере, с точки зрения Винса. Его это задело сильнее полнейшего невнимания к нему крокодила.
Ну, даже если не придираться к явно новой интонации, появившейся в небогатой палитре Горовских интонаций, что изрекать подобное было настолько не в его характере, что услышать это было настолько же вероятно, как увидеть Мартина средь бела дня на людной улице показывающего стриптиз. Невозможно. Он должен был или осторожно отстраниться, либо, что более вероятно, опустив очи долу, смиренно терпеть, в страхе вызвать своим поведением какого-то рода неудовольствие в собеседнике.
Даже Дейв удивился. Он отпрянул, было, назад, на полпути замерев. Брови его взметнулись вверх, глаза сверкнули хулиганским огнем. В процессе маневра он передумал и вернулся назад.
- Штобы быть бли-и-и-же – прошипел он полушепотом.
- Нах?! – выдохнул Мартин, замерев с полуоткрытым ртом.
Слова «нах» Винс от Мартина тоже раньше никогда не слыхивал. Мартин очень гордился (хотя старался не подавать виду), своим хорошим, ап-таунским английским. Дейв с глумливейшей ухмылкой уставился на Мартиновский рот, Винса аж царапнуло в животе.
- Ты ж не видишь нихуя, - откровенно передразнивая манеру речи Мартина, осложненную помимо характерологических особенностей еще и неправильностью прикуса, сказал Дейв, - Вдруг чо интересное пропустишь? Я не хочу, чтобы ты пропустил что-то интересное.
Все это выглядело настолько по-хамски, что Винс не мог понять, почему Мартин смущенно хихикает, опустив очи долу, никак не пытаясь поставить зарвавшегося пацана на место. Неужели, Господи, быть того, конечно, не может, но неужели, Мартин Дейва боится? Мысль была абсолютно невероятная. Теоретически. Но чем черт не шутит?
- Ну, ну, ну посмотри на меня, - сказал Дейв, в шутку пихая Мартина плечом. Мартин только хихикнул, покраснел еще сильнее и отвернулся.
- Дейв, отойди, - очень сухо сказал Винс. Он честно говоря, только хотел Мартину помочь, понимая, что он сам не может справиться.
- Асчегоэта? – огрызнулся Дейв.
- Отстань от Мартина, - сказал Винс.
Дейв ухмыльнулся. Сделав, правда, шаг назад. Винс мрачно смерил его взглядом, Дейв повел бровями.
- Вот гляжу на тебя, Винс, и не понимаю, кого же ты все-таки сильнее ревнуешь, Мартина или меня?
Глава VIII
- Давай, хватай ящики с той стороны, и неси в машину, - ветер ерошил курчавые длинные густые черные волосы Миллера. Винсент отмороженно и равнодушно- расточительно выкинул ровно наполовину недокуренную сигарету. Даже не глянув в сторону хихикающих Дейва с Джоанной и Мартина с Анной. Раньше он обозвал бы их белоручками и лентяями, но теперь только молча, не глядя, прошел мимо. Энди, правда подсуетился и подскочил к Винсу ровно после второй его ходки к вэну Миллера с вызывающе-постной физиономией.
- Чопомочь? – в одно слово быстро спросил Энди. Винс неопределенно кивнул на оставшиеся три с любовью замотанных изолентой для транспортировки аппаратуры аж за границу Туманного Альбиона ящика и тоненькую кожаную папку с Миллеровскими бумагами.
- Эй, ребзя, навались! Быстрей соберемся – быстрей доедем! – весело прикрикнул Флетч, побуждая Мартина с Дейвом оторваться от своего беспечного времяпрепровождения и подойти к нему. Дейв скорчил грустную физиономию и с неохотой попинал носком блестящего начищенного ботинка коробку поменьше, критически оценивая ее на мобильность.
- Я, вообще-то вам фронтмен, - нарочито смешно и капризно скривив рот, сказал он.
Энди поднял коробку и попытался вручить ее Мартину, однако тот, с удивительным для своей меланхоличности проворством схватил, и с нежностью обняв, прижал к груди тоненькую папочку с документами.
- У меня руки заняты, - с придыханием, тоном Мерилин Монро, поющей своему любовнику Кеннеди «с днем рождения, мистер президент», сказал Мартин. Энди молча всучил коробку Дейву. Дейв комично раздул ноздри и злобно покосился на Мартина. Он даже акцент ее повторил!
Мартин, глядя в никуда, задумчиво, по-рептильи высунув кончик языка, быстро несколько раз облизал верхнюю губу с одной стороны. Дейв отзеркалил его жест, чтобы понять, что он имеет в виду, полизав свою губу подобным же манером с полминуты, нет, губе было приятно, но он ни *** не понял. Он знал только одно. Ну, теперь, по прошествии года близкого знакомства с Мартином. Он точно знал, что если он делает так, то разговор закончен. Дейв собственно пытался понять, является ли эта демонстрация змеем своего жала знаком согласия, или знаком «Отъебись». Пока его наблюдения разделились ровно пятьдесят на пятьдесят. В данном случае, это точно значило, что ничего кроме папочки Дэна с тремя листочками он в руки не возьмет.
- Никто меня не любит….никто не понимает…. – грустно забормотал Дейв – а дальше шутку я нахуй забыл, но напомнить мне тоже некому, - и направился к вэну Миллера, таща в общем-то довольно легкую коробку так, словно она была сделана из чугуна, еле переставляя ноги и делая изможденное лицо.
- Давайте уже, грузитесь в машину, или вас тоже надо взять на ручки занести, - совершеннейшим образом не оценил великолепнейшей актерской игры Гахана Дэн.
- А что, Дэн, а занеси, - пародируя интонации Мартина в гнусной манипуляции человечеством, упомянутой ранее предложил Дейв.
Миллер даже бровью не повел.
Их с Мартином девчонки засыпались в машину с хохотом, по дороге уронив что-то, или кого-то, заставив Мартина застрять в двери вэна в полусогнутом состоянии.
- Как тебе это удается, блин? – тихо, сквозь зубы задал риторический вопрос жопе Мартина Дейв. Она, разумеется, не ответила. Потому Дейв, вложив всю душу, растопыренной пятерней залепил ей тумака, и нарочито грубовать, пародируя кондуктора в автобусе басовито прорычал:
- Граждане пассажиры, не скапливаемся в проходах, пришедшие ранее проходят вглубь салона!
- Хе-хе-хе, - довольно сказал Мартин. Ну, надо же. Нам понравилось! Дейв приложил свою ладонь туда же, уже с меньшей интенсивностью, и замахом, но значительно более точечным, крепким и интимным ударом, задержав намеренно руку после. Просто чтобы зафиксировать свое ощущение.
- Давай, проходи уже, а то мне в ухо дышит рыжая Годзилла и портит мое новое пальто тем, что капает мне за шиворот своими тягучими слюнями, - на всякий случай сказал Дейв. Потому что как-то получилось совсем уже на грани, он хлопнул Мартина по заднице как свою девушку. Слава богу, никто не заметил.
- Гахашка, вот ты чудила хитровыструганная, а? – беззлобно пробурчал прямо ему в ухо наседающий на него Энди.
- Какааая я тебеее «гахааашкаааа» ! – возмутился Гахан, пытаясь повернуться в тесном наполненном салоне, - Сам ты Гахашка, Годзилла!
- Я Эндрю Джон Флетчер! – гордо сказал Энди, - для тебя слишком многа буков – тогда просто Гадзилла!
- Годзилла!
- Гахашка!
- Годзилла!
- Гахашка!
- Я тебя шас зарифмую со словом гахашка! – пригрозил Гахан, - и всем понравится! За годы не отмоешься, Энди.
- Милашка, - тоном Мерлин Монро сообщил Гор. Гахан хотел в третий раз приложить свою длань к его корме, но засранец уже сел, - Гахашка-милашка.
- Дома. Жену свою. Называть. Будешь. Милашка. – делая внушительные паузы между словами сообщил Гахан. Он повернулся к Мартину и смотрел на него в упор. Мартин так же в упор смотрел на него.
- Хорошо, - невыразимо мягким и приятным тоном, который как будто лизнул Дейва изнутри, сказал Мартин, - как скажешь. Милашка.
- ЧОЗА…?
- Я хотел сказать гахашка, - как ни в чем ни бывало поправился Мартин.
- Ну-у-у-у….ма-а-альчики, ну не ругайтесь, - кокетливо запела Анна.
- Дейв, ну…ну чоты в натуре, - поддержала Джоанна.
Но они кажется обе не поняли, что на самом деле происходило. Мартин обычно боялся проявлений Дейвовского неуемного темперамента, но теперь он просто смотрел как сияют в полутьме салона Миллеровского мини-вэна горячие, сочащиеся спелым соком черешни Дейвовских глаз, и как словно наполняются горячей истомой изнутри полуоткрытые его губы.
- А ну…повтори… - медленно приказали губы.
- Дейв! – откуда-то издалека донеслось до их ушей, словно сквозь толщу воды. Мартин боялся, что Дейв снова поймет, что он тупо пялится на его губы, и с трудом заставил себя поднять взгляд до уровня его глаз. Впрочем, чтобы обнаружить, что Дейв, совершенно не заботясь о приличиях, сладострастно пялится на его рот. Мартин увидел дрогнувшую в уголках рта самодовольную усмешку, так, словно Дейв чувствовал то чувственное смятение, в которое одна близость его лица вводила Мартина.
В полнейшем истерическо-паралитическом замешательстве, Мартин опять вытащил свой язык, меланхолично облизывая губу. Дейв понял, что его это завело, правда, он до конца не понял на что больше. Впрочем, он понял точно, что ему бы понравилось, если бы Мартин его так называл. Дейв вначале сделал потом подумал.
Он внезапно провел большим пальцем по губам Мартина. Медленно и, надавивши, продуманно и сладострастно проходя по нижней и намеренно неаккуратно задевая, заставляя раскрыться ему навстречу верхнюю. Он не смог сдержать этот откровенно хамский жест, потому что в противном случае, ему пришлось бы Мартина тупо поцеловать. Он слишком хотел почувствовать его губы, но знал, что подушечка его большого пальца может сыграть в этом случае даже лучшую роль. Если ему не дадут конечно в ебло. Чтобы не дали, Дейв озабоченно тоном абсолютнейшего урожденного дебила пролепетал:
- Ой, у тебя там что-то…испачкалось….хихихи…. чем ты….чем ты занимался?!
Пока сообщество хохотало, Дейв, тяжело дыша смотрел в полуприкрытый веками, не по-светлому тяжелый, мутноватый и совершенно сумасшедшее пустой взгляд кота в хотелках. Черт, это был ****ый секс! Между ними обоими, но при всех…причем окружающие, кажется, даже не подозревали об этом. Дейв облизнулся.
Палец его продолжал потирать уголок Мартиновских губ, совершенно непреднамеренно похотливо раскрывшихся, словно приглашающих его палец внутрь. Этот чертов палец уже болел, и не только палец, Дейв испуганно отдернул руку и отвернулся от Мартина первым. То, что он хотел бы заставить его сделать сейчас могло бы нанести непоправимую травму девушкам. Может быть даже Миллеру и Энди. Хотя последние, как думал Дейв, скорее всего, чисто по-мужски, должны были бы его понять и простить.
- Гы-гы-гы, - сказал он сам своим мыслям, уже в красках нарисовавшими себе многообещающую картину. Он как вживую увидел собственную руку жадно зарывшуюся в обесцвеченные кудряшки на затылке Мартина, настойчиво подгоняя его замешкавшийся в процессе рот на своем *** двинуться вперед, вталкивая свою плоть внутрь сильнее, преодолевая сопротивление плотно сжатых на головке губ. Он почему-то очень ярко себе представил, что в этот самый момент, Мартин обязательно замешкается, и очень хорошо представил на своем члене нежное но твердое кольцо его раскрытых губ. Он вообще хорошо представил себе его лицо в этот момент, с закрытыми глазами, и вызывающим ответное тянущее напряжение в его хую, объяснимое напряжение нижней части лица Мартина…интересно, а когда он оральным сексом занимается, он глаза закрывает?
- Анна, а Анна, а Март… - господи, что он собирался спросить-то, ****ь, Мартин же говорил, что они не занимаются сексом. Черт, вот незадача. Религиозные предрассудки этой пары только что испортили ему потенциально эпичную шутку.
- Что Дейв? – спросила Анна.
- Какого… Дейв, - сквозь зубы по-змеиному прошипел Март, словно прочитал, что было у Дейва на уме.
- Меня давно мучает вопрос, - сказал Дейв, он внезапно засиял. Его посетила мысль, как спросить. Для уверенности в себе он приобнял Джоанну за плечи и громко и смачно чмокнул ее в макушку, - а как вы считаете, вот занимаясь оральным сексом…к примеру, держать глаза надо открытыми или закрытыми?
Джоанна с Энди расхохотались, Анна покачала головой.
- Ох, Дейв, - сказала она.
Джоанна потянулась к Дейву губами, требуя поцелуй, и Дейв не заставил себя ждать.
- Рот точно лучше заткнуть, - металлическим голосом железного дровосека сказал Мартин в никуда. Повергая всех сидящих в салоне в приступ громоподобного хохота. Включая Дейва.
- Ха!....Ха-ха-хаааа…..ой, браво, - он ради такого случая, оторвался от поцелуев с Джоанной, и весело похлопал Мартина по бедру, - ну клево же…хаха….да, при оральном сексе лучше рот чем-нибудь заткнуть….хахаха….ну ты, Мартин жжошь!
- Вы слишком добры ко мне, сударь, - сказал Мартин тем же тоном. У него на лице не было ни тени улыбки. Он разозлился на Дейва не на шутку. И хоть двусмысленность его слов была продуманная, он более всего хотел, чтобы тот кончил бы к нему приставать и заткнулся.
Панибратское обращение с его бедром внезапно взбесило его. Дейв не убирал свою руку, но вместо привычного уже и знакомого Мартину приятного ласкового тепла распространяющегося от его руки, и зарождающегося в ответ где-то в глубине его тела в ответ покусывающего нервы собственного эротического жара, его пронзило холодом и отвращением.
Чувство было настолько неожиданно сильным, что он недовольно двинул ногой, смахивая руку Дейва с себя. Дейв мгновенно убрал руку, испугавшись неожиданной реакции.
Мартин запрокинул голову назад и устало закрыл глаза. Ему не хотелось встречаться глазами с Дейвом, хотя он кожей лица чувствовал что тот назойливо сверлит его взглядом, требуя оправданий его поведению. Не дождется оправданий. Ни сегодня, а может никогда. Это его личное, персональное дело.
Обычно он не обращал особого внимания на нежности Дейва к Джоанне, воспринимая это как должное. В конце-концов, она же его девушка! Но сегодня от всей этой очередной жесткой Дейвовской провокации, после того, как он понял, что забыл как дышать, забыл, кто он и где он, чувствовал, что внимание, влечение и страсть Дейва безраздельно принадлежат ему. Пускай несколько секунд всего. Но принадлежали же! После того, как он почувствовал что может…что хочет поддаться этому всему. И обжигающему кипятку взгляда, и теплой нежности руки, и вспомнил, и почувствовал как наяву вкус этих губ, до боли в собственных губах осознавая, как им это сейчас нужно. Это было словно удар по лицу наотмашь, увидеть как то, чего он оказался в конечном итоге недостоин, по целому ряду конечно, может быть даже и относительно объективных причин, так легко и непринужденно достались соседке слева.
Констатация этих причин для самого себя вызвала очередной спазматический горячий рывок боли внутри, значительно уже более сильный чем первый, смешавшийся с унижением отвергнутого, и четким осознанием того, что Мартин бы не хотел осознавать, но был вынужден, потому что он никогда не врал себе. Он понял, что ревнует Дейва.
Это было очень неудобное чувство, потому что Джоанна была неплохой девушкой, и она ему по-своему нравилась. И ему было неудобно испытывать такие чувства к симпатичной ему девушке. Но он, ****ь, очень сильно сейчас ее ненавидел за один тот факт, что она находится здесь, и за эти возобновившиеся смачные чмокания чуть не рвали его теперь изнутри, черт, он никогда не думал, что звуки поцелуев могут казаться настолько противными и мерзкими!
Он сидел, не двигаясь, с закрытыми глазами, мечтая, чтобы Миллер сделал радио погромче. Анна положила голову ему на грудь, видимо тоже чувствуя некоторое неудобство ситуации, и чувствуя себя в компании таких страстно проявляющих свои чувства голубко отвергнутой. Мартин машинально приобнял ее за плечи, внезапно очень четко понимает, что вот чего-чего, но целовать ее он совершенно не хочет. Нет, прикосновение ее тела не было ему неприятно, просто не хотел и все.
Дэн Миллер закрыл багажник.
- Ты чего не садишься? – спросил он переминающегося с ноги на ногу, держащего руки в карманах Винса.
- Дэн, а можно я поеду впереди, с тобой?
- Да, конечно, - Дэн пожал плечами, - а чего так? Там же до фига места? Что-то случилось?
- Ничего не случилось, - сказал Винс, - я просто устал. А они там ржут и идиотничают, я от них устал. Ничего не случилось. Что, черт побери, могло случиться?!
- Ладно, - спокойно, никак не реагируя внешне на неожиданную вспышку Винса, сказал Дэн, рукой делая приглашающий жест, - как скажешь. Ничего, так ничего. Поехали.
***
- Нет, ты только не подумай, я не такой, - Дейв выпалил испуганно и быстро.
Этот замечательнейший разговор состоялся у них с Мартином ровно накануне этого выступления.
- Ах, вот ты где, Март, я тебя по всему городу ищу, - он нашел Мартина у Энди в гараже, где они традиционно проводили время вместе, как постоянно смеялся Дейв, как пожилая семейная пара. Они сидели в гараже и каждый занимался своими делами. Энди пил чай и разгадывал кроссворд в вечерней газете. Они не разговаривали. Дейв никогда не видел, чтобы они просто сидели бы и разговаривали. Каждый всегда занимался своим делом. Разве что Энди иногда задавал вопрос из кроссворда вслух, и если Мартину было интересно, он на него отвечал, если нет, то Мартин делал вид, что ему никто не задавал никаких вопросов.
Энди не обижался и никогда не переспрашивал.
- Клуб анонимных интровертов, - хихикал Дейв.
Мартин сидел и тихо бренчал на гитаре, записывая иногда что-то на листке бумаги. Причем им почему-то в голову не приходило заниматься этим наедине, для того чтобы Энди гадал свой кроссворд, а Мартин бренчал по струнам и что-то корябал никому непонятное на листке со словами и цифрами, им обязательно надо было собираться вместе.
- Привет, Дейв, - сказал Энди.
- Привет Мартин, привет Энди, - сказал Дейв. Мартин корябал что-то на листке с очень мрачным выражением на лице. Чрезмерная погруженность в себя делала его миловидное лицо неожиданно тяжелым, холодным и злым. Дейв вначале пугался. Потом понял, что у него ничего не случилось, и Мартин в этот момент не планирует его убийство с особой жестокостью. Просто ему в голову пришла какая-то творческая идея, и живет там, у него внутри какой-то богатой и социально насыщенной жизнью. Да нет, пугался-то Дейв до сих пор, на самом деле. Просто он научился уже себя переубеждать.
- ПРИВЕТ МАРТИН, - грозно повторил Дейв.
- Март, - позвал Энди, - Ма-арт. МАРТ!
- А? – испуганно вздрогнул Мартин, выходя из своего мрачного транса с очевидным трудом.
- Здравствуйте, я ваша тетя, Мартин, - сказал Дейв.
- Здравствуйте, тетя, - испуганно вжал голову в плечи Мартин. Он понял, что сделал что-то сильно не так, но совершенно не понял что и как. Лицо у него стало как у маленького кутенка, опять трогательно-миловидным, даже, кажется глаза заблестели, будто бы он тотчас заплачет, и Дейву стало стыдно за свою неуместную агрессию. Захотелось почесать Мартина за ушком.
Дейв деловито насупившись, чтобы не дать волю своему неуместному и немужественному умилению, объяснил, что разыскивал Мартина не просто так, а чтобы пригласить на «рандеву с консумацией». Из обоих карманов его светлого пальто торчало по бутылке вина.
- А это больно? – спросил Мартин. Нет, слово «рандеву» он знал, но вот в «консумации» боялся допустить досадную ошибку.
- Не знаю, - честно признался Дейв, - я это слово в баре слышал. Обычно мужики радуются, когда им это предлагают.
- Да не охуели ли вы вконец, джентльмены, шляться по бабам с бухлом перед таким важным событием? – этого первого концерта за пределами Великобритании, организованного лично Миллером, побаивались все, потому вполне разумно, Энди позволил себе их несколько урезонить. Не хватало еще, чтобы их потом мутило всю дорогу на следующий день!
- Нет, баб не будет, - сказал Дейв, - да и чего тут пить? Это ж как чаю…
- Вот почему бы вам и не попить тогда чаю? Чо продукт переводить? – спросил Энди, - И что это у вас за консумация без баб?
- Нет, я все-таки хотел бы точно знать, что такое консумация, - слабо подал голос Мартин, - или…лучше не? Не надо, да?
- Да чо ты пристал, не знаю я! – нервно сказал Дейв, - Слово понравилось. Пошли, бухнем, у меня нервяк, а твоя отмороженность меня успокаивает. А чтобы тебе было чо сосать, пока я буду бегать вокруг тебя и орать что я сейчас обосрусь и подохну, или подохну и обосрусь, или сделаю это завтра, причем буду тебе все это сообщать в подробностях, я взял вино. Ну, Мартин, я тебя замотивировал? Ты уже охуеваешь от собственных охуенных перспектив на пятничный вечер?
Мартин молча кивнул.
- Тогда пошли.
- Энди, я пойду, ладно? – о, боже, он действительно спрашивал разрешения у Энди, чтобы пойти поговорить с Дейвом. Дейв закрыл лицо руками. Он сам себя считал не слишком нормальным человеком, но на фоне Мартина определенно начинал казаться себе пугающе развитым.
- Без фанатизма там, - брюзжащим тоном строгого папаши сказал Энди, - ну, идите уже, чего застряли?
Мартин и Дейв стояли и смотрели на него. Мартин в своих мыслях, Дейв в своих, но с одинаковым выражением на лицах, словно сиамские близнецы. Хотя внешне они от природы вроде бы были абсолютно непохожи.
- Мне показалось, Энди, ты сейчас скажешь «Только, маленький засранец, приведи мне обратно мою дочь не позже девяти тридцати!» - хихикнул Дейв.
- Хаахааааахааа, - неожиданно расхохотался Мартин.
- Маленький засранец! Приведи мне обратно мою дочь не позже девяти тридцати! – пробасил Энди, заставив расхохотаться и Дейва.
- Энди клевый чувак, - спустя некоторое время сказал он Мартину.
Они прошли по улице вверх до поворота, скосили через участок у заброшенного дома, где раньше жила одинокая старушка, а сейчас, по всей вероятности, привидение и пара мышей, - я сперва думал, что он ****ат. Вообще, - Дейв шел задом наперед. Он шел перед Мартином, но поскольку Мартин чаще всего отвечал ему кивком головы, ему приходилось на него все время смотреть. Потому он шел перед Мартином, задом наперед, - Вообще, я и сейчас думаю, что он ебанат. Но он такой, хороший ебанат. В смысле, ебанат, но хороший.
Мартин закивал энергичнее обычного.
- Я тоже, знаешь, не совсем нормальный, по-моему, - сказал Дейв, - щас, дойдем до той фермы и повернем к реке.
- Угу, - сказал Мартин.
- Ты думаешь, я крут?
Мартин озадаченно поднял одну бровь.
- Я всегда кошу под крутого, - объяснил свой вопрос Дейв, - но это знаешь, не потому что я крут.
Мартиновские глаза засверкали неподдельным интересом. Дейву это польстило.
- Я вечно рассказываю, с какими я крутыми пацанами общаюсь, там, в натуре жесткими, у которых проблемы с законом, все дела. На самом деле, если посмотреть здраво, ни хера я особенного никогда не нарушал. Я просто прибиваюсь к тем, кто покруче, чтобы меня не сильно ****или. А прибиваюсь я легко, потому что я очаровашка.
- ХЕЕЕХЕЕЕЕХЕЕЕЕЕ – громогласно расхохотался Мартин. Расхохотался так смешно и заразительно, что Дейв тоже захихикал своей шутке.
- Но вообще, это проблема, - сказал Дейв, - нет, не то что бы такая прямо проблема-проблема. Но проблема. Когда постоянно должен быть настороже, как бы не попасть впросак, как бы не сделать то, что не круто. Но я иногда думаю, что я не такой.
- Какой не такой? – это были первые слова, которые Дейв услышал от Мартина во время их сегодняшней прогулки.
- Ну, - Дейв озадачился, потом споткнулся о камень. С удивительной быстротой Мартин подскочил и схватил его за руку, не давая упасть.
- Ой, спасибо,- смутился Дейв.
Мартин покраснел.
- А тебе точно удобнее идти спиной вперед? – уточнил он.
- Ха, - сказал Дейв, - Ха-ха. Ха-ха-ха. Не знаю, я уже привык.
Они свернули за фермой, пройдя мимо длинного ряда розовых кустов, к перелеску. Солнце садилось на горизонте, за неровным рядом зеленых деревьев за рекой. Дейв первым опустился на бревно, и достал из кармана складной перочинный ножик, фасонно длинным и с любовью овально обпиленным ногтем на мизинце поддевая штопор.
- Чо стоишь, как в гостях? Садись, - буркнул он, не глядя на Мартина.
Мартин послушно сел, зябко поежившись.
Всю дорогу он лихорадочно размышлял, зачем Дейв его позвал. Так и не нашел разумного объяснения, и поэтому к настоящему моменту уже не по-детски нервничал. Они с ним не были такими друзьями, которые собирались просто, чтобы потусоваться, как с Энди. Дейв правда сказал, что никакого подтекста у его приглашения нет, и он просто нервничает, и это уже бывало раньше, но за все время знакомства с Дейвом в жизни Мартина столько всего произошло, что он не мог избавиться теперь, каждый раз общаясь с Дейвом, от ожидания того или иного поворота в своей судьбе. Ему не было спокойно с ним.
- Ну, что с тобой сегодня? – спросил Дейв, пихая ему в руки бутылку вина, - Март, ты сам себя превосходишь в разговорчивости. А я тебя знаю уже год.
- Ты сказал, что тебе нравится моя отмороженность, - сказал Мартин, не глядя на него.
- Ммм, так ты это для меня-я-я, - захихикал Дейв, самодовольно раздувая ноздри, пытаясь смутить Мартина намеком хрен знает на что, но в общем, он хотел его смутить. Ему это нравилось.
- Для тебя, - очень отмороженно и прямо сказал Мартин. Выстрел Дейва попал в молоко. Зато Мартиновский попал в яблочко. Смутился Дейв. Он не знал, как на это ответить. Ассортимент его шуток не предполагал шуток в ответ на такие ответы.
- Да…вай выпьем, - смущенно, шепотом предложил он, - в конце-концов, я знаю тебя уже год.
- И я, тоже, - сказал Мартин, чокаясь с Дейвом бутылкой и внезапно улыбнулся в тридцать два зуба, как нарисованный мультяшный персонаж. Дейв не выдержал, и разулыбался в ответ, счастливый как никогда, что ему есть чем заняться в смысле бутылки с вином.
- Так за это и выпьем.
Тот эротический удар, что шандарахнул его с этим Мартиновским «Для тебя» это надо было как-то пережить. Он видел, что Мартин сказал это с абсолютной серьезностью, если бы он не видел, сколько раз Мартин с таким же абсолютно непроницаемо лицом очень жестко стебался, он бы даже поверил бы. Но было ужасно страшно, он слишком прямо это сказал. Дейв не мог этому поверить. Не мог, и абсолютно зря, потому что, Мартин действительно говорил это абсолютно серьезно. Он совершеннейшим образом не знал, как себя вести в этой ситуации. В случае с ухаживанием за девушкой, он четко понимал, что должен делать он, а что за него делает система моральных и социальных норм. В случае того, когда ухаживали за ним, он знал, что все зависит только от него, потому эта ситуация его не смущала. А когда получилось, что это как бы он испытывает чувства к Дейву, он, получилось, не знал что и делать.
С одной стороны, можно было бы сделать вид, что этого не существует, и просто забыть об этом. Иногда ему казалось, что Дейв разделяет его чувства, и в этот момент, когда он чувствовал его рядом, его тепло, его энергию, и страсть, ему просто хотелось поддаться ей, раствориться в ней, отдаться ей полностью и более ни о чем не думать, но потом снова внезапно приходило отрезвление, и он сидел и думал, что слава богу, что не выдал себя ничем, потому что то унижение, что он чувствовал бы, будучи отвергнутым им, не имело бы ничего общего с их игрой в дам- не-дам с Анной, или с любой его неудачей с противоположным полом. Мартин боялся, что унижение, которое он испытает от его отказа, будет настолько большим, что это скажется на полнейшей невозможности их работать вместе. Он боялся, что за это унижение Дейв сам его никогда не простит.
Когда он сказал Дейву то, что он сказал, у него самого отвалились к чертовой матери все внутренности. Он никогда всерьез не молился, по глубоко личным причинам, но теперь он сидел и молился, чтобы Дейв хоть немного сделал бы какой-то первый шаг в его сторону, чтобы понял его подачу, и протянул руку. Ну, фигурально.
Дейв отреагировал нейтрально, хотя, кажется, оценил его жест. Мартин сидел плечом к плечу рядом с Дейвом, глядя на последние лучи солнца красноватым отливом разливающиеся по кромкам деревьев, и отражающиеся в реке, и думал, что еще вчера он бы мечтал оказаться в такой ситуации, один на один, с Дейвом. Но сегодня ему казалось это самой изуверской пыткой, которая разрывала его изнутри, и вино очень мало помогало в том, чтобы заглушить это чувство.
- А ты слышал новый альбом Боуи? – очень к месту. Как никогда к месту, внезапно спросил Дейв.
- Конечно, - сказал Мартин, выдохнув, наконец-то их разговор коснулся совершенно нейтральной и безобидной темы, интересной им обоим. Они поспорили с полчаса по поводу каждой песни, не сойдясь во мнении ни разу.
- Знаешь, за что я тебя люблю? - внезапно спросил Дейв.
Мартин так и застыл. С горлышком бутылки в зубах. В закате.
- Я с тобой о Боуи поговорить могу, - сказал Дейв счастливо.
Поскольку Мартин не ответил, он продолжил.
- А с ними не могу. Я очень люблю Боуи, я хотел бы быть на сцене таким же как он. Ну, чтобы штырило так же, чтобы шоу, чтобы….понимаешь? Ну, ты понимаешь…. У меня куча друзей, но я вроде как ни с кем из них по-чесноку то по****еть-то и не могу…Прикинь за кого они меня посчитают, если я с ними о Боуи поговорю?
- И за кого же? – облизнувшись, и очень старательно артикулируя вопрос, спросил Мартин.
- Ну, он же… - сказал Дейв, многозначительно шевеля бровями.
- Он же … - голосом великого инквизитора уточнил Мартин.
- Я помню, мы с тобой уже спорили об этом, - сказал Дейв на удивление сговорчиво, - ну би. Ты так сказал, значит это так. Ладно. Ну им похуй, би, не би, знаешь, это там, глэм рок…этот это им похуй, если я скажу что я люблю Боуи, то я пидарас. Если я накрашу глаза – то я пидарас!
- Я встречался с подобным мнением в массах, - холодно сказал Мартин, - я, правда, рассматриваю это все несколько с иной стороны.
- Но ты не подумай, я не такой! – испуганно добавил Дейв.
- Не какой? – уточнил Мартин.
- Не такой. Если я крашу глаза – это не значит, что я – пидарас!
- Ну, за тебя, Дейв, - сказал Мартин, не глядя, протягивая ему свою бутылку чтобы чокнуться. Он не знал точно, кого он хотел сейчас удавить сильнее, Дейва ли за то, что он его развел как последнего идиота, или самого себя, что позволил себя развести.
Он задумчиво посмотрел на часы.
- Уже девять, - сказал он.
- Ты торопишься? – обиженно спросил Дейв.
- А вдруг Энди позвонит мне домой? – сказал Мартин, - он же всех на уши поставит.
- О, папочка Энди…папочка Энди….конечно конечно….я же обещал доставить его девочку домой до половины десятого! Вы разрешите мне допить мое бухло, мистер Гор? – у Дейва словно снова выросли все его колючки. Вечер мгновенно потерял свою томность.
***
- Винсент Мартин, не соблаговолите ли вы написать ответ вашей фанатке, - хихикнул Мартин, лежа на животе, посреди комнаты, рядом с Анной, с которой они, ухохатываясь, отвечали на письма фанатов новоиспеченной группы.
- Меня зовут Винс Кларк, - жестко ответил Винс, - И некоторые из вас знают почему. И мне надоело отвечать на вопросы какого цвета у меня носки. Я не идиот. Я не должен заниматься идиотской работой только за то, что я пишу музыку, которая находится в чартах.
- Ну, Винс, - сказала Анна.
«И некоторые из вас знают, почему», Мартин закрыл лицо руками. Да, он понимал, что это удар в его ворота. В тот раз, когда они сидели с Винсом, он в очередной раз был без денег, но шутка про свидание приелась, и он просто пошел, и Винс долго ему объяснял, что это очень плохо что на афишах повторяется имя. Мартин смущенно спросил, что, ему надо сменить имя? На что Винс сказал, что пусть не парится, он возьмет девичью фамилию Кларк. В конце-концов так даже эффектнее:
- Винс Кларк! – сказал Винс, - А иначе они тупо запутаются в Мартинах. Мартин должен быть один.
Мартин густо покраснел. Вообще он бы не хотел бы менять имя, он вроде бы как, привык, но вежливость не позволяла ему промолчать.
- На… - сказал он и застыл над кружкой с пивом, - верное…на-верное…это я должен был бы ….
- Нет, ты – Мартин, - сказал Винс и подхватил его под шею с одной стороны. Подхватил и сразу же смутился, впрочем руку не убрал, только лишь испуганно зашевелил туда обратно большим пальцем, вроде как это был чисто пацанский жест, - я…не смогу тебя называть…иначе, чем…мне слишком это важно, Мартин. Мартин. Я не могу ассоциировать это имя больше ни с кем. Мартин, это ты – Мартин…
- Винс, - это было все, что Мартин успел произнести тогда, когда губы Винса быстро коснулись его губ, повергая его в шок. В шок от прикосновения и от самого факта этого прикосновения. Он не чувствовал сексуального влечения к Винсу, но сила его эмоций не могла его не захватить. Это было лестно, это было приятно. Он некоторое время просидел, тупо глядя в никуда, потому что он вообще не знал, что говорить и что делать в этой ситуации. Губы Винса коснулись его губ во второй раз, и он ответил на его поцелуй. Охуевая от собственной смелости, и толком не понимая, что он делает, встречаясь лишь с неуверенной твердостью губ другого парня, и явно уже понимая со всей жестокостью любви, что благодарность не является тем, что может ее заменить, а ее он не испытывает и в помине, и заранее стыдясь за свое вранье, и за свою трусость, что он не смог в этот момент расставить все точки над и.
- Боже, - сказал Винс у самых его губ, именем Бога отбирая у него последнюю смелость.
Впрочем, на этом все и закончилось.
Мартин заторопился домой, Винсент, конечно, пошел его провожать, но у дома, на улице, посреди улицы, ясен пень, откровенно зассал его поцеловать еще раз.
- Спасибо, - сказал ему Винс на прощание.
- Спасибо тебе, - сказал Мартин.
В общем, если говорить просто, то, в данный момент, Мартин, закрывши лицо руками, чувствовал себя полнейшим говном, и Винс прекрасно это знал.
- Чо он такой вредный? - спросила Анна.
- Не знаю, - сказал Мартин, физически чувствуя как с каждым враньем в своей жизни он все больше отдаляется от нее, но опять же, совершеннейшим образом, трусливо не в силах расставить все точки над и.
Он чувствовал ужасающее чувство вины над тем, что Винс чувствует себя хуже и хуже с каждым днем в Депеш Мод, и что самое ужасное, Дейв дал ему почувствовать, наверное то, что чувствовал Винс с ним. Теперь, как никогда, Мартин бы врагу бы не хотел бы пожелать пережить то, что было дано пережить ему. Он точно знал, что Дейв – это расплата за Винса.
***
Ведущая немецкого шоу подошла к нервничающему Дейву в сером костюме, и с отработанной любовью глянула парню в лицо:
- А о чем ваши песни?
- А, мы, вообще-то говоря, не знаем! - сказал Дейв, с совершенно чистым и искренним лицом, он как раз, вчера обсуждал это с Мартином, и Мартин тоже не понимал. Точнее говоря, Мартин сказал:
- Понимаешь, Винс, он не считает, что смысл песни первичен.
- Как это? - спросил Дейв, - эт типа, глэм рок, как Боуи?
- Я не уверен, - сказал Мартин, - нет, не уверен. Но вообще он пишет хорошие песни.
- Да? - спросил Дейв.
- Ну, да, - сказал Мартин, - точно.
- Как можно писать песню без смысла? Твои же песни со смыслом?
- Спасибо, Дейв.
- Господи, да что это за фигня? Эй, ты такой красивый мальчик, ну Мартин, ну ты бы это спел?
- Это твоя работа, - холодно улыбнулся Мартин.
- Моя работа,… о, боже, - сказал Дейв.
- Вообще, вы знаете, - доверительно сообщил ведущей Дейв, - Это Винс пишет все слова в наших песнях. Мы сами обсуждали недавно, и мы ни черта не понимаем, о чем он пишет. Недавно я иду по улице, а меня преследуют две фанатки. Ну, две наших фанатки, и поют нашу песню, а я их спрашиваю, а о чем она, вы не знаете? А то мне кажется, вы лучше знаете, о чем мы поем! Вам же это почему-то нравится?
Глава IX
- Усраться! – жарко зашептал Дейв ему в ухо, - Усраться, у нас есть группиз!
- Чо эта? – переспросил Мартин. Занавес закрылся, выступление прошло успешно, им надо было раздать автографы и валить. Джоанна с Анной ушли в город, по магазинам.
- Эта короче как бы нам щас дадут, - сказал Дейв, - за просто так.
- Эта как это?
- Эта группиз, - пояснил Дейв. За все время концертов он научился разговаривать с Мартином коротко и четко. Долго и последовательно не умел, а в такие моменты они словно бывали на одной волне. Концерт уже закончился, но волна не ушла, - Это телки, которые типа фанатки, но типа, дают, ты чо, не пойдешь?
- Ты сегодня перепел что ли? – спросил Мартин. Иногда он бывал предельно выразителен в краткости своих формулировок.
- ****ь, вот это популярность! Я Ебу! – радостно сказал Дейв, - это вам не Туманный, ****ь его в сраку, Альбион! Это ***** цивилизация. Вон те две телки, у двери справа видишь? Они нам дадут.
- Охуеть, - сказал Мартин.
- Давай, бросай это гавно, пошли займемся делом.
- Это не гавно, это синтезатор.
- Вот пускай кто-нить другой уберет это гавно, а то телки передумают, вот что ты будешь потом делать? Дрочить на синтезатор?
- Убедил, - сказал Мартин, - А куда мы пойдем?
- А *** знает, - сказал Дейв, - найдем место, наверное. Если что, я обещаю, я не буду смотреть! Ты что, сюда, петь приехал чтоли?
- Не совсем, - сквозь зубы сказал Мартин, - Энди! – громко крикнул он через сцену, - мне надо отойти.
В общем, случилось то, что должно было случиться. Места, они, конечно, толком не нашли, и времени не было. И случилось, что они сидели теперь плечом к плечу на объебанном до них диване, Дейв уткнувшись Мартину в предплечье и периодически всхлипывая, Мартин, откинув голову назад. С полуспущенными штанами и раздвинутыми ногами, и по девушке между ног у каждого, старательно занимающимися их мужскими половыми членами, вкладывая душу в свой отсос и наполняя невиданным смыслом их деятельность.
Это казалось достаточно смущающим на первый взгляд, но второй пустой гримерки они просто не нашли, а счет шел на минуты, пока вернутся их коллеги, или черт знает, что, уж хотя бы хороший, качественный отсос то они заработали за сегодня?! Мартин с Дейвом, в итоге, решили забить на врожденную стыдливость, и завалились на этот диван рядом вдвоем. Рот девушек, и вообще шок ситуации на некоторое время лишили их дара речи. Впрочем, ни Мартин ни Дейв в глубине души не протестовали против того, чтобы другой присутствовал при таком интимном акте. Странно, но тот факт, что они были вдвоем заставлял их чувствовать себя более уверенно, и более мужчинами. Ни один из них, конечно бы не признался бы в этом никогда вслух. Но ощущение плеча друг друга удивительным образом придавало им в этой ситуации куража и уверенности.
- Какой у тебя толстый, - задумчиво сообщил в процессе Дейв.
- Чо, не видел раньше, чтоли? – сквозь зубы выдохнул Мартин.
- В таком состоянии, нет, - со свойственной ему откровенностью сообщил Дейв, - я и не думал что…У меня, наверное, зато длиннее…
- Наверное, - сказал Мартин, а Дейв со стоном ухватился зубами за его руку. Девушка между его ног настойчиво поддрачивала рукой его член.
- Я не знаю куда смотреть, - признался Мартин. В таком был состоянии, что не мог не признаться.
- Да-а-а, о-о-о-о, Да-а-а-а, - согласился Дейв, - смотришь левым глазом, видишь свой, правым твой…
- Стерео-отсос, - задумчиво кивнул Мартин.
Дейв вначале заржал, потом снова выгнулся навстречу рту отсасывающей у него девушки:
- А-а-а, стерео-отсо-о-о-ос….ааа, - восхищенно воскликнул он, - не могу больше,…а, черт.
Он смотрел как красным накрашенный рот второй девушки, размазывая идентичные помаде полосы по головке *** Мартина с трудом двигается вверх и вниз, и сильно жалел, что будет неудобным подсказать, как взять у него лучше. Почему женщины всегда с таким отчаянно неумелым видом берут в рот, можно подумать это так тяжело? – Дейв едва не сказал это все вслух, но понял, что тут точно потеряет все свое мужское достоинство, посоветовав ей как брать хуй Мартина в рот глубже, потому закусил зубами своей палец и отчаянно застонал. Мартин тоже отчаянно заскулил одновременно с ним. Это хорошо. Это очень хорошо.
- Март, ты все еще жалеешь о своей карьере банковского работника? – нашел наконец что сказать Дейв.
- Теперь, все реже, - сквозь зубы сказал Мартин, внезапно изменив свою позицию. Он видимо решил или отблагодарить свою нежданную пассию, или подъебнуть Дейва, в данном случае не так уж важно, но Дейв больше не смог опираться о его руку, потому что его место на диване заняла девушка. Мартин раздвинул ей ноги, одну из них перекинув через ручку дивана, вторую приподняв, и медленно провел языком по ее ****е. Дейв задумчиво выдохнул, не совсем понимая технологию того, как Мартин провел языком по ее ****е, а заболел от этого прикосновения его собственный, дейвовский ***.
- Поверни, - возмутился он, потому что в этот самый момент он уже точно перестал соображать, что достойно прознесения вслух, а что нет, - не видно же!
Мартин вытер рот, повернул, и вместе со своим языком вставил в нее пару своих пальцев.
- Вечер перестает быть томным, - сказал Дейв, - лизни еще, - еще, бля, да тебе же это нравится! – Дейв кажется напрочь забыл, что он пришел ****ься с бабами, а не привел баб, чтобы развлекать Мартина. В общем, он сам уже забыл, что он имел в виду, всевозможными грязными словами подбадривая Мартина на оральный секс с перепавшей ему девушкой, потому что его заводило это совершенно не по-детски. Убийственно сосредоточенный и старающийся изо-всех сил, при том, совершенно откровенно прущийся от собственной работы Мартин, это было то, что он очень бы хотел сейчас увидеть, учитывая, что работой его был оральный секс, с ним в роли того, кто это все другому человеку дает. Своим энтузиазмом и увлеченностью, его Мартин очень сильно приятно поразил, он даже забыл о том, что у него между ног все еще задумчиво засовывала себе за щеку, и увлеченно причмокивала вторая королева сегодняшнего вечера. Ему значительно интереснее было наблюдать за языком Мартина, увлеченно скользящего по чужой ****е.
Надо было уже развлечь чем-то себя, а иначе, он бы просто уже оттащил бы его к себе, и впился бы ему в рот, чтобы почувствовать вкус его работы на себе, и поблагодарить за доставленное лично ему удовольствие. Странно, но эта, внизу, не сильно стремилась это сделать, Дейв даже возмутился, он точно бы в данной ситуации, если бы Мартин ублажал бы его с таким старанием и увлеченностью, повел бы себя значительно лучше!
- Малышка, а ты не хочешь ли попрыгать на моем хую? – любезно предложил своей леди он. Малышка согласилась, оседлала его, раскорячившись, и сдвигая соседей в сторону, придерживая рукой член Дейва, долго примеряясь, словно сапер, а затем медленно опускаясь на него до самых яиц.
В эту самую душераздирающую минуту дверь в гримерку распахнулась, и оба их товарища, Винс и Энди, застали их в этот самый момент, Мартина с языком глубоко в ****е у неизвестной фанатки, и вторую фанатку, задумчиво опустившуюся на *** Дейва рядом.
- Вот вы засранцы! – с восхищением проговорил Энди.
- Присоединяйтесь, - сказал Дейв, - нам с Мартином хватит одной на двоих, ты же не откажешься, малыш, - сказал он неизвестно кому, оба в общем, приняли на свой счет и подумали, что не отказались бы.
- Да пошли вы, - внезапно с ненавистью глядя на облизывающегося Мартина вспыхнул Винс.
- А я б выеб, - сказал Энди с такой мечтательностью в голосе, которая рассмешила всех четверых.
- Иди ко мне, - сказал Мартину Дейв, самовольно предлагая обеими руками ту молодую женщину, что сидела теперь на нем, - давай, ты же не против, девочка, да?
Девочка не была против, против не был и Мартин, тем паче что ягодицы этой леди так любезно были раздвинуты руками Дейва. Дейв влюбленно наблюдал за тем, как Мартин потянулся к полке с кремом, задумчиво облизывая собственный палец, и затем всовывая его на первую фалангу в попу девушки, наслаждаясь сменой выражения лица оседлавшего его бедра теперь, помимо собственно девушки, Мартина. Все для тебя, дорогой, Дейв почувствовал как холод крема коснулся его руки, как ладонь Мартина скользнула рядом, закусил нижнюю губу, и яростно вставил девушке серию из пятнадцати- двадцати яростных, жестких ударов снизу.
Девушка всхлипнула, и прогнулась, чтобы дать Мартину лучший вход. Энди с другой девушкой, так старательно вылизанной Мартином, увлеченно пыхтели по правую руку Дейва.
- Давай, - сказал Дейв. С ужасом и восхищением внезапно понимая, что его руки коснулся *** Мартина, и что он же медленно, но неотвратимо, как судьба, вошел в тело девушки. Мартин сцепил зубы, задерживая дыхание, и обе его руки опустились на спинку дивана по обеим сторонам от лица Дейва. Дейв отпустил жопу девушки, и с любовью сжал запястья Мартина. Он хорошо понимал, что другой мужчина сейчас чувствует. И тот жар что обуревал его, и тот страх слишком нетерпеливым и жестким вторжением нарушить это сладострастное таинство. Ритмичные стоны парочки рядом расслабляли. Дейву хотелось сделать хоть что-то чтобы помочь Мартину, а хоть бы и сунуть себе в рот его пальцы, но он понял, что слишком много придется потом всем объяснять, потому просто сидел, облизываясь, сжимал до боли запястья Мартина, чувствуя своим хуем сквозь чувствующуюся такой неожиданно тонкой перегородкой в теле девушки как он входит в нее, давя на его хуй все сильнее. О, черт, ему еще не приходилось этого чувствовать раньше.
- А, стой…стой, я буду двигаться, - сказал он, вновь начиная свои поступательные движения, заставляя их всех троих разом задохнуться, - а, ааа…ты чувствуешь меня? – лицо Мартина, в полнейшем эротическом трансе, с закрытыми глазами, с капельками пота, сползающими по виску, с полуоткрытыми опухшими губами заводило его так, как ничто.
- Я чувствую тебя, - сказал Мартин.
- Двигайся, - сказал Дейв, он просто не мог уже больше это контролировать один.
- Двигаюсь, - сказал Мартин, и правда, замеревший Дейв в отчаянии крайнего возбуждения Дейв почувствовал его, вначале медленнее, потом сильнее и сильнее в отчаянии зажмуриваясь и чувствуя гладкое движение. Они трахались, еблись сейчас, в натуре, через тело этой девушки, и стоны Мартина разрывали ему мозг также как и свои стоны теперь. То как его *** сейчас гладил его хуй, заводило его так, что он не мог передать. Это было сложно понять, но они еблись с ним теперь, пускай на глазах у всех, пускай хуй докажешь что это так, но они еблись с ним сейчас.
- Не останавливайся…не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся….
Дейв почувствовал что он устал, начиная двигаться в ответ, и чувствуя как вызывает в Мартине теперь отчаянный стон. Он смотрел в его лицо и не мог наглядеться теперь, он не знал кто из них кого трахал, но в этой комнате несмотря на сопящего с девушкой Энди, и несмотря на вымученные стоны той, что стояла сейчас между ними, ****ись, походу, только они вдвоем, друг с другом.
***
Еще один концерт в Германии.
И обратно.
Утро застало их, опухших и мрачных в мини-вэне Миллера. Винс вообще с ними не разговаривал после вчерашнего. И может быть это было даже и лучше. Потому что они потом благополучно разошлись со своими новоиспеченными фанатками, и благополучно нажрались. Мартин теперь сладострастно сопел, свернувшись на передних сиденьях, вгоняя в сон и Энди и Дейва.
Они доехали до следующего города, и Энди с Джоанной пошли за кофе на стоянке. Мартин к тому времени уже проснулся, достал из рюкзака книжку, и, перебравшись на свое обычное сидение, уткнулся в нее.
Дейв положил ноги на сиденье напротив, барабаня по собственному животу.
- Ну что я обо всем договорился, - сказал он.
- Ага, - сказал Мартин.
- Ага, - сказал Дейв, - И чтобы стерео-отсос тоже был.
- Стерео-отсос? – переспросила Анна. Дейв вздрогнул, поняв, что забывшись, проболтался, он лихорадочно перебирал оправдания в своей голове, понимая, что не стоит так подло подставлять Мартина только потому что он забыл, что его девушка находится вместе с ними. Однако Мартин его опередил:
- Это наш музыкальный технический термин, милая, - совершенно равнодушным и холодным тоном проговорил он, - тебе станет скучно, если я начну об этом рассказывать.
- Да-а-а-а, - выдохнул Дейв с облегчением, одновременно удивляясь абсолютнейшему самообладанию Мартина. У парня ни один мускул не дрогнул, а говорил он, словно член сената о погоде. С подчеркнутой вежливостью и смертельной скукой в голосе, - это там, колонки когда две. Я сам не знаю даже как это все описать, - заторопился исправить свой прокол Дейв, - технический…хаха, термин….хха. ****ь, Мартин, у тебя такое выражение лица…
Мартин не поднял на него взгляда. Он все так же задумчиво с видом скучающей леди читал свою книгу. Так, будто бы их всех тут попросту не существовало. Когда на следующей остановке на заправке, когда Мартин решил пойти в сортир, Дейв увязался за ним следом.
Он так восхищался произошедшим, что не мог подобрать слов, но боялся, что если он останется в вэне с Анной, то все время проведет в том, что будет смотреть на нее, вспоминать Мартиновский ответ, и ржать, смотреть, и ржать, и вот, это будет точно выглядеть очень неадекватно даже для него.
- Ну, признайся, Март, - хихикнул Дейв, ступая за Мартином след в след, - ты специально это сделал.
- Что именно? – спросил Мартин, не оборачиваясь.
- Ты специально выбрал себе телку, которая тебе не дает, чтобы использовать это как оправдание для того, чтобы ****ься направо и налево, особенно не мучаясь раскаянием, - сказал Дейв. Он старательно хихикал через каждое слово, но слова все равно звучали странно жестко.
Впрочем, Мартина это мало смутило.
- Нет, в оригинальном плане этого не было, - отрезал он.
Между ними повисла холодная тишина.
- Не, я это не к тому что тебе не стоит ****ься, - по-своему извинился Дейв:
- Спасибо, Дейв, - саркастично сказал Мартин. Дейв не смутился:
- Потому что, ну, учитывая твой небогатый, прямо скажем, опыт…
- Спасибо, Дейв, - снова повторил Мартин, надеясь, что Дейв расслышит изменение тона.
- У тебя явный талант! – закончил Дейв.
- О, спасибо, Дейв, - надо же, такой комплимент и от кого! Мартин даже растаял от неожиданности.
- Твое шоу придало мне сил и энтузиазма, - сказал Дейв, - и оставило в приподнятом настроении.
- В приподнятом, значит, - меланхолично повторил Мартин.
- В сильно приподнятом, - хихикнул Дейв, - до сих пор, - доверительно признался он. Ему очень хотелось обсудить собственную эрекцию, но как-то он ни с кем в данной ситуации не мог. Даже с Джоанной не мог, потому что ему не хотелось выдумывать чем она была вызвана, а делиться с ней своими воспоминаниями он по ряду причин никак не мог.
- А знаешь, - внезапно сказал Дейв, - а ты симпатичный.
- Поэтому ты идешь сейчас за мной в сортир? – спросил Мартин.
- Да, - сказал Дейв, - нет, в смысле я просто хотел сказать что я вчера внезапно заметил.
- Столько комплиментов за пять минут? – Мартин искоса посмотрел на него, - что за западло ты мне приготовил? Синтезатор сломал, или записи потерял?
- Бля, какой ты бля, не романтичный, - разочарованно протянул Гахан, - я, может, от души. Когда ты стоял надо мной, с ***м в жопе…
- КАК, простите?! – уточнил Мартин.
- Ну, со своим ***м у нее в жопе, когда…
- Вечер, - сказал Мартин, - сразу стал значитительно романтичнее?
- Гы-гы-гы.
- Гы-гы-гы, - согласно сказал Мартин.
- Я заметил, у тебя это….губы такие…красивые, и это…нос! Я никогда в жизни не видел чтобы у человека был сексуальный нос!
- Спасибо, Дейв, - задумчиво сказал Мартин, - а можно, я все-таки пойду, поссу?
- Ну, так я с тобой, чо.
***
У них вышел их первый альбом, хотя Дэн рассчитывал отжать с этой юной, отмороженной группы один, максимум два сингла. Альбом, тот самый в идиотской обложке с лебедем в полиэтилене, они только начали его обкатывать с концертами, как вдруг, после короткого перерыва, Дэн внезапно собрал их всех у себя. Собрал с новостью, которая шокировала их всех своею внезапностью.
- Господа, я вынужден сообщить вам исключительно неприятное известие. Винс Кларк принял решение покинуть группу, - сказал Дэн.
- Как это? – спросил Энди, - и нам ничего не сказал?
- Он всегда был этот, - начал Дейв, - как его, никому не…
- …кабельный – закончил Мартин.
Дейв не то имел в виду, но получилось смешно.
Они оба расхохотались как последние идиоты, хрюкая и подвывая. Им было смешно смотреть друг на друга, как они ржут, потому как только успокаивался один, другой снова провоцировал этот дикий хохот.
Они похоже просто не поняли что это все на полном серьезе. Как это? Нет, может они и любили стебануться под настроение над Винсом, но как это раз и ушел, им ничего не сказав?
- Можно печеньку? – спросил Дейв, увидев шоколадные бисквиты с мятной прослойкой, стоящие на столе у Миллера.
- Кушай наздоровье, дорогой.
- А кто будет песни писать? – внезапно посерьезнел Мартин.
- Ты, - обратились к нему три пальца сразу.
- Я? – удивился Мартин, - а у меня получится?
Все трое задумчиво уставились на него.
- Ты чо, ты идиот, Март? – тактично спросил Дейв.
- Ты же писал уже песни, Март, - добавил Энди.
- Нет, - сказал Мартин, - То есть, да. То есть, я хочу сказать, что у меня есть еще одна песня, и еще вон та, вторая, но я не уверен, что она хорошая.
- Бля-а-а, - раздраженно протянул Дейв. Это был один из тех моментов, когда ему очень сладострастно и медленно хотелось Мартина придушить. Голыми руками.
- Мартин, ты вот извини меня, парень, сейчас, за такую формулировку вопроса, но дело в том, что я как-то не уверен,– сцепив зубы спросил Дэн, - Мартин, ты понимаешь что происходит?
- Я думаю, что я понимаю…. достаточно хорошо, - сказал Мартин.
- Так что с тобой не так?
- Я не уверен,… что песня хорошая.
Дейв в тишине заразительно чавкал печеньем. В этом чавкании был странный нездоровый оптимизм. Дэн сидел и думал, обкурились ли они с утра, или такие от природы. И о том, как хорошо быть Дейвом.
- Нет, ну как же так? – удивился Энди. Один он в данной ситуации, на взгляд Дэна реагировал адекватно ситуации, - Еще на прошлой неделе он с нами выступал, все было в порядке. Нет, ну относительно. Он, конечно жаловался все время и ходил какой-то обиженный…
- Обиженный…. – радостно хрюкнул Дейв, - а знаете, чо на тюремном жаргоне значит обиженный?
Трое мужчин молча посмотрели на него. Не то что бы не знали, но посмотрели молча, надеясь, что поймет. Дейв предпочел не понять:
- Пидар! – радостно сказал Дейв. Мартин закрыл лицо руками, - и песни у него все какие-то пидарские! Вам похуй, вы там стоите, уткнувшись в ваши клавиши, ваши рожи никто не знает. А меня скины на той недели три раза ****или, сказали, мы твою рожу запомнили.
- Меня тоже, - сказал Мартин.
- И меня, - сказал Энди, - но я не соотнес это почему-то с музыкальным творчеством мистера Мартина. То есть мистера Кларка. К тому же я не сильно уверен, что они вообще достаточно внимательно вслушивались в наше творчество, чтобы понять о чем мы поем. Здесь всех ****ят, Дейв, это Базилдон!
- Да, вот кстати, - сказал Дейв, - еще и неразборчиво. Что этот человек делал в незнакомца до сих пор не дает мне покоя по ночам. А почему, кстати, Кларк ушел, он не сказал?
Дэн влюбленно посмотрел на Дейва. Снял очки медленно, положил на стол, сложил руки на груди над животиком благополучного буржуа, и влюбленно уставился.
- Первую половину общения с вами мне хотелось вас убить, - счастливо сказал Дэн, - но теперь я как-то к вам прикипел. Есть в вас что-то.
- Это мое животное очарование, - пояснил Дейв.
- Вероятно это именно оно, - сказал Дэн, - мне почему-то кажется, что у вас что-то получится.
- Мне почему-то кажется, что нет, - сказал Мартин, он задумчиво прогулялся до комнаты с инструментами, и теперь вошел обратно, - он хоть играть умел. Песни опять же, писать мог. Кстати, а где наш синтезатор со всеми записанными сэмплами?
- А, забыл предупредить, - Дэн опять надел очки, - Винс попросил передать вам, что на правах так сказать, основного сочинителя и создателя группы, он считает себя вправе забрать главный инструмент.
- Вот пидар! – возмутился Дейв.
- Я не помню случая, чтобы я был настолько согласен в определениях с Дейвом, - сказал Энди, - тоже мне, друг называется!
- А…а….как….как же мы?! – на лице Мартина разлилась откровеннейшая паника.
- Ну вот, положитесь на животное очарование вашего фронтмена, который только что сожрал все мое печенье.
- Но… и…играть… играть – то кто будет? – уточнил Мартин.
- Ну, возьмите себе в группу кого-нибудь, кто умеет.
- Исключено, - сказал Дейв.
- Вряд ли мы…сможем…так быстро…надо же… все пропало? Пропало, да?
- Вы не будете писать альбом? Все? Вы распались как группа? – Дэн в сердцах хлопнул кулаком по столу.
- Я этого не говорил, - неожиданно сказал Мартин.
- Я посмотрю на этой неделе ребят вам в помощь для записи.
- Не надо, - Мартин, как видно внезапно собрался, или мысль о предательстве Винса наконец дошла до его мозга. Ну, хотя бы краем задела. Как всегда в самых тяжелых для него эмоциональных ситуациях, все доходило до него как сквозь толщу воды. Он не чувствовал никаких эмоций, ни злобы, ни обиды, ни страха, ни отчаяния, он знал, что это все нахлынет на него позже, значительно позже. Сейчас он просто как-то не соображал, что мир может быть устроен как-то иначе. И что он изменился, и что эти изменения ему в любом случае придется принять.
- Почему? – удивился Дэн.
- Сами справимся, - сквозь зубы сказал Мартин.
- Отлично, именно это я и хотел от вас услышать, - сказал Дэн.
Правда, ребят-таки для живых выступлений они решили посмотреть, потому что Мартин не переставал интересоваться, кто же собственно будет на сцене играть. Его как заело.
***
На следующий день, когда шок от произошедшего уже прошел, они еще раз собрались в офисе у Миллера. На этот раз, чтобы всерьез обсудить все технические детали, и Мартин притащил с собой демки второй, и еще той песни, и еще несколько зарисовок. Они мало что из себя представляли, и Дэн понял, что продюсировать альбом придется непосредственно ему. Возможно они смогут сделать неплохой хит из одной из них. По крайней мере, он сможет попасть в чарты, и не слишком резко будет выделяться на фоне их предыдущих хитов.
Они так же разместили объявление в газету, тихо, не привлекая внимания, скромно, что известная группа ищет клавишника, лентяям не беспокоится. Дэн рассказал, что Кларк создал группу с Элисон Мойе. Более того, что он уже очень активно приступил к работе, и скоро видимо выпустит первый сингл. Мартин ничего не сказал в ответ, как будто не слышал.
- О, ты жеж у нее историю списывал! – радостно напомнил Энди.
- Да? - умирающим голосом переспросил Мартин, с полным отсутствием интереса.
- Ну чо, мы будем петь-то сегодня? – зевнул Дейв.
- Ах, да, чуть не забыл, Март, - сказал Дэн, - тебе привет от твоего лучшего друга?
- Какого друга? – мгновенно ожил, и заново встрепенулся Дейв.
- Какого друга? – испуганно вжал голову в плечи Мартин.
- Винсента Кларка.
Дейв присвистнул восторженно.
- Щи-то ему-таки надо?
- Он любезно предлагает, исключительно так сказать, из хорошего человеческого отношения, и понимая, что доставил некоторые неудобства, песню своего авторства для вашего нового альбома.
- Чо за песня? – спросил Дейв.
- Мартин, он просил спросить тебя, - сказал Дэн.
- Ой, ой, ой, - обиделся Дейв, - эти ваши с Винсом высокие отношения…
- Я спрашиваю Мартина, - строго уточнил Дэн, в отчаянии подпирая лицо рукой, Мартин как видно впал в ступор, или вообще плохо понимал, где он находится, если бы не побелевшие костяшки пальцев, Дэн Миллер бы решил, что он его и вовсе не слышит.
Дейв тяжело выдохнул. Энди задумчиво изучал узоры на кончиках своих пальцев, сравнивая правую руку с левой, поочередно, палец за пальцем и наоборот. Он не считал нужным трогать Мартина в данной ситуации.
- Вообще, простите, что я тут разговариваю, конечно, но походу я здесь единственный, кто умеет разговаривать, а синтезатор он не хотел передать? – уточнил, наконец Дейв, не вынеся столь длительного молчания.
Дэн промолчал.
- Надо наверное пойти поработать, Дэн, - извиняющимся тоном, как ни в чем ни бывало сказал Мартин, и встал со стула.
- Так ты будешь смотреть песню?
- Спасибо, нет, - сказал Мартин, не оборачиваясь.
Глядя на это все сверху,
Это было историей любви,
Слышишь ли ты меня?
Это займет много времени,
И я не знаю, что меня ждет,
Но я больше не могу терпеть
Все что мне было нужно, это твоя любовь,
Все что мне было нужно, чтобы наступило завтра.
Только ты. *
Only you Yazoo Винс Кларк
Глава X
- Я тут посмотрел, кто пришел по вашему объявлению, - спустя пару недель сказал Миллер.
Мартин посмотрел на него с чем-то отдаленно напоминающим интерес.
- В общем-то, лажа.
Мартин равнодушно отвернулся и уставился куда-то вглубь себя, смешно положивши локти на подлокотники стула, и сцепив пальцы, и на этом всем, как будто бы вися.
- Дэн, может быть ты просто излишне придирчив? – уточнил Энди, покачивая ногой, и периодически стуча носком старого, но начищенного до дыр ботинка, по ножке стула Мартина.
- Бля, Энди, перестань, раздражает! – сказал почему-то Дейв. Хотя он сидел напротив Мартина, и этот методичный стук не должен был бы его чисто теоретически вообще как-то волновать.
- Что? – спросил Энди.
- Что? – спросил Мартин.
- Давай договоримся, Энди, - сказал Дейв, - ты не стучишь носком ботинка по стулу, и я не грызу сейчас тут ногти, причмокивая.
- Я не по твоему стулу стучу! – возмутился Эндрю.
- А мне посрать, меня раздражает!
- Нет, если вы хотите посмотреть всех сами, вы можете это сделать! – демонстративно не обратил внимания на их стычку сказал Миллер, повышая голос.
- НЕ-А! – с удивительным оптимистичным единодушием, так контрастирующим с предыдущим переругиванием двоих, и транса другого, в один голос живенько и жизнерадостно гаркнули три юных мужских глотки.
- Мы тебе доверяем, - попытался смягчить некоей дипломатией эффект их абсолютнейшего похуизма Энди, - Миллер, мы тебе верим, как себе!
- Лично я даже больше чем себе! – влюбленно засиял на него глазами, сочными, как спелые маслины в рассоле, Дейв.
- Ты нам как отец родной! – продолжил Энди.
- У меня нет отца, - внезапно сообщил Мартин.
- У меня тоже нет, - согласился Дейв.
- Сиротинушки, - сквозь зубы сказал Дэн, снимая очки и начиная их протирать задумчиво большим белым носовым платком.
На самом деле, Дэну понравились два парня. Одного звали Роберт, второго – Алан. Он сказал, что они оба имеют музыкальное образование, и играют не одним пальцем тык тык и мимо, а как будто бы, даже очень себе даже ничего. Они договорились собраться завтра, и пригласить на прослушивание обоих.
Роберт был невысокий, коренастый, с приятной улыбкой и крепким мужским рукопожатием. Войдя, он прежде всего медленно и церемонно, обошел комнату, и пожал руку каждому. Мартин испуганно вскочил навстречу, Энди полуприподнялся, а Дейв подал руку как избалованная принцесска, не вставая и тыльной стороной ладони вверх.
Он действительно неплохо играл. Технично, точно один в один копируя их аранжировки, с поразительной точностью и педантичностью. Это произвело впечатление. Они от всей души поблагодарили его, и сказали, что перезвонят.
Второй долго стоял в углу, засунув руки в карманы. Потому что Дейв вдруг вспомнил анекдот, и внезапно решил его всем рассказать, походу действия ему надо было встать, повернуться задом ко входу, и лицом к слушателям, в лице Мартина и Энди. Походу дела он споткнулся, и пару раз уронил часы, в общем, общество хохотало во всю глотку, и не обращало никакого внимания на вошедшего. В пылу рассказа, Дейв обернулся, и заметил прислонившегося к стене высокого, худого бледноватого парня в мешковатой одежде, достаточно дешевой, но со старательно выглаженными стрелками на брюках.
- О, там же еще и второй был, а мы забыли! – гостеприимно и вежливо сказал Дейв, - Привет!
- Добрый день, джентльмены, - удивительно мягким голосом для своего нахохлившегося и мрачноватого вида, не вытаскивая рук из карманов, сообщил парень. Несмотря на то, что на его лице ее не было, в голосе его звучала улыбка. Мартин отодвинулся на стуле вправо, потому что Дейв загораживал вошедшего от него, и пристально уставился на него.
- Доброе ут….а, точно, - посмотрев на часы на стене исправился Энди, часы показывали двенадцать ноль пять, - день. Добрый день.
- Меня зовут Алан Чарльз Уайлдер, - нервно сглотнув, и все так же держа руки в карманах, явно чувствуя себя очень неуютно, сообщил вошедший. Несмотря на всю его закрытость, агрессии в его позе не было, и голос продолжал улыбаться, самое агрессивное в нем были только выкрашенные в ярко-рыжий цвет поставленные вверх колючки волос, а ап-таунский выговор и мягкость и улыбчивость голоса не делали его слова пафосно-надутыми, скорее, почему-то располагали к себе. По крайней мере именно так показалось Мартину.
- Эндрю Джон Флетчер, - манерно представился Энди. Скорее всего, парень должен был сам знать как их зовут, в конце концов, он уже был на прослушивании, и знал, в какую группу он пришел, но в отличие от Мартина ему манеры господина Алана Чарльза Уайлдера как раз таки показались именно пафосными и надутыми.
Дейв продолжал стоять задницей ко входу, глядя на Алана через плечо.
- Дейв, ****ь, ну не стеклянный, а? – Энди попытался таким образом усадить Дейва на место. Дейв послушался.
- А я Дейв ****ь Нестеклянный, - металлическим тоном сообщил он.
Парень внезапно расхохотался, покраснел, прикрыл лицо ладонью, продолжая хихикать. Дейву понравилось, что он сразу оценил его чувство юмора, и он расслабился и тоже радостно рассмеялся.
- Я знаю, Гахан, Дейв Гахан, - сказал Алан, - и… Ма - в голосе его мелькнуло замешательство, как-будто бы он начал говорить, потом передумал, потом понял, что поздно, - ртин. Мартин.
- Мартин Гор, - поправил Дейв.
- Мартин Ли Гор, - поправил Дейва и Алана Энди.
- Мартин Ли Гор, - покорно поправился Алан, на лице его появилось некое подобие улыбки.
- Бонд. Джеймс Бонд, - неожиданно с абсолютно серьезным лицом сказал Мартин. Дейв громко расхохотался спустя пару секунд, когда до него дошло, что Мартин шутит. Алан тоже фыркнул.
- Ну что, сделай что-нибудь, что ли, - сказал Энди, - удиви нас. Покажи пару фокусов. Вынь кролика из шляпы.
- Вынуть… что? – очень мягко и чрезмерно нежно и заботливо уточнил Алан.
Мартин расхохотался неприлично громко.
В отличие от сотоварищей, он не только понял, но и высоко оценил Алановский юмор. Дейв зевнул как лев в дневной саванне, широко открывая рот и старательно обнажая зубы. Энди нахмурился и посмотрел на часы. Алан понял все без слов. Он подошел к синтезатору, нажал наугад несколько клавиш. Что-то где-то быстро подкрутил.
- Джентльмены, а что бы вы предпочли, чтобы я сыграл? - сказал Алан.
- Чо умеешь, то и играй, - шмыгнул носом Дейв.
Алан почесал подбородок, внезапно заиграл Presto из «Лунной сонаты» Бетховена. Мартин подскочил с все время не очень ожидаемой от него живостью, и без малейших комплексов наклонился, нависнув прямо над руками Алана. Алан было оторопел, но рядом быстро появился второй такой же интересующийся затылок.
- Что, прямо двумя руками можешь? – очень неожиданно спросил Мартин.
Алан не знал, издевается он или нет. Ему очень не верилось, что нет. Но Мартин и не думал издеваться. Он сыграл кое-что из Роллингов и Битлз. Его несколько смущало, что Мартин опирается руками о синтезатор прямо напротив него, нависая над ним под углом в сорок пять градусов. От его пышной шевелюры и очков до груди Алана оставалось каких-то десять-пятнадцать сантиметров. Это стесняло, но надо было показать себя с лучшей стороны, и Алан сцепив зубы продолжил играть, делая вид, что его ничего не беспокоит. Он пытался задумчиво стоять и смотреть вдаль, но сразу за Мартином стоял Дейв и увлеченно ковырял пальцем в носу, что несколько конечно мешало проявлениям интеллектуальности в его лице.
- Э… - начал он.
- А наше сыграй что-нибудь? – спросил второй тонкий знаток музыки, вытащив палец из носа, и влюбленно и очарованно уставившись на козявку.
- Хорошо, - сказал Алан, - только вы, пожалуйста, имейте в виду, джентльмены, что я не очень хорошо знаком с вашим репертуаром.
- Не волнуйтесь, мы обязательно это учтем, сэр, - сквозь зубы сказал Энди, он все так же сидел на стуле, с постной физиономией, положив ногу на ногу и скрестивши руки на груди.
Алан подумал, что лучше он уж будет смотреть в пушистую макушку и очки. Сравнительный анализ показал, что это все-таки для него наименее травматично:
- Поэтому могут быть некоторые неточности, и я могу позволить себе некоторую «отсебятину», - закончил предложение он.
- Ну, давай уже, - нетерпеливо подначил Мартин, он пальцем поправил сползшие на кончик носа очки.
Алан начал играть «I just can`t get enough»
- «See you», - перебил его Мартин.
- Это ты со мной прощаешься? – неожиданно для самого себя кокетливо пошутил Алан.
- Пока нет, - серьезно сказал Мартин, - играй.
Дейв положил руку на плечо Мартина, а на нее водрузил свой подбородок, сам же наполовину на него прилег. Мартин никак не отреагировал. А Алан исполнял песню теперь, глядя на это нежное слияние.
- «Big Muff».
- Пожалуйста.
***
- Ну, и кого вы выбрали? – спросил Миллер.
- Мы еще не выбрали, - ответил Мартин.
- Хорошо, кто вам больше понравился?
- Мне очень понравился Роберт, - важно сказал Энди.
- А мне Алан! – радостно вставил слово поперек Дейв.
- А тебе, Март?
Мартин пожал плечами.
- Ясно, - сказал Миллер. Значит один голос за Роберта, один за Алана. Один как всегда.
- Я не думаю, что я имею право решать такие вещи, - сказал Мартин.
- А кто, кто должен такие вещи решать?! – возмутился Миллер.
- Я не думаю, что я вправе, - жестко повторил Мартин.
- ****ь, - в сердцах сказал Миллер. Энди сложил руки на груди, а Дейв закрыл лицо рукой.
- Роберт, - настойчиво повторил Энди, - он коммуникабельный, нормальный такой, приятный пацан.
- Он здесь удавится, - сообщил Гахан, - с тоски сдохнет. Вас терпеть живому человеку сущий ****ец, Дэн, подтверди.
- Спасибо, Дейв, - сказал Мартин.
- Не, а чего ты обиделся? Чего обижаться на правду?!
- А чем твой Алан лучше? – возмутился Энди, - Высокомерный и выпендрежник. Ах, я не знаю, вашего репертуаа-а-а-ара, изобразил аптаунский акцент Энди.
- Он врет, все он знает, - отрезал Мартин.
- Еще и врун! – возмутился Энди, - ненавижу врунов!
- Но он симпатичный, - мечтательно сказал Дейв.
Мартин покосился на него.
- Я имею в виду, а ты заметил у него прическа под Зигги Стардаста, а?
- Да, заметил.
- Ну, наш же человек! – настойчиво сказал Дейв.
- Ну вот, вам обоим нравится Боуи, вот рыжего и берите.
- Но Энди он не нравится, - напомнил Мартин, - Энди хорошо разбирается в людях.
Дэн посмотрел на него в упор. Очень мрачно. Ему очень хотелось Мартина убить. Вот в эту самую секунду.
- А я, ****ь, не разбираюсь, чтоли? – возмутился Дейв.
Мартин пожал плечами.
- Но Энди он не нравится, - как заведенный повторил он.
- И чо бля? Мало ли что мне в Энди не нравится! Вот тебе во мне все нравится?! – спросил Дейв.
- Нет, - резко отрезал Мартин. Дейв аж подскочил от неожиданности, он как-то ждал более дипломатичной формулировки.
- Но ты меня взял! – не отступал он.
- Вот именно поэтому я и сказал, что я не думаю, что я могу это решать, - сказал Мартин.
Дейв понял, что там есть подъеб в его словах, но он никак не мог сообразить где именно.
- То есть мне искать дальше, милые? – нежно и напевно спросил Даниэль.
- А…а…а можно еще раз их посмотреть? – спросил Мартин.
- Мартин, как ты себе это представляешь? Ты с ума сошел? Я им что должен позвонить и сказать: Роберт, Алан, мы с первого раза не поняли, что нам надо, не могли бы вы прийти еще раз?
- Именно, - сказал Мартин тоном Мерилин Монро, - именно этого я и хочу.
- КАКОГО ЧЕРТА? ТЫ ЖЕ САМ СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ВПРАВЕ РЕШАТЬ!?! – рявкнул Дэн.
- Дэн, мне… не очень… нравится, когда….когда на меня повышают голос, - со слезами в голосе сказал Мартин.
Дейв сидел и пялился на Мартина:
- Ни *** себе, сказала я себе, - восхищенно пробормотал он себе под нос.
Дэн тоже уставился на Мартина. Он не знал что делать. В первый раз в своей жизни, он просто не знал, что делать.
- Дэн, я думаю, что нужно посмотреть еще раз.
- На что там смотреть? – устало спросил Дэн. Порыв убить Мартина если не прошел то как-то потерял свою остроту.
Мартин пожал плечами.
- Мне нужно подумать, - сказал он.
- Ты считаешь, что если ты примешь решение кого-то взять, то это покажет, что ты сам не можешь сделать в группе ничего без Винса? Ты боишься, что это будет воспринято именно так? – спросил Дэн.
- В некоторой степени, - сказал Мартин. Прямота Дэна его ничуть не шокировала, - в достаточной степени…я думаю что, наверное, да.
- Но при вашем синтезаторном шоу ты понимаешь, что у тебя не хватает рук, чтобы все скоординировать на выступлении.
Мартин кивнул.
- Ну, в конце-концов, вы можете взять кого-то как сессионного музыканта, - предложил Дэн, - покатается с вами, потусуется, повыступает, там посмотрите, надо вам, не надо.
- Я хочу посмотреть их еще раз, - сказал Мартин.
- А если кто-то из них откажется?
Мартин манерно пожал плечами.
- Значит, все решится само собой, - ответил за него Энди, - в конце концов, это вопрос… лояльности! И… мотивации. Мартин прав, пусть придут еще раз.
В следующий раз на прослушивание пришел только Алан. Вряд ли вопрос лояльности или мотивации волновал его также сильно как Энди, но хозяева дома твердо сказали, что если он им не заплатит за те два месяца, за которые он задолжал, его выставят на улицу. А оплачиваемой работы, как выяснилось, на дороге у него никак не валялось. В конце концов, может быть, они его хоть на что-то наймут, и хоть что-то заплатят. Катастрофическая нехватка денег, и ощущение крайней безысходности, могло замотивировать его ходить к ним на прослушивание по три раза на дню, вместо завтрака, обеда и ужина.
Вместо этого, впрочем, он две недели, нервничая, ждал звонка, боясь выйти из дома на минуту, и даже пару раз на всякий случай перезвонил Миллеру, вдруг, он все-таки пропустил важный звонок. Миллер был с ним подчеркнуто любезен, и даже как-то по-человечески добр, но никаких намеков на свое решение не давал.
Алан все осознаннее начал понимать, что пока хозяин его квартиры не вызовет приставов, чтобы взломать дверь и вытащить должника на улицу, у него будет еще пара недель, чтобы вылезать и влезать в окно, чтобы не встретиться с ним случайно у входа. И вот, однажды с утра, когда он погрузился по этому поводу в глубочайшую депрессию, раздался долгожданный телефонный звонок.
- Ребята ждут тебя завтра в студии, - сказал Миллер, - доброе утро, кстати.
- Доброе утро, - сказал Алан, он вначале обрадовался, и почувствовал, как застучало его сердце, потом он испугался собственной радости, и решил уточнить, - что, еще одно прослушивание?
- Ха-ха-ха-ха, - радостно расхохотался Миллер, расхохотался он, разумеется, своим причинам, - а что, ты готов?
Алан тоскливо вздохнул:
- Ну, если так положено, - сказал он.
Миллер снова расхохотался:
- Мы не любим перемен, - очень явно процитировал он кого-то, и сам засмеялся. Алан шутки не понял но из вежливости тоже засмеялся.
Потом Даниэль посерьезнел. Он подробно рассказал Алану об уходе Винса, и о том, что ребятам было довольно важно сделать этот альбом самим, без привлечения кого-то со стороны. Но при этом они бы очень хотели, чтобы он сотрудничал с ними пока с их живыми выступлениями. Дэн сказал сумму, и сказал что выступление будет в конце следующей недели. Что он очень извиняется, и понимает, что предложение не слишком-то хорошее. Алан хотел сказать, что он вообще-то не жениться собирается, а заработать денег, так что готов хоть чечетку по вечерам отбивать черту лысому.
- Я…согласен, Дэн, - все что смог вымолвить от чувств он.
- Ну, приходи, мы тебя ждем на репетицию.
***
- Наш парк машин! – гордо сказал Дейв, приводя в репетиционный зал. Мартин стоял к ним спиной, в майке и длинных шортах, более взъерошенный чем обычно, и к тому же по случаю отпуска на своем цивилизованном месте работы, в порядке акта гражданского неповиновения общественным стереотипам, четыре дня принципиально не бритый. И нарочитая небрежность в одежде, и мрачно-тоскливое выражение на лице, выдавали в нем глубокую и искреннюю радость и заинтересованность в появлении новичка. Энди сидел внизу в импровизированной столовой, у входа, и, жуя сэндвич яростно пялился в маленький стоящий там телевизор. Сегодня показывали матч Челси, футбольной команды, за которую он болел, и Дейв предупредил Алана, хихикая, что трогать его сейчас просто опасно.
Собственно, кажется, рад ему был только Дейв, который улыбался от уха до уха, потрепался с ним внизу уже о погоде, о Винсе, о панк-роке и о новом магазине клевой одежды за углом. Потом они поднялись наверх, где застали очень грустного Мартина.
- Ну…ну…все не так плохо, - сказал Алан, - все совсем не так плохо!
Мартин неожиданно повернулся к нему, и отрицательно тряхнул головой:
- Да нет,…нет… все…. все именно так плохо, - разведя руками, совершенно беззлобно и как-то даже, наивно, сказал он.
Алан неожиданно для себя рассмеялся.
- Март у нас не любит говорить хороших слов, он у нас пессимист, - сказал Дейв.
- Я реалист, - сказал Мартин.
- Я слышал про вашу потерю, - сказал Алан, - я имею в виду главный синтезатор, конечно. Соболезную.
- Спасибо.
- Может быть, я бы мог чем-то помочь?
Мартин молча протянул ему руку. Алан аккуратно взял ее в свою. Видимо, это было приветствие и приглашение к сотрудничеству одновременно. Рукопожатие Алана было достаточно уверенным, но не жестким. Теплые и мягкие кончики пальцев поглаживали ладонь Мартина снизу. Ничего особенного, просто дружественный жест, но холеность и чувственность рук новичка было тем, что привлекло к себе внимание. Мартин как обычно, завис в процессе, хватаясь за руку Алана, и с интересом глядя на нее. Дейв, задумчиво и панибратски опершись о плечо Алана, тоже смотрел на их рукопожатие.
- Если хочешь, - очень сухо, по контрасту с неожиданной нежностью их рукопожатия, сказал Мартин.
- Хочу, - так же коротко отозвался Алан.
***
Алан принялся за работу с энтузиазмом. С совершенно искренним упорством и настойчивостью. Эта работа была куда интереснее работы звукооператора, и куда интереснее его попыток работы в ансамблях ранее. Они сразу подружились с Дейвом. Часто сидели болтали и зависали в пабах. Энди сменил гнев на милость, и даже пару раз поржал над тем, что он фанатеет по Квинс Парк Рейнджерз.
- Они же полные лузеры! – радостно расхохотался он, Челси играл замечательно в этом сезоне.
- Ну, должен же по ним кто-то фанатеть! – сказал Алан, - я это делаю из принципа. Каждый дурак может фанатеть по Манчестер Юнайтед! Ты вот попробуй, долго, преданно и верно любить КПР! Это настоящая проверка! Они же не выигрывали уже шесть сезонов подряд.
- Вот с этим, я с тобой абсолютно согласен! Только полный идиот может фанатеть по Манчестер Юнайтед! – согласился Энди, - только полный идиот!
- Дейв, а ты по кому фанатеешь? – спросил Алан.
- А я вообще не люблю пялиться на мужиков в трусах! – жизнерадостно ответил Дейв. Футбол он не любил, и увлечения коллег никоим образом не разделял.
Единственный человек, отношение которого к себе Алан не мог понять, был Мартин. Прошло уже пара месяцев с тех пор, как они переговорили с Мартином о том, что как бы, решили ли они уже брать его в группу, или нет. Когда он спрашивал Дейва, Дейв говорил ему, что он клевый чувак, и что он в принципе рад с ним работать. Но когда дело доходило до конкретики все повисало на каких-то деталях. Они достаточно быстро восстановили все с Мартином, записав все нужные и даже больше сэмплов на новый синтезатор, на который тот заботливо прикрепил надпись с названием предыдущего синтезатора:
- Чтобы не перепутать, - пояснил он, удивленно взирающему на него Алану.
- А я думал, чтобы Винсу стало стыдно.
- Ну, и это тоже, - хихикнул Мартин.
Алану искренне казалось, что их работа с Мартином идет хорошо. По-крайней мере, он старался. Но Мартин никак не выражал своих эмоций по этому поводу. Точнее, он сегодня за день три раза сказал, что ему не нравится что-то из того, что сделал Алан. Когда Алан переделывал, и получалось вроде бы все просто супер, он просто кивал.
- Так? – спрашивал Алан.
И он кивал. Это невероятно бесило Алана. Это заставляло его нервничать. Получалось так, что вроде бы все было хорошо, но ему давали понять, что его работой недовольны. Учитывая, что предложение о сотрудничестве, которого он ждал уже давно, запаздывало и запаздывало, он не мог не нервничать на этой почве. Хорошо, что он мог поделиться своими переживаниями с Дейвом, иначе бы он просто с ума сошел.
- Да забей, ничего это не значит, - махнул рукой Дейв.
Они сидели в пабе, за маленьким столиком в углу.
- Или значит, - через минуту добавил Дейв.
- Спасибо, Дейв, ты меня невероятнейшим образом приободрил.
- Не за что, Чарли.
Они молча чокнулись бокалами с пивом.
- Ну, такой вот он человек, - сказал Дейв, - я поначалу тоже нервничал, все думал, как он ко мне относится, что он думает обо мне. Понимаешь, ну не добьешься от него слова лишнего. Но ты не думай, это не относится к тебе. Это, знаешь, ну он сам к себе тоже так относится. И говорить не любит. Если честно, я его за это порой просто ненавижу, но приходится принимать как факт.
***
Мартин едва не подпрыгнул на месте, когда рука Алана опустилась на его плечо. Опустилась одновременно с горячим выдохом в ухо:
- Да, нажми же ты уже эту кнопку! – правой рукой все еще держа его за плечо, левой, Алан потянулся к переключателю, и правда, на самом деле, тот эффект, которого мученически пытался добиться Мартин последние десять минут оказалось добыть проще чем он думал. У Алана явно не выдержали нервы, и вообще, рывок его выглядел более чем естественным. К тому же он до этого несколько раз окликнул Мартина просто голосом, но проблема была в том, что толи звук рядом с Мартином был слишком громким, либо тот слишком погрузился в себя, и не среагировал. Но прикосновение его руки к голому плечу и то, как он носом тыкнулся ему в щеку у самого уха, заставили Мартина от неожиданности подпрыгнуть, как будто его разом шандарахнуло разрядом в двести двадцать вольт. Он едва не заорал.
- Ой, прости, - сказал Алан. Может его вообще не надо было трогать? Черт, он просто видел, что Дейв это всегда делает, и срабатывает быстрее.
Мартин внезапно широко разулыбался.
- Ггы, надо же, а я не догадался, про кнопочку, - радостно сказал он, - за что простить?
- Ты так подскочил, когда я до тебя дотронулся, - Алан убрал руку, и кое-что еще подкрутил в настройках Мартиновского инструмента. Мартин покраснел, - я подумал, меня сейчас побьют.
- Хе-хе-хе-хе, - все еще смущенно краснея, как-то самодовольно сообщил Мартин, - я не ожидал просто.
Алан определенно смущал его. Он был старше. И не только в смысле что они узнали, что он на два года старше их с Энди, и на три Дейва, дело было не только в паспортных данных. Он как-то вел себя значительно старше. Как взрослый мужчина. Они с Дейвом были совершенно другими. Однажды, когда им уже исполнилось по двадцать из одной школы их едва не выгнали с их же собственного концерта, какую колбасню они там вдвоем устроили. Алан держал себя иначе, демонстративно увереннее. Он был высоким, почти как Энди. Но рядом с Энди Мартин чувствовал себя абсолютно спокойно и свободно, как за каменной стеной, а Алана он боялся.
Прежде всего боялся, что его авторитет моментально рухнет рядом с ним. Просто потому что и играл он хорошо, и много чего, по сути, знал. Во- вторых, он несколько давил его. Дейв тоже давил, своей энергетикой, эмоциональностью и тем фонтаном секса и возбуждения и агрессии, который он источал круглосуточно. Но этот фонтан уже был хорошо им изучен, и в общем лежал на поверхности. Опасность влияния Алана была совершенно другого рода, Дейва Мартину в принципе было сложно подпустить близко, агрессивные его вспышки сразу заставляли Мартина закрываться в своем панцире и выставлять колючки. А Алан подползал аккуратно, очень вежливо, чрезмерно учтиво и даже где-то пугающе нежно. В первые моменты, это очень нравилось Мартину, нравились интонации его голоса, в отличие от голоса Дейва они его не будоражили, не пугали, но наоборот, успокаивали, и словно гладили где-то изнутри.
Расслабиться же окончательно Мартину не давали две вещи. Его внимательность ко всем деталям, и ничуть не менее острый, чем у Дейва язык. Дейв выражался прямее и короче. Алан аккуратнее, и продуманнее, тем взвешенней и циничнее оказывался удар. Мартин понимал, что он очень внимательно следит за ним и изучает его, ровно так же как и он Алана, и откровенно говоря, начинал панически бояться допустить какую-то промашку, или пропустить какой-то важный намек. Однако голос и аккуратность движений все больше убеждали в том, что разумнее всего было бы просто расслабиться. Как-то, забывшись, он так и сделал, внезапно обнаружив внутри себя еще одну причину для страха. Он внезапно понял, что ему не хочется Алану как-то противостоять.
Дейв быстро оприходовал себе нового друга. Мартин даже как-то несколько обиделся, и признаться, даже приревновал его к их новому коллеге, потому что Дейву было с ним как-то полегче, видимо, и поприятнее общаться, чем с ним, и он с явно бОльшим удовольствием звал теперь Алана бухать, чем уговаривал его, Мартина. Мартину вообще казалось, что с появлением Алана Дейв как-то с облегчением вздохнул, от отсутствия необходимости обязательно с ним общаться. Кроме того, Дейв как-то откровенно ему заявил, без обидняков, что Чарли девочкам сильно нравится, они считают, что он такой красавчик, так что у них теперь будет больше шансов снять телок, чем с Мартином. По целому ряду причин, в которых Мартин себе не хотел признаваться, последнее восхищение Дейва Аланом доставило ему особенно много поразительно болезненных ощущений. Смешивая ощущение того, что Дейв в глубине души считает его не достойным внимания, и не привлекательным, и того, что у него появился очень серьезный соперник. Как в музыкальном и бизнес плане, так и, образно выражаясь, в мире его личных чувств.
Он внезапно подумал, что мироздание определенно решило его наказать таким образом за то, как он обошелся с чувствами Винса.
- Хитрый лис и скользкий тип, этот ваш Алан, - как-то поделился своими чувствами Флетч. Кажется, он заметил эту Алановскую игру тоже, и ему это совсем не понравилось.
Ну, слава богу, хотя бы Энди был по-прежнему на его стороне.
Впрочем, услышать, как они хорошо посидели вчера, там, куда по чистой случайности хотели, но забыли его пригласить, оказывалось для Мартина так мучительно больно, что он едва сдерживал слезы. Хоть повод, по трезвому размышлению, и казался ему смешным, больно было так, что хотелось орать. Он не мог себе позволить Алану победить себя по всем фронтам, ему было достаточно, что он физически мучительно истекал кровью внутри, выслушивая восторженные и совсем нелестные для него комплименты Алану, которые за глаза обильно источал Дейв. Ему хотелось удавиться от мысли, насколько отчаянно он ревнует внимание Дейва к нему, и насколько отчаянно осознает что эту пропасть в соперничестве с Аланом ему никогда не преодолеть.
- Вот, опять стоит, как истукан, - неожиданно в присутствии его, в третьем лице заговорил о нем Дейв, обращаясь к Алану, - вот как с ним можно общаться? На любой вопрос один ответ:
Потом Дейв очень похоже изобразил ящерку, пародируя Мартина в задумчивости. Они весело расхохотались. Только на лице у Флетча не дернулся ни один мускул. Он только поправил очки. У Мартина словно гигантская ледяная глыба разорвалась в животе, впившись изнутри мелкими осколками во все жизненно-важные органы, в лоб и даже в глаза. Мартин внезапно понял, что он сейчас собственноручно довершит картину собственного низложения совершенно безобразной девочковой истерикой. Только ужас от этого придал ему сил, чтобы сделать скоростной марш-бросок до двери, и успеть выскочить за нее до того, как до него донеслись удивленные восклицания, по поводу того, куда он, собственно говоря собрался.
Мартин наибанальнейшим образом заперся в совмещенном с душем и раковиной сортире в студии у Миллера, понимая, что он не в состоянии совладать со своими эмоциями, как бы ни пытался, и как горячие слезы обжигают щеки, стекая крупными каплями, и как отчаянно он пытается сжать зубы, чтобы не всхлипывать отчаянно и громко как в детстве. Он рванул на себя вентиль крана с холодной водой, надеясь, что она сможет привести его в чувство.
В дверь сортира постучали:
- Эй, Март, у тебя все в порядке? – голос был очень обеспокоенный. Голос был Дейва, - Март? А, Март?
Острый приступ ненависти к Дейву помог Мартину на пару секунд перебороть сдавливающий горло спазм.
- Я в п-пор-р-рядке, - сквозь зубы сказал он, набирая две пригорошни холодной воды и опуская в них лицо, проклиная тот факт, что от слез у него мгновенно покраснели глаза, и скрыть факт своего срыва ему теперь скорее всего до конца не удастся.
- Точно? – аккуратно поинтересовались за дверью.
- Отстань от меня, Дейв! – ну, хотя бы в этой фразе ему не пришлось имитировать никаких эмоций.
- Ну, как скажешь, - обиделись за дверью, и бормоча себе что-то под нос удалились.
Мартин устало опустился прямо в штанах на сиденье унитаза, и, уткнув локти в колени опустил голову в руки. Очень хотелось покурить, но сигареты остались в студии наверху. Это было сущее мучение. Какого черта, он не может держать себя в руках? Впрочем мысль о том, что он даже этого не может снова заколола песком его глаза, потому он отмел ее как временно опасную. Итак, проще говоря, Мартин очень сильно боялся, что сказав последнее слово по части Алана, он подпишет себе приговор.
Просидев так, истуканом на унитазе порядка двадцати минут, и убедившись, что всполохи истерики больше не заставляют его терять сознание от давления эмоций, Мартин посмотрел на себя в зеркало. Лицо оставляло желать лучшего. Но причины его внезапного недуга были теперь не так очевидны. Только лишь распух сильнее нос. Он умылся холодной водой еще раз, и решился наконец выйти из туалета.
Слава богу, в это самое время с переговоров вернулся Миллер, и пошел сразу к ребятам что-то обсудить. Мартин отговорился тем, что ему срочно надо выпить кофе, и хоть Миллер пробурчал что-то воспользовался моментом, чтобы отойти. На кухне он засыпал кофе в турку, и тут на глаза ему попалось Миллеровское виски. Решив, что от Миллера не убудет, он жахнул залпом стакан. Не почувствовал ни градуса, ни опьянения, лишь только чувствуя, что руки у него теперь трясутся значительно умереннее. Поколебавшись, и поборовшись с совестью, накатил второй. Почувствовав себя значительно….если не сказать, лучше, то хотя бы похуистичнее, потому что мозги его постепенно обложило теплой ватой, и от этого стало как-то на все похуй. Ну, и ладно. Будь, что будет.
***
Через пару дней, они шли к вокзалу, вечером. Алан вызвался их проводить до электрички. Сам-то он жил недалеко от вокзала. Они тащили кое-что из их музыкального оборудования, чтобы забросить в гараж Энди. Потому получилось так, что Алан с Мартином остались наедине, пока Энди с Дейвом рванули за билетами.
Они, молча закурили, глядя в разные стороны. Алан чувствовал себя отчего-то не слишком уверенно, но Мартин из садистического удовольствия совершенно не хотел делать пребывание сейчас с ним более легким и приятным. Мозг, вообще-то подсказывал ему обратное, в смысле что в его случае стоило бы вести как раз так, словно бы ничего не бывало, и вообще источать несокрушимый оптимизм, тогда, его пошатнувшиеся мужские позиции были бы хотя бы немного восстановлены. Почему-то Мартин был уверен, что Алан знает, что происходит.
- Слушай, Мартин, - начал Алан.
- Да?
- У меня возникла дурацкая идея.
- Да?
- Очень дурацкая.
- Угу.
- Ты завтра выходной?
- А что?
- Ну, выходной?
- Ну да.
- А давай встретимся тут на вокзале?
- Зачем?
Алан напомнил Мартину тот их разговор, произошедший не так давно, когда они обсуждали Крафтверк. О том, что в общем, все стандартные звуки в синтезаторах в той или иной степени уже использованы кем-то и банальны. И что им стоило бы задуматься о том, чтобы сделать себе по-своему уникальный звук.
- Угу, - кивнул Мартин, на этот раз значительно более заинтересованно.
В общем, он предложил ему пошляться по вокзалу и вдоль рельсов, для того чтобы записать всякий характерный шум вокзала и поездов, он сказал, что с тех пор, как снял эту квартиру, давно думал о том, как прикольно можно было бы это все использовать.
- А чего бы тебе Дейва не позвать? - сказал Мартин, и сильно пожалел, потому что ему показалось, что он сейчас просто феерично одной фразой выдал себя с потрохами.
- А он сказал, что ему это не сильно интересно, - ответил Алан.
- Ах, вот оно что… - вот слить бы еще эту желчь из голоса было бы вообще идеально. Мартину хотелось выть. Лучше было бы ему вообще рта не раскрывать.
Алан тяжело вздохнул.
- Послушай, я… - начал он, желая объясниться, но этого Мартин испугался еще пуще собственных оговорок.
- Нет-нет, что-ты, я просто пошутил, я буду завтра, - удивительно спокойно и мило, поразив до крайности своей нечеловеческой любезностью не только Алана но и самого себя, сказал он, - все в порядке, Алан.
- Да? - спросил Алан. В его вопросе впрочем не было издевательства. Мартин услышал в его тоне тревогу. Это внезапно устыдило его за его собственную стервозность, в конце-концов, Алан был не виноват, что попал в этот переплет, и точно не подозревал, что ранит его чувства, да и о наличии каких-то там сложных чувств между ним и Дейвом, он тоже скорее всего не подозревал, так что срываться на нем было с его стороны довольно подло.
- Да, неделя просто была какая-то тяжелая, - сказал Мартин.
- Я, - начал Алан, с трудом проглотив комок в горле, так, словно бы у него на глаза наворачивались слезы, - Я, вижу, что что-то происходит, но я не понимаю что.
Мартин потерял дар речи. Он действительно не знал, что ответить.
- Ты, - Алан не стал дожидаться, пока он подберет хоть пару букв, чтобы выразить идею, - просто если что-то не так, ты хоть скажи, да?
- Да, - кивнул Мартин, внезапно расчувствовавшись, и тоже шмыгнув носом, - я…я…я скажу.
Дейв с Энди как раз вернулись с билетами:
- Ну чо, погнали? – спросил Энди.
- Погнали.
Глава XI
В конечном итоге, эта прогулка оказалась именно тем, что им всем было так мучительно нужно. Без благодарной публики в лице Дейва Алан выпендривался не так сильно, а Мартин не напрягался до тремора в руках. Они прошли, наверное, километра четыре по железнодорожной насыпи. Вначале они мучительно долго пытались записать на кассету диктофона звук приближающегося поезда, потом зашли в туннель, и начали там увлеченно орать, кидать камни из насыпи в стены, и пытаться найти лом, чтобы вломить по рельсе. В процессе, Мартин пару раз чуть не скатился с холма, на который полез в поисках железного мусора, а Алан споткнувшись порвал штаны и разбил коленку, громко и долго выразительно матерясь, и доведя этим Мартина до истерического хохота, потому что Мартин, вначале не ожидал от него таких высокохудожественных выражений. Лед между ними потихоньку таял.
Алан увлеченно и много рассказывал о своей музыкальной юности. О том, как он тусовался с хиппи и всякими любителями восточной экзотики, и с кем-то даже жил, вскоре не вынеся впрочем присутствия в своей жизни такого количества Будд, цацок, благовоний, и необходимости с упоением слушать и восхищаться маразмом очередного плохо говорящего на английском беженца из индийских колоний матушки Англии. Еще он рассказал, что жрал ЛСД, и что это очень прикольно, потому что тогда он многие вещи слышал как будто задом-наперед.
- Задом наперед?
Следующие тридцать минут Алан с увлечением пытался Мартину показать, как он умеет говорить задом наперед, и пару раз был настолько эффектен, что Мартин сгибался пополам от хохота.
Потом они сдуру решили записать от рельсов стук приближающегося поезда. На взгляд Мартина, он стоял достаточно далеко, но машинист предупредил их громким гудком, а Алан испуганно дернул его на себя, так, что Мартин потерял равновесие, и схватился ему за шею, в итоге, они упали оба, и покатились назад, и пытаясь тормозить.
- ****Ь ****ЫЙ В РОТ! МАРТ ТЫ СПЯТИЛ!? – заорал он на Мартина, который в данный исторический момент с охуевшей физиономией возлежал на нем. Остановились они, головой вниз, ногами на начале этой самый насыпи, товарняк увлеченно грохотал вагонами, - КАКОГО ***? КАКОГО ХУЯ, *****?!
- А ЧТО?! ****Ь, НУ ЧТО?!?! Я ЖЕ СТОЯЛ ДАЛЕКО!
- МАШИНИСТ ТОЖЕ ЭТО ЗАМЕТИЛ! – Руки Алана крепко прижимали его к себе, но тут от возмущения он сжал их сильнее, Мартину показалось, что он сейчас точно сломает ему ребра он дернулся и они съехали вниз на несколько сантиметров
- ****Ь!!!!! СТОЙ!! АЛ!!! СТОЙ!!! ТОРМОЗИ!!! ТАМ КАНАВА!!! – заорал Мартин они едва друг друга слышали из-за проходящего над ними поезда.
- ЧЕМ?!?! ЧЕМ, ****Ь ТОРМОЗИТЬ?!?! - отпустить Мартина ему видимо не приходило в голову, Мартин выставил руки вперед, силой земного притяжения случайно тормозя по касательной собственным лицом об лицо Алана, притираясь щекой к щеке, как в гребаном сексе:
- Простите, - хихикнул он.
- Не прощу, - хрипло сказал Алан.
Перед Аланом в одну секунду вся жизнь перед глазами прошла, а до этого походу еще толком и не дошло. Он устало закрыл глаза. Последний вагон стал удалятся, громыхая вагонами, а Мартин все еще лежал на нем, решая задачу, как не свалиться в канаву самому, и сползая, не столкнуть туда Алана.
- Алан, - позвал его Мартин.
- Что? – мрачно спросил Алан, открывая глаза.
Мартин поднял одну руку, и решился наконец опереться о коленку и оперся ботинком о что-то твердое. В руке у него был относительно сохранный, даже более чем относительно, диктофон.
- Ура, я спас наши записи! – радостно сказал Мартин, - если вырезать мат, может быть даже что-то удачное и найдется.
- Если вырезать мат там что-то останется?! – скептично уточнил Алан. Мартин сидел на коленях теперь, как положено, головой вверх, а он все еще испуганно извивался как гусеница, пытаясь развернуться и не съехать вниз. Мартин подставил ему под голову свою коленку, и он едва не умилился трогательности ситуации, принимая подобие горизонтального положения.
Позже их подотпустило, конечно, и вернулись они на Лондонский вокзал усталые и довольные. И расстались, пожав руки друг другу. Алан правда так и не решился в лоб задать Мартину вопрос, не собирается ли он сделать ему предложение по части вступления в группу.
Воспоминания о сегодняшнем их совместном падении смутило их обоих, по ряду причин, и они договорились об этом никому не распространяться.
- Ну вот, у нас уже появилась одна совместная тайна, - пошутил Алан.
Мартин покосился на него, и молча, задумчиво, несколько раз провел языком по верхней губе. Его поразил поступок Алана. Нет, по его соображению, поезд никак не должен был его сбить, между ним и вагоном все таки было расстояние около двух футов, но его так тронула забота Алана о нем. И еще ему было интересно, насколько осознанно Алан не отпускал его от себя все это время. Мысль была достаточно извращенная, если признаться трезво, но лично ему было приятно. Интересно, а что чувствовал в этот момент Алан.
Алан почему-то смутился. Мартин в первый раз видел, чтобы Алан смутился. А что, может быть, все еще и не так плохо, и игра стоит свеч?
***
Вот теперь ему надо было проверить, стоит или нет.
Мартина завела эта идея. А что? У Алана были странновато вычурные манеры и интонации порой. Холеные руки, волосы, и лицо. Чувственный голос. А что если? Нет, ну а что если ему тоже совсем не противны его прикосновения. Дейв определенно будет в шоке. Дейв обосрется. Это точно. Мысль развеселила Мартина до крайности. Его все еще не отпускала мысль заставить Дейва чувствовать то, что почувствовал он. Отчасти, это было конечно шуткой, но шутка была очень искусительной. Ну и второй аспект идеи был в том, что…
Ему удивительным образом понравилось проводить время с Аланом.
Черт, а если, в самом деле, а?
Он правда толком не знал как он собирается это делать. Полностью положившись на вдохновение. В студию он теперь ходил опять с удивительным жаром, и больше не забывал тщательнейшим образом бриться.
Мартин с Энди сегодня играли все утро в футбол. В любительской команде, на стадионе, недалеко от студии. На улице было жарко. В студии было тоже жарко. Принявши душ, Мартин поленился одеваться до ухода домой. Потому восседал теперь рядом с Аланом в одних трусах, с голым торсом и скрестивши голые ноги в кресле. Они творчески работали. Глубоко творчески работали над вокалом Дейва. Вырезая куски пленки и склеивая их с другими кусками.
Алан сидел в застиранной но очень чистой рубашке, взъерошенный в белых мешковатых брюках со стрелками, и тактично пытался на Мартина не смотреть. Его вообще учили, что сидеть в обществе в полнейшем дезабилье – не самое приличное времяпрепровождение для джентльмена. А уж пялиться одному джентльмену на другого джентльмена в полнейшем дезабилье, уже совсем неприлично. Он бы может понял, будь в студии одни мужики, но в другой комнате сидела Анна, и отвечала на письма фанатов от их лица. Он хотел было сказать это вслух, но с другой стороны, кто он был тут такой, чтобы кого-то учить? Всех остальных все устраивало.
Мартин молча сидел и вырезал маникюрными ножницами кусочки пленки. На Алана стала уже просто давить напряженная тишина что повисла между ними. Сидеть часами сопеть себе под нос и молчать, казалось ему тоже крайне невежливым.
- Ну что, забил кому-нибудь сегодня? – спросил Мартина Алан.
- В каком смысле? – с ноткой глума, уточнил Мартин, не поднимая глаз.
Алан подумал, что действительно, слово кому-нибудь, прозвучало двусмысленно.
- Вы в футбол играли, разве не так?
- А, это, - протянул Мартин, - не-а.
- Не-а – это не играли или не-а не забил?
- Угу, - кивнул Мартин.
- Какой же ты порой все-таки разговорчивый, - скептично сказал Алан.
Мартин облизнулся и покосился на него. Он даже не улыбнулся.
- Я вообще так, из вежливости спросил, - обиженно проговорил Алан. Выходило, что, как будто, он ему навязывается.
- Я понял тебя, - Мартин кивнул, так, словно это было само собой разумеющимся, продолжая свое занятие.
- Я вообще бы с тобой не начинал говорить, если бы мне не казалось неприличным сидеть и молчать уже два часа, - Алан кажется и вправду обиделся, - очень мне надо тут сидеть и клоуна из себя изображать. Работы дофига.
За кого он вообще себя принимает. Тоже мне, принц в труселях! Алан еще хотел добавить, что не надо до него снисходить, но Мартин внезапно перебил его, тихо сказав:
- Прости.
- Как?
- Прости меня, - повторил Мартин ровным тоном, ничуть не обидевшись, - я очень плохой собеседник. Мне это часто говорят. Я думаю, они правы. Им виднее, в любом случае.
- Слушай, я не то что бы пытаюсь дать тебе какую-то оценку, просто знаешь, я чувствую себя как дурак…
- Я себя тоже так постоянно чувствую, - очень серьезно, сочувствующе произнес Мартин.
- Для этого и придуманы разговоры из вежливости, - сказал Алан.
- Ах, вот оно как, - сказал Мартин и снова замолчал.
Алан так и не понял, глумится он над ним или серьезно. Примерно через полчаса их работы над музыкальными аппликациями Мартин ни с того ни с сего спросил.
- Алан, а у тебя девушка есть?
Алан так опешил, что выронил ножницы из рук. Он хотел было намекнуть Мартину что вообще не вежливо так ни с того ни с сего задавать подобные вопросы, потом понял, что если он так скажет, то все точно зайдет в логическую ловушку. То он говорил Мартину что невежливо молчать, а надо задавать вопросы, а то вроде бы получилось, что когда он мужественно задал ему вопрос, это вроде бы тоже невежливо. Алан испугался, что если он обломает его сейчас, он замолчит вообще на месяц.
- Нет, - сказал он сухо. Спрашивать в ответ, «А у тебя?» не имело смысла, потому что ответ на его вопрос сидел недалеко.
- А почему? – внезапно спросил Мартин.
- Разве может себе позволить нищий музыкант содержать женщину? – с ядом в голосе сказал Алан.
Мартин снова странно посмотрел на него.
- Нет, я не пидар, - сказал Алан.
- Хе-хе, вообще об этом я не спрашивал, - глумливо сказал Мартин.
- Хорошо, значит, я сам проговорился, - сквозь зубы прошипел Алан, заставляя Мартина весело расхохотаться, радостно шлепая себя по коленке, - ОСТОРОЖНО, ПЛЕНКА!!! – прервал он веселье Мартина, едва успевая ухватить в последний момент слетающий кусок.
- Упс, - сказал Мартин, - чота запчасти остались, лишние… придется переклеивать…хе-хе-хе-хе….
- Черт. Блин. Блин. Черт, - сказал Алан, - ну Мартин, тут же…день…целый день нашей работы…а это что еще? Господи, Мартин, ну еб твою мать!
- Алан, ты руга-а-аешься?! – счастливо завопил Дейв с другой стороны комнаты, - ай-яй-яй, я думал ты не умеешь!
- Пойдем, попьем кофейку, - предложил Мартин. Вставая с кресла и потягиваясь. Его, кажется, не особенно волновала судьба пленки. Ну, в любом случае, волновала значительно умереннее, чем она волновала Алана.
- Спасибо, я сыт, - мрачно сказал Алан.
- Март, ты слышал, Алан сыт! Алан ссыт пойти с тобой пить кофе! – с другого конца студии послышался голос Дейва, - а я не ссу! Возьми меня!
- Дейв а ты уже сожрал все миллеровские печеньки? – озабоченно спросил Мартин.
- Нет, - радостно сказал Дейв, - осталась еще…парочка.
- А что так? Он что в этот раз невкусные купил? – с чрезвычайной заботой в голосе спросил Мартин.
- Да нет, - Дейва не смутил подъеб в его тоне, - просто он сказал, что купил на неделю. Я давился давился, хотел дожрать, чтоб вам не досталось, но затошнило реально! - как ни в чем ни бывало жизнерадостно продолжил он.
Все в студии начали ржать.
- Какие милые люди…, - восхитился Алан.
- Пойдем, Алан, - сказал Мартин, не поворачиваясь.
- Слушай, я…
- Пойдем, …хочешь…хочешь, я отдам тебе свою печеньку?- сказал Мартин, протягивая ему руку, словно не принимая отказа, и пытаясь предложить свою помощь, чтобы подняться. Он по-прежнему не смотрел на Алана.
- Спасибо, Мартин, это так трогательно…так мило с твоей стороны, но дело в том, что…, - игнорировать Мартиновскую протянутую руку было просто уже некрасиво. Но Алан не знал как себя вести, он не понимал, шутят с ним по-доброму, или это отзовется ему чем-то после.
- Март, он не хочет брать твою печеньку, отдай лучше свою печеньку мне, Март.
- Тебя тошнит.
- Я постараюсь подавить в себе это чувство! Если ты мне дашь, сам, добровольно, я думаю, это меня замотивирует! И так и быть, ради такого случая, я постараюсь побороть в себе отвращение и возьму, то, что мне предлагают…
- Право, не знаю, вправе ли я совершать такое насилие над тобой, Дейв, - железным тоном Маргарет Тетчер на прениях в парламенте сказал Мартин. Он даже бровью не повел.
У Алана покраснели уши. Ему было очень неудобно, но почему-то он заподозрил в диалоге совсем другой подтекст, не имеющий никакого отношения к печенью. Подтекст получался какой-то уж даже слишком пошлый, чтобы он мог поверить в его реальность. Он боялся открыть рот и случайно выдать себя, что он уловил намек.
- Ну предложи мне свою печеньку…. – заныл Дейв, - а вдруг я соглашусь?!
Алан почему-то не сомневался, что Дейв не откажется, если Мартин ему предложит. Он, правда, когда смотрел на Мартина с Дейвом, порой, сильно сомневался, что Мартин этого до сих пор еще не сделал. Кстати, а кто из них, интересно первым начал эту игру в намеки, Дейв? Дейв? Или все-таки…Мартин? Сердце Алана забилось быстрее, отдаваясь в висках.
- Энди, пойдем пить кофе, - ровным тоном сказал Мартин. К Алану он больше не повернулся. Энди молча встал и пошел за ним.
- Печеньки-печеньки-печеньки, - Дейв подскочил и паровозиком пошел за Энди.
Алан почувствовал себя мудаком. Однако он не мог этого признать перед всеми и так быстро. Он вообще не мог очухаться от того осознания, что свалилось ему на голову только что. Мартин еще спросил его про девушку. Мартин точно бы не спросил этого из вежливости. Ему было совершеннейшим образом посрать на все, что не касалось лично его. Его точно не интересовало это все в целях расширения кругозора. Алан, для порядку посидел за столом несколько минут, пока от взрывов хохота, доносящихся с кухни ему ни стало физически просто не по себе. Была конечно и еще одна причина, по которой он не сильно стремился вставать и идти за полуголым Мартином, о которой он боялся задуматься. Он засунул руки в карманы, чтобы эта причина не слишком выделялась.
- Я это….вы простите….я хотел….доделать, - промямлил он в дверях. Типа, должны были бы поверить. Мартин сидел опустив глаза, и при виде его он даже не шелохнулся. Обиделся на его отказ. Энди, разумеется, сидел рядом. По правую руку. Чтобы никто не сел рядом. Он тоже даже не глянул на него. Впрочем это было бы маловероятно, чтобы Энди поддержал чью-то сторону еще кроме стороны Мартина. Они были как старые супруги. Может быть могли друг с другом ругаться и спорить по мелочам, но если кто-то что-то делал не так или шел супротив, мгновенно объединялись в одно целое, без вариантов.
Напротив Мартина восседал Дейв. Пройти мимо Дейва и сесть между ним и Мартином – у окна, на том конце стола показалось Алану чудовищным. И, хотя он бы в общем хотел бы сесть поближе к Мартину, просто потому что он как бы понимал, что повел себя не очень красиво, и как-то надо было подлизаться, желательно так, чтобы никто не заметил. Хотя конечно, Мартин сам был виноват, откуда ему, Алану было знать, что он воспримет это все так серьезно. Алан взял чашку, с несчастным видом сел на самом дальнем углу стола с видом бедного родственника. Грустно повесив нос, забросил ногу на ногу, и обхватил двумя руками пустую чашку.
Дейв рассказывал Мартину как он ****ил радио из машины, и был очень сильно занят. Мартин сиял глазами так, словно на свете существовал только Дейв, и словно он слышал эту историю не в триста тридцать восьмой раз.
- Ты чо сюда чай пришел пить? – строго глянул в глаза Алану Энди.
Алан испуганно вытаращился на него. Он не знал как реагировать. Энди наехал на него очень агрессивно. Энди так же серьезно, в упор глядя на него, наклонился и достал из- под стола и поставил на стол бутылку водки.
- СтаканЫ давай, умник, заждались уже!
- Ах, это… - Алан прямо почувствовал разом, как напряжение понемногу отпускает его, однако, когда он ставил на стол четыре стакана руки у него немного тряслись, - а вы….вы говорите…..кофе….кофе…
Это было безусловно жалкое объяснение своего поведения, но Энди дал ему этот повод.
- Анне не нравится, когда Мартин жрет водяру! – заговорщически подмигнул Алану Дейв, - мы типа пытаемся уважать ее чувства.
- Хе-хе-хе-хе, - сказал Мартин.
- Мы типа джентльмены! – сказал Дейв, - а еще потому что нам нравится!
- Хе-хе-хе-хе, - сказал Мартин.
- Он такие корки мочит, когда пьяный, - доверительно добавил Дейв, - я потом неделями угораю. Когда-нибудь я на пьяного Гора начну билеты продавать. Я разбогатею! Алан, ты должен это увидеть.
- Хе-хе-хе-хе, - сказал Мартин,- я боюсь, это окажется слишком сильным потрясением для мистера…
- За свою задницу лучше бойся, милый - удивительно любезно, по-змеиному сообщил Алан.
Два взгляда искоса обожгло его, самого возбудившегося от собственной смелости. Зеленый и черный. Зеленый со странной, еще более взволновавшей Алана улыбкой, застывшей в уголках рта, и черный, вовсе без улыбки. Это убедило его в том, что ему не показалось, и Мартин это все делает специально. Это убедило его в том, что Дейв понимает, что Мартин делает это.
- Это…просто… фигура речи, - пояснил он, на всякий случай.
- Чего фигура? – переспросил Дейв.
- Ладно, крякнем, пока не запалили, джентльмены, - скомандовал Энди, поднимая свой стакан вверх, и аккуратно пряча бутылку снова под стол.
Мартин молча подвинул к Алану почти пустую коробку, с одиноко лежащей в ней печенюшкой. Вторую увлеченно грыз Дейв.
- Спасибо, - прошептал Алан. Он так растрогался, что едва не расплакался.
- Кушай-кушай, - ласково сказал Энди, - совсем отощал.
- Я долги по квартире отдал, - грустно сказал Алан.
Потом он рассказал свою грустную историю о том, как он переругался с со всей своей семьей, по глубоко принципиальным, на его взгляд, вопросам, и свинтил жить один. И как сводил концы с концами, только они конечно не сводились ни черта. Дейв то и дело подъебывал его, Энди порой тоже, ну не так как Дейв, скорее посмеиваясь по-доброму. Мартин слушал молча. Однако в воздухе носилось ощущение того, что он его простил. Алан, к тому же был заинтересован в том, чтобы потянуть время. Потому что он не хотел вставать из-за стола. Потому что его эрекция в результате всего, что он только что дополнительно осознал, слишком уж была бы заметна в его мешковатых штанах. Был конечно вариант, что ее не заметят, но Алан сомневался, что к нему так добра будет судьба. Он даже забыл, что Мартин плохо видит, пока их трапеза не подошла к концу. В кухню вошла Анна, намекая, что им пора, и с подозрением посматривая на счастливо сияющего голого Мартина за столом. Алан вскочил, забывшись, и очнулся только от физического ощущения взгляда Мартина на своем паху. Мартин уставился на все сильнее обрисовывающийся под таким неожиданным вниманием под штанами ***, с точностью оптического прицела. Без малейшего смущения, или даже тени улыбки. Очень по-деловому, даже с рациональным цинизмом, очевидно не просто пялясь на факт эрекции, а прикидывая на глазок форму и размер. Этот неожиданный эротический практичный цинизм кольнул Алана промеж сосков и отозвался болезненно-приятным зудом в обрисовывающейся головке. Сразу после этого Алан поймал Мартиновский пристальный взгляд у себя на лице, в упор, не мигающий, и потому почему-то больше похожий на взгляд рептилии.
- Я плохо вижу, - Мартин ухмыльнулся, и отправился наверх, одеваться. До того как отправиться наверх, впрочем он сделал еще одну вещь. Он опять облизнулся.
Алана парализовало.
- Зато я хорошо вижу, - громко и отчетливо, чтобы было везде, сказал Дейв, взгляд Дейва повторил движение Мартиновского взгляда, вызывая традиционное «хехехе» откуда-то со второго этажа, - Да ты шалун, - сказал Дейв, не сильно смущаясь присутствием Анны, демонстративно поправил свой собственный член в штанах, так чтобы выпуклость на штанах смотрелась позначительнее. Алан встал в штрафную позу. Он не собирался меряться с Дейвом, кто тут главный самец. Не сейчас.
- Ну что пошли? – Мартин сбежал вниз, как ни в чем не бывало.
Алан очень расстроился, поняв, что Мартин уже в куртке, длинные полы которой целомудренно скрывали все самое интересное для него. Алан разозлился на себя, что не догадался посмотреть на Мартина внимательнее, когда он стоял тут, прямо перед ним, без штанов, черт, его взгляд совершенно отвлек его. Теперь же в этот внезапный всплеск похотливой чувственности в его глазах казался уже нереальным.
- Алан, пошли, - сказал Энди, они все подошли к двери.
- Да я потом, - сказал Алан, - я бы хотел еще немного побыть тут, один…подумать…
- Много не думай, - сказал Дейв, - от этого, говорят, волосы на ладонях вырастают…
- Да, ладно, если бы это было правдой, - возмущенно сказал Мартин, - я бы давно ходил как снежный человек.
- Вы что, пили? – спросила Анна.
Стрезву Мартин Гор предпочитал не рассуждать о мастурбации, находясь в приличном обществе. Спьяну шутки об этом почему-то начинали казаться ему очень смешными, и главное, чрезвычайно уместными.
- Да ни в одном глазу! – сказал Энди и незаметно для Анны показал Мартину кулак.
Дейв расхохотался и с воем уткнулся головой Мартину в грудь:
- Йе-е-е ти-и-и-и, - рыдая, повторил он, - йети…блять….
- Пошли, электричку пропустим, - заторопился Энди.
- А я бы на месте кое-кого бы остался, и собрал бы пленки… - ехидно кинул Алан им вослед. Они уже вышли на улицу, впереди Энди с Дейвом, следом Мартин под руку с Анной.
Мартин остановился, он понял кто такой «кое-кто»:
- Уже поздно. Надо девушку проводить. Я завтра с тобой останусь.
- И завтра не надо будет девушку провожать?
- Завтра не надо будет.
Мартин отошел еще на несколько шагов, и еще раз обернулся. Алан все еще стоял в двери и смотрел ему вслед. Странно, Мартину показалось, словно он ревновал его к его девушке. Дейв бы не позволил себе ни подобного комментария, ни подобного тона. Дейв разделил его не высказанные мысли, правда в несколько ином контексте:
- Чего это он себе позволяет? – спросил он его тихо, как бы случайно сделав шаг назад от Энди и шагая теперь в ногу с Мартином.
- Что ты имеешь в виду? – Мартину надо было время подумать, что именно отвечать Дейву.
- Он на тебя наехал, - сказал Дейв.
- Да, нет, - сказал Мартин.
- Наехал, - с нажимом повторил Дейв, - при всех наехал, скажи, Анна?
- Ну, мне показалось, он какой-то злой, - сказала Анна.
- Скажи, я прав, Энди?
- Он мне вообще никогда шибко не нравился, - сказал Энди.
- Видишь, Март, я прав!
- Я… я сам виноват, - сказал Мартин, - это я угробил его работу за сегодня, случайно.
- И что, он имеет право тебя строить?
- Дейв что ты пристал к Мартину? – недовольно спросил Энди.
- Я просто хочу выяснить.
- Дейв, ты знаешь, я не люблю выяснять отношения.
- То есть ты ему это позволишь?
- Дейв, я сказал, что я не люблю выяснять отношения, и я не люблю оправдываться.
- То есть, ему – все можно. А передо мной ты не станешь оправдываться. Ладно-ладно, я запомнил, - угрожающе проговорил Дейв.
Мартин промолчал.
Дальнейший путь до самого Базилдона они все провели в мрачном молчании. Мартину было очень неприятно, что Дейв на него обиделся. Сел напротив, в электричке, мрачно уткнувшись носом в стекло. Мартин не знал что делать. Он не считал себя неправым. Он не считал нужным выгораживать Алана, потому что его самого поначалу задел его тон. Но он считал себя правым, что не заметил его резкости. Ему было очень неприятно, что он разговаривает с ним так, и неприятно что в итоге, на него обиделся еще и Дейв, за то что он не ответил Алану так, как он считал, Мартину следовало бы ответить. А не ответил он потому что Алан поймал его врасплох. В том смысле, что Мартин понял его намек.
Вся проблема, которой он не мог поделиться с Дейвом лежала именно в этой области.
Вообще Мартин не знал, как это в принципе происходит. Нет, теоретически, он уже много думал, и представлял себе это, например с Дейвом. Но он совершенно не понимал, а как эти намеки переходят в практическое их завершение. Он не собирался скрывать от себя, что ему было интересно. Он не был уверен, что ему это понравится. Но он точно хотел это попробовать. Он не знал, как на самом деле его тело будет реагировать на это все. Поэтому он этого боялся, боялся облажаться. Но он был уверен, что признайся он в том, что его в принципе интересует то, что происходит между двумя мужчинами после того как у них встает, Дейв, тот бы точно его не понял. Мартин сомневался, что это улучшит отношение Дейва к нему. Вообще-то теперь уже ему было очень страшно представить, как отнесется к этому Дейв, если он об этом узнает. Его задуманная шутка уже сразу перестала быть смешной. Но теперь ему стало еще больше интересно, а что Алан бы мог бы ему предложить.
Алан как-то совсем не по-пацански показал свою реакцию на его провокации. Это был…такой, мужской и взрослый вызов, типа, ну, и что дальше? Он спровоцировал сегодня Мартина повести себя так как он бы точно никогда не позволил бы себе, пусть он был тогда пьян, а сейчас уже пришел в себя, он прекрасно помнил свое упоение этой реакцией и властью над Аланом, когда тот потерялся, остекленел под его взглядом.
И он предложил ему…остаться. Остаться с ним. После всего этого. Собственно тот факт, что Мартин это понял и заставил его принять этот тон. Но это было точно невозможно объяснить Дейву. И Энди. Никому не надо было об этом знать. У Мартина мурашки пробежали по спине. Он заерзал на сиденье. Это было хорошо, что он был сегодня с Анной. Он хотя бы нашел повод отсрочить расплату по счетам.
***
Они вместе дошли до развилки от станции. Флетчер с Гором пошли прямо, проводить девушку, а Гахан свернул направо, ему не было смысла делать крюк, так был самый короткий путь к его дому. Злость так и не сошла с него в дороге, потому он прошипел сквозь зубы, едва слышно:
- С-с-слабак, - и, демонстративно не протянув Мартину руки, и не заметив его движения навстречу, пожал руку Энди, сунул кулаки в карманы и, не оборачиваясь, скрылся в темноте.
Мартин почувствовал, словно ему врезали поддых. Ему перестало хватать воздуха. Он не мог вдохнуть, толи сковало грудную клетку, толи забыл как дышать, в глаза словно песок насыпали. Он повернулся чтобы идти, украдкой, незаметно смахнул со щеки слезу. Он раньше не знал что одно слово может ранить так глубоко. Черт. Одним только словом Дейв порвал его на части.
- Ничего, проспится, подобреет, - утешительно сказал Энди.
Мартин кивнул. Он вообще много чего бы в эту секунду хотел бы сказать Энди по этому поводу, но побоялся элементарно открыть рот. Он итак едва сдерживал слезы, но если он только попытается сказать хоть слово, он разрыдается как девчонка. Для фееричности завершения сегоднешнего вечера только этого ему для полного унижения только и не хватало, разрыдаться прямо тут, в обществе Анны и Энди. Потому он сжал зубы и кивнул. Они прошли еще минут десять, Энди пытался рассказать какой-то анекдот, но все время забывал где начало где конец, анекдот он так и не вспомнил, но Анна хохотала всю дорогу, а Мартин радовался, что может не принимать участие в разговоре.
Он довольно холодно позволил Анне чмокнуть себя в щеку. Ответить он не смог, для этого пришлось бы разжимать стиснутые зубы. Он хотел остаться один. Это было единственное, чего он на самом деле хотел.
- Ну чо, до завтра? - Энди протянул ему руку, Мартин пожал ее по прежнему не разжимая зубов, - Да не обращай ты на него внимания!
Его лицо выдавало Энди его с головой. Мартин ненавидел свое лицо за то, что оно выдавало его с головой всегда. Он мечтал себе отрастить когда нибудь табло кирпичем, чтобы на нем не читалась ни одна эмоция. Но сейчас его друг видел его насквозь. Он мучительно дернул уголками губ, имитируя попытку улыбнуться. Легко сказать "не обращай внимания", когда ненавидят и презирают не тебя, а меня!
- Никто не обращает на него внимания, и ты не обращай! - словно прочитав мысли Мартина, сказал Энди, - А если этот будет действительно хамить тебе, только скажи, я ему интеллигентское еблище-то подразукрашу!
Этот - так Энди за глаза называл чужака, Алана.
- Спасибо, Энди, ты настоящий друг, - самоотверженность товарища наконец придала сил Гору, чтобы улыбнуться.
- Ну, а то! - самодовольно задрал подбородок вверх Энди, - не то, что некоторые, - Спокойной ночи, Март.
- Спокойной ночи, Энди.
Мартин быстрым шагом донесся до своей улицы буквально за несколько минут. Остановился за углом от дома, чтобы покурить. Говорят, это помогает успокоиться и расслабиться. Матери он как-то так и не решился сказать, что он начал курить. Не то что бы она всерьез могла бы ему запретить, просто он почему-то напрягался самой необходимостью завести этот разговор. Потому стыдливо прятался за углом.
Он думал, ему полегчает, когда все уйдут, но как бы не так. Оказывается, только Энди и помогал ему держаться своим присутствием и поддержкой. Без Энди обида острым ножом снова заворочалась у него в животе, мучительно порождая каждым своим поворотом неуправляемый поток отчаянной жалости к себе, и осознание собственной слабости и ничтожности, с каждым разом все более четкой и детализированной.
Он выбросил окурок, заслышав вдалеке пьяные вопли вываливающихся из паба гопников. Жалость к себе - жалостью к себе, но физическая и реальная угроза получить внезапно ****ы за то что стоит тут и мешается, мгновенно взбодрила Мартина и заставила его броситься домой почти бегом. Он жил не в том месте, которое способствовало бы поэтической меланхолии в одиннадцать вечера.
Он осторожно открыл дверь своим ключом, мужественно принял грудью удар пытающегося сбить его с ног, повизгивающего от радости, пса, гладя его обеими руками и шепотом умоляя не гавкать, - Не лай, ну пожалуйста, господи, только не лай, ты весь дом перебудишь! Только не лай. Собака немного успокоилась, и в тот момент когда Мартин понял что он в безопасности, и с облегчением выдохнул, мучительно резко и громко в ночной тишине зазтрезвонил телефон в прихожей. Он бросился к трюмо, хватая трубку, кто это мог быть, черт бы его подрал?
- Алло? - полушепотом испуганно спросил телефон Мартин.
- Это Алан, - так же испуганно ответил ему телефон.
- Что случилось?! - одновременно с собственной матерью, появившейся в ночной рубашке и шали в проеме двери спросил он.
- Ничего, - сказал Алан ему в трубку.
- Ничего, - прикрывая трубку рукой повторил Мартин, - мам, это меня.
- Недолго, - строго проговорила мать, - ночь на дворе!
- Хорошо, мам, иди, иди спать,...
- Я всех перебудил, - виновато проговорил Алан, - извини.
- Ничего, - тихо сказал Мартин, - не всех пока.
- Добрый вечер, - сказал Алан.
- Добрый вечер, Алан.
- Я просто хотел узнать, все ли в порядке, - не было бы преувеличением сказать, что Мартина до крайности удивил сам факт звонка Алана. Они не обменивались номерами, вся связь что у них до сих пор была через Дэна Миллера.
- Что ты имеешь в виду? - осторожно уточнил Мартин, едва держа в руках трубку от волнения. Игра продолжалась. Это пугало и одновременно заводило его.
- Поздно уже, и я....я хотел спросить, все ли в порядке...у те...у вас всех, нормально ли вы добрались...
Алан говорил вполголоса, мягко и очень...очень чувственно, словно голливудский маньяк из фильма. Мартин едва не расхохотался ни с того ни с сего. Черт, он его действительно напугал и завел.
- Нормально, - бросил Мартин, из последних сил пытаясь собрать свои мозги в кулак, - они только в первый раз говорили по телефону, а он уже не знал, что делать.
- А я все еще сижу в студии, - тем временем, как ни в чем ни бывало, загадочным голосом кинематографического злодея продолжил Алан, - честно говоря, мне нечего тут делать, я все доделал. Я нашел все кусочки!
- Спасибо, Алан, - сказал Мартин.
- Но я не об этом, - продолжал чувственный голос в трубке, - я просто хотел тебе сказать, тут, знаешь, так темно, уютно, тут так...хорошо. Как дома. Лучше чем дома. Мне совсем не хочется даже домой. Мартин, у тебя бывает так, что тебе совсем не хочется домой? - нежно спросил он.
- Мне всегда хочется, - внезапно охрипшим голосом проговорил Мартин.
Его телефонный собеседник расхохотался. Не издевательски, впрочем, а все так же удивительно и как казалось Мартину даже нехарактерно нежно.
- Прости, - сразу же извинился он, - очень уж у тебя фраза двусмысленная получилась.
- Вот, черт, - сказал Мартин, однако, в голосе его послышалась улыбка.
- В смысле фраза-то наверное обычная, но я ее как-то не так понял, - пояснил голос.
- Я понял, - сказал Мартин.
- Я, наверное, понял ее так, как я хотел понять...
- Я.Тебя. Понял, - Мартин одновременно досадовал на то, что Алан привязался к его словам, и его разбирал смех. Потому что получилось и правда смешно.
- Нет, я переживаю, на самом деле, - вдруг озабоченно проговорил Алан, - действительно ли ты правильно меня понял.
У Мартина снова засосало под ложечкой.
- Чего ты хочешь от меня? - едва слышно прошептал он.
Он бессильно воткнулся головой в стену, внезапно почувствовал, как он устал за сегодня.
- Друг мой, вы задаете правильный вопрос, очень оправданный вопрос, я должен согласиться, но было бы огромным преувеличением сказать, что мне так уж легко так вот прямо сходу на него ответить, - Мартин не очень понимал, почему он все еще недвижимо стоит в прихожей в ботинках и в куртке, упершись лбом в стенку, закрыв глаза, хотя было темно, и в общем без разницы, держать ли глаза закрытыми или открытыми.
Казалось, они разговаривают абсолютно ни о чем. Алан явно тянул время. Похоже, он был готов привязываться к любому его слову или восклицанию, лишь бы не заканчивать разговор. По большому счету, Мартина все устраивало. С этим голосом ему было теплее.
- Я зашел в тупик, - грустно сказал Алан.
- Да, - выдохнул Мартин.
Слишком много эмоций для приличного разговора двух друзей. Слишком много эмоций.
- Ты позволишь мне начать сначала? - с ноткой иронии и кокетства спросил Алан.
- Позволю, - в тон ему Мартин. Иронично и кокетливо. Алан счастливо рассмеялся.
- Я нашел записную книжку Дэна. Случайно. Ты не думай, я не лазил специально. Я никогда не роюсь в чужих вещах, я бы никогда не стал бы специально искать записную книжку Дэна, веришь?
- Нет, - сказал Мартин ехидно. Потому что так надо было сказать.
- И правильно делаешь, - Алан, конечно явно сидел в студии не просто так, и на всякий случай для храбрости добавил градусов, но игру это не портило. Даже совсем наоборот.
- Я хотел тебе позвонить, - сказал Алан, - и я подумал, что у Миллера должен быть твой телефон. Я взял его записную книжку, из верхнего ящика стола, нашел твой номер. И вот я звоню.
- Я рад тебя слышать, Алан.
- Рад? - переспросил Алан, - рад? Честно? Честно, рад?
- Честно, - сказал Мартин, - рад.
- Я боялся, ты не хочешь меня слышать.
- Я....хочу.... - Мартин сказал это уже нарочно утрируя двусмысленность фразы.
Да какую, к черту двусмысленность?! С этим разговором как раз таки двусмысленностей-то во всем происходящем становилось все меньше.
- Я...один... совсем, Мартин, - продолжил Алан, - дома я один...совсем. Мне вообще-то нравится быть одному, если честно, но иногда так, так от этого тошнит, сил нет. А я..думал…ну, я потому я сказал, что было бы хорошо, чтобы ты остался, а не потому что. Я поэтому все еще в студии сижу. Тут я один, но не один. Тут обжитее, как-то. Водка. Водка, опять же тут еще осталась. С водкой, оно всегда как-то обжитее, знаешь? Ты не думай, я не пьяный. Ну, пьяный, ну не настолько. Вообще, я несу какую-то чушь.
Мартин молчал. Ему было совершенно не важно, что Алан говорит. Голос продолжал его физически ласкать изнутри, и это погружало его в транс. В очень приятный и желанный его телу транс.
- Говори, - едва слышно прошептал он, однако он почему-то был уверен, что Алан его в любом случае услышит.
Алан услышал. В разговоре повисла пауза. Просто Алан услышал его тоже как-то совершенно, видимо, не ушами. Этот выдох "говори" отозвался совсем в других местах, чем он ожидал, и ему пришлось взять паузу, чтобы опять оказаться в состоянии вдохнуть.
- Тут....лампочка перегорела в коридоре, - отчаянно продолжил он, в чувственно-самоуверенный голос вкралась нотка отчаяния, делавшая его только еще более сексуальным, - тут тихо, тепло, темно...я уже говорил, да? Извини, я забыл. Слушай, я настоящий подонок. Я уже полчаса сижу на телефоне с тобой, а тебе завтра рано вставать. Ты прости меня, ладно, Мартин, прости меня если что, а? Черт, ну скажи уже что-нибудь. Ты там не заснул, часом? Скажи: "Алан, иди на ***!" Вообще я не люблю, когда меня посылают на хуй, но в данном случае, я пойму. Мартин, я просто хотел услышать сейчас твой голос, Мартин...Именно сейчас.
Алан сам себя оборвал, ужаснувшись, что в сущности, выдал истинную причину своего неприлично позднего звонка.
- Спасибо, - сказал Мартин.
Это было наверное не самое умное, что он мог бы сказать, но он бы очень хотел бы сказать сейчас Алану, что он нечеловечески благодарен ему за этот внезапный его шаг. За его доброту, за его поддержку, что без этого всего он бы еще три ночи не спал, не в силах сомкнуть глаз от отвращения к самому себе. Он хотел ему сказать, что тот даже не понимает, насколько ему дорого каждое сказанное им слово, каждая отданная ему минута.
Но все эти фразы прозвучали бы банально вне контекста, ну не стал бы он в самом деле жаловаться на Дейва! В конце концов это были его интимные проблемы, что он так реагировал. И вряд ли он бы готов был признаться, какие сложные чувства сейчас вызывает в нем Алановский голос, это было как-то еще более интимно, а потому он попал в такую дурацкую ситуацию, когда "Спасибо" это было единственное что он толком смог произнести.
- На здоровье, - с некоторой долей разочарования произнес Алан. Он конечно, рассчитывал на несколько иной ответ. Но Мартин пропустил это мимо ушей.
"Я хочу услышать твой голос" Кровь отлила от головы, ухнула вместе с душой и сердцем резко вниз. "Я хочу услышать твой голос" Лучшая...лучшая фраза года, чтобы заставить его онеметь. Это было предложение. Совершенно не пацанского толка. И Мартин сильно подозревал, что он уже решил, что скажет на него "да". Вежливо распрощавшись с Аланом, совершенно неживым автоматическим манером, на подгибающихся ногах Мартин пополз в ванную, избавляясь по дороге от куртки и ботинок.
До сих пор вся его жизненная агенда на ближайшие пару дней стояла достаточно просто. Как вернуть себе уважение Дейва, и желательно сделать это не обидев сильнее нужного Алана, и не уронив себя в глазах их обоих. "Я просто хочу услышать твой голос, Мартин" изменил постановку вопроса. Теперь вопрос формулировался так: Принять ли любовь Алана. И это уже не так важно, когда это произойдет, завтра или через полгода, потому что очевидно, что это произойдет. Алан сделал свое предложение, теперь шаг был за ним. Или перечеркнуть это все, сделав вид, что не заметил порыва Алана, за сомнительное удовольствие сохранения дружеских отношений с Дейвом. Сомнительное в том смысле, что Мартин уже знал, что перемирие продлится ровно до следующего раза, когда Дейву опять что-то не понравится, и он опять не начнет пытаться им манипулировать, чтобы решить свои проблемы, устранить соперников, и остаться не при чем, хорошим и добрым милашкой Дейвом, который со всеми дружит, и всех любит.
Вообще, сознательно говоря, дружеские отношения с Дейвом, безусловно, априори были важнее. Даже несмотря на. Мартин схватился за раковину, чтобы не упасть, так как его шандарахнуло мыслью о том, а каково это будет, ощутить хотя бы половину той нежности и ласки, которую он слышал в телефонном голосе сегодня, на своем теле, от прикосновения рук другого мужчины. Мартин стоял в ванной голый. В ожидании, когда сольется и согреется вода в душе. И это только помогало вообразить это все себе еще лучше. Эти призрачные фантазии становились с каждой секундой все реальнее. Что говорить, тело Мартина сделало свой выбор.
Глава XII
Осознание произошедшего традиционно накатило на Мартина слишком поздно. Слишком поздно не для того, чтобы пожалеть о сделанном, а поздно настолько, чтобы вообще даже начинать это делать. Раскаяние робко постучалось в его черепную коробку и поняло, что его здесь уже не ждут. Потому что раскаиваться надо было в первой половине дня. Ну хотя бы до вечернего чая. Хотя бы до прихода в студию, с трясущимися от усталости руками и ногами, с ватой в голове и отчаянным мучительным желанием лечь на первую попавшуюся горизонтальную поверхность и вырубиться хотя бы на часок. Раскаиваться надо было в первой половине дня. Но Мартин никак не мог раскаиваться в первой половине дня.
Вообще, первую половину дня Мартин вообще ни о чем не мог думать. Первую половину дня Мартин с упоением хотел ****ься. И тот факт, что в последний раз он ебался сегодня в шесть часов утра, после бессонной пьяной ночи, не только не облегчал, но, кажется наоборот, многократно усугубляло это ощущение. Такого подъеба от собственного организма Мартин никак не ждал. Мартин понимал, что он без всякой на то основательной причины совершенно отчаянно возбужден. Со стороны, очевидно, казалось, что он заторможенней обычного, тогда как внутри его бушевала лава. Мартин боялся пошевелиться, потому что движение ткани собственной одежды заставляло похотливо напрягаться не только его член, но и места значительно менее очевидные на неопытный и неприхотливый взгляд. Он сидел за своим столом, в банке, смотрел в серо-зеленую стенку перед собой остекленевшим взглядом, и понимал, что он очень хочет, чтобы с ним в этот момент что-нибудь сделали. Он был готов сделать все что угодно сам, потому что подлое возбуждение не концентрировалось в одном самим Господом уготованном ему месте. Нет, оно было разлито по всему телу, с большей или меньшей степенью равномерности. И ему просто как-то изуверски хотелось чего-то и желательно в наиболее извращенной форме, и ни на какие компромиссы его организм идти не хотел. Организм даже подловато, на субъективный взгляд своего хозяина, намекал, что его мучения можно легко прекратить, и очень просто. Мартин всерьез подумал, о том, что ему нужно отойти в туалет, совсем не по очевидной физиологической нужде, но мысль о том, что его могут там застать за увлекательнейшим за всю историю его банка актом, актом отчаянной мастурбации, его несколько отрезвила. Ему не хотелось войти в историю этого заведения со спущенными штанами. Первые несколько минут. Когда же его организм счел даже это увлекательнейшей идеей, и даже начал развивать ее наигрязнейшим способом, Мартин испугался.
Раньше он слышал выражение «сходить с ума от желания» но считал его несколько гиперболизированным клише. Теперь же наступило время все переосмыслить. Ему действительно казалось, что он сходит с ума, потому что ему совершеннейшим образом не хотелось делать ничего социально приемлемого и пристойного.
Все, что приходило в голову ему теперь было исключительно неприемлемо и непристойно.
Мартин печально вздохнул, и откинулся на стуле назад.
И сразу же понял, что он сделал совершенно напрасно.
Он зашипел, еще не успев сообразить толком, что происходит. От внезапно пронзившей всю его нижнюю часть тела боли. Он совершеннейшим образом забыл о реальности, от того, что его зад, со всей ответственностью и педантизмом был выдран. Недостаточно давно, чтобы он об этом забыл. И достаточно давно, чтобы его организм, восстановившись в нормальный режим кровоснабжения, уже сообщил ему о крайней чрезмерности пользования этим нежным и не слишком-то от природы предрасположенным для ночных, или вернее сказать, утренних занятий, органом.
- ****ь, - выругался он едва слышно, одними губами.
Его соседка по застекольной жизни, та самая, тоскливая кассирша, сурово посмотрела на него поверх старомодных роговых очков.
- По…я…поя..с…ни…ца, - извиняясь сообщил Мартин, деланно хватаясь за поясницу, и уже даже с каким-то скрытым восхищением и издевательством над собой, понимая, что его перевозбужденный организм и в этом нашел свою радость. Боль в заднице вернула его мозг в тот момент, что собственно ее вызвало, а это разумеется завело его еще больше. И против логики самосохранения организма, ему теперь больше всего на свете хотелось бы это повторить прямо сейчас. У него перехватило дыхание и понеслось вскачь сердце, когда он подумал об этом. Он ничего бы не хотел бы сейчас так, как повторить то, что доставляло ему наибольшее неудобство. Он точно сошел с ума. Его сумасшествие было глубоко, и даже можно сказать, в буквальном смысле опасно для его физического здоровья и целостности его организма. Мартину хотелось и плакать и смеяться, это было просто ужасно, и одновременно убийственно смешно.
Кассирша внезапно пожалела его. Она, разумеется, не представляла, что с ним происходило. И подумать не могла. Она сказала, что тоже страдает радикулитом.
- Это все от сидячей работы! – важно сказала она.
- Да? – полузадушенным голосом, пытаясь не ржать в голос, спросил Мартин, - правда?
- Абсолютно! – заверила его коллега, - ты должен больше двигаться, вести здоровый образ жизни… ах, эта современная жизнь, продукты в магазинах уже не те, что мы едим, что мы пьем, а эта электроника, говорят, она удивительно вредна. Но, с другой стороны, Мартин, в вашем то молодом возрасте…это как-то совершенно…неестественно.
- Я должен больше двигаться - повторил Мартин как завороженный, - где-то я это уже слышал, - сказал он. Его мозг услужливо напомнил ему ту ситуацию, где он это слышал, - Абсолютно неестественно, - согласился он вслух.
Когда Алан лежал на нем, на своей собственной кровати. Точнее, на своей собственной кровати и на нем. Они были раздеты и член его шокированный сменой ритма бодрствования и сна, а потому как-то болезненно и патологически запредельно физическим силам и эмоциям напряженный и раздутый, был с определенного рода трудом, засунут Мартину в задницу. Не только засунут, но даже и начавший в ней положенные по задуманному природой ритуалу свои фрикции. Достаточно медленные и осторожные на взгляд Алана, но и эта осторожность по факту оказывалась чем-то что было явно больше, чем Мартин мог бы вынести.
Точнее так. Вынести-то он как бы мог. Он как бы лежал, уткнувшись мордой в подушку, и сцепив зубы, и очень старательно пытался не вопить, не хныкать и не пищать. А так же не высказывать вслух все более отчетливо мучающие его опасения, которые его мозг формулировал как «если ты, сука, еще раз так глубоко засадишь, у меня, ****ь, кажется, глаза выпадут» . Ему было очень неудобно обламывать в процессе, и разочаровывать партнера, и так признаваться в собственной неопытности. Он и так чувствовал себя достаточно…более чем достаточно униженным в той ситуации, что он сейчас подставлял свою задницу другому мужику. Это и так ставило его в мучительно стыдливую ситуацию. Еще хуже могло бы быть только если бы он сейчас еще и выдал бы обуявшую его панику и начал орать от страха и боли. Он не мог понять, чего было в его ощущении больше, страха или собственно боли. Одно как-то удивительно удачно подстегивало другое, хотя краем мозга, того самого, сознательного, который его животный страх загнал в угол, он в общем-то осознавал, что в общем, не так уж и больно, и не так уж и страшно. Приходилось конечно терпеть физическое неудобство, но это было отчаянно скучно, и Мартина не оставляла богохульная с точки зрения всех его надежд, накладываемых на секс, мысль о полнейшем бессмысленности этого процесса. Нахождение в одном предложении слова ебля и бессмысленность, было абсолютным крушением его идеалов. Однако, учитывая, что он сам, сознательно на это пошел, выдать свои чувства, свою неопытность и страх, просто было бы наверное таким унижением, от которого бы он точно уже не оправился, потому он лежал, мучительно, против воли считая раздирающие его проникновения, и, несмотря на выступивший на висках холодный пот от совершенно холодящего внутренности ужаса, который обуял его организм совершенно супротив его воли, где-то на животном уровне, несмотря на попытки мозга реально оценить ситуацию, и успокоиться, недоступном его контролю, его организм решил, что его убивают, и кажется, он пытался дорого продать свою жизнь. Мартину все еще было очень неудобно обламывать в процессе партнера, но, кажется, ему начала открываться недоступная ранее истина, почему девочки дают не всегда и иногда не с большой охотой. Мироздание явно ответило ему на мучающий его уже много лет вопрос. Ответило с такой четкостью и убедительностью, что он поклялся его больше никогда ему не задавать.
Второй стереотип, который был разрушен этим нежным и томным утром, не без помощи *** Уайлдера, был исключительно техническим. И касался длительности процесса совокупления. В своих сладостных и всегда очень продуктивно заканчивающихся эротических мечтах о такого рода сексе, которые начались у него еще с момента, когда он считал, что у них это может случиться с Дейвом, ему хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Он не сильно соображал, сколько это длится, когда он бывал в активной роли с девочками, но вроде бы это было дольше двух минут, по его собственному внутреннему ощущению. Он старался продлить это дольше, усилить ощущение кайфа, замедлить темп, уловить все ощущение каждой клеточкой своего члена, всем вибрирующим от восторга телом. Он хотел, чтобы это длилось вечно.
Мысль, ****ь, когда же ты уже кончишь, сколько ж можно-то?...довершила картину абсурдности всего происходящего большой и жирной точкой. Точнее нет. Точкой стало другое. В тот момент, когда Мартин, для которого уже, черт побери, прошла целая вечность, уже решил, что он достаточно собрался с силами, чтобы не выдать себя своему партнеру по ебле ничем, и даже как-то почувствовал некую уверенность и приободрившие его неизвестно откуда взявшиеся силы, Алан устало упал лицом ему прямо в плечо, и с невыразимым словами, запредельным отчаянием, слезами и мукой в голосе простонал:
- Март, дыши, а?!
Мартин внезапно расхохотался. Нет, он смеялся конечно не над чувствами Алана, он скорее смеялся над собой и той иронии ситуации, в которую он попал. Мироздание сегодня точно превзошло себя, и это уже становилось просто истерически смешно. Он не мог остановиться.
Алан конечно не мог понимать всей глубины шутки, и что так отчаянно развеселило парня, которого он, отчаянно пытаясь изобразить большой опыт, трахал. Он лежал подбородком на плече Мартина, тело которого содрогалось под ним, совсем не по той причине, которая, бы учитывая обстоятельства, могла бы ему польстить как мужчине. Алан гнал от себя мысли, что он смеется над ним, и раздраженно сопел в ухо Мартина.
- Смешно? – угрожающе переспросил он, - вот чо, смешно, ****ь, да?
- Вообще, если честно, - внезапно посерьезнел Мартин, - нет. Но надо как-то развлекаться.
Алан был не готов к такой степени откровенности, как и к такой исчерпывающе краткой формулировке. Ему показалось, что ему только что дали под дых. Ему очень хотелось Мартина сейчас ударить, но он боялся, что это будет сочтено бытовым насилием. Он мстительно сжал зубы на плече у Мартина, вложив все свои рвущиеся наружу эмоции в этот укус.
- Ай! – заорал Мартин и дернулся под ним.
Неожиданная физическая эмоция, первая за все время, пока Алан его трахал, даже как-то снова взбодрила Алана, несколько подрастерявшего уверенность и раж, а также возбуждение от неожиданного акта веселости и откровенности Мартина о том, что ему совершенно похуй от того, что он с ним делает.
Кровь снова зашумела у молодого мужчины в ушах, он снова почувствовал жар и жесткость обхвата собственного ***, отчаянно манящую его начать двигаться быстрее и жестче, и все мучительнее искушавшую его просто жестко выебать Мартина под ним, наплевав на все цивилизованные правила приличия, на его ощущения и чувства, и на то что это скорее всего по сути будет являться насилием, просто чтобы ****ь, ему не было уже *****, так скучно. Однако, Алан все таки был достаточно воспитанным человеком, чтобы спросить:
- Вытащить?
Ну, в данном случае он точно мог бы быть уверен, что ответ будет абсолютно правдив, и он уже мысленно был готов услышать «Да». Единственное «да» в его жизни, которое бы его не обрадовало бы.
- Нет, - неожиданно категорично сказал Мартин.
Алан хотел было подъебнуть его в ответ, не умрет ли он там со скуки, и будет ли ему чем заняться, пока он будет его ****ь, но Мартин успел обосновать свою позицию.
- Не надо. Понимаешь, э… это….вообще….вообще это далеко неочевидно, что я еще хоть раз в жизни настолько нажрусь, чтобы решиться это повторить.
Обоснование было по-прежнему не особенно лестным, по части Алановских мужских достоинств, но, безусловно, логика и здравый смысл там присутствовал.
- Поэтому я хочу, чтобы ты закончил. Кончил. – смущенно добавил Мартин.
Какая трогательная забота, подумал Алан. Но вслух сказал другое:
- Ты-то? – переспросил он наиласковейшим образом ухо Мартина, - да не волнуйся, ты-то…нажрешься….
Чтобы не дать Мартину опять начать ржать, и не дай бог не дать начать ржать себе самому, он от души отвесил шлепок круглой заднице под собой, подхватил парня под бедра, приподнимая их вверх, и приподнимаясь сам:
- На колени, - сквозь зубы прошипел он. Все это время они были с Мартином соединены, он не решался вынимать из него член, сомневаясь, что наберется моральных сил сунуть его опять. Он был пьян, он устал, он стоял теперь на полусогнутых, широко раздвинув бедра, так, что ноги Мартина находились между ними. Он пытался оторвать от кровати и приподнять бедра Мартина и поставить его в колено-локтевую позицию, проще говоря, поставить раком, при этом его *** мучительно пульсировал зажатый между половинками Мартиновской попы, и от этого все это его стимулировало физически еще сильней, и хотел выть. Это был самый эпичный трах в его жизни. Если бы его хуй так не свело по непонятной ему самому физиологической причине, видимо он стоял уже так долго, что решил не сдаваться до победного конца, он бы давно бросил это дело.
- Как? – со странным интересом в голосе переспросил Мартин.
- На колени вставай, ****ь, - Алан сам охуел от смелой двусмысленности предполагающегося абсолютно техническим заявления.
Однако, Мартин послушался его. Стало как-то полегче. Во всех смыслах, и сжимало теперь не так сильно.
- Я придумал, как тебя развлечь.
- Да-а? – интерес в голосе Мартина был уже совершенно неподдельным.
- Чтобы ты не скучал.
- Я весь – одно большое ухо, - сказал Мартин.
- Бля-а-а-а – Алан взвыл от попытки сдержать смех, это не ебля, а цирк абсурда Монти Пайтона был какой-то, - Мартин, Ма-а-артин, ты одна большая жо-па, прости меня Господи, ну по крайней мере с моей субъективной точки зрения, обусловленной некоторыми интимными деталями.
- Хее-хееее-хееее-хеееее, - очень громко и отчетливо произнес Мартин.
Алан шлепнул его еще и еще раз, так, что аж ладонь загорелась, чтобы как-то привести в себя их обоих.
- Ай, - сказал Мартин и перестал ржать.
- Двигайся, - сказал Алан.
- Чего? – удивился Мартин.
- Ты. Должен. Двигаться, - медленно, по словам произнес Алан.
- Как?
Алан хотел сказать, что лучше молча. Но вспомнил, что вначале это было совсем не лучше, а наоборот хуже, он от его молчания пересрал так, подумав, что сделал что-то совсем не то, и не зная, что с этим делать, что сроду бы не хотел повторить.
Алан молча вытащил свой член больше половины, из Мартина, предусмотрительно оставляя головку внутри.
- Насаживайся, - сквозь зубы сказал он. Мартин не двинулся, - насаживайся, ну? Ну?...что тебе не понятно-то?! Трахай себя моим ***м!
- Подмахивать что ли? – неуверенно уточнил Мартин.
- Ну, подмахивай, - пожал плечами Алан, отчаянно сжимая зубы, - сделай так, чтобы твоя жопа коснулась моих лобковых волос, ****ь!
- Так? – переспросил Мартин, как-то на удивление после всей проявленной им черствости и тупости, ловко, и похабно-податливо изогнувшись в пояснице.
- О-о-о-о-ох ты ж….о-о-о-ой, - Алан сам неожидал, что эта ситуация его так возбудит. Мартин облизнулся, впрочем, Алан этого не видел, он задрал голову к потолку, истово рассматривая пятно от умершей насильственной смертью от его руки три недели назад мухи, не сильно осознавая что он делает.
- Еще? – переспросил Мартин, повторив маневр, и Алан уже был готов на него заорать, чего ж ты сука имитируешь.
На самом деле, Мартин вынужден был признаться, что идея Алана была дельной. По неизвестной ему причине, то ли потому что он так сосредоточился на выполнении приказа, то ли из-за крайне лестного для его неумелых попыток, сладострастного стона Алана, толи потому что характер движения его был таков, что мышцы скорее стремились принять алановский *** в себя, тогда как от его вторжения, они скорее рефлекторно сжимались, процесс пошел значительно лучше. Мартин уперся руками о кровать, сосредоточенно сохраняя ритм движения всем телом вперед – назад, почувствовал как его сердце начинает биться быстрее и быстрее, вначале от физических усилий, потом, внезапно от того, что его стала возбуждать сама ситуация.
Сам факт, что он стоял перед Аланом на коленях, голый, его ноги все еще между его бедер, фактически, как и было сказано ранее, трахая себя его членом. Поскольку неприятные ощущения больше не отвлекали его мысли, он несколько расслабился, и эффектность ситуации зажгла некий огонек внутри его живота, быстро распространяясь по бедрам и оживляя потерявший свой былой энтузиазм член. Ощущения не были неприятными, хотя, все-еще были очень странными. Странно было ощущать присутствие чужого члена там. Но теперь ему почему-то хотелось, чтобы эти ощущения стали сильнее.
Собственной амплитуды движений для этого уже не хватало, хотя Мартин несколько раз и попытался. Алан как будто нарочно не давал ему сделать это слишком резко, придерживая его с двух сторон за бедра, и иногда слегка отстраняясь назад, чтобы не дать ему сделать это слишком резко. Мартин как раз хотел сделать это резче, и ему казалось крайне странным, что Алан не понимает, что в данной ситуации, точнее сказать, позиции, он очень хорошо соображает, что он делает.
Наконец он понял, что без слов тут явно не обойтись.
- Еще, - сказал он, - сильнее.
- А? – настала очередь Алана проявить непонятливость.
- Двигайся ты. Сильнее.Я хочу тебя. Сильнее.
- Уже? – удивился Алан.
- ****ь, ну давай уже, Алан, а?
- Ага, щас, - сказал Алан, мстительно склоняясь над Мартином, разлегшись на его спине и потянулся губами к его щеке, - повернись, дай мне свой рот. Мартин послушался, и Алан ласково соединил их губы в поцелуе. Поцелуй вкупе с продолжающимся медленным, едва заметным по амплитуде и скорости проникновением, оказался особенно пронзительным. Они даже не коснулись друг друга языками, только полуоткрытые губы, думающие только о том, чтобы хватать жадно и тяжело воздух, друг на друге, давая почувствовать возбуждение обоих. Мартину – возбуждение Алана о котором он учитывая обстоятельства, конечно, догадывался, и, ударяя Алана по нервам пониманием того, что Мартин возбужден не меньше. Алан понял, что именно этого осознавания ему в последние десять-двадцать минут, очень и очень не хватало. Щас, двинется он. Конечно, нет ну рано или поздно, двинется, конечно, но пока показанное ему шоу слишком сильно штырило Алана по мозгам, чтобы позволить себе резкие движения. Медленно медленно, едва заметно, не прерывая поцелуя, совсем остановился. Это был какой-то гребаный тантрический секс, впрочем, для половины седьмого, не так уж и плохо, Алану уже было просто физически интересно, сколько он продержится, а главное, что ему было интересно, это то, чтобы Мартин бы, не продержался дольше него.
Остановившись полностью, Алан разорвал их поцелуй и вцепился зубами ему за шкирку, проводя руками по телу вниз. По груди и животу вниз, и вверх, снова вниз, и вверх, хватая обеими руками и зажимая между пальцами соски, и замирая так, заставляя Мартина отчетливо дернуться под ним, и жалобно всхлипнуть. Манипуляции Алана….все, в суммарном своем итоге завели его мозг в логический тупик. Ранее, в его опыте в сексе, все ощущения более или менее были сконцентрированы в одном месте, то, что происходило с ним сейчас, носило совершенно иной характер, теперь возбуждение разливалось по всему телу, заставляя подозревать о значительно большей роли стимуляции второстепенных эрогенных зон, более того, эта стимуляция, словно задерживала его в состоянии полусонного, но усиливающегося с каждой минутой возбуждения. Возбуждения, которое могло усиливаться, но он совершенно не имел представления, как добиться развязки.
Словно отвечая на его мысли, одна рука Алана перестала его пытать, и спустившись по животу и подхватила его член, сжимая ладонь в кулак.
- А-а-ай, - восторженно сообщил Мартин. Это было знакомо. Это было уже значительно более определенно, и дало ему большую надежду.
- Неплохо, - сообщил Алан сквозь зубы. Ему очень хотелось доделать свое дело, и он едва контролировал свое дыхание. Однако, эрекция партнера уцелела значительно больше чем он боялся, и пара тройка движений заставила Мартина достаточно громко застонать, и вдавить себя задницей ему в пах, и усилить это чертово напряжение этого чертового тантрического секса, Алан застонал в ответ. Рука его почувствовала смазку на головке ***, который он в данный момент из последних сил надрачивал, он плюнул себе на ладонь, размазал смазку по всему стволу. Мартин снова застонал в голос:
- Дай мне кончить, - попросил он.
- *** тебе, - мстительно сказал Алан, выпрямляясь. Он вообще-то давно хотел, но об его удобстве, почему-то никто не желал заботиться.
- Ну, сделай хоть что-нибудь…. – отчаянно намекнул Мартин.
- Вот это уже как-то теплее, - сказал Алан.
- Выеби тогда хотя бы, - очень просто и душевно сообщил Мартин. Как-то так выходило, что это он, Алан, оказывается, затягивает весь процесс. Алан хотел выругаться, но потом до него дошла вся краткость, емкость и красота первого слова сказанного Мартином.
Он понял, что он отчаянно сжимает его бедра, засаживая в лихорадочном, безумном и совершенно нечеловеческом ритме ему свой ***, уже ни о чем не заботясь и не переживая, находясь в горячечном эротическом бреду экстаза, и оттуда его бы уже не вывели никакие бы соображения никакого здравого смысла.
- Алан! АЛАН! ЧОРТ, БЛИН, АЛАН! – нет, в воплях Мартина не было ни намека на то, что ему не нравится то, что он с ним делает, - Алан!
- Господи, Мартин, давай еще, громче, и ****ь, мои соседи наконец выучат как меня зовут! – сжимая зубы, и засаживая резче простонал Алан, черт и проснулось же в нем чувство юмора!
Когда он коснулся Мартиновского ***, Мартин вначале обрадовался привычности ощущения. Ему даже на некоторое время стало мешать, что он был все еще, и совершенно без всякой надежды на освобождение, нанизан на хуй Алана, потому что эти ощущения были совершенно иными, чем то, что он начал испытывать до того. Но по мере того, как он все больше понимал, что с минуты на минуту готов кончить, в голову ему все явнее приходила идея, что в этот процесс можно было бы привнести некоторое разнообразие, в частности, заставить член Алана двигаться так, как ему было понравилось, только начало, точнее сказать, нравится. Поэтому он рискнул попросить о том, о чем он попросил. К его разочарованию, руку Алан убрал, но через несколько секунд он перестал соображать, что происходит, внезапно встретив своим телом совершенно неожидаемый им от Алана напор, отбирающий возможность дышать, и заставляющий его орать от нахлынувших совершенно смешанных чувств. Возбуждения и страха, потому что он вообще не думал, что с ним можно обращаться таким образом, и это доставляет ему такой кайф. Возбужденный хуй его вибрировал в такт Алановским толчкам, отчаянно моля об освобождении, он попытался схватиться за него. Попытался, потому что в первый раз, от яростного натиска охуевшего от возбуждения Алана он не смог удержаться опираясь на одну руку, и едва не рухнул лицом вниз.
Он повторил свои попытки, но Алан внезапно сообразил, что он пытается сделать, и рыча возмущенно снова свалился на него и схватил за обе руки.
- НЕТ! – возмущенно сказал он.
- С какого это? – не менее возмущенно спросил Мартин, - ты же сам это делал?
- Мне можно а тебе нет.
- С КАКОГО ЭТО?!
- Ты. Кончишь. От моего ***, или какого черта ты вообще сюда пришел! – очень грубо сообщил Алан, но Мартин мало что заметил в нюансах интонациях кроме слова кончить и слова хуй, Алан придавил его всем телом к кровати, укорачивая и убыстряя свои толчки, так что Мартин уже вообще не понимал что происходит, кроме толчков кипящей крови в висках. Рвущее его на части возбуждение, разливающееся по бедрам и заставляющее его член отчаянно ныть, получило таким образом дополнительную стимуляцию, потому что хуй его теперь получалось так, от каждого толчка Алана терся о простынь, и через десять пятнадцать секунд Мартин понял, что назад дороги нет, он попытался выгнуться назад, вперед, в отчаянии кусая собственный кулак, чтобы не выть в голос, потому что в отличие от обычного оргазма, который проходил очень бурно, и быстро, этот, зажегшись, нарастал очень медленно, но совершенно неотвратимо, Алан снова держал его бедра, не давая дополнительной стимуляции его хую, весь в поту, так же как и Мартин, дыхание хрипло и отчаянно вырывалось из его легких. Мартин снова отчаянно попытался дернуться, чтобы…да он не знал, чтобы что, толи чтобы освободиться, толи чтобы усилить контакт, потерять это ощущение было так же страшно, как полностью ощутить его, возбуждение все нарастало, доходя до боли, все-таки заставляя его счастливо завыть, когда оно так же медленно и расчетливо цинично заставило его спазматически сжаться на хуе Алана, и когда он наконец смог обхватить свой член, который по всей видимости уже вовсю изливал все содержимое яиц на доступную поверхность простыни, руку, и живот Мартина. Алан не стал его останавливать, когда он почувствовал, что Мартин начинает кончать, ему стало абсолютно похуй, он взвыл ничуть не менее отчаянное:
- Ма-а-а-аарт, - и вцепившись зубами в загривок Мартина обессилено упал.
В отличие от Алана, который практически сразу отрубился, только лишь позволив Мартину перевернуть себя на бок, Мартин с отчаянием понял глядя на часы, что через полчаса ему надо быть на работе. Он вначале хотел было позвонить и прикинуться мертвым, или хотя бы больным, но начальница пригрозила ему, что если он еще раз прогуляет, то ему не заплатят премию, и в итоге меркантильный интерес победил лень, и он, пошатываясь, побрел в ванную.
***
Он был так рад, что сегодня было мало клиентов. И что он так увлек свою коллегу, заставив ее рассказывать о народных методах лечения радикулита и обо всех своих знакомых. Потому что он сидел теперь, и представлял, как это могло бы быть сейчас, и ему казалось, что сейчас это все бы получилось у них с Аланом значительно лучше, и значительно выразительнее, и он даже очень подробно представил как. Коллега, старше его в два раза, внезапно смутилась от его взгляда, который он оказывается остановил где-то на ее бедре, и смущенно натянула юбку на колени пониже.
Мартин тоже смутился и отвел взгляд.
Глава XIII
Впрочем, как уже и было сказано, к тому времени, как Мартин добрался до студии, он уже больше ничего не хотел, кроме того, как спать. Кроме того, его жизненный опыт нечасто сталкивал его на следующий день на работе плечом к плечу со вчерашним пьяным экстремальным сексуальным опытом. Если быть педантичнее, то раньше никогда. Кроме Дейва, но с ним они бывали, если можно так выразиться, по одну сторону интеракции.
Мартину достаточно было услышать голос Алана, чтобы у него откатились яйца и случился морально-эмоциональный плавно переходящий в физический ступор. Смотреть на Алана он и вовсе не решался. Алан сел прямо напротив него, когда Миллер собрал их, чтобы что-то сказать, и, кажется сверлил его глазами, но Мартин чувствовал, что если он встретится с ним взглядом теперь, он просто умрет. Вот так, сидя, и умрет. А если не умрет, то это будет даже еще страшнее. В общем, Мартин уперся лбом в кулак и пристально изучал царапинки на лакированной поверхности стола. Это было даже хорошо, что он почти ничего не соображал сейчас. Так было все-таки как-то полегче.
Отвечал он односложно, смутно подозревая, что является объектом глумления сотоварищей, и недовольства Миллера. Кроме того, Дейв то и дело для смеха пытался толкнуть его под локоть, чтобы выбить руку из под его головы. В третий раз, когда Мартин уже почти заснул от монотонной речи Дэна, и упал лицом в стол,… точнее чуть не упал, заботливый Энди в последний момент подхватил его под лоб.
- Дейв, бля, он же себе морду разобьет! – шикнул Энди.
- Хи-хи-хи-хи, - ответил Дейв.
- Может тебе водички принести? – заботливо спросил Энди.
- Водочки ему принеси, - хихикнул Дейв.
- Не трогайте меня, а? Пожалуйста? – отчаянным шепотом попросил Мартин, - дайте мне спокойно сдохнуть.
- Не ищите легких путей! – назидательно сказал Дэн.
- Входите узкими вратами! – перевел на библейский традиционный Энди, - ибо широки врата, ведущие в погибель, и многие входят ими!
Он не смог закончить, потому что Мартин от смеха завыл в голос, Дейв вообще не мог слышать, как Мартин начинает смеяться, его так смешил его смех, это что он закатывался вне зависимости от понимания собственно шутки.
- Узкими…вратами…. – однако нет, эту шутку Дейв, кажется, понял, - да-да-да, входите вратами, в которые входят немногие…хахаха…
Алан покраснел и закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали от беззвучного хохота. Единственным неиспорченным слушателем был сам оратор и Дэн. Он просто был уже слишком взрослым, чтобы ржать над словосочетанием «входите узкими вратами».
До самого вечера, Мартин так и не решился подойти к Алану. Точнее, он как бы втайне надеялся, что он подойдет к нему первым, но очевидно, Алан так не считал. Может он оставлял право все решить за ним. А может быть считал, что ничего эдакого не произошло. А может быть, еще того хуже, он жалеет о том, что случилось, в конце концов, они оба были довольно сильно подшофе, и в данный момент вообще подумывает, как бы поскорее смотать отсюда ласты.
Мартину не хотелось быть причиной, почему Алан смотает отсюда свои ласты. Он еще подспудно чувствовал свою вину за уход Винса. Хотя, конечно, там было все не так… очевидно. Никогда в своей жизни Мартин не радовался так, что то, что было с Винсом, все-таки осталось не так очевидно. Что тогда он как-то все-таки еще не решился, да и Винс особенно не настаивал. А уж это-то сделать ему Мартин сам бы добровольно бы не смог бы предложить. Даже сильно спьяну.
Наверное.
Его предположения о том, что секс и все с ним связанное – это и есть тот самый мифический ящик Пандоры, открыв который ты обнаруживал, что на тебя начинают сваливаться беды и проблемы, одна причудливее другой, кажется, в который раз подтвердились. Мартин не понимал другого, почему, если он такой умный, то каждый раз наступает на одни и те же грабли. Точнее, почему, получив одни проблемы и зарекаясь принять целибат, он уже на следующий день он с маниакальной готовностью ухватывался за первую же подворачивающуюся возможность сделать это снова. Почему проходило несколько дней, и он снова готов был отрубить весь свой разум и все его соображения, чтобы получить то, что оказывалось, он хотел сильнее всего? Это был какой-то заколдованный круг, по которому его несло потоком, и засасывало его с силой унитазного слива. Он подозревал, что должен бы уметь контролировать это, но, почему-то не мог.
Он просто напрочь забывал о последствиях, когда у него на горизонте вырисовывался секс. Он просто каждый день несся к этой возможности на всех парах с абсолютно девственно-нетронутой чистотой в мозгах. В нем словно сосуществовали два совершенно разных человека. Один соображал, контролировал все, анализировал, сожалел и делал выводы о том, что нужно делать в следующий раз, чтобы избежать ошибок прошлого, а так же не путать их с победами. Был осторожен и следил за каждым словом. Другой – хотел ****ься. Отчаянно хотел ебаться, и ему было насрать на все. Он был готов отдать душу, тело и все скудное имущество, нажитое непосильным трудом с девяти до пяти, пять дней в неделю, в окошке кассы банка НатВест, за возможность ощутить на своем теле чужие руки, чужие губы, и все остальное тоже ощутить. Когда просыпался второй, первый оказывался нокаутирован, парализован, обездвижен, и в коме.
Мартин тянул из последних сил с уходом домой, несмотря на то что уже мало что соображал от усталости, хотя часок ему удалось придавить на диванчике в углу. Алан сидел, погруженный в себя, обиженный и сосредоточенный на работе, так словно кроме него ничего вокруг не существовало. Энди уже проявлял явные признаки нетерпения, чуть ли не тащя Мартина к двери за руку. Мартин уже не мог придумать, что бы еще сделать, чтобы задержаться. Дейв пошел болтать по телефону, сказав, чтобы они ехали без него, а он сегодня скорее всего останется в Лондоне, ему нужно кое с кем встретиться. Мартин потерял всю надежду, и грустно направился вслед за ворчащим Энди. Он еще на лестнице, за собой, услышал шаги, и напрягся весь, едва не зашевелив ушами как собака или кошка, чтобы понять кто это. Энди с Мартином вышли в дверь, обернувшись на секунду, потому что дверь кто-то придержал и не дал им ее захлопнуть.
Мартин увидел лицо недовольного Алана, который смотрел на него в упор. Губы его превратились в тонкую нитку, а глаза метали молнии. Мартин еще никогда не видел, чтобы Алан был так сильно раздражен.
- Уже уходите? – сквозь зубы с наездом спросил он.
- Чего тебе надобно, Алан? – так же недовольно поправил очки на переносице Энди.
- Что, даже чаю не попьете? – тон Алана сочился ехидством.
Это было какое-то дежа вю. Мартин точно помнил, что что-то подобное уже было. Тогда Алан перестал беситься, только когда он пообещал ему встретиться с ним завтра. Он сам развеселился своей ассоциации, и внезапно, попросив Энди подождать пару минут, бросился ему на встречу, смеясь про себя, а вдруг сработает. Алан не ожидал видимо от него подобной скорости реакции, потому озадаченно встал в проходе, не пуская его вовнутрь.
- Я что-то забыл! – радостно сияя глазами, сообщил обоим Мартин, с нажимом толкая ладонью Алана в самый центр грудной клетки, с трудом впихивая его внутрь и закрывая за собой дверь. Это было не так важно, что Алан пытался сказать, потому что его прикосновение разбило лед, наполнив их тела отголосками утреннего кайфа. Губы их встретились, руки нервно трясясь, путаясь и мешаясь друг другу, наконец, нашли устраивающий обоих способ обнять друг друга. Алан жадно вдавил его всем своим телом, без лишних церемоний, прямо в дверь, и это было очень хорошо. Потому что ему больше ничего не надо было спрашивать, и не надо было ничего объяснять. Да он и не смог бы ничего объяснить, особенно когда рука Алана, запутавшись в его волосах, потянула его голову назад и чуть в бок, когда он, широко раскрывая своими губами его челюсти, и очень несвойственно для собственной привычной обходительности, засовывая свой язык ему в рот с таким упорством и настойчивостью, что это скорее можно было бы назвать еблей в рот языком, чем поцелуем.
Мартин чувствовал, как плавится его тело. Он не чувствовал ни рук ни ног, чувствовал только свой рот, и движение в нем, если бы Алан не прижимал бы его к стене так крепко всем телом он бы точно бы уже сполз, точнее стек бы на пол, как капля воды. Он только держался отчаянно обеими руками, цепляясь до боли в ладонях в Алановский ремень сзади, побуждая его бедра двигаться к нему навстречу еще ближе, хотя ближе уже было явно невозможно. Левая рука Алана нежно поглаживала его шею, щекоча под подбородком большим пальцем, Мартин попробовал наконец ответить на его поцелуй, превозмогая его напор. Алан поймал перемену его настроения и подался назад, смягчая поцелуй и давая Мартину возможность занять более активную позицию. Мартин не колебался ни секунды, ласково и влажно касаясь каждой губы Алана поочередно, медленно так, словно бы они и не слышали оба ругани Энди за дверью, боящегося опоздать на электричку, словно не слышали бормотания и взрывов хохота Дейва, засевшего на телефоне, и словно бы Миллер бы не мог выйти в коридор в любую секунду. Впрочем, риск того, что это могло случиться, кажется, даже наоборот, заводил их обоих.
Ладони Мартина отцепились от ремня и осторожно, словно касаясь девушки, легли плашмя на спину Алана, вкупе с медленными ласковыми но все более настойчивыми поцелуями, они заставили Алана сдавленно застонать ему в рот. Мартин отстранился, тихо счастливо рассмеявшись.
- Не уходи, - отчаянно, едва слышно, всхлипнул Алан.
В этот самый момент Мартин понял, что влюбился. Бессмысленность и искренность этой просьбы заставила его задохнуться и считать разноцветные мушки летающие перед глазами. Нежность в голосе Алана заставила его забыть обо всем, о бессонной ночи, о пытке отдавания социального долга на работе, и обо всех переживаниях и неуверенностях потом, ей- богу, Мартин совершенно не хотел уходить. Может быть, черт возьми, и правда, остаться?
Энди рванул дверь на себя, и Мартин едва успел повернуться к двери лицом. Расцепить объятия они до конца не успели, потому перед лицом разъяренного Энди предстал взъерошенный Мартин с сияющими в сумерках как светлячки глазами, и красный как рак, глупо и смущенно, как девчонка, хихикающий Уайлдер, прячущий за плечом Мартина. Правая рука его, растопыривши пальцы, лежала у Мартина на груди, словно пытаясь удержать, во второй он держал Мартиновский бумажник который то ли высовывал, то ли засовывал в карман его куртки.
- С-с-с-той, - ухохатываясь беззвучно, сказал Уайлдер, - заставляя зубы Мартина засиять в два ряда, - ты…это…забыл…что это такое-то…что ты забыл-то ****ь, а вот вроде бы… бумажник….бумажник… ты забыл..
Мартин заржал громогласнейшим образом. И ураган по имени Эндрю подхватил и потащил его по улице.
- Энди, скажи мне, Энди, - бежал вприпрыжку, чтобы успеть за высоким длинноногим товарищем, слегка задыхаясь, то ли от этого, то ли от смеха, Мартин.
- Что?
- Энди, - Мартин заранее хихикал собственной шутке, - А как ты думаешь, Энди, а дверь в студию, это широкие врата или узкие?
- Кому как, – обиженно ответил Энди. Обиженно, потому что не позвали его. - Вы что бухали там что ли, засранцы?
- Ха-ха-ха-хааааа-хаааааааа, - сказал Мартин, - нет.
- Не ври мне!
- Ха-а-а-а.
- Черт, что курили что ли?
- Нет, Энди, я тебе не вру! – сказал Мартин. Нет, ну он точно не врал. В смысле он отвечал на все вопросы Энди честно. Просто без деталей.
- А чего вы так ржали? У Уайлдера же нет чувства юмора! – явно ревнуя дружеское внимание Мартина к новичку пробурчал Энди.
- ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ, - отрезал Мартин.
До вокзала они больше не разговаривали. Лишь только убыстряли шаг. Они с трудом успели на последний поезд, вбежав в последний вагон, причем Мартина Энди в вагон втащил уже выдирая из захлопывающихся дверей. Вагон был полупустой и они вальяжно развалились друг напротив друга, каждый, на двух сиденьях. Мартин было счастливо уткнулся головой в стенку и закрыл глаза, но Энди в кои-то веки приспичило поговорить.
- Я это, Март,… я чо спросить-то хотел, - начал Энди.
Мартин приоткрыл один глаз.
- А?
- Вы чо с Уайлдером-то ночью делали?
Мартин как-то сразу проснулся. Открыл оба глаза и рот. Заодно. Он так погрузился в свои сладкие переживания, что реальность оказалась как-то слишком изуверски груба и назойлива. Причем весь ****ец ситуации заключался в том, что он-то как раз и думать в этот момент ни о чем не мог, кроме того, что они с Уайлдером-то вчера ночью делали- то. Помимо заданной темы воображение у него не работало совершенно. Оно не могло ни соврать, ни сказать правду. Оно даже не могло придумать, как Энди вежливо послать. Сказать, что это не твое дело было как-то слишком грубо. А почему он спрашивает, интересно?
- Март?
Напомнил о себе Флетч.
- Да…так…да…ничего, - Мартин, наконец, выдавил на автомате что-то, что бы дало ему время на размышление, - ничего…особенного.
- Так что делали-то? В студии сидели?! – внезапно Мартин осознал, что за вопросом Флетча стоит не подозрение его в чем бы то ни было, а просто в общем, банальный и вполне закономерный вопрос. Ему внезапно полегчало. Он вытер пот со лба, потом выдохнул с облегчением и кивнул.
Флетч замолчал. Мартин почему-то подумал, что его друг обиделся на то, что он так немногословен с ним на эту тему, потому, взвесив все за и против, подумал, что немного правды о вчерашнем вечере не повредит. Весь вопрос был в том, какую часть правды можно было рассказать так, чтобы не слишком шокировать Энди. Он еще не был готов к тому, чтобы поделиться собственными чувствами. Он сам их только-только в общем-то говоря осознал.
- Сидели в студии, - сказал он, - пили.
- Ну, разумеется, - кивнул Энди. Он все еще был обижен.
- Потом у нас кончилось бухло.
- И работа встала, - ехидно сказал Энди.
- И мы пошли в гей-бар, - спокойно парировал Мартин.
Энди радостно расхохотался, хлопая себя по коленкам.
- Идиоты! – в голосе его зазвучало одобрение, - ну идиоты, а? Хахаха. Немудрено, что Алан весь вечер шарахался от Дейва, вот если бы тот узнал, он бы его до твоего прихода уже задрочил. Ха-ха-хаааа….во, отмочили, и чо там, как?
У Мартина отлегло от сердца. Малая доля откровенности сразу же сломала лед между ними. Но надо было закрепить результат.
- Ха, а знаешь, там прикол был.
- Какой?
- Алан отошел в сортир, и ко мне подсел мужик один…
- И чо?
- И такой…ха…ха…говорит, ха…А твой бойфренд не будет возражать, если я к тебе подсяду?
- КТО?! – Энди расхохотался так громко, что заставил вздрогнуть спящего в другом конце вагона одинокого алкаша, - ХАХАХА! БОЙФРЕНД?! АЛАН?! ТВОЙ БОЙФРЕНД?!?!
- Да, - сказал Мартин.
- Ха-ха-ха. А ты чего?
- А чего я? Я говорю, нет, мы типа, коллеги просто, типа выпить пришли. Я что-то забыл, как его звали правда. Потом мы с ним разговорились. Я заметил, у него ремень на груди был, как помнишь, Винс нас водил в этот свой магазин?
- У-ху-хухухухууууууу, - Энди уже ухохатывался не на шутку.
- О-оказалось, Энди…он тоже знает владельца этого магазина. Я сказал ему, что мы делали с ним обоюдный промоушн, так сказать, он давал нам фетишные шмотки напрокат, а мы выступали в них на концертах. Потом он переехал куда-то, мы его потеряли, помнишь? Чувак мне телефон дал.
- Свой?
- Да нет, магазина!
- Да, мир тесен… мир… тесен… - покивал головой Энди, - он откинул голову назад, зевнул, снял очки и потер глаза, - ох, и устал я сегодня.
Его интерес к их времяпрепровождению с Аланом по всей видимости, иссяк. Мартин в сердцах, ударился головой о стекло вагона. Когда же этот бесконечный день уже закончится? Завтра он точно встанет не раньше полудня, даже если рядом с ним включат пожарную сирену, даже если будут стрелять из пушки, даже если произойдет конец света. Не встанет, и все. Осадок от того, что он не все сказал Энди, впрочем, добавил ложку дегтя в бочку меда. Это было в первый раз в жизни, когда он ему соврал. Просто потому, что у него не поворачивался язык. Не фигурально, а вот буквально, встал поперек ротовой полости, и отказывался шевелиться. Он несколько раз попытался что-то сказать, даже что-то бытовое, но не тут-то было.
Энди проводил его до перекрестка, где их улицы расходились, и остановился в нерешительности. С Мартином он больше не пытался заговорить.
- Ну, - сказал он, протягивая руку, чтобы попрощаться.
Мартин стоял, смотрел на его руку, и не вынимал рук из карманов. Другой бы уже давно оскорбился на его хамство, но Энди словно чувствовал что с ним что-то не так. Он просто стоял и ждал. Мартин не мог протянуть ему руки. Если бы он протянул теперь ему руку, он бы словно бы расписался бы в своих словах. Это было словно подпись джентльменская, которая бы скрепила бы их соглашение принятое сегодня. Энди его спросил, он ему ответил. Если бы Мартина бы кто прямо вот спросил, то он бы сказал, что чувствовал себя полнейшим пидарасом. Нет, не вчера в кровати с другим мужиком. А сегодня, когда соврав, должен был бы пожать руку своего лучшего друга.
- Эндрю, - едва слышно сказал он.
- Да, Мартин.
- Я….я…я… - он, кажется, начал заикаться. С ним этого не случалось со школы. Энди тяжело вздохнул, снял очки с переносицы, вытащил из кармана большой клетчатый платок и принялся нервно протирать стекла, - я не в-все тебе с-сказал про А-алана. Про меня. И. Алана.
Энди поморщился и потер переносицу.
- Я так и понял, - сурово сказал он.
- А теперь вот, сказал, - сказал Мартин. Остальные слова ему просто не давались.
- Это я тоже понял, - Энди снова надел очки и посмотрел Мартину в глаза.
Это несколько взбодрило парня.
- Ты… осуждаешь меня? – спросил он.
Энди шмыгнул носом. Потом элегантно, нудно и долго сморкался в клетчатый платок, словно наслаждаясь секундой выпавшей на него славы, когда глаза его публики были болезненно и с испугом прикованы к нему.
- Ты, - начал он, потом сложил платок, и засунул в карман, - взрослый человек. И, наверное, знаешь, что ты делаешь, - предположил он.
Мартин пожал плечами. Потом энергично замотал головой.
- То есть ты еще не решил?
Мартин замотал головой еще энергичнее.
- Ты все решил, - ответил за него Энди.
Мартин кивнул.
- Тогда в моих советах ты точно не нуждаешься.
- Энди…. – начал Мартин. Он как-то все хотел задать ему собственно единственный вопрос, который волновал его в данной ситуации. Останется ли он его другом, но все формулировки, которые приходили ему на ум, были просто идиотичны, потому он опять беспомощно замолк.
- Ладно, поздно уже, - тон Энди был миролюбив и спокоен. Так, словно ничего не произошло. Мартин не мог решить, пугает ли его это или успокаивает. Он снова протянул Мартину руку, на этот раз Мартин схватился за нее, словно утопающий. Энди усмехнулся. Ему польстили опасения Мартина, - иди спать уже, ты сам на себя не похож. Исхудал, посерел, одни глаза остались. И зубы, - добавил он, потому что в темноте тут же сверкнуло два ряда относительной стройности зубов.
- Гы, - сказал Мартин, - спасибо Энди. - Он все еще не выпускал его руки. Внутри его происходило что-то, что больше напоминало оргазм. Сковывавший его холод стыда и страха рассыпался в прах, и все его тело словно бы зажило заново. Нет, он понимал, что Энди не в восторге от его признания, и понимал, что в принципе умудрился-таки подпортить то, что до сих пор ему не удавалось. Их дружбу и отношения. Но, все-таки, даже эта ***вая правда, почему-то оказалась лучше лжи. Совершенно непредсказуемо, как Энди бы отреагировал на это все, узнай он об этом каким-нибудь другим способом, кроме как от него, - ты…ты…хороший, Энди.
- Да ладно тебе, - смутился Флетч, - что ты, в самом деле думал, что я перестану с тобой дружить из-за такой ерунды?
- Я именно так и думал, - сказал Мартин.
- Одиннадцать лет! Одиннадцать лет своей жизни, я с тобой дружил, а тут бы перестал?
- Да.
- Ты идиот?
- Да.
- Вот если бы ты мне не сказал, я бы точно бы перестал с тобой дружить! – изобразил деланно грозный голос Флетч. Мартин не мог ничего сказать, глаза ему застилали слезы. И он их совершенно не стеснялся в этом конкретном случае.
- Ты – мой единственный друг, - сказал он, всхлипывая.
- То-то же! – Энди снова усмехнулся, и в шутку пихнул Мартина в бок, - Иди уже.
***
Это было огромным облегчением на следующий день, Мартину, не выдумывать причин, почему он не поедет с Энди обратно в пригород. Он просто сказал ему с утра, что останется у Алана. Энди посмотрел на него саркастично из-за газеты, но ничего не сказал. Разумеется, он был не слишком рад, но ничего сделать с этим он не мог. Разумеется, его отношение к Алану это не улучшило, но он должен был уважать решения Мартина, постольку, поскольку тот ему доверился. Разумеется, он прекрасно понял, что Мартин не хотел, чтобы хоть кто-то об этом узнал кроме него. Хорошо, что его другом был именно он, Энди, а не кто-либо другой. Другой бы точно не удержался.
Энди пошел на кухню, заварить чай, вернулся, с чашкой, внимательно, поверх очков посмотрел еще раз на Алана. Алан стоял напротив него, но никак не отреагировал на его взгляд. Дверь хлопнула за спиной Энди, громким «Хе-хе-хе», очень характерно выдавая того, кто зашел. Алан густо покраснел, смутился, опустил голову и тут же бросился лихорадочно подкручивать что-то на ближайшем пульте, словно бы только этим и занимался, делая вид, что он не шатался по студии двадцать минут до прихода Мартина, неприкаянно шагая из угла в угол, поглядывая на дверь.
- А где Мартин? – приветствовал Алан Энди, когда тот открыл дверь, чтобы войти.
- Здравствуй, здравствуй, мой дорогой Алан! – ехидно сказал Энди.
- Извини меня, пожалуйста, - тон Энди привел Алана в чувство, - Здравствуй, ничуть не менее дорогой мне Энди!
- А Мартин сегодня не придет, - сказал Энди, испытывая в душе чувство глубочайшего торжества. На самом деле, поднимающегося по лестнице Мартина поймал Миллер, и потащил к себе в кабинет о чем-то посовещаться, так что Мартин был давно в студии, но Гор сам был виноват, что предупредил его о том, что он сегодня вечером пойдет на свидание. Энди просто не смог удержаться. Никто бы на его месте не смог бы! Хорошо что Дейв еще досыпал и видел во сне пушистых мишек, или мазал гелем шевелюру, ругаясь с зеркалом, что у него ничего не получается, и перепричесываясь в тридцать пятый раз. Он бы уже забегал бы по студии, заглянул в каждый угол, нашел бы Мартина и торжествующе притащил бы его, несмотря на вопли Миллера. Алан даже не заподозрил подъеба, потому возмущенно воскликнул:
- Какого черта?!
Энди потянулся и зевнул, широко открывая рот. А Алан всерьез разозлился.
- Пойду, чайку налью, - сказал Энди, - тебе принести?
- А? – Энди уже корил себя за свою шутку. На Алана больно было смотреть, у него дрожали руки, и глаза блестели совершенно нездоровым блеском, словно бы готовы были пролиться слезами, - нет….не…надо.
- Ты чо, чувак? – Нет, Энди, конечно, понял, чего это….чувак, а то что Энди не знал, он выяснил только что. Больше ему не было смешно, он даже теперь чувствовал себя виноватым за то, что сделал с Аланом. Алан зашагал из угла в угол, размахивая руками, и многословно и путано стал объяснять что-де именно сегодня нужно было сделать что-то важное. Энди осознал себя полнейшим мудаком. В смысле, он-то прекрасно знал, что им с Мартином надо сделать, и пусть он не слишком это одобрял, заставлять Алана оправдываться перед ним, было извращенным садизмом.
- Чувак, я пошутил, он у Миллера, - извиняясь, Энди направился к двери.
- Что?! – тон Алана не поддавался описанию.
Энди, хихикая сбежал по лестнице, радуясь, что у Алана не хватило ума запустить в него чем-нибудь тяжелым за его искрометный юмор. Когда он вернулся наверх, с двумя чашками чая, Алан стоял в той же самой позе, в которой он его покинул, превратившись в соляной столп.
- Чай готов, извольте ку….
- Хе-хе-хе, - Мартин дошучивал что-то с Миллером, закрывая дверь.
- Доброе утро, Алан, - сказал он, стремительно пересекая студию направился прямо к нему, - о, чай, а чей чай?
- Вообще, я Алану его сделал, - сказал Энди.
- Я не голоден, - сухо сказал Алан.
- А я всегда, - хмыкнул Мартин, и схватил чашку, - что? Что-то случилось? Странное выражение лица Алана его напрягло.
- Нет, - преувеличенно нежно и ласково сказал Алан, - я просто очень… очень… рад… тебя видеть… Мартин.
К вящему удивлению Мартина, после этих слов, Энди громогласнейшим образом расхохотался. Мартин посмотрел на него через плечо и нахмурился.
- Я просто пошутил, что ты сегодня не придешь, - признался Энди, - а он что-то расстроился!
- Энди! – с какой-то удивительной нежностью в голосе укорил друга Мартин. Ну, по-крайней мере, Алана она, по меньшей мере, несколько удивила.
- А что Энди даже и пошутить нельзя? – важно забурчал Энди. Он зашуршал газетой, и всем своим видом показал, что его больше не волнует происходящее. Мартин, отпивая чай из чашки на ходу подошел к Алану и безапелляционно воткнулся ему в плечо, чтобы ощутить прикосновение его тела. Ему уже очень сильно было это нужно. Двойной слой одежды, его и Алана, не дал возможности скрыть ни жар кожи, ни убыстрившийся ритм биения его сердца, который доставил Мартину совершенно острое чувственное удовольствие. Алан не стал смущаться очевидного факта, и встречным движением усилил их контакт, как бы случайно задевая его бедром, и забывая убрать. Мартин очень медленно поднес чашку к своим губам, медленно открывая их, и застывая в процессе, по крайней мере, так показалось Алану. Потом, то ли специально, то ли, увлекшись в процессе, пролил немного мимо, счастливо усмехаясь и облизываясь. Алан внезапно схватил его чашку.
- Поставь, - сказал он, - нет, поставь, - можно было сказать, что грубо сказал, если бы он смущенно не хихикал при этом. Мартин собирался заставить его захотеть себя поцеловать, и ему это удалось. Они бы еще долго стояли хихикали, отбирая друг у друга чашку как последние идиоты, но в студию ворвался Дейв.
- Ваша любимая звезда пришла! – сказал он, - Скажите же скажите, что вы ждали и скучали!
- Да иди ты! – радостно хихикнул Энди.
- Здравствуй, Дейв, - сказал Алан, отпивая из чашки Мартина. Так случилось, что он победил, и трофей в конце-концов остался у него. Вручать ее обратно Мартину на глазах у всех ему почему-то показалось палевом.
Мартин демонстративно посмотрел на часы на своей руке. Намекая, что Дейв сегодня как-то особенно припозднился.
Глава XIV
В общем-то, ничего этим вечером не предвещало беды. Даже Дейв. Мартин расслабился. Как обычно в этой жизни бывает, зря.
- Ма-а-арт, а, Март? Март, пойдем сегодня с Марком потусим? А? В смысле, все уже на мази, мы тусим. Ну, ты понял?
Голос Дейва прозвенел в ушах Мартина Иерихонской трубой. Мартин одеревенел.
- Ты слышишь меня, Март, прием, собирайся, давай!
Мартин медленно посмотрел на Дейва.
- Я…не…не…могу…сегодня, - с трудом выговорил он.
Блин, какого черта, это случилось именно сегодня?
- А почему? – требовательно спросил Дейв.
Мартин опустил глаза и уставился на свои руки. Какого черта, Дейв, какого черта. Он знал, что ему по жизни не везет, но не знал что настолько. Дейв, почему ты совершеннейшим образом забыл о моем существовании последние несколько месяцев, так словно бы мы и не были друзьями никогда, а вот сегодня, именно сегодня решил вспомнить? Дейв словно услышал его вопрос.
- Я Чарли спрашивал, он сказал, он занят.
А, ну это все объясняет.
- Я тоже занят, - сказал Мартин.
- Чем занят? – спросил Дейв.
Вот, им, Чарли, ****ь, и занят, чуть не ответил Мартин. Больше всего его вывело из себя то, что Дейв вдруг решил вспомнить о его существовании, в тот самый момент, когда он уже практически справился со своими чувствами, и постарался ну…не забыть Дейва, забыть Дейва, конечно у него бы не получилось, но хотя бы отодвинуться от него на безопасное расстояние. Он убедил себя, что у его влюбленности в Дейва нет будущего. Дейв точно не ответит ему взаимностью, он слишком был зациклен на себе, и Мартина скорее всего замечал-то только потому что ему много времени приходилось проводить с ним в одном помещении. Его не сильно удивило, что Дейв вспомнил о нем только когда оказалось, что больше никто не согласился. Он догадывался о своем месте во Вселенной Дейва. Дейв был очень коммуникабельным парнем, расчетливым и цепким. Он сразу понимал, кто ему может для чего пригодиться, и каким-то образом мгновенно мог с ним задружиться, через общих знакомых, которые у него с кем угодно мгновенно находились. Мартин очень удивлялся, когда он его в принципе замечал, когда рядом находился кто-то еще. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. У него потемнело в глазах от злости.
- А-а чем…чем…Чарли занят? – Мартин никогда не называл Алана по его второму имени, потому в имени «Чарли» он спародировал выговор Дейва.
- Откуда я знаю! – раздраженно всплеснул руками Дейв, - Я не понимаю, почему меня вечно кидаешь ты!
Вот это новости! Интересно, когда это он его хоть раз до этого кинул?
- Дейв…я…я не вижу…причин, чтобы перед тобой оправдываться, - холодно сказал Мартин, очень размеренно и спокойно, стараясь, чтобы его не начало трясти от злости и возмущения, он уже чувствовал эту предательскую вибрацию в руках и ногах. Вначале, он ошибочно принял очарование Дейва на свой счет. Потом просто понял, что желание понравиться, покорить, завоевать все внимание, – это просто свойство натуры Дейва. Что ему мало было интересно все, что после, он сразу терял интерес к своей жертве, как только понимал, что ее внимание приковано к нему.
Дейв стоял орал на него, как тот его подставил, что он рассчитывал на него, и какую чудовищную неблагодарность и холодность проявляет он, ведя себя подобным образом, явно пытаясь задеть Мартина за живое. Чтобы он, не желая оказаться подонком, сказал бы Дейву «Да», потому что слова «Нет» Дейв не переносил! Мартин уже чувствовал себя подонком, но у него не было выбора, к тому же у него была сильная непереносимость попыток манипулировать собой. Потому ему оставалось только ждать, пока этот шторм устанет и утихнет сам собой.
- Ну что?! ЧТО ТЫ МОЛЧИШЬ?! ОТВЕЧАЙ!
- Что ты хочешь, чтобы я тебе ответил? - отрезал Мартин и задумчиво облизнулся, - я благодарен тебе за твое предложение…
- Ах, во-о-от ка-ак – на распев, по гопниковски перебил его Дейв, делая агрессивный шаг на встречу.
- ..но у меня уже есть планы на сегодняшний вечер.
- АХ, ЕСТЬ ПЛАНЫ? РАЗ-ДВА, СПАСИБО, ДЕЙВ? Я ТЕБЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН?! Нашел кого-то получше?!
- Я не…думаю, что этот вопрос поставлен корректно, Дейв.
- Ах, бля, не корректно?! Ой, извините, я вас должно быть обидел, - саркастично протянул тот.
- Ничего страшного, Дейв. Не в первый и не в последний раз, - не счел нужным заметить его сарказм Мартин. Дейв несколько осел, не ожидая от него такой твердости и холода.
Теперь на самом деле Мартин уже не удивлялся уже тому, что этот скандал произошел именно сегодня. Дейв почувствовал каким-то образом, Дейв, он очень хорошо чувствовал все нюансы. Он точно почувствовал, что Мартин по какой-то причине отдалился от него, и нашел самый удачный на его взгляд момент, чтобы потянуть поводок на себя.
- В последний раз спрашиваю: ты пойдешь, или нет? – сквозь зубы сказал Дейв.
- Я уже ответил, Дейв, - тихо сказал Мартин.
- А ПОЧЕМУ?! – Дейв начал по второму кругу, как обычно и потом пошел бы на третий, пока бы не довел Мартина до слез, как он делал обычно.
- Дейв, не приставай к человеку, - строго влез в их разговор Энди, - он же сказал, что не может.
- Почему он не может? – возмутился Дейв.
- Много будешь знать – скоро состаришься, - сказал Энди.
- Флетч!
- Дейв, кончай визжать, у меня голова болит! – с Энди было очень трудно спорить.
- П-предложи Энди, - подсказал Мартин.
- Да на *** мне они с Марком без тебя сдались? – в сердцах кинул Флетч, - я уж лучше футбол вечерком посмотрю…
- Вот видишь, Март, бля, нихуя у тя не прокатило! - Дейв продолжал кричать на Мартина, вбивая каждым словом еще один раскаленный гвоздь ему в череп, - Флетч же бегает за тобой как собачонка! Собачонка-переросток!!!
- Дейв, матку вырву, - тихо и совершенно не угрожающе сообщил Флетч, когда Дейв уставился на него, обдумывая услышанные только что слова, - и глаз на жопу натяну! – добавил Флетч для ясности.
- Дейв, я прошу у тебя прощения, что я так тебя подставил, - Мартин надеялся, что ему удастся не выдать голосом сарказм.
- Если ты меня подставишь сегодня – ты мой враг! – отрезал Дейв, - ты хочешь стать моим врагом?
Боже упаси.
- Дейв, я… мне действительно, жаль, что так получилось…
- Тебе? Жаль?!
- Мне жаль.
- Мне насрать на твои оправдания! – сказал Дейв.
- Я не оправдываюсь! – Мартин чувствовал что еще секунда и он тоже сорвется на крик. Еще только этого не хватало! Но Дейв его не слушал, он продолжал свою тираду:
- Просто знай, если ты мне сегодня скажешь «Нет» можешь больше ко мне не подходить, и не просить ничего, ясно тебе?!
- Дейв, я…не могу….
- Я тебе это запомню, - сквозь зубы прошипел Дейв Мартину.
Скажи мне что-то, что меня удивит, подумал Мартин:
- Дейв, к сожалению, я дал обещание другому человеку до тебя.
- Какому человеку?
- Дейв!
- КАКОМУ ЧЕЛОВЕКУ?!
Мартин сжал зубы и опустил глаза. Молчание тяжелой каменной плитой придавило всех троих, сидящих в студии. Вскоре Дейв понял, что ответа на свой вопрос он попросту не дождется.
- Знаешь, знаешь что, Март….- начал он.
- Что?
- А пошел ты на *** тогда!!!! – рявкнул Дейв, и выскочил из студии, хлопнув дверью, чтобы матерясь, и громко стуча ботинками, скатиться по лестнице, - ты мне не друг, ты мне вообще никто! – прозвучало с лестницы.
Дверь практически сразу после этого отворилась, и в студию вошел Алан, слушавший, очевидно, эту прелестную сцену с первого этажа, и решивший подняться только когда все утихло.
- Что-то случилось? – совершенно незамутненным тоном спросил он.
Мартин скрипнул зубами и отвернулся. Энди пожал плечами и закрылся газетой.
***
Алан закрыл скрипучую дверь на ключ. Выругавшись пару раз себе под нос:
- Вот, черт, ключ опять заело!
Он прошел мимо Мартина, задев его случайно ногой.
- Прости.
- Ничего,- ответил Мартин, присев на одно колено и развязывая ботинок. Трудно было разойтись без потерь, в алановской прихожей, оклеенной шизофреничными желтыми обоями в синих викторианских розочках, сияющих своим тошнотворным старомодным контрастом даже в полутьме производимой треснутой, помутневшего стекла сероватой люстры, которая, кажется, помнила еще керосиновые фонари.
- Знаешь, Алан, - начал он, - У меня такое странное ощущение, забыл, как называется… по-научному…, такое…ощущение, ну знаешь, так, как будто я здесь уже был раньше!
Алан остановился, стоя спиной к нему, как вкопанный. Мартин переменил ногу:
- А, вот, вспомнил, дежа вю! С тобой когда-нибудь такое бывало?
Алан резко обернулся. Лицо у него было абсолютно вытянувшимся. Было бы преувеличением сказать, что на нем было видно, что перед глазами у него прошла вся жизнь, но пару дней прошло точно.
- ХА-ХААА-ХААА-ХААА, - жизнерадостно и громогласно выразил свой восторг по поводу выражения его лица Мартин, и встал, - не, ну а чо, смешно же…вроде… - уточнил Мартин, потому что Алан смотрел на него исподлобья, мрачно раздувая ноздри, он как-то его даже испугался.
- Удивительно смешно, - мрачно сказал Алан.
- Нет, ну я, например, посмеялся… - уже не так уверенно добавил Мартин.
- А ну иди сюда! – грозно сказал Алан и потянул его на себя куда-то в направлении маленькой кухни, - я тебе покажу сейчас «дежа вю»!
Он схватил Мартина в охапку, и рывком прижал к себе. Мартин не сопротивлялся, безвольно свесив руки по швам он просто поднял к нему лицо. Глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. Приглашение было слишком явным, чтобы размышлять и сомневаться. Алан накрыл его рот своим ртом. Губы Мартина встретили его очень нежно, и ему волей-неволей, пришлось сдержать свой агрессивный напор и ответить тем же.
- Обними меня, - попросил он Мартина, чуть ослабляя хватку и освобождая его руки. Мартин встал на цыпочки, из-за изрядной разницы в росте, и по-детски, локтями вперед, далеко забросил руки на плечи Алана. В связи с этой самой разницей, Алана осенила идея. Он подхватил бедра Мартина обеими руками и водрузил его задницей на стол. Так его голова оказалась теперь даже чуть выше, но это было неплохо, потому что он полностью перехватил на себя целовальную инициативу, и впился кровососущей пиявкой ему в рот.
Он двигался не слишком активно, и совсем не агрессивно, но нежным его поцелуй почему-то назвать язык не поворачивался. Он спокойно и уверенно оккупировал завоеванную территорию так, словно она принадлежала ему по праву. Присасываясь намертво, не давая ни малейшей надежды на освобождения, не рождая ни одного желания освободиться. У Алана перехватило дыхание от такого поворота. Он не мог сказать, что ему не нравится активность Мартина. Она ему нравилась. Ну, по меньшей мере, она ему льстила тем, что он вызывает у него такое желание. Это придавало уверенности. Алан и сам не отдавал себе отчет, что зеркалит поцелуй Мартина, словно в замедленной кинопленке, медленно, но совершенно не лениво, о нет, с неумолимой настойчивостью пресса, соприкасаясь распластанными плашмя языками. Каждым движением медленно но верно разжигая огонь в обоих. Алан почти потерял весь контроль над собой, увлеченно сопя, продолжая поцелуй, кажется, они не разнимали губы уже больше пяти минут кряду. Почти потерял. Потому что одна мысль его где-то в глубине его мозга все еще тревожила.
Поцелуй был идеален.
С его субъективной точки зрения.
Идеален, кроме одного маленького но. Никто из них не хотел подчиняться воле другого. Стоило Алану сжать руки на бедрах Мартина крепче, и слегка усилить интенсивность своего поцелуя, как в то же мгновение, Мартин отвечал ему тем же, перехватывая инициативу с детской непосредственностью, на которую конечно обижаться не имело смысла, но сценарий с Мартином, ведущим его никак не приходил ему в голову. В смысле, приходил, но он был к нему точно еще пока не готов. Он не хотел, чтобы Мартин почувствовал, что он слабее его. Он боялся, что если он безоговорочно покорится воле Мартина, тот, получив желаемую победу, просто потеряет к нему весь интерес. Потому, Алан не хотел, чтобы тот чувствовал, что он хочет принадлежать ему.
Мартину, как и можно было бы предположить, на все эти размышления было положить с прибором. О силовых играх он и вовсе не думал. Все, что его интересовало в этот момент, это наслаждение вкусом их поцелуя, уже знакомым, и одновременно таким все еще не до конца познанным и не въевшимся еще в мозжечок своей узнаваемостью. Словно стараясь ощутить и запомнить все малейшие детали. И сжимающие его широко раздвинутые бедра руки Алана, видимо, до будущих синяков бесконтрольно- неистово впившиеся пальцами в его плоть, и мягкость и подвижность бархатистого языка, и нежную уступчивость ласковых губ. Он думал только об одном, что был бы его выбор, он бы только этим бы и занимался.
Как жалко, что надо было прерываться.
- Ну… как? – полушепотом спросил его Алан, нежно касаясь щекой его щеки.
- Что…как? – так же, полушепотом переспросил Мартин.
- Вроде бы, по идее, должно было сейчас у тебя тоже возникнуть это самое….чувство…как это…по-научному, - Алан передразнивал его, но его дыхание ласкало его прямо под ухом, и заставляло довольно ежиться, потому-то ощущение было очень эротичным. И еще более эротичным оно стало, когда ладони Алана скользнули под его свитер на спину, ласково поглаживая вверх и вниз, - дежа вю…ну типа, это уже тоже как-будто бы было, нет?
- Нет, - до крайности довольный обращением с собой, однако все равно мстительно сказал Мартин.
Руки застыли у него на спине.
- Как так? – переспросил Алан, прикусывая мочку его уха, и заставляя Мартина восхищенно дернуться и тихо вскрикнуть, - А?
Он отклонился назад, шутливо нахмурив брови и уставившись Мартину в глаза. Мартин встретил его взгляд, совершенно бесстыдно уставившись в ответ и облизнувшись.
- В прошлый раз мы начали в гостиной, - металлическим тоном сказал Мартин.
Ответ его заставил Алана зависнуть на пару минут. Зависание это несомненно доставило самому Алану массу неожиданного удовольствия. Ниже и выше ватерлинии. Ему очень понравилась формулировка того, чем они только что занимались. Точнее, конкретно то, что они только что с Мартином не целовались, а именно вот… начали. Он ухмыльнулся самодовольнейшим образом.
Мартин снова облизнулся, не сводя глаз с его губ. Потом удивительно быстрым и ловким для своей обычной скованности и угловатости движением стащил с себя тонкий черный шерстяной свитер, бросил на стул и отклонился назад, опираясь руками о стол, совершенно откровеннейшим образом в данной ситуации, когда его раздвинутые коленки чуть сжимали бока Алана, предлагая себя. Алан замер на мгновение, когда у него потемнело в глазах от слишком резкого прилива крови к пещеристым телам нежных частей его организма.
Он не собирался сдаваться так просто! Хотя может быть и стоило бы, но почему бы не подразниться и ему? Он наклонился над Мартином, отодвинулся чуть назад, и медленно-медленно прикоснулся языком к его животу. Провел чуть вверх, снова вниз, нарисовал круг вокруг пупка, и спустился по дорожке светлых волос ведущих от пупка вниз, останавливаясь у застежки штанов.
Мартин запрокинул голову назад, язык Алана, все так же медленно, плашмя, в сладостном ритме когда на каждом дюйме его внезапно ставшей такой чувствительной коже торса, на месте языка, лизавшего его, отпечатывались поцелуем губы, поднимался все выше и выше. К привычному возбуждению от близости чужого тела, от прикосновений и поцелуев прибавилась совершенно неведомая ранее ленивая истома. Мартину совершенно расхотелось что-либо делать, кроме как сидеть, оперевшись на руки, с закрытыми глазами, совершенно не шевелясь. И вовсе не потому что его это не возбуждало. Напротив. Чувство восторга от нежного прикосновения, наполняло его вены, разжигая кровь с каждым дюймом движения неумолимой ласки все сильнее и сильнее. Все мироощущение его сузилось до точки соприкосновения рта Алана со своей кожей. Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть его, и не дать прекратиться этому наслаждению. Уже на середине пути он не мог сдержать восторженного вздоха, черт, он просто сам себе не верил, что все вот это вот происходило сейчас с ним!
Рот Алана замер у него на самой середине груди. Легко прикусывая в едва заметной ложбинке между грудными мышцами. Мартин дернулся навстречу, от неожиданности испугавшись силе эротической реакции своего тела на это покусывание. Ему теперь уже слишком сильно хотелось бы ощутить на себе значительно более интенсивные прикосновения, чем предлагались ему в ассортименте. А это значило, что ему придется Алана об этом просить, это само по себе было ужасно, потому что он не знал точно, о чем он хочет его попросить.
Слава Богу, Алан принял его движение за знак одобрения, и быстро сообщил телу Мартина то, о чем оно хотело его попросить. Большим пальцем правой руки обрисовав круг по темному ореолу одного соска и обострившимся кончиком языка стимулируя другой. Мартин счастливо завыл в полный голос, заставив Алана довольно расхохотаться непосредственностью собственной реакции. Мартин не хотел, чтобы он над ним смеялся. Он хотел, чтобы Алан продолжал делать то, что он делает.
Алан осознал свою ошибку, только глянув на обиду на лице Мартина.
- Мой малыш! – он с чувством прижал его к себе, целуя в губы, и Мартин снова забыл на какой он планете, собственно, находится. Все это, и «малыш», прозвучавший с чем-то что так странно напоминало любовь, по-крайней мере, Мартину хотелось бы в это верить, и страстные объятия, и горящее от мокрых поцелуев тело, заставляло его забыть самого себя. Так хорошо как сейчас ему не было в жизни просто никогда.
- Мне кажется,… я тебя люблю, - смущенно прошептал он у щеки Алана.
Алан снова самодовольно хихикнул:
- А я ведь с тобой только начал, - сказал он, - милый.
В слово «милый» он уже успел вложить изрядную долю сарказма, в отличие от «малыша», вырвавшегося на голых эмоциях. Мартин решил, что в данной ситуации, его мало волнует уровень иронии в интонации, потому что у него все равно отозвалось это точечным взрывом чистейшего счастья приблизительно в области его яиц.
- Еще раз скажи, - сказал он, требовательно беря лицо Алана в руки, и медленно проводя большим пальцем по его нижней губе.
- А? – выдох Алана выдал Мартину, что тот находится в не сильно более сознательном состоянии, чем он сам.
Мартин рассчитывал на отличную еблю субботним вечером, как вероятно, он думал, и Алан тоже. Однако, случилось так, что они, кажется начали заниматься любовью, и это шокировало их обоих.
- Милый, - сказал Мартин, все еще держа лицо Алана в ладонях и едва заметно прикасаясь к его губам, - скажи еще раз…
- Бля, Мартин, Март, я же не железный, - отчаянно проныл Алан.
- Скажи, - изуверским, на взгляд Алана тоном повторил Мартин.
- Март, если ты не перестанешь надо мной издеваться, я сделаю с тобой что-нибудь, что тебе не понравится, - Алан все еще надеялся перевести все в шутку.
- Вряд ли, - очень серьезно сказал Мартин, и снова отклонился назад, сознательно разрывая их контакт. Он мрачно уставился в потолок, осознавая, что отчаянно вибрирующему и рвущемуся на свободу из штанов хую его сейчас покажется удивительно веселой и увлекательной даже самая плохая идея. Даже сама мысль о том, чтобы выдумать какую-нибудь плохую идею уже взбодрила его еще сильнее. Мартин осознал, что темп их интеракции определенным образом перестает его устраивать. Еще пять минут и он кончит кажется от давления собственных штанов на перевозбудившуюся плоть.
- Я забыл тебя спросить, милый - тем временем ожил Уайлдер, подчеркивая интонацией слово, - как прошел тогда твой рабочий день?
- Напряженно, - мрачно и намеренно двусмысленно ответил Мартин грустно глядя на собственную выгнувшуюся сладострастной дугой ширинку штанов.
Алан тоже туда посмотрел. Но смотрел он недолго. Уже через пару секунд Мартин выгнулся навстречу его руке, умело, именно так, как надо было, подхватившей его под яйца и начавшую наглаживать его ровно в том месте, где ему это было сейчас больше всего нужно.
- Так напряженно? – переспросил он не останавливаясь, впрочем ни на секунду.
- Ху-же, - с трудом ответил Мартин, подаваясь бедрами движением навстречу гладящей его член через ткань штанов чужой руке, понимая, что каждое движение ее, обещающее успокоение, рождает только еще более сильный пожар в его чреслах, и хуже того, в его голове.
- Еще хуже? – Алан в свою очередь осознал, помимо собственного возбуждения и еще одну мысль, так мучавшую его с самого начала их сегодняшнего взаимодействия на кухне. Оказывается, способ, чтобы заставить Мартина забыть о его поползновениях на навязывание собственной воли, был настолько прост и доступен, и находился в буквальном смысле слова, у него в руках. В руке, если сформулировать точнее.
- Да-а-а-а-а, - простонал Мартин, кусая губы, и мучительно зажмуриваясь. Алану очень хотелось сейчас ощутить его губы на своих, он точно знал, что теперь ощущение от поцелуя будет совсем другим.
- Поцелуй меня, - сказал он Мартину. Не ожидая, пока до того дойдет, второй рукой он подхватил полуголое тело под спину и подтянул к себе, не прекращая тереть его *** сквозь штаны, - давай, дай мне свой рот сейчас!
Господи, да парня в его руках просто трясло от возбуждения сейчас, Алан убрал руку как только почувствовал податливый гладкий шелк мягких, уступчивых губ, потому что похоже было, что Мартин действительно был готов уже кончить с минуты на минуту. Мартин разочарованно застонал ему в рот, но был слишком уже размят им, чтобы проявлять хоть какую-нибудь активность.
- Я… кое что я….я… не знал, что так бывает, - Мартин оторвался от поцелуя, впиваясь пальцами Алану в плечи, ему почему-то показалось безумно важным это сейчас ему сказать, - я раньше думал, что когда кончишь – становится легче. Ну, на какое-то время…
Алан подумал, что никогда не слушал Мартина с таким неподдельным интересом.
- А теперь? – уточнил он. Чтобы не стоять просто так, он сжал сосок Мартина между большим и указательным пальцем. Мартин отчаянно уставился на его руку, коротко всхлипнул, и все. Беда его была значительно большей теперь, относительно легкого зуда в несчастном темном кружке кожи, нагло выпершем теперь в самой середине словно специально, чтобы Алану было удобнее его сейчас так схватить.
- А …. тогда на работе я чуть не ебнулся, - признался он руке Алана, Алан облизал большой палец, и вернул руку на место, чтобы продолжить стимуляцию откровенности Мартина. Не каждый день он такое мог бы услышать, черт его дери, - я не знал, что после того…как…как…кончишь, еще…хуже…хочется…больше.
Алан молча взял его за плечи и аккуратно опустил назад, так, чтобы Мартин лег, опираясь на локти. Ну просто потому что до того Мартин не сопротивлялся, а когда оперся, дальше двигаться отказался чисто технически. Потому что тогда ему уже не было бы видно Алана. Ни слова не говоря, Алан расстегнул пуговицу на его штанах, аккуратно опустил молнию на ширинке, осознавая важность осторожности каждого своего движения. Он вытащил член Мартина на воздух, крепко сжимая основание в собственном кулаке.
- Что…ты… ааа, что ты собира… - окончание фразы повисло в воздухе, когда рот Алана накрыл его слишком уже чувствительный к каждому прикосновению, даже к прикосновению прохладного воздуха в квартире, *** собственным горячим ртом, - БЛЯ-А-А!
Рот двинулся вниз и вверх, снова вниз и снова вверх, встречаясь с рукой, и снова отодвигаясь к самой головке.
- Ну, раз так, то, я так думаю, что тебе для начала надо кончить… - сказал Алан, вытаскивая мокрый ствол изо рта, чтобы настойчиво простимулировать его рукой. По слюне ей двигаться было значительно удобнее. Снова ртом вверх и вниз, Мартин зажмурился, не в силах смотреть на это. Алан не просто ласкал его член, для его или своего удовольствия. Нет. Как он и говорил, он сознательно хотел заставить его кончить. Еще, еще минуту, да блин, ну хоть пару секунд. Горячая влажность рта вернулась на свое место, заставляя его умолять собственный чертов *** потерпеть еще хотя бы немного. Несмотря на то, что жар с каждым движением рта Алана, вкупе со встречным, ко рту, поступательным движением рукой, усиливался мучительно сладкой пыткой, разрывающей к черту внутренности, или так ему казалось, когда он упал головой на стол, закусывая в отчаянии собственное запястье, чтобы не орать уже отчаянно громко. Еще движение, и он уже не понимал, приятно ему или больно все это, так мучительно резко свело под яйцами, еще движение, и он уже просто уже перестал соображать, что происходит, его голову накрыло горячей волной, заставив его перестать видеть и слышать все что происходит вовне, но зато как наяву заставив ощущать каждый мучительный ток крови в своем теле от бешено колотящегося сердца, ощущать его везде, в губах, в груди, в животе, в бедрах. Отчаянно желая еще более жарких и непристойных прикосновений, чем то, что он имел счастье иметь сейчас. Ничего, ничего кроме этого не существовало. Только стук собственного сердца, громом отдающегося у него в висках. Мартин не слышал даже собственного отчаянного крика, когда самый невыносимый спазм в его яйцах, который ему довелось испытать до сих пор, заставил его член, мучительно напрягшись, и вздрагивая вместе с его бедрами, от невероятной силы оргазма, взорваться мутной белой жидкостью. Взорваться и залить первым залпом его штаны и живот, он еще не успел даже осознать, что надо было сообразить заранее спустить их пониже, когда Алан только начал у него отсасывать, во избежание… потому что Алан не прекращал поддрачивать его хуй рукой, стимулируя затухающие спазмы, и это зрелище, вид крупных тягучих капель спермы на руке Алана, между пальцев, на собственном лобке и штанах, казалось ему невыразимо прекрасным.
Мартин снова приподнялся на локтях, заворожено наблюдая всю эту картину. Алан задумчиво вытер щеку, один из метких выстрелов едва не попал ему в глаз, и так же задумчиво смотрел по направлению взгляда Мартина. По мере того, как последние отголоски оргазма затихли теплыми волнами в теле Мартина, все острее вставал другой вопрос. Как все это великолепие теперь убрать. Мартину было неизвестно, о чем в этот момент думал Алан, сосредоточенно глядящий на него, и все еще сжимающий его ***, но теперь ему стало ужасно неудобно лежать в чужой квартире, на столе, со спущенными штанами, очень знаменательно залитым собственной спермой. ****ец как неудобно стало.
- Я…это…я…наверное…я в душ, да?
Глава XV
- Я как-то иначе воспринимал секс раньше, - сказал Мартин, глядя в потолок и заложив руки за голову.
Он был голый, и накрыт одеялом до груди. Лицо у него было озадаченное. Он думал. Думал о том, чем они с его соседом по кровати занимались в последние несколько недель. Разное думал. Ничего связанного или специфического, эротического или философского, скорее в голове его обрывками проносились ощущения и эмоции совершенно разного толка. Ощущение невероятной близости, безопасности и защиты, когда дыхания их, и движения сливались в одно. Чувство парализующего стыда, когда приходилось делать что-то требующее особого доверия к другому человеку. Именно то, собственно, отчего некоторые места, вещи и детали и назывались интимными. Ощущение полной потери контроля в момент, когда он это делал, чувство абсолютного восторга, полыхающего в его мозгу, когда ему было абсолютно насрать на это самое чувство жгучего стыда, которое настигало его каждый раз, потом, неминуемо, как похмелье после попойки. Нет, некоторые из этих воспоминаний согревали его потом, заставляя сердце биться сильнее и навсегда оставаясь в его памяти самыми жаркими и желанными моментами. Но относительно некоторых иных, он бы точно предпочел бы умереть, чем после них смотреть Алану в глаза.
К сожалению, первые как-то переплетались слишком тесно со вторыми, и он не очень был уверен, чего бы он больше хотел сейчас, обнять и поцеловать Алана или провалиться сию секунду в Преисподнюю.
- Прошу прощения? – переспросил Алан. Он лежал рядом, совершенно в аналогичной позе и тоже мучительно размышлял. По большей части о том, каким образом совместить две пугающе несовместимые даты оплаты квартиры и получения денег за будущие совместные выступления. Разница между ними как он ни крутил, ни вертел все варианты, включая внезапные мнимые командировки в Гонолулу и Тегусигальпу, чтобы отвлечь внимание домовладельца, получалась в десять дней. Не в пользу Алана.
Еще он очень хотел спросить Мартина о том, по какой причине он не предлагает ему постоянную работу в ансамбле, но не мог подобрать слов по одной щекотливой причине, которая не шла у него из головы. Казалось бы, что проще, спросить об этом его самого, своего любовника, который лежал рядом, в одной постели, на расстоянии всего нескольких сантиметров в своей неподражаемой манере с лицом каменного изваяния изучая алановский потолок, так, словно бы он и не начинал с ним никакого разговора. Скорее всего, Мартин либо забыл, что вообще его начал, либо просто внимательно подбирал слова, но с таким же лицом он вполне мог бы планировать убийство. Но именно поэтому, Алан спросить его и не мог. Он бы, наверное, предпочел, чтобы Мартин его убил, чем спросил бы его в лоб, почему он не делает ему предложение. Это самое предложение. Все потому что существовала одна миллионная доля вероятности, что Мартин решит, что он, Алан Чарльз Уайлдер решил использовать секс с ним как повод для манипуляции, нет, не подаст виду, конечно, не скажет вслух, что будет особенно страшно, но решит. Алан сгорал со стыда даже от одной мысли о подобной возможности.
Он был уверен, что почувствует холодную нотку легкого презрения в голосе Мартина, если только заикнется об этом. Уважение Мартина к себе он боялся потерять больше всего.
Правда, он не забывал об этом спрашивать Дэна Миллера каждую неделю, надеясь, что когда-нибудь количество повторений этого вопроса перейдет в качество. Или может быть Миллер сам, как-нибудь, ненароком кому надо намекнет.
Он так же разговаривал с Энди, Энди только пожимал плечами и рассказывал о былых временах, ансамбля. По его рассказам выходилось, что все как-то решалось раньше очень просто и быстро. На этом этапе он замолкал, и оставлял в воздухе висящим намек, что, раз Алану не делают такое предложение так просто как остальным, значит, тому есть веские причины.
Однако, несмотря на то, что Алан ощущал от Энди некий холодок, подозрительно схожий с ревностью, Алан, конечно, надеялся, что с дружеской, с Дейвом они сразу нашли общий язык. Теплота отношений с Дейвом внушала Алану определенную надежду, что не все так плохо. Дейв был очень к нему расположен. Дейв всегда уверял его, что в отличие от этих Двух Отмороженных Шницелей, он-то, Дейв, точно на его стороне, любезно предлагал играть в его команде, чтобы все было честно, два на два, и обещал втихаря разведать у Мартина и Энди, в чем же все-таки дело. Правда каждый раз, почему-то забывал это сделать или находил какие-то веские причины, почему он этого сделать не смог, но потом забывал, что забывал сделать, и снова обещал. Алан ждал месяца три, пока не понял, что от Дейва он точно никакого толку не добьется. Но все равно, наиискреннейшее желание помочь, каждый раз звучавшее в словах Гахана, подкупало Алана. В конце-концов, переехав в Лондон не так давно, он так и не обзавелся еще друзьями. Они были с ним чем-то похожи, во взглядах, интересах, чувстве юмора, не смотря ни на что, Алан не чувствовал в общении с ним никакого напряга.
Да и с Мартином, они, как ему казалось, неплохо поладили.
Он даже не имел в виду под этим «неплохо поладили» то, как отчаянно они еблись сегодня всю ночь, до самого утра. Так отчаянно, словно думали, что их попытаются навечно разлучить при первых проблесках упоительно унылого серого рассвета. Хватая друг друга трясущимися руками, и едва держась на трясущихся от усталости ногах, когда неутолимый голод кидал их друг к другу снова и снова, словно не замечая их жалких попыток его утолить. Влечение стало во главу угла, в их отношениях сразу же. Алан сразу понял, как только увидел Мартина, что добром это не кончится.
Ну, точнее, было так.
Мартин зацепил его внимание сразу же. Дейв Алана совсем не удивил. Он вел себя именно так, как Алан мог бы ждать, как он будет себя вести. Выпендриваясь, он мешал модные клубные и иностранные словечки с подчеркнутым базилдонским говорком, с упоением к месту и не к месту вставляя фразочки на блатной фене «кокни». Говорил не слишком грамотно, сочетание простецкого неграмотного акцента с малопонятной и известной видимо только ему одному феней и новомодных словечек в больших количествах взрывало мозг собеседнику. Чаще всего Дейва с первого раза никто не понимал, но он никогда не обижался, и всегда объяснял, что он имел в виду, потому что сам Дейв с первого раза тоже редко понимал фразы сложнее чем «добрый вечер».
Мартина же он с первого взгляда принял за лондонца. Речь у него была очень чистая и понятная. Педантично выхолощенная подчеркнуто правильная литературная речь с характерными демонстративными не слишком натуральными интонациями. Он говорил, словно диктор читал текст. Кроме того, он был очень сдержан в эмоциях, и подчеркнуто-индифферентно холоден, так, как принято было себя вести в семьях только с очень высоким положением.
Честно говоря, Дейв с первого взгляда понравился Алану больше. Своей простотой и разговорчивостью. Мартин сразу же напомнил ему о его пуританской семье, откуда он несколько лет назад с горячечной гордостью свободолюбивого подростка сбежал. Это вызвало неприятные ассоциации и противно заныло под ложечкой. Энди старался подражать Мартину. У него получалось похуже, да и казался он чуваком попроще, в основном из-за своего истинно глупого показного снобизма, он выглядел как деревенский дебил третий день в городе, пытающийся сойти за опытного горожанина, не слезая с облезлой клячи. Снобизм Мартина был аристократически элегантен и естественен.
В глубине души, Алан сперва удивился разнице между Дейвом и Мартином. Он всерьез предположил было, что Мартин из значительно более хорошей семьи, чем Дейв. Он удивился когда узнал что все они живут за улицу друг от друга, в одном и том же рабочем пригороде, и что родители Мартина - простые рабочие. Второй раз он удивился, когда Дейв в пятый раз переспросив Мартина о том, не ****ит ли он ему, что он не брал со стола его ключи, чтобы поржать над тем, как он мечется по студии как раненная в жопу рысь, Мартин уперто пялившийся в одну точку на синтезаторе, и думая, как видно какую-то мысль, не поднимая головы, не глядя на Дейва, очень как-то естественно и непринужденно бросил:
- Бля буду!
Алан чуть не подскочил от неожиданности формулировки. Дейв же не удивился и все понял, громогласно поржал и более не переспрашивал. Это потом Алан узнал, про любимое развлечение Дейва. Когда Мартин ему подыгрывал в этом его невинном развлечении, Дейв просто оргазмировал бесконтактно. Гахана изрядно подбешивало холодное высокомерие и садистическая рафинированность манер товарища, которве только усиливались в ответ на яростные порывы его страстной натуры, и он то и дело стремился всеми способами вывести приятеля из себя, выбив из кокона в котором он от него закрывался. Иногда результат был трагическим. Но иногда, гораздо чаще, слава богу, комическим. Мартин был не против поидиотничать в принципе, когда понимал, что это будет совершенно безопасно, да и зачастую и сам был рад тому, что его выводят из этого его состояния. Видимо, поэтому они с Дейвом, так хорошо и ладили вместе, в общем, валовом итоге, и несмотря на все сложности.
Дейв нещадно его палил. Просто нещадно!
Алан ожидал комического эффекта от матерящегося мальчика с личиком и кудрями фарфоровой девочки-куколки. Но Мартин удивительно вошел в образ, пробасив и набычившись так по-быдловски убедительно, что Алан ей-богу ждал что с минуты на минуту он повернется к нему и скажет: «Семки есть? А если найду?».
- Удивительно, но ты неплохо говоришь по-английски, - неожиданно для самого себя, Алан отвесил ему комплимент.
Мартин глянул на него искоса, то ли он еще не вышел из образа, толи решил, что Алан над ним издевается, то ли Дейв его с утра действительно достал, но на лице его ясно читалось «Хуле надо?», и у Алана родилось убеждение, которое крепло минуту за минутой, что Мартин сейчас даст ему в морду кулаком. Сходство с девочкой куда-то испарилось, и на Алана угрожающе пялился такой нормальный, реальный эссекский гопник.
- Я… - сказал Алан, мучительно подбирая слова, - если так можно выразиться…пытался…сказать…нечто похожее на…комплимент, я…наверное не слишком…точно…выразился…ээ...в смысле…я…хорошо тебя понимаю, а…Дейва, например, не всегда.
- О, я тоже, - сказал Мартин. Он, кажется пришел в себя. Лицо его снова стало интеллигентным, фарфоровым и любезным.
- Я сам себя не понимаю! – с другого конца комнаты жизнерадостно ответил Дейв.
- Не важно, Дейв, - сказал Мартин, - сам с собой ты по-любому договоришься!
Дейв расхохотался как больной. Он заставил Мартина начать его подъебывать. День удался.
- Пойду в сортир, договорюсь с собой о чем-нибудь! – хихикнул Дейв. Шутка ему понравилась, а значит, ближайшие две недели всех ожидало ее разнокалиберное повторение.
- Бог в помощь, милый, - сказал Дейву Энди.
Алан налил в два стакана водки и смешал их с апельсиновым пойлом из бумажного пакетика. Поставил перед Мартином и перед собой, и сел рядом. Мартин покраснел смущенно, как будто ему сроду никто чашку чая не подал, и сжал его по-детски обеими руками.
- Спасибо большое, Алан. Мне так приятно, - сказал он полушепотом покраснев еще больше. Алан смутился не меньше его. Ему показалось, словно он сделал ему что-то значительно больше, чем просто налил «отвертки». Вот в этот-то самый момент, мозг Алана услужливо подсказал все то «больше» что он мог бы Мартину сделать. Алан чуть не помер от смущения, представив все это, он не понял, отчего и почему, он винил во всем это совершенно непристойное и неадекватное Мартиновское смущение от его невинной заботы. Непристойное, потому что ему сразу же захотелось, затискать его и зацеловать, как ребенка, или домашнее животное, столько откровенности в эмоции вырвалось наружу в этом смущении.
- Да…еру…нда… - хрипло заикаясь, сказал он. И большим глотком выпил свою «отвертку» до дна.
Этот эмоциональный контраст, который он наблюдал за прошедшие несколько минут ввели его в странное состояние. Это жаркое и такое откровенное смущение, после стены холодного отчуждения, ударило его обухом по голове. Он вдруг понял, что начинает присматриваться к движениям Мартина, к его невозмутимому выражению лица, и с удивительной пытливостью, его мозг пытался предположить, а как он ведет себя, когда эмоции его и чувственность берут верх. Например, в постели. Вот так, с тех самых пор, как только видел, сразу вторая половина его мозга, словно получив долгожданную сложную, но захватывающую головоломку, бросалась к этим мыслям. Прикидывая, как это внезапное смущение и податливость могли бы втырить в какой-то другой ситуации. С женщиной, правда, ему эту ситуацию, так и не удалось представить. Потому фантазия его каждый раз случалась исключительно гомоэротическая.
- Просто я хотел сказать, у тебя такая правильная литературная речь.
- Я люблю читать.
- Я тоже.
- А какая твоя любимая книга?
- Заводной апельсин.
- Заводной апельсин?
- А что? Что-то не так?
- Все так. Прикольная книжка. Мне тоже нравится…а что, а ты тоже кончаешь на звуках Бетховена?
Алан поначалу смутился от очередной неожиданной смены амплуа актера по фамилии Гор, как-то удивительно сексуально-агрессивно звучал его допрос после этого милого смущения, что случилось, когда он налил ему выпить не спрашивая, но быстро пришел в себя:
- Могу, - мрачно сказал он, - вообще я не только на звуках Бетховена могу, - в его голосе прозвучала досада, - но вообще и от них тоже могу, да. Если сильно надо, и правильное окружение и процесс, да, я могу, да! Кончить на звуках Бетховена! Ха! Кто не кончит под звуки Бетховена. Ты попробуй кончить на Шнитке!
- Я обязательно попробую, - очень серьезно сказал Мартин.
- Это очень сложно!
- Я очень постараюсь, - заверил его Мартин, - кончить на Шнитке. Вообще, мне не приходило это в голову раньше, честно говоря, кончать на Шнитке, но твое видение музыки мне импонирует.
- Помимо игры с языком….
- Игры с языком? – уточнил Мартин.
Черт тебя дери, засранец!
- Мне вообще нравится, как там описано влияние музыки на мозг, - сказал Алан, делая вид, что не понимает иронии Мартина, - я не знаю, как насчет конкретно Бетховена, хотя он, ясное дело, очень неплох в этом деле, но в принципе, я думаю, что музыка она, знаешь, она очень сильно может влиять. Эмоционально, сексуально…Музыка - это нечто…это подсознание – ты не можешь врать, когда ты слушаешь музыку, тебя штырит только то, что тебе на самом деле нужно. И все это отнюдь не самые лучшие твои проявления. Не лучшие твои качества. Не твоя светлая сторона. Музыка – это психотерапия. Она дает тебе возможность чувствовать то, что ты хотел бы чувствовать. Секс, агрессию, зло, ненависть, боль….
- Мне нравится ход твоих мыслей, - ухмыльнувшись уголком рта сказал Мартин.
Они хорошо поладили! В этом не было никаких сомнений, Мартин прекрасно понял, что он имеет в виду. Во всех смыслах этого слова.
Мартин был для него на данном этапе идеальным партнером. И то, что Мартин не был женщиной, скорее был его плюс, чем в минус. Даже отложив в сторону остро мучающий Алана финансовый вопрос, оставались одни только плюсы. На Мартина Алану не приходилось тратить времени, и отвлекаться от своих основных интересов. Пребывание в студии сейчас занимало все его время, и шляясь по свиданкам и попыткам развлечь свою потенциальную избранницу, он, скорее всего, отчаянно бы скучал, и про себя высчитывал бы, сколько он интересного бы мог за это время сделать.
Учитывая его финансовые возможности, сводить-то ее он бы мог бы разве что в бесплатный парк развлечений с уродливо разрисованными, испитыми лицами клоунов и увлекательными аттракционами, а-ля поймай ртом обсосанное слюнями половины населения Соединенного королевства яблочко в сахарном сиропе, или сбей в тире пять портретов Маргарет Тэтчер чтобы выиграть девушке малогабаритную тушку мерзкого цвета запыленного зайца. За все это цена в суровый викторианский секс раз в неделю не снимая ночной рубашки в бабушкин цветочек и трусиках с оборочками, казался Алану чрезмерной ценой.
На Мартиновские интересы ему не надо было отвлекаться. Точнее, мартиновские интересы как-то так сложилось, как раз и были его интересом и его работой. Мартин занял место в его жизни, как недостающий паззл идеально вписавшись всеми своими впадинами и выпуклостями. Да и секс бы априори достаточно извращенным. Хотя бы потому что…
- Я имею в виду анал, - пояснил Мартин.
Собственно, на этом моменте Алан вспомнил, что они лежат у него дома вместе, в кровати.
- А? – удивился Алан.
- Анальный секс – повторил Мартин, - ты знаешь, раньше я воспринимал его иначе.
- Это как? Не через жопу что ли? – изумленно спросил Алан.
Его все устраивало в Мартине. Нравилось все. Вообще все.
Единственное, что ему не хватало в данный момент, это чувства стабильности. Стабильности, которое могло бы дать ему слово Мартина о том, что он хочет, чтобы он был с ним рядом на законных основаниях, которое Мартин почему-то совершеннейшим образом не стремился ему дать.
- Анальный секс я обычно воспринимаю через жопу, - невозмутимо повторил Мартин, любимым обыденным, высокопарным тоном, словно бы они обсуждали меню на ужин, что придавало его высказыванию особый рафинированный цинизм, так будоражащий фантазию Алана.
- Очень хорошо, сэр, - сказал Алан.
- Я имел в виду, что раньше я воспринимал его…со…стороны как нечто…такое…веселое, рас****яйское и отрывное, разврат и цинизм в чистейшем виде, с презрением ко всем биологическим законам, - сказал Мартин, - адский позитив и отрыв.
- А сейчас ты его воспринимаешь как тоску и отстой? – голосом великомученика спросил Алан.
Нет, ну надо было думать, что громогласный детский мартиновский хохот сметет пыль с полок его захудалой спальни. Алан знал, что пошутил, но восторг Мартина от его шутки ввел его в чувство легкого комплекса по поводу того, что он был в этом процессе не достаточно хорош, раз Мартин решил его обстебать.
- Извини, - сказал Мартин. Спустя минуты три громогласнейшего ржача до него, по всей видимости, дошло. В конце концов, он тоже был мужчиной, и должен был, в общем-то, говоря, понимать.
- Ага, - сказал Алан.
- Ты сам пошутил, - сказал Мартин.
- Ага, - сказал Алан.
- Мне не стоит продолжать? – спросил Мартин.
- Продолжай.
- Я никогда не думал, что он может быть чем-то, что соединяет.
Алан промолчал.
- Никогда не думал, что это может быть тем, что заставляет терять контроль над эмоциями.
Он сроду не слышал, чтобы речь Мартина лилась так плавно, членораздельно и убедительно, посему, боялся спугнуть. К тому же ему правда было интересно, что он может по этому поводу сказать.
- Когда кажется, что ты не просто ебешься, а чувствуешь каждое движение, каждый вздох. Я не думал, что это что…может быть так. Это когда ты чувствуешь себя единым целым, и восторг от этого ощущения забивает все твои другие чувства…
- Я должен быть польщен сказанным? – внезапно сухо оборвал его Алан.
Он прекрасно понимал, что Мартин имеет в виду. Но внезапно очень испугался это признавать. Его словно парализовало от слов Мартина. В эту самую секунду. Он тоже это помнил.
Он помнил, как в последний раз за эту ночь, задравши его ноги на хозяйский антикварный комод, ****ное наследие викторианской эпохе, на десятой или пятнадцатой фрикции, выл как семиклассник, в отчаянном желании, чтобы это продлилось подольше. И самодовольно ржал как маньяк, когда Мартин внезапно испуганно в голос закричал, изгибаясь, всем телом, навстречу, хватаясь руками за противоположную поверхность столешницы этого самого комода, на котором он его ебал. Отчаянно, и очень испуганно, так, что Алан почувствовал всю дрожь его тела, от подбородка до пят. Дрожь. Ха! Панику, чертову животную панику, на грани человеческого достоинства.
Алан, с позиции непосредственного участника процесса, разумеется, прекрасно понял, что измотанные Мартиновские нервные окончания, дошли до пика внезапно. Сжимаясь до боли, и разрываясь внутри, словно внезапный взрыв сверхновой, пробуя на прочность его предохранители, и он видел, что Мартин действительно испугался пика этого чертового оргазма. Он нечасто видел в этих глазах такую ****ую панику, словно в этом банальном акте ебли, он боялся за собственную жизнь. Хотя, осторожно уменьшил интенсивность своих движений, поняв, что хочет продлить эту прелестнейшую из агоний.
- Вот этот оргазм мне нравится, - хихикнул он.
Мартин закрыл свое лицо от него руками. Ему было не до смеха. Он все еще соображал, жив ли он. Алан не хотел его задеть своим смехом, просто он правда охуел, увидев, что настолько сильно может влиять на другое живое существо.
Он понял, что Мартин сейчас говорит именно об этом. Он тоже был в шоке. Он тоже не думал, что это может быть так серьезно. Но он не знал, что об этом сказать, потому ехидно спросил, должен ли он считать себя польщенным.
- Да, - выдохнул Мартин, - я бы был бы.
- Я тебя ненавижу! – возмущенно ответил Алан. Все это явно превышало тот уровень интимности, что он себе когда-либо представлял, и он надеялся перевести все в шутку. Господи, ну хотя бы не сегодня. Когда-нибудь он обязательно подумает, что по этому поводу можно сказать, но не сегодня, только не сегодня.
Мартин обучено улыбнулся во все тридцать два не слишком ровных зуба, и сел на кровати. Он понял, что сказал слишком много лишнего. Его словно облило ушатом холодной воды.
Он внезапно понял, что он итак признался Алану слишком во многом. В чем он бы не решился бы признаться никому. Для него это все звучало типа вроде как «Я тебя люблю», он едва не сказал это. Спасибо цинизму Алана, который остановил это в самом зародыше, он помог ему сохранить остатки собственного человеческого достоинства. Он бы просто уже не мог бы сказать ему этого, как и попросить тепла, это было бы унижением, которое он, наверное, точно не смог бы пережить. Его мужественность и достоинство в их отношениях, итак претерпевали невиданные испытания. По ряду физиологических причин. Просьба «Люби меня» точно могла бы стать последней в его жизни. Этого позора он бы просто не вынес. Он проклинал себя, что вообще начал этот разговор. Проклинал себя за свою неуверенность и истерику. Он хотел бы быть сильнее, он хотел бы быть тем, кому все равно так же как все равно сейчас было Алану.
Алан перевернулся на бок в своих нелегких думах.
- Ты собираешься спать? - недовольно спросил он.
- Я думаю, мне пора домой, - сказал Мартин.
- Какого ху…
- Мама волнуется, - сказал Мартин.
*** возразишь!
- А ты не пробовал жить один? – подъебнул его Алан. Вообще ему совсем не нравилась идея того, что Мартин от него сейчас уходит. В этом он видел какой-то нечеловеческий цинизм.
- Я мучительно привязан к Базилдону, - в тридцать два зуба опять ухмыльнулся Мартин. Понятно было, что он стебется, но точно не понятно было над чем.
***
Алан этого никогда не узнал бы, но.
В тот момент, их отношения чуть не закончились, едва начавшись.
И вовсе не потому что они не устраивали Алана, но потому что Мартин внезапно предположил, что в них отсутствует нечто, что в свое время его на них подтолкнуло. Мартин взбесился. Пусть никто этого никогда не узнал, но, Мартин взбесился.
Причина была…банальна. Причина была в том, что он отчаянно жаждал огня. Страсти и чего-то похожего на любовь в своей жизни. Все что он испытывал в своей жизни, было для него своего рода прелюдией к этим самым любовным отношениям. Он пошел на отношения с Аланом, ожидая от него вызова и чего-то такого, что спровоцирует его самого на более жаркое и вызывающее проявление своих эмоций. Эмоций, которые спровоцируют его на эмоции.
А в итоге заполучил примитивнейшую отчаянную скуку и равнодушие. Две вещи, которые он считал несовместимыми с любовью. Мартина взбесила эта неожиданная проверка реальностью. Он чувствовал себя идиотом. По целому ряду причин. Он знал, что Энди не одобряет его поведения. Его коробило то, насколько откровенным ему приходилось быть с Аланом. Его коробило, что эти отношения совсем не льстили, но только так или иначе унижали его. Еб твою мать, а стоило ли оно того? Мартин в сердцах подумал, что любовь, так как он ее видел, точно никоим образом не походила на скучающие взгляды и интонации поутру, из серии «когда ты уже заткнешься», он точно не собирался стать назойливой мухой, мешающей Алану спать, черт его побери.
В это утро Мартин сказал себе, что он больше никогда не переспит с Аланом. Слишком хорошо было ночью, и слишком плохо было с утра. Ему казалось, что он искренне готов был отдать всю свою душу и сердце, а его прогнали как собаку. Может быть он не умел, черт его дери, разговаривать, но можно было хоть как-то проявить хоть каплю каких-то чувств. Мартин и сам понимал, что истерика его была какая-то бабская. Но учитывая его роль в этих отношениях, у этого были свои причины. Он внезапно начал полагать, что сделал выбор в отношениях, который он психологически не сможет вынести. Он точно не переживет, если Алан, использовав, бросит его, а стало быть, он должен бросить его первым сам. Закрыть эту страницу собственного опыта, как книгу ужасов, и больше никогда не открывать. Черт. Ничего же не случилось. Но его равнодушие было так унизительно и так больно.
Нет, точно, больше никогда. Он не хотел такого никогда. Пусть это останется его самой большой ошибкой! Навсегда.
Так думал Мартин в студии с утра.
Какая ирония судьбы разрушила все его планы!
Впрочем, все по порядку.
Даниэль не любил давить на Мартина. Он не любил давить ни на кого, но с теми, порой прокатывало, а на Мартина ему волей-неволей, приходилось время от времени давить, когда окружающие начинали выть белугой и он осознавал, что этот вой имеет под собой основания.
Алан проел Дэну мозг за последнюю неделю, и только поэтому он сказал Мартину то, о чем он его спрашивал. Мартин обещал подумать, и остекленел взором, как у него случалось во всех сложных вопросах. За окном стучал тоскливый дождик. Энди лежал на диване, причудливо скрестив длиннющие ноги, и опираясь на локти, и, глядя на тяжелые капли дождя, с равномерным стуком ударяющие о жестяной подоконник, философствовал:
- Хорошо бы сейчас в Испанию, - сказал он, - Или на Канары.
Осень и дождь действовали на всех исключительно депрессивно. Нет, у каждого были, конечно и какие-то свои причины, но в целом, депрессивно они действовали на всех. Хотя на первом этаже горел камин, и обогреватели любезно изгоняли промозглую сырость и тоску. Как и полупустая бутылка джина на полке.
Мартин сидел в кресле от Алана на пионерском расстоянии и раздраженно покачивал ногой. Когда Алана не было, он был полон решимости закончить это всем к чертям собачьим. Но сейчас он сидел рядом, и был так сам для себя нехарактерно внимателен к нему, что Мартин начинал себя считать истеричкой. Кроме того, все это происходило на глазах у Энди. А тут было вообще еще больше моментов, о которых Алан не подозревал. Мартин понимал, что любое его раздраженное слово или вскользь высказанное недовольство, может стоить Алану головы, и точно понимал, что этот человек, с воодушевлением ковыряющийся в той ***не что он написал, не достоин такого ****ского отношения с его стороны в любом случае.
- Канары – в Испании, - поправил Флетча Алан. Он работал, но ушки держал на макушке, как всегда, на всякий случай.
- В Америке, - сказал Флетч.
- В Испании, - настаивал Алан.
- В Америке, ну скажи же, Мартин! – призвал к сотрудничеству приятеля.
- Друг мне дорог, но истина дороже, - сказал Мартин, - в Испании, Энди.
- А чего тогда в Америке?
- Неканары, - голосом мистера Бина сказал Мартин.
- Гаваи, - сказал Алан.
- Чего Гаваи?
- В Америке Гаваи.
- Хой, пацаны! – Дейв был, по всей видимости, с утра в хорошем настроении. Он ворвался в студию как свежий весенний ветерок, несмотря на осенний изуверский дождь. Он дарил радость каждой клеточкой своего тела.
- Доброе утро, Дейв, - сказал Алан.
- И тебе не хворать, - сказал Энди.
- Хой! - сказал Мартин.
Мартин не ошибся в том, что Дейв был с утра в великолепном настроении, юноша подскочил положил руку ему по плечо:
- Вот, мой чувак! – он был очень доволен, что Мартин подыграл ему. Он был просто счастлив.
Алан скептически посмотрел на его руку, ободряюще поглаживающую мартиновское плечо, потом на него. На руку – а потом снова на него. Дейв подмигнул Алану и насмешливо чмокнул Мартина в макушку. Левой рукой он вытащил из кармана пальто загнутый на нужном месте журнал, и радостно хлопнул им об стол перед Мартином.
- Смотри! – радостно сказал он, - я тут читал, пока ехал…
- Ты научился читать? – не смешно, но привычно и добродушно поддел его Энди.
- Картинки смотрел, - совершенно не обидевшись, поправился Дейв.
- Смотри, - он настойчивее подтолкнул голову Мартина к раскрытому журналу. Вообще, все выглядело абсолютно миролюбиво и ласково, но Мартин испуганно повел плечами, Дейв не смутился и переложил руку с дальнего на ближайшее к нему плечо Мартина, и положил сверху подбородок, списав движение Мартина на банальное физическое неудобство. Когда он не хотел, он не собирался понимать намеков.
В журнале был напечатан список хитов.
- Винс, - сказал Мартин.
- Где? – спросил Дейв.
- Тут, - сказал Мартин, голос его против воли выдал его расстройство, так, что не только Алан с интересом полез смотреть в журнал через плечо, но и Энди вскочил с дивана и поддерживая очки на переносице средним пальцем, навис над всеми, и стал смотреть.
- Надо же.
- Ух ты, Винс на первом месте!
- Ой, а я даже не заметил, - сказал Дейв, - вон мы…на шестом.
- На шестом.
Мартин сказал всего два слова, но все присутствующие в комнате по его интонации все поняли. В комнате повисла тяжелая тишина. В принципе, надо было как-то бы подбодрить Мартина, сказать, что они совсем не думают, что он не проиграл в соревновании Винсу, Винсу просто повезло, и что это вовсе не значит, что он пишет песни хуже Винса. Но вообще это значило что значит, и что он проиграл, потому Алан и Энди задумчиво промолчали. Алан озадаченно почесал нос, Энди засунул руки в карманы и задумчиво покачался на носках.
Никто из них не произнес ни слова. Но Мартин без слов почему-то понял, что они винят в этом его. Он нервно хихикнул.
- И что, ради этого стоило бросать карьеру в банке? – спросил он сам себя, ну, в любом случае, самоирония конечно не спасет ситуации, но уж точно поможет ему сохранить хорошую мину при плохой игре. Энди по-дружески хохотнул, и спросил:
- Кому чаю?
- Мне пиво, отбивную средней прожарки и порцию жареной картошки! – быстро сориентировался, что надо как-то разрядить ситуацию все еще пребывавший в отличнейшем расположении духа Дейв.
- Ой, провались, Дэйв, - тоном измотанной неразумными дитятями матроны простонал в ответ на шутку Дейва Энди.
Алан открыл было рот, что хочет он, но Дейв хлопнул его по плечу и сказал:
- А я бы на твоем месте ему бы не доверял, Алан. Я бы пошел и сделал сам. Потому что я тебе не гарантирую, что он тебе не подсыпет яду, пока ты не видишь! – Дейв проговорил все это со смехом и подхихикиваниями, но в воздухе повисло, что он очень хочет на время спровадить Алана. Ну по-крайней мере, так понял Энди. Он понял, что Дейв хочет с Мартином поговорить один на один.
- Пойдем Алан! - быстро сказал он, не дав Алану успеть отреагировать, - Пойдем, дорогой, поможешь мне донести это все.
Алану как бы, не осталось другого выхода.
Нет, он был уверен, что Дейв бы придумал выход. А Мартину никто бы не предложил что-то сделать против его воли, но у него не было выхода.
Стоило Алану выйти, Дейв снова положил руку Мартину на спину, поглаживая загривок, блуждая по радиусу где-то между затылком и плечами.
- Тс-с-с, ну что ты, в самом деле, ну? - совершенно глупо и наивно, по-детски, начал утешать Мартина он.
Мартину стало ужасно неудобно, что он видит как больно его это все задело, но блин, он едва сдерживал слезы. Дело было не в том, что Винс был на первом месте, дело было в том, что его там не было. В смысле, значит он делал что-то не то, значит у него не было достаточного таланта, достаточного умения это делать. Первые успехи окрылили, но потом они встряли на месте, и соответственнейшим образом, парализовали всю его уверенность в себе.
- Черт, - сказал Мартин.
Дейв обнял его плечи крепче.
- Слушай, мы есть в рейтинге, так хуле?
- Но он лучше.
- Кто лучше?
Мартин промолчал. Все и так поняли, что он имеет в виду.
- Да бля брось! – сказал Дейв, - ну не на первом мы месте, но это же не значит, что мы хуже?!
- Нет, - сказал Мартин, - мы не хуже. Объективно. Мы, как ансамбль, не изменились. Мы не хуже. Песни хуже.
- Ты охуел, - сказал Дейв.
- Дейв, это правда.
- Ок, - сказал Дейв, - ок, давай начнем с другой стороны.
- Валяй, - сказал Мартин, доверчиво поворачивая лицо к нему.
- Мне никогда не нравилось, что он писал. То что он пишет – это ***ня.
- Не совсем, - сказал Мартин, потому что объективно, это было не так, - понимаешь, просто есть определенный стиль в поп-музыке…
- На хую я его вертел, - откровенно сказал Дейв, - мне нравится то, что пишешь ты. Я это хотя бы понимаю. «Я столько раз говорил себе, но в этот раз я точно говорю это серьезно, мы вошли в тупик, и ничто не остановит нас от разрыва» - спел Дейв. Это круто, это не « я смотрю этого мужика в чужака», Март, это просто не сравнимый уровень, я тебе зуб даю, мы поимеем этот ****ый мир, мы с тобой, я тебе точно говорю, да…Можешь говорить, что я гребаный оптимист…
- Ты гребаный оптимист – повторил Мартин.
- Слушай, но ты реально мне нравишься, понимаешь? – увлеченно проговорил Дейв, - я верю в то, что у нас все получится только из-за тебя. Ты знаешь, из-за себя я бы ни в жизнь не поверил.
Мартин смущенно хихикнул.
- Я не дурак, знаешь, - внезапно сказал Дейв.
Мартин не мог ответить, поэтому кивнул.
- Я вижу, что у нас не все гладко склеивается.
Мартин снова кивнул.
Дейв практически шептал все время ему на ухо. Рука его гладила ему плечи, шею и затылок, а он шептал ему на ухо. Мартин чувствовал, что он сейчас потеряет сознание. Ему, прямо скажем, исходя из имеющегося опыта, стало как-то особенно неудобно за тот восторг, который руки Дейва ему доставляли.
- Но я люблю тебя, - непринужденно вставил последнюю рапиру ему в сердце Дейв, даже не подозревая, что он делает, - Март. Я уважаю тебя!
- Я не достоин твоего уважения, - Мартин уже имел достаточно обоснований, чтобы не сдаться так легко, - Дейв, если бы ты знал меня лучше, ты бы понял, что я не достоин твоего уважения.
Мартин, разумеется, имел в виду свое. То, что он вряд ли мог бы сейчас взять и рассказать Дейву.
- Звучит, как предложение….узнать тебя поближе, милый.
Губы Дейва уткнулись ему в висок на этой хрестоматийной фразе. Скорее всего, Дейв так тупо шутил, но почему именно на этой фразе как в плохом любовном романе распахнулись двери, и почему именно ее услышали Алан и Флетч?
Глава XVI
По-хорошему, наверное, Алану надо было промолчать. Не буди лихо, пока оно тихо! Скорее всего, на самом деле ничего не произошло. Дейв, в конце концов, это Дейв, и надо было это понимать. Все это выеденного яйца не стоило. Ну не мог же, на самом деле, Мартин быть таким замшелым циником, чтобы всерьез заигрывать с Дейвом, в наглую, почти на его глазах! Он был слишком умен, чтобы так глупо пропалиться! Матерь божья, ему самому надо было просто промолчать, а потом как-то, в подходящий момент как-нибудь аккуратно выразить свое неудовольствие Мартину, чтобы он все-таки не позволял Дейву так сильно расслабляться в своем присутствии, в конце концов, это ущемляло его, алановскую мужскую честь, и достоинство тоже, признаться, ущемляло. Конечно, Дейв часто декларировал, что он не по этому делу, но кто его знает, как далеко он может пойти. Да и, в конце-концов, они с Мартином тоже это, черт их дери, декларировали!
Ну, все это Алан потом как бы уже додумал. Что надо было промолчать. А тогда у него переклинило мозг, потемнело в глазах от злости, и он злобно прошипел:
- А я многого о вас не знал!
Мартин и Дейв молча воззрились на него. Мартин с лицом фарфоровой куклы. А Дейв смешно открывши рот и склонивши голову чуть набок, словно подросток гепарда при виде антилопы, лицо у него было забавным и умилительно добродушным, но походу, он просто по-юношески несмело оценивал, сможет ли он свою жертву убить и сожрать, или она слишком превосходит его по весу. Он наклонился вперед, словно закрывая собой Мартина от Алана, и видимо это, именно это взбеленило Алана окончательно, и заставило потерять весь чертов контроль.
Энди поставил чашки на стол и громогласно, с ревом, чихнул.
Мартин с Дейвом не менее громко и жизнерадостно расхохотались совершенно одновременно, словно кто-то щелкнул невидимый выключатель.
- Будь здоров, Эндрю! – сам себе сказал Энди, потому что они только ржали и никто ему ничего хорошего говорить не собирался, - будь здоров, милый…
Дейв с Мартином взвыли от хохота. Алан выругался про себя и сел на стул рядом с Мартином. Рука Дейва меж тем так и не перестала расслаблено лежать на загривке Мартина. Алан сидел рядом со своим любовником, а другой парень собственнически его обнимал, а он ничего не мог сделать. Это было так отчаянно несправедливо и обидно, что Алану пришлось подавить предательски подступавшие слезы.
- Мартин! – сквозь зубы, угрожающе сказал Алан.
Мартин повернулся к нему. Он нахмурился.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- А я…я… должен? – удивился Мартин.
Энди снова чихнул. Потом громко высморкался в большой клетчатый платок. Задумчиво оглядел результат и снова высморкался еще мучительно громче прежнего.
Алан раздраженно пожал плечами. И отвернулся, мол, значит, разговор окончен.
- А… вспомнил… хочу, - неожиданно проговорил Мартин, - я хочу сказать.
Алан удивленно повернулся к нему. Дейв слегка отклонился от Мартина назад, чтобы ему удобнее было наблюдать сразу и его и Алана. Юноша сосредоточенно грыз нижнюю губу. Глаза его стали черными, непрозрачными, левая бровь глумливо подергивалась, хоть Дейв и пытался изо всех сил сохранить невозмутимое лицо. Он ждал шоу от Мартина. Приватного персонального шоу. Ему как всегда, не удавалось, и все его эмоции читались на его лице как в открытой книге.
- Мне интересно знать. Алан, а почему ты спрашиваешь о том, чтобы тебя взяли на работу у Миллера? - спросил Мартин. Настолько плавно, спокойно и мирно текла его речь, что Алан точно понял, что это хорошо продуманное нападение. У него душа ушла в пятки. Как? Откуда Мартин набрался такой наглости и самоуверенности?!
- Я думал, он тут все решает, - сухо ответил Алан, радуясь собственной находчивости.
- Хм, - сказал Дейв. В этом «Хм» было очень много.
Он ничего не сказал, но нахмурился и отклонился назад еще сильнее, скрещивая руки на груди. В его позе было столько враждебности, что хоть Алан раньше так не думал, он предпочел бы, чтобы Дейв по-прежнему лапал Мартина.
- Ха-ха, - сказал Энди, садясь на кресло и закидывая ногу на ногу. Атмосфера всеобщего дружелюбия изрядно похолодела. Алан пожалел, что вообще открыл сегодня рот. Что он сегодня вообще проснулся, пожалел.
- Ну, он…вроде бы…продюсер, - аккуратно попытался поправить свой выстрел в молоко, Алан. У него было ощущение, что он словно охотник в львином прайде, который только что истратил свой последний патрон. В прайде который лежит вокруг него, широко зевает, чтобы ему лучше было видно зубы, лениво бьет хвостами с кисточками по земле, смотрит на него и меланхолично решает, что пересилит полуденная лень или голод.
- А мне, мне нужно знать, - быстро добавил Алан, - мне за квартиру надо платить. Мне не на кого положиться. Это вы, простите меня великодушно, бесконечно уважаемые мной джентльмены, живете с семьями и дома, а я один. И я не знаю, что будет завтра. Я каждый день не знаю, что со мной будет завтра. Я понимаю, что вам хрен положить на мои личные интимные проблемы, но меня мои личные интимные проблемы исключительно волнуют, - его как прорвало, -
- Он не считает нужным на нас давить. Именно этим он нам и нравится, - спокойно сказал Мартин, - иначе, мы бы с ним не работали. Нам не очень нравится, когда на нас давят.
Алану, конечно, могло это только показаться, но ему очень сильно померещилось, что Мартин, высококлассно и со вкусом только что его сладострастнейшим образом унизил. В ответ на то, что он наехал на его поведение и постарался поставить его на место, Мартин элегантно отомстил ему, вывернув все наоборот, и показав ему, кто здесь на самом деле главный. У Алана снова загорелось между ушами, одновременно с глыбой льда в животе.
- А кто здесь все решает? – надеясь, что Мартин услышит его сарказм, и надеясь, что это его заденет.
- Йа! – хихикнул Дейв и ударил себя кулаком в грудь.
- Мартин, - поправил его Энди.
- У нас демократия, - ангельским голосом, с придыханием, сказал Мартин.
- А, да! – снова хихикнул Дейв – точно, она, вечно забываю это слово! У нас де-мо-кра-тия ха-ха-ха-ха.
- А почему ты не спросил у нас? – спросил Мартин.
- У кого «у вас»? – скептически переспросил Алан.
- Если что, я – за Алана! – быстро сказал Дейв.
- Я это знаю, - сказал Мартин.
- Он это знает, - сказал Дейв Алану, - а кто тогда против? Ты против? Ты же говорил, тебе нравится Алан.
- Мне нравится Алан, - едва слышно, хотя все конечно хорошо услышали голос Мартина, потому что тишина в студии повисла такая, что они услышали бы даже как муха, сидящая на стене коварно потирает свои лапки, - очень нравится.
Алан действительно собирался уйти. Если они не скажут ему то, что он хотел от них услышать. Он действительно был возмущен поведением Мартина, и тем что он выставил его на посмешище, он действительно был зол. Ему уже наплевать стало на эти чертовы деньги, он был готов прямо сейчас бросить все, и со вкусом хлопнуть дверью. Он уже просто представил все в деталях, разве что не поднялся со стула. А теперь он в отчаянии уткнулся лицом в руку, потирая между большим и указательным пальцем переносицу.
Под рентгеновским излучением взгляда Дейва ему слишком сложно было не расплыться в блаженной улыбке от счастья. У него в животе запорхали безумным танцем бабочки. «Мне нравится Алан. Очень нравится». Теперь он так же четко представлял себе, как обнимает и жарко целует Мартина, сердце его переполняла благодарность, и что-то подозрительно похожее на любовь. Он сказал это и сказал это при всех, и это точно что-то значило. Это значило головокружительно много.
- Спасибо, Мартин, - сказал он, когда невероятным усилием воли он смог наконец восстановить дыхание. Он сам понял, что звучит неприлично сухо, но не мог он сейчас же, тут, при всех, сказать «я тебя люблю?»…а подумать о возможностях переформулировки ему сильно мешал адреналин, перемешавшийся с тестостероном, и опосредованно, конечно, сильно давящий ему этим самым на мозг.
Мартин медленно положил ногу на ногу. Скрестил руки на груди и отклонился на спинку стула.
- Мне это важно было знать, - попытался поправить ситуацию шуткой Алан, - важно, настолько важно, что можете мне даже уже ничего не предлагать. Я могу даже бесплатно поработать. Пару месяцев.
Он правда думал, что это очень самоиронично и смешно.
- Хе-хе-хе-хе, - сказал Мартин. Судя по интонации, не всем.
Один Дейв теперь помнил нить их общего разговора:
- Энди? А ты? Что ты скажешь, друг наш, Энди?
Энди поправил очки:
- У меня к вам встречный вопрос, милые джентльмены, причем вопрос, не терпящий никаких отлагательств. Вы, ****и, будете пить чай? Чего я из-за вас жопу-то рвал?
Больше Энди сегодня по данной теме ничего не сказал.
Дейв пока пил свой чай обнуделся, что чай не водка – много не выпьешь, и просил отпустить его встретиться с друганом, очень надо, друган типа, детства, приехал проездом из Дублина в Ливерпуль, всего на пару часиков, чтобы они не заложили его Миллеру и отпустили. Сейчас Миллера не было в офисе, но он мог приехать с минуты на минуту.
- Чо, Марк мешок укропу украл? – спросил Энди.
- Откуда ты знаешь? – спросил Дейв.
- А кто не под укропом поедет из Дублина в Ливерпуль через Лондон?
- Ха-ха. Хахаха. Да, - сказал Дейв. Врать он не умел. Он, правда, не всегда сам знал, что он на самом деле думает по тому или иному вопросу, потому показания его никогда не сходились друг с другом, но в целом, по большому счету, врать он не умел. Самый честный в мире ****абол, - так нежно звал в минуты особой дружеской приязни Дейва Флетч. Марк и правда договорился со своим приятелем подогнать ему травы, или «еще ченить прикольного».
- Иди, - сказал Энди.
- Я вернусь! – радостно сказал Дейв, - не думайте, я вас не подведу!
- Да иди уже.
- Укропчик, укропчик, я так люблю укропчик…Чува-а-ак! Я тебе должен!!! – Дейв залпом допил чай, вспрыгнул на ноги и хлопнул дверью, потом что-то вспомнил, хихикая открыл ее снова, - только напомни мне, если я забуду, вдруг! А я конечно, забуду, но не специально, так что ты, Энди, напомни!
Энди вскоре тоже решил отойти. За сигаретами и «литературой» так он называл периодические печатные издания, неразгаданные кроссворды в которых у него закончились. Если бы он этого не сделал, наверное, ничего бы не случилось. Если бы зайка-Дейв не усвистал бы за укропчиком, ничего бы не случилось. Адреналин бы осел, а тестостерон бы упал. Приличные джентльменские манеры бы привели бы в конечном итоге к нежному и заботливому, но сдержанному, проверенному и выверенному сексу в супружеской кровати. Если бы Мартин с ним бы пошел сегодня. Алан сильно сомневался, впрочем, что пошел бы. Мартин был изрядно злобен сегодня, холоден и закрыт с ним как никогда, а стало быть, чем-то очень сильно недоволен, потому скорее всего бы не пошел.
Алан поставил чашку на стол и облизнулся.
Он настороженно слушал стук шагов Энди по лестнице. Они сидели с Мартином на диване. Ни слова не говоря, Алан выдернул чашку из руки Мартина, и, одновременно с хлопком входной двери, грубо схватил Мартина за руки, и завалил его на спину на диван, заводя руки за голову.
- Молчи, - сказал он у самых губ пытающегося протестовать Мартина, за секунду до того, как накрыть своими горячими агрессивными губами его рот, - молчи, ты сводишь меня с ума, молчи, - ему пришлось схватить Мартина за волосы, запрокидывая голову назад, и облегчая вход в его рот.
- Ты не знаешь, Март, ты не знаешь, с чем ты играешь! - Мартин не сопротивлялся, но и особенным желанием сотрудничать не горел. А вот у Алана как раз горел. Потому он только усиливал и усиливал свой насильный поцелуй, от запретной интенсивности и недобровольности которого его перло в этот раз особенно. Мартина тоже перло. Правда не совсем от умелости этого страстного поцелуя.
- Оч… - начал он.
- Ой, видит бог, Март, я заткну тебе рот чем-нибудь, если ты сам не заткнешься!
- ..ки, бля! – извиняющимся тоном закончил фразу Мартин. Алан снял с него очки и положил на стол, мрачно глядя на Мартина в упор:
- Все? – угрожающе спросил он.
- Все, - кротко ответил Мартин.
Вот, на данном-то этапе Мартин как раз и сообразил, что собственно происходит. Суть последней фразы Алана впрочем, изрядно потерялась для него по сравнению с тем, что Алан давал ему сейчас почувствовать. Руки его сжимали его руки, ладонью оба запястья, а вторая оттягивала его голову назад, открывая доступ к шее, по которой с отчаянным горячим выдохом мокро яростно терлись алановские губы. Потом языком по нижней челюсти вверх, мазнул зубами по подбородку, чтобы снова со стоном войти ему в рот. Его сердце билось так сильно и часто, что Мартин чувствовал его ритм даже соприкосновением щека к щеке, тут не было никакой игры, Алан задыхался, с непередаваемо эротичной мукой в голосе постанывая от неожиданно сильного возбуждения.
Вот в этот самый момент Мартину крышу-то и подснесло. Эти эмоции точно нельзя было сыграть, их точно нельзя было скрыть или спрятать. Эта нездоровая сила адреналиновой страсти, заставила участившееся сердцебиение Алана проникнуть в него, и заразить мгновенно все его тело, как какая-нибудь особой силы заразная бактерия. У Мартина закружилась голова, и перехватило дыхание, а каждый стон Алана проникал внутрь, разжигаясь, скользя внутри по животу и вниз, вниз вниз. Несмотря на свое возбуждение, Алан крепко держал его за руки, сила его не ослабла, наоборот, создавалось ощущение что он становился только сильнее с каждым яростным влажным жарким ударом их губ друг об друга. Мартин чувствовал нечто совершенно противоположное, ему показалось, что тело его от возбуждения растаяло и расплавилось, желая только одного, подчиниться чужой, заводящей его с каждой секундой все сильней, воле.
Руки у него были, стало быть, обездвижены, голова тоже, да и нежной ласкою ответить на поцелуй, вниз головой оказалось задачей трудновыполнимой. Алан стоял над ним, на диване, опираясь одной ногой на коленку, а вторую отставив на пол, сознательно стараясь не тереться всем телом о тело Мартина, не желая усиливать и без того слишком интенсивное возбуждение, чтобы оно не привело к несвоевременному результату. В комнате слышалось только их возбужденное дыхание да быстрое чмоканье торопливых поцелуев.
Однако бедро Алана стояло между ногами Мартина, и тот не нашел ничего лучшего, чтобы слегка приподнять бедра несколько раз от дивана, сладострастно потираясь своим ***м через штаны о бедро Алана. И видит Бог, ему было чем гордиться в этот самый момент.
- Недурно! – с энтузиазмом отозвался Алан, отпуская руки и голову Мартина и отклоняясь назад, чтобы посмотреть. То, что он почувствовал бедром, заставило его очень сильно захотеть на это посмотреть. Он опустил руку под яички, большим пальцем обрисовывая твердый, выгибающийся дугой под ширинкой контур.
Мартин выдохнул, мечтательно закрывая глаза, и раздвинул бедра шире, что на его языке означало «бери меня». Алан потер ладонью по полноводно выгибающейся дуге, вначале сильнее, потом все легче и легче, едва касаясь, он хотел спровоцировать Мартина недовольно схватить его за руку и вжать ее в себя сильнее, чтобы усилить ощущения, но Мартина, как видно, все устраивало, потому что хоть Алан и не держал больше любовника за руки, Мартин все равно заложил их себе под голову, и даже и не пытался более шевелиться. Это было абсолютнейшее «бери меня», он еще и голову приподнял, чтобы ему виднее были манипуляции Алана со своим членом.
Алан продолжил держать свою руку на его члене, теперь уже и вовсе не двигаясь, ухмыляясь и испытующе глядя на Мартина. Мартин облизнулся, вытащил одну руку из-под головы и, зеркаля ухмылку, медленно…сделал вообще не то, что Алан от него ждал. Но мысль ему понравилась. Мартин медленно и аккуратно задрал свой свитер до подбородка, проверил рукой проведя по соскам, хорошо ли держится его предмет туалета без рук, и так же задумчиво заложил руку обратно за голову.
- Ух, ты, - заворожено глядя на его манипуляции, сказал Алан. Странно, но все претензии, которые он, как ему казалось, испытывал к Мартину весь сегодняшний день, удивительнейшим образом испарились. Он, честно говоря и вспомнить не мог, какого черта он к нему сегодня привязался, и чего от него хотел. Сейчас он хотел только одного, чтобы тихие вздохи, начавшиеся когда его губы соприкоснулись с пупком, и мелкими шажками, двигаясь по миллиметру в секунду, вверх, поскорее сменились бы более выразительными и требовательными стонами.
Все претензии Мартина к Алану также улетучились. Особенно когда рот Алана с величайшим гостеприимством и вниманием принял в себя его сосок. Что были его претензии по сравнению со щекочущим его ритмично и увлеченно, заставляя напрягаться под собой, ласковым язычком? На этот раз Мартин не выдержал, и прижал голову Алана к себе рукой, чувствуя какую-то совершенно раздирающую его изнутри нежность. Нежность к Алану, нежность к тому, что он настолько изумительно ласков с ним. Шелковистой легкости касание ладоней на боках, греющих своим прикосновением, мягкая осторожность губ по всему его телу, едва-едва, как к ребенку, почти асексуально, но именно поэтому особенно сексуально. Особенно, потому что каждое прикосновение губ и рук делало его тело все более и более чувствительным к каждому следующему, превращая его в мгновенно отзывающийся под чувствительными пальцами, инструмент. Алан делал это не для себя, а для него. Для того, чтобы расслабить его, доставить ему удовольствие.
В этом было что-то ошарашивающее трогательное, что он завалил его прямо на диване в студии для того, чтобы лизать ему живот и сиськи. Это было даже еще больше похоже на любовь, чем его агрессивная, подчиняющая себе страсть вначале. Если то, чем Алан занимался с ним сейчас не называлось «заниматься любовью» то что тогда могло так называться. Язык Алана тем временем все продолжал работать, делая свои прикосновения уже и вовсе трудновыносимыми, по целому ряду причин. Мартин застонал и вцепился пальцами ему в волосы.
Алан поднял голову. Они поцеловались.
Поцеловались совсем иначе, чем вначале, чувственно, ласково, нежно. Мартин чувствовал возбуждение Алана, ломая голову под аккомпанемент влажных слияний их губ, как ему удается держать себя в руках и делать то, что он делает, а Алан в свою очередь, не мог не ощутить в этом поцелуе глубочайшую благодарность и ничуть не меньшую заинтересованность Мартина.
Они разняли губы.
Посмотрели друг другу в глаза.
Одновременно ощутили сожаление о том, что по логике возбуждения, возможно, их губам еще не скоро будет дано снова встретиться, и поэтому снова сомкнули их в поцелуе. Снова разомкнули.
- Черт, - сказал Алан. И поцеловал Мартина.
Разорвал поцелуй.
- Черт, - сказал Мартин и снова потянулся к нему.
Их обоих пронзало щекочущее чувство невыразимого восторга от той близости, что они сейчас ощущали. Если это была не любовь, то что тогда ею могло быть? Их так захватило и утопило в теплой волне этой восторженной жажды принимать и отдавать это чувство близости, когда восторг одного только усиливался ощущением восторга другого, и в следующую секунду еще сильнее, в геометрической прогрессии, что едва не разрушило первоначальные похотливые планы ударно поебаться, пользуясь случаем, что сотоварищи любезно освободили им для этого весь плацдарм.
Нельзя было терять ни минуты.
Алан сурово накрыл ладонью рот Мартина. Не столько, чтобы заставить его замолчать, ибо он ничего не говорил, а чтобы его полуоткрытые губы не сбивали его с пути истинного. Кто-нибудь, да точно сегодня вернется, если не все сразу. Алан довольно сильно сжал пальцами другой сосок Мартина, когда тот дернулся и сдавленно вскрикнул, потому что рот его он не отпускал.
- Больно? – деловито спросил Алан.
Мартин согласно промычал под его рукой.
- Ничего, терпи, - сказал Алан, - сейчас, привыкнешь, понравится.
Возмущенный его откровенным глумом сдавленный вопль Мартина стоил того чтобы вообще это начинать. Получив свою долю морального удовлетворения, Алан вспомнил о приличиях. Он убрал руку ото рта Мартина:
- А если серьезно, если тебе что-то не нравится, просто попроси меня остановиться, - на всякий случай прошептал он.
- Не останавливайся, - выдохнул Мартин.
Алан благодарно чмокнул его в пытаемый правый сосок, и отодвинулся по дивану назад. В губы чмокнуть Мартина он на этот раз не решился, чтобы не зависнуть еще на полчаса. Он шмыгнул носом, для уверенности, и рывком расстегнул застежку светло-голубых мартиновских джинсов. Жребий брошен, назад пути нет. Язычок молнии зиппера он потянул вниз не в пример пуговице, аккуратно и внимательно. Ранения в этой области были точно никоим образом в данной ситуации обстоятельствами не предусмотрены. Мартин приподнял бедра, чтобы он мог приспустить его штаны по бедрам вниз, Алан сделал это, опираясь щекой ему в голый живот, чувствуя одновременно напряженный толстый член своей щекой, и скрываемую одеждой бархатистую нежность кожи бедер и ягодиц. Он больше уже ни о чем не думал, просто привычно взял в рот.
Никто из них не знал сколько времени прошло, толи прошло минуты три, то ли целая вечность, потому что такова уж была природа претворяемого ими акта, любое сладкое и мягкое движение вверх и вниз по стволу длилось вечность, и заканчивалось, парадоксальным образом, слишком быстро, заставляя с каждой секундой жаждать следующего прикосновения еще и еще.
Грохот открывшейся и захлопнувшейся внизу, на первом этаже, входной двери впрочем быстро привел их в чувство, как и тяжелая поступь Миллера на лестнице. Алан с Мартином подскочили, как ужаленные, Мартин, испуганно принялся приводить свой гардероб в надлежащий порядок, пытаясь одновременно застегнуть ширинку и опустить вниз застрявший где-то на спине между лопатками свитер:
- ****ь, за какой *** он там-то мог зацепиться! – возмущенно прошипел он, заставляя Алана идиотически расхохотаться и потянуться в попытке ему помочь. Зиппер тоже почему-то не слушался, видимо потому что у него тряслись руки от возбуждения и страха, и молния где-то застряла, а уж надеть очки и посмотреть в чем дело, Мартин бы точно бы уже не успел. Вместе с открывающейся дверью и появляющимся Миллером, Мартин сел на диван, меланхолично водружая себе на колени подушку, а Алан едва успел оторвать руки помогая ему опустить свитер вниз сзади.
Парни встретили старшего товарища умиленными взглядами и странными блуждающими улыбками.
- Бог в помощь, - пожелал им Миллер.
- Хи-хи-хи, спасибо, - сказал Мартин.
Алан тоже хихикнул.
- А где остальные алкоголики и тунеядцы? – ласково, в привычно нелюбезной и грубоватой, выдающей внутреннюю мягкость и смущенную приязнь к своим подопечным, манере спросил Ден.
- Энди за газеткой пошел, - сказал Мартин тоном шестилетнего мальчика, стоящего на табуреточке и рассказывающего стишок.
- А Дейв за укропчиком, - язвительно подсказал Алан.
Мартин взвыл от хохота. Маразм ситуации лично для него несказанно усиливался теперь не только ощущением собственной незастегнутой ширинки с едва умещающимся в штаны стояком, но и рвущий штаны *** Алана, которым он благодаря тому факту что стоял сейчас на коленях за его спиной, возвышаясь над ним, терся сейчас об его спину.
- На *** ему приспичило покупать гребаный укроп? – удивился Миллер, - мать, что ли попросила?
- Угу, - сказал Мартин, - мать…мать…мать.
По большей части он думал как он собственно собирается сейчас вставать, если Миллер не уйдет, и отчаянно молился, чтобы хоть что-то смогло бы отвлечь его внимание хотя бы на секунду. Он в тот момент даже сгоряча поклялся Богу, что больше никогда не будет ****ься в студии, как бы не приспичило бы, если он ему поможет в этот раз.
- Скажите Энди, чтобы зашел, когда вернется. Мне надо отвлечь его от его судоку!
- Энди здесь! – пробасило значительно из-за спины Миллера, - и судоку сегодня новых не продавали, пришлось купить обычный кроссворд. Мой вечер бесконечно испорчен.
- О, на ловца и зверь, - Миллер сразу подобрел, - пойдем Энди.
Дверь студии закрылась.
Мартин выдохнул.
Алан застонал.
- Я, ****ь, до вечера не доживу! – в голосе его звучало неподдельное отчаяние.
Мартин нацепил очки и сосредоточенно пытался победить собственный зиппер, зацепившийся за ткань под молнией:
- «Речь не мальчика, но мужа», - сквозь зубы, потому что подбородок его был прижат к груди, посильно приободрил Алана Мартин. Бросать это дело ему совершенно не хотелось. Несмотря на все стрессы, возбуждение ничуть не падало, а кровь в ушах шумела все сильнее, перехватывало дыхание и тряслись руки. Сдерживать это возбуждение, перешедшее в стадию болезненности не только не удавалось, но и мысль о том, что его как-то надо сдерживать и заняться чем-то полезным уже просто не могла даже зародиться в его голове.
Алан подошел сзади, обхватил его поперек талии, отчаянно сопя прямо в ухо. Этому было не лучше. Иначе бы он этого не сделал, под аккомпанемент бубнящих из соседней комнаты голосов Дэна и Энди. Мозг Мартина отчаянно искал варианты.
- В ванную, вниз, - быстро сказал он, и подошел к двери.
- Но, - начал Алан.
- Альтернатива?
- Отсутствует, - сказал Алан, слава богу, он тоже стал соображать удивительно быстро и трезво. Они вышли друг за другом, делая вид, что ничего не происходит. Алан засунув кулаки глубоко в карманы своих свободных слаксов, выпячивая их вперед, чтобы брюки впереди топорщились во все стороны одновременно, и, беззаботно насвистывая ступал, покачивая туда сюда медленно бедрами, за увлеченно семенящим, натягивающим на бедра ниже, словно девчачью короткую юбочку свой свитер Мартином.
- Стой! Куда! – дверь в офис Дэна была открыта, и он заметил эту красочную процессию, - я только вас начал собирать, а вы опять расползаетесь, как тараканы.
- Мы покурить! – быстро сказал Мартин.
- Мы быстро! – заверил присутствующих Алан.
- Минут десять, - уточнил Мартин, - пятнадцать, в крайнем случае, двадцать.
- Я успеваю за две! – с укором заметил другу Энди.
- Энди, две минуты - это слишком быстро в твоем возрасте, по медицинским нормам! Тебе надо с этим что-то делать! – Алан сам не понял как такая фееричная шутка у него вырвалась, но видимо других шуток, учитывая обстоятельства, у него вырваться не могло. Оглушительный адский хохот Мартина придал ему невероятной уверенности в собственном остроумии.
- Давайте быстрее, - махнул рукой Дэн.
- Есть, давать быстрее! - сказал Мартин, приседая в импровизированном книксене, поскольку, чтобы отдать честь, ему бы пришлось отпустить свитер, который задирался вверх совсем не там где надо.
Теперь настала очередь Алана жизнерадостнейшим образом высоко и глумливо заржать.
- Идиоты, - по-доброму, по-отечески неслось им вслед, пока они бросились по ступенькам, перепрыгивая по нескольку ступенек за раз, не оглядываясь, как будто за ними гнались. Ими обоими овладела эйфория, как после успешно провернутой эпической гадости в школе. Мартин зарулил в ванную комнату сразу, а более осторожный и длинноногий Алан подскочил одним прыжком, хлопнул изо всех сил входной дверью, так что в прихожей задрожали окна.
- Эй, ПАЛЕХЧЕ! – крикнули два голоса сверху, Алан тихо хихикнул, и шкодливо потирая руки, на цыпочках быстро прокрался в ванную, аккуратно закрыл за собой дверь и так же медленно и осторожно защелкивая замок.
Мартин стоял у стены и смотрел на него. Алан вжал его в стену, приподнимая без лишних слов свитер вверх.
- Очки! – напомнил он Мартину на всякий случай, во избежание потерь и человеческих жертв в процессе, пока еще соображал.
- О, спасибо, - хихикнул Мартин, и снял очки, аккуратно сложив их на умывальник. Алан заставил его поднять руки, и освободиться от верхнего предмета туалета окончательно. Потом спустил его штаны вниз, что получилось значительно легче, чем бы надеть, потому что молнию Мартин так и не застегнул. Мартин обнял его и они жарко поцеловались. Прохлада крашенной стены, контрастирующая с горячими ладонями Алана на его голой жопе, возбуждающее ощущение воздуха ванной всей кожей, а так же чувство дополнительного смущения, вызванного не только собственной обнаженностью, но и контрастом ее с полной одетостью обнимающего его Алана, невероятно возбудили его. Он едва не кончил, осознавая под мягкими, но требовательными губами на своих губах, всю уязвимость, зависимость и беззащитность своего положения, и чем больше это осознание расширялось в его мозгу, тем более и более возбуждающей казалась ему эта ситуация.
Мартин втерся бедрами в пах Алана, заставляя руки на своей заднице сжать ее сильнее и требовательнее, это тоже в свою очередь вызвало поток восторженного возбуждения, разлившийся по животу и бедрам, и пульсирующий в голом, прижатом к ширинке Алана ***. Мартин застонал, снова требовательно вцепиться Алану в волосы, побуждая его выйти из его неуместного оцепенения поцелуем.
- Что? – задыхаясь, переспросил Алан, расслабляя хватку рук, - я…сегодня опять работаю один?
Поскольку Алан ему не дососал, Мартин решил не вдумываться в шутку. Алан, конечно, имел в виду, что он совсем не против был бы его трахнуть прямо сейчас, но это чудное состояние, что ему доставлял удовольствие совершенно извращенного толка один лишь факт его наготы, навело его на мысль, что стоило бы продлить и усилить это ощущение.
Он молча толкнул Алана в живот, назад, заставляя отступить на несколько шагов и опереться об умывальник. Так же молча опустился на колени, Алан с готовностью расстегнул перед его лицом свои штаны. Мартин знал, что контраст бархатистой кожицы головки с твердостью напряженного члена на своих губах, шокирует его нервы острым приступом почти запредельного возбуждения, но, как он и ожидал, тот факт, что его члену вовсе нечего было касаться, и ошалелые рецепторы всей кожи с нетерпением ловили каждое незаметное дуновение ветерка вентиляции, брали немного на себя, и он точно не кончит сейчас, хотя парадоксальным образом ему казалось, что возбужден он уже сильнее чем обычно ему хватало для того, чтобы кончить.
Он двигался губами по стволу вниз, подхватывая основание члена Алана рукой, довольно-таки для себя самого нетерпеливо и агрессивно, потому что ему вдруг стало мало простого ощущения *** у себя во рту, и ему самому хотелось, чтобы он доставил бы ему больше дискомфорта. Член у Алана был достаточно длинный, и взять его в рот целиком не представлялось возможным, но этот жар в его губах, мучительной сладостью вибрирующий в своем собственном хую с каждым движением, заставлял его с каждым разом пытаться взять еще больше, глубже, чтобы усилить ощущения, чуть не до самого рвотного рефлекса, жадно трахая самого себя его хуем в рот. Конечно, живой организм сопротивлялся вторжению, и он подался назад в один момент, полуиспуганно-полувосторженно застонав, ощутив что и этот момент ему тоже показался возбуждающим, и посмотрел на Алана.
Алан не смотрел на него. Он дернулся как будто к нему подключили электричество, взвыл задрал голову назад и закусил собственную руку:
- Охуеть, - хрипло прошептал он.
Мартин задумчиво плюнул ему на *** и деловито растер.
- Трахни меня в рот, - тихо и очень серьезно сказал он.
- Как это? – тупо спросил Алан. В смысле он не очень понял, что Мартин имеет в виду.
- Как хочешь, - сказал Мартин, он не поднимал на него глаз, и продолжал надрачивать ему ***, и это совершенно лишало Алана воображения и соображения, он боялся что Мартин начнет делать это еще более интенсивно, и он уже ничего не сможет сделать, кроме как измазать в собственной сперме ему руку и лицо.
- А я что делаю? – отчаянно но сдавленно, подсознательно все еще помня о конспирации, завыл пытающийся держать себя в руках Алан. По его мнению, он вроде бы это и делал. Но, по всей видимости, Мартин был более педантичен в определениях.
- Сосешь свой большой палец, - изуверски констатировал факт Мартин.
Алан замычал и помотал головой, как телок-переросток, проглатывая целый сонм эпитетов, которые он хотел бы обрушить сейчас на голову цинично глумящегося над ним Мартина, но все эти эпитеты меркли перед той картиной, что нарисовало воображение в его голове. Картиной, как именно он мог бы отомстить Мартину за внезапный приступ остроумия, и он не стал больше колебаться.
Подхватив кучерявую голову, и приподнимая ее чуть вверх, он направил в нее свой блестящий отполированный и покрасневший *** внутрь. Медленно, наполовину и обратно. Мартин принял его с так поражавшим Алана своею внезапностью приступом абсолютной покорности, давая Алану свободу двигаться, и Алан воспользовался ею, потому что ему самому уже требовалась все большая и большая стимуляция. Он засаживал все быстрее, потом вытащил полностью, провел кончиком с садистическим сладострастием по полураскрытым Мартиновским губам, очевидно наслаждаясь собственно возможностью сделать это. Губы округлились сильнее в «о», побуждая его несколько раз со шкодливым восторгом смешанным с бушующей мужской похотью похлопать по распухшим податливым губам, погружаясь в глубокий эротический транс, опять таки от открывающихся ему безнаказанно возможностей. Алану хотелось выть как баньши на болоте, или визжать, но все что он мог, засаживая Мартину в рот, это только вцепившись в его голову, сдавленно хрипеть. Запретность происходящего только углубляло эту продолжительную полупотерю сознания. Он **** Мартина у них в студии, опасность быть застигнутым только подстегивала его возбуждение, заставляя сердце биться все быстрее и быстрее, Мартин стоял перед ним на коленях и позволял ему делать с собой все, что он хотел.
Сосать или давать ****ь себя в рот.
Действительно, был нюанс.
Эта смена терминологии, поведшая за собой смену позиции, стоила того. Полная ограниченность в движении теперь, и абсолютная зависимость от воли парня, использующего его рот как дырку, ебущего его теперь изо всех сил и со всей дури, едва давая дышать, и заставляя нижнюю челюсть затекать от напряжения, потому что он отчаянно открывал навстречу ему свой рот, ощущалась абсолютным удовольствием. Возбуждение, давно нарушившее границы разумного все так же вибрировало во всем его теле. Отсутствие в голове какой-либо разумной мысли, кроме легкой паники, вызываемой отсутствием достаточного количества кислорода, перекрываемой эйфорией, заставляло его чувствовать себя бездушной машиной для доставления удовольствия. Он ничего не мог с этим поделать, у него не было выбора, и это парадоксальное ощущение безопасности и защиты, что дарил ему Алан, ебущий его в рот, ему определеннейшим образом нравилось. Его все устраивало в этой позиции. Кощунственно звучит, но в этот самый момент он был абсолютно счастлив.
- Бля, я больше не могу, - отчаянно просипел Алан. Вытаскивая свой мокрый *** и отчаянно сжимая его в собственной руке, почти до боли, чтобы хоть как-то привести себя в чувство, он понимал, что тот атомный взрыв, что готовится внутри его яиц уже не остановить, очень медленно и ласково но совершенно неумолимо он разрастался не только в его паху, не только в бедрах и животе но и в голове, самое страшное что он больше уже не хотел его останавливать, по его рассчетам у них оставалось десять секунд, даже если Мартин вообще ничего больше с его хуем не будет делать, и смотреть на него как сейчас тоже не будет, девять.
- А я могу, - сказал Мартин. В смысле, он имел в виду, что вообще-то он мог бы продолжать это делать. Несмотря на физическую усталость и некоторый дискомфорт который ощущали его челюсти, и даже на собственное перевозбуждение, потому что он знал, что ему сейчас достаточно просто дотронуться до себя, и все закончится. Ему хотелось ****ься посерьезнее, впрочем он точно понимал, что если Алан вдруг решит выебать его каким-либо другим способом, это все закончится так и не начавшись. Но он точно мог бы ему еще сосать.
- О, боже! – простонал Алан. Восемь. Семь. Расстояние между секундами все ускорялось, член его пульсировал обжигающе яростно, как и его ошалевший от происходящего мозг, шесть, пять, четыре, три, два, один – Март…Март, Март, я хочу кончить тебе в рот.
Не то что бы он сопротивлялся, приоткрытые губы были так близко.
- Делай что хочешь.
*****, ГОЛ!
Мартин с облегчением обхватил свой собственный давно возбужденный но отнюдь не отчаявшийся получить разрядку член, когда первая тягучая струя приземлилась на его правой щеке, от уголка рта, почти до уха, он приблизил рот к дрожащей головке орудия Алана, которое несмотря на то, что он, разумеется крепко сжимал его своей движущейся отчаянно рукой, совершенно более ему не подчинялось и второй выстрел оказался точнее, заставляя его почувствовать знакомый вкус и фактуру, вид и вкус чужого оргазма повлиял так же мощно как и движения собственной руки, и он со сдавленным стоном ощутил, как его собственный оргазм взорвал ему мозг, изливаясь своими последними остатками, остатками мозга, в смысле, через его ***, хлюпающий и размазываемый по нему рукой. Все, больше ничего в голове не осталось, значит, наплевать. Он проглотил сперму Алана, жадно прихватывая головку еще крепкого но где-то на самых краях уже размякшего только что кончившего хуя, словно пытаясь высосать оттуда еще что-то. Дрожащие пальцы Алана до боли вцепились ему в плечи, не зная, то ли оттолкнуть толи приблизить к себе, сдавленные стоны сигнализировали о том, что Мартиновская задумка удалась, и это было еще не все, что он мог ему дать.
- Бля-а-а-а-а-адь, - отчаянным шепотом одним емким словом выразил свой нечеловеческий восторг Алан. Он уже смог перевести дыхание и начал думать о том, как заставить кончить Мартина, до этого, разумеется, он об этом думать никоим образом не мог. Мартин подался назад, Мартин посмотрел вниз. Мартин поднял ладонь и меланхолично слизал с нее собственную сперму, наслаждаясь остекленевшим взглядом Алана, случившимся у него в тот самый момент, когда он понял, что Мартин кончил от того что у него сосал.
- Еб твою мать, - он закрыл лицо руками. Образ Мартина с его спермой на лице, слизывающего свою собственную с ладони, был тем, что он очень боялся сейчас видеть, потому что он понимал, что еще пара минут и они не выйдут из ванной еще пару часов, этот образ не отпускал его и с закрытыми глазами.
Мартин рассмеялся. Он-то знал, что он делал.
Сознание полностью вернулось к нему. Он деловито встал, и подошел к умывальнику, пока Алан приходил в себя и пытался отогнать от себя неуважительно к такому впечатляющему оргазму приходящие сейчас ему в голову. Единственное, что он позволил себе, это подойти ко все еще неодетому Мартину сзади, поцеловать в плечо и с душой один веский и внушительный раз шлепнуть его по выдающейся круглой голой заднице.
Мартин подскочил, едва не выронив мыло:
- Мудак, - нежно сказал он.
Алан глупо хихикнул и чмокнул его в шею, потом засосал счастливо мочку его уха.
- Я хочу тебя, - сказал он.
- Если мы сейчас не вернемся, то нас захотят все, и нам это точно не понравится, - опустил его с неба на землю Мартин, приведший себя в порядок, умывшийся, надевший очки, и пытающийся отойти от умывальника, но медвежьи объятия висящего на нем Алана ему не давали. Казалось, окружающая реальность вне их объятий вообще не существует.
Между тем, она существовала. Громко хлопнула входная дверь.
- Дейв, - тихо сказал Мартин. Где-то в самой глубине его шепота послышалась паника. Алан мгновенно отпустил его, бросившегося за свитером, и подскочил к умывальнику сам.
- С чего ты…
Мартин запутался в свитере.
- А-Л-И-О! – радостно заорала дверь голосом Дейва, - ХТО ТАМ? Ась? ТАМ КТО ЕСТЬ? – он подергал ручку. Алан сосредоточенно намыливался. Он не знал, что делать. Он молчал.
- КТО-О-О-О ТА-А-А-АМ?!
Мартин натянул свитер, и даже застегнул от испуга сразу штаны. Он тоже молчал. Надо было что-то делать, Дейв не унимался.
Действительно, Мартин определенно не собирался отвечать. Лицо у него было такое, что единственное что он собирался сейчас сделать, это сдохнуть. Дейв был последним человеком на этом свете, кого бы он сейчас, в этот момент, хотел бы видеть.
- Конь в пальто, - сквозь зубы сказал Алан, с ненавистью глядя в зеркало.
- Что с вами, милый Алан, - спросил Дейв, - Вы не рады меня слышать? Что вы там делаете?
Мартин закрыл полыхающее лицо рукой.
- Ищу уединения, друг мой, - сказал Алан, - тщетно ищу уединения в нашем густонаселенном мире.
- Гадите что ли? – уточнил Дейв чрезвычайно весело.
Мартина несколько подотпустило, похоже это было обычными шуточками укуренного Дейва, и он ничего не подозревал. Он выдохнул, и вспомнил, что только что нарушил данное Богу сегодня же ранее обещание не ****ься в студии, и очень надеялся, что он его за это не покарает.
Алан промолчал.
Дейв удалился, хихикая, не получив повода глумиться дальше. Алан рывком открыл дверь, выскочил, задирая голову вверх, глядя в лестничный проем.
- Все чисто, - скомандовал он. И кивнул Мартину. Они без слов решили, что возвращаться на всякий случай им необходимо с некоторым временным интервалом.
Мартин мухой взлетел по лестнице вверх, не оборачиваясь, и с видом человека нереально озабоченного своим служебным долгом. Алан посмотрел на часы на стене в столовой, плавно переходящей в прихожую, по правую руку от лестницы. Часы показывали четыре тридцать. Алан надеялся, что Мартин найдет, что сказать Миллеру по этому поводу, если что он будет кивать и разводить руками. Когда это успело пройти столько времени?!
Но Бог оказался к ним благосклонен сегодня. Укуренный Дейв умудрился задрать Миллера, чем пропалился безбожно своею страстию к запрещенной садовой зелени, и Миллер глумился теперь над его невинным мозгом, и потому Алан прошествовал к синтезатору с запотевшей бутылкой пива из холодильника, сосредоточенно посасывая пиво и не глядя на Мартина, совершенно никем не замеченный.
Мартин полулежал на диване, обессиленный и охуевший, но довольный, лениво, по-кошачьи оглядывая мир отяжелевшими веками сквозь очки. Взъерошенный и обиженный Дейв пришел после общения с Миллером и бухнулся рядом. Мартин сидел не совсем на середине дивана, чуть левее, так что с одной стороны могло поместиться еще два человека, а с другой едва ли чья-то половина. Именно туда и сел Дейв. Помимо всего прочего, Мартин сидел широко раздвинув ноги. Потому втиснувшийся со скрипом в диван Дейв, немного раздраженно грубовато толкнул ногой его бедро:
- Двинься, ну.
Мартин молча, и так же лениво, не агрессивно, но крайне настойчиво вернул свою коленку в предыдущее положение, снова раздвигая ноги так, что Дейв был вынужден сжать коленки как девочка-школьница. Дейв быстро повернулся к нему. Мартин полулежал, откинув голову чуть назад, на спинку коричневого дивана, и странно улыбаясь смотрел на него. Отъебанный и довольный. А потому самоуверенный и наглый. Наверное, ему никогда не было так похуй на близость и провокации Дейва. Может быть, завтра все изменится, но сейчас ему было абсолютнейшим образом похуй. Его мысли занимали сейчас совсем другие образы.
Дейв уставился на его губы.
Потом хмыкнул, облизнулся. Он почуял секс. И никакие мыла и одеколоны на всем белом свете не смогли бы обмануть его чутья. К тому же он был все еще под действием марихуаны, и потому особо свободен на язык, а в его случае, в случае с Дейвом Гаханом, это что-то, да значило!
- Слушай, а что с тобой? – спросил он Мартина. Не то, чтобы ему не нравилась его наглость, она его не задевала, как и тот факт, что он нагло вдавил его в диван, просто он чуял этот гребаный запах секса. Может быть в едва уловимом запахе пота Мартина, который, он не мог спутать, имел явственные отличия от того, что вызывает банальная физическая нагрузка. Запахе, который волшебным образом заставлял его, Дейва, хотеть попробовать незакрытую одеждой кожу на его шее и между ключицами, на вкус. Он даже явственно ощутил на своих губах этот теплый чуть солоноватый характерный возбуждающий привкус, и облизнулся на всякий случай. Мартин отзеркалил его движение языка. Не пошевелившись, и даже не пытаясь ответить на его вопрос.
Укурившийся Дейв принял вызов. Может быть дело было в Мартиновском ленивом взгляде, а может быть в покрасневших, опухших губах. Он выглядел так, словно его только что отъебали, и был бы не против, чтобы его отъебали снова. Дейв почему-то завелся от этой мысли.
- Знаешь, Мартин, - хихикнул он, да, точно именно эта картина, что его только что отъебали и потом снова, - я вот смотрю на тебя…. – Дейв снова хихикнул, - и думаю, если бы я точно не знал, что ты святее девы Марии, я бы сказал, что ты выглядишь, как моя девочка, когда я ее хорошенько уделал во все дыры!
- Если бы я точно не знал, что ты не по этому делу, Дейв, я бы сказал, что ты сейчас пытаешься ко мне подкатить, - с придыханием Мерлин Монро быстро и четко парировал Мартин.
Дейв вскочил на ноги, удивительно живо вылетев из-под Мартина, с дивана, словно пробка из бутылки.
- Один – один, - сказал Дейв, сердце его испуганно забилось по совершенно непонятной для него причине. Именно поэтому он и вскочил. Он не хотел, чтобы Мартин почувствовал его страх.
Энди в кресле напротив радостно заржал.
Алан выразительно откашлялся с другой стороны студии.
- Мартин, а иди-ка ты уже сюда, а? – в тоне его было что-то такое, неявное, едва уловимое, что почему-то не дало Мартину возможности сказать: «да ну, я не пойду». Дейв повышенным вниманием к деталям проводил взглядом развязанно покачивающуюся походку товарища, до тех самых пор пока тот не сел на стул, развернув его задом наперед, верхом, рядом с Аланом.
Алан что-то сказал Мартину.
Мартин отрицательно помотал головой.
Алан уставился на кнопочки, ткнул, что-то покрутил. Еще сказал. Мартин с видом полоумной ящерицы стал смотреть в сторону и для развлечения кажется стал пытаться дотянуться языком до носа. Идея Алана ему не понравилась, насколько Дейв уже успел его изучить, но он ему не скажет и будет трепать ему нервы пару дней, заставляя психовать и стараться понять, что происходит и пытаться доказать ему, что надо так. Дейв хихикнул сам себе от злорадного сочувствия Алану.
Больше ничего интересного в студии не происходило. Дейв широко зевнул. Все было так скучно, так обыденно. Интересно, нахуя он сегодня вообще приперся обратно, если они все равно не дают ему работать? Ему совершенно нечего было тут делать. Одна скукотища. Он знал десять тысяч способов провести время получше. А они не ценят неебический талант, который тратит на них свое драгоценное время. Гыгы. Скучно. Скучно. Скучно. Он было раскрыл рот, чтобы все это сказать, и, посравшись со всеми, чтобы у них не было желания его останавливать, оскорбившись, поскакать гордым оленем в городские джунгли бухать с Марком.
Дейв открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь.
Мартин взял бутылку пива Алана и задумчиво сделал глоток. Алан не обратил на это никакого внимания, и продолжил что-то ему говорить. Дейв закрыл рот, и решил никуда не уходить.
Глава XVII
Алан подошел к своему дому. Почти подошел. Беззаботно засунув руки в карманы он вышел из-за угла и быстро шмыгнул обратно, увидев, что его домовладелец стоит на крыльце и разговаривает с соседкой.
- Чертов сборщик дани, - выругался он себе под нос и пошел квартал в обход, чтобы зайти к дому с другой стороны. Он надеялся, что он придет за деньгами хотя бы на следующей неделе. Если никакой идиот из его укушенных в голову соседей не закрыл на замок в целях личностной безопасности, то может быть, он проскользнет через черный ход. В противном случае ему придется гулять на холодной и мокрой мерзкой улице еще час или больше, пока этот кровопивец не наговорится.
Обходя свой квартал по другой улице, Алан прошел мимо музыкального магазина, засмотрелся на витрину. Вспомнил Мартина. Когда они в первый раз поцеловались. В смысле, когда они в первый раз. Они той ночью, долго стояли у этой витрины, и разговаривали о разном, смеялись, и Алан почувствовал это тепло внутри. Тепло, которое теперь заставило его остановиться, дотронуться до стекла витрины кончиками пальцев и радостно и смущенно разулыбаться, вспоминая все ловкие и неловкие моменты той их первой ночи.
Прохожие спешили по улице мимо него туда-сюда, а он стоял в людской реке, обтекающей его как счастливый тропический остров в Гольфстриме, пошевеливая листьями на пальмах, и совершенно не замечал того, что с неба сыпется противный мелкий дождик, и ветер заставляет людей изо всех сил придерживать шляпы и зонты и зябко кутаться в плащи.
- Вы что-то хотели, сэр? – услужливо выглянул хозяин магазина, открывая дверь. Задетый дверью мелодично зазвенел колокольчик, висящий с внешней стороны. Видимо внутри никого не было, и ему совсем нечего было делать, а наблюдать за заворожено глядящим на витрину молодым человеком ему надоело.
- Нет, нет, спасибо, извините, я просто…просто смотрю, я думаю…
- Возвращайтесь когда надумаете, сэр, - продавец не выдал своего разочарования голосом. Его седые пышные бакенбарды и тартановый жилет были так же красочно старомодны, как и его речь.
- Еще раз извините!
- Нет, пожалуйста, не поймите меня неправильно, вы стойте и смотрите сколько вам будет угодно, сэр.
- Я как раз собирался уходить…
- Не подумайте, что я хотел помешать вам.
- Нет-нет, я…я пойду…мне пора…я пойду уже, спасибо.
- Вам спасибо, сэр.
Алан с облегчением выдохнул, когда он наконец закрыл дверь. И быстро зашагал в сторону дома. Дверь черного хода, конечно, какой-то вредитель закрыл, Алан прижимаясь к стене дома опасливо прокрался к парадному крыльцу. Ему очень не хотелось лезть домой через окно. К счастью, его Враг устал ждать его, или замерз, и сдал территорию.
Алан мышью прошмыгнул в дом. Еще когда он шел по коридору, он услышал, как у него звонит телефон. Успею, или не успею? Интересно, кто это может быть? Мартин? Хотя, он ни разу ему не звонил, Алану почему-то очень хотелось в это верить. Сердце его забилось быстрее. Телефон звонил. Ключ почему-то никак не хотел лезть в дверь. А, черт, не тот ключ, телефон продолжал звонить настойчиво и резко, тот, кто был на той стороне провода явно обладал недюжинным терпением. Наверное, это был уже пятнадцатый или двадцатый гудок, когда Алан, задыхаясь, подскочил и схватил трубку.
- Алло, - сказал он.
- Алло, - ответила трубка голосом Энди, - мистер Уайлдер?
- Да, мистер Флетч, - сказал Алан, - ой, мистер Флетчер, простите.
Энди расхохотался.
- Ладно, зови меня Флетч, - сказал он, - друзья зовут меня Флетч.
- Спасибо, Энди. Я польщен, Флетч, - Алан разулыбался. Флетч явно пытался наладить с ним отношения. Это было приятно.
- Я к вам по делу, мистер Уайлдер.
- Почему ты называешь меня мистер Уайлдер? – спросил Алан.
- Потому что по делу! – важно сказал Флетч.
- Вы заставляете меня нервничать, что-нибудь случилось, плохие новости, мистер Флетч?
- Кому как, - Энди сам расхохотался своей шутке.
- Убивай, - разрешил Алан.
- Мы, - Флетчу показалось что его голос звучит недостаточно торжественно, потому он откашлялся и начал снова, - МЫ хотим сделать тебе одно маленькое предложение.
- Уволиться без выходного пособия? – скептически предположил Алан.
Флетч снова радостно расхохотался.
- Холодно, - сказал он.
- Работать на вас днями и ночами совершенно бесплатно?
- Уже теплее, - сказал Флетч.
- Что, неужели?
- Да.
- Да быть не может.
- Да-да.
- Вы хотите, чтобы я был в Депеш Мод?
- Да, мы решили, что мы хотим, чтобы ты был в Депеш Мод.
- Спасибо, - выдохнул Алан, - спасибо, Энди.
- А я-то тут причем? – хмыкнул Энди, - ладно, увидимся во вторник в студии.
- Увидимся. До свидания, Флетч.
- До встречи, Алан.
Алан не сразу положил трубку, словно не веря, что этот разговор был реален, и долго сидел, завороженно глядя в стену и слушая гудки. Осознание факта, что случилось то, чего он так долго ждал пришло не одно. Он расхохотался громко, демонически:
- Засранец! – сказал Алан вслух.
Эффектность жеста мистера Мартина Ли Гора, чуть не порвала его от смеха напополам.
- Отомстил, - хихикнул он, - Бля!
Разумеется, он ждал, что предложение ему сделает именно Мартин. Но Мартин тонко подъебнул его, что он не обратился с этим вопросом лично к нему, заставив позвонить ему своего лучшего друга. Он конечно всегда предпочитал использовать его во всех дипломатических вопросах, потому что у Энди был определенный талант. Даже два. Первый: Он всегда в точности до самого мелкого нюанса понимал, чего хочет Мартин. И второй: он всегда умел донести это наилучшим и наиэффективнейшим способом. Но все-таки в этом конкретном звонке ему точно чудился мартиновский подъеб. Ах, ты не обращаешься ко мне? Ну и ответ, значит ты получишь не от меня. Я не злопамятный: отомщу и забуду! Упертый и мстительный маленький засранец!
***
- Слыш, а ты это, ты…Март, ну, может…проводишь меня? – спросил Дейв, нервно теребя пуговицу на пальто.
- Зачем? – холодно спросил Мартин. Мартин уперся языком в нёбо, отчего подбородок его нечеловеколюбиво и агрессивно вытянулся. Дейв в очередной раз обломал ему всю малину. Упершись, что ему очень надо сегодня с Мартином о чем-то поговорить, и настаивая, что он обязательно должен ехать с ним сегодня домой на электричке. Он столько раз это повторил при всех на разные лады, что Мартину стало неудобно пытаться выдумывать очередную причину, почему ему надо остаться на ночь в Лондоне, потому что Миллер с Дейвом явно намекали, что он настолько зачастил, что скоро видимо переедет, а в студию приехала Анна. Она не должна была сегодня приехать, но Дейв ей сказал, что планы переменились, и что она должна. Не завтра, а именно сегодня. Потому что Дейв ей так сказал.
Мартин с вожделением продумывал возможности снять с Дейва скальп. Он не хотел ехать провожать Анну, он хотел ****ься с Аланом дальше, потому что его совсем не отпустило от их краткой ебли, а как раз-таки совсем наоборот, его развезло и ему не терпелось отмочить что-то особенное. Дейв забыл, что он хотел с ним поговорить как только сел в электричку. Он прислонился головой к стеклу и заснул. Мартин думал, что его разорвет от злости. Он совершенно не хотел провожать Дейва. Он хотел его убить. А провожать – нет.
- Зачем? – спросил Энди, поправляя кепку и ежась. Они стояли на перекрестке, на котором обычно расходились. Дейв в свою сторону, они в свою.
- Поговорить, - нежно пропел Дейв.
- Мы уже наболтались в электричке, - сквозь зубы ядовито сказал Мартин.
Дейв нахохлился.
- Ну, облажался, брат, - сказал он смущенно, - ну прости.
Говорить после этого – нет, мол, не прощу, - было как-то по-девчоночьи, потому Мартин просто пожал плечами, мол, ладно, черт с тобой.
- Хотите, я с вами пойду, - предложил Энди.
- Не, мы посекретничать, Энди, - то что он звучит по-девчоночьи, Дейва никоим образом не волновало.
- Ладно, - Энди протянул руку Мартину. Протянул руку Дейву, - до встречи.
- Счастливо, Флетч, - счастливо сказал Дейв, - хороших тебе снов.
- И тебе того же, - сказал Энди.
Мартин молча пожал ему руку. Энди приложил салютом ладонью к козырьку кепки еще раз и быстрым шагом рванул к себе.
Дейв взял Мартина под руку.
- Март, а как у тебя с твоей девочкой? – очень ласково спросил он.
Все внутренности Мартина разом тоскливо опустились от этого вопроса.
- Все в порядке, - сказал он.
- Март, я же не дурак, - сказал Дейв, - когда ты ее в последний раз видел?
- Сегодня, пять минут назад, - сквозь зубы ответил Мартин.
- Это я ее пригласил сегодня, - сказал Дейв.
- Я заметил, - ответил Мартин.
- Ты ее больше не любишь?
- Я всегда затрудняюсь отвечать на подобные вопросы. Она – хорошая девушка. Я очень ее уважаю, и очень благодарен, за очень многое, что появилось в моей жизни из-за нее.
- То есть, как по мне так выходит, что у тебя как бы нет девушки, - сказал Дейв.
- То есть как бы нет, - сказал Мартин.
- А почему ты не ходишь тусоваться с нами? Мэри, между прочим, по тебе скучает, вот еще подружка Вивьен, тоже… я знаю, Мэри тебе не очень нравится, но ты ей нравишься, и знаешь, на то время что…как бы, может быть тебе бы имело бы смысл? В конце концов, какая тебе разница, она все равно тебе даст, тебе и усилий прилагать никаких не придется. На твоем месте я бы ее поебывал раз бы в неделю для порядку, и она счастлива, и тебе для разрядки. Она не гордая, ей больше не надо. Она, походу, в тебя влюбилась. Зечем ты отказываешься от того, что лежит под самыми твоими ногами?
- Спасибо, я как-нибудь сам разберусь, - сказал Мартин.
- У тебя новая баба? – спросил Дейв.
- Дейв, я не собирался обсуждать с тобой свою личную жизнь.
- У тебя новая баба. В Лондоне, да?
- Нет.
- Да!
- Да, нет!
- Да, да!
Они остановились, Мартин вырвал руку из-под руки Дейва.
- Я пойду домой, - сказал он.
- Нет! Нет, нет, ну стой, - Дейв схватил его за рукав куртки, - чувак, чувачок, ты меня неправильно понял. Я не хочу на тебя давить, чувачок, я просто… мне не хватает тебя. Я скучаю по тебе.
Слова Дейва как всегда звучали искусительно.
- Мы видимся каждый день, - сказал Мартин аккуратно. Подавив в себе всплеск восторженных эмоций вызванных тем, что Дейв хотя бы косвенно признался, что он к нему хотя бы чисто по-человечески, неравнодушен.
- Ты все время общаешься с этим Аланом! – обиженно сказал Дейв.
Мартин хотел сказать, что его тоже раздражало, что Дейв в свое время забыл о нем, и с радостью накинулся на нового друга, но он не хотел сейчас спорить с Дейвом, он знал, что все равно не выиграет. И он боялся показать ему свои чувства. Он не хотел дать Дейву знать, что он его ревновал до зубной боли, до ужаса, до умопомрачения ревновал. Он не хотел, чтобы он знал, насколько отчаянно одиноким, униженным и никому не нужным он себя чувствовал. Он предпочел бы, чтобы Дейв его ревновал теперь, а не презирал за его болезненную слабость.
- Ну, у него много идей, мыслей…мы… мы работаем, - сказал Мартин.
- Я понимаю, - сказал Дейв, и положил руку Мартину на грудь, гладя его куртку, - я понимаю, но я все равно тебя очень ревную, - сказал он, - я ревную тебя к Алану, почему ты не проводишь столько времени со мной?
Мартин закрыл глаза, выдыхая.
Это было ударом под дых. Дейв всегда выбивал его ударами под дых. Если бы не его опыт, говорящий о том, что как только он раскроется навстречу ему, он тут же получит болезненный удар, и пожалеет о том, что раскрылся, он бы сейчас бы счастливо бы зарыдал, зарывшись Дейву в воротник, но он не верил, что завтра этот же любвеобильный и милый Дейв не уйдет к херам вместе с Аланом, которого он быстро, пользуясь своей безотказной харизмой, не настроит против него же, и он останется один против всего враждебного мира, без малейшей надежды на поддержку.
- Мы работаем, - сведенными челюстями повторил он.
- А у кого ты ночуешь в Лондоне по половине недели? – выдохнул Дейв, - у тебя есть баба, - это не было вопросом.
- Нет, - сказал Мартин.
- А где тогда?
Мартин понял, что полуправда лучше любой неправды.
- Ну, у Алана, - сказал он, - там удобнее, - на его субъективный взгляд это все поясняло, - он снимает квартиру.
- Поэтому ты четыре дня из семи ночуешь у него, - прошептал Дейв.
- Три, - сказал Мартин.
- Четыре, - сказал Дейв.
- Да, у него, - сказал Мартин, - а что в этом такого? Почему я не могу у него переночевать?
- Март, ты дурак штоли? - сказал Дейв таким же шепотом. Потому выглядело не обидно.
- Дейв! – укоризненно прошептал Мартин в ответ, - какое тебе к черту дело?
По сути они стояли сейчас у дерева, там, где свет фонаря их уже не достигал, на расстоянии полуметра друг от друга, держа друг друга за рукава пальто.
- Прости, - сказал Дейв, - я просто иногда чувствую, что я должен вразумить своего младшего глупого братика.
- Я старше тебя на целый год, - сурово прошептал Мартин.
- Старшего глупого братика, - исправился Дейв.
- О, боже, Дейв!
- Ты с ним поосторожнее, - сказал Дейв.
- А что не так?
- Мне не нравится, как он на тебя смотрит, - честно признался Дейв.
- Как он на меня смотрит? – спросил Мартин, а что, а ему правда было чрезвычайно интересно, что такого заметил Дейв. С этих самых пор более заинтересованного слушателя Дейву и желать бы не стоило бы.
- ТАК! – возмущенно всплеснул руками Дейв, - он на тебя не смотрит. Он на тебя пялится!
- Оу, - сказал Мартин, насмешливо.
- Да не «оу»! – возмутился Дейв, - я что дурак что ли, по-твоему, я же вижу! Реально, ****ь, не думай, что я не вижу. А как он к тебе обращается? «Мартин, бля, к ноге!» да он тебя в мыслях уже пялит во всех позах, прости мне за такую прямоту, он только об этом и думает!
Дейв очевидно, хотел вызвать в Мартине законную пролетарскую ненависть к Алану, тем, что задел его самое мужское достоинство, но Мартину необъяснимым образом понравилось то, что он ему только что сказал. Мартин покраснел, впрочем сгустившиеся сумерки не давали возможность увидеть это Дейву, он просто чувствовал, как полыхают его щеки и отвернулся. Решив, что слишком смутил невинного мальчика Дейв пояснил:
- Ты что думаешь, он просто так зовет тебя к себе переночевать? – спросил он. Мартин не знал, что ответить Дейву. Ну, просто не знал, да.
Это было очень немужественно. Но ему очень нравилось, то, как Алан его пялит. Ну, не в мыслях, как полагал Дейв, а на самом деле. Вообще это нечто парадоксальное что зародилось теперь у него внутри, оно вообще поставило все с ног на голову. С одной стороны, он не мог сказать, что его не заводит больше мысль о сексе с девочкой. Другое дело, что его страшным образом заводила мысль, что он может быть на ее месте. Ему нравилось, что его используют как девочку. В плохом смысле этого слова. Ему нравилось быть объектом чужого желания. Ему нравилось, что его использовали для удовлетворения этого самого желания. Ему было бы сложно объяснить Дейву теперь, что хоть он до сих пор и паникует, как в первый раз, когда начинает чувствовать *** в себе, потому что ему кажется это жутко противоестественно, и организм просто не хочет принимать это в себя, он каждый раз проклинает себя за то, что он вообще это затеял. Но спустя десять - пятнадцать секунд отчаянной паники, когда он не понимает, с какого хуя он вообще опять на это пошел, он внезапно начинает терять сознание совсем от других ощущений.
Он не мог рассказать, что за наслаждение он чувствует от равномерных, плавных, настойчивых движений мужского *** внутри, движений, которые забирают его дыхание, движений, которые дарят совершенно умопомрачительнейший кайф, движений, которые странным образом дарят ему ощущение защиты..., парадоксальное чувство защиты, защиты и успокоения, учитывая униженность его положения, в данной ситуации, когда он просто принимал, то что ему давали со всей возможной готовностью, или как сказал бы Дейв, во всех позах, ощущения насколько парадоксальные, настолько и завораживающие. То, что рождали эти движения внутри него, давало ему сил и смысла воспринимать мир вокруг. Он чувствовал, словно находил свой какой-то внутренний стержень внутри в этот момент. Он чувствовал себя абсолютно комфортно. Как никогда в жизни. В общении, ли в работе ли, он чувствовал себя. Дома. Это было его стихией, в ней, он чувствовал себя хорошо.
Одновременно с этим, оно давало ему чуть больше чем давал бы обычный секс, стимулируя со всех сторон, задерживая и продлевая оргазм на невозможно далекий срок. Чувствуя, как это медленно нарастающее удовольствие раздвигает рамки его узкого человеческого восприятия физического экстаза. Это удовольствие, которое заводило его все дальше и дальше вместе с моральным удовлетворением, это было то, что занимало весь его мозг теперь. Он бы очень хотел поделиться этим всем с Дейвом, он был уверен, что он его поймет, теоретически, но в данной конкретной ситуации ему казалось, что точно не поймет.
- А, а что, а, нет, да? - голосом дебила спросил Мартин.
- Я его насквозь вижу! – гордо сказал Дейв, - он с тобой такое сделает, тебе точно не понравится!
- Да, ну… - что-то в тоне Мартина заставило Дейва отступить задохнувшись, на шаг назад.
Наверное, в первый раз в жизни, Дейв не нашелся, что ему ответить. Мартин тепло с ним попрощался и жизнерадостно повиливая задом, вприпрыжку, исчез в тумане за фонарями. Дейв достал сигарету из кармана, закурил, несколько раз затянулся и выдохнул.
- Дейв, ты идиот, - сказал он себе, - ты мегаидиот, Дейв, - повторил он. В эту самую минуту он вспомнил все. Сразу и все. И сладострастно-внимательные взгляды Алана, и равнодушие Мартина, которое он внезапно стал проявлять ко всем их секс-вылазкам, хотя до этого думал только об этом, и все его отговорки, по части что ему срочно нужно остаться в Лондоне. И эту гребаную бутылку пива, которую Мартин взял допить, и острый оттенок мускуса в его поте, который так завел его сегодня, и обсосанные губы. Да он ****ся с этим новым парнем, у него перед самым носом, с самым невиннейшим видом. Херувим, ****ь. Серафим. Шестикрылый Семихуй! Если ты думаешь, что все сложно, все на самом деле гораздо проще чем ты думаешь, - эту истину Дейв повторял сам себе с того момента, как вообще себя помнил. Он докурил сигарету. Паззл почти собрался. Он был почти уверен, что прав, не хватало только одной или двух деталей. Он был почти уверен, что быстро найдет недостающее, ну или у него хватит ума застать их с поличным.
Рано или поздно.
Как этому козлу Алану удалось все обставить так ловко и быстро?!
Дейв выкинул щелчком в соседский газон бычок. И закурил вторую сигарету. Ему надо было справиться со своими изменившимися чувствами к Мартину. Сначала на него накатило тошнотворное отвращение.
Ему было неудобно признаться в этом даже самому себе, но Мартин был чем-то святым, что было в его жизни. Он не очень разбирался во всяких нюансах, но Мартин, несмотря на то, что он старательно опекал его сексуальную жизнь, и не без интереса опекал, и в общем он находил его достаточно привлекательным, он казался чем-то абсолютно недоступным и неприступным для него. Недоступным для всей этой грязи. Дейв не помнил ни одного поцелуя в своей жизни, но их тогдашний шуточный поцелуй для него был как первое причастие. В том смысле, что он как тогда отдал свою душу, посвятив всего себя ему, так и больше ему ничего не надо было. Чрезмерно доступные девочки, весь мир, открывающий себя не с самой товарной стороны, секс как нечто обыденное и унизительное, банальное и дешевое. Шмотки, ****и, вечнообдолбанные друганы, и пустота внутри. Это было с одной стороны, с другой стороны этого всего стоял для него Мартин.
Мартин дал ему смысл жизни. Будущее. Веру в свои силы. Он ходил каждый день на работу. Он был крут, его узнавали. Он становился лучше с ним. Песни, которые он пел, они словно были написаны для него. Но он был лучше в них. Он был согласен с каждым словом, настолько честно и понятно там все было. Честно, понятно, и очень чисто. Дейв очень любил Джоанну. Она тоже была другой. Но она была проще, с ней было проще, он ее хорошо знал, она была как часть его, он просто не мог ее не любить.
Его любовь к Мартину была совершенно другой. Мартин был совсем не такой, как он. Он его боялся, не понимал, обожал, уважал, стремался силы своих собственных чувств, сходя с ума от того, что Мартин не испытывает к нему и сотой доли его чувств. Мартин стоял каким-то образом, над ним, потому что своей чистотой, своей наивностью и романтизмом в восприятии мира, в восприятии его самого. Он делали Дейва чище, романтичнее, и это…умнее, что ли. Они словно открывали в нем новый мир. Мартин был для него другой планетой, прекрасной, сияющей как бриллианты, идеальной и холодной, но дарящей ему свой прекрасный чистый свет.
Дейв мог бы его поцеловать, обнять, мог дрочить на то, как он увлеченно пялит девок, но представить себе Мартина в роли этой самой девки, он просто не мог. Это было настолько кощунственно, что его снова замутило. Чужой мужик так запросто имеет то, что было для него абсолютно чистым и святым, как последнюю шалаву. Ей богу, это Алан отъебал в рот и в жопу не Мартина, а его самого.
Дейв зашипел, потирая глаза, в которые будто бы песок насыпали. Некоторое время стоял и шмыгал носом. Слезы не удалось сдержать. Слезы и растущее отвращение, смешанное с ненавистью. Чистый образ Мартина треснул и с грохотом покатился вниз со своего пьедестала.
***
Рука Алана поперек его живота. Рваный ритм их дыхания. И Бог, где-то там, за серыми кучевыми облаками, отчаянно закрывающий свое лицо руками, потому что Мартин в очередной раз предал данное ему обещание. Лбом в пол, жопой кверху, где-то между синтезаторами, и с проводами под руками. Повторяющиеся, сводящие его с ума, и превращающие его в сгусток обжигающей сексуальной энергии движения. Каждое из которых горячей патокой проникало в его мозг. И лишало возможности дышать, достигая крайних своих точек. Движения, лишающие его самосознания и достоинства, погружающие во все быстрее и сильнее накатывающие волны животного возбуждения.
Руки Алана на его сосках, заставляющие отчаянно застонать, дрожа, потому что стимуляция становилась все сильнее, и потом, сразу же, два пальца, средний и безымянный, по-хозяйски распоряжающиеся его ртом. Внутрь, наружу, внутрь, наружу, внутрь. Одновременно с ***м, настойчиво разрывающим его пополам своими неуемными движениями. Ощущение все возрастающего кайфа, и того, что он не кончит, кажется, никогда. Несмотря на весь цинизм усилий партнера, вытаскивающего свой хуй полностью, и полностью же, одним гладким движением всаживающим обратно. Хотя и оценил всю прелесть ощущения пустоты внутри, яростно прерывающейся волной экстатического прилива, ласково щекочущего его живот, и дающего ощущение эйфории его мозгу. Еще и еще. Потом чужую руку на своем отчаянно пульсирующем хуе, самому ему, кажется, даже не хватило ума сделать это самому. Но так было даже лучше. Алан отчаянно сцепив зубы, и продолжая доставлять ему удовольствие, излился у него внутри, посылая первым жарким всплеском сигнал к необратимейшему процессу. Один сдавленных, хриплый крик, сливающийся с другим, вторая рука сжимающая между предплечьем и плечом его шею, взяв сзади в захват.
Глава XVIII
Сегодня у них была фотосессия. Дейв сосредоточенно выводил карандашом левый глаз, ругаясь, себе под нос, что он выходит совсем непохожим на правый. Нудно и обиженно жаловался вслух всем на то, что синяки у него под глазами больше вообще не замазываются, и что он выглядит как гавно. Алан понял, что он напрашивается на комплимент, и сдуру заверил его в обратном. Он оказался совершенно не готов, что в ответ Дейв начнет с ним спорить, и приводить нечеловеческое количество оправданий своей правоты. Алан сделал ему еще пару комплиментов, надеясь, что на этом акт любви к себе у Дейва закончится, но мало он, блин, знал Дейва. Он стоял с расческой пытаясь загладить сальные от геля виски, чтобы они приклеились к голове и не знал что делать.
- Блин, ну все люди, как люди, ну чего я такой урод. Все без толку! Бестолку все! У меня получается только хуже. Я не могу так! Я не выйду сегодня на сцену! Ну скажи, Алан, скажи чего-нибудь! Ну хотя бы возрази, или что, я прав? Я на самом деле прав?
Алану захотелось сделать лицо клинического идиота и попытаться засунуть язык себе в ноздрю. В этот момент он точно понял, почему это делает Мартин и перестал его за это осуждать.
Подруга Дейва Джо, с совершенно невозмутимым видом наносила мейкап развалившемуся в кресле Флетчу, делая вид, что невероятно поглощена своим занятием. Да и задирать Джо Дейв почему-то не решался. Он ее побаивался и слушался как старшую сестру. Флетч же явно чувствовал себя звездой, и далеко разбросав длинючие ноги, запрокинувши голову и закрыв глаза как на сеансе у профессионального косметолога, кайфовал. Дейву было не жалко. Все знали, как Флетч на каком-то сугубо физиологическом уровне был совершенно не в состоянии понять, как следует пользоваться декоративной косметикой.
Когда однажды Джо заболела и не поехала с ними на выступление, чтобы помочь с гримом, они чуть не умерли со смеху, Мартин хохотал до слез, так, что его собственный грим находился под большой угрозой.
- Я никогда не забуду эти брови! - сипел, сгибаясь пополам хохочущий Дейв. Алан сидел, уткнувшись лицом в собственные колени, и периодически едва слышно всхлипывал, сквозь всхлипы то и дело доносилось сдавленное «бля-а-а-а», когда Мартин с Дейвом в очередной раз слышали это мучительное алановское «бля-а-а-а» их опять прихватывало приступом хохота с новой силой.
- Ну я же старался, почти как вы все сделал, - жалостливым тоном пробубнил Флетч.
Алан издал звук более похожий на визг.
- АХАХАХАХА, - громом на два голоса раскатилось по помещению. Они потом попытались ему немного помочь и объяснить, как и что надо делать, но это было совершенно бесполезно, на следующий день Флетч долго, чуть не плача стоял у зеркала с тюбиком тонального крема два часа, и боялся двинуться. У него случилась абсолютнейшая фобия.
- Флетч, ну давай уже! Рискни! У нас выступление через десять минут.
- Ребята, ну я забыл, забыл. Подскажите мне, с чего надо начинать? – убитым голосом великовозрастного дитяти проговорил Флетч.
- С жопы, - жизнерадостно сказал Дейв. Потому что напрашивалось.
- Ты что дурак, Дейв, Флетч же так и сделает! – громким шепотом предупредил его Мартин.
- Бля, - сказал Алан, всхихикивая и вытирая набежавшую на глаза слезу.
- Хватит надо мной ржать уже, - обиделся Флетч, - как это вообще надо наносить?
Алан откашлялся, ржали все, а обиделся Флетч на него.
- Ну не знаю, Флетч, все по-разному это делают…выдави из тюбика, нет, ну не все сразу, ну так-то не надо прямо буквально понимать, ну, я не знаю, ну нанеси на лоб, потом размажь по всей роже, сколько хватит.
- Некоторые начинают с носа, - подсказал Мартин. Вообще, как только возникал вопрос, как что следует делать, у любого из них по любой ерунде находилось свое собственное уникальное мнение.
- У меня тоже есть версия, - промокая друг об друга губы со светло-розовой перламутровой помадой, и глядя в зеркало подсказал Гахан, - но Гор запрещает мне ее высказывать!
Они снова расхохотались. Флетч так и не загримировался в тот день. В общем, выбора с Флетчем никакого не было. Когда его мейкап был закончен, в комнату вошел Мартин.
Дейв присвистнул, глядя на его отражение в зеркале. Он даже повернулся. Алан повернулся тоже.
- Эт чой-та за… - спросил Флетч, показывая себе на грудь и подбирая слова, - это…
- ***се, - согласился Дейв.
- Я бы назвал это … довольно дерзкое декольте, - ехидно подсказал Алан.
- Вот, да, - сказал Дейв.
- Хе-хе-хе, - сказал Мартин, - Нормальное декольте, - отрезал он. Нет, ну может быть конечно майка с вырезом до пупка, демонстрирующая всем желающим и не желающим его сосок, была бы и ничего, но как-то в сочетании с густо подведенными черным карандашом глазами, коралловой помадой, еще более ярко выглядящими на фоне обесцвеченных кудрей, с тонкой полоской блестяшек словно взятых из клипа Мерлин Монро «Лучшие друзья девушек – это бриллианты», выглядела по меньшей мере двусмысленно, - нормальное, - повторил он.
Осторожно, облизал свой палец. Получилось довольно похабно, потому что он пытался это сделать, чтобы не размазать помаду, пока четыре пары глаз, ребята и Джоанна наблюдали за ним. Потом опустил его вниз, уверенными круговыми движениями заставляя свой сосок напрячься. Потом посмотрел на результат, и, снова провел по нему рукой. В комнате повисло молчание:
- А вот теперь дерзкое, - снова посмотрев на собственный сосок и в этот раз удовлетворившись результатом сказал Мартин.
Дейв ошарашено открыл рот.
«Кто ты и что ты сделал с Мартином? Изыди, Сатано!» так и просилось шуткой на язык, но слова никак не артикулировались, не давались к произношению, Дейв только и мог что стоять и смотреть на Мартина раскрывши рот.
Алан, схватил Мартина за плечо:
- А ну, покажи, - он по хозяйски повернул его к себе, - Дай, ты не умеешь, - сказал он приказным тоном, и Дейв почувствовал, что у него сейчас выпадет не только нижняя челюсть, но и вместе с ней глаза. Особенно когда Алан наклонился и засосал Мартиновский сосок. Прикусил его слегка зубами, подул, слова лизнул, и, отклонившись назад ущипнул его пальцами, чуть оттягивая вперед.
- Флетч, шо я щас тока што видел? – едва слышно спросил Дейв.
Флетч озадаченно сказал:
- Э-э-э.
- Не ну правда, теперь же лучше, да? – как ни в чем ни бывало повернулся к ним Алан. Лицо Мартина было вообще непроницаемый. Если бы не ****ский макияж, майка, и в особенности рука Алана, теребящая его сосок, так можно было бы с таким лицом хоть на прием к королеве. Алан наконец опустил руку.
- Флетч, мне кажется он зарывается, - сказал Дейв Флетчу на ухо про Алана, разумеется, не в силах отвести взгляда от покрасневшего эрегированного соска Мартина. Усилия засранца и вправду были вознаграждены отзывчивой и страстной реакцией Мартина.
- Я никогда не был с тобой согласен больше, чем сейчас, - сказал Флетч.
Когда они все выходили из комнаты, Дейв продолжил свое возмущение.
- С чего он взял, что ему все можно? С чего. Он. Так. Решил?
- Не знаю, - сказал Флетч. Он, разумеется, знал, но, разумеется, не одобрял.
- Флетч, ты скажешь мне правду, если я тебя спрошу? – решился Дейв.
- Не уверен, - сразу предупредил Энди.
- Флетч, а он бы меня подпустил бы к себе, если бы это сделал я? – в этот раз «он» был уже Мартин, а не Алан, разумеется.
- Не уверен, - повторил Энди.
- А почему? – спросил Дейв, - мы же с Мартином ближе общаемся.
- Не уверен, - сквозь зубы жестко ответил Энди.
Это был максимум информации, которую он бы мог выдоить из Энди, но Дейв и так понял, что узнал больше, чем хотел бы знать. В принципе, ситуация вырисовывалась более чем очевидная. Он провафлил что происходило перед самым его носом. Ну, зато он знает это теперь. И Энди зол на Алана за это настолько, что в эмоциях даже забыл прикрыть нежную жопку своего любимого дружка. Становилось понятнее, почему Энди до последнего не хотел приглашать Алана к ним в группу, и стало тем более понятнее, почему Мартин так отчаянно уговаривал его сменить гнев на милость. Фраза, сказанная Флетчем в самом конце, когда он пошел звонить Алану «Мартин, это твоя жизнь, но я правда надеюсь, что ты знаешь, что ты делаешь». Внезапно приобрела смысл. Да, Флетч был далеко не дурак, и Дейв уже жалел, что в свое время, когда нужно было это сделать, не поддержал его. Это ж значит, что теперь вместо правой руки Мартина – Флетча, - чувака конечно, нудного, и порой достающего его своими нравоучениями, но не подлого, и над ним всегда можно было с упоением поржать, мы будем иметь Алана. От которого черт его чего можно было ожидать. Дейв решил как только представится возможность, развести Алана на разговор.
Возможность представилась довольно скоро. Когда они договорились встретиться в базилдонском пабе с Мартином и Флетчем, но они ушли на футбол, нарочно, конечно...
В общем, до разговора с Аланом, накануне, он зацепил Мартина. Словами, не нарочно, вырвалось. Мартин внезапно осатанел и дал ему в табло. Дейв, конечно, не остался без ответа. Он никогда не оставлял такие вещи не отвеченными. Общение с Аланом сделало Мартина каким-то более женственным и мягким, чем он его знал с самого начала, и это очень раздражало Дейва, не сама даже мягкость Мартина, ибо он никогда не был мачо, и люто ненавидел им подобных. Дейва раздражало, скорее то, что Алан имеет на него такое влияние, и что он хочет таким образом привлечь его, понравится ему, что он заигрывает, флиртует с ним таким образом.
Однако, Дейв вынужден был признаться сам себе, что степень Мартиновской приобретенной педерастичности он явно переоценил. Он, конечно жалел о том, что испортил с Мартином отношения, но с с другой стороны он почему-то очень глубоко внутри был рад. Потому что Мартин ****анул ему так же хорошо и с душой, как в самый расцвет их трогательной дружбы.
Напоминание о том, что Мартин любит его по-прежнему красовалось теперь у него на лбу огромным переливающимся шишаком. Мартин надулся на него как мышь на крупу и демонстративно, делая вид, что не замечает, ушел с Флетчем на футбол. Но Флетч обещал ему вернуться, и притащить Мартина обратно, потому Дейв решил сделать вид, что он в упор не замечает что происходит и дождаться их в пабе во что бы то ни стало. Деньги в кармане были, пива в бочках было больше чем они могли бы выжрать, а значит, все было хорошо, и ему было чем заняться.
Алану тоже было нечего делать. Он сидел на деревянном стуле, нога на ногу, и покачивал лениво ногой, попивая пивко. Дейв завел с ним пространный разговор, ожидая, что рано или поздно, он проколется. В любом случае, он хотел бы уронить где-то глубоко в душу Алана зерно мысли о том, что если он думает, что они все у него в кармане, пусть он так не думает. Однако, Алан оказался гораздо более стреляным воробьем, чем он мог ожидать, и не дал Дейву никакого повода торжествовать. Голос его ни разу не дрогнул на имени Мартина, и он никак не показал своего раздражения, когда Дейв стал пытаться доказать наличие своих прав на него. Стебанул его, что он наверное латентный пидар, да и только. С чем Дейв к Алану пришел, с тем он и ушел.
Алан ничего ему не сказал, и не выказал никакого неудовольствия в общении с ним. Более того, они очень здорово потом поговорили, и даже подружились. Алан с удовольствием поделился с ним деталями своего нелегкого быта, своими опасениями, когда его так долго не хотели брать в группу, и как он рад, что это все-таки случилось, так что вывернулось все так, что Дейв понял, что он искренне сопереживает всем тяготам, которые выпали на долю новичка. Он в очередной раз убедился, что не зря Алан ему так понравился вначале, и что не зря он с ним затусил. Дейв почти убедил себя, что ему и Флетчу вместе с ним просто все это померещилось, потому что они не доверяли новичку.
В принципе, для того, чтобы расставить все точки над ё, ему не хватало теперь только одной маленькой детали. Маленькой, но самой трудновыполнимой детали. Ему надо было поговорить с Мартином по душам.
Всего-то ничего.
***
Впрочем, ответ случился раньше, чем Дейв осуществил свой первоначальный план. На тусовке дома у Дэна Миллера. Они играли с Мартином в бильярд. Было скучно, народу было немного, делать было нечего. Дейв развлекался тем, что пристально рассматривал Мартина с кием, на полном серьезе увлеченно рассуждая, может ли так случиться, что он окажется по мужикам, или нет. Он так привык смотреть на него, что вроде бы точно знал, что нет. Ну как это, этот ботаник и заучка, правильный и даже где-то на его вкус, нудный, вдруг взял бы и показал бы всем такой мегахуй? Ну, пусть у них не клеилось с этой Анной, она была дура, да и он не мог настоять на своем, считая, что это ее выбор и ее решение. Его антимачовские стереотипы не признавали давления на выбор женщины, как-то так он это сформулировал. Девчонки за что-то любили его, черт его знает, за что, конечно может быть меньше чем его, Дейва, но все равно, ему казалось, что стоит Мартину начать вести себя чуть понаглее и они все будут у него с рук есть.
Мысль про «понаглее» напомнила Дейву о недавних событиях, он снова как наяву увидел Мартина рядом с собой на диване. Да, определенно, в нем был секс. Потом он вспомнил, как Алан прикололся над ним, обращаясь с телом Мартина так, как будто оно находилось в его личной собственности. Следующие пять минут Дейв на полном серьезе прикидывал, может ли он представить Мартина в постели с мужиком. Потрескавшийся, но стойкий, светлый образ Святого Мартина все еще мешал ему.
В комнату вошел Алан. И сел с пивом в углу. Мартин улыбнулся ему, вполоборота, и тот разулыбался в ответ, очевидно, он заметил приветствие. Дейв рванул ему навстречу протягивая руку в приветствии. Мартин не последовал его примеру, что вообще было очень не по Мартиновски. Судя по их улыбкам, они не поругались. Если они не провели этот день вместе, то Дейв ничего не понимал. Дейв вернулся на свое место. А может быть, так даже лучше? Лицо Мартина было по ту сторону стола, прямо напротив него. Дейв оперся руками о стол и покачал бедрами, как ему казалось, самым провокационным образом. В конце концов, если Мартин запал на Алана, это же не значит, что он запал именно на него. Это значит, что он, Дейв, тоже может вызвать в нем эти самые чувства.
А что если это шоу сегодня было провокацией его? Дейв ухмыльнулся, когда рука Мартина слегка дрогнула под кием. Он нервничал под его взглядом, это было хорошей приметой. Дейв облизнулся, и рванул к Мартину, в обход стола. В конце концов, лично для него вопрос сексуальной привлекательности Мартина никогда не стоял. Потому что он задвинул это в то место, которое предпочитал не анализировать. Ему важно было быть с Мартином, работать с Мартином, видеть его каждый день, ему нравилось, что представлялась возможность участвовать в сексуальной жизни друг друга, он не раз жизнерадостно дрочил, вспоминая, как видел, как это с какой-то чувихой делает Мартин. Он никогда не анализировал своего возбуждения. На *** ему было его анализировать? Чувство близости, товарищества и уважения от Мартина ему было бы сложнее бы завоевать, чем разрядить свой заряд где-нибудь поглубже у него внутри.
Впрочем, первый шок осознания того, что можно и разрядить, у Дейва прошел. Вместе с ним прошло и отвращение. Значит можно. Ну и ладно. Так даже лучше! Интересно, как он… проще говоря, посягнуть на святое теперь показалось ему таким возбуждающим и запретным, что у него в натуре встал. Не в смысле так, напрягся, не в смысле зачесалось слегка с интересом где-то в яйцах. Встал колом, встал так, как будто перед ним сейчас на кровати лежала киска без трусов. Он был ей-богу готов! Дейв расхохотался от мысли. Глаза его сверкнули мрачновато. Ты попробуешь меня раз, детка, ты больше не сможешь думать ни о ком!
Мартин промахнулся, шар прокатился вдалеке от лузы.
Дейв прошел мимо Мартина сзади, словно случайно задевая его плечом.
- Я сделаю тебя, детка, - сказал он, - я забью тебе шары.
Упс. Мимо.
- Это я тебя сделаю, - нахально сказал Мартин, и лег плашмя на стол, целясь кием в пару шаров.
Дейв расхохотался. Пользуясь случаем, цинично заценил вид откляченной задницы, отойдя на шаг назад и наклонив голову на бок, краем глаза наблюдая за тем, что Алан теперь наблюдает за ними ничуть не менее пристально, чем он до того. Член его не разочаровался видом, а мозг вообще впал в исключительную эйфорию от широты открывающихся перед ним возможностей. Вот нахуй он столько времени потерял? Профилактические лекарство от влияния Алана все это время было в его собственных…штанах. Действительно, Мартин был прав, не надо было его с таким упоением яростно уважать! Дейв с широкой улыбкой, не отражавшейся в его глазах, впрочем, уставился на Алана.
- Думаешь, я сильно расстроюсь? – ответил он Мартину и вдруг внезапно лег на стол, рядом с ним. Так, чтобы рука его обнимала его, торс отчасти придавливал его к столу, но чтобы эрекция его не уткнулась колом ему в жопу, это было знать ему еще рано, - ну давай, давай, - Мартин примеривался, чтобы нанести следующий удар, - возьми эти два гладких шара, малыш, - горячим шепотом произнес Дейв. Снова заставляя руки Мартина дрогнуть в самый последний момент, и промахнуться.
Они играли на раздевание. И это ничуть не улучшало ситуацию. Мартин смутился, он растерял последние остатки разума. Разумеется, игра Дейва завела его и напугала. Напугала еще даже больше чем взгляд Алана, который пронзил его насквозь, когда он, проиграв, дурачась, снял свитер, вызвав бурную реакцию всего общества и детский восторг Дейва. Он понял, что Дейв специально провоцирует его. И провоцирует с совершенно недетской силой, он не знал, чего он от него хочет, но он знал, что добром это все не кончится. Скорее всего, он все прекрасно понял, и объявил ему войну. Наличие сексуального возбуждения, наличие разных, очень смешанных чувств, в этом всем не только не смягчало, но только лишь ухудшало ситуацию, Мартин понял, что им овладела совершенно неконтролируемая паника.
Покачиваясь, он отправился в ванную Миллера, чтобы умыться. Его трясло. При всем уважении к Алану, он был последним человеком, которого бы он сейчас, в таком состоянии хотел бы увидеть. Он и так чувствовал себя, словно бы его выебли, Алан был зол как черт, поведение Дейва и пассивное согласие Мартина на все что он делает вывели его из себя, его разрывало на части от ревности, и Мартин знал, что он в этом тоже виноват, действительно, наверное он не должен был этого позволять Дейву, но детали мучительно терялись.
Он не хотел, чтобы Алан видел сейчас его, потому что держать морду он совершенно не мог никак. Он едва держался на ногах, но вряд ли мог позволить себе рисковать своими отношениями. И с Аланом и с Дейвом. Алан закрыл дверь на замок. ****ь, только бы он не начал ничего у него спрашивать! Мартин схватил полотенце трясущимися руками, растирая воду по лицу. Раз у него не было другого выбора, то он бы сейчас предпочел бы с ним ****ься, чем разговаривать, хотя в принципе, больше всего он бы хотел забиться как в детстве, в самый угол в своей кровати, завернуться в одеяло с головой, нажраться в гавно, это правда уже не как в детстве, а чтобы отрубить нахуй мозг и мысли убить, и чтобы никто его не трогал, недели две, пока он не почувствует внутри отчаянную тоску по ближнему… Если почувствует. Вообще, когда-нибудь. Мартину казалось, что уж что-то, а тоску по ближнему он больше никогда не почувствует. Но дверь была на замке, и Алан, стоящий спиной к двери твердо намекали на то, что он вряд ли выйдет отсюда без потерь.
В сущности, Алан задал ему только один вопрос. Один маленький вопрос, в котором он выделил одно только слово. И Мартин понял, что у него просто нет выбора в данной ситуации, Алан просто спросил:
- Ждешь меня?
Выделив слово «меня».
Точно, без потерь не выйдет.
- Да, - одними губами ответил Мартин.
Придется либо поговорить, либо дать. Объяснить, почему он не хочет поговорить он сможет, а другое не очень. Мартин сделал шаг навстречу и, поднявшись на цыпочки, прикоснулся к Алановским губам. Реакция парня сразила его, когда он застонал хрипло и сжал оба его запястья с невероятной силой. Мартин почувствовал не агрессию и злость ревности, которая напугала его поначалу, а скорее страх, Алан боялся. Боялся его потерять, это немного привело Мартина в чувство. Если не в чувство невероятного возбуждения, то хотя бы в чувство элементарной благодарности.
Алан был не в пример ему чертовски возбужден, и это тоже льстило. Мартин отчаянно пытался собраться. В конце концов, ему нравилось быть с Аланом, какого черта, его ****ный мозг предавал его сейчас. Алан с трудом дышал, передвигая его руки на свой ремень. Он продолжал целовать его со всей возможной страстностью, настойчиво пытаясь заставить его руки сделать все самим. Мартин внезапно против воли завелся, в смысле разозлился. А какого *** он должен делать это все сам?! Он вдруг подумал, что если Алан проявит определенного рода сексуальную агрессию, это снимет с него отчасти то чувство вины, которое раздирало ему сейчас живот, не давая возбуждению нормальный ход.
Да пошел ты нахуй. Хочешь? Возьми! Он сам поражался тому всплеску агрессии, что чувствовал сейчас. Но он спровоцировал Алана. Он взбесил его своим непонятным сопротивлением, когда вроде бы сам встал перед ним на колени, он заставил его открыть свой рот силой, чувствуя, как странное чувство эйфории от той потери контроля, которую он ощущал в Алане, и которая штырила его сильнее чем мысли о какой-то абстрактной любви, он получил его *** в свой рот, внезапно начиная чувствовать себя спокойно и свободно, в этот самый момент, словно побеждая то искушение, что ударило его под дых теперь. Он снова почувствовал, что делает то, что должен был делать.
Он хотел бы, чтобы Алан сделал с ним что-то больше. Он с энтузиазмом накинулся на его член, подхватывая яйца снизу, заставляя Алана в голос выть, потому что гул от музыки, которая грохотала на вечеринке все равно заглушала бы его голос. Если бы только кто-то не решился бы сидеть у самой двери, и специально подслушивать. Мартин знал, как доставить ему удовольствие. И его совершенно ничего не раздражало в этой расстановке сил.
Кроме пассивности Алана.
Вот именно сейчас ему точно, надо было чего-то чтобы заглушило все его чувства как наркотики, как алкоголь, силой воздействия, порабощающей весь мозг. Алан и сам хотел от него больше, но явно боялся предложить, решив, что ****ься в жопу в ванной Миллера – это далеко не верх эротических фантазий его партнера. Мартин и сам не знал, чего он хочет, он хотел только, чтобы его избавили от необходимости это решать.
Когда Алан рывком избавил его задницу от штанов, он едва не орал от восторга, что это произойдет. Когда Алан вставил ему свой член, охуевши и мало понимая, что делает, он вообще уже ни о чем не думал. Просто боялся, что не выдержит интенсивности его атаки. Кажется, он уже тоже не мог молчать. Алан схватил его за член, добавляя интенсивности своему вторжению, и Мартин уже не знал, в какую сторону подаваться, понимая, что спазматические движения где-то в мозгу спускаются вниз, и заставляют их обоих кончить.
Оргазм смыл угрызения совести.
Но ненадолго.
Когда Алан открыл дверь, выталкивая Мартина вперед, дыхание у последнего остановилось. Как было, так и остановилось. На полу у самой двери в ванную комнату сидел Дейв. Уткнувшись лицом в руки. У Мартина не осталось сомнений почему он там сидел. Мартин просто понял, что ****ец, которого он так пытался сегодня избежать, настиг его и догнал.
***
Мартин сбежал с вечеринки.
Он не пришел в студию, сославшись на то, что болен. Он нажрался, как и страстно мечтал до того. Но ****ец настиг его даже в самой безопасном на свете месте, в собственной кровати. На следующий вечер.
Дейв был пьян не меньше его, может даже больше, по крайней мере, распидарасило его настолько, что он был совершенно неуправляем. У него в голову воткнулось, что он должен получить свое во что бы то ни стало, и что он не отступит. Они пытались говорить, бесили друг друга только сильнее, то ли потому что оба были пьяны и не хотели друг друга слушать, то ли просто не хотели друг друга слушать, и потеряли весь контроль своему подавленному отчаянию и обидам, они пытались драться, в итоге скатились на пол. Дейв категорически отказывался уходить. Это было совершенно чудовищно. Дейв лежал на нем сверху, обжигая горячим дыханием лицо:
- Тебе нужен член? – злобно рычал он, скатав в кулаке майку, - черт тебя дери, Мартин, тебе нужен член? Почему ты не мог мне все это время тупо сказать, что тебе нужен член? Ты, ****ь, готов ты, готов обслуживать этого крашенного козла, как последняя шлюха, *****, и он рад об этом сообщить любому и каждому – это был момент художественной гиперболы, но Дейв подумал, что без него в данном случае, никак, в конце концов, *** теперь он докажет Мартину, что не сливал это все, - Почему я последний, кто об этом узнает?! Ты просто не мог взять и сказать мне, что тебе нужен член?!
- Нет, - сказал Мартин, хоть сердце его и забивалось от той агрессии, что шла сейчас от Дейва. Он мог бы объяснить, легко, почему нет, но он точно был уверен, что Дейв его слушать не будет, - вот, знаешь, не мог.
А как? Как вот вы себе представляете, он бы мог? *** ****ь, вот что делать с этим всем, но он никогда не мог понять, почему, если у Дейва все так просто, то за все расплачиваться всегда приходится исключительно ему?! Почему, на словах все так просто, а по жизни, это разрывает ему к чертовой матери все кишки?!
- Ты что думаешь, я бы тебе свой *** бы не дал бы? - Дейв схватил его за шею, то ли поглаживая, то ли пытаясь придушить, - Ты думаешь, я не могу тебе это дать? Да я заебал бы тебя во все дыры, твою, ж мать, у тебя бы этот член из гланд бы, ****ь уже торчал, какого хуя, Мартин, какого хуя?
Самое страшное, что Дейв стал пытаться сейчас сделать, это показать действиями, что он может сделать. Это было ****ь, и больно и смешно, и Мартин не знал, что с этим делать.
- Дейв, я, наверное, во всем глубоко, к чертовой матери, не прав, сейчас, я тебя об одном прошу. Уйди.
- Давай, от тебя уже не убудет.
- Дейв, я не хочу так.
- Почему я не могу иметь то, что имеет он?
- Дейв, уйди!
Он не то что бы ****ься, он и разговаривать бы с Дейвом в данный момент бы не хотел, и это был не вопрос сексуального влечения, вопрос был в том, то Дейв его уже выеб своим представлением так, что он хотел только одного, только подохнуть сейчас же, чтобы завтра не смотреть в то, что из этого всего получилось.
- А с ним ты хочешь, да? С ним бы сейчас бы? Ты бы ему сейчас бы дал бы как полагается да? С глубоким заглотом, и подмахивая, а, сука, ****ь…
- ДЕЙВ ИДИ НА *** И НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ ДАЖЕ, - Мартин понимал, что у него из глаз, в натуре текут слезы, и он презирал себя за эту секунду слабости, но это было совершенно слишком. Все, что происходило, было тем, чего он хотел избежать. Это было тем, чего он до паники боялся, Дейв не слушал его, он подчинял его себе, только его от этого ни разу вообще не перло. Он сильно дорожил теми отношениями что были у него с Дейвом, но теперь ему просто хотелось выть в отчаянии, он всегда осуждал одну из своих родственниц, которая покончила жизнь самоубийством, но в данную секунду он как никогда понял, что ему не за чем встречать завтрашний день. Он чувствовал, как руки Дейва скользят по нему, и понимал только одно, что он никогда не думал, что их первый раз вызовет в нем такой отчаянный букет ненависти и унижения. Его убивало то, что он теперь вынужден принадлежать ему. Он знал Дейва, но это был не тот Дейв, которого он знал. Он лежал теперь под ним, без кожи, без мяса, все вчистую, что могло бы принадлежать ему, что хотело бы принадлежать ему, он думал только об одном, чтобы завтра не наступило, ему было искренне посрать, как это завтра встретит Дейв, но лично для себя, он бы хотел, чтобы это завтра не наступило. Хотя бы для него. Он не знал, как решить эту ситуацию, он не знал, как пережить насилие от человека, которого он любил.
Он толком не понял, что он такого сказал, что Дейв внезапно подался назад. Все-таки, что-то привело Дейва в себя. Это было хорошо. Но ему теперь было стыдно за все происходившее ничуть не меньше чем самому Дейву. Он не знал, как он после этого будет смотреть ему в глаза. Он не понял, как пришел Энди. Он понял, что он с трудом сдерживая рвотный рефлекс залил в себя все что он мог залить, просто, чтобы завтра не проснуться.
И помнил заботливые пальцы Энди у себя во рту, мучительно пытающиеся вызвать позывы рвоты, хотя организм упорно не хотел расставаться с ядом. А может быть и не только это. Он просто помнил эти ощущения у себя во рту, отчасти ему это даже нравилось, поэтому, наверное, его глубоко извращенный организм и не собирался блевать ни при каких условиях. Его, ****ь, все устраивало. Он стоял под пронзительно холодном потоке душа с потолка, на карачках, понимая что не владеет собой, но пальцы Энди могли бы войти бы и дальше, и он бы совсем не пожалел бы. Ему нравилось, что они скользили в его рот, и его совершенно не смущало их общество, черт, Энди не стоило быть с ним настолько тактичным. Это было чудовищно осознать даже в том состоянии алкогольного опьянения, что он был, но он не мог этого не осознать, понимая, что тупо получает удовольствие от движения пальцев в его рту. Это было что-то выше его, что заставляло его сейчас терять контроль и полнейшее соображение о том, кто он, что он и где он. Черт, как же глубоко он опустился. Он уже потерял все возможные образы себя, и сидя на коленях в душе, голышом, когда его единственный друг на этом свете пытался его спасти, и до, когда произошло то, что произошло. Он хотел только отключить память, и себя самого и не помнить больше ничего.
Кажется, он тупо заснул тогда в душе, и очнулся только в постели, рядом с Энди, часа в три ночи, завернутый в два одеяла, хоть его и трясло так, словно он спал на улице без ничего. Энди уютно похрапывал, завернувшись в свой свитер и несмотря на приступы посталкогольной депрессии и мучительного стыда за то, что он творил, Мартин внезапно удивительно обрадовался, что вчера он все-таки не двинул кони ненароком. Он даже пообещал себе больше не пить. Вообще. Никогда. Потом Мартин снова заснул.
***
- Ешь, - сухо сказал Энди, ставя перед ним тарелку с тостами и зажаренным яйцом.
- М-м, - отрицательно помотал головой Мартин. Он боялся даже чаю глотнуть.
- Жри, скотина, - нежно, но настойчиво повторил Энди, садясь напротив Мартина и с аппетитом начиная уплетать свою порцию яичницы, - сосисочку? – предложил он разлюбезно.
- Иди ты, - голосом великомученика ответил Мартин.
- Надо есть.
- Я не могу есть.
- А не надо было столько пить! - сказал Энди. Нет, ну, разумеется, он был абсолютно прав. Мартин аккуратно надкусил краешек тоста, не менее аккуратно запив его маленьким глоточком несладкого черного чая без молока, задерживая дыхание и молясь.
- Ну чо, пошло? – спросил Энди.
- Подожди, не трепыхай, - полумертвым голосом сказал Мартин.
Энди кивнул, надкусил сосиску:
- А бобы в томате у тя есть?
- Энди, не надо, умоляю, - Мартин чуть не плакал. Один вид этих бобов представившийся в его мозгах мог свести на нет все его попытки позавтракать.
- Давай еще кусочек за маму, за …Энди… - сказал Энди.
Мартин рассмеялся. Вроде бы и вправду начало легчать. Он отпил еще немного чаю.
Энди шмыгнул носом и откашлялся задумчиво.
- Ну и что это было, - внезапно патологически серьезно произнес он.
Мартин долго держал чай во рту, не зная что ответить, и делая вид что именно поэтому ответить он и не может. Но устал. На вопрос надо было как-то отвечать. Он пожал плечами.
- Дейв, - сказал он, искренне полагая, что Энди сам все поймет.
- У него бешенство что ли? Лиса на заднем дворе покусала?
- Ему не нравятся наши отношения с Аланом, - не было никакого смысла врать Энди.
- Мне тоже не нравятся. Но я не пытаюсь тебя за это убить. Надо быть…толерантнее к людям.
- А убить он меня и не пытался, - металлическим голосом сказал Мартин.
- Ну да. Откуда Гаханыч узнал-то, кстати? – спросил Энди, - Ха. Ну, точно лиса. Зуб даю. Рыжая носатая хитрожопая лисица сама обо всем проболталась.
- Алан не мог бы! – возмутился Мартин, почему-то безошибочно распознав адресата в упомянутых Энди словах.
- Ты в него влюбился что ли?
Мартин посмотрел на Энди глазами раненой лани, пожал плечами и вздохнул.
- Ясно, - сказал Энди, - час от часу не легче. А что Дейв?
Мартин снова пожал плечами. Помолчал минуту. Снова пожал плечами:
- Если…говорить…по существу вопроса, то примерно то же самое, что и ты. В смысле…ну…суть его претензий была в том же. Кратко если.
- Я понял, - сказал Энди, - а какое решение данной проблемы он предложил?
- Я не знаю, - сказал Мартин, - не знаю я. Не знаю. Он очень обиделся на меня за это.
- Слушай, брат, от твоих слов, у меня рождается нехорошее предчувствие внутри, - сказал Энди.
- Обоснованно, - сказал Мартин.
- Ну чо, чувак, дождался любви, которой искал? – хмыкнул Энди.
- Еб… - поджав губы не договорил свою мысль Мартин.
- Пидарасы, - беззлобно сказал Энди.
- Я не думаю, что он в меня влюблен, - сказал Мартин, - я думаю, он просто обиделся, что выбрали не его.
- А чего ты выбрал не его?
Вопрос Энди заставил Мартина покраснеть как свекла.
- Я…я… вообще не…выбирал я…
- А Флетч тебя предупреждал, что от Алана ни черта хорошего не будет. Предупреждал?
- Да отвяжись ты от Алана, Энди, я сам во всем виноват!
- О чем ты только думал, когда это делал?
- Я?! А я….я…..я думал?! Да?! – переспросил Мартин, но его вопрос прозвучал как исчерпывающий ответ. Они оба расхохотались.
Они оба решили, что лучше Мартину не приезжать сегодня в студию опять. Энди поехал один:
- Ну что, дон Гандон, - обратился с порога он к Дейву Гахану, испуганно вжимавшемуся в кухонный шкафчик, - доигрался?!
Глава XIX
Алана чертовски интересовал вопрос, как из этого выкрутится Дейв.
Когда они с Мартином и Флетчем вошли в студию, Дейв там уже сидел. Они сначала удивились, как он умудрился приехать, раньше них, потом по щетине и стойкому запаху перегара, который он источал поняли, что он просто не уезжал.
Дейв сидел на Мартиновском стуле, и обнимал святая святых, деревянную акустическую гитару Мартина. Он увлеченно бренчал на ней друг за другом туда обратно три аккорда и что-то напевал себе под нос. Мартин сделал морду чайником. Ему очень это не понравилось. Не только потому что ему не нравилось, что Дейв взял его вещь, но потому что чтобы ее у него отобрать пришлось бы вступить с ним в какого-либо рода, пусть удаленный, но физический и психический контакт. Контактировать с Дейвом Мартин не хотел.
Дейв понял, что его план не сработал:
- У Мэри есть барашек. Мэри имеет барашка, - тщательно выговаривая двусмысленность слов с интонациями мальчика-дауна спел он. Он имел в виду Мартина конечно.
- Дейв, ты меня заебал уже этой песней, - холодно сказал Мартин. Он наклонился, чтобы поправить провод в разъеме одной из колонок.
- Хорошо, я спою тебе другую песню, - сказал Дейв.
Флетч снял очки, и аккуратно сложил их на стол. И закатал рукава свитера. Флетч всегда так делал, когда чувствовал, что сейчас, возможно, будет драка. Он не ждал ничего хорошего от Дейва.
- Алан имеет барашка, - все тем же юным дауном пропел Дейв.
Алан покосился на Флетча и тоже снял куртку. Похлопал по карманам брюк, нет ли там ценных вещей. Мартин выпрямился, и не глядя на Дейва отчеканил:
- Имел.
- Щи-то? – спросил Дейв.
- Алан ИМЕЛ барашка, - сказал Мартин прозрачно спокойно и даже светло, словно какая-нибудь эльфийская королева Галадриэль полурослику Фродо, - Не «имеет», а «имел», Дейв, ты же знаешь, мне не нравится, что ты постоянно путаешь слова в песнях, тебе с этим надо что-то делать.
Дейв с грохотом отставил гитару в сторону. И трусливо ретировался со стула Мартина. Алан обычно предпочитал не влезать в перепалки Дейва с Мартином. Мало того, что он мог оказаться между молотом и наковальней, так он еще, в конце концов, и оказывался виноват, и они объединялись против него. Но в данном случае выходило, что как бы, затронута и его личная честь, поэтому он аккуратно попытался заступиться за Мартина и осадить немного Дейва:
- Дейв, как ты сам думаешь, чего ты сейчас добиваешься? – спросил Алан.
- Я хочу укусить его за яйца, - с исключительной даже для Дейва Гахана прямотой сообщил обществу Дейв.
Алан открыл было рот, чтобы ответить, но Мартин опередил его.
- Зубки обломаешь, - нежным голосом Галадриэли парировал он. Дейв в очередной раз удивился, насколько Мартин за последнее время обнаглел. Он ожидал, что ему удалось сломать его эту недавно выросшую защитную скорлупу из наглости и сексуальности, чужую еще для Мартина самого, она еще не проросла в него до конца, и он периодически про нее забывал. Дейв думал, что заставив его заплакать, забравшись ему под кожу, вернет себе Мартина того, которого он знал и которого он не боялся, и который был еще его. Но план безбожно провалился. Мартин ничуть не изменился к лучшему, но теперь помимо всего прочего он еще и ненавидел Дейва. И в общем, за дело. Так-то Дейв понимал, что он вел себя как последний гандон, но если он будет просить у Мартина прощения, то сделать это нужно будет так, чтобы он не смог ему отказать. Потому что второе «нет» подряд от Мартина просто поставит крест на их отношениях навсегда. Потому Дейв решил отложить время извинений на потом. Хотя Флетч ему намекал на это наипрямейшим текстом.
- Дейв, может, пойдешь проспишься? – предложил Флетч, он снова надел очки. Опасность драки миновала. Дейв подошел к нему и ткнулся головой ему в плечо.
- Это ничего не изменит, - сказал он. Несмотря на то, что вчера Флетч истово кунал его головой в столешницу в гневе за его идиотизм, и защищая Мартина, Дейв совершенно на него за это сегодня уже не обижался.
- Изменит, - сказал Флетч и погладил Дейва по голове, - вот увидишь, когда ты проснешься, настроение у тебя станет намного лучше.
- Не станет, - капризно сказал Дейв.
- Вот проснешься, и увидишь, я был прав, - Флетч уговаривал его как отец маленького ребенка.
- Мэри ИМЕЛА барашка, его шерсть была белой как снег, - подумав несколько минут сдавленно запел Дейв в свитер Флетча, разумно считая, что хоть его руки и держали его сейчас за уши, объятия Флетча были самым безопасным местом в этой комнате, - и куда бы Мэри бы не шла бы, барашек всегда следовал за ней! – в его интонациях читался явный укор.
- Дейв, не козли, - мягко прошептал Энди.
- Там еще три куплета, - возразил Дейв.
- Не надо.
- Он говорит, я не помню слов, - со слезами в голосе проговорил Дейв, - Я помню слова. Я хорошо помню слова!
- Переходи сразу к выводам, - посоветовал Энди.
- «Почему барашек так любит Мэри?», кричали нетерпеливые дети, – Дейв запел последний куплет, - И учитель им ответил, «Видите ли, дело все в том, что Мэри любит барашка!».
- Браво, Дейв, браво! – Алан демонстративно ему зааплодировал, - ну просто, ****ь, браво!!!
Еще секунда и он бы ему въехал кулаком в черепушку. Его, как ему казалось, бесконечное терпение, было мучительно изнасиловано Дейвом и держалось на волоске.
- Дейв, ты мне мешаешь, - сухо бросил Мартин. На лице его была только скука и безразличие. Он знал, что это способно вывести Дейва из себя, но ему очень чесалось во всех местах сделать Дейву побольнее. Он просто не мог удержаться в рамках приличия. Это желание было почти сексуальным. Когда Дейв заорал как будто бы его резали по живому:
- Я ЕМУ МЕШАЮ!!! НЕ, ВЫ СЛЫШАЛИ, А?
Он бы раньше испугался, и вжал бы голову в плечи, а сейчас его разбирало на радостный смех.
Флетч, однако быстро подхватил Дейва под руку и повел вниз, как бы чего не вышло, и остальные крики были уже малоразборчивы.
***
Алан вернул его к жизни.
Ну, если не к обычной, так хотя бы к сексуальной.
С утра Мартин решил, что этот противоестественный и богопротивный способ получения сексуального удовлетворения, который он себе толи от чрезмерного самокопания в области изучения собственных эротических реакций, толи от глубоко укоренившегося мазохизма избрал, все-таки не создан для него. Мало того, что он доставлял ему изрядную долю известного физического дискомфорта, так он еще и влез к нему в душу без всякого вазелина, и разодрал ее до крови. Раньше он хоть радовался, что за то, что он с определенной долей регулярности кончает, не без доли находчивости и выдумки, конечно, но никто ему не компостирует при этом ему мозг, так тут его еще и выебли в такие глубины его центральной нервной системы, как ни одна баба не смогла бы.
Когда он увидел Алана, ему стало еще хуже. В принципе, это было худшим наказанием для него сейчас – не только пережить это все, но еще и рассказать суть дела Алану. Суть-то дела для Мартина была абсолютно ясна. Если отбросить истовую жалость к себе, и нездоровые эмоции, то суть была в том, что Дейв считал, что его обошли совершенно несправедливо, и что если Мартин ****ся с Аланом, то он не видит технических причин, почему Мартин не может ебаться с ним. Мартин тоже не видел технических причин, почему он не может ебаться с Дейвом. И это была большая проблема. Потому что он ебался с Аланом. Ситуацию, таким образом, они с Дейвом трактовали практически однозначно, однако, толку в их интеллектуальном слиянии не было ни ***.
У Мартина на Дейва стоял. Нет, не прямо сейчас, а в более, так сказать, экзистенциальном смысле. Это была совершеннейшим образом не новость, и он к этой мысли привык. Он бы никогда бы не сказал Дейву об этом, потому что он знал, что он парень и без того популярный, и он точно знал, что у Дейва достаточно людей вокруг, которые могут похвастаться тем же, чем и он. Ему было бы унизительно в этом признаться, и еще унизительнее получить отказ, он не был уверен, что вообще пережил бы это, он не смог бы смотреть Дейву в глаза. Он настолько убедил сам себя, что Дейв не при каких условиях не воспринимает его как сексуальный объект, что открывшийся факт того, что у Дейва на него стоит его шокировал едва ли не сильнее чем неудавшаяся попытка Дейва доказать ему это делом, без его на то горячего согласия.
У Дейва были все шансы добиться успеха в своем предприятии. Но он не был бы Дейвом, если бы не сделал все наихудшим из всех возможных способов. Мартин не был уверен, что у него еще будет шанс исправить ситуацию, но обелять себя он тоже не мог. Он не мог сказать Алану правду, но врать ему он тем более не имел никакого морального права. Алан определенно, не дурак, чтобы поверить, что случившееся – чистая случайность. Что Дейв залез на него от недостатка сексу или от помешательства на его неебической красоте. Ни того ни другого не существовало. Дейв чуял, что он ему небезразличен. Он также чуял, что эта ситуация могла бы продолжаться нескончаемо долго. Но тут появился Алан. И Дейв, вероятно, испугался, что доля любви, предназначенная ему, перейдет под единоличное властвование Алана. Дейв бы не рискнул бы их дружескими отношениями ради секса. А тут ему вроде как уже и нечем стало рисковать.
Дейв, разумеется, тоже думал обо всем произошедшем. И думал не один день.
Это было для него очевидным, что при прочих равных, управлять Мартином будет то, что имеет с ним секс. Просто потому, что это будет держать его за яйца, а стало быть, непосредственно владеть его основной мотивацией. С бабой бы он не мерялся, он бы победил все равно, потому что Депеш Мод был очень важен для Мартина – это был его однозначный смысл и цель, а он, Дейв, и был самой главной этого Депеш Мода частью. Винс был слишком неадаптированным социально, чтобы иметь хитрость подобраться к такому же малоадаптированному и неуверенному в себе Мартину. А Энди, хвала Аллаху, или кому там, искренне и горячо верил в то, что мужеложство и содомия – это смертный грех. Алан появился внезапно, и своей ловкостью и очарованием прибрал Мартина к рукам настолько быстро, что Дейв просто не привык к таким темпам. Он даже и не подозревал. Дейв думал, что будь Алан даже выдающимся злоебучим пидарасом, по какой-то иррациональной причине поставившим перед собой цель во что бы то ни стало поставить Гора перед собой раком, и тот был бы тоже теоретически не против, то неуверенности, страхов оказаться собственно стоящим перед кем-то раком, или, стало быть, гордости последнего хватило бы, чтобы сопротивляться самому яростному натиску не один год.
Но Алан был, в общем-то, обычный, нормальный парень. Он так же интересовался девушками как все они. Вряд ли он мог бы испытывать к Мартину чувства настолько экстраординарные, что это бы подкупило бы парня настолько, чтобы он бы забыл все свои страхи и принципы. Вот Энди мог бы получить все на раз. Энди заботился о Мартине как о младшей сестренке, позволял ей, то есть ему, сидеть у себя на шее, дразниться и задирать его совершенно безболезненно, предоставляя Мартину все доступные его фантазии сервисы. Энди мог бы. Но Энди любил только футбол. Алан никак не проявлял внешне своих чувств. Внешне он был к Мартину более чем равнодушен. Он даже никогда не настаивал когда приглашал Мартина к себе, это всегда звучало так, ну если ты хочешь, то ну давай пойдем. Дейв был не дурак, чтобы не понимать, что Мартину это далеко не льстило.
Но Мартин шел. Сам. Дейв был уверен, что если бы он хоть раз предложил бы Мартину сделать что-то «так и быть, если он хочет» он был уверен, Мартин бы посмотрел бы на него холодно искоса так, что ему бы захотелось удавиться самому и ничего бы не сказал. Чертовщина какая-то! Алан никогда бы не добился бы Мартина таким образом, каким он себя с ним вел. Он получил его совершенно не по праву! Какого черта Мартин в него настолько влюбился, что забил на собственные принципы и гордость, только чтобы иметь его рядом?! Может он этот…как его…секс-гигант какой скрытый? И чего такого он может с Мартом сделать, чего не могут другие? Нет, нет, нет, Дейв не мог в это поверить, он бы заметил, он всегда замечал такие вещи. Оставалась только одно разумное объяснение. Что хронический спермотоксикоз Мартина радостно продал душу своего хозяина первому же подсуетившемуся встречному-поперечному, исключительно за возможность регулярного секса.
Это объяснение понравилось Дейву. Это было понятно. Это было несложно. Это означало, что ему достаточно просто выебать Мартина лучше, чем это делает Алан, и победа окажется на его стороне. В том, что он сумеет впечатлить Мартина больше, Дейв не сомневался. Ну, хотя бы потому что он-то, как раз-таки, постарается сделать именно это. План был победоносен и великолепен, и имел только один недостаток. Для того чтобы впечатлить Мартина тем, как он его выебал, ему лично надо было осуществить одну маленькую деталь.
Собственно, выебать Мартина.
Неожиданно, Мартин возражал. Конечно, Дейву не следовало быть с ним таким агрессивным. Надо было, конечно действовать мягче и одновременно настойчивее. Но Дейв чота завелся. Дейва взбеленило, что Мартин почему-то не горел желанием под него лечь. Почему-то, что достается совершенно ни за что подонку, которому совершеннейшим образом цинично наплевать, ему приходится добиваться вопреки, терпя холодность, отказы и унижения за унижением?!
В общем, именно таким образом он и совершил эту ошибку. Которая имела все шансы стать роковой, но Дейв не собирался так легко сдаваться. Конечно, Мартин вряд ли согласится теперь уединиться с ним, но он точно знает, что он может дать Мартину в смысле секса, до чего не допетрит Алан, в силу целого ряда различных причин. Этого человека звали бы не Мартин Ли Гор, если бы он выбрал бы сидеть и дуться на него, как девчонка, вместо того чтобы позволить паре прелестных цыпочек сладострастно обхаживать всеми своими губками его мужской половой ***. Для Алана это скорее всего окажется огромным непоэтическим сюрпризом. Дейв хихикнул сам себе. Он уже воочию представил себе, как Алан изумится, когда до него допрет, в каких количествах ртов, **** и женских жоп побывал пухлый нежный хуек его ангелоподобного на вид любовника. Дейв от всей души надеялся, что это нанесет весомый урон их романтическим отношениям. Он был просто уверен, что Алан не до конца догоняет, с чем он связался.
Мартин конечно прекрасно знает, как у него снесет там крышу. И точно зассыт, чтобы его любовник видел с каким недетским энтузиазмом он **** малознакомых ****. Алан точно оскорбится, и Мартин, разумеется, как всегда, не захочет обижать своего любимого Алана. Но на это у Дейва, а точнее у Мартина был милый друг Энди, и пару пакетиков укропа и бухло. Когда Энди бухнет и курнет, его всенепременнейше потянет на эротические приключения. В конце концов захрена он разгадывал кроссворды месяцами в студии, если не ради этих самых моментов. А Дейв продумает как все обставить заранее. У них просто не будет выбора. Мартин так же зассыт сделать вызов Энди своими высокими отношениями с Аланом, которые вдруг якобы отвратили его от мирской ебли с телками, жизнерадостной и беспощадной. Потому что своими отношениями с Аланом он итак уже сделал вызов Энди.
Короче, это был вариант, что Энди Мартин боится больше. Дейв демонически захохотал, заранее восхищаясь своим Мефистофелевским планом.
***
Ну что, все сработало как надо.
Вообще, чего уж там. Все сработало лучше, чем надо.
Он конечно подговорил проститутку Инесс, чтобы они постарались выбить рыжего первым. Но он и не знал, что все сработает так красиво. Он не мог знать, что Алан окажется первым со спущенными штанами, благостно принимающим лучший отсос в его жизни от двух телок сразу. Они все были хорошо разогретыми, по паре бутылок вина на брата, и особо любимым братьям Дейв от щедрой души в кармашки подложил по таблеточке экстази. Ну, дело стоило затрат, чо уж там…
Ясное дело, Мартин почувствовал себя уязвленным. Но раз уж Алан сделал это первым, он посчитал что его совесть теперь абсолютно чиста, и сам залез под юбку второй проститутки, со своим обычным, поражающим тружениц сексуального труда энтузиазмом. А Дейву нравилось на это смотреть. Он с удовольствием подскочил и поднял ей юбку, и сдвинул стринги вбок, чтобы Мартину было удобнее, а ему нравилось, что он лижет ей ****у с аккуратно подстриженными черными кучеряшками. И *** бы он бы сейчас бы ему возразил. О да, да, детка, давай, сделай это. Это выглядело красиво, у Дейва защекотало в хую. Мартин засунул в нее свой язык, и Дейв не знал, у кого это вызвало больший кайф, в смысле лицо проститутки он не видел, но он видел Мартина, он не мог сдержаться он опустил два пальца ей на клитор и сосредоточенно, круговыми движениями принялся двигать вокруг центра.
Мартин лениво поднял на него глаза, не вытаскивая своего языка из ее ****ы. Ее лобковая растительность на его лице определенно придавала сцене большую долю художественной выразительности. Во взгляде Мартина читалось, что он, в смысле, Дейв, его уже заебал, но он был бы лох, если бы не дал ему возможность в данный исторический момент доставить ****е девушки дополнительное удовольствие. Господи, как он любил Мартина за это его глубочайшее чувство справедливости, если дело касалось чьих-либо гениталий. Он вообще думал, что Мартин должен быть исходя из его жизненной философии неебически хорош в постели, и это то, почему он его хотел трахнуть, не только из соображений насолить Алану. Дейв убрал пальцы под его взглядом, убедившись, что Мартин смотрит, тщательнейшим образом обсосал их и вернул на место. Мартин не выдержал, рассмеялся, отодвинулся на некоторое время, и снова вернулся к своему делу. Ему понравилось шоу Дейва.
- О, ****ь, да! – сказал Дейв. «*****», разумеется, было вводным словом.
Мартин снова погрузился в нее, утыкаясь носом в его пальцы. Дейв посмотрел на Энди. Энди кайфовал от двух телок сосущих его ***. Энди заслужил, он гарантировал ему присутствие Мартина на этом празднике жизни. Алан тоже кайфовал от двух. Он не заслужил, но ему было дано авансом, чтобы не отвлекал Мартина.
Дейв никогда не знал раньше, что горячее сопение в его пальцы является его эрогенной зоной. Это стоило того, чтобы пожертвовать телок Алану и Энди. Вообще мысль разделить сейчас тело с Мартином окрасилось все большей и большей привлекательностью. Мартин так доверчиво терся носом о его пальцы на ее клиторе.
- Трахни его, детка, - сказал он девушке.
Мартину не надо было подсказывать сценарий дальше. Он быстро разоблачился, и лег на стол. Девушка, так же быстро избавившись от одежды, деловито расположилась над ним, и сосредоточенно раздвинув рукой свои половые губы, осторожно насадилась на Мартиновский колом стоящий толстый ***. Дейв критически осмотрел стол. Ножки его были достаточно основательны, чтобы реализовать его план. Ему бы не хотелось, чтобы они втроем ебнулись бы на пол.
А, *** с ним. Дейв сделал это. Он влез на стол и сначала аккуратно, чтобы не ранить чувства мужчины по фамилии Гор, присунул свой хуй девушке за щеку, сбоку, раздув щеку до смешного пузыря, по которому он жизнерадостно похлопал, чувствуя, как хлопки собственной руки через чужую щеку заводят его хуй удивительно позитивно. Мартин не отреагировал отрицательно, скольжение ****ы по его хую удивительно хорошо сказывалось на его характере. Ему было хорошо. Это было очень хорошо.
Дейв переступил через его тело, заставляя девушку взять у себя в рот, так сказать, лицом, к лицу. В смысле он теперь стоял раздвинутыми ногами над Мартином, демонстрируя лежащему под ним парню собственные гладкие подтянутые ягодицы, раздвинутые смуглые бедра, и яички, крепко подтянутые к телу. Помимо данного вида, который, как надеялся Дейв, не разочарует реципиента, он показывал Мартину значительно лучшее шоу, засаживая телке свой *** в рот, Мартин точно видел ее нижнюю челюсть, и его, входящий в нее до упора хуй. Она давидась его хуем, и щедро сдабривала их взаимодействие стеклянными ниточками слюны, повисшими вниз. Дейв знал, что Мартин заценит это.
Потом они положили телку на место Мартина, заставив ее отсасывать у него, и Дейв начал трахать ее в мокрую, готовую щелку, ну вообще, он конечно получал невъебенный кайф, но он не забывал основной своей цели на сегодняшний вечер. Это был самый демонстративный половой акт, который Дейв до сих пор имел. Он засовывал свой член глубоко в нее, потом вынимал, и размазывал смешанную мутноватую жидкость их общей смазки по лобковым волосам их общей, одной на двоих, жрицы любви, потому что он-то видел, что Мартин смотрел на то, как он **** деваху, и он очень хотел, чтобы в мозгу Мартина каленым железом отпечатались картины его *** в самом красивом, отполированном, блестящем и возбужденном состоянии. Внутрь, и снова плавно, блестяще, ****ь в глазури, пурпурный перевозбужденный ствол. Смотри, смотри, что ты теряешь, милый. Мартин продолжал держать морду.
Дейва это начало бесить, он подхватил ноги девы, любезно отдававшей им за разумное вознаграждение свои самые драгоценные части тела, и недолго думая засунул свой член ей в задницу. Он позаботился сменить позу так, чтобы Мартин это видел. Мартин. Боже мой, Мартин, с детской непосредственностью приполз туда, чтобы видеть это лучше. О господи, он знал, что они встретились не случайно! Мартин стоял теперь над телкой почти раком, пока она сосала у него ***, и завороженно смотрел на то как входит в ее жопу хуй Дейва. Мартин недолго соображал. Он никогда не знал, что мужику положено в этот момент делать, потому он, недолго думая снова поцеловал ее в отчаянно открывшуюся миру, незадействованную в процессе ****у.
Дейв едва держал себя в руках. Ему очень хотелось вынуть и циничнейшим образом засадить Мартину в рот. Он понимал, что после этого если его не удавит Алан, то Энди точно завершит это справедливое дело. Но рот Мартина был почти на его ***, и это было ааааааааа, это было адски круто! Дейв решил, что членовредительств в их деле не нужно. Он посмотрел на Алана ебущего одну телку в жопу, а вторая при этом старательно возбуждала ее пипку рукой, и так же старательно заученно стонала, посмотрел на экстаз Энди, возбужденно хихикающего и ебущего двух баб, стоящих на диване раком, в призывных позах, по очереди. И сунул свои пальцы их с Мартом девушке в ****у. Он знал, что встретится с его языком там. Он знал, что в отличие от хуя – этого там точно никто не заметит. Внутрь, наружу, наружу, внутрь, губы Мартина щекотали ему руку, и он точно знал, что он сделает это рано или поздно, Дейв взял и сунул Мартину в рот два своих пальца. Телка сосала Мартина на совесть, и в этом был резон. Мартин принял их в себя, и это было круче чем хуй, потому что хуй он бы принял таки в воображаемом мире мистера Гахана, а пальцы сейчас, обмазанные соком телки обсасывал в реальном.
У, бля! Мартин выпрямился тут же, но Дейв знал что не время к вызову, он подвинул Мартина, чтобы он удовлетворил телку в то место, что она хотела, а не в то, что специально для Мартина имел он. Он не смог сдержаться дольше, он кончил ей в жопу. Но для него шоу не закончилось еще пока, нет. Мартин слез со стола, обошел его, Дейв уступил свое место, с глубоким благородством, придерживая ее ноги, чтобы он не дай бог не упустил бы мутно-белой струйки спермы, вытекающей у нее из попы, смешивающейся со прозрачной смазкой, стекающей обреченно вниз с обделенной вниманием *** ****ы, и проследил, чтобы он вошел в нее полностью, с характерным похотливо хлюпающим, и ей же ей, возбуждающим его заново звуком, начал ****ь ее так как ей надо было, чтобы кончить. Ему хотелось, чтобы телка кончила именно под Мартином.
Он уже едва держал себя в руках. Мокрый шлепок о ее бедра, еще и еще один, охуительно непристойный вязкий чмокающий звук, говорящий, что тут не только они одни заведены до предела. Дэвиду нравилось все.
Наблюдение за Мартином доставляло Дейву глубочайшее моральное и эстетическое наслаждение. Его руки, опирающиеся на стол, с ритмично двигающимися в ритм с его поступательными движениями внутрь ее ****ы мышцами предплечий, Дейву хотелось их облизать языком, но он боялся, что его не поймут. Широко раздвинутые голые ноги девушки в красных лакированных шпильках по обе стороны от голых бедер Мартина. Единственное, что она решила оставить на себе. Им нравилось, впрочем. Им нравилось все. Им, обоим.
Посмотрим, кто на самом деле держит его за яйца, Алан, хмыкнул он сам себе. Приподнялся на цыпочки, и осторожно погладил Мартина по спине, осторожно, опасаясь прежде всего того, конечно, что девица ненароком ****ет его по руке своими шпильками, под особо чувствительным ударом Мартиновского *** внутри. Нет, он в принципе мог бы прихватить Мартина под яички прямо сейчас, он бы вряд ли дернулся или прекратил бы ебать тело, но тут Дейв заметил, что несмотря на свою чрезмерную занятость, Алан, сквозь полуопущенные веки, очень цепко наблюдал за ними, и Дейв, взвесив все за и против, ограничился одним звонким хулиганским шлепком Мартину по голой попе.
В этот самый момент, Мартин все вдруг прекрасно понял. Правда было уже поздно. И прекрасно он чувствовал на каком перекрестке сложных взглядов он сейчас находится. Парадоксальным образом, он был на самой грани оргазма, но вдруг разом понял все, что тут происходит. Возбуждение разыгравшееся не на шутку, и требующее только одного, залить спермой все доступное тело лежащее под ним, брало свое и просто не давало ему возможности остановиться, порабощая мозг и тело. Единственное что он смог сделать, он сделал. Он остановился, и лениво повернул к Дейву голову. Губы его были полуоткрыты, он тяжело дышал. Дейв расплылся в самой длинной, от уха до уха, из доступных ему улыбок, прищуривая глаза.
- Су-чка, - сквозь зубы наотмашь, не столько зло, сколько с ироничной досадой признавая свое поражение лично ему, едва слышно, глумливо прошептал Мартин.
- ХА-ХА-ХА-ХА! – жизнерадостно расхохотался Дейв. Внезапно его осенила еще одна гениальная мысль. Он демонстративно облизал собственную ладонь. Ту самую, которой он только что хлопнул Мартина по попе. Так, чтобы Мартин видел.
Вот жалко. Жалко, что его зрители сегодня были такие неблагодарные и заслуженных аплодисментов Дейв не получил.
***
Ах, да, Алан.
Но все это было уже потом.
После того, как Алан приехал, и в общем не стал с него снимать шкуру медленно и сладострастно. Это все случилось уже после. И во многом, благодаря.
Бывали случаи, когда Мартина бесила его чрезмерная медлительность и пассивность. Если сказать еще честнее, то можно было бы по пальцам пересчитать те случаи, когда они его не раздражали. Но в данном случае, именно это и сыграло положительную роль в его возвращении в большой секс. Вначале он был не очень заинтересован в прикосновениях его мягких, с длинными, нежными пальцами рук. Ему просто совсем не хотелось на себе никаких мужских рук. Даже мягких, даже нежных. Тело Алана вдавливало его в кровать, но он чувствовал только его тяжесть, и навязчивую липкость губ на своих губах. Время шло, а ситуация не менялась к лучшему. Мартину тупо надоело лежать и чувствовать себя человеком-бревном, с приступами тошнотворных отголосков вчерашних событий, вызывающими отвращение к любым активным действиям Алана. Ему не был противен собственно Алан, он сам себе был отчаянно противен.
Рука Алана нежно погладила его шею, а у него перехватило дыхание от паники, вчерашняя рука Дейва как наяву снова сдавила ему сонную артерию, заставляя с трудом хвататься за обрывки своего пьяного сознания. Неспецифически направленное чувство вины, чувство мерзости от произошедшего, делали ласковые прикосновения любовника, мучительно болезненными.
Будь он хоть чуть настойчивее и агрессивнее, Мартин бы не выдержал, он бы просто оттолкнул бы его и попросил бы лечь на раскладушку. А так он просто лежал, смотрел в потолок и сладострастно занимался самоедством, испытывая помимо всех остальных чувств, тоскливое чувство вины за то, что несмотря на все усилия его партнера, у него катастрофически не стоит. Потом Мартин испугался что все, ****ь, допрыгался, и что у него вообще теперь никогда не встанет. Худшего кульбита во время секса его мозг еще никогда не выкидывал. У него потемнело в глазах. Его затрясти внутри, словно от жуткого пронизывающего холода. Только приступа паники ему сейчас не хватало.
Нет, мысль о том, что Алан в принципе не особенно настаивал на идее заниматься с ним сексом прямо сейчас, в голову ему почему-то не пришла. Мартин понял одно, что из позы бревна ему надо как можно быстрее выбираться, пока он вообще себя контролирует. Алан ошибочно принял его поспешность за энтузиазм, и Мартину, теперь стоящему над ним на карачках, пришлось благодарно углубить поцелуи.
Алан подхватил его обеими руками под задницу. Незаметно вначале, но все увереннее и настойчивее, с удивительной любовью к процессу разминая ему жопу. Иногда, впрочем, внезапно бросая это дело, и подхватывая Мартиновские бока, массировал поясницу и живот, естественным для этой ласки способом заставляя Мартина отклячить попу сильнее, то снова возвращаясь, сжимая упругую плоть под джинсами, пытаясь засунуть ладони под пояс штанов, чтобы почувствовать голую кожу, как можно дальше, потом снова вытаскивая руки, обхаживая бедра спереди. Очень медленно и очень постепенно прикосновения становились отрывистее и жестче. Сменяя мягкие касания непростого начала на что-то больше напоминающее легкие шлепки, не столько болезненные, сколько будоражащие растекающимся вокруг места соприкосновения ладони с попой щекочущим теплом. Алан старательно раздвинул две половинки и прицельно кончиками пальцев остро хлопнул ближе к центру, заставляя тепло разлиться по анусу и ниже по мошонке. Сам не зная, как дошел до этого, увлеченно вылизывая ухо сладострастно взрагивающего и ежащегося от восторга Алана, Мартин неожиданно осознал, что его развезло. Со вздохом облегчения он прижался к любимому телу, более не переживая, что реакция его тела на их близость сможет показаться его мужчине обидной. Отгроженный вязким почти физически ощутимым коконом их обоюдного тепла и влечения, мир вокруг перестал для него существовать.
Глава XX
Справедливости ради, следует отметить, что победа Дейва оказалась Пиррова. Возможно, Дейв не знал и в душе не **** никакого Пирра, но с каждым днем ему все сильнее казалось, что он наебал сам себя. Алан не только не поругался с Мартином, но даже и Энди, похоже увидев двоих голубков в деле приободрился. Лучший друг Гора решил, что не все еще потеряно, и рано или поздно Мартин перебесится, ему надоест этот Содом и Гоморра, и все встанет на круги своя. Алан тоже проявил свой гетеросексуальный потенциал, и самое главное, не пытался Мартина в этом деле как-то остановить, потому Энди даже как-то воспылал теплыми и нежными дружескими чувствами к Алану. Может и правда, Мартину просто любви старшего брата не хватает. Ну, может быть на нынешний момент и интракорпорально. Потому что как иначе он пока не соображает. Ничего, вырастет.
- Секс без дивчины, признак дурачины! – ободряюще хлопнул своего нового друга Энди.
Мартин расхохотался.
- Ах ты же кладезь народной мудрости, что бы я без тебя делал, Флетч? – саркастически спросил Алан.
- Дурачок, - нежно сказал Флетч.
Мартин заржал как больной.
Вот это спелись!
Дейва Мартин элегантно не замечал. Элегантно, изысканно, и умело. Не нарываясь на грубость, здороваясь, улыбаясь дежурно, когда надо, без малейшего раздражения и неудовольствия объяснял все что надо по работе. И вообще нрав имел ангельский. Что выводило Дейва из себя невероятно. Дейв определенно входил в то ничтожное меньшинство мартиновских горячих поклонников, которым совершенно не нравился его образ агнца божьего. Возможно даже, среди них всех он был такой один. У ангелов типа Мартина где-то за пазухой точно запрятана парочка иерихонских труб с массой сюрпризов.
Дейв поклялся себе держать себя в руках с Мартином, что бы ни случилось, чтобы не навредить себе еще больше чем он уже навредил. Выстроив между ними метровую пуленепробиваемую стену истовой вежливости. Мартин не велся на его провокации, и он не поведется! Черт его дери, что он не может что ли? Ну и пусть он не сводит влюбленных сияющих глаз со своего Алана, пусть сидит у него на коленях, и пусть Алан надувается самодовольным индюком. И пусть Флетч теперь дружит с ними обоими, и общается только с ними, а ему и поговорить не о чем в студии. Ничего. Он сдержит себя. К тому же у Миллера есть телефон. Он будет трепаться со своими настоящими друзьями. Он может держать себя в руках. Если Мартину не нравится, что он с ним повел себя так агрессивно, то он станет хорошим. Добрым и мягким. Ласковым и нежным. Белым и пушистым. Ангелом любви и терпения. Он заслужит свое прощение!
Он может.
Может.
Это ерунда.
Это как два пальца об асфальт!
Кто ж ****ь знал, что у этого ангелочка такой извращенный ум и пытливое сексуальное воображение?!
Дейв даже не сразу понял.
Увидел сразу, но не сразу понял. Мартин был сегодня без своих ставших теперь обычными напульсников, и дернулся испуганно, при виде Дейва, автоматически прикрывая собственные запястья. Если бы он этого не сделал, Дейв бы и не вкурил бы. Ну мало ли с какого дуру у него докрасна растерта кожа вокруг обеих рук. Не резал же он себе на самом деле вены, Мартин точно этим делом не увлекался. Но тут до Дейва как-то разом все дошло.
Он вспомнил, как эти двое дурачились третьего дня в фетиш-магазинчике, куда они пришли обновить свой гардероб. Дейв был слишком озабочен выбором правильно сидящих кожаных штанов, чтобы обращать на своих товарищей особое внимание. Его бесило только, что они не сразу реагировали на его просьбы на него посмотреть. На его взгляд, его просьба была значительно важнее чем попытки заковать в наручники хихикающего и совсем не сопротивляющегося Мартина. Хихикающий Мартин и какая-то ***ня из фетиш обмундирования. Чего он там не видел. Впрочем, эта игра, которую устроил ему не смущаясь хозяина магазина, Флетча и еще пары залетных покупателей, Алан, Мартину точно очень нравилось.
- Мартин!
Ноль реакции.
- Алан!
Ноль. Этот был тоже как-то слишком нездорово увлечен шуткой. Правда этот не смеялся, он просто сосредоточенно орудовал ключиком, очень аккуратно придерживая оба запястья Мартина одной рукой за спиной. Вид у него был патологически заинтересованный.
- АЛАН!!
И снова ноль. Мартин посмотрел на того, кто только что взял его в плен. Искоса. Алан растерянно облизнулся, глядя на его профиль.
- АЛАН, ТВОЮ Ж МАТЬ! – заорал Дейв.
Они оба вздрогнули, как будто бы он чему-то помешал. Тогда он подумал, что Мартин просто дурачится и как всегда ищет что бы экстремального использовать в качестве своего сценического костюма.
То, что это оказалось не частью костюма а секс-девайсом стало очевидно значительно позже. Вот в этот самый момент. Дейв понял, что у Мартина кожа на руках содрана стальными наручниками. Дейв неожиданно сам для себя вскипел. Ах, так. Вот так вот, значит, да? То есть это Дейв с ним себя грубо повел, видите ли, тем что посмел дотронуться! Он виноват! Его надо игнорировать, и не важно, что тот виляет хвостом, как гребаная собачка перед ним уже не первую неделю, и готовы стелиться половым ковриком, только чтобы вы ножки не запачкали! Ах, простите, я был груб! Боже мой, нет мне прощения! А в это время, пока Дэвид распускает розовые сопельки, удачливый соперник **** тебя так жестко, что кожа, ****ь, лопается под наручниками. Ебет, унижает, ставит раком, а может статься, так даже и бьет. Несильно. Так чтобы тебе понравилось, разумеется.
Лицемерная ****ь.
Стоило Дейву завестись, он вспомнил еще кое что.
Кое-что что снесло ему крышу окончательно.
Он вспомнил как Мартин показал им свою песню про Хозяина и раба. Алан тогда сидел, сложив губки куриной гузкой, и он дразнил его, мол, что тот лох, и не знает, что люди так ебутся. Он точно помнил, как ржал Мартин. Но сдуру тогда решил, что он просто в восторге от дейвовского чувства юмора, а теперь он понял, что Мартин просто ржал над ним. Даже Алану было неудобно от того, что это все вывалено на общее обозрение, а Мартин просто над ними потешался. Над смущением одного и непролазной тупостью другого. Последним, разумеется, был он, Дейв.
Он, как дурак учил Алана как ему стоит ****ь эту ****ь. А эта *****, точнее, ебаный центр Вселенной, его величество Гор, подыхал от хохота. Теперь Дейву точно казалось, что он совершенно сознательно его дразнит. Он специально с ним играет. Как иначе он мог бы быть так мучительно последователен во всем этом. Черт возьми, Дейв все это время думал, что он охотник, а что если он-то как раз был добычей в этой игре?!
Дейв смотрел на его руки, на розовые браслеты потертостей, и понимал, что у него встает. Встает на это так мучительно резко, что ему показалось на секунду, что у него свело мышцы внизу живота. Он видел не руки Мартина сейчас, он видел его тело связанным и безусловно доступным, дающим свободу делать с ним все, что только можно было бы себе представить. Это не Алан, это он сейчас был на нем, этот знак, эта отметина страсти, было тем, что давало ему индульгенцию всех его будущих грехов, что он совершит с этим симпатичным, мягким, удивительно легко представляемым в постели тельцем. *** у него стоял. Он уже видел себя в кровати с Мартином прикованным этими ебучими наручниками. Когда у него стоял хуй, соображать он не мог.
В три секунды он разрушил все, что старательно делал несколько недель. Достаточно было одной фразы. Он просто сказал, что был дурак, что не взял с собой наручники, когда пытался тогда его отъебать. Все бы получилось, и всем бы понравилось. Так же он попытался донести мысль, что ключ к их светлости ему теперь известен. И чтобы он не строил перед ним целку.
Дейв радостно принял в табло.
Как ни странно, его даже рассмешило это предложение. На самом деле, так было лучше. Пыхтя валяться на полу, вцепившись в разъяренного Мартина, чувствуя его дыхание и ярость, его сопротивляющиеся мышцы и сексуальный разгоряченный запах его тела. Это было куда лучше, чем вести светские беседы с невозмутимыми лицами. Это, конечно был не секс, но это был почти секс.
Жалко, их так быстро растащили. Он уже право слово размечтался, уворачиваясь головой от соприкосновения с нижним правым углом холодильника Миллера, что он сейчас забьет на все, и если фортуна позволит ему оказаться сверху, то он точно щас присунет этой сволочи, никого не смущаясь. Ну вырвут ноги из жопы потом, ясно, но он сдохнет счастливым!
Потом, когда возбуждение прошло, и Дейв понял, что похерил все что делал, он впал в легкую депрессию. Он спросил у Флетча, что ему теперь делать. Флетч сердечно посоветовал Дейву убить себя об стену.
- Он хоть поплачет у меня на могилке? – спросил Дейв.
- Нет, - сурово отрезал Флетч.
- Тогда не вариант, - сказал Дейв.
Он чуть с ума не сошел, ночью, когда имел Джо. Он держался руками за предательски стучащую об стену деревянную спинку кровати, девушка была к нему спиной, плашмя на кровати, трахал он ее в самое обычное место, но она была спиной, и ноги он ей сжал, и хую было горячо и жестко, ему это нравилось, он засаживал все сильнее и быстрее, едва не воя, представляя себе, что он **** сейчас Мартина. Ой, он вложил всю свою душу в эту еблю, всю свою ненависть и возмущение. Черт его дери, ему очень нравилась эта фантазия. Он орал в голос, он точно говорил что-то очень нехорошее, ему хотелось это сделать очень цинично и очень жестко, чтобы эта сука поняла, как ему больно, как его раздирает и пидорасит от этого ебаного чувства, чтобы почувствовал это на себе.
- Шлюха, ****ая сука, ****ь! - боже как сладостно было произносить эти слова, ему казалось, что каждое из них заводит его только еще сильнее, как и ритмичное шлепки собственных яиц о голую попу внизу. Еще, ну давай, еще, он так хотел, чтобы это продлилось еще секунду дольше. Оргазм уже начал накрывать его с головой. Мощнейший адреналиновый оргазм разрастался внутри, перехватывая дыхание, и загоняя удовольствие до грани боли, сладкой, жаркой боли, которую хотелось еще и еще, хоть от нее и вылезали глаза, - давай, давай, мой сладкий котик…, - Джо не удивится, он мог бы ее так назвать, но называл не ее. Совершенно истерический оргазм. Теперь ему так же хотелось называть его самыми ласковыми именами, какими непристойностями хотелось обложить до того, в самой глубине уже неотвратимого и истомно качественно оттягивающего тетиву первого выстрела, грелось тепло и восторг, он хотел вцепиться зубами в затылок замызгать поцелуями щеку, ухо и плечо, он это и сделал, яростно кончая в нее. Чего она не любила по определенным женским причинам, но он забылся и пришел в себя только цепляясь зубами за ее короткостриженный затылок, и удивляясь, почему волосы темные и прямые, и почему она пахнет не Мартом а Джо.
Потом понял. Ухмыльнулся сам себе, и счастливо откатился на спину глядя в потолок и лениво слизывая собственный соленый пот с подбородка и усов. Он был счастлив и доволен, затухающие всполохи сексуального восторга все еще щекотали его изнутри, он был готов провалиться в сладостный бархат сна, когда Джо перевернулась, и накрываясь одеялом обиженно спросила:
- Зачем ты меня так назвал?
У Дейва испуганно сжалось очко. ****ь, неужели он не сдержался и таки орал «Март» вслух?!
- Как? - едва слышно переспросил он. О господи, только не Мартом, пожалуйста, только не Мартом.
- Нехорошими словами, - сказала она.
- А, это… гггы…. – очко радостно расслабилось, не запалили, - милая, я просто мудак, - счастливо сказал он.
Он не чувствовал никаких угрызений совести. Он просто понял, что у него нет другого пути, как просто заняться любовью с Мартином. В их случае, точнее было сказать, заняться этим один на один. Чисто…тип, поговорить по чесноку, как мужик с мужиком, кому что и зачем нужно. Без лишних слов. Там они точно поймут все, что им надо понять. И кто на чем стоит. Ну и пусть он проиграл, а не победил, какая в данном случае разница.
***
Мартин оказался выбит Дейвом из седла раньше чем он сумел сообразить, что собственно происходит. Он играл на гитаре, никого не было, Дейв пришел и сел на пол как послушный мальчик. Мартин старался не обращать на него внимания, да и к тому же играемый им пассаж категорически ему не давался. Он был уверен, что Дейву вскоре станет скучно смотреть на муки его музы, и он уйдет.
Дейв встал на четвереньки, прополз направо, подергал провода какие-то. Типа был сильно занят. Потом налево. Мартин решил вообще его не замечать, и в этот самый момент, Дейв на четвереньках подполз к нему, и очень медленно, и очень вживую как в его старом, уже, казалось, детском сне, первом сне о Дейве, черноволосая девочка медленно провела язычком по внутренней стороне ноги блондинки, от щиколотки до самой верхней части бедра, провел языком по ноге Мартина снизу вверх. От носка до верхней, за верхнюю границу светлых шорт. Как удачно потеплело. Мартин почувствовал как его парализовало. От чувственности ощущения, от отвязанности Дейва, от того, на что он решил пойти, лишь бы заполучить его внимание, от того, что это было чем-то что влезло в его мозг, то, что родилось там, и вдруг материализовалось почему-то в Дейве. Последнее поразило его настолько глубоко, что он совершенно растерялся.
Только отставил в сторону гитару. Закрываться, когда было понятно, что его видят насквозь, смысла не было.
- Чего ты хочешь, Дейв? – спросил он. Хоть было довольно глупо. Глупо спрашивать человека, который стоит на четвереньках между твоих раздвинутых колен, и доверчиво утыкается лицом тебе в *** о том, чего он хочет. Конечно, ****ь, кулинарное шоу посмотреть.
Дейв тоже понял, что из такой позы, в которой он стоял, так просто не выходят. Он честно признался, что ему сильно не хватает общения. С Мартином.
- Мне тебя не хватает.
- Ты мой хороший друг. Мы видимся каждый день.
Ширинка перед самым носом Дейва выдавалась полукругом вперед. Ему понравилось его шоу. Дейв приложился к другой коленке. Мартин дернулся и откинулся назад.
- Ты меня не любишь.
- Дейв, я тебя люблю.
- Март, я не это имею в виду.
- А, что я должен сделать еще?! Дейв, что? Что я не додаю тебе? Дать тебе сиську?
- Сиську? – переспросил Дейв, - можно конечно и сиську, - он вспомнил тот самый удививший его момент, - я сделаю все как надо. Впрочем, можно и не сиську. Я не такой трус как Алан. Я люблю большие игрушки, - сказал Дейв и сделал то, после чего этот Рубикон нельзя было просто перейти обратно, он схватил ртом, слегка зубами, через ширинку Мартиновский ***. Пульсирующая жесткость под мягкой тканью наполнила его тело восторгом. Ну вот ты и в моих руках. Или я у твоих ног. Что в сущности, оказывалось одним и тем же, на выходе.
- Чего тебе надо, Дейв?
- Я бы сказал, изнасилуй меня, - сказал Дейв, - потому что это как-то встало между нами. Но у тебя это не получится, - он убрал рот с *** Мартина, заменяя его рукой, и понимая, что тот даже не собирается сопротивляться, ты жеж моя милая ****ь, как приятно разговаривать с тобой на одном языке, - потому что я уже почувствовал твою игрушку и я уже теперь просто не в себе.
Он специально слегка переигрывал, зная, что все сейчас зависит только от воли Мартина. Если он захочет его сейчас взять больше не будет пути назад. Это была самая интересная игра, в которую Дейв когда бы то ни было играл. Ну, смотри же, я у твоих ног. Ты не думал такое увидеть. Ты не упустишь такое. Я приполз сам. Твою мать!
Дейв почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, когда оказался на спине, с Мартином лежащим на нем сверху. Видит бог, он победил.
- Поцелуй меня, как я тебя тогда, - напомнил он Мартину под дых, чтобы он не сумел вспомнить, что он делает что-то что не должен был бы делать. Чистый восторг тогдашней, еще детской чистой привязанности и влечения, чистого, неопытного и наивного пересилил все быстроприходящие радости, и их губы слились. Слились, нежно и яростно, и Дейв просто понял, что это был тот момент, ради которого он это все затеял. Слились, ласково и борясь за доминирование, и Мартин понял, что все это время двигался только для того, что оказаться сейчас тут на полу, точнее, тут, на Дейве, который в свою очередь должен был оказаться под ним на полу.
Дейв хотел, чтобы он его взял. Чтобы подтвердил свои права на обладание его телом.
- Возьми меня. Пожалуйста, - если бы он еще мог сохранять трезвый мозг в этот момент, это было бы приятным бонусом. Но приятного бонуса не было. Был Мартин, с которым он сцепился насмерть, ногами и руками вдавливая его в себя, и они не *** не дрались, они сосались и терлись хуями, и он точно не знал, чего ему ждать от ебли, но Дейв был уверен, что хуже чем то, что ему уже пришлось пережить за все это время ему от ебущего его возбужденного хуя Марта точно не придется. Он чуял запах его кожи, чувствовал его, его губы ласкали его. Какого черта он должен чего-то бояться и о чем-то думать. Он – мой.
Они кончили практически одновременно. Однако, у них было еще до *** времени. И они продолжили в несчастной миллеровской ванной. Той самой ванной. Вообще, они собирались просто помыться, но Дейв увлекся в попытках помочь Мартину намылить особенно чувствительные части его тела. В общем, получилось то, что получилось. Дейв без лишних колебаний взял у него в рот.
Сел голой задницей на пятки и насмешливо посмотрел на Мартина, сладострастно и медленно поддрачивая свой мужской половой *** одной рукой, вторую же сложив чашечкой, с любовью оглаживая одновременно головку.
- Нравится смотреть как я дрочу, да? – очень низким, отчего-то севшим голосом спросил Дейв.
- Да, мне это нравится, - странно, но Мартин ничуть не смутился этого вопроса. Просто холодно констатировал факт.
- Видел бы ты меня на той неделе, - доверчиво склонив голову на бок, сказал Дейв, освобождая одну руку, чтобы обхватить ею крепкий ствол *** Мартина, привставая на коленях и начиная облизывать нижнюю, особо чувствительную часть головки, очень медленно, распластав язык и лениво двигая туда сюда, словно ребенок, ловящий ртом снежинки, Дейв собирался продолжить речь, но говорить с членом во рту у него пока еще к сожалению не получалось, потому пришлось снова отстраниться, чтобы с гордостью сообщить: - Я дрочил по три раза на дню! А во вторник у меня получилось даже четыре!
- Бля, - сказал Мартин, запрокидывя голову в мокрых кудряшках назад, стараясь не расхохотаться, учитывая умело ублажающую его теперь руку Дейва, энергично сжимающую, как показала практика, самую причину всех его несчастий по жизни. Расхохотаться было бы очень неблагодарно с его стороны, а он не мог себе представить на данном этапе своего личностного развития страшнее греха, чем быть неблагодарным в постели. Ну, в данном случае, благодарным в Миллеровском душе, но сути дела это не меняло, - Дейв, кончай меня дразнить!
- Забудь об этом. Даже и не мечтай, Март. Это придает моей гребаной жизни смысл, - Дейв сосредоточенно нахмурился, даже не пытаясь лицом показать, что он шутит, да он, в сущности, и не шутил. Юноша зажмурился, медленно выдохнул, потом глубоко вдохнул, словно пловец перед нырком, открыл пошире рот, и медленно насадился на Мартиновский член, в буквальном смысле всей своей головой. Собственная его духовная, продемонстрированная таким образом добровольная капитуляция, впрочем натолкнулась на физиологическую преграду, когда из-за толщины Мартиновской игрушки у него во рту, он просто не мог взять его сильнее. Дейв разозлился, и застонал, пытаясь двинуться дальше, добавив своим сдавленным мычанием стимуляции твердому стволу внутри своего рта. Но испугался задохнуться и рефлекс отшвырнул его назад, заставляя хватать ртом воздух, в восхищении от собственного шоу, размазывая по хую Мартина собственные слюни. Он же не должен был просто так простаивать. Просто так простаивать, хаха.
- Ну… почти…, - похвалил Дейв сам себя, потому что больше в этой ванной с ним никто не хотел разговаривать.
Мартин стоял, открывши рот, покрасневшие опухшие после их предыдущих жестких поцелуев губы спазматическими всхлипами отчаянно хватали горячий воздух ванной комнаты. Дейвовская рука работала на нем очень энергично.
- Я хочу его в себя глубже, - сказал Дейв, и снова повторил свои попытки. Прикосновения губ к хую Мартина зеркально отдавались возбужденным зудом на его собственном. То, что он стоял и сосал его член, было ничуть не менее интересным, чем если бы сосал бы ему Мартин. Но член требовал внимания, и он сжал теперь рукой снова свой, не в силах определить, какое прикосновение ему приятнее.
Дейв ритмично двигал головой, уперевши ладонь левой руки в лобок Мартина плашмя, поддерживая основание его члена большим пальцем снизу. Мартин застонал жалобно. Мокрый звук отсоса и гладкое, влажное, сладкое тепло рта Дейва, его сосредоточенность и ученическая покорность в желании во что бы то ни стало пропихнуть таки его возбужденный, пульсирующий от разрывающего вены восторга, *** себе в сопротивляющуюся глотку. Мартин едва соображал, где он находится, у него подгибались ноги. Если бы не голое, мокрое плечо Дейва, так как-то по-дейвовски непринужденно услужливо засунутое ему промеж раздвинутых бедер, он бы уже точно бы съехал бы вниз по стене, - я хочу тебя глубже, - повторил совершенно уже севшим, осиплым голосом, Дейв. Голос этот, так сильно пострадавший от их неопытной, но донельзя пытливой ебли, жестко трахал Мартина в воспаленный мозг, готовый уже все принять за дополнительную стимуляцию, и осиплость Дейва и даже загаженную мухами, одиноко висящую под потолком лампочку без абажура:
- Давай, помоги мне, я сам не могу. А мне надо.Засади мне в рот, ну давай, ты же хочешь этого, хочешь, же, Март, ну, Март, давай…сделай меня как следует.
Март разочарованно застонал, когда рот Дейва покинул его. Еще его покинуло его плечо и он схватился обеими руками за выложенную красным кафелем стену душевой. Дейв отполз назад, опираясь спиной о стену напротив, зажмурился, и продолжин надрачивать свой член.
- Ну, проснись уже, спящая красавица, - грубовато подогнал Мартина Дейв, потому что в этом дурацком деле, что он затеял, самое важное было к чертовой бабушке не передумать, - Иди сюда, пока я добрый!
Мартин ухмыльнулся, и, качаясь как лунатик, сделал пару шагов, доверчиво, и как-то совершенно естественно утыкаясь коленками в подмышки, подхватившего его бедра спереди вверху, Дейва:
- Давай, еби меня, - на всякий случай пояснил Дейв. Вообще, по идее, у них не должно было бы возникать разночтений по процессу, но черт его знает, что можно было ожидать от Мартина.
Мартин уперся лбом в приставленную к стене руку, мучительно зажмуриваясь, и стараясь не стонать так уж отчаянно, как того требовал весь его бушующий страстью организм, и второй рукой поддерживая свой собственный член тактично… хотя, уместно ли выражение тактично, в случае, когда проводят ***м по морде, провел им по губам Дейва.
- Да не гладь ты, а еби, - остроумно и непосредственно, как показалось самому Дейву, сообщил Дейв, ему, разумеется, невероятно льстил эротический транс мало чего уже соображающего зомби по имени Мартин, в который вогнал его никто иной, как ваш покорный слуга, - ты что в рот ****ь не умеешь?
Ответ Мартина удивил. Если не сказать больше. У Дейва внутри разом взорвалось пара ядерных бомб, и парализовало дыхание и мозг. Очень неожиданный получился ответ. Дейв много узнал про Мартина в один этот ответ, больше чем за несколько лет знакомства. Бывают такие вещи, которые одной секундой открывают больше мучительно-долгих разговоров и пустопорожних объяснений.
Мартин, такой потрясенный и нежный, милый и настолько мягкий и податливый, что Дейв даже выгнулся ему навстречу, чтобы поддержать его собой, очень цинично, по хамски коротко и очень как-то с пониманием дела ударил его по щекам. Сначала по одной, потом, тыльной стороной ладони по другой. Не больно, но увесисто, быстро и технично. Дейв поначалу охуел, и едва было не вскочил на ноги, чтобы вмазать ему в ответ. Он задохнулся от возмущения, от желания Мартина сию секунду удавить, но через мгновение мозг Дейву взорвало острое совершенно нездоровое возбуждение, когда Мартин с усилием оттянул его подбородок вниз, насильно, по-хозяйски вставляя ему в рот большой палец. О, эта сука так решила открыть его для себя! Вот ****ь, ****ь, какой неебически скрытый ты ебучий талантище, - подумал Дейв, но лишь возбужденно и громко застонал. В конце концов, это он хотел, чтобы Мартин использовал его так, как ему нравится. Черт, в конце концов, ему самому это тоже нравится.
- У-Е-Е-ШЬ, - с большим пальцем Мартина у себя во рту сказал Дейв.
- Чо сказал щас? – в интонации Мартина звучало нечто такое по-гопниковски родное, что Дейв чуть не признался ему в эту самую секунду в вечной любви. Он не ошибался, значит, несмотря на свою отмороженность и чудаковатость, это был его кореш, его, хаха, да!
Мартин вытащил обслюнявленный палец, и начал поглаживать им нижнюю губу Дейва, что-то удивительно сильно напоминая ему. Дейв ухмыльнулся.
- Я сказал, «умеешь», - как ни в чем ни бывало сказал Дейв. Март завел его своей неожиданной садистической репризой. Правда, завел даже больше чем Дейв мог ожидать, понимая внезапно что его возбуждает теперь уже все, вообще все, и шум неэкономно невыключенной на всякий случай ими воды, и твердость кафельных плиток в основании душа, по всей видимости ободравших уже ему коленки, да и собственно его собственная поза. Тот факт, что он стоял теперь перед Мартином на коленях, очень сильно добровольно позволяя себя ****ь, его возбуждал особенно. Настолько, что он уже гнал от себя в испуге мысли, что он бы не отказался, если бы Мартин был бы с ним сейчас, в эту секунду, еще жестче, еще требовательнее, и проделал бы с нечто даже еще более циничное. Ему хотелось.
- Я хочу кончить, - с ангельской добротой в голосе сообщил Мартин, и, подхватив для верности подбородок Дейва, все с той же сияющей ангельской добротой сунул ему в рот.
Вытащил, и еще раз сунул, погружаясь в то податливое, то панически сопротивляющееся пространство дейвовской глотки. Выдыхая, и опираясь обеими руками в стену, так же почти, как Дейв внизу под ним лихорадочно цеплялся за его ритмично двигающимися бедрами, давясь и мучаясь, потому что по щеке Дейва сползла то ли капля пота со лба, толи слеза. Нет, не потому что он там был сильно расстроен, что его недостаточно хорошо ебут, а потому что он все еще не мог побороть панику глубокого заглота. Ритм становился все более рваным, пальцы Дейва под его мудями, все больше цеплялись до боли в мягкие ткани его бедер. Он заставил его панически оттолкнуть себя, когда неожиданно его нос практически коснулся светлых завитков на Мартиновском лобке.
- Оооо, да-аа-а—а-ааа, - однако, Дейв выдохнул восхищенно, не выказывая ни тени неудовольствия таким обращением, хотя и пощупал пальцами подбородок, проверяя, не вывихнул ли нахуй себе челюсть. Кто бы знал, что это такая мучительно-трудная и сложная работа! Дейв снова схватил член Мартина в кулак. Уже намеренно не желая его отпускать в таком состоянии, в котором он находился, он знал, что тот может кончить уже в любой момент, потому надо ему в этом всячески помочь:
- Давай….ну давай, кончай мне на лицо…Март…кончай на мой ****ый рот, твою ж ты мать, ну давай, кон… - взрыв чистейшего восторга абсолютнейшей победы пронзил его, когда первый удар спермы пришелся ему прямо в глаз, второй чуть ниже, на щеки и на грудь, он открыл рот, подхватывая последний взрыв мужской стихии, ощущая пульсацию горячей и мокрой головки, в отзвуках мощного оргазма, ощущая сверху этого жаркого инструмента вкус Мартовской спермы, и понимая, что такого чистейшего ощущения абсолютнейшего счастья и довольства собой не испытывал со времен незамутненного детства.
Ему не хотелось больше ничего, кроме того, как насладиться ощущением Мартовского затухающего оргазма, Дейв вновь подхватил себя под член, все еще стараясь не выпускать *** Мартина изо рта. Ему казалось, что большего момента близости между ними сроду никогда не было, интимнее ничего ему просто не представлялось. Интимнее вкуса его спермы и ощущение медленно расслабляющегося но все еще мучительно пульсирующего хуя. Но собственный оргазм, слишком быстро накативший на него. Слишком быстро, потому что он слишком давно его откладывал, заставил его отклониться назад, с силой удариться затылком об стену, в мучительном вопле орошая самого себя собственной спермой, матерясь на чем свет стоит, и тяжело дыша.
Он отдышался, и потемнение в глазах прошло. Мартин не очень умело, но с третий попытки, ему это удалось, поставил его на ноги, и нежно вдавил всем своим голым телом Дейва в стену, холод которой просто перестал для того существовать. Рот Мартина накрыл его рот, очевидно, благодаря за оказанное удовольствие, впрочем так же, явно что с интересом пробуя на вкус в его рту свою собственную сперму. Нет, ну что же, Дейв был не жадный, он был только рад это разделить. Поцелуй их прервался быстро, и очень для Дейва неожиданно. Потому что Мартин внезапно встал перед ним на колени. Обхватывая уже обмякший ***, и педантично и аккуратно слизывая капли Дейвовской спермы с его хуя, яиц и живота, надолго замирая прикосновением теплого рта в паху, забираясь языком между волос на лобке, заставляя стекленеть Дейвовский взгляд, и молиться, чтобы его хуй смог достаточно быстро встать обратно. Потому что если Мартин после этого всего сегодня еще ему и отсосет, то он точно сможет умереть спокойно, с чувством выполненного и перевыполненного долга.
- А… Март, чо, тож приспичило мне насосать? – он был вынужден сказать это как можно пошлее, ибо он должен был торопиться с наступлением эрекции, пока Мартину объективно не наскучило бы пытаться его расшевелить, - что-то с этим местом не так, правда, Март?
Мартин стоял, прижавши его полутвердый ствол к своей щеке рукой, и смотрел на него снизу вверх сияющими глазами. Дейв бы сказал, что вид у него был по-кошачьи влюбленный. Наебавшийся и охуевший в нирване, и расслабленный, довольный, но не настолько, чтобы впасть в апатию или потерять интерес. В самой глубине неги, подернувшей его глаза мечтательно-туманным покрывалом, холодно и расчетливо сияла корона айсберга пристальнейшего внимания, сильнее чего бы то ни было, выражая мартиновскую готовность снова повторить ситуацию, которая могла бы привести к удовольствию. Взгляд наебавшийся но не переебанный. А поскольку к удовольствию того рода, которого Мартин бы хотел, в этой комнате мог его привести только Дейв, все возможное его обожание сконцентрировалось в этом взгляде, обращенном на Дейва. Дейв не мог отвести взгляда от глаз Мартина, у него в горле засел комок щекочущего восторга. Он даже и не представлял себе, что Мартин может на него так смотреть. Стоять голым перед ним на коленях, нежно прижимая его *** к собственной щеке и смотреть в упор с таким умилительно-похотливым обожанием. Это удивительно походило на любовь. Дейв хотел сказать, что если выебанный Мартин всегда будет смотреть на него такой влюбленной кошечкой, то еще два-три раза разнузданной и жесткой ебли, и он, Дейв, в свою очередь, пожалуй, тоже вынужден будет признаться, что влюбился в Мартина без памяти. Но, разумеется, по целому ряду веских причин, сформулировать свою мысль вслух именно так в данной ситуации Дейв не решился.
Вместо этого он подхватил голову Мартина обеими руками, и задумчиво провел по его уже полусухим волосам. К его удивлению, Мартин закрыл глаза, запрокинул голову назад и тихо восторженно застонал.
- Хххаа… - жизнерадостно сообщил Дейв, улыбаясь сам себе. Ему определенно польстила такая неожиданно яркая реакция на его закономерную в данных обстоятельствах нежность. Он ожидал, что Мартин закроется от него своим обычным невидимым щитом, в ответ на то, что могло бы им быть принято за насмешку, хотя ею, безусловно, не являлось, и, на всякий случай глубже впустил свои хищные пальцы в его пышную шевелюру. Но Мартин не закрылся. Даже напротив. Выгнувшись еще сильнее назад, судорожно всхлипывая, он позволил Дейву вдоволь полюбоваться собой, чем Дейв воспользовался, радуясь отсутствию рентгеновского излучения двух зеленых фонарей, подавлявших его волю, со сладострасным удовольствием лаская взглядом полуоткрытые в экстазе Мартиновские губы. Именно в экстазе, да, он уже видел сегодня это выражение лица, когда Мартин **** его лицом к лицу, лежа сверху, и когда он чувствовал как его *** истекает спермой в его горящей выдранной заднице. Тогда оно было, выражение лица, в смысле, ничуть не менее прекрасным, хотя более закономерным. Сейчас это выглядело значительно более откровенно и впечатляло своим доверием и чувственностью. Это все словно добавило цемента в некрепкий пока фундамент их будущих отношений. Лицо Мартина, когда он кончал в него, Дейв, вероятно, мог бы забыть за сотней других, но вот лицо коленопреклоненного Мартина, когда он гладил его волосы, Дейв понял, что не сможет забыть никогда.
Утонув в непристойной в своем количестве нежности момента, Дейв как-то упустил тот момент, как это собственно произошло, очнувшись от ощущения того, что его член упирается Мартину в подбородок. Как, сука, фокусник, прям без рук. Пока он предавался дневным грезам о своей будущей сексуальной жизни с Мартином или без, член его фантазировал о том, чтобы использовать эту пару полураскрытых припухших губ наилучшим для него способом. Спасибо, друг Член!
- Походу, в гребаный слив этой ванной сливается больше спермы чем воды, как думаешь, Март?
Голос у Дейва был охрипший и осипший, и очень сексуальный. Мартина он вывел из транса быстрее чего бы то ни было. Он как-то мгновенно осознал связь звучащего в нем нетерпения с бархатистой твердостью упершейся в его лицо. Глаза Мартина сузились, он ухмыльнулся:
- Э…я полагаю… у меня есть основания так думать, - не слишком ожидаемо после бархатной нежности недавних пережитых обоими молодыми людьми минут, цинично подчеркивая это чертово «у меня», сказал он.
Дейв задохнулся от его смелости.
- БЛЯ!!! – возмущенно заорал он, забывшись в эмоциях, что они на всякий случай пытались не слишком шуметь в ванной, потому что черт его знает, кого могло принести в студию, - ты…вы…что да вы…вы что, вы тут с Аланом?! С АЛАНОМ, ДА?! О боже! Твою ж мать! Здесь!? Охуеть! Март! Мартин!!! Мартин ГОР!!! Ты его тут ****..или он тебя, нет, он тебя! Я по лицу твоему вижу, что он тебя!? А?! И ты у него тут сосал вот так, как сейчас у меня стоял и сосал?!?!?!
Сложность в общении Дейва с Мартином в данный момент заключалась в том, что его член был наполовину засунут ему в рот, и раслабляюще и возбуждающе ласкаем горячим и влажным касанием его мягких губ. Мартин, разумеется, не стремился сейчас объясниться с Дейвом. Скорее он рассчитывал на то, что Дейв вряд ли решиться обменять преимущества минета на более чем сомнительное удовольствие с ним поговорить. Исходя из этого, его не слишком невинная сексуальная провокация имела шанс сойти ему с рук. Дейв с возмущением подумал о том же.
- Хочешь поговорить об этом? – спросил Мартин.
- Нет, - сказал Дейв.
Глава XXI
Объективности ради следует отметить, что несмотря на кажущуюся Дейву простоту, для Мартина с Аланом, конечно, все это прошло не так просто и не так гладко.
Вначале Алан надулся на Мартина как мышь на крупу. Не разговаривал с ним. Долго искал к чему бы придраться, но в итоге вынужден был признать, что крыть ему нечем. Конечно, его моногамные идеалы несколько пострадали не по его воле, но на выходе, грех на душу они взяли один на двоих.
Они пошли выпить, и у них состоялся разговор. Разговор был долгий и изматывающий. Мартин выпил восемь кружек пива, и понял, что абсолютно отрезвел в процессе. Поэтому выпил еще пять. После мучительных часов обсасывания ситуации передом назад и задом наперед, он чувствовал, что точно заработал сегодня свою первую пару седых волос. В конечном итоге они пришли к соглашению, что учитывая их ситуацию и положение было бы абсолютной глупостью отказываться от всех божьих даров падающих к их ногам. Они постановили, что принимают тот факт, что оба являются мужчинами, до определенной степени независимыми друг от друга, с точки зрения финансов и быта.
Так же они пришли к общему знаменателю, что несмотря на то что их отношения, сексуальные и творческие а также морально-этические принципы исключительно важны для них обоих, они не обязаны постоянно сидеть друг у друга на голове, и могут заниматься своими делами.
Помимо этого, они выяснили, что несмотря на уважения к идеям глэм рока, судьба Марка Элмонда и Боя Джорджа, открыто заявивших о своей гомосексуальности, кажется им тупиковой в смысле развития их общего музыкального проекта. Ни у первого, ни у второго не было будущего. И что оно им нахуй надо, оказаться погребенными под тяжестью этой ноши. На взгляд обоих это была чрезмерная цена за абстрактную идею, которая была очень далека от понятия их любви друг к другу и вещей их, двоих мужчин, между собой объединяющих.
Да и теоретическая мысль о заведении семьи, в смысле жены и детей, оказалась обоим не чужда. Ну, в отличие от вариантов указанных выше, им достаточно просто было об этом говорить, потому что мысль и правда была на данный момент глубоко теоретическая, потому что интересы их сейчас лежали в другой области, и это точно казалось далеким будущим, до которого они вряд ли доживут. То есть лет в тридцать.
До тех пор они заключили договор с двумя однозначными и четкими жесткими постановлениями.
Первое постановление однозначно разрешало каждому из них принимать с благодарностью дары судьбы. То есть, заниматься сексом с представителями женского пола. Потому что, вполне очевидно, что у них было нечто единственное, что эти представители могли предоставить им, из того, что они с Мартином не могли бы предоставить в сексе друг другу, будучи существами одного, а именно мужского, пола. Ну, в смысле, Алан так сказал. Мартин хотел в целях соблюдения объективности в шутку возразить, что он полагает, что еще пока не имеет полной и исчерпывающей картины, чтобы давать такие однозначные оценки, но потом подумал, что эта ремарка обойдется ему слишком дорого, и промолчал.
Единственным жестким условием пункта их договора номер один является то, что отношения с этими самыми дарами судьбы не могут продолжаться дольше суток.
- Двух дней, - сказал Мартин.
- Одной ночи, - отрезал Алан.
- Ну, вечером, а вдруг утром еще, - сказал Мартин, - мы же не регламентируем оргазмы. Это противоестественно.
- Почему противоестественно? - спросил Алан.
- Ну, на практике выходит, что это как-то противно человеческой природе, невозможно же всего предсказать, – уточнил Мартин, - К тому же, а что если вдруг их будет сразу две?
- Ты не согласен сдаться без боя?
- Я уже давно тебе сдался, - возразил Мартин, - ты сам предоставил мне возможность выторговать для себя более выгодные условия!
- Я тебя ненавижу. Я даю тебе палец, ты откусываешь мне всю руку. По колено. Я сейчас передумаю, и вообще все тебе запрещу. Я буду держать тебя дома. На поводке. В ошейнике.
- Да ладно? – переспросил Мартин с легким, только Алану слышным и понятным придыханием,- На поводке… в ошейнике…
Алан понял что краснеет, и попытался закрыть лицо кружкой с пивом. Мартин вывернул его слова в чрезвычайно выгодную для него сторону. В его устах в этих словах точно заиграло что-то очень неприличное. Алан не имел в виду никаких сексуальных игрищ, когда это сказал. Или имел?
- Не уводи меня от темы, пользуясь слабостью моей физиологии. Не думай, что ты будешь вить из меня веревки, только потому что ты знаешь, что у меня встает каждый раз когда ты этого захочешь.
- Так часто? А я вот не знал, кстати, - заметил Мартин.
- Я сам себя сдал? Твою ж мать. Ночь.
- Прямо так часто? Сутки. Я больше никогда не буду прежним. Почему я этого раньше не знал?
- Отстань. Ночь.
- Я теперь спать не смогу спокойно. Сутки. Прямо каждый раз, когда я захочу? А как ты с этим справляешься, когда меня рядом нет? Сам, или кто помогает?
- Сам.
- Я хочу это видеть.
- Март, и как же, блин, интересно, давно ты не видел, как я дрочу свой член?
- Сутки, - изуверски хихикнул Мартин, радуясь, как к месту пришелся его ответ.
- Изыди, сатана.
- Сутки, Алан.
- Ночь! – черт, он даже забыл, что это являлось основной темой их спора.
- Сутки. А сейчас?
- Что сейчас?
- Сейчас у тебя стоит?
- Ты сейчас не хочешь.
- Я? Я хочу.
- ****ь, я сказал, ночь!
- Сутки, - металлическим голосом сказал Мартин.
В общем, в итоге они все-таки постановили, что не более суток.
Второе постановление этого договора звучало буквально так: «А если я тебя увижу с другим мужиком, Март, я тебя убью». Мартин подумал несколько минут, потом молча согласился. Нет, он честно подумал. Он действительно не мог себе представить на данный момент варианта, когда бы он вдруг внезапно захотел оказаться с каким-то абстрактным мужиком в ситуациях, в которых он оказывался с Аланом. Во первых, это было как ни странно даже еще более страшно теперь, когда он знал все нюансы не в теории, он уже понял, что далеко не каждая ситуация может быть для него возбуждающей, и что не каждый будет с ним так тактично возиться, как это делает Алан. Во-вторых, в принципе представить себе такой постыдный для него уровень интима с каким-то незнакомцем было абсолютным абсурдом. Ситуация и вправду была бы слишком унизительна для него, и он не получил бы с нее никакой контрибуции. Алану не стоило бы об этом волноваться. О Дейве Мартин забыл.
Ну, просто забыл…
Теперь, впрочем, вспомнил.
Когда шел домой из студии. После.
Разом все, вспомнил. И об их договоре с Аланом. И о Дейве. Интуиция однозначно подсказала ему, что в случае, когда другим мужиком оказался не некто абстрактный, а сам светоносный Дейв Гахан, его вина ничуть не умаляется. Более того, он подозревал, что в этом случае, Алан сделает так, что он будет скорее всего мечтать о том, что лучше бы он его бы сразу убил. ****ь, он походу, попал.
Причем винить ему было в этом абсолютно некого. Он только что сделал все сам.
- ****а, - сам для себя обрисовал общие контуры накрывшей его проблемы Мартин вслух.
Нет, теоретически он мог бы, он должен был разрешить эту ситуацию как-то иначе. Практически, детали терялись.
Вопрос о том, чтобы не сказать это Алану вообще не стоял. Дейв сдаст его с потрохами при первой же возможности, и в этой ситуации у него вообще не останется никаких возможностей морально оправдаться перед Аланом. В том, что Дейв его сдаст, Мартин не сомневался ни секунды. Он мог сомневаться по части того из лучших побуждений Дейв это сделает или из худших, но ему было все равно. На данный момент из личного опыта он уже успел сделать вывод, что хочет ли Дейв чтобы ему было хорошо, или чтобы ему было плохо, он все равно оказывается в проигрыше. В полной жопе он оказывается. Кой черт ему тогда вообще копаться в этих Дейвовских психоанализах!
Разумеется, он глаз не сомкнул за всю ночь. И мягкая уютная собственная кроватка, сладко напоминающая о тех временах, когда любовные страдания еще были окрашены для него романтическим ореолом, и представлялись ему прекрасной и искусительной абстракцией, казалась ложем из неотполированных камней.
Он долго думал, как он сможет объяснить Миллеру, почему так хотевший быть в их группе Алан вдруг внезапно передумает, и пошлет их всех на три буквы, чего он, безусловно, заслужил, но перед ребятами ему за это было бы стыдно, ни Дейв, ни Энди, которые безусловно рассчитывали на него, и на то, что он, то есть Мартин, знает, что он делает – этого не заслужили. Об этом думать ему было легче, чем вспоминать, как на этой самой кровати мягкие руки Алана скользили по его коже, успокаивая и возбуждая, даже привычный запах наволочки показался ему тошнотворным. Потому что это было здесь. Мартин словно наяву чувствовал на своей коже осторожный рот, оставляющий после себя жаркую, требующую внимания еще больше чем прежде полоску кожи. И мысль об этом была столь же искусительна, сколь и противна. Противна тем липким страхом, что обуял его от мысли, что этого больше не повторится. Чем больше он старался от себя отогнать эту мысль, от которого у него холодели руки и ноги, тем яростнее на него накатывали самые сладостные и восхитительные моменты их совместных переживаний. Ему стоило бы отдаться мукам совести в эту, ****ь, ясную лунную ночь, и как-то подумать, как возможно решить эту ситуацию, а вместо них он лежал и мечтал, чтобы тело Алана скользило жарко по его телу, чтобы он чувствовал его вес, ритмично вдавливающий его в простыни, раздирающее чувством болезненного восторга изнутри. Это чувство тепла и единения, этого обоюдно разделяемого доверия и трогательной нежности, когда Алан делал с ним что-то что вообще никаким образом не касалось слова нежность. Как у него сбивалось дыхание, выводя его щелчком в другую реальность без всякой эротической прелюдии, словно принятая таблетка экстази, когда руки Алана мягко но уверенно связывали ему руки. Заводя их за спину и щелкая карабинами специально предназначенных для этого наручников, или приковывая его запястья к изголовью кровати. В этом уверенном движении, когда он обездвиживал его находился какой-то переключатель, который каждый раз щелкал, невероятно заводя его. Заводя не столько желанием чтобы с ним сделали что-то определенное, но просто внезапно делая все тело чувствительным и жаждущим любого рода прикосновений. Настолько жаждущим, что Мартину порой казалось, что если он его оставит одного в таком положении на чуть более продолжительное время, то находясь в этом состоянии, он точно кончит потом только от его прикосновения. Любого.
Это стало даже еще большим потрясением чем открытие возможности кончить от анала или от ебли в рот. И теперь он точно лишится возможности это проверить. Представить себе что он покажет себя с такой уязвимой стороны какому-то другому мужчине, он все еще не мог. Дейву тем более. Этого всего больше не будет. Он словно сам себе зачем-то взял и сделал харакири.
Ему казалось, что он просто сойдет с ума, если Алан его бросит.
Но что он мог сделать? Просить прощения и говорить, что он не хотел? И обещать, что он больше не будет? Не факт, что Алан вообще будет его после этого слушать. А потом, что значит, не хотел? Ему даже перед Дейвом было легче строить из себя целку, чем перед Аланом. Дейв его все-таки пока еще несколько хуже знал. Что значит, не хотел?
Не хотел выебать Дейва? Не хотел два раза, два раза подряд упорно не хотел, а потом все так же нехотя встал перед ним на колени, без всякого энтузиазма заделал собственным ртом ему третий стояк, и против всякой своей воли у него отсосал? Его, ****ь, заставили… Да он с первого дня их знакомства готов был ****ься с Дейвом во всех доступных позах! Он ходил как укушенный в голову, смущаясь всех своих нелепых фантазий, о том, как это могло бы у них быть. Он даже грешным делом в паре своих особо шальных размышлений, хотел переспать с Винсом, потому что думал, что у него в этом деле побольше опыта, и он хотя бы научит его, что и как делать и с чего вообще там надо начинать.
Винс оказался слишком пуглив, и явно не готов на предназначенную ему циничную роль. И сбежал. Время тянулось слишком долго. Да и Дейв не поддавался ни на какие провокации. Мартин в конце концов убедил себя что ему просто показалось, что такое возможно, и что это просто очередная дурацкая идея. Он даже подзабыл об этом всем, выбил у себя из головы делами, специально, чтобы не трепыхать попусту свои, и без того, на тот момент израненные суровой реальностью половые нервы, и не фантазировать о несбыточном попусту, живя в перманентной сексуальной фрустрации.
И пришел Алан.
Алан не просто с удовольствием и без колебаний поддался на провокации. Он показал, что он знает чего он хочет, Мартин именно этого и хотел. Более того, Алан продвинулся на этом пути значительно дальше теней своих фантасмагоричных предшественников. Он ловкими движениями руки и не только руки, конечно, убедил Мартина в том, что его идея априори была хорошей идеей.
Очень хорошей идеей.
Алан подсадил его на секс как на дозу. Раньше Мартин легко обходился возникающей раз в два-три месяца оказией урвать короткий перепих впопыхах, а теперь его начинало ломать к вечеру следующего дня, хотя он и клялся себе, хотя бы сегодня отоспаться, потому что до этого он не спал всю ночь. Они с Аланом не спали всю ночь. Он ненавидел эти часы у него на стене. Каждый раз, когда он приходил в себя и вспоминал как его зовут они, черт их подери, показывали половину шестого утра. Какого черта? Ничем особо лишним они не занимались!
Все только по необходимости!
Просто Дейв существовал еще до. Еще в той жизни. И там он его любил. Он был тем, кто растопил лед у него внутри. В сложившейся ситуации Мартин сразу понял, что Дейв ни перед чем не остановится, чтобы заполучить его теперь. Он даже опасался, говоря откровенно, до чего, в случае его продолжительного сопротивления Дейв мог бы дойти. Он не так боялся за собственную шкуру, как за то, что отвечать по его долгам возможно придется Алану. В силах Дейва было сделать его жизнь совершенно невыносимой.
Кроме того, Мартин не хотел вдаваться в детали Дейвовских моральных догм, и выяснять, было ли желание Дейва им обладать следствием внезапно разгоревшейся страсти, или эгоистичным желанием восстановить свою власть над ним, когда он понял, что крышак у Мартина съехал не на нем, как полагалось по определению, а на каком-то Уайлдере. Он полагал, что Дейв не сможет ответить на этот вопрос однозначно даже сам себе. Ну а ему…ему самому, очень сильно хотелось засчитать его яростную собственническую тягу к захвату власти за любовь. Он сомневался, что может в жизни получить от Дейва что-то большее. Это было так похоже на любовь.
Если сильно не вглядываться в детали.
Чтобы они, в свою очередь не начали вглядываться в вас.
Он всегда хотел Дейва. Он его получил. Учитывая, какой финт ушами при этом он проделал своему любовнику Алану, он вряд ли имел право морализаторствовать по части низменности мотивации Гахана. В принципе, в его положении, он точно не имел права никого ни в чем обвинять и никого ни о чем просить.
Дейва он так и не смог разлюбить. Хотя и хотел.
Алана даже и не хотел.
***
Жестокое утро пришло как всегда, слишком рано. Он вышел из дому пораньше, не дожидаясь Энди, но Алан был уже в студии.
- Ты где был? Я тебя искал. Почему ты мне не перезвонил?
Сейчас или никогда:
- Я переспал с Дейвом.
- Я знал, что это вопрос времени, но не думал, что так скоро.
Получить пощечину от него было сейчас так же заслуженно, как и обидно. Обидно, потому что она выражала больше чем злость или ревность, она выражала презрение. Он сбежал, потому что не мог ничего сказать, он сбежал, потому что слезы хлынули у него из глаз абсолютно бесконтрольно, а жалости тут он точно не мог бы дождаться. А оказаться униженным перед Аланом еще больше чем только что оказался, у него бы просто не хватило бы никаких человеческих сил.
Между ними словно порвалась какая-то нить, которая засела в самой глубине его души, и она сейчас очень болезненно кровоточила, вместо облегчения тем, что он лишился только что одной из мучающих его проблем, вызывая страстное желание во что бы то ни стало восстановить все что было у них с Аланом до состояния «как было». Походив по округе с полчаса и зажалев себя до отвращения, Мартин решил вернуться обратно в студию.
Он по-прежнему не знал, что сказать Алану. И не знал, будет ли он вообще с ним когда-либо говорить. В принципе, он сделал то, что он должен был сделать, по его логике, но никому от этого лучше бы ни стало. Дейв делал вид что ничего не произошло. А что? Они в конце-концов, ничего друг другу не обещали. Они сделали то, что хотели.
Каждый получил из этого то, что смог. Дейв сидел и радовался новому дню, сюсюкая с Джо по телефону, а Мартин сидел уставившись в стену думая, что если их отношения с Аланом уже не сохранить, то какой риск это несет их группе, и как это все можно будет разрешить не вытаскивая на всеобщее обозрение нижнего белья.
- Ты чего, заболел? – спросил Флетч.
- Нет, а что?
- Да выглядишь херово.
- Что не так?
- Не знаю, - признался Флетч, - с лица совсем спал. Щеки ввалились. Два тоскливых профиля и ни одного анфаса.
- Спасибо, дорогой, - сказал Мартин.
- Поджигаешь свечу с двух концов? – жизнерадостно подсказал Дейв, входя в комнату, улавливая их разговор, и сходу встревая. Он сам себе казался крайне остроумным, - с двух…концов…хахахаха.
- Очень остроумно, Дейв, - внезапно отозвался с другого конца Алан, - очень остроумно. Это же какая невероятная игра слов!
- Ха-ха-ха-ха-ха! – жизнерадостно ответил Дейв.
Мартин порадовался в первый раз за последний день. Он очень порадовался, что он сказал это первым. Иначе бы чувство юмора Дейва бы его сегодня точно довело бы до инфаркта.
Должно быть, его несчастная физиономия растрогала Алана. В глубине души он был очень сентиментальным малым, в отличие от Дейва, растрогать которого не мог бы даже хор рыдающих котят. Возможно, конечно, что причина была иной, но уже после полудня Мартин уже возносил богохульную хвалу Господу за то, что он сладострастно вдавлен в кожаный диван отстутствующего на работе в связи с командировкой Миллера, крепким мужским телом. И что это тело принадлежало его возлюбленному, Алану Уайлдеру.
Сменив гнев на милость, Алан сказал, что в качестве исключения, и в связи с тем, что испытывает к Мартину совершенно парадоксальную и необъяснимую симпатию, он так и быть согласен перенести дело Дейва из пункта два, заключенного между ними соглашения, в пункт один. Разумеется, при строгом соблюдении Мартином всех ограничений изложенных в первом пункте. В смысле, что сутки уже прошли. И чтобы это больше не повторялось. Никогда.
Поучительный пример Иуды Искариота, поклявшемуся одному чуваку, что никогда его не предаст ничему не научил Мартина Ли Гора. И он сделал это второй раз. Поклялся, в смысле.
И поцеловал.
Алан его простил. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. С ним еще ни разу в жизни таких вещей не случалось. Мартин лежал теперь почти без сознания от всего этого, жадно ловя своими губами губы Алана. Лихорадочно вжимаясь в его тело, и чувствуя как рваные раны его сердца, мучительно болевшие под вчерашней луной, вскрываясь теперь, наполняют его тело потоками непристойнейшего в своей силе экстаза. Тело получило то, что хотело, и с чем уже было с неохотой попыталось распрощаться, поэтому сейчас это все воспринималось так же остро как в первый раз. Острее, чем в первый раз. Потому что теперь оно точно знало чего оно хочет, какой кайф это ему дарит, и как это быстрее и эффективнее всего получить. Хуже того, разум Мартина теперь еще и глубочайшим образом распидорасило сознанием того, что если Алан его простил, значит он его очень сильно любит.
Алан потом десять миллионов раз пожалел, что он это сделал, но он его простил. Потом, когда Уайлдер стал уже большим и сильным, много позже, он любил повторять, что доброта – вещь неадекватно переоцененная. Кроме того, наказуемая. Уж это-то он знал так хорошо, как никто! Он простил Мартина. Где-то в этот самый момент, с самыми лучшими намерениями, и с самым чистым и добрым сердцем, он щелкнул ключиком, и выпустил дьявола на волю. Он простил Мартина. И Мартину это понравилось.
Глава XXII
В общем, казалось бы ситуация грешным делом разрешилась. Должна была бы разрешиться. Не могла бы не разрешиться. Если бы не их обоюдный, а точнее сказать, строенный гений. Дейв принялся вечерами названивать Мартину. Точнее Алану. И просить к телефону Мартина. Нет, он ничего такого ему не говорил. Спрашивал как дела, как жизнь, рассказывал о том, какой он фильм посмотрел по телевизору, про девушку свою рассказывал, куда они ходили, что делали. Все чинно-благородно, почти не придраться.
Ключевое слово «почти».
- Мне не нравится, что он тебе звонит, - сказал Алан.
- Я в этом не виноват.
- А кто виноват? Кто, Мартин, виноват-то в этом? Я что ли? Это я с ним мучу?
- Я с ним не мучу.
- Ах, простите, это видимо я с Дейвом переспал!
Ой, ****ь, ну понеслось, заново. Опять, восьмой день подряд. Каждый день, не вынимая. Мартин уже знал все реплики в этой пьесе, особенно Алановские, что бы он ни сказал бы ему в свое оправдание, они всегда оказывались одни и те же! Он пару раз хотел предложить Алану говорить сам с собой за него, чтобы тот не утруждался лишний раз, все равно он знает наизусть все, что тот собирается ему сказать с точностью до секунды, но испугался бытового насилия.
- Господи, когда же я подохну, - Мартин закрыл себе рот рукой, чтобы его ремарка прозвучала слышно только ему одному.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Не бери трубку, - холодно сквозь зубы посоветовал Алану он.
- Вот как. Ты хочешь поговорить с ним сам? Может мне вообще уйти и вам не мешать?
- Да… да…оставь же ты…. меня в покое хоть на минуту, ****ь! – неожиданно взвыл Мартин, кажется даже заикаясь от эмоций.
Алан разозлился, и вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Отлично, ему теперь придется просить у него прощения, что он сорвался. Ему предстоит очередной прекрасный томный вечер!
Нет, первые несколько дней он старался Алану не хамить. Он, безусловно, осознавал свою вину. Как и великодушие Алана, который ему эту вину простил. Он ничего на свете не хотел так, как отмотать пленку назад и вернуть все обратно, как было. Ему искренне хотелось приложить все усилия для этого. Ему казалось, у него что-то получается. Иногда. Особенно в тот момент, как их губы соприкасались. Особенно когда они при этом были голые. Ночью.
Ему казалось, он делает все что только может, чтобы доказать, как сильно он его хочет и любит. Он целовал его часами, лицо, руки, шею, тело. Медленно, осторожно, ласково. Он знал, что Алану сносит от этого крышу ничуть не меньше чем ему. И Алан не разочаровывал его отдачей.
Но бледный Лондонский рассвет не приносил каждое утро ничего нового, кроме все той же нотки холодности, и жестокости, которая появилась в отношении Алана к нему. Жестокости и холодности, которой он всегда очень сильно боялся. Ничего особенного, просто чего-то типа, ты сам виноват, и это твои проблемы. Может быть он был по сути и прав, но это было очень больно. Он едва сдерживал слезы порой. Это было очень больно. И легче становилось только ночью, губы к губам. Он заставлял его весь день сидеть и ждать ночи, чтобы хоть немного полегчало, и растопило бы холод.
Приблизительно на пятый день Мартин с ужасом осознал, что эта ситуация может в принципе так никогда и не закончится. Алану нравится, что он виноват. Алана эта ситуация как раз таки чрезвычайно устраивает. Его устраивает, что он ходит как шелковый, делает все, что он говорит, боится лишний раз поспорить, боится лишний раз рот открыть, да что уж там, боится даже с Энди отпроситься на футбол, потому что разговор, который будет предстоять этому уже заранее вызывает у него физическое отторжение. Алан просто расцвел за эту неделю. Возмужал и похорошел даже.
Мартину все очевиднее становилось, что Алан не просто получает глубокое садистическое удовольствие от этой ситуации, он действительно предпочел бы видеть их отношения именно такими. Проблема в том, что Мартин в этот момент понял, что его собственный мазохизм не распространяется так широко за грани их пружинного матраса. Просить прощения в данной ситуации он считал абсолютным фарсом. Дело было не в том, что Алан ему не верил, дело было в том, что он его якобы уже давно простил, просто ему не выгодно было ему это забывать, и он точно не найдет убедительных слов в свою защиту. Алан в общем не обязан был его прощать. Не должен был по определению. Он сделал ему одолжение.
Он не имел никаких прав что-то требовать для себя.
Он не имел никаких прав.
Они уже лежали в постели, когда телефон снова зазвонил.
- Тебя, - сквозь зубы сказал Алан, беря телефон и демонстративно переставляя его на середину кровати, со своей тумбочки, проводом через себя.
- Алло, - с опустившимся опять в живот холодным комком сказал трубке Мартин, нехотя, устало закрывая лицо рукой.
- Привет, Март! Это Дейв.
- Привет, Дейв.
- Ты занят? Я тебя ни от чего не отрываю? – обеспокоенно спросил Дейв.
- Я…я так…полагаю, что наверное уже нет, - обреченно сказал Мартин, покосившись на холодный профиль Алана.
- Хорошо. Я по тебе соскучился.
Мартин невежливо промолчал.
- Я помешал вам трахаться? – любезно спросил Дейв.
- Нет, - сказал Мартин.
- А жаль, я хотел, - сказал Дейв. Походу, он напился. И его потянуло на свершения. Он расхохотался собственной шутке, а Мартин шмякнул трубкой об телефон, вытаскивая из-под головы подушку и мученически накрывая ей свое лицо, чтобы не завыть.
Телефон снова зазвонил. Он звонил долго. Алан ждал что Мартин возьмет трубку, Мартин отказывался это делать наотрез. Очень долго. Сдался и перестал. Мартин не успел выдохнуть как зазвонил снова. Первыми нервы не выдержали у Алана.
- Добрый вечер, Дейв, - высокопарно сказал он.
- Марта дай, - сказал Дейв, не здороваясь, - я знаю он рядом.
- Марта? Ну, на.
Алан не глядя сунул трубку под подушку, туда, где лежала голова Мартина.
- Што? – спросил Мартин трубку голосом великомученика.
- А чего ты трубками кидаешься?
Мартин промолчал, снял подушку с лица, положил ее снова под голову.
- Март, алло, ты тут?
- Конечно тут. Я живу только для тебя, милый, - от неожиданной силы металлического сарказма, прозвучавшего в голосе Мартина, даже Алан вздрогнул. За время Мартиновского вынужденного лайфстайл мазохизма в форме отбывания наказания за проступок, он поотвык.
- Зачем ты так со мной? – чуть не плачущим голосом прошептал Дейв, - зачем так жестоко? Мне же больно.
Он попал в яблочко своей ремаркой. В самое больное на данный исторический момент у Мартина яблочко.
- Что-то случилось, Дейв? – Мартин сменил тон на значительно более мягкий и человечный.
- У Джо месячные, - так же жалостливо сказал Дейв. Мартин вначале не поверил ушам, потом ему в лицо бросилась кровь, и он чуть Дейва не обматерил, потом закрыл себе рот, чтобы не расхохотаться в голос. Его эмпатия к Дейву оказалась очевидно, не совсем адекватной ситуации.
- Поздравляю, Дейв, - едва слышно, с усилием, чтобы не ржать, он не знал уже над кем, над ним ли, над собой ли, или просто он устал от всего этого давления, сказал он.
- С чем? – переспросил Дейв.
- С тем, что у твоей девушки месячные, - повторил Мартин. У Алана так полезли брови на лоб, что аж уши задвигались.
- А, ну да, - Дейв сообразил, - Нет, ты конечно прав. Это хорошо. Хуже было бы, если бы они не пришли. Я вообще, боялся. Мы вообще предохраняемся обычно. Ну, или я кончаю ей на живот. Говорят, так вроде не слишком большая вероятность залететь. Но в этот раз я боялся.
- Я еще раз от всего сердца тебя поздравляю. Это все, Дейв?– уточнил Мартин.
- Нет, я только начал, - сказал Дейв, - это ты во всем виноват!
- Я?
- Ты!
- Дейв, я не спал с твоей девушкой, - с мукой в голосе простонал Мартин. Он даже уже и не пытался смотреть в сторону Алана, он итак знал, какую козью морду он на этих словах состроил. Честно, он совершенно не хотел этого видеть.
- Это я знаю, - сказал Дейв, - я с ней спал.
- Я думаю, в твоем положении это нормально, Дейв, - сказал Мартин.
- Нормально. Нормально?! А думать о тебе в этот момент, Март, нормально?!
- Дейв, я не знаю, я не психоаналитик. И я совсем не вправе навязывать кому-нибудь личные стереотипы о том, что нормально, а что нет.
- Чего ты холодный-то такой?
Иди к черту, Дейв, второй раз ты в то же место не попадешь.
- Молчишь? – переспросил Дейв, - Молчи. В конце концов, это мои проблемы. Это я трахаю свою девушку, и представляю себе, что я на самом деле трахаю тебя. Я и тогда себе это представлял, и я нихрена не предохранялся, потому что я бы к черту бы не подумал бы об этом ни секунды, когда бы трахался с тобой. Мне не по-детски тогда башку снесло, и я даже вытащить не успел!
Мартин молился, чтобы Алан слышал не слишком отчетливо то, что Дейв говорил сейчас в трубку. Дейв был сильно пьян. Он итак бывал чрезмерно откровенен, а теперь ему вообще ничего не мешало.
- Прости, мне не надо было этого тебе говорить, - удивительный приступ раскаяния неожиданно накатил на Дейва, это наверное тоже был алкоголь, - просто у Джо месячные, она мне не дает. А я уже на стенку лезу. Не хочешь ко мне приехать?
Мартин хотел сказать, что всю жизнь мечтал о подобном предложении, но в данный момент, просто не может подобрать достаточных слов благодарности, но слова не хотели артикулироваться никак. Он скрипнул зубами, бросил трубку и сел на кровати.
- Ничего не хочешь мне сказать? – спросил Алан своим ставшим теперь обычным инквизиторским тоном.
Мартин покачал головой.
- Не-е-е-е-ет, - сказал он тоном абсолютнейшего идиота, и хихикнул в конце для убедительности. Он понял, совершенно четко и ясно, как никогда, что держится последние секунды. Он не знал, что разбирало его теперь больше, слезы или смех, ярость или отчаянная боль, но он точно понял, что он сейчас сорвется. У него потемнело в глазах, когда он резко вскочил с кровати и бросился одеваться. Руки тряслись и пуговицы отказывались попадать в руки. Только бы Алан сейчас больше ничего не сказал. Он этого совершенно не заслужил, но он его сейчас возможно убьет. Мысль об этом обдала Мартина таким пугающим сладострастием, что он заторопился еще больше.
- Ты куда? – спросил Алан с кровати, с удивлением наблюдая за ним.
- Господи, помоги, - он старался сконцентрироваться на одежде и на то, что он делает, из последних сил.
- Ты куда это собрался, Мартин?
- К…чертям…собачьим, - все так же идиотично хихикнул Мартин, держась за собственное чувство юмора как за последний проблеск разума оставшийся в его мозгу. Дейв оказался тем самым перышком, что сломало спину верблюду. Он оделся как солдат, за сорок секунд, включая куртку.
- Мартин, я запрещаю тебе…
- Че-Во?! – тихо ухмыляясь спросил Мартин. В лице его и в интонациях удивительно проглядывало нечто не самое хорошее из характеров героев фильма Стенли Кубрика «Заводной Апельсин». Что-то глубоко отчаянно и настолько гопниковское, чего Алан в нем не то что бы давно, сроду не видел. Алан понял, что у него снесло крышу, но он не понял с чего. Они секунд десять смотрели друг на друга, Алан лихорадочно размышлял, успокоить ли его, встать ли с кровати, дотронуться, или это вызовет у него приступ агрессии, следует ли начать его уговаривать остаться, или это будет исключительно непедагогично. Судя по лицу Мартина все те же десять секунд он сладострастно и педантично разделывал его труп. Лицо его сияло изнутри, лучше было бы не анализировать, чем. Алан не понял, с какого хрена он заслужил такую неблагодарную агрессию. И решил обидеться.
- Если сейчас уйдешь – обратно не приходи! – было лучшим, что пришло ему в голову.
- Дабиспраблем! – Мартин развернулся на каблуках, и ринулся к двери, не выходя из режима заводного апельсина.
- Ты об этом пожалеешь! Ты знаешь, что ты об этом завтра же пожалеешь! – предупредил его разумный Алан.
Мартин закрыл за собой дверь.
***
Алан упорно вбил себе в голову, что Мартин должен теперь перед ним извиниться. За то, что ушел. Ну, в той или иной форме. Хотя бы подойти и завести разговор первым. Мартин, естественно, так не думал. Они поехали в турне по Англии, и до полного счастья торчали все друг у друга на глазах круглосуточно.
Турне вообще в принципе в их ситуации было сильно не в тему. Алан хотел наказать Мартина единственным действенным для него способом, лишив его секса, но что-то ему подсказывало, что Мартин не сильно переживал по этому поводу. В турне он всегда находил, чем заняться. Алан наказал себя сам. Днем Мартин ходил с Энди как шерочка с машерочкой. Вдвоем они часто играли с персоналом, помогающим им с концертами во всякие игры, в футбол или в крикет. А ночью, если они были не в ночном переезде, а останавливались где-то, Мартин как-то тихо незаметно куда-то исчезал, как Чеширский кот, оставляя после себя висеть в воздухе свою чудовищно жизнерадостную в тридцать два неровных зуба улыбку. По крайней мере Алану так казалось. Он был уверен, что Мартин исчезает не просто так.
Дейв с тоской поглядывал в его сторону, потому что поехал в турне с Джо. А стало быть сидел на строгаче. Алана ничего не обязывало, но настроения у него не было. С тоски он занялся разборкой фанатской почты и перепиской с фанатами и фанклубами. Сегодня как раз должен был быть переезд. За окном автобуса проплывали дома и деревья, солнце садилось где-то за городом и окрашивало все вокруг в теплые медовые цвета. Его уебнувшее к чертям собачьим счастье спало поперек двух сидений пару рядов вперед, свесив кудрявую башку в проход. Дейв аккуратно обошел его, чтобы не задеть.
- Выполняешь супружеские обязанности? – шепнул Алану он.
- Чего? – не понял Алан.
- Можно я буду звать тебя Анной?
- Иди в жопу, Дейв, - сраться громким шепотом было чертовски оригинально. У Дейва получалось даже шепотом ржать.
- Просто раньше она этим занималась. Пока…ездила…с нами. Пока она ему не надоела. Хи-хи-хи. А теперь ты.
- Ну, должен же это кто-то делать, - обиделся Алан, - Пока не надоем. Вам же похуй.
- Если бы я умел писать и читать, я бы не скакал на сцене как мартышка, а занимался бы чем-нибудь крутым! Делом каким-то! – Дейв плюхнулся на сиденье рядом с ним, - а вот ему похуй, - добавил он кивая в сторону кудрявого затылка, - все равно он спит и не может ничего возразить. Точнее он бы сказал что-то типа, - Дейв передразнил интонации Мартина – Мало кто из тех, кто пишет письма кумирам нормальный. А…я… я…сомневаюсь, что подобного рода общение входит в область моих интересов.
В процессе передразнивания друга, на Дейва внезапно накатила нежность, он встал, и дотянувшись до этого самого затылка запустил пальцы в волосы Мартина.
- Барашек, - ласково сказал он.
Мартин замычал что-то протестующее.
- Разве барашки говорят «ме-ме»? – спросил Дейв глумливо усюсюкая, - как говорят барашки? Барашки говорят «бе-бе» Нет, Март, «Дейв, иди на ***» барашки тоже не говорят!
- Дейв, оставь его в покое, - сказал Алан.
Дейв посерьезнел, отстал от Мартина и снова сел с Аланом.
- Ревнуешь, что ли? – с обескураживающей заботливостью в голосе тихо спросил он.
- Нет.
- А почему? – спросил Дейв. Не менее обескураживающее.
- Дейв, отстань, не видишь, я читаю письмо.
- Переверни тогда. Ты держишь его вверх ногами.
- Ты же говорил, что не умеешь читать.
- Упс, - хихикнул Дейв. Алан тоже рассмеялся.
- Вы что посрались? – еще тише, чтобы точно не слышал никто, ни Джоанна, ни Энди, никто.
- С чего ты взял? – так же, одними губами ответил Алан.
- Вы не разговариваете. Впрочем, это конечно не важно, это у него бывает. Но мне показалось, что вы больше не спите вместе.
- Какой ты наблюдательный.
- Приму за комплимент. Так значит, нет? А почему?
- У нас возник целый ряд принципиальных философских расхождений во взглядах на некоторые актуальные жизненные проблемы.
- Чо?
- Посрались, - перевел Алан.
- Из-за чего?
- Дейв, можно я тебя чмокну в самую маковку?
- А-а-а, - кивнул Дейв, - я тебя понял.
Алан со значением посмотрел на него.
- Ненавидишь меня? – спросил Дейв в лоб.
- Да не то что бы, - признался Алан, - досадно мне, впрочем, что меня здесь держат за дурака.
Он и не заметил, как повысил голос.
- Никто тебя не держит за дурака, - возразил Дейв, - ты мне очень нравишься, Алан. Гыгыгы. Ты же сейчас ни с кем не встречаешься?
В тоне его был явный подъеб, но Алан не видел причин, чтобы не продолжить шутку.
- Нет, - сказал он, - я абсолютно свободен.
- Проснулся, барашек? – ласково спросил Дейв, Алан с ужасом понял, что не его. Мартин сел в кресле и потянулся, - мы тебя разбудили, Март?
- Нет, - таким же убийственно ласковым тоном коротко ответил Мартин.
Алан закрыл глаза и медленно считая до пяти выдохнул.
- Март, - начал он.
Мартин сделал вид, что не расслышал. Хотя, разумеется, он прекрасно слышал все. Он просто не знал раньше, что слезы могут просто течь по лицу рекой без всяких всхлипываний и рыданий, как и возможности их остановить. Он не сразу понял что плачет, скорее почувствовал рукой, в которую уткнулся, что у него абсолютно мокрое лицо.
Оказывается, все, что держало его до сих пор – это только надежда, на то, что все это как-то разрешится. Он думал, их связывает слишком много, чтобы так просто все порвать. А теперь внутри не осталось ничего кроме отвратительного чувства абсолютной пустоты, которое противненько щекотало изнутри и вызывало этот бесконечный поток. Откуда в нем вообще столько лишней воды то взялось?
***
Вечерело.
Мартин был один в своем номере, когда в дверь весьма интенсивно постучали.
- Эт я, - голосом Дейва произнесла дверь.
Мартин открыл дверь.
- Чо? – спросил он.
- Я…это…я надеюсь, что ненароком не разрушил ваши романтические планы на сегодняшний вечер? – хмыкнул Дейв с порога.
- Ээээм. Дейв, я так прямо сходу затрудняюсь ответить на твой вопрос однозначно. Тебе оно вообще накой надо? – перед Дейвом можно было не выбирать выражения. Удивительно, как он по этому ощущению соскучился, оказывается.
- Не, я просто имел в виду, Март, что ты стоишь в трусах. У тебя кто-то там – Дейв показал подбородком внутрь номера, он все еще стоял в дверях, - есть?
- Нет, - мрачно сказал Мартин, - Я один. Именно поэтому я в трусах.
- А, хххы…ну да, - сказал Дейв, - хорошая шутка, ага. Я кстати, понял.
- А ты чо так разоделся на ночь глядя? – спросил Мартин. Дейв стоял в белой выглаженной рубашке, в темно-серых брюках со стрелками которыми можно было бы резать алмазы, вызывающе благоухал солидным афтершейвом и держал в руках бутылку дорогого шампанского, - на свидание чтоль собрался?
- Ну! – с гордостью сказал Дейв.
Потом очнулся и вручил Мартину бутылку шампанского.
- Эт тебе, кстати.
- Спасибо, - сказал Мартин, прижимая бутылку к груди.
- Ты пустишь уже меня или нет? Извините, я без цветов.
- Цветов я не пью, - отрезал Мартин, отходя на шаг назад и впуская Дейва в свой номер, - ты ко мне что ли на свидание собрался?!
- Ггы. Да ты мегамозг, Март! - сказал Дейв. Он подошел к зеркалу над туалетным столиком, быстро оглядел себя и довольный тем что увидел, удовлетворенно сунул руки в карманы.
- А-а-а,…. – задумался Мартин, потом озабоченно оглядел себя ниже пояса, - А это все-таки ничего что я в одних трусах?
- Не, ничо. Нормально, - закивал головой Дейв, - Хорошо даже. Меня все устраивает. Минималистично, с одной стороны, конечно, несколько…, но так…знаешь…мне правда нравится. Ничего лишнего. В принципе, я бы со своей стороны, рекомендовал бы такой костюм для хождения на свидания как оптимальный. Ну там, плюс минус…аксессуары.
- Хочешь, тоже разденься, - предложил Мартин, - я пока шампанское налью.
- Хочу, - сказал Дейв, и без колебаний и сожаления избавился от накрахмаленной рубашки, потом штанов, потом от ботинок.
Мартин сел на кровать, протягивая один из бокалов Дейву. Дейв взял бокал. Обошел широкую кровать с другой стороны. Взобрался сверху и сел, сложив ноги по-турецки, в черных хлопковых плавках и носках, как был. Мартин тоже сложил ноги по-турецки. В его номере работал телевизор, они некоторое время сидели так, скрестив ноги, коленка к коленке, и задумчиво смотрели детский сериал про собачку колли по имени Лесси.
Потом так же молча чокнулись. Выпили. Мартин медленно, по глотку. Дейв залпом. Потом долго грел стакан в руках. Гы. А труселя на них с Мартином были одинаковые, как будто бы они договорились. Он не знал, хороший ли это повод начать разговор. Дейв откашлялся.
- Это, - сказал он, - ну, типа…как это…как твои дела, Мартин?
Вроде бы ему удалось найти самый нейтральный из возможных начал для разговора. Мартин забрал у него бокал. Поставил на тумбочку вместе со своим. Потом вернулся на кровать, молча подхватил голову Дейва одной рукой под затылок, соединил свои полураскрытые губы с его в поцелуе. Дейв подался навстречу его губам.
- Бля! – восхищенно сказал Дейв в тот момент, когда Мартин оторвал свой рот от него и осторожно положил его на кровать, - чтоб мое каждое свидание так проходило-о-о-о! О! А!
Мартин провел рукой по его животу и подхватил рукой снизу под закрытые тканью яички, продолжая целовать прямо в рот. Губы Дейва чувствовались иначе чем он привык. Пухлая упругая плоть обжигала своей приземленной чувственностью, заводя одним прикосновением за грань приличия, и Мартин лежал не боку, крепко держа в руке Дейвовские яйца и член и в заторможенном трансе обсасывал его нижнюю губу.
Дейв так долго бы не смог. Он перевернул Мартина на спину, заводя свои пальцы за пояс его плавок:
- Что и трусы снять можно? – с некоторым испугом спросил Мартина он, - прям сразу?
- Сразу, - серьезно кивнул Мартин.
- Я умер и попал в рай, - сказал Дейв, опираясь на коленки, и стаскивая с Мартина трусы. Состояние его члена было более чем удовлетворительным. Он уже превратился в *** и мягко шлепнул с облегчением избавившись от резинки, по покрытому светлыми волосами животу, - да, - сказал он сам себе, разглядывая Мартина ниже пояса, - именно так я бы в этот момент бы и хотел.
Бля, я не думал, что так бывает, чтобы точно, как хотел!
Он разумеется, имел в виду Мартиновскую эрекцию.
- Ой, - сказал он, вытаскивая свой *** из-под резинки и ладонью прижимая их члены друг к другу, - АЙ! – он выдохнул и закинул голову назад, чувствуя больше чем видя, как Мартиновское тело выгнулось ему навстречу в ответ, выдыхая.
- А-а-а-а-аааааааахххх… - чувствовать всей поверхностью своего *** его твердый хуй, это было что-то охуи…ну попробуйте подобрать в этом месте какое-то другое слово, если сможете.
Рукой по двум членам одновременно получая кайф и от движения руки и от полного соприкосновения бархатистой кожицей стальных орудий. Мартин опустил резинку его трусов ниже, освобождая яйца. Это было так по-мужски с пониманием заботливо, Дейв разулыбался, разглядывая как знакомые ладони расположились на передней части его бедер, переходя в бока и заставляющие его начать двигать бедрами поступательно.
- Ах, ты….ты так хочешь? - в эйфорическом восторге переспросил он только из удовольствия сказать это вслух, - на, давай, принимай, схвати мою руку сверху своей, давай, а, бля-а-а-а! Ой, ой, да…он убрал руку, опираясь по обе стороны от бедер Мартина и принимаясь двигаться вперед назад. Вроде бы даже и не секс, но ей же ей, он получал от этого все двести пятьдесят процентов кайфа, особенно видя, что Мартин кайфует ничуть не меньше. Бля, определенно нечто в мужской ебле было исключительно неповторимое и незаменимое.
- У…..(вдох), да-а-а (выдох).
Дрожащие пальцы Мартина на бедрах. Выдох. Вдох. Вместе, вместе с движением членов друг об друга. Секс. Чистейший секс, и даже без какого бы то ни было рода проникновения. Секс. Он бы кончил прямо так, размазывая сперму по ним обоим, но это было бы слишком быстро. Ну что же ему же уже не тринадцать лет, чтобы три минуты и все.
- Хочешь, я покажу тебе, за что меня девочки любят, - встав над Мартином на четвереньки сказал он.
- Ой, нет… - Мартин решил, что он собирается хвастаться собственным невъебенным ***м, и видимо до той степени возбуждения чтобы отчаянно хотеть только и именно его, в смысле его хуй, он еще не дошел. Ничего, мы это исправим довольно быстро.
- Да я не про *** с яйцами, - сказал Дейв и медленно провел языком по губам. Убедившись, что Мартин смотрит на его губы, еще раз провел языком просто по воздуху, по расширившимся зрачкам и открывшимся губам, он понял, что Мартин понял его без слов.
- Переворачивайся, малыш, я же знаю, что ты этого хочешь, - скомандовал Дейв, помогая это сделать своими собственными руками, - Кроме того, давно хотел кое-что увидеть своими собственными глазами. В тот раз как-то, не удалось.
Мартин как-то застонал не то чтобы протестующе, но его удалось смутить. Когда руки Дейва осторожно на этих самых словах спустились вниз и развели в сторону обнаженные половинки, он облизал большой палец и провел по самой их интимной сердцевине. Вверх вниз, по слегка пушистой от светлых мягких волосков поверхности, делающей то что они обрамляли еще более интимным и запретным.
- Я, - сказал Дейв, - не впечатлен. Я бы даже сказал, я в недоумении. Чем вы занимались?! Я бы тебя так разъебал за неделю, - сказал он, заставляя Мартина ожидаемо сдавленно провыть:
- Дейв, глумливая ж ты скотина, - и зарыть лицо в руки и подушку.
Ну и хрен с тобой, твое лицо мне сейчас совершенно не нужно!
- Хаха! – сказал Дейв, и провел распластанным языком от основания яичек вверх. Оторвавшись снова двинулся снизу вверх и снизу вверх, - нет, - еще раз раздвинув полушария сказал Дейв, - в этом что-то даже есть. Если сильно не присматриваться и не вдумываться, то вроде как даже похоже на целочку.
- Дейв, еб твою мать, займи свой язык чем-нибудь уже, а? – посоветовал Мартин.
- Бля, слишком низко, мне неудобно, дай подушку. Я тебе под жопу подложу, тя ноги нихуя не держат…
- ****ь, да на!
- Вот, так другое дело!
Дейв высунул язык и слегка уменьшил амплитуду движений и широту уменьшил так же, быстро щекоча языком ровно по наиболее интересовавшему его месту.
- Нравится тебе? – он приложил ладонь к голой заднице ласковым шлепком для бодрости, - А-га, подбодрил он сам себя и его заодно.
Мартин сдавленно застонал.
- Не знаю, как тебе, а мне нравится, - сказал Дейв, и снова раскрывая его для себя, и засовывая в него свой ритмично двигающийся ласковый сладкий язык обратно. Еще раз и еще, и внутрь, черт, это стоило того. Дейв плюнул в то самое место, которое так долго и сладостно лизал, заменяя свой язык на гораздо более интенсивно стимулирующие там же пальцы, вперед назад, вниз и вверх, не входя, нет, он хотел, чтобы этот пацан под ним перестал соображать, что происходит, от возбуждения.
Он снова сменил пальцы на язык. Старательно отклячивая задницу назад, с той же энергией, что и язык вперед, чтобы член его не дай бог не соприкоснулся с простынями. Он уже давно был готов, но кончить надо было строго внутрь, в него, внутрь, как можно глубже, он обещал себе. Под шею Мартина рукой, продолжая гладить там где до этого лизал.
- Ага…ха-ха – он уже ей богу с трудом держался, - ты ж небось готов уже, а?
Мартин выгнулся в пояснице навстречу его руке так, что ответ был очевиден без всяких лишних слов. Дейв рывком вытащил подушку из под него и со всей ответственностью и страстью схватил его за член. Цепляясь зубами за шкирку Мартина и с увлечение надрачивая ***, хотя вряд ли он нуждался в дополнительном возбуждении, скорее наоборот, рискуя каждой секундой, просто ему очень хотелось это сделать. Стоя над ним на четвереньках, чувствуя, как в его вторую руку, которой он подхватил Мартина под шею, впиваются с отчаянным стоном его зубы, он вывернулся таки и попытался хоть как-то заглушить собственный восторг.
- Хочешь меня, да? – горячо выдохнул он Мартину в самое ухо, это было очень смешно ему спрашивать, когда его собственный член пытался кажется просверлить его бедро насквозь, - хочешь чтобы я убрал руку? Или оставил руку?
На твоем члене, разумеется. Не надо было уточнять, Мартин вряд ли думал в этот момент о чем-то другом. Но задача находилась за уровнем его возможности решать в данный момент.
- Ок! А мне надо срочно, чтобы кое-кто мне кое-чего пососал, - очень доверительно сказал Дейв. Мартин не мгновенно высвободился из под него. Дейву отчаянно стало сразу же нехватать контакта, который у них был, когда его голая кожа соприкосалась с голой кожей Мартина. Он сел голой жопой на все так же заботливо обутые в носки пятки, потрясенный ощущением, чувствуя, как рот Мартина оказывается на нем.
- О…да….о да….о…нет, - его осенило идеей, - Не, не так, я придумал, шестьдесят девять, - подсказал он.
Мартин с трудом, пошатываясь поднялся на коленки на кровати. Дейв выпрямил ноги, отклоняясь назад, поддерживая свой член у самого основания.
- Давай, - попросил он Мартина поторопиться. Надо было торопиться. Очень надо было торопиться, с другой стороны, хотелось выжать из этого свидания так много как только можно было бы, - ты сверху.
Мартин особенно не колебался, но из-за его собственной чрезмерной заинтересованности процессом мышцы не очень хорошо слушались мозга. Дейв подхватил его бедра, придвигая к себе. Очень хорошая для него получилась позиция. Он не только счастливо принимал довольно-таки агрессивный и настойчивый отсос, черт, эта сволочь, вероятно пытается его уделать ртом. Нет, так просто это тебе сегодня не пройдет.
Дейв хихикнул собственной идеей и подхватил рукой Мартиновский член, заводя его назад, ближе к собственному рту, энергично двигая головой засосал. Потом вернулся к оригинальной своей идее делать то, что он делал с задницей Мартина с самого начала.
Снова почувствовав его язык в себе Мартин застонал, и схватил его член в руку, отчаянно падая головой на его бедра. Это «Де-е-е-ейв» Дейв теперь в жизни не забыл бы вообще никогда. Было в этом выражении голоса что-то совершенно нечеловеческое. Его яйца и лизать в этот момент не надо было, оно, это «Дейв» и без того вылизало ему разом все внутри, оставляя чувство пульсирующего восторга.
- Я не могу так сосать, - отчаянно выдохнул Мартин.
- Пытайся, - посоветовал Дейв.
Мартин рассмеялся над его ремаркой, и это в свою очередь заставило счастливо улыбнуться и его. Но Мартин и вправду попытался, и юмор мгновенно предал Дейва. Нужно было сосредоточиться, впрочем, чтобы не зря он ему так отчаянно и долго лизал жопу, чтобы тот почувствовал себя под ним с самого начала, Дейв старательно и сосредоточенно дышал, откинувшись, пока рот Мартина гладко скользил по его стволу вверх и вниз. Дейв сжал головку его *** ртом, чувствуя ее пульсирующее напряжение и влажный солоноватый привкус, того, что появилось в самой сердцевине этой самой головки, однозначнее чего бы то ни было говорящее о близости того, что этот самый их половой, так сказать, акт, должно было привести к завершению.
Он чувствовал, что с его собственным членом во рту Мартина в этот момент точно творится то же самое.
- Все, - сказал он, - доигрались!
Он озабоченно шлепнул Мартина по заднице, заставляя слезть с себя.
- Чего? – Мартин был явно этим недоволен.
- Боинг 737, закрылки тридцать поднять! – сказал Дейв.
- Зачем? – удивился Мартин.
- Из соображений экономии топлива и снижения нагрузки на конструкцию!
- Ха-ха-ха-ха-ха! – сказал Мартин. Да, приступы внезапного юмора немного облегчали ситуацию с охватившим их обоих возбуждением. Теперь Дейв уже меньше боялся кончить только притронувшись своим ***м к его дырке, - Ха-ха-ха.
Теперь они оба стояли на коленях, друг напротив друга, несмело касаясь губами губ друг друга, и старательно не касаясь друг друга всем остальным.
- Я кое-чего тебе задолжал в тот раз, - серьезно сказал Дейв.
Мартин молча кивнул.
- Ложись? – в голосе у Дейва появились просительные интонации. Можно подумать, Мартин ему возражал. Он опустился на кровать, лицом вниз. Дейв смазал себя, естественно, он позаботился об этом заранее, собираясь на свидание, так сказать. Раздвинув ноги Мартина своими коленками расположил себя где надо. Медленно, внимательно и с запасом обмазал прозрачным гелем свой ***, серьезной ритуальностью действий проникаясь торжественностью момента. Было так тихо, что были слышны тихие хлюпающие звуки, которая смазка издавала когда он дразнил его своим членом, проводя им между его ног, вверх и вниз.
- Бля! – вошел как нож в масло. Ну почти, ожидаемо встретив сопротивление где-то на половине, Мартин дернулся, выгибаясь спиной назад, опираясь на руки.
- Прости, забылся, - выдохнул Дейв.
- Нормально.
Замер, увлеченно жуя мочку Мартиновского уха, ожидая, когда будет можно дальше, потому что больше ничего ему на свете в этот момент было не надо. Мартин слегка подался назад, вновь опускаясь на кровать, и этот язык тела был самым прекрасным, что он когда-либо слышал. Несколько аккуратных покачиваний вперед назад, давая примериться обоим. И первый расчетливый уверенный мощный толчок, заставивший задохнуться в сдавленном крике их обоих. То, что они оба запомнили навсегда, хоть, разумеется потом никогда это не обсуждали.
Все что было потом не запомнил никто. А чего там было помнить, кроме обжигающей лавы желания разливающейся по телу от каждого движения, и мольбы то ли богу то ли черту дать почувствовать еще хотя бы несколько таких толчков подряд, заходясь от судорог оргазма рождающегося неумолимым накрывающим с головой жарким цунами, оставляющим их обоих задыхающихся и в поту.
- Вместе, - сказал счастливый и мокрый Дейв радостно разлегшийся на мокрой спине Мартина, и кончиком языка рисуя на его спине причудливые узоры, радуясь возможности чувствовать его вкус, - Мы кончили! Вместе! – с гордостью сказал он, - профессионализм, ёлки-палки!
Глава XXIII
Мартин проснулся поутру замотанный в одеяло как гусеница с головой, лежащий поперек казенного ложа. Дейв сидел в ногах кровати, то есть перпендикулярно к нему, и задумчиво грыз картошку фри, глядя в мультипликационный сериал по МТВ как зачарованный. Очевидно, он не только уже проснулся, но и заказал себе завтрак в номер. Заказал себе завтрак в номер Мартина, точнее. На столике на колесиках, стоял чайник, чашки, и пафосное серебряное блюдо с крышкой, щедро наполненное картошкой-фри, запах которой заполнял собой все пространство номера, и серебряная же миска с кетчупом.
В дверь мучительно колотили.
- Дейв? - хрипло спросонья спросил Мартин.
- Мой барашек проснулся, - ласково и нежно сказал Дейв, продолжая пялиться в экран и жевать, как ни в чем не бывало.
- Что тут происходит?
- У меня все хорошо, - так же ласково и спокойно продолжал Дейв, - А вот у Флетча, кажется овуляция происходит. Он уже минут десять как стучит. Ругается. Воет. Еще грозит вызвать персонал отеля, если ты ему сейчас же не откроешь. Вначале он подозревал, что ты умер, но я на всякий случай чихнул, чтобы он дверь не ломал.
- Так хуле…?
Мартин не нашел слов чтобы сказать все что он думает.
- А откуда я знал, что ему надо открывать, может быть, ты не хотел бы его сейчас видеть?- спросил Дейв, - Кроме того, я не хотел тебя будить. Ты такой хороший, когда ты спишь. Мне очень уютно с тобой, когда ты спишь.
Мартин сел на кровати, и со смешанным чувством отчаяния и благодарности, уперся лбом в спину Дейва.
- Дейв…. ну а с *** ли ты тогда чихал? – прошептал он.
- С *** Мартин, не чихают, - поучительно сказал Дейв, - с хуя…
- О, боже, слушай, умник ты хренов, смотри свои телепередачи молча теперь! – Мартин отстранился от него и попытался по возможности не то что бы элегантно, но хотя бы без травм слезть с кровати стыдливо завернутый в одеяло. Дейв сидел в трусах и в майке, вчерашний торжественный костюм его аккуратно лежал на кресле.
- Ха-ха-ха, - сказал Дейв. Да, Мартин подозревал, что представляет собой теперь крайне забавное зрелище, но это его не слишком волновало. Куда больше его волновало другое: куда к чертовой матери подевались его трусы?
- Открывай, подонок, щажже – сказала дверь.
- Да иду я, Флетч, иду, блин, иду….
Мартин поправил свой наряд, и под жизнерадостный гогот Дейва пошел открывать дверь прямо в одеяле, спотыкаясь о края материи, и шатаясь, и задевая за углы мебели. Вспомнил, что забыл очки, вернулся к тумбочке, с надеждой внимательно оглядел всю комнату в очках, сильно не желая, чтобы снятый не им в порыве страсти вчера, потерянный интимный предмет туалета болтался где-нибудь на самом видном месте. Спросить об этом у Дейва он, ясное дело, постеснялся, и грустной мумией в одеяле поплелся к двери.
- Что случилось, Флетч? Чего ты разорался? Кто тебя за жопу укусил? - недовольно спросил парень, открывая дверь.
- Ничего, - сказал Энди, - я просто в гости к тебе пришел. Что я не могу к тебе в гости прийти?
- Можешь, - мрачно кивнул Мартин.
- Чем ты занимался…, - начал Энди.
- Если вы слышите как ревет слив сортира Боинга и при этом вы не ссыте в самолете, значит к вам пришел Флетч! – радостно рявкнул с кровати Дейв.
- Чем вы занимались? - интонация его стала заметно вопросительнее.
Мартин пожал плечами. Правда, в одеяле это было не слишком заметно.
- Лично я спал, - вынужден был использовать слова он, - что в это время делал он, - Мартин кивнул головой в направлении Дейва, - мне доподлинно неизвестно. Я тебя удовлетворил?
Дейв по-гусарски хохотнул.
- Да, - сказал Энди. Потому что Мартин был почему-то злой, а он уже наорался и успокоился. Да и в общем, все было в порядке, так что было орать.
- Да, - глумливо сказал Дейв, хотя его никто не спрашивал.
- Флетч, ты заходишь или нет? - холодно сказал Мартин.
- Что ты смурной такой? – удивленно спросил Флетч.
- В данный момент, вы оба меня бесите самим фактом своего существования, - признался Мартин, - И мне надо пройти в ванную комнату.
- Заходи, Флетч, - пригласил Дейв, - отстань от него, чувачок. Он всегда по утрам вредный. Давай по пивасику пока.
- Давай, - сказал Флетч проходя в комнату, - Башка что-то гудит со вчера.
Мартин забрал кое-какую одежду из шкафа в коридоре, и как и был в образе римского патриция в одеяле пошел в ванную, гордо не проронив ни слова.
- В мартовском мини-баре, - сказал Дейв, - мне тоже возьми.
- Дейв, а я думал ты вчера съебался куда-то...
- Не, я тут спал, - не мудрствуя лукаво, сказал Дейв, - хочешь картошечки?
Энди тяжело вздохнул.
- Хочу картошечки, - сказал он и сел рядом. Больше Энди ничего не сказал.
Потом к ним пришел подчиненный Миллера, бухгалтер и по совместительству их тур-менеджер Джонатан Кесслер.
- Где вы все? Я уже весь отель оббегал. Говорят, отеля никто не покидал, а в номерах никого нет!
Энди открыл ему, потом сел на место, рядом с Дейвом, продолжая увлекательную трапезу и запивая ее пивом.
- Бухаете? – спросил Джонатан, проходя в номер, - чего за повод.
- Да просто у нас жизнь как в сказке, Джо, - сказал Дейв.
- Чем дальше, тем страшней, - закончил поговорку за него Энди.
- А чего вы все делаете в номере Мартина? Чего вы раздетые, и где Мартин?
- Хочешь картошечки? – задумчиво, не отрываясь от мультипликационного фильма на телеэкране, предложил Джонатану Энди.
- Хочу, - сказал Джонатан.
- А ты чо голый? – спросил Дейв. Джонатан был в спортивных синих трусах с белым кантом, и в накинутой на голое тело олимпийке и кроссовках на босу ногу. Они тоже были с Энди не совсем прямо раздеты. Он был почти одет, и даже в носках, а Энди в закатанных до колена трениках и дырявых домашних тапочках в серо-коричневые ромбики, которые он возил с собой всегда на удачу, и из которых на свет через дырки радостно смотрели его большие пальцы.
- Так я вас искал!
- Это все объясняет, - хмыкнул Дейв, - костюм мой не помни!
Джонатан уселся, в соседнее с костюмом Дейва кресло, у журнального столика у окна, и отсалютовав костюму, протянул руку за картошкой, - а Мартин чо?
- Купи себе красные трусы, - внезапно ответи Энди.
- Зачем это? – спросил Джонатан.
- Трусы должны быть красно-белые, - сказал Энди, - Мартин в ванной. Принимает, так сказать, водные процедуры.
Дейв не понял еще к чему клонит Энди но ему уже стало смешно. Он с трудом сдерживал улыбку.
- Вот Гор такой придет, а тут ты в сине-белых.
- Господи, какое Гору дело до моих трусов? – удивился Джонатан, застыв с недооткушенной картошкой во рту.
- Они же бело-синие!
- Ну?!
- А должны быть красно-белые.
- Да с чего это?!
- Нет, я лично предпочитаю бело-синие! Потому что я фанат Челси. А он считает что красно-белые круче, потому что Арсенал. Мартин сегодня с утра злой, он тебя побьет, - на полном серьезе сообщил Энди, - ты конечно новенький, с порядками нашими еще не знаком, и так и быть для начала я тебя отмажу. Но в следующий раз уж изволь не оскорблять чувства фанатов Арсенала и красно-белых в частности. Мартин тебе этого никогда не простит! На кону вся твоя карьера в шоу-бизнесе, чувак, подумай об этом!
- Ладно, - сказал Джонатан, - спасибо за совет, ну сегодня-то ты меня прикрой.
- Конечно, - добрым голосом сказал Энди. Дейв добавил на всякий случай душераздирающую историю о том, как Мартин якобы побил их предыдущего тур менеджера. Предыдущего тур-менеджера не существовало в природе, до этого их тур-менеджером и грузчиком и водителем, а так же продюсером был Дэн, потому рассказ был очень красочный.
- Кесслер, а где Лис? – спросил Энди.
- Кто?
- Лис.
- Алан, - перевел Дейв, - Энди зовет Алана Лис. Я зову Энди Слив. А меня никто не зовет, я сам прихожу, - гыгыгы.
В дверь снова постучали.
- Я открою, сказал Джонатан.
- Джонатан?! Что ты здесь делаешь? – от одной интонации Алана Дейв чуть не испытал оргазм.
- Завтракаю, - сказал Кесслер.
- ЧЕ-ВО? – а ребята и не знали, что он тоже умеет бычить. Интеллигент.
- Гыыыыыыыыыы, - громко сказали Энди и Дейв.
Алан вошел в комнату.
- Ничего себе…картина маслом, - присвистнув сказал он.
- Я бы сказал картошечкой, - поправил его Дейв.
Он ожидал увидеть в номере Мартина любую картину, кроме Дейва с Энди в дезабилье на разобранной кровати. Жрущих картошку, куная ее в пиалу с кетчупом, и нездоровым интересом пялилившихся в экран телевизора. Кесслер с усами порнозвезды семидесятых, в спортивных трусах с бутылкой пива, открывший ему дверь, замечательнейшим образом лакировал эту запечатленную сознанием Алана неповторимую секунду бытия.
- Блин, ну вы уроды, - обиженно проговорил Алан, - я думал вы меня тут бросили. Я уже час жду вас внизу в баре.
- Мы ждем, пока Мартин примет ванну, - сказал Дейв, - мы-то уже почти готовы. Да, Сливчик?
- Мне надо еще нанести макияж, - сказал Флетч.
- ГЫГЫГЫГЫГАГАГА, - радостно сказал Дейв. Алан тоже хмыкнул, не сдержавшись.
Дверь ванной открылась. Алан повернулся. Мартин, появившийся в дверях, в отличие от остального сообщества, был одет с иголочки. От ботинок до кожаной кепки, включая светло-голубые джинсы подвернутые так, чтобы были видны сияюще-белые носки. В руках он держал аккуратно сложенное одеяло.
- Ну чего, пошли? – спросил Мартин собравшийся в его номере бомонд. Упорно делая вид, что не замечает Алана. Он даже не поздоровался с ним. Так, как будто бы его не существовало.
- Ща, погодь, тут самая интересная серия будет, - сказал Дейв, - иди, посмотри.
- Дейв, ты же сказал, мы ждем Мартина? – уточнил Джонатан.
- Гы. Я соврал – а ты купился, - сказал Дейв.
Мартин как был в куртке и ботинках лег на кровать, позади Дейва с Энди. А пофиг, все равно они сегодня уезжают.
- Ладно, у нас есть еще полчаса до того как придет машина, - сказал Джонатан. Но нам надо уже выезжать.
- Подай-ка мне штанцы, Кесслер, - попросил Дейв.
Алан стоял как неприкаянный. Глядя на одевающегося Дейва. Единственное место, куда бы он мог приземлиться, было самым на данный момент для него запретным местом на земле. Кровать Мартина.
- Можно? – осторожно спросил Алан Мартина, указывая на кровать.
Мартин лениво скользнул по нему взглядом, и с видом человека невероятно заинтересованного мультфильмом, мстительный сукин сын уставился в телевизор так, словно Алан ни о чем его не спрашивал. На тумбочке стояли два бокала и полупустая бутылка шампанского. Мартин задумчиво протянул руку, и сделал глоток прямо из бутылки.
- Простите великодушно, - натянуто улыбнулся Алан и аккуратно присел на самый краешек кровати, - извините, я уж сяду.
- Садись, Чарли, пятым будешь, - сказал Дейв.
Мартин подавился шампанским. Алан не знал конечно точно, что тут происходило, но глум Дейва придал силы его ярости, к тому же кое-что он примерно себе уже представил. Какого черта, за кого вы меня принимаете?! Потому, отставив смущение и тактичность, вложив всю силу что в нем только была, он смачно похлопал Мартина по спине, так, что тот чуть не упал носом в кровать. Ну, он конечно понимал, что тот не захлебнется шампанским, но не мог воспользоваться поводом нарушить выстроенный Мартином между ними бессловесный барьер. Мартин мужественно выдержал экзекуцию, даже не пискнув, хотя от ласки ладони Алана об его спину стоял по комнате звон. Но это же был ****ский Мартин Ли Гор. Он ничего ему не сказал.
- О, рубашечка, - Дейв подошел к креслу за оставшимися предметами туалета, надел ботинки, взял рубашку, - ой! – сказал он, и задумчиво принялся расстегивать ширинку, - а не, надел! – радостно сказал он, - хаха, надел! Прикиньте, я думал, я забыл труселя надеть. Гы…Март, Март, а это, выходит, твои!
Алан непринужденно сдавил шею Мартина. Просунув руку под куртку и намотав сзади на нее ворот майки. Ей богу, он его сейчас сломает, даже если для этого ему придется парня придушить. Со стороны, если не смотреть на испуганно напрягшегося Мартина, все выглядело на редкость спокойно. Лицо Алана было милым и радушным, ну мало ли, что он пытался поправить под воротником Мартина. И мало ли чего там себе Мартин вдруг смутился. Кто его нахрен знал, чего он смущался иногда в самый неожиданный момент, а самое главное, какого *** в нужный момент он еще ни разу вовремя не смутился! Мартин молчал, не брыкался и даже не скулил. Он вообще не сопротивлялся. В принципе, если бы вокруг не было бы столько народу, Мартин подозревал, что Алан мог бы его и ударить. Имел право, в общем-то. Так что это было даже хорошо, что тут было много народу. Он надеялся, что Алан остановится раньше, чем он потеряет сознание.
Алан не собирался останавливаться впрочем, он вообще в этот момент мало думал о приличиях и здоровье Мартина. Ярость захлестнула его удушливой волной, он действительно жалел, что тут сейчас слишком много народу. Он мог бы сказать и сделать много больше, чем сейчас. Этот сукин сын больше не отделается от него обиженным молчанием, черт его дери, он заставит его заговорить. Мартин понял, что Алан не остановится.
- Виноват, - просипел он.
Это конечно было не «Не надо, Алан, отпусти, прости меня» и прочее, но видимо это был максимум что можно было бы выжать из этого засранца. Гор с ним заговорил. А значит, он победил. Алан отпустил руку, и откинулся назад на «свою» половину кровати. Мартин потер шею, рукой, откашливаясь, не решаясь смотреть в сторону Алана.
***
Волей-неволей, Алан опять начал подумывать об уходе.
Он только уже было готовился простить этого засранца за его высокомерное взбрыкивание, когда он сам же и был виноват, как тот, не дожидаясь пока на него снизойдет милость божия, радостно прыгнул в койку к другому. Алан не сомневался, что они опять переспали. Мартин бы не сказал, но Дейв всегда знал как сказать все. Возможно, Мартин даже и сымитировал глубину своей искренней обиды, чтобы безнаказанно ****ься с Дейвом, пока Алан обижается в свою очередь.
Извращенный цинизм ситуации заставлял волосы шевелиться на его голове. Теоретически, существовал, конечно, еще и третий вариант развития событий. Такой, что Мартин вообще, на самом деле, ни о чем не думал, просто Алан его послал, а Дейв вовремя подкатился под бочок. Не мог же Мартин отказывать друзьям в такой мелочи, в самом-то деле?! Скорее всего, он-то правдой и являлся, но Алан предпочел выедать себе внутренности обсасывая душераздирающие подробности жестокости и цинизма своего по всей видимости уже бывшего любовника. Так ему было жальче себя и вообще было чем заняться долгими ночными переездами.
Вообще, идея наблюдать за медовым месяцем этой парочки ему совсем никак не нравилась. Ему было далеко не *** положить на Мартина, чтобы он мог спокойно бы смотреть на то как они милуются, полностью игнорируя его. Он бы не смог это вынести, как бы ни хотел.
Он бы хотел бы быть равнодушнее. Он бы хотел не пялиться часами в автобусе на этот невинный профиль со вздернутым носиком и похотливо облизывающиеся на все вокруг девичьи губки. Хотел бы перестать умиляться на неровный заборчик тридцати двух сияющих трогательной кривизной зубов, и заражаться смехом от этой улыбки сумасшедшей диснеевской мультяшки. Хотел бы, чтобы его сердце перестало тонуть, захлебываясь в волне нездорово возбуждающего умиления от каждого его движения. Смущенные, неловкие и словно немного детские, за эти движения его и манеру себя вести, эту смешную, для кого-то, наверное, манеру, ему хотелось сжать его до хруста в костях в своих объятиях, зацеловать и никогда не отпускать. В тот момент, когда Алану удалось в своих мыслях, наконец, абстрагироваться от сексуальной составляющей их отношений, и подумать об этом с более или менее трезвой головой, он с сожалением констатировал, что зашел слишком далеко в чувствах к Мартину и сам не понимал как и когда это случилось.
Правда теперь Алана еще и мутило от мысли, что он так легко и быстро отбросил его, словно использованный презерватив. Одна мысль об этом чувствовалась как огромный проворачивающийся в его животе нож. Именно потому что ему все еще, в ответ на это, хотелось схватить Мартина в объятья и не отпускать. Убить, конечно, тоже хотелось. Но до этого точно хотелось бы хотя бы еще раз как следует его… обнять.
Если он начнет сейчас думать еще и о сексе, его мозг взорвется.
Вот доездят этот тур, и он точно уйдет.
Впрочем, на следующий день Алан несколько удивился субъективном представлениям Дейва и Мартина о медовом месяце. Они с командой погрузились в поезд, им предстоял ночной переезд, и стоило составу тронуться, как два громогласно ухихикивающихся самца гиены, возбужденно на полусогнутых проскакали мимо него и усвистели в голубые дали других вагонов в поисках падали. Извините, в поисках, кого бы снять.
Он подумал, что наверное бы больше бы понял, если бы они сейчас с упоением лизались где-нибудь в углу, чем эти гиенские повадки. Неужели им вместе было в постели так скучно, что надо было искать что-то еще? Практически на второй день! Зачем Мартину вообще надо было в таком случае с Дейвом спать? Только чтобы побесить его, Алана?!
Энди тоже проводил их странноватым взглядом из-под очков. Может быть, потому что ему не досталось сегодня травки, они все скурили, пока ждали поезд.
- Давай в скрэббл что ли? – предложил он Алану сыграть в слова на кубиках, чтобы время в дороге прошло быстрее.
- У меня сейчас только матерные на уме, - предупредил Алан.
- Ну,…попробуй, удиви меня, - сказал Энди, - хе-хе.
***
Возвращаясь к нашим гиенам: телок во множественном числе им снять не удалось. Сняли они одну. Она была одна в купе, и они были уже укуренные и вообще было темно. Да и так им было, в общем-то, даже веселее. Ну, не так страшно, не надо было думать что говорить. Мартину по крайней мере точно. Дейв что-то нес, а он хихикал в ритм с его шутками, ну иногда и не очень. Дейв все равно был рад, что он смеется над его шутками, и подозревал, что раз он смеется даже там где не надо, то может быть он даже не подозревает до конца о всей глубине своего таланта, и он еще больший юморист, чем подозревал.
Девушка хихикала вообще не переставая. В основном от травки. Она была податливая и коммуникабельная. С хорошей фигурой, без закидонов.
- И в чулка-а-ах, - счастливо выдохнул Мартин, - на поясе.
- Фетишист ****ый, - не менее счастливо выдохнул Дейв. Она сняла юбку и белье, оставшись в одних вышеупомянутых Мартином предметах туалета, сев на койку поезда, широко раздвинув коленки, заставляя обоих самцов разгорячено заулюлюкать.
Они с энтузиазмом насовали ей в рот, доверчиво обнимаясь и утыкаясь друг в друга разгоряченными лбами. Поставили ее раком на кровати, Дейв сзади, но страрозаветно, куда положено, Мартин снова в рот. Он закрыл глаза, концентрируясь на ощущениях, трава несколько мешала, но энтузиастские причмокивания снизу, и подбодряющие комментарии, которыми сыпал Дейв, щекотали нужные нервы, не давая ему совсем уж расслабиться. Он настолько растворился в этом моменте экстаза, что забыл кто он и где он находится. Может быть, дело было просто в том, что минета ему уже стало недостаточно.
- Дай мне, - прошептал он Дейву.
- Ого, как, - хихикнул Дейв.
- Иди ты, я про другое…
- А, жаль…
- Дейв, мы это потом обсудим.
- Я запомню.
Мартин рассмеялся, стирая тыльной стороной ладони пот со лба.
- Запомню-запомню!
Многоборье переместилось на чайный столик, ноги в туфлях и чулках свесились над локтями Мартина. Дейв любезно помог ему спустить штаны вниз, неизвестно для Мартиновского ли удобства или для собственного развлечения обнажая его задницу. Скорее все-таки, для собственного развлечения. Он подхватил Мартина под яйца, потом со смачным шлепком возложил ладонь на задвигавшуюся во фрикциях мягкую по-девичьи округлую попку. Погладил, как надо было… обоим.
- Мне скучно, - прошептал Дейв. И снова ободряюще приложил ладонь к мартиновской заднице. Нихуя ему не было скучно. Но он должен был вызвать в Мартине определенное чувство вины, чтобы позволить ему сделать то, что он задумал. Он пристроился сзади.
- Ножки раздвинь, - горячо дыша в ухо Мартина сказал он.
- Что?
- Ножки, говорю, раздвинь пошире, чувачок.
Мартин почувствовал, как залупа пацана безапелляционно уперлась ему в жопу. Он даже остановился, при таком раскладе продолжать трахать самку человека и продолжать свои поступательно-возвращательные движения показалось травмоопасным. Дейвовская залупа давила все безапелляционнее, до точки паники.
- Какого ***, Дейв?
- Да чо ты целку-то строишь опять, Март?
- Да не строю я!
- А чо не так тогда?
- Но не сейчас же…
- А с *** ли бы нет? Ты в ней, я в тебе. Ты посередине. У тебя самая козырная позиция.
- Да ладно?
- Да уж поверь мне я знаю!
- Откуда это, ****ь?!
- Ты точно хочешь знать?
- Нет.
- Молодец, хороший мальчик, - похвалил его Дейв, - а теперь давай, расслабься, а то я себе всю залупу об тебя расцарапаю!
- ****ь, какое ж ты мудло, - обреченно простонал Мартин, выгибая спину, и стараясь сделать то, о чем просил Дейв.
- А. ХА-ХА. ХА-ХА, - самодовольно сказал Дейв, - думай лучше о том, как клево ты кончишь с моей любезной дружеской помощью!
В походных условиях он надел презерватив со смазкой, потому что это было единственное что с ней было, и в этот раз, упершись, преодолел-таки естественную физиологическую преграду. Мартин был слишком возбужден, чтобы долго протестовать. К тому же, его собственные страстные движения неизбежно привели к тому, что фактически, он сам двигался навстречу к Дейвовскому хую, что Дейва судя по его счастливому аккомпанементу особенно в данной ситуации заводило.
- Давай, двигайся, давай, - подбадривал он Мартина, резким расчетливым рывком вставляя в него свой инструмент, раз за разом, только в самый последний момент, когда мартиновская задница насаживалась на него почти полностью, заставляя Мартина судорожно всхлипывать от восторга, потому что их обоюдные скоординированные усилия невероятно повышали эффективность Дейвовских фрикций. Как впрочем, Дейв оказался прав, и с его, с Мартовской стороны, тот факт, что он имел телку, и в тот самый момент имели его, тоже невероятно повышал эту самую эффективность. Он еще пару тройку раз подмахнул Дейву, вставляя телке, или вставил телке, подмахивая Дейву, и понял, что уже с трудом контролирует собственную способность двигаться, потому что от возбуждения у него уже дрожали ноги.
- Давай, ну, давай же… - простонал Мартин, не в силах сартикулировать что ему было нужно, но Дейв и сам понял, что теперь оргазмом всех троих, очевидно, будет управлять он. Он нежно поцеловал Мартина за ухом.
- Хорошо тебе? – прошептал он.
- Да.
- Это хорошо.
Ответом ему был только стон Мартина, которому он несколько раз очень интенсивно задвинул, а потом дал возможность еще немного подвигаться самому. Стон Мартина смешался со стонами девушки под ними.
- Я же сказал, самая козырная.
***
Когда они, удовлетворенные, и поутихшие, вернулись к себе в купе. Их товарищи все еще продолжали свой турнир в слова. Расслабленно попивая пивко, увидев, подошедшего Мартина, примеривающегося к верхней полке, Алан сладострастно и медленно выложил слово «шлюха». Мартин, очевидно, заметил это. Он вдруг вздрогнул на месте, словно его ударили, и замер. Впрочем, ликовал Алан своей выходкой недолго. Вместо того, чтобы завалиться спать, Мартин оперся одной рукой на стол и используя буковки лежащие со стороны Энди, через «а» перекрестно написал: «зануда».
Сам сказал своей фееричной шутке в полном молчании громогласное: «Хе-хе-хе» и полез спать.
Глава XXIV
Мартин успел только войти в свой номер, кинуть вещи, и с отчаянным нетерпением после ночной дороги истерически замочить себя в ванне, чувствуя словно бы на самом деле с него смываются килограммы грязи и пота, как всегда после ночного переезда, и доползти до кровати. До вечерних мероприятий оставалось еще пара тройка свободных часов. Как в дверь раздался знакомый нетерпеливый стук.
- Я войду?!
Мартин не потрудился одеться, чтобы открыть дверь. Не потрудился вообще.
- Войдешь, - приветствовал он входящего с легким придыханием в голосе.
- Вау, - сказал Дейв.
Без лишних слов эти пухлые губы по методу рот в рот снова выжгли дыру в мартиновском мозгу размером со всю черепную коробку. Он не сумел даже почувствовать холод стены, к которой его придавило Дейвом.
Потому что тут был этот сладостно двигающийся рот, а там, пониже пояса, сквозь тонкую ткань Дейвовских шорт, в его *** обезоруживающе уперся накаченный кровью до упора другой хуй. Ощущения уверенной твердости ствола Дейва хватило Мартину. У него немедленно встал. Дорожной усталости как ни бывало.
Трудновыносимая жажда отвязной ебли охватила их обоих. Так, словно они трахались в последний раз не вчера, а два месяца назад. Их обоих трясло, словно в лихорадке. Одни. Больше никого. Нельзя было терять ни минуты. Дейв сжимал в ладонях, обцеловывая короткими легкими поцелуями лицо Мартина, и потирался об его член своим пахом ритмично, стимулируя его округлой твердостью, обтянутой материей. *** терся о другой хуй безапелляционно наглаживая причинное место причинным местом. Мартин схватил его за задницу, прижимая к себе сильнее, Дейв одобрительно застонал и снова впился в его губы, отвечая на жаркий поцелуй, Мартин обеими руками потянул резинку его шорт вниз.
- Погоди, - Дейву пришлось отстраниться от Мартина, потому что эрекция не давала сделать это слишком просто. Он высвободил впереди из них свой стоящий гордо как шпага мушкетера член, лишний предмет туалета изящно пал к его ногам.
Налитая поверхность покрасневшего *** волшебным образом манила сблизиться с собой любым возможным образом. Мартин потянулся рукой, чтобы обхватить его сразу под головкой, которая, уже заманчиво поблескивала капелькой в самой середине, когда Дейв оттолкнул его руку. Мартин не успел высказать свое удивление, потому что вместо этого Дейв схватил за член его. Безусловно, относительно времени его эрекции, мартиновская несколько уступала, не успев еще дойти до такого уровня отчаяния, сияющего в ее единственном глазу. И конечно когда Дейв взял его за член, ему бы и в голову бы не пришло бы возразить.
- Март, мне нужен твой ***, срочно, - быстро сказал Дейв. Он задыхался, хоть вроде бы ничего эдакого еще не делал, кроме как довольно интенсивно надрачивал Мартиновский хуй.
- Ни в чем себе не отказывай, - сжимая зубы, простонал Мартин.
Дейв молча кивнул, опускаясь на колени и одним движением насадился на него ртом до упора. Глаза у него были закрыты. Лицо его было сосредоточенно и погружено в собственное возбуждение. Еще и еще, туда, сюда, вперед-назад, и еще быстрее, оставляя в воздухе лишь мокрые звуки соприкосновения губ об ***. Дейв не отсасывал ему, а словно отчаянно удовлетворял свою собственную нужду в нем, видимо, он не соврал, ему действительно очень нужен был хуй в данный исторический момент. Мысль об этом вштырила Мартина от кончика хуя до яиц, и более не отпускала. Он опять попытался схватить Дейва, в этот раз за голову, пятаясь регулировать его движения по своему хую, но и в этот раз ему не удалось.
- Не надо…я сам… - возбужденно прошептал Дейв, - я сам все сделаю, я хочу сам. Его сумасшествие передалось Мартину не совсем воздушно-капельным путем. Он отчаянно застонал и попытался подхватить свой член рукой у основания, влажный горячий рот Дейва был несомненно прекрасен, ему уже явно не хватало интенсивности стимуляции, и мучительно требовалось больше.
- Ну делай тогда что-нибудь, - отчаянно прошептал он.
Дейв поцеловал его руку на члене.
- О, боже.
Дейв еще несколько раз насадился ртом на его кол, прежде чем приказать:
- На кровать.
Он отстранился от Мартина, и, хлопнув его по заднице, чтобы шел быстрее подпихнул по направлению к кровати. Мартин озадаченно сел. Дейв толкнул его, заставляя упасть на спину. Дейв расположил себя на нем. Когда Мартин понял для чего, он сдавленно заныл в предвкушении. Дейв самодовольно ухмыльнулся. Он подхватил стоящий колом *** Мартина рукой и опустился на него «ковбоем». Медленно, но настойчиво. До самых лобковых волос. Мартин заорал в голос, его ****утый любовник заранее подготовил и смазал себя, и мысль об этом чуть не кончила ему весь процесс в самом начале.
- Де-е-е-ейв, о, боже, ДЕЙВ!
- Еби меня, - сквозь зубы приказал Дейв, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. Он схватился руками за изголовье кровати, ритмично подпрыгивая на мартиновском хую. Мартин схватил его за бедра, приподнимая свои вверх в еще более жестком ритме, удерживая Дейва на месте, испытывая огромное удовлетворение от того, как сморщился Дейв, словно бы от боли. Вряд ли в общем-то от нее уже, но ощущения его были очевидно крайне интенсивно. Но это болезненное выражение лица Дейва завело его сильнее смазки, хлюпающей в жопе от каждого яростного толчка или болтающегося прямо перед его лицом Дейвовского ***. Ты у меня заорешь, или я, ****ь, не я! Агрессия активной ебли накрыла Мартина с головой. Через минуту Дейв уже стоял уткнувшись лбом в постель, жопой к нему, и отчаянно всхлипывал, из последних сил пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Толстый хуй Мартина, слишком толстый для анала, рвал его на части, и ему *****, хотелось, чтобы порвал.
- Силь-не-йе, - в ритм получилось на три слога, - Не-е-е-ееееет….
Зараза, Мартин сразу же вынул. ****ое святотатство, словно не ***, а его душу вынул. Отчаянное ощущение пустоты внутри мучительным желанием проникновения заставило его завилять задом.
- Ох, да, … - вытащил чтобы засадить ему на полный ход поршня, - А-А-А! Дейв заорал в голос, выпрямляясь на руках, меняя угол, потому что к ****ой матери испугался что и вправду порвет не фигурально. Мартин остановился на секунду, полностью в нем, нежно обхватил под грудью, прижимая к себе. Дейв повернул голову и потянулся к нему губами, ему очень хотелось, чтобы Мартин его сейчас поцеловал. Вот в этот самый момент, когда его *** находился в его жопе. Мартин не подвел. И несколько минут они просто наслаждались мгновениями невыразимейшей близости, упиваясь контрастом нежности губ друг друга и циничной жесткостью сцепки ниже пояса.
- Кончи в меня, - прошептал Дейв у самых губ Мартина, - хочу чувствовать твою сперму в жопе.
Такую любезную просьбу Мартин бы не мог бы не удовлетворить даже если бы вдруг не хотел бы. Он кончил, кусая губы, стараясь не орать, и понимая что ядерный взрыв внутри точно не отпустит его так просто, подвывая от восторга.
Он кончил. Дейв – нет.
Это краткая мысль развернулась неожиданнейшим образом. Дейв стервятником спикировал к его хую, снова забирая его в рот, теперь уже после ебли. Зрелище настолько потрясло, Мартина, что он и не заметил, как это все перешло в шестьдесят девять с пульсирующим ***м Дейва у него на лбу.
- Прикончи меня уже… - Дейв сосал так отчаянно, что Мартин понял, что он от него не отстанет с одного раза. Да он уже и сам не хотел уже, чтобы Дейв отставал. Он подтянул себя руками по кровати чуть выше, хватая Дейва за широко расставленные у его лица бедра. Не давая Дейву опуститься ниже. Внезапно его осенила идея. Гахановский член, несмотря на старания приятеля в попытке поставить заново его расслабленный оргазмом ***, Мартин неблагодарно решил пока игнорировать. Гораздо интереснее для него показалась медленно стекающая по мошонке вниз белесая клейкая капля собственной спермы. Он лениво слизнул ее, проводя языком от яичек вверх.
Гахан над ним вздрогнул и замер, придерживая его член рукой, то, что он делал сейчас несомненно ему понравилось, он с замиранием сердца ждал, остановится ли Мартин. Мартин не остановился. Дейв застонал и выгнул спину пытаясь дать языку Мартина лучший доступ. Язык Мартина в данный момент увлеченно слизывал с его раздолбанной дырки собственную сперму, и последние остатки слов покинули самого Дейва Гахана. Он зарылся лицом в пах Мартина и восторженно стонал. Он безусловно мечтал о том, чтобы Мартин взял в рот его ***, но попросить его перестать лизать себе жопу он не мог. Он бы себе потом язык бы вырвал, если бы он повернулся только бы это сказать. Мартин Гор лижет ему жопу! Чудесное исцеление! Восторг от осознания этого факта снова вернул ему способность говорить гадости!
- Мартин лижет мне жопу!! – с упоительным восторгом сообщил Гахан невидимой аудитории, или сам себе, - БЛЯ! Я В РАЮ!!!
Он навредил себе, конечно, потому что Мартин хмыкнул и перестал это делать, но он не мог удержаться. Никто бы на его месте бы не смог! Ладно, если не так, то он и это тоже сделает сам. Дейв слез с Мартина, развернулся на коленях и снова оседлал, на этот раз так, что его член, который он поддерживал рукой, находился прямо над лицом парня.
- Открывай рот, - сказал Дейв. Ему надо было кончить, и терпеть он больше не мог. Надо было всего лишь несколько раз интенсивно придушить свою одноглазую змейку и тугая белая струя выстрелила Мартину на шеку, на нос и с третьего раза на послушно высунутый язык. Пока всполохи оргазма затихали в нем, Дейв с удовольствием собрал членом размазавшуюся по щеке Мартина сперму и сунул несколько подобмякший *** в податливый рот.
- Оближи все, Март, - на всякий случай посоветовал он. Потому что его завораживали губы, влюблено двигающиеся на только что отстрелявшейся головке. Его собственный член в данный момент был, конечно еще несколько не готов, но при том обращении, которое давал ему Мартин, это был всего лишь вопрос времени. К тому же, когда он выпустил изо рта член Мартина он был уже наполовину готов. Вряд ли бы Март пожертвовал возможностью кончить еще раз. Эта мысль придала Дейву храбрости.
- Ну чо, - подхватывая член и заставляя Мартина облизать его яички, задумчиво проговорил он, - кинуть тебе палочку, или по домам?
Мартин засосал предложенный ему кусок плоти справа, увлеченно, держа это самое яичко во рту, и у Дейва начал подниматься снова.
- Давай, на пол, на колени, - предложил он.
Мартин не стал возражать, просто дождался, чтобы Дейв перекинул коленку вбок и слез с него. В некоторых моментах, как выяснилось, они очень хорошо друг друга понимали. Дейв сел на кровати, опираясь на руки, широко раздвинув коленки, и Мартин расположился между ними, забирая его член в рот.
Горячая мягкость рта скользила туда сюда, без рук, без напряжения, без комплексов, Дейв сидел и соображал, что возможно это был лучший отсос в его жизни, хотя их было немало. Это было с Мартином так, как бывало только в его фантазии. Не было лишних зубов, рук, лишней игры на публику, или облизываний мороженного как пишут в дамских журналах. Это был тупо хороший отсос, который если бы Дейва спросили бы в этот самый исторический момент, он бы выбрал из всех баб, что у него были. Потому что Мартин не был бабой, и он знал, что надо делать с ***м, чтобы получить кайф, потому что он знал что доставляет кайф его собственному. И он, Дейв, получил это. Абсолютный кайф и наслаждение процессом, он просто понимал, что Мартину нравится хуй у себя во рту, и потому все было именно так, как он бы хотел бы, и сложно было понять, что заводило его сильнее, движения ли рта Мартина по его стволу, или осознание того, как принципиально и очень глубоко Мартину нравится сосать его хуй.
- Хаха, круто! У тебя встает, когда ты сосешь! – радостно сообщил Мартину он. Короткий, выразительный взгляд исподлобья, не прекращая работы, - Впрочем, у меня тоже, - справедливости ради, добавил Дейв, - о, да, о, да, о-о-о-о да-а-а-!
Дейв провел рукой по спине Мартина, ободряюще шлепнул по откляченной заднице. Мартин застонал, добавляя тем самым стимуляции его хую. Животное возбуждение снова овладело ими обоими. Возбуждение, дающее ход только лишь тому что заводит еще сильнее, и не давая пути ограничениям и критическому мышлению. Это был разговор двух тел, это был поединок двух тел, каждое добивающееся своего максимального удовольствия. Они делали все, что они делали, не для того, чтобы доставить удовольствие друг другу, а для того чтобы доставить удовольствие себе.
Мартин жестко отсасывал не из особенной любви и нежности к Дейву, а потому что ему нравилось стоять на коленях между его раздвинутыми бедрами и сосать его ***. В окружении этих бедер, хуя и яиц он чувствовал себя удивительно защищенным и спокойным. Никаких мыслей не проникало сквозь этот заслон, кроме острого возбуждения, ритмично пронзающего его тело от каждого движения его губ по гладкому стволу. Дейв отбросил его на пол, сам слез туда же, заставляя Мартина встать раком и принимаясь с упоением лизать ему задницу. Не потому что он хотел быть нежным с Мартином, и не потому, что хотел как-то выразить свою любовь, а потому что он хотел, чтобы Мартин проникнулся как следует идеей, что его сейчас будут иметь. Он не стал бы ему сосать сейчас, чтобы он не начал вдруг ощущать себя под ним мужиком. Это сейчас было совершенно ни к чему. Поэтому суровая логика яростной страсти заставила его делать то, что он делал.
Они едва стояли на ногах, оба, на этих гребаных вечерних мероприятиях, так затрахали друг друга вместо дневного отдыха. Перед возвращением в Лондон это повторилось еще пару раз.
***
Все что случилось после классифицировалось Мартином как ничто иное кроме как его худший ночной кошмар. Они разъехались по домам. Дейв радостно воссоединился со своей второй половиной. Ни ответа ни привета. Вначале он радовался возможности отдохнуть от вынужденного лицезрения коллег с ночи до утра и с утра до ночи, но время шло, и Дейв просто вообще никак не выходил с ним на связь.
Шутки шутками, но нужда в сексе каким-то образом за такое короткое время, трансформировалась внутри Мартина в нужду в сексе непосредственно с Дейвом. Ловко встроившись в кровь, словно зависимость от наркотика, наступившая с самого первого раза, она начинала давить ему на виски и выкручивать кишки. С каждым часом все сильнее. С каждым днем оказывалось все яснее, впрочем, что этого чувства Дейв или не разделяет, или ему есть чем заняться самому, и в его планы Мартин просто никоим образом не входит. Размышляя о сексе и отношениях еще тогда, давно, Мартин с ужасом прикидывал для себя о том, каково себя чувствовать нежеланным и не нужным, у него холодели руки от одной мысли об этом. Он не знал, можно ли этого избежать по жизни, но он молил Бога или кого-там, чтобы по-возможности этого избежать. Богу было на него очевидно насрать, да и чем он отличался от массы других людей, но его самый жуткий кошмар реализовался. Просто не вызывать желания в ком-то, это даже было не так страшно, но быть настолько близкими, так доверить свою душу, и все что у него было в жизни, в сущности, без жалости и колебания бросить к его ногам, чтобы получить, отдав все, лишь «спасибо, до свидания». Это было унизительно, мучительно больно и тошнотворно ожидаемо. Господи, а чего он ждал-то? Почему раньше у него в голове был мозг, заставляющий его справедливо опасаться этого качества Дейва, который, получив желаемую игрушку тут же терял к ней интерес, а теперь разом вдруг весь его славный мозг превратился в желе. Через неделю он уже точно понял, что Дейв ему никогда не позвонит. Однако, Мартин не мог винить в этом никого, кроме себя. В конце концов, он сам сделал этот выбор. За что и расплатился.
Они встретились в офисе у Миллера. Нужно ли говорить, что Мартина трясло внутри. Дейв был крайне любезен, но скользок как намасленный уж. Мартин сам себя не узнавал. Несмотря на внутренний парализовывающий его ужас, несмотря на гордость и здравомыслие, громким матом уверяющим его не делать этого, он умудрился встать у Дейва на дороге, быстро, пока не передумал, вполголоса бросил:
- Мы встретимся?
Дейв испуганно растерялся и подался назад. Мартин обматерил сам себя за только что совершенную глупость, понимая, что так низко в собственных глазах он себя еще никогда не ронял, и в глазах Дейва он прочел что тот удивлен этим фактом ничуть не меньше.
- Забудь, - выдохнул Мартин через секунду, потому что дольше его храбрости просто не хватило, и бросился вниз по лестнице, умоляя чтобы слезы перестали так отчаянно проситься из глаз наружу. Хватаясь за сигареты и зажигалку, выскакивая одним прыжком в дверь.
Затяжка, выдох, вторая…кажется пронесло. Руки по-прежнему тряслись, но зато он хоть удержал лицо.
- Сигаретка есть? – убийственно знакомо произнеслось за спиной. Мартин молча протянул Дейву пачку.
- Март, - начал он, - извини меня.
Извинения в устах Дейва не давали надежды на что-то хорошее.
- Я тебя ни в чем не виню, - гордость отчаянно требовала компенсации за то, что ее так сурово втоптали в грязь.
- Март, я люблю тебя,…но…
- «Но» последнее слово испортило весь эффект, - в голосе Мартина прозвучал сарказм.
- Послушай, я не могу здесь с тобой встречаться. Во-первых, Джо, она явно что-то подозревает. Понимаешь…я…и так…я и так ей изменяю направо и налево, но это все не значит ничего, понимаешь? Джо не только моя девушка – она – моя лучшая подруга, она меня понимает, и …я…я не хочу никого искать, кроме…это неправильно, несправедливо….
- Не значит ничего, это я понимаю, - сказал Мартин.
- Черт, блин, чувак, ты не так меня понял…
- Да пошел ты.
- Ну вот, блин, приехали… я между прочим специально пришел поговорить!
Ну, в реальности Дейва это действительно было, видимо, так. С точки зрения Мартина *** бы он к нему подошел, если бы он не спросил его в коридоре в лоб.
- Дело как раз в том, что она понимает, что вот это как раз серьезно!
- Понимает? Или подозревает? – из спортивного интереса уточнил Мартин.
- Понимает, - убито кивнул Дейв.
- Откуда она узнала?!
- Я сказал, - сказал Дейв, - случайно.
Мартин не знал, плакать ему или смеяться. Он фыркнул и потер лицо. Слава богу, его чувство юмора начало к нему возвращаться. Он как наяву представил себе картину оговаривающегося Дейва и Джо, и поверил сразу.
- Она сказала мне, или он, в смысле ты, или я!
- Не продолжай, - сказал Мартин, выбрасывая окурок. И направляясь обратно в студию.
- Бля, ну почему?! Я же не по своей воле… Я бы, на твоем месте, меня бы пожалел.
- Вспомни об этом, когда окажешься на моем месте, - отрезал Мартин.
- Ну ладно тебе, ты что потерпеть не можешь?! Да мы не будем встречаться месяц- другой, ну что тебе трахать не кого что ли? Рано или поздно она же отойдет или забудет…и мы опять сможем абсолютно безнаказанно…ну Март, ну что тебе впадлу просто подождать, а?!
Мартин схватился за ручку двери. Дейв потянул его за рукав.
- А не пойти бы тебе на ***? - сквозь зубы сказал Мартин.
- Че-го?! Да ты сам же…первый спросил меня….
И тысячу раз уже проклял себя за это!
- Считай, что тебе померещилось, - Мартин вырвал руку от Дейва, и открыл дверь.
- Мартин, твою мать…
- Дейв, я сказал, иди на ***!
- ****ь, и пойду!
- Иди!
- Ты сам об этом пожалеешь!
- А тебе не насрать о чем я в своей жизни вообще жалею?
- Я сказал, ты пожалеешь!
Ну вот как-то примерно после этого всего, Дейв и пришел в студию, чтобы сказать, что он сделал Джоанне предложение, и что она скоро станет его женой официально.
***
И дождь как-то капал с небес сегодня мягче и нежнее. И пиво казалось не то что бы вкуснее…пиво оно всегда конечно невероятно вкусно. Не так как водка, но тоже невероятно. И сегодня оно как-то наполнилось особенно душевной атмосферой, да и запах Мартиновского афтершейва и его новой кожанки, удивительно расширял вкусовой букета старого доброго эля «Бомбардир».
Они решили посидеть втроем и отметить последний день на родной земле, собравши вещи, для того чтобы ехать по настоянию Миллера на запись альбома в студию Ханса. Энди еще собирал свои вещи, потому в данный момент Алан сидел вместе с Мартином, как в старые добрые времена, плечом к плечу в пабе и попивали пиво.
- Не хотите с Энди оставить вещи у меня? – аккуратно предложил Алан, - потом, утром, вместе поедем в аэропорт. До Хитроу от меня рукой подать. Минут двадцать, от силы. Места в квартире хватит, диван есть... и… и…и… к-к-кровать, - чего он заикаться то на этом слове стал, - если пиво в пабе кончится, у меня и заночуете.
- Можно, - сразу сказал Энди, - спасибо тебе, Алан. Ты очень хороший чувак. А чего, да конечно, вместе как-то веселее да и ****юхать в аэропорт из Базилдона дело мрачное…выезжать придется чуть ли не часов в пять!
Мартин молчал.
- Март, у меня еще кое-какие твои вещи остались, тебе ничего не нужно?
- Эээ… - сказал Мартин, - не помню.
- Ну так да или нет?
- Энди же сказал, - удивился Мартин вопросу Алана.
- Возможно, мне просто очень хотелось услышать «да» от тебя, - саркастически сказал он, - я уж не говорю о «спасибо, Алан» или об «Алан, ты такой хороший, такой добрый».
- А ты д-д-добрый, да? – заикаясь переспросил Мартин.
- Я все переосмыслил. Лучше молчи.
Алан встретил Мартина на вокзале.
- Привет, я жду тебя, - сказал он.
- Да не… не… стоило, Ал, - смутился Мартин.
Он в первый раз назвал его не полным именем, и еще сильнее смутился. Смущение его показалось Алану настолько чувственным, засмотревшись на ланиты цвета алого рассвета, и очи долу, и заслушавшись знакомым до боли в залупе сопением, он сам почувствовал как у него чешутся глаза. А может быть дело было просто в том, что у него снова появилось ощущение, что он чувствует его рядом. Словно кто-то взял и открыл форточку в душном подвале и впустил свежий воздух внутрь. Он снова почувствовал себя живым. Так, словно все это время, что они были не вместе, он не жил а мучительно терпел свое существование. Алан испугался того, на что больше всего было похоже чувство, которое выгнало его встречать Мартина на вокзал, которое наполняло его сейчас ощущением эйфории. Он отлично понимал, что это, но он больше всего бы боялся признаться в этом самому себе.
- Ты билеты взял? – строго спросил Мартина он, чтобы он не просек момент его внезапной слабости в коленках.
- А? – удивился Мартин, - А…ну…наверное вроде….как будто бы да. Должен был бы. Взять бы. Тут. – он посмотрел в сумке, - Или нет, не тут. Может в чемодане? А где билеты, кстати? Бля, в натуре, а где билеты?!
- Может сразу купим билеты на электричку до Базилдона? А? Что? Надо ехать обратно?! – Алан крайним образом обрадовался, что Мартин проявил себя редкостным муфлоном. Теперь ему не стыдно было о нем позаботиться, и вообще не надо было искать о чем поговорить. Мартин тоже, как видно радовался собственному отсутствию мозгов, потому что вместо того, чтобы переживать или метаться, он стоял и ржал.
- Чего ты ржешь-то? – возмущенно, словно старший брат, недовольный придурковатым младшим, проговорил Алан, - что будем делать-то, Март?
- Хи-хи-хи, - сказал Мартин, - не знаю..
- О, боже!
- А, придумал! Пойдем, позвоним Энди. Он еще собирается…наверное….
Они нашли телефонную будку. Долго наскребали по карманам мелочь. Алан сторожил чемоданы, пока Мартин беседовал с Энди.
- Ну чо?
- Ништяк, - сказал Мартин, - Флетч все возьмет.
- Дай бог здоровья Энди, - выдохнул Алан, - ладно, пошли...путешественник. Постой, а паспорт?
- Чего паспорт?
- А паспорт свой ты взял?
- А…
- «Бля, в натуре, а где кстати паспорт?» - передразнил Алан Мартина. Мартин испуганно ощупал карманы. Испуг его усилился когда он осмотрел сумку.
- Я же вроде его брал.
- Я звоню Энди?
- Фу-у, нет, вот он! – гордо сказал он, вытаскивая синюю книжицу.
- Дай сюда, - сказал Алан, - сейчас же.
- Чего это?
- Я положу рядом со своим.
- Зачем?
- Тогда хотя бы я буду знать, где он.
- Ладно, - Мартин пожал плечами и протянул паспорт ему, - это я чего, получается, теперь у тебя в заложниках, да?
Он сам пошутил и сам расхохотался. Алану хотелось дать ему по башке, очень нежно. Но он ограничился тем что схватил Мартина за плечи и тряхнул от всей души. Ему ужасно хотелось его к себе прижать, но было как-то неудобно, потому и тряс он его от всей души.
- Пошли, блин, - со стоном сказал он.
И вот, теперь они сидели в пабе и ждали Энди. Дейв отмечал свою свадьбу один. Вопрос конечно так и напрашивался Алану на язык, он долго сдерживался, или искал лучшую формулировку, как бы лучше уточнить причину такой Дейвовской спешки:
- Вы больше не вместе?
- Нет, - сказал Мартин.
- А что так быстро? У Джоанны прошли месячные?
Мартин вздрогнул. Он раньше не знал, что Алан слышал весь их разговор по телефону. Теперь узнал.
- Если коротко, то да.
Алан сделал большой глоток пива:
- Сочувствую, - сказал он.
- Врешь, - устало сказал Мартин, - ты считаешь, что я получил то, что я заслужил, просто не нашел еще подходящих слов, чтобы ударить меня побольнее.
У Алана носом пошло пиво. Что-то было в этом диалоге что делало его интимным без всякого интима. Он поставил кружку на стол и расхохотался.
- Не ну а что?! А что?! Я неправ что ли?!?!
Мартин тоже рассмеялся. Смех был не самый веселый и беззаботный, но это все-таки было лучше чем ничего.
- Прав, - сказал Мартин, - Еще два пива, пожалуйста, - сказал он проходящему мимо официанту.
- Это больно, когда тебя бросают, - сказал Алан.
- Я знаю, - кивнул Мартин.
- Мне до сих пор больно.
- Я тебя не бросал.
- Нет. Ты просто взял и ушел. Встал, оделся и ушел. В следующий раз как я тебя видел, ты был в одной кровати с Дейвом. Март, ты меня извини, но я выбрал самые мягкие и безэмоциональные слова, чтобы описать ситуацию.
- Я, видимо, был неправ, - сказал Мартин. Алан не понял издевается ли парень над ним или нет.
- Охуеть, - честно почесал лоб он. Мартин понял, что что-то не слишком доходчиво донес до партнера, поэтому пояснил.
- Ты меня взбесил.
- Это я тебя взбесил?!
- Ты меня взбесил. Я хотел тебя убить.
- То есть, по-твоему, это все объясняет?!
- По-моему, объясняет.
- Ну что же, спасибо тебе за честность, дорогой…
- То есть…в смысле я как раз-таки не хотел тебя убивать, в этом смысле – пояснил Мартин, - и это не….не фигуральное выражение.
- Как трогательно, - вытянув губы в нитку сказал Алан, - а как в этой логической системе появился Дейв?
- Он пришел, - сказал Мартин.
Алан подождал некоторое время. Он думал это начало рассказа, но это было законченное предложение.
- Гай Юлий Цезарь, - саркастически заметил он, - пришел, увидел, поимел.
- А когда это ты видел нас в кровати с Дейвом? – вдруг настороженно спросил Мартин, совершенно не оценив алановскую шутку.
- С утра, когда пришел, а ты делал вид, что меня не существует. Он сидел у тебя на кровати и с позволения сказать, трапезничал в исподнем.
- Аа-а-а, - выдохнул Мартин. Нет, эту ситуацию он и сам помнил, - Там, вообще, много кто трапезничал в исподнем. – возмутился он, - Флетч в трениках тоже сидел на кровати, и Кесслер тоже, правда он был на кресле.
- Рядом с креслом с одеждой Дейва.
- Ну…как бы…эээ…, но они же все…
- Мартин, ты делаешь ситуацию только хуже. Моя фантазия фонтанирует теперь образами такой живости и силы, что смущает даже меня.
- Я не спал с ними, – сказал Мартин, - всеми, - уточнил он, - ну, не со всеми.
- Мне стало значительно легче.
- Язва.
- Мартин, я бы на твоем месте не начинал обзываться. Хрен его знает, до чего можно дойти. И что-то мне подсказывает что ты опять на меня в итоге обидишься, за мой неосторожный подбор эпитетов и неполиткорректных анти-суфражистских гипербол.
Официант поставил перед ними две кружки. Мартин громко расхохотался. Прикрыл лицо рукой, и снова рассмеялся. Алан не мог удержаться и не начать ржать вместе с ним. Мартин прекрасно понял что он имел в виду, но ему видимо понравилась формулировка, потому он просто смеялся.
- Подбор неполиткорректных анти-суфражистских гипербол, - повторил Мартин и снова закатился, - Ха-ха-ха-хааааа.- Феминистки говорят, - добавил Мартин, отсмеявшись, - «Знаете, как нужно называть женщину, которая очень любит секс? По имени!»
Алан увлеченно смотрел как пузырьки поднимаются по его бокалу с элем вверх. Потом откашлялся и сказал:
- Хорошо, Мартин. Можно я буду звать тебя Мартин?
Теперь они закатились уже оба. И этот смех просто невозможно было просто так остановить. До слез, до соплей, складываясь пополам и подвывая. Напряжение этих недель просто дошло до ручки, и сломалось только что их обоюдным ошалевшим хохотом.
- Засранцы, надо мной смеетесь? – они не заметили, как подошел Энди, но фраза его как водится в таких случаях, вызвала следующее смехоизвержение.
- Мартин?
Мартин заскулил. Энди сел рядом, яростно запихивая свой потрепанный чемодан под стол. Алан отрицательно крутил головой, и прикрывал рот руками, из глаз его текли слезы. Что такого смешного они в этом всем находили, Энди было совершеннейшим образом непонятно. Почему настойчивое повторение имени Мартина заставило его обладателя упасть лицом в стол, так что видно было только его подрагивающие плечи, было совершенно непонятно.
- Никакой благодарности и уважения, - продолжал бурчать Энди, - а я между прочим для кое-кого билеты взял, которые он забыл, - напоминание и об этом тоже послужило поводом для продолжения банкета, - Да что вы воете то от смеха? Идиоты. Мартин. Блин. Ну, блин! Что случилось-то? Ну, вы смеетесь, а я ни в одном глазу, тоже мне, друзья называется! Ну и фиг с тобой. Я пока твое пиво выпью, раз так.
Теоретически они собирались выпить по кружечке и пойти к Алану отнести вещи, а там по обстоятельствам. Или вернуться в паб, или остаться в квартире. Алан сказал, что у него есть бутылка водки. Практически в час ночи, когда злой хозяин паба посматривал на них своим сонным взглядом, и кроме них посетителей не осталось вообще, он ждал только их, а они каждые полчаса клялись что уже уходят, только еще по стаканчику. И вдруг Энди сказал:
- Ребзя, ну чо мы, как не люди, айда к Гахану на свадьбу?
- А что, - сказал Алан, - а пошли!
Они покачиваясь вышли на улицу. Никому из них не пришло в голову, что к часу ночи торжественное мероприятие посвященное бракосочетанию, должно было бы скорее всего уже прекратиться. Мартин остановился у фонаря, покачиваясь, и, наклонившись, чтобы как он считал закрыть огонь зажигалки от ветра, старательно пытался закурить. Алан с Энди быстрым шагом прошли полквартала, пока не заметили, что Мартина с ними нет. Они вернулись обратно. Мартин все еще закуривал.
- Тебе помочь? – спросил Алан слегка шепелявя и почти не покачиваясь.
- Я-ш-ша-ам, - гордо сказал Мартин, крепко сжимая сигарету губами, - шорт… щево она не жажыгаеца?
Алан молча вынул сигарету из его рта, перевернул наборот, так чтобы во рту у Мартина оказался фильтр, и снова вставил.
- О, жажглафь.
- С божьей помощью, - съязвил Алан.
- С-спасибо тебе, господи, - выдохнул дым Мартин.
- Ну чо едем? – заторопил их Энди.
- У меня какое-то странное чувство, - вдруг сказал Алан.
- Какое? – спросил Энди.
- Странное, - повторил Алан, - мне кажется, что мы что-то забыли…
- Не, - сказал Мартин, - Дейва с нами не было.
- Гыгыгыгы – в один голос сказали Алан и Энди. Потом помолчали. И снова в один голос: - БЛЯ! ЧЕМОДАН!!!
- Чемодан Флетча!!!! – сказал Алан.
- Мой чемодан!!! – сказал Флетч.
- Ха-ха-ха-ха-ха, - сказал Мартин.
Они вернулись в паб. Долго стучались, орали, переругивались с хозяином и соседями, грозившими вызвать полисмена. Но потом в суровых боях отвоевали у мелкого предпринимателя багаж Энди. Пока они принесли багаж к Алану. Пока выпили на посошок алановскую водку, наступило утро. И они решив сэкономить на кэбе поехали в Базилдон на электричке на пять двадцать две. Клуб, куда их звал Дейв еще не был закрыт, но там уже подметали и убирались, забросив стулья на столы. Они выпросили пользуясь местной известностью и старыми знакомствами себе еще по паре пива, пометили окрестности, сходили к дому Дейва, покидались ему в окна камешками и посвистели. Не слишком громко, чтобы ненароком не от****или нервные соседи. Но Дейв как они решили, видно спал сном младенца, выполнившего и перевыполнившего свой супружеский долг, потому они пошли обратно на вокзал.
Немым укором направляющимся в Сити работникам в костюмах и плащах они сидели живописной слегка расхристанной группой все втроем, закрыв глаза, положив головы друг на друга, и наполняли пресную серую атмосферу лондонского утра ароматом суточного запоя. Посадка на самолет заканчивалась через сорок минут. Они удивительно сэкономили время, оставив свои чемоданы у Алана.
Дейв видимо не спал, как они думали а уже уехал в аэропорт. Вот черт, они забыли сколько времени, им казалось у них его еще целый вагон.
Алан не знал, как они добрались до его дома, как схватили вещи, и сели в такси, где Мартина вырубило так, что они не смогли его добудиться, и потом он стоял, проклиная часы на стене, с повисшим на нем спящим Мартином в обнимку как только что встретившиеся после долгой разлуки целующиеся и милующиеся возлюбленные. Трудное счастье его спало у него на груди. Оно забросил руки ему за шею, а Алан держал его изо всех сил за талию, чтобы оно не сполз вниз, и старался не встречаться взглядом на косящихся на них проходящих мимо пассажиров, стараясь не думать о том, какое впечатление они на них производят, и молясь, чтобы их никто не узнал. Только когда проходящий мимо полисмен спросил, может быть его спутнице плохо, и надо ли чем-нибудь помочь, Алану полегчало:
- Нет, ей хорошо, - уверил он служителя порядке, - не волнуйтесь, я сам о ней позабочусь! Да, дорогая? – спросил он спящего Мартина. Тот, конечно не ответил, но надо было придать их общению имитацию диалога, хорошо что его крашенные патлы выглядели так немужественно, ему хотя бы удалось сохранить свою честь и достоинство, - господи, где Флетч с тележкой? Флетч! Твоюж мать! Давай скорее, я побегу на регистрацию…пока вы подползете, может уболтаю демонов…****ь, ну собирались же приехать в аэропорт как люди, а?!
Глава XXV
- Где я? – испуганно спросил Мартин Гор, с трудом поднимая гудящую спохмелья голову от подушки, и щурясь. Рядом с ним в кровати чинно, в пижаме, поверх одеяла, подложив подушку под спину, сидел Алан, пил кофе и читал газету.
- Ты лежишь в моей кровати, - с неповторимой учтивой вежливостью сообщил тот, - Тебя зовут Мартин Гор.
- Да ладно?!
- Бля буду, - сказал Уайлдер - Тебя так зовут. У меня твой паспорт.
Мартин заподозрил что Алан в свойственной ему обычно манере, когда он был чем-то недоволен, но пытался это отчаянно скрыть, саркастически над ним прикалывается. Интересно, а что он такого уже успел сделать, чтобы тот опять оказался им недоволен?!
- Да нет, я помню, как меня зовут…, - Мартин не помнил чего он мог бы сделать, и почему он вообще тут, но надеялся, что Алан не сможет держать язык за зубами и рано или поздно проговориться, - но это же не твоя спальня? – аккуратно навел его на откровения Мартин.
- Насколько мне известно, моя.
- Ой-ей, - отчаянно сказал Мартин держась за раскалывающуюся голову и протягивая руку туда, где он помнил, должна была быть тумбочка, в поисках очков.
- А где моя тумбочка?
- Вы хотите сказать, сэр, моя тумбочка. А на кой черт вам сдалась моя тумбочка, сэр? Если вы к ней так прикипели, могли бы сказать, сэр, я бы привез ее сюда, исключительно ради вас, сэр. Мне совершенно не трудно привезти с собой тумбочку, если вы не можете без нее жить.
Подозрения Мартина о том, что Алан над ним бессовестно глумится, превратились в уверенность. Если бы у него еще так отчаянно бы не раскалывалась голова, и он мог бы сосредоточиться на том, что вообще происходило! Что он делает голый в постели Алана? Которая не является постелью Алана. В смысле той, в которой он спал раньше.
- Вы очень любезны, сэр, но право же не стоит, - все что он мог, это только продолжить шутку, - Вообще, не то что бы я не мог бы жить без вашей тумбочки, сэр, просто обычно я клал на нее свои очки. Видите ли, я в некотором смысле раб своих привычек. Потому отсутствие тумбочки ставит меня в тупик, сэр.
Алан молча протянул ему очки. Они лежали с его стороны на низеньком газетном столике.
- Спасибо, сэр, - сказал Мартин и надел их.
- Не стоит благодарности, сэр, - сказал Алан, и перелистнул газету.
Мартин сел в кровати. Внимательно осмотрелся. Отобрал у Алана кофе, не спрашивая, и сделал огромный глоток. Горячая ароматная жидкость благостно согрела желудок и ударила по сосудам во лбу, заставляя их хоть немного расшириться и пустить в мозг кислород.
- А почему я голый? – наконец осмелел достаточно, чтобы спросить это в лоб.
- Я посмел предположить, что вам так больше нравится, мистер Гор.
Изуверствующая сука. ****абол. С выражением сказал про себя Гор. Он совершенно не помнил предыдущие сутки. Интересно, они переспали или нет? От этого зависело хотя бы то, что он бы тогда сообразил бы, как ему сейчас себя вести. Спокойно расслабиться, возблагодарив милого старичка наверху за то, что его уже наказали и простили, а самое главное, что он даже слава богу не помнит, чего ему это стоило. Или Алан продолжает на него дуться и этот процесс ему все еще предстоит. Как ему себя вести-то?!
- Мы не дома, - сказал он вслух.
- Вы очень проницательны.
- Это не Лондон?
- Нет.
- Не Англия?!
- Три догадки подряд! Вы делаете успехи!
- Алан, кончай глумиться над трупом товарища.
- Сперва отдай мой кофе!
- Не отдам.
- Отдай!
- Не отдам. Оно возвращает меня к жизни.
- Это Германия. Западный Берлин. – Нервы Алана не выдержали первыми, и, голосом, как он сам полагал, Шахерезады, он продолжил дозволенные ему речи - Меня зовут Алан Чарльз Уайлдер. На дворе тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год от рождества Христова. Знакомы мы с вами, мистер Гор, два года. Спим вместе примерно месяцев на шесть меньше. Точно сказать не могу. Видите ли, мы с вами так и не договорились, какую дату следует в нашем случае отмечать. Дату нашего знакомства или, с позволения сказать, годовщину богомерзкого акта содомии. Справедливости ради, следует отметить, что я придерживался традиционалистической концепции, и полагал, что следовало бы все-таки, отмечать дату знакомства, но вы, сударь, отморозок.
- Ха-ха-ха-ха, - громко сказал Мартин. Постепенно воспоминания о вчерашнем дне смутно начинали пробиваться сквозь пелену. Ночь, конечно, он все еще не помнил, но почему он должен был находиться теперь в Берлине он уже точно осознал.
- Впрочем, последний месяц мы с вами находились в контрах, а потому не общались совсем. Спросите, на основании чего тогда, я притащил вас сюда, раздел, и положил к себе в кровать? Видите ли, вы не оставили в кармане записки с адресом, и хрен его знает, куда вас надо было тащить, и у меня не оставалось выбора. Мне жалко было бросать вас на улице, да и идея иметь вас голым в своей кровати до сих пор для меня удивительным образом не противна!
- Спасибо, Алан, это лучшее, что ты мне когда-либо говорил, - Мартин сам удивился сарказму, прозвучавшему в собственном голосе.
Алан, неожиданно смутился. Закрываясь от Мартина газетой, и всем своим видом показывая, что разговор закончен. Однако один жизненноважный для Мартина вопрос так и остался не раскрытым.
- Алан, - спустя минут десять молчания, грея ладонями остывающую, почти пустую чашку кофе, позвал Мартин.
- Я весь внимание.
- Алан, а мы… то есть я… то есть ты…мы, ну…
- Да-да, я тебя слушаю, милый.
Мартин залпом допил кофе и выпалил, решившись, очень быстро:
- Ты меня трахнул?
- Не волнуйся, нет, - хмыкнул Алан, искренне надеясь, что это закончит разговор, но как бы не так. Это был бы не Мартин Гор, если бы он не спросил:
- А почему?
- А что, я должен? – огрызнулся Алан, - так я же не знал! Ты не подавал признаков жизни! Нет, если бы я знал, что надо было, я бы постарался…
Одного взгляда Мартина хватило, чтобы отбить у него охоту шутить и огрызаться дальше.
- Честно сказать? – переспросил он Мартина.
- Скажи честно, - ответил Мартин. И поставил чашку на пол.
- Я должен признаться, что я был не сильно трезвее тебя, Март, - голос у Алана сразу изменился, когда он перестал стебаться, стал мягкий и доверительный. Тот, от которого у Мартина обычно ползли счастливые мурашки по спине. Они и сейчас поползли, потому уже не важно, что Алан собирался ему сказать. Главное чтобы он говорил это этим тоном, - я честно, вообще-то хотел это сделать. Но я жутко устал и как уже было сказано выше, мертвецки пьян, в следствие этого, *** стоял у меня предательски нестабильно. Таким образом, я уже так наебался в процессе с собственным членом, задаваясь поистине Шекспировским вопросом «Начинать или не начинать?», и в общем-то как бы стыдно бы мне ни было в этом признаваться, заснул.
Мартин громко расхохотался. Приступы Алановской откровенности вызвали у него просто неприличный восторг. Нормальный человек бы обиделся, а Мартин искренне ржал. Не обращая внимания на газету, мучительно сжатую в руках его любовника, он рухнул на него сверху.
- Мартин! МАРТИН! ЭТО ПОСЛЕДНИЙ МОЙ «ДЕЙЛИ МЕЙЛ» НА БЛИЖАЙШИЕ ПОЛ ГОДА, КАК ТЕБЕ НЕ СТЫД…
Мартин уткнулся носом в его шею. Алан обхватил его под голову обеими руками.
- Значит ты меня простил, да? - счастливо сказал Мартин ему в шею.
- Засранец…ты….чертов….чертов…засранец, - перемежая слова легкими поцелуями в Мартиновские щеки и лоб, простонал Алан, - так ВОТ что тебя все это время интересовало…а? Это ж как хорошо, что я вчера был слишком пьян, чтобы…зато ты, зараза, хотя бы задался, ****ь….вопросом…а так бы… никакой совести…никакого раскаяния….и хватит так злорадно хихикать, щекотно…аххх…вот…вот вы как да? – губы Мартина засосали нежную кожу шеи, посылая теперь счастливые мурашки по всему телу и ему.
- А будешь? – спросил Мартин, внезапно поднимая голову и пронзительно-зелено сияя счастливыми глазами сквозь стекла очков.
- Буду что? – Алан заботливо и аккуратно снял с него очки. Очень медленно, и с огромным наслаждением растягивая время. В воздухе слишком отчетливо пахло предстоящим поцелуем. Нежным и горячим, осторожным и страстным. Первым. После такого длительного времени. Тем, что превратит в воду последние осколки льда расставания внутри их. От предвкушения которого так сладостно кружилась голова. То как он снимал с Мартина очки и само по себе уже казалось какой-то упоительной лаской. Воздух между ними сверкал и потрескивал электрическими зарядами.
- Меня, - сказал Мартин. Алан заботливо потер его очки о свою пижаму. И положил на столик.
- Оу, - в принципе, Мартин уже сказал все что должен был, потому что это слово сразу заставило оба тела схватить искру зажигания. Но все еще хотелось помедлить. Алан медленно обвел указательным пальцем выделяющиеся контуры верхней губы Мартина, большим пальцем собственнически потер нижнюю. Заставив его мечтательно выдохнуть и закрыть глаза. Алан не мог сказать кому из них было более приятно.
- Буду…… тебя…что? – со сладострастием проговаривая каждый слог повторил Алан.
***
На следующее утро, Мартин лежал в теплой ванне, наслаждаясь ощущением абсолютной пустоты и спокойствия внутри. Ощущением, которое рождается, когда удается изгнать из своей души болезненно пульсирующий комок воспоминаний, ожиданий и надежд. Кажется, ему наконец удалось изгнать из себя один из таких комков по имени Дейв. Большую роль, конечно, в этом сыграл Алан, который повернулся к нему совершенно иной, ранее неизвестной своей стороной. Похоже, происшедшее научило их обоих. Мартин избавился от пары наивных иллюзий. Первая иллюзия заключалась в том, что он было подумал, что их отношения – это только дружба и дружеский секс. Та боль, что поселилась у него внутри когда Дейв так легко отстранился от него, очень точно говорила Мартину о том, что это не так. Вторая безвременно погибшая иллюзия же утверждала, что Дейв может полюбить его в ответ так же сильно как и он Дейва, и так же сильно нуждается в нем.
Алан был с ним исключительно тактичен и добр. Хотя Мартин по лицу его видел, что он прекрасно понимает, что Мартин думает не о нем. Мартину было одновременно стыдно и противно за свое поведение, и чем заботливее и мягче вел себя с ним Алан, тем большее отвращение он начинал питать к себе. Ему было стыдно, что он бросил Алана, поддавшись на зов собственного болезненного высокомерия.
Что его бросило так отчаянно в жадные объятия Дейва? Банальная причина. Та же причин, что заставляет мотыльков лететь на огонь и сгорать. Ему хотелось тепла. Эта внутренняя жажда эмоционального тепла, она пересиливала, кажется даже сам факт сексуального притяжения, существовавшего между ними с самой первой секунды их знакомства.
Мартину искренне казалось, что ему не хватает от Алана искреннего тепла и любви. Его сдержанность и аскетизм в проявлении эмоций, его саркастичные ремарки. Ему показалось тогда, что Алан с облегчением выдохнул, убедившись в том, что он ему принадлежит и что можно больше ничего не доказывать. Он вел себя так, словно потерял к нему всякий интерес. Бытовая рутина быстро подмыла основания только что построенного некрепкого мостика их отношений. Мартин патологически боялся, что Алан потеряет к нему человеческий интерес. Мысль о том, что он потеряет к нему еще и сексуальный интерес вообще повергала его в пучину уныния. После той близости, что была между ними, и после того насколько он ему доверился, ему казалось страшно унизительным осознать, что он не вызывает больше того интереса и той искры, что раньше. Находиться при этом так же близко, это было просто отчаянно и невыносимо больно. Он с надеждой каждый день ждал, что Алан развеет его опасения, но Алан был от этого всего слишком далек. Как и любого человека, его значительно больше волновали свои собственные заботы, чем та катастрофа, которая происходила за внешне непроницаемой симпатичной кривозубой мордашкой. Он о ней даже не подозревал. Но Мартин и держался как партизан на допросе. Не позволяя себе ни одного лишнего слова, но зато критически анализируя каждую интонацию Алана и каждый жест. Панически фиксируя каждое отсутствующее выражения лица партнера, и уменьшающуюся интенсивность их сексуальных отношений. Точнее уменьшающийся эмоциональный драйв в процессе. Ну, или так ему просто казалось, потому что его собственные чувства к Алану, кажется, развивались по совершенно иной геометрии. Алан, сделав мощный рывок в ухаживаниях спокойно перешел в уверенную прямую, тогда как парабола его чувств медленно но верно стремилась вверх. Если вначале его отношения с Аланом были вызовом самому себе на слабо, и сладостно-болезненным зависанием на сексуальных переживаниях того опыта что у него был с ним, то теперь он ловил себя на мысли, что ему просто нравится быть с ним, нравится его слушать, пусть и говорил он чаще какую-то ерунду, Мартину нравилось что он с ним разговаривает, нравился тон его голоса, нравилось, что он его слушает. Мартин несколько раз поймал себя на мысли, что когда они сидели в студии и он с интересом согласился с его предложением, чистое ликование зафонтанировало в нем, как в детстве, когда его могла бы за что-то похвалить мама.
Еще пара-тройка шагов в этом направлении и он влюбится в него как кошка. Причем, по всей очевидности векторы их чувств не совпадут.
Он предпочел бы уйти от Алана, нежели чем наскучить ему настолько, чтобы тот его оставил. Он думал, что лучше уйти раньше, чем позже. Лучше уйти до того, как он влюбится и его разлюбят.
На фоне Мартиновских сомнений и фобий, а также патологического неумения понять суть отношений и посмотреть на все реалистично, Дейв возник принцем в сияющих доспехах. Мартин уже тысячу раз пожалел о своей воистину девичьей наивности, когда воспринял его агрессивную выходку с желанием подогнуть его обратно под себя, за ту самую страстную и безграничную любовь, которую он так жаждал.
Итак, он лишился пары иллюзий, как и все люди на этой Земле получивши вместо желаемого счастья совершенно нежеланный опыт. За время вчерашних прогулок и бесконечных разговоров ни о чем с Аланом, странным образом, комок отчаяния, любви, ненависти и отчаянной жалости к себе медленно рассосался. В выдержке Алана оказался положительный нюанс. Алан терпеливо и неустанно обращался с ним как с тяжело больным, не выражая ни малейшей усталости или нетерпения, спокойно и с достоинством предлагая ему свою заботу и поддержку. Сдержанность его чувств не давала Мартину повода не держать себя в руках, а тактичность заботы, чувствовать себя униженным той ситуацией, что возможно, в некотором роде его жалеют. То, как относился к нему Алан – это не выглядело как то, что он празднует победу, впрочем, это также не было похоже и на жалость.
Это было похоже на…
Любовь.
Даже если это и не было ей, Мартин подумал, что возможно это самое большее что дано ему по этой части получить. Теплая ванна усилила интенсивность приятных мыслей, и ему начало внезапно видеться все исключительно в розовом цвете. Все это вытеснило Дейва из его сердца и из его головы. В ту самую минуту, как Мартин в этом убедился он услышал то, что меньше всего ожидал бы услышать в квартире Алана в Берлине, валяясь в ванной и пялясь на стекающие по запотевшему зеркалу капли воды.
Он услышал голос Дейва.
И никакой теплоты и нежности вода не смогла бы теперь ему помочь. Сердце снова сковало ощущением предательства, жалости к себе, и боли. Неожиданно для себя Мартин разозлился. Разозлился сам на себя. На Дейва, который даже не дал ему времени зализать собственные раны. Он только было собрал все свои яйца в кулак и решил, что ему делать дальше в своей жизни, как Дейв опять решил заставил его с собой считаться.
В принципе, Мартин полагал что Алан, скорее всего не горит желанием афишировать их воссоединение. И теоретически он мог бы поторчать в ванной комнате еще полчаса. Дейв что-то кричал о кофе, Алан был сдержан и не сильно гостеприимен, теоретически, у него был шанс «отсидеться в сортире», и просто игнорировать это событие. Но, как было сказано выше. Мартин разозлился.
На себя, что он такая гребаная тряпка, на Алана, что не вытолкал Дейва взашей, а в особенности конечно на Дейва. За все хорошее что он привнес в его жизнь. Он даже не знал что он собственно собирается делать и как себя вести, он просто не мог усидеть на месте, в этот чертов санузел стал вызывать у него ощущение адской клаустрофобии. Ему хотелось дать Дейву по морде. Так или иначе.
Он вылетел из ванной.
Оживленный разговор на кухне разом стих.
Когда он убрал от лица полотенце он увидел только отвалившуюся челюсть Дейва и изумленно полезшие на лоб брови Алана. Потом он понял, что выскочил из ванны в чем мать родила, но Дейву некоторые вещи не надо было объяснять дважды. Краска бросилась ему в лицо. Глаза сверкнули черной смолой, грудь его вздымалась так часто, что рубашка просто ходила ходуном. Осознание того, что Дейв бесится и ревнует, накрыло Мартина таким неприличным кайфом, что он чуть не вырубился там на месте. Даже он не ожидал от себя такого сладострастного приступа злорадства. Мартин медленно обернул бедра полотенцем. Несмотря на свою злость взгляд Дейва автоматически зафиксировался на наиболее уязвимой части его тела. Он не собирался его как-то смутить, просто Дейв всегда смотрел только на то, что ему было более всего интересно. Один взгляд Дейва член его принял уже как ласку, так что лучше было бы его с глаз долой убрать, так сказать, во избежание... впрочем, легкая вуаль возбуждения сразу настроила Мартина на правильный путь собственной кровавой мести Дейву.
Дейв зря продемонстрировал свой сексуальный интерес к нему. Мартин сел на стул прямо напротив. Стул стоял слишком близко. Ему пришлось оттолкнуть коленку Дейва, медленно раздвигая ноги так, чтобы было удобно сидеть и чтобы полотенце обнажило бы кожу по самое начало бедра. Он не ошибся в своей тактике. Он застал Дейва врасплох. Дейв был по-прежнему в ярости, но это ему никогда не мешало чувствовать одновременно еще и возбуждение. Только помогало. Близость обнаженного тела Мартина, чистый запах кожи, маслянисто поблескивающий обманчиво ленивый кофейный взгляд скользил по ногам, по голому торсу, задерживаясь на сосках и на изгибах полотенца, оценивая степень заинтересованности слишком хорошо знакомому в этих интимных местах телу, чтобы мочь ему соврать. Под взглядом Дейва, Мартин раздвинул ноги еще шире. Дейв заерзал на стуле. Мартин находился в трезвом уме и светлой памяти, и понимал что совершенно сознательно ведет себя как полнейшая ****ь, и шокирует его цинизм в этом деле на этой кухне не только Дейва, но это доставляло ему такое нечеловеческое удовольствие, что остановиться было нереально. Да и присутствие свидетеля либо с одной либо с другой стороны, в принципе, гипотетически оберегало его от убийства. Хотя конечно всегда оставался случай, что они по-товарищески потом договорятся.
По квартире распространялся бодрящий запах только что сваренного кофе.
Присутствие Алана бодрило значительно сильнее.
Мартин краем глаза поглядывал на него, стоящего, облокотившись на кухонный шкаф. Очевидно, что он следил за его шоу наипристальнейшим образом.
- Кофе, Март? – сквозь зубы патологически любезно спросил Алан.
- А дашь? – облизываясь спросил Мартин.
- Дам, - сказал Алан так же любезно, - Мартин, я тебе дам.
Мартин проводил его, подошедшего к столу, где сидели они с Дейвом истово сияя влюбленным изумрудом в глазах, взглядом. Таким образом демонстрируя всем заинтересованным присутствующим что он не просто какая-то бесхозная, а хозяйская, то есть алановская ****ь.
Алану понравилось. У него покраснели щеки и рука, которая поставила перед ним чашечку с кофе изрядно тряслась. Мартин готов был дать голову на отсечение, что он уже готов и мысленно отодрал его с оттяжкой во всех смыслах этого богатого слова. Мысль вштырила в голову и в живот как хороший коньяк. Дэвиду, разумеется, нет. На лице его начало вырисовываться отчаяние. Он не знал что сделать, чтобы победить вошедшего в мстительный эротический амок Мартина. К тому же эта сволочь не просто схватила и потянула его за яйца, она заставила его чувствовать себя третьим лишним. Дейв хотел опустить его тем, что сказал вслух, что он ****ся с Аланом, но Мартин лишь только с удовольствием ему это повторил. На самодовольное ебало Алана смотреть при этом было вовсе невозможно. Дейв вскочил со стула и бросился оттуда прочь под жизнерадостный хохот Мартина. Перечислять все эпитеты и сравнения которыми бубня себе под нос по пути домой Дейв наградил Мартина безусловно было бы очень полезно для речевого развития читателя, но сам Дейв сойдя с сердца некоторых из них изрядно бы застеснялся.
***
К вящему удивлению Мартина. Алан не только не съездил ему по физиономии за утренний цирк с конями, (что конечно было не культурно, но ожидаемо), но даже не высказал никакого неудовольствия. Вообще Мартин если честно, заподозрил, что он что-то задумал. Не в характере Алана было не воспользоваться случаем. Вначале они просто стояли и целовались у двери, и Мартин решил было, что он просто излишне мнительный. Но когда Алан опустился перед ним на колени, чтобы отсосать, у Мартина возникло подозрение, что он на всякий случай пытается заслужить себе индульгенцию. Предыдущий его опыт общения с этим кексом не прошел даром.
- Тебе понравилось? – подозрительно заботливо спросил Алан.
- Угу, - Мартин погряз в собственной паранойе еще глубже чем в отзвуках только что случившегося сладкого, лишь раздразнившего его еще больше оргазма.
- Угу и все? Это все что ты хотел бы мне сказать?
- А чего мне тебе сказать? – удивился Мартин, - спасибо, дядя Алан?!
Алан закусил нижнюю губу, когда вставал с колен.
- Мартин, тебе вот никак совершенно интуиция не подсказывает, что ты сегодня доиграешься? – спросил он.
- Вот-вот, - кивнул Мартин, - я вот уже минут десять стою тут, смотрю, как ты у меня в рот берешь, и думаю, с *** ли, ты такой добрый.
- Добрый? – переспросил Алан.
Мартин не успел сообразить, как он умудрился так ловко вывернуть ему руки, и заставить чуть не пропахать носом чертову входную дверь.
- Ай, - сказал он.
Наверное, надо было сказать что-то еще но было очень сложно соображать лицом в дверь, с вывернутыми руками, голышом. Алан сделал это молча, и держал его теперь очень крепко вдавливая в дверь. Продержав достаточное время рывком прижал к себе, продолжая сжимать сведенные за спиной руки Мартина одной рукой и подхватывая под шею другой.
- Так что ты говоришь, не так? – очень мягким и нежным голосом прошептал он Мартину на ухо.
- Меня все устраивает, - сказал Мартин. В его голосе едва слышно, для Алана достаточно, послышался легкий стеб. Это было совершенно неправильное развитие событий. Алан убрал руку с его шеи и совершенно не больно, но очень характерно ударил его по щеке, ближе к губам. Разом посылая правильный посыл в мозг Мартина или куда там ему было надо, чтобы он у него заработал так как следует. Он возмущенно замычал и попытался вырваться. Алан многократно усилил хватку.
- Я задал тебе вопрос, - тихо и очень спокойно, что сильно контрастировало с их небольшой в сущности, потасовкой, проговорил он, - я хочу получить ответ. Не заставляй меня делать то, что тебе не нравится, Мартин.
В подтверждение своих слов он еще раз хлопнул по его щеке. Разумеется никакому разумному существу не нравится, когда его бьют по лицу. Это не больно, но разумное существо это до крайности почему-то обижает. Та часть существа Мартина что была в данный момент разумной, очень обиделась. Проблема заключалась в том, что то, что сделал с ним Алан до, послало щекочущую волну сладостного предвкушения того, что задумал Алан (а на данный момент у Мартина уже не осталось никаких сомнений), заставлял его тело, *** и даже мозг экстатически пульсировать в ожидании того, что он знал, ему точно понравится, раз уж Алан сегодня в таком настроении. Разумное существо в Мартине хотело гордо послать Алана на хуй за его обращение, но существо неразумное с таким упоением взалкало неизведанных радостей подчинения чужой воле, что разумное существо быстро пошло плакать в уголке, позволяя животному ожиданию чистого кайфа заполонить все мартиновское сознание.
- А я…вот…я… знал, - Мартин выдохнул это признание без капли сожаления в голосе. Голос Мартина выдал Алану результат его внутренней борьбы. Результат его удовлетворил, а значит Мартина надо было за это поощрить.
Алан нежно поцеловал его в плечо, погладил шею, заставляя запрокинуть голову назад. Коснулся губами уха, виска, гладкой, чисто выбритой щеки, шеи и снова плеча. Это побудило Мартина на откровенность.
- Я думал…ты…захочешь меня выебать, - сказал он.
- Угу, - Алан не мог не согласиться с этим утверждением, - но слишком увлекся вылизыванием плеча Мартина, чтобы разменять это на слова.
- Я не понял, с чего ты решил вдруг…
- Потому что я так решил, Мартин, - сказал Алан. Ради этих слов надо было оторваться, - потому что я решаю здесь что с тобой делать. Потому что твое тело здесь принадлежит мне. И твое удовольствие принадлежит мне. Ты его получишь только таким образом, каким мне захочется, чтобы ты его получил. Я достаточно ясно выражаюсь, Мартин?
- Предельно ясно.
- Предельно ясно…что?
- Пре…, о, боже.
У Алана свело где-то под самым ***м внутри. Это ощущение было еще сильнее сексуального ощущения. Мартин прекрасно понял, что он хочет чтобы он сказал, но он был еще не совсем в том состоянии, чтобы выговорить это легко. Это в любом состоянии было выговорить не слишком-то легко, и ощущение, что он вот в этот самый момент очень серьезно ломает Мартина, и Мартин….в общем-то ломается, хотя не без неизбежного естественного сопротивления, едва не заставило его кончить даже толком не начав.
Он отстранился от Мартина своей нижней частью тела, чтобы избежать нечаянностей. Походу, если Мартин скажет это вслух прямо сейчас, он точно кончит, так что пока не надо.
- А если ты принадлежишь мне, Мартин, значит я твой хозяин, - озвучил мысль не поддающуюся пока артикуляции Мартином, по причине недостаточного еще возбуждения и вхождения в сабспейс, но он уже знал, как он будет с этим работать, - если у тебя нет альтернативных предложений.
- У меня нет альтернативных предложений, - сказал Мартин.
- Хорошо, - тихо сказал Алан, отпуская ему руки и отходя, - я хочу использовать ошейник и наручники. И еще кое-что о чем тебе знать пока не надо.
Мартин повернулся к нему лицом, и протянул руки. Алан просто посмотрел на него, и в этот момент понял что погиб. У него дрожали руки, пока он застегивал на каждом из запястий Мартина по напульснику с кольцами для бондажа и ошейник исключительно для собственного удовольствия, Мартин еще не знал о нем. Мартин не просто стоял и грустно позволял это с собой делать, как можно было бы предположить. Он не пытался выслужиться или заслужить похвалу своим послушанием тоже. Он просто стоял молча, не поднимая глаз, грудь его вздымалась спокойно, не демонстрируя ни удовольствия не удовольствия. Это была какая-то неживая нечеловеческая покорность. Не животная, нет. В ней была если не гордость за то, что он делает, то уж по меньшей мере чистой воды стальная уверенность в том, что он должен это делать ровно так как должен. Как машина. Как механическая кукла, созданная для удовлетворения особенно вычурных сексуальных фантазий человека.
Эта нечеловеческая податливость нужной программе и прострелила Алану затылок в очередной раз. Это был его гребанный Мартин и то, что совершенно сводило в нем его с ума. Его много что сводило с ума, но это был контрольный выстрел. Он задыхался и его трясло, Мартин этого словно бы не замечал, механически ожидая его приказа. Алан не так был уверен в том, что надо делать, как был в этом уверен Мартин. Алан не сдержался, и закончив нужные приготовления, просто схватил руками лицо Мартина и с упоением впился в его губы. Застонав от того, с какой лазерной точностью они раскрылись ему навстречу. Ей богу, в этот момент он точно бы не мог сказать, кто из них чей раб на самом деле. Этого не могло быть на самом деле. Человеческая природа всегда сопротивляется, настаивает на своем, на страстишках и самомнении, на своей влезающей во все физиологии и психологии, это же существо в этот самый момент казалось Алану просто идеальным:
- Я тебя люблю, - отчаянно прошептал он у самых Мартиновских губ, словно пытаясь приободрить, чтобы он ничего не боялся, но Мартин вряд ли чего-либо боялся.
Мартин ничего не сказал. Потому что он знал, что не должен был.
Они продолжили в спальне.
Он надел Мартину повязку на глаза. Во-первых он хотел, чтобы тот больше сконцентрировался на ощущениях прикосновения к коже, во-вторых, ему отчаянно нужно было выгадать преимущество, чтобы не слить сессию. Удачно протянутая недалеко от кровати у потолка труба позволила ему перекинуть цепь через и, используя карабины напульсников приковать руки Мартина к ней, задрав их вверх, но не фиксируя его позу окончательно, оставляя себе известный спектр для художественного маневра.
Он еще раз на всякий случай, приободряющее ласково провел ладонями сверху сниз по зафиксированному телу. Мартин молчал, но теперь это было не то, что ему было нужно:
- Тебе нравится?
- Да.
- Хорошо.
Алан провел пальцами по его губам:
- Не молчи, я хочу знать, что я делаю тебе хорошо.
- Да, хозяин.
*****!!!! Алан закусил собственную руку, чтобы восторженно не заорать. Господи, что он делал все это время, зачем он жил все это время. Он наклонился, чтобы запечатлеть смачный поцелуй промеж Мартиновских лопаток, сполз ниже, вылизывая поясницу и спину, выдох Мартина подорвал взрыв динамита в его животе. И не только своей интонацией, но и тем, что он сделал как он ему сказал.
- У меня есть кое-что для тебя, я думаю тебе понравится.
Он встал с колен, хотя уже сам понимал, что поцеловал бы его в жопу и удовлетворился бы банальной ванилью, потому что чтобы заниматься тем, что они решили делать, им надо было делать это не с такими перерывами.
- Знаешь, что это? – он провел девайсом по руке Мартина сверху вниз, слегка шлепнув ровно с самой чувствительной внутренней стороне руки.
- А? – переспросил Мартин.
Алан провел ниже, и повтори свой маневр. Маленькая ременная петелька на кончике стека звучно но не сильно больно ударила под подмышечной впадиной, провела по соску туда сюда, заставив вначале Мартина хорошенько осознать что будет сейчас для того, чтобы ощущения от точечного слабого удара были ярче.
- Стек?
- Точно, - Алан приободряющее несколько раз еще шлепнул ему по груди и ниже заставляя его тело чуть прогнуться к себе, так словно ища от его же собственных ударов защиту в нем же. Это было очень правильно так делать. Алан впился зубами в его загривок.
Стек двинулся вниз. По животу, останавливаясь чтобы отметить нужные точки, потом от коленок по бедрам вверх. Он приказывал ему раздвинуть или сдвинуть ноги (длина цепочки фиксирующая запястья позволяла), наслаждаясь всеми преимуществами гибкости данной формы бондажа, и радуясь этой ****ой трубе над потолком как ребенок, нет, он бы и так что-нибудь придумал, но ебаная труба была сущим подарком судьбы.
Когда они оба разогрелись до нужной кондиции, на сцену выступил флогер. Плетка из целой охапки хвостов достаточно мягкой, бархатистой изнутри кожи. Она скорее вызывала бы ощущение разогревания кожи, чем собственно удара. От него едва ли краснела кожа. Впрочем зато эрекцию полную теперь в этой комнате имел не только Уайлдер.
Алан давно уже разделся, потому что при всем уважении, он больше физически не мог выносить пытку нахождения в одежде со своим абсолютно раздетым любовником. Он схватил Мартина под подбородок рукой снова, вдавливаясь стоячим колом собственного ***.
Он тяжело дышал. Нет, физические упражнения по размахиванию плеткой вовсе не утомили его. Причина одышки была совершенно иная. Его вштырило. Теперь, вот именно теперь….это был тот самый момент, когда они могли поговорить с Мартином обо всем с максимальной степенью откровенности.
- Мартин, - сказал Алан.
- А? – спросил Мартин.
- Мартин, ты знаешь, я был дурак.
- Оу?
- Мартин, я был такой наивный дурак, я думал, что я могу тебя наказывать отсутствием секса. Я читал про это, есть такие, знаешь, срабатывает, я больше не буду читать…
- Да-а?
- Я буду наказывать тебя иначе. И запомни, ты сам виноват.
- Что? – довольно разумно для своего состояния спросил Мартин.
- Если ты еще раз съебешься к Дейву, я тебя убью, - сказал Алан, - Если ты позволишь себе флиртовать с Дейвом, как сегодня, чтобы позлить меня, Март…ты…
Он отошел куда-то. Сознательно вызывая панику ожидания в зафиксированном теле своего любовника. Потом ласково провел рукой по его голой заднице. Слегка шлепнул, снова провел.
- Получишь вот это.
Алан испробовал на собственной ладони силу удара и играючи запечатлел первый удар на своей любимой попе. Обладатель попы не впечатлился педагогической силой воздействия, и ему пришлось ударить посильнее. Еще и еще раз.
- Давай, - сказал Мартин скорее против своей воли, потому что то, что Алан делал с его телом уже изменило восприятие его нейронами прикосновений. Может быть то, что посчиталось бы им в нормальном состоянии за боль сейчас больше походило на те ощущения, что он, находясь в состоянии обостренного возбуждения получал от его члена внутри. Это было все что угодно на свете, кто бы что ни говорил, но только не боль.
Соприкосновение кожаного ремня с кожей рождало то же что и сладострастно рвущий его ***. Неприличное ****ское ощущение свободы и радости от каждого соприкосновения, посылая миллионы эндорфинов в мозг Мартина каждым своим соприкосновением. Он хотел больше, с каждым ударом все больше, сильнее, чаще и жестче, он не контролировал ситуацию, он мог только просить, и он просил, теряясь и растворяясь в ощущении нечеловеческого кайфа, это уже был вопрос Алана, что он сможет себе позволить, но этот ритм ударов уже был достаточен для того, чтобы послать его за грань. Только тот факт что его тело, его хуй, ни с чем не соприкасались, кажется сумел удержать его по эту сторону оргазма. Алан дал ему передохнуть, продолжая гладить его тело, позволяя приливающей крови дать осознать Мартину насколько воздействие на самом деле было жестким для него. Тупо тыкаясь в него всем телом и целуя его в рот. Чувствуя все сильнее желание тупо войти и кончить внутрь, так вот, прямо как есть, но он понимал, что в любом случае лучше до того бондаж все-таки снять, потому что он все меньше контролировал себя.
- Повторим?
Мартин кивнул, очевидно он его недооценил. Как впрочем и уже стал пугаться самим собой сделанного Мартину предостережения, он слишком много получал удовольствия от его «наказания». Алан уже понимал, что сцены флирта с Дейвом он будет смотреть с частотой по три-четыре раза в неделю, но он был не в том состоянии мозгов, чтобы увидеть критическую сторону процесса. Он еще раз обработал Мартина ремнем как им обоим было надо. Потом отцепил карабины, бросил его на кровать, и с отчаянным всхлипом въебал ему по самые помидоры, да и *** бы с ним, никто из них не соображал что он делает в этот самый момент. Алан только двигался на нем, вытянувшись на руках, из-за собственных истерических всхлипов не слыша ничего. Ему хватило пяти фрикций, чтобы заставить Мартина выгнуться и отчаянно застонать, двигаясь ему навстречу – и еще пяти в процессе того как Мартин это делал, взвывая и цепляясь зубами в Мартиновскую шею, когда его хуй взорвался потоками спермы в его заднице.
Кажется, они неплохо провели выходные.
Глава XXVI
Алан, как видно, оказался чрезвычайно убедителен в своем доминировании, потому что эндорфиново-адреналиновая наркотическая зависимость обрушилась на Мартина с неожиданной даже для него с его сексуальной зависимостью силой. Это ощущение было сильнее чем просто секс. Это то, от чего сосало под ложечкой, но не так паршиво, что хотелось повеситься, а так, что все тело просто ждало чужого приказа, каждую минуту ждало и жаждало повиноваться жесткому приказу получить собственное же удовольствие. Секс мог продолжаться долго. Но это ощущение просто не отпускало его целый день. Держа на постоянном уровне возбуждения от тех вещей, которые казалось бы даже не были связаны непосредственно с сексом.
Тяжесть кожаных с металлическими кольцами браслетов на обеих запястьях. Он только надевал их, как электрическая проводимость его сексуальной системы сразу вставала в положение «Включено». Прикосновение тяжелой кожи к запястьям заставляли его тело напрягаться в предвкушении. Второе удовольствие было в том, чтобы Алан это видел. Это был такой тайный знак, непонятный никому, кроме него и его хозяина. Мартин вначале не подумал о том, какое влияние это окажет на Алана, когда в студии, в общем-то как бы случайно задрал два рукава до локтей, опираясь на руки, на звуковой пульт, когда кольца его бондажных браслетов едва слышно, тихо-тихо звякнули, и он увидел, как Алан вздрогнул всем телом, уставившись на его запястья. У него был открыт рот, и он быстро повернул голову, чтобы посмотреть на Мартина. Мартин не знал делал он это специально, или его возбуждение руководило им, но он демонстративно опустил взгляд под взглядом Алана, изображая покорность, чувствуя как от собственной храбрости играть в такие игры все его тело обжигает горячей волной возбуждения и страха…хорошего такого…страха, ожидания, и осознания своей провокации. Алан только секунду посмотрел на его податливо опущенные глаза, и полуоткрытый от явной заинтересованности рот, потом на чертовы наручники, и …отскочил от пульта, закрывая лицо руками. Мартин едва не кончил только от одной его реакции. Какая интересная получалась у них, блин, игра.
- Что с тобой, милый Алан? – глумливый голос Дейва разорвал хрупкую оболочку альтернативной реальности, в которой Алан находился.
- Ничего, - хрипло сказал Алан, щеки его раскраснелись, и он отчаянно тер лоб, - что-то голову заклинило.
- Так бывает, да? Скажи, Мартин? – спросил Дейв.
Мартин посмотрел на Дейва, все так же с полуоткрытым ртом, задумчиво, своим мыслям, медленно облизываясь, и Дейва ударило под дых. В его глазах была зелень..зелень и пустота… Он ничего не сказал и терпеливо подождал, пока Алан вернется на свое место, чтобы медленно втереться плечом ему в плечо. Дейв в ужасе понял что с точки зрения Мартина его в данный момент просто не существует. Он-то тоже слышал этот тихий но почему-то отдающий адскими песнями сладостный дзынь. Так же, он был единственным в студии, а точнее третьим в этой студии, кто заметил, как, когда их новый продюсер, Гарет, отвернулся, как Алан незаметно опустил руку по Мартиновской спине, очень покровительственно (на взгляд Дейва даже неадекватно покровительственно, какого *** Март это вообще ему позволяет?!), аккуратно, едва заметно хлопнул Мартиновскую несколько даже по-женски неприлично округло выпирающую пятую точку. Хлопнул прямо чуть изнутри, прямо по середине, словно побуждая его не забывать, что имеет исключительные права на это самое место.
Дейв охуел от наглости Алана. Его возбудил и возмутил этот жест одновременно. Возбудил, потому что от него слишком уж несло сексом, а возмутил, потому что какого ***?! Дейв посмотрел на Флетча, ожидая разделить с ним свое возмущение, но Флетч, кажется ничего особенного не заметил.
Нет, от наглости Мартина он охуел уже давно, но он не думал, что «милый Алан» решится так откровенно по-самцовски объявлять права на «свою» территорию. Охуеть. Просто охуеть! Дейв с трудом проглотил слюну, мучительно сражаясь с самим собой. Естественно ему хотелось обоих порвать, но самое страшное оказалось в том, что он так же хорошо знал теперь как можно Мартина ****ь, и на секунду он просто представил себе сцену с Аланом, ебущим Мартина и к его ужасу он не только возмутился, но и возбудился этой картиной. Черт тебя дери! Дейву тут же стало стыдно за свои фантазии, но рука Алана снова легла на талию Мартина и забралась под ткань на кожу. Милый тихий мальчик, ебаная тихая мямля! Дейв понимал что считал себя коварным искусителем, но теперь его развели так, что просто еб твою мать. Если бы у него бы так отчаянно не стоял теперь, несмотря на присутствие в комнате собственной супруги совсем не на нее а на одного подонка, которого похотливо лапал за жопу другой подонок, он бы просто набил бы им морду, но теперь он просто думал как он как последний дурак будет на это дрочить. Дейв был уверен, что это может быть Алан не подозревает, как он чувствует все, что происходит с Мартином, но Мартин это точно знает. И его очень прет держать его за яйца своей ласковой мягкой девичьей стальной ****ь ручкой так, чтобы он выл.
- Март, - позвал Дейв тихо, зная, что Мартин должен был его услышать. Но Мартин не слышал, он просто подмахивал всем своим телом к тому, что Алан стоял рядом с ним. Дейв недооценил, какой Алан – опасный противник, Дейв недооценил, какая Мартин мстительная ****ь. Как так, *****, получалось, что лузером все время оказывался тут он?!
***
Они пришли домой с Мартином, ни слова не говоря друг другу. Алан и Мартин. Мартин внезапно обнял его, далеко забросив руки за плечи и нежно прижался к его губам. С закрытыми глазами, аккуратно, и ни на чем не настаивая, но для Алана это было словно признание. Это было больше чем просьба о близости, это была…клятва в преданности, он не отдавал себя ему, он просил его взять, и Алан растерялся, скомкано хватая его за талию, за спину, под голову, не зная что сказать, восторг рвал его вены, и никакие слова не могли этого высказать, он просто надеялся что в его смятении и в его ответной жажде поцелуев и объятий, Мартин поймет, что это предложение сводит его с ума. Ему отчаянно хотелось доставить ему удовольствие.
***
Не важно, что было до. Важно, что было сейчас. В их спальне, вечером. А сейчас было это.
Голое коленопреклоненное тело и сцепленные сзади браслетами, за спиной руки. Он приподнял лицо Мартина за подбородок. Опущенные глаза, полуоткрытый рот. Алан склонился, нежно касаясь, вызывая ответный возбужденный стон. Господи, помоги мне быть не слишком нежным, это все о чем он мог думать. С другой стороны, они говорили с Мартином об этом весь день, он знал, что он хочет почувствовать. Он выпрямился, зашел за спину, и одной рукой подхватив его за шею, уткнув пушистый затылок себе в пах, провел пальцами по губам Мартина, потом задрав подбородок еще выше, убедившись в зрительном контакте с ставшими почти черными от наркотически расширившихся зрачков глазами, сунул ему в рот два пальца, медленно, чувствуя и мокрый жар рта, и бархатистую нежность губ, обхватывающих его пальцы так как они могли бы обхватывать его член.
Мартина заводило, когда его руки связывали за спиной. Алана это тоже, блин, заводило.
- Ты понял, что ты будешь сейчас делать?
Черт, он никогда не научит его отвечать нормально!
Не то что бы, полуоткрытый, облизывающийся рот, ни был бы ответом, но Алан был не тем, кто мог в данной ситуации терять контроль. Он нагнулся опуская руку ниже, медленно но неумолимо сжимая между большим и указательным пальцем его сосок. Потом провел ладонью вверх и вниз, легко шлепая по груди. Продолжая держать голову в сгибе собственной руки.
- Что ты скажешь, - сказал Мартин.
Черт, сегодня он был как-то просто удивительно податлив, Алан все боролся с мыслью, что это выстрелит в самый неподходящий момент. Ну не могло так все складываться, ****ь, хорошо. Но ему не к чему было прицепиться. Он развернулся, подходя к Мартину спереди:
- Открывай рот.
Мартин открыл. И даже язычок высунул, чтобы его залупе было приятнее. Алан положил свой *** ему на язык, ожидая, что может быть он нарвется на то, что Мартин слишком активно начнет ему сосать….но он просто держал его головку на своем языке и смотрел в упор этим черным взглядом, от которого у Алана начинали дрожать коленки и бедра. Мартин у его ног, голый, на коленях, со связанными за спиной руками, и с залупой на своем языке, терпеливо ждущий его указаний, кажется весь созданный только для того, чтобы его удовлетворить.
Алан двинулся, чтобы не сойти на *** с ума. Рот раскрылся чтобы принять его, Мартин закрыл глаза, о, наконец-то…
- Открой глаза, - приказал он.
Назад ***, и с открытыми глазами снова внутрь. Мартин слегка застонал. Господи, о таких вещах надо предупреждать. Нет, Алана в детстве предупреждали, что отсос это круто, но были вещи, которые никто никогда не говорил. Он остановился, тяжело дыша, губы Мартина тоже не совершали никаких движений. Губы нет. А язык да. Распластанный под головкой он медленно ласково, туда-сюда стимулировал его залупу, заставляя с каждым движением все глубже осознать, что здесь, собственно, на самом деле происходит.
Алан склонился вниз, чтобы провести ему по спине, с исключительным воодушевлением возбужденного мужчины с чувством ударить его по обеим ягодицам ладонью с оттягом.
Мартин выдохнул легко, но с этими свойственными только ему интонациями, ему хотелось, чтобы он воспользовался ситуацией, черт тебя бери, так и будет.
Алан поставил его мордой в кровать. Потому что он очень хотел, чтобы тот почувствовал кое-что еще кроме его ***. Это возбуждение тоже охватило его с ненормальной интенсивностью сбивая настройки, хуй с ним, как он хотел сейчас хорошего отсоса. Он не мог выдоить из своих перевозбужденных за время игры с Мартином в рабочее время мозгов слова, он не мог напрягаться, но он знал, что он может заставить его сейчас почувствовать ситуацию сильнее.
В дело снова вступил полюбившийся ремень. Несколько раз аккуратно коснувшись кожи круглой, выставленной навстречу голой попы, со сведенными на пояснице руками. Алан хотел надрать ему жопу сейчас и заставить сосать потом, чтобы он мог почувствовать как вся его кожа вибрирует от соприкосновения. Он старался так и так, он старался как мог, боясь нанести слишком сильный урон. Легкий удар и еще удар.
- Так нормально? – на всякий случай спросил он.
- Сильнее, - выжгло в его мозгу пару тройку пентаграмм, вызывая сатану.
Ремень коснулся кожи. Слишком. Слишком мягко. Больше гладя, чем вызывая боль. Слишком гладя. Следующий неуверенный удар заставил расслабиться, следующий, еще и еще. Кожа перестала воспринимать ощущения в нормальном режиме, каждое соприкосновение кожи брючного кожаного ремня с человеческой кожей рождало всплеск эндорфинов, в совершенно нелогичном восторге от того, что ее шлепают ремнем, порождая взрыв освобождающего и возбуждающего восторга. Нейроны в мозгу словно ожили после долгого холодного оцепенения, превращая каждое соприкосновение в эйфорию, и более сильное в более сильную эйфорию. Это был не акт порки, это был акт освобождения. Изменненное восприятие нейронов воспринимало ограниченность движений, как освобождение. Освобождение от ответственности и собственной воли. Удар наотмашь гладкого кожаного ремня, вместо боли вызывал прилив экстатического восторга, заставляющего его стонать каждый раз, но только не от боли и от отчаяния, только не от боли и отчаяния, черт его дери. Все человеческие законы, в том числе все человеческие законы собственного возбуждения просто взорвались к чертовой матери.
Его били и он понимал, что с каждым ударом просто чувствует бОльшее возбуждение, освобождение и восторг. Восторг. Это то, чего он никак не мог ожидать, но это было тем, что рвало ему вены изнутри. Он не чувствовал себя ни обиженным, ни униженным, он чувствовал, как восторг распирает его изнутри, словно бы более продленный чем при обычном сексе и более рафинированный, исключенный из традиционных для этого дела телодвижений, и вроде бы как бы с этим делом на самом деле не связанный.
- Я тебя люблю, - завыл он отчаянно-счастливо, понимая, что до конца Алан его чувств все равно не поймет, но он не мог сказать ничего кроме этого. Алан бросил свое занятие, упал на колени и снова притянул его к себе. Алана трясло. Не от возбуждения, но от тех эмоций, что он испытывал в этот момент.
- Люблю…тебя…тоже я…я…люблю, - только губы на губах, отчаянно впивающиеся друг в друга. С одной стороны, конечно, Мартин испытывал определенного рода торжество…в смысле, что эмоции настолько расчленили Алана в его образе, что он не смог продолжать, и бросился в этот момент, среагировав на его признания, с другой стороны, он не хотел брать над ним верх. Он хотел, чтобы тот закончил то, что начал. Алан справился в дрожью в руках.
- Я хочу, чтобы ты у меня отсосал, - сказал он ему у самого уха.
Встал, и вставил на середину, назад, и снова глубже. Мартин принял его волю, в такт с движением собственных губ чувствуя, как пульсирующая боль вызванная приливом крови к его надранной заднице, дублирует возбуждение от отсоса, и в том и в другом случае всеми извращенными способами избегая основной причины его мучений, но и возбуждая ее к жизни так, что он совершеннейшим образом забывал о том, что и как и когда нужно делать. Руки все так же были связаны за спиной, и каждое новое резкое движение Алановского *** было вызовом, потому что даже если бы он и хотел он теперь не мог бы остановить его бедра руками. Он был полностью в его власти, уповая на его здравый смысл и милосердие, и у Алана хватало соображения не испытывать его физические способности слишком. Много. Сильно..пугающе сильно, но…не слишком. Рука Алана под затылком, связанные руки, и хуй все резче и глубже с каждым движением, он не мог не застонать в определенный момент, чувствуя с благодарностью, что напор стал чуть слабее в этот самый момент. Потом сильнее, еще сильнее, если бы он думал только о своей воле в этот момент, он бы никогда бы не взял бы так глубоко, но он не думал, а потом скоро он опять смог дышать.
Алан с оттягом ударил ремнем по собственной ладони. Заставляя его забыть, что у него затекли запястья и колени. Мартин ничего не хотел в этот момент кроме того, чтобы он его взял. Каким угодно образом, потому что только в этот момент все сомнения, и все невротические страхи уходили, он это внезапно понял, это накрыло, стоя перед ним на коленях с надранной жопой, и выебанный в рот, он понимал, что он чувствует себя по отношению к этой жизни в целом значительно более уверенным, чем чувствовал бы себя до.
- Чего ты хочешь? – сегодня Алан был явно не в ударе, но не то что бы это портило игру, это заводило только сильнее, потому что слишком ярко выражало тот транс, в котором находились, как показывала практика, оба мужчины, - Мартин, чего ты хочешь?
- Все что ты хочешь мне дать, - сказал Мартин.
- Хозяин? – аккуратно добавил
- Хозяин, - ответили ему.
Алан, честно говоря, предпочел бы его за это зацеловать, потому что собственную жажду доминирования он превзошел, но то, как подчинялось ему сегодня Мартиновское тело, и…душа, он просто не мог игнорировать. Он повторил то, что делал сегодня раньше, с каждым ударом понимая как из его собственного тела, видимо просто куда-то ускользает душа.
Он снова поставил Мартина на колени, властно засовывая между его ног свои два законных пальца, понимая, что Мартин сумел найти время, чтобы подготовить себя к их перепихону, целуя парня в рот, и пробуя на то, чтобы он тупо подчинился его движению. Все его тело подчинялось его движению. Снова жаждущий внимания *** во рту. Подчиняя его себе, хотя возбуждены были давно далеко за край и уже давно оба.
Потом, лежа на спине, с раздвинутыми ногами, чтобы принять этот самый *** в себя еще глубже чем было возможно природой. Удар внутрь, заставляющий сжать зубы, второй, заставляющий отчаянно схватить воздух, третий, заставляющий замереть в предвкушении четвертого, и пятый, заставляющий застонать, удивляясь, где к ****ной хрени находятся те мышцы и те нервы, что заставляют чувствовать то, что ты чувствуешь сейчас. Никакая биология и анатомия не дала бы на это свой членораздельный ответ. Движения все нарастали своей скоростью и глубиной. Запах разгоряченных еблей тел штырил хуже марихуаны. Алан подхватил его под задницу ладонями, снова напоминая о том, что было с ней раньше, и хуй бы Мартин мог сообразить, хорошо это или плохо! Напомнил - да, это было больно, и без того двусмысленно больно, но с третьей стороны, хуй его отчаянно завибрировал в каждый такт проникновения чужого хуя внутрь, это было настолько чудовищно цинично вместе, что это казалось просто царствием небесным, как это, ****ь, было все вместе хорошо. Мартиновский хуй излился не без неожиданной помощи в последний момент от рук его любезного хозяина, на собственный живот и грудь. Алан кончил ему в жопу, потому что иначе бы просто бы не мог, отчаянно падая в последних всполохах оргазма, облизывая грудь Мартина, и по движению тела, уже после оргазма, размазывая его сперму между тел обоих.
Мартин заставил его сделать это еще раз. Возбуждаясь на то, что было до. Уже без всяких признаков чего бы то ни было разумного в ебле, просто оседлав его сверху, и заставляя сладостно расплавиться под своим телом. Без всяких игр, без всякого чего другого, тем отчаянно слаще каждая секунда соединения из выглядела в итоге, зависая на суровой физиологии чувствования друг друга с самых тех мест, с которых было очень сильно нельзя. Вверх- вниз, вниз – вверх, по кругу и опять, Алан завыл держа его жопу руками, отчаянно вбивая в нее свой ***, под волшебством, накрывшем их обоих. Мартин отчаянно закричал. Этого практически хватило для того, чтобы заставить свои собственные яйца отчаянно сжаться. Он сумел завести Мартина в тот раз, без всяких вопросов, но тот ответил на его любезность со всей душой. Заставляя вскоре кончить их обоих. Еще раз.
***
Возвращаясь от жизни личной к жизни общественной, впрочем.
В возрасте двадцати трех лет Мартин Гор понял, какое чувство в общении с ближним может быть самым болезненным. Как ни странно, этим чувством оказалась не ревность.
Конечно, он знал, что такое ревность. Он тяжело переживал это чувство. Борясь с собой, убеждая самого себя, что иметь собственнические инстинкты по поводу половой или какой другой социальной жизни другого индивидуума принципиально неправильно. Иногда это жутко конечно было, представлять дорогого тебе человека с кем-то другим, но, в конце концов, главное ощущать себя с ним на одной волне, главное быть вместе где-то глубоко, в мозгу. К тому же, Мартин не был готов на данный момент предложить кому-то лебединую верность, а стало быть, морального права предъявлять кому-то какие-то претензии он не мог.
В общем, он испытал совершенно иное чувство, и больно от этого оказалось, так, что хотелось выть. Причина? Кому нужна причина, если есть Дейв?
Вначале Флетч осторожно поинтересовался у него, пока они шли с ним вдвоем, неспеша, по Унтер ден Линден:
- Что у вас с Дейвом приключилось?
- Что конкретно ты имеешь в виду? – на этот вопрос нельзя было ответить однозначно. Ответить на этот вопрос можно было бы, написав целый роман. Флетч и сам это понял.
- Да, мне Миллер тут звонил…
Мартин поправил кожаную кепку на голове, и вздохнул. В душе сразу же заскребли кошки.
Миллер не поехал в этот раз с ними в Берлин на запись альбома. Продюсером альбома, как и ранее было сказано, был Гарет Джонс, технарь, трудоголик и энтузиаст, в общем-то, симпатичный парень. К тому же хороший специалист в той области, куда они хотели двигаться. А именно – от попсы подальше. Миллер сказал, что они ему надоели. Они обрадовались. Потому что можно было теперь сваливать из студии пораньше и приходить попозже. Гарет оказался свой чувак и он их начальству не закладывал. Но это не остановило Дейва, который начал свою тему, обидевшись на Мартиновское поведение, и стал названивать Миллеру, что типа он собирается покинуть группу. Миллер вначале не принимал его всерьез, а потом решил переговорить с Флетчем, что там все-таки происходит.
- Я ему сказал, что это у Дейва просто такая острая гормональная реакция на брак с женщиной, - сказал Флетч.
- Серьезно? – переспросил Мартин. Он имел в виду конечно не комментарий Флетча, а тот факт что Дейв собирается покинуть Депеш Мод. Флетч как обычно понял его без лишних слов.
- Ну, как сказать… – Флетч пожал плечами, - Гахашка как всегда считает себя пупом Земли. Он считает, что Депеш Мод – это он. На нем весь свет клином сошелся, мы должны упасть и молиться, что он снизошел украсить своим гением наши серые жизни. А мы не умеем этого ценить. Поэтому он хочет нас лишить невероятного удовольствия, видеть каждый день его рожу.
- Безусловно, он прав. Он фронтмен, и мы зависим от него. И что я должен делать? – без тени улыбки кивнул Мартин, - Упасть и молиться?
Флетч хмыкнул.
- Миллер считает, что ты должен с ним поговорить.
- Мы уже разговаривали на этой неделе.
- Да, и вот я тоже, сказал Дэну, что боюсь, если ты станешь разговаривать с Дейвом чаще двух раз в неделю – это нанесет невосполнимый вред твоему здоровью.
Мартин неодобрительно покосился на Флетча за товарищеский стеб, но Флетч только рассмеялся в ответ.
- Нет, Флетч, мы действительно с ним просто разговаривали. Он пришел к Алану за кофе.
- То-то я удивлялся, что Лис такой добрый вдруг стал. Привезите ко мне чемоданы, ой, что бы вам так не беспокоиться и далеко не тащиться… Не без задней, выходит, мысли, простите за двусмысленность!
- Не прощу, - мстительно сказал Мартин.
- Ты же сказал, что пошли они все на ***! И что ты собираешься найти тут какую-то подругу дней своих суровых, школьных, потому что ты подозреваешь, что она тебе точно даст. Что ты с ней с тех пор переписываешься, и у вас типа роман. И ты собрался как добропорядочный взрослый мужчина ****ь ее, а не заниматься тем, чем ты обычно занимаешься.
- Я, наверное, соврал, - ровным голосом ответил Мартин.
- Ясно, - сказал Флетч.
Потом Флетч рассказал что со своей стороны тоже попытался поговорить с Дейвом, чтобы он перестал чудить.
- Ну и он такой говорит, типа, что ты сам знаешь, почему он это делает. Из-за Лиса?
Мартин промолчал.
- Я так и думал. Я так понимаю, из Лиса и Гахашки ты выбрал наименьшее зло. А именно, не Гахашку. Гахашка обиделся, так ведь?
- Я ничего не выбирал, - с удивившим Флетча явным оттенком ненависти сквозь зубы сказал Мартин.
Несколько минут они шли в полном молчании. Флетч не давил на него особенно, ожидая что рано или поздно Мартин все равно ему все расскажет.
- Мы…, - расчет Флетча, как ни странно, оправдался, и значительно раньше чем он ожидал, - мы, как мне кажется…, - Мартин с трудом подыскивал нужные слова, - заключили с ним договор, с взаимо…не очень выгодными условиями.
- С Лисом?
- С Дейвом.
- Он дал себя провести? – присвистнул Флетч.
- Я дал.
- Понятно. «Мне можно все – тебе ничего»?
- В общем, да. Я не ожидал, что это так повернется, я не предполагал, что я делаю что-то не так. Я много думал об этом. На самом деле у меня не было выбора. Если бы я не подчинился его воле, я думаю, он бы ушел еще тогда. Я… я не хочу сказать, что мне было так уж неприятно это делать. В смысле, вначале я даже просил… я очень хотел, чтобы это случилось.
- Просил?! – удивился друг, - Кого?! Гахашку?!
- Не-е-е…ты что, конечно нет, ну это, там, - Мартин указал подбородком вверх, - мироздание.
- Вот ты дурак, - беззлобно сказал Флетч, - найди себе бабу.
- Ты полагаешь, это решит все мои проблемы с Дейвом?
- Не знаю, но думаю, что их бы, возможно просто не возникло бы. Технически. Я ж не знал, что тебя так вштырило. Если бы я знал, я бы что-нибудь предпринял. Ты не говорил мне, что ты втюрился в Гахашку! Я и подумать не мог.
- Флетч! – со скорбным укором простонал Мартин. Лицо его приняло пунцовый оттенок.
- Еще я полагаю, что тебе не надо было связываться с Аланом!
- Но он мне интересен. И он мне нравится.
- ****ь, ты извращенец!
- Да. И над этим я тоже много думал.
- Ну, у вас же было все хорошо, когда Винс ушел. Не надо было никого брать. Ходили бы с Гахашкой половину месяца друг друга бы любили – половина – ненавидели. У вас же получалось поначалу?
- Я думаю, что я…быстро стал ему… не интересен. А может и не был никогда. Мне было больно.
- Ах, вот оно что. Так, стало быть, наш Лис не просто Лис, а орудие дьявольского искушения?
- Ха-ха-ха-ха, - сказал Мартин, - Я тебя понял. Но, нет.
- Нет? – недоверчиво уточнил Флетч.
- Я не хотел провоцировать. Мне просто хотелось, чтобы меня кто-то любил.
- Ты такой наивный иногда, Мартин, ты что правда думаешь что Алан тебя любит? Да он просто удачно пристроился и пользуется ситуацией как хочет и как может.
- Я допустил такую возможность, когда принимал решение быть с ним.
- И?
- Флетч, в сущности, я не вижу противоречия в том, что человек имеет свой личный интерес с тем, что он в принципе имеет интерес к тебе. Я сомневаюсь, что могу вызвать в ком-то столь головокружительное чувство к себе, чтобы он позабыл про все на свете.
- Ты хочешь сказать, что любить и использовать одно и то же?
- Ты хочешь сказать, что я зашел в тупик?
- Да.
- Хорошо, ты прав.
- Ну не надо только обижаться тут на меня, Мартин! Из них всех только я говорю тебе правду, как она есть, и принимаю тебя таким, какой ты есть. Я всегда на твоей стороне.
- Прости меня, Энди, - в тоне Мартина прозвучало искреннее раскаяние, хотя оно и заняло несколько минут размышлений, - мне просто не очень удобно это говорить.
- Дык, я ж понимаю, - Флетч быстро сменил гнев на милость.
- Это касается секса.
- Ясно.
- Мне просто снесло крышу от ощущения того, что мной интересуются и меня хотят… получить. Просто. Хотят.
- Я ж говорю, Алан – хитрый Лис. Первый в истории мужик, который заслужил слова благодарности за сам факт наличия у него ***!
- Флетч, я должен с тобой спорить, но я не могу, - Мартин покачал головой, скрывая улыбку.
- А я тоже хитрожопый. Надо же как-то выживать.
- Что делать, Энди? Что я должен делать?
- Ума не приложу. Ну, по всей видимости, тебе все-таки придется с Гахашкой поговорить.
- Энди, могу я попросить тебя об одолжении?
- Да, Мартин.
- Убей меня.
- Мартин, нет. Я сказал, нет. Хотя бы спроси чего ему надо. Погладь его по головке. Нет, не по этой.
- Я не смогу.
- Ну, он ясно дал понять, что он требует разговора с тобой в качестве единственной контрибуции. Если разговора не будет – Депеш Мода не будет.
- Энди, а может и *** с…
- Мартин, нет. Тебе это не понравится.
***
Мартин, конечно, мог кое-что подзабыть. Но ему точно показалось, что процесс вырывания зубов по сравнению с разговором с Гаханом сравним разве что с самым нежным и расслабленным оргазмом.
- Мне Флетч сказал…
- Почему ты меня игнорируешь? – Гахан начал сходу с наезда, перебивая и не давая ему возможности держать инициативу в разговоре в своих руках.
- Ты хотел говорить, - сказал Мартин. Он не любил, когда его перебивали, - говори.
Дейв немного сдал назад от неожиданной на его взгляд Мартиновской наглости. В сущности, он продумал свою линию поведения ровно до того момента, чтобы заставить упорно отказывающегося оказываться с ним один на один Мартина, с ним поговорить. Он так вошел в образ, что забыл подумать, что собственно он хочет требовать. Мартин сидел за столом, зябко обняв сам себя руками, толи от того что было холодно, то ли от психологического дискомфорта, и смотрел в стол. Лицо у него было совершенно, убитым он даже кажется похудел еще более обычного. В принципе, Гахан уже получил свое удовлетворение. Ну, или почти. У него не поворачивался язык при виде такого Мартина опять завести свою волынку о том, что он собирается уйти.
Паника. Его обуяла паника. Что он вроде бы как бы и получил, что хотел, но как показала практика имел шанс оказаться полным идиотом. Господи, чего же он хотел-то? Нет, он помнил, что Мартин вел себя с ним как полнейший гандон, и что он взбесился, он тоже помнил. В сущности, ему не нравилось то, что этот гандон опять тусуется с Аланом.
- Мне не нравится, что ты опять тусуешься с Аланом! – гордо сказал Дейв, и хлопнул кулаком по столу. Вышло по-щенячьи и смешно, но никого это не позабавило.
- Я думал, ты звал меня, чтобы сообщить о своем уходе из Депеш Мод, – тихо сказал Мартин.
- А ТЫ ТАК ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я УШЕЛ?! – крикнул Дейв. Мартин понял, что он идиот, но он не понял, как он так быстро успел нарваться, - Ждешь – не дождешься! Ты надеешься слиться в экстазе со своим ****ым дружком?! Ты специально меня провоцируешь, ты хочешь, чтобы я психанул и ушел? Зачем тебе это нужно?
- Зачем мне это нужно? – тихим эхом повторил Мартин.
- А я тебе скажу, зачем тебе это нужно!
Мартин очень пожалел что не встал и не ушел в этот самый момент. Нужно было сообразить, что этот разговор превратится в фарс. Трижды пожалел что тихо посоветовал Дейву объяснить ему его скрытую мотивацию, которую он сам, очевидно, не знает!
- Ты хочешь воспользоваться всем, что я сделал! – сказал Дейв.
Мартин не смог сартикулировать свой вопрос. Он застыл с открытым ртом.
- Не делай вид, что не понимаешь, о чем я!
Мартин закрыл рот.
- Я знаю, что ты задумал. Ты просто решил дать мне от ворот поворот. Все, ты наигрался. Нашел новую игрушку, которую еще не сумел доломать, а меня решил выкинуть на помойку. Ты просто использовал меня и решил нажать на кнопку Слив! Простите за двусмысленность…хаха, Слив…я сказал Сливу, я ему все сказал про тебя. Все рассказал. Я думаю он охуел!
- У меня нет секретов от друзей.
- А? Флетч тебе значит, друг? А я? А я что?
- Я… я правда…я не знаю, Дейв.
- Отлично, ты только подтверждаешь мои слова!
- В каком это месте? – спросил Мартин. Вообще конечно здравый смысл говорил ему что не стоит спорить с заведенным Дейвом, но он, к сожалению, начал заводиться и сам.
- В том, что ты хочешь меня убрать!
- Дейв, вообще, я пришел сюда потому что это ты сказал Миллеру и Флетчу и всем, что ты уйдешь. Если я сюда не приду. Я не хочу, чтобы ты уходил. Может быть, это не лучшее что мы делаем в жизни, но «Депеш Мод» очень важен для меня.
- Да ты просто боишься! – торжествующе провозгласил Дейв, - ты просто боишься, что это все ничего не стоит без меня!
- Возможно, - совершенно зря согласился Мартин, - я не думал об этом в таком свете, но возможно, что я действительно вижу этот проект как способ…
- Да ты ничего не можешь сделать со своим так называемым «проектом» без меня!
- Что?
- Ты не можешь ничего сделать без меня! Ты просто завидуешь мне, и хочешь быть таким, как я!
Мартин точно вспомнил, когда он сказал это Дейву. Он точно помнил, как они лежали в постели, и он смущенно признался Дейву в том, что был такой момент, когда он жутко завидовал тому, как он умеет общаться с людьми. Тому, каким популярным он был. И в тот момент ему казалось, что все в полном порядке, но когда он услышал собственные слова, сказанные в расслабленной слабости, выданные в такой форме, он почувствовал, как нож вонзился очень глубоко между его ребер.
- Ма-арт? – удивленно спросил Дейв, когда он просто вылетел из комнаты как пробка из бутылки шампанского.
Оказалось, это было очень больно, когда тебе возвращают твои же собственные, сказанные по слабости, слова.
Глава XXVII
Сперва, Дейв даже испугался.
Раздался звонок входной двери. Он вскочил, в панике заметался по комнате и маленькой прихожей в поисках каких-нибудь брюк.
- Минуту! Я сейчас! Сейчас! Я иду!
Дейв сидел дома один, так получилось. Валялся недоваренным овощем на широком песочного цвета диване, дегенеративно попивая пивко с самого утра и пялясь в телевизор, и задумчиво решая дилемму, сходить ли куда-нибудь поесть или сидеть дальше и пить пиво. Готовить самому себе резона не было, бриться тоже не хотелось, в принципе не хотелось надевать даже штаны. Ему вообще ничего не хотелось. Джо уехала на выходные домой, и он сидел один как сыч и старался ни о чем не думать. Поэтому пялился в телевизор, хотя ни черта не понимал этот немецкий. Он рассчитывал найти порно-канал, тогда он бы конечно забил бы *** на языкознание и точно с полчаса бы не парился бы о том, что у всех, как ему казалось на данный момент, есть личная половая жизнь, а он один как долбоеб.
Он позвонил Алану, Алан был злобен и шипел как змея, что ему надо работать, он, мол, в отличие от них не бездельничает и не шляется черт знает где.
- Оууу-кей, - наигранно пародируя манеру страдающего синдромом Дауна сказал Дейв, чтобы скрыть собственное раздражение, которое у него возникало когда Алан сильно забывался, разговаривая с ним. Забывал, в смысле, что это не Дейв пришел к нему в группу, и что Дейв ему не идиот, чтобы позволять себе не выказывать к нему должного уважения. Дейв просто не хотел в данный момент ругаться еще и с ним. Не в тот момент как он посрался с Мартином, а раз он посрался с Мартином, то с Флетчем тоже посрался по определению, - я так понимаю, ты со мной никуда сейчас не пойдешь?
- Я боюсь причинить тебе боль своим отказом…, - начал Алан.
- Не бойся, мне нравится боль, - перебил его Дейв нетерпеливо, - иначе я бы не работал в Депеш Мод. Не очень-то и хотелось. Ты лучше скажи мне, друг мой, а вот Земноводное там рядом с тобой не шароебится? В человеческих силах взять его за жабры и притащить к телефону?
- Земноводное? – переспросил Алан.
- Холоднокровное. Ящерка. Змий.
- Господи, Дейв…
- Скажи ему у меня есть деньги на пиво.
- Дейв, при всем моем желании, и огромном к тебе уважении, я бы не смог…
- Я про Марта говорю.
- Дейв, твои художественные эпитеты совершенно аутентичны и не оставляют сомнений, но сказать тебе где шароебится твоя ящерка, твоя, змейка, он же земноводное, он же членисто..головое…
На этом моменте Дейв не мог громко не заржать.
- …я просто не в состоянии физически. Потому что этот вопрос я буквально пять минут назад хотел задать тебе.
Закончил Алан. Ну что же, его отсутствие настроения стало Дейву понятно. И даже вызвало какое-то подобие сочувствия.
- Оуууу-кеееей, - повторил Дейв, - точно не хочешь со мной выпить?
- Дейв, я хочу, но я катастрофически не имею такой возможности.
- Хорошо, тогда скажи мне, ты точно должен знать, где тут порно-канал?
- Почему это я-то точно должен знать где тут порно-канал? – на всякий случай обиделся Алан.
- Да ладно тебе, ты же разбираешься во всяких таких штуках. Кончай набивать себе цену. Если ты его сам не нашел, то Гор тебе точно на телевизоре первым номером его уже настроил! Это ж ****ь, цивилизация, а не ****ая викторианская Англия. Он тут точно есть. А если он тут есть, то Гор его нашел.
- Сейчас, подожди, включу телевизор, - сказал Алан.
Таким образом Дейву удалось убить минут сорок-пятьдесят времени. Своего и Алановского. Алан стойко сносил испытания. Он бы бросил это дело, если бы не мысль, зародившаяся в самых глубинах его подсознания, говорящая очень четко и явно ему о том, что если он не поможет Дейву сейчас по телефону найти порно на его телевизоре, то Дейв придет смотреть его к нему.
Стоило Дейву только немного расслабиться, и насладиться увенчавшимся успехом предприятием, как раздался этот чертов дверной звонок.
- О, нет….какого черта!
Как назло, все чистые штаны испарились из области его видения. Дейв подскочил к двери, надеясь, что может быть обойдется выглядываем в дверную щелку, или вообще не надо будет открывать и можно будет притвориться мертвым. Он посмотрел в глазок и испугался еще больше. Кто-то заткнул его, видимо с той стороны, потому что в него не видно было ничего. Вот черт. Что же делать? Около двери висела табличка, повешенная туда Джоанной, как спросить кто это по-немецки. Дейв откашлялся:
- Ве-а….Вер…Из…ай-с-т…как это читается….а, бля, ист….да, нахуй это все ****ь, кто там? – разозлился он сам на себя что ему не удалось выговорить и что какой-то дебил залепил ему глазок, а может даже и злоумышленник какой.
По ту сторону шумно засопели, завозились, толкнулись в дверь. Дейв замер со штанами в руках. Радость от обретения которых более не трогала его. Потому что он испугался. Холодный пот выступил у него на лбу, что только не лезло теперь ему в голову! Черт, поздно было притворяться, словно его тут нет, что блин делать? Задвинуть дверь комодом?! Может это сдержит натиск преступников:
- КАКОГО *** ТЕБЕ НАДО?! – несколько истеричнее чем он сам бы хотел, выкрикнул он.
- Дас ист Мартин Гор, - знакомым до боли наигранным басом, каким Мартин говорил когда хотел казаться поавторитетнее сказала дверь.
- Ебаааццаа-в-хууууй …. – Дейв был почувствовал одновременно досаду и облегчение, досаду, что он испугался как маленький, и облегчение, что ничего плохого с ним в ближайшее время не случиться. Ну, Мартин, ну, сука, развел, Дейв замотал головой и захихикал, - не ну еебаааный в рот, а?!
Он рывком открыл дверь.
- Я то-жже рад тебя ви-и-деть, - слегка шепелявя Мартин Гор как был, потерявши опору в виде двери, упал лицом ему в вырез майки-алкоголички, и счастливо застыл, обхватывая его за спину, - Да-айв. Теперь он передразнил акцент Флетча, который так бесил Дейва, когда он со староанглийским прононсом демонстративно называл его при чужих Да-а-йв.
Спьяну Мартин Гор вообще любил пародировать всех и вся. Стрезву опасался что завистники его таланта легко могут дать ему в табло. Спьяну Мартин Гор этого не боялся. Спьяну Мартин Гор вообще ничего не боялся. Алан молчаливо бесился над этой его особенностью, Флетч старательно делал вид, что ничего не замечает, а Дейв может и брал грех на душу, но большего удовольствия чем от лицезрения выходок пьяного Мартина и стыдливого раскаяния на следующий день, словно в первый раз согрешившей с дьяконом юной монашки, он наверное даже от секса не получал.
Провоцировать подвыпившего товарища было прямо-таки почти эротически приятно. Пьяный Мартин становился совсем таким как он, Дейв. Они оказывались на одной волне. Он сходу ловил шутки Дейва и сам отмачивал нечто такое изуверское, что Дейв хохотал, закрывая рот руками, причем он понимал, что Мартин хочет его поразить, ему понравиться, это доставляло Дейву дополнительную порцию экстаза. Они понимали друг друга с полуслова, эти двое, остальные, просто нервно курили в стороне. В такие моменты Дейв начинал подозревать, что Мартин все-таки чувствует к нему что-то большее чем просто дружба. Им было слишком хорошо, когда они сливались так. Он не мог не чувствовать того же щекочущего, словно пузырьки шампанского, экстаза внутри.
В общем, Дейв не обиделся и не удивился, что его друг пришел к нему мириться именно в этом состоянии. Так оно и должно было быть. По-другому это быть не могло.
Он закрыл глаза и положил подбородок на кепку Мартина. Друг сопел ему в шею, каждый выдох легко щекотал кожу, рождая внутри живота те самые знакомые до сладкой боли пузырьки. Дейв не заметил, что улыбается. Они все еще ничего не сказали друг другу. А что было говорить, если он к нему пришел? Значит, он хотел показать, что он для него важнее. Значит, в некотором смысле он выбрал его.
Дейв стащил с головы Мартина кожаную кепку и зажал ее в одной руке. Другой взъерошил и без того неугомонно торчащие в разные стороны, хоть и сбритые на висках пушистые заросли густых волос, замечая, что Мартин перестал дышать на несколько минут, ему очень нравилось, когда его гладят по голове, потом счастливо едва слышно застонал на долгом выдохе. Дейв проглотил комок у себя в горле, и чтобы не слишком расчувствоваться, потому что у него уже предательски чесались глаза, звучно чмокнул приятеля прямо в маковку.
Мартин хмыкнул, и поднял на него глаза. Глаза были прямо скажем, косоваты и мутновато-зелены, скрывая золотящуюся всполохами сумасшедшинку в самой их глубине. В принципе, Дейв понял, чем все закончится как только в них взглянул. Он почувствовал что пузырьки от шампанского в животе теперь отнюдь не единственная его проблема. Если бы ему кто раньше сказал, что у него будет вставать от одного чьего-то взгляда, он бы над ним бы гнусно бы похихикал. Он смотрел в подернувшиеся дымкой пьяной похоти очи своего друга, и у него вставал. Если бы у Мартина на лбу было черным маркером было бы написано «Выеби меня» эта надпись бы выглядела по сравнению с его взглядом апофеозом викторианской пристойности.
Мартин медленно облизнулся, мгновенно выстаскивая на сушу сладостно увязшего в его глазах Дейва, и заставляя уставиться на свои губы. Впрочем, в этот раз Дейву совершенно не хотелось обзывать его ящеркой, и вообще шутить ему никак не хотелось. Мартин коснулся языком собственных губ, но он почувствовал это так, словно он коснулся его. Он приник своим ртом ко рту Мартина и только спустя пару минут понял, что он сделал. Языки их касались друг друга мягко, осторожно, со странно трезвой медлительностью и четкостью движений. Каждым скользким нежным соприкосновением покалывая сладко в паху. Как только Дейв заметил эту закономерность, он нарочно начал проверять ее, все настойчивее с каждой секундой, но промашки не вышло ни разу. Его гость еще даже не снял верхней одежды, а они уже были готовы. Это было одним из тех привлекательных моментов, за которые Дейв так любил целоваться с Мартином, и никак не мог перестать.
Вторым животворящим моментом было то, что в этом поцелуе не было зубов. Дейв не знал в чем, дело, когда он целовался с женщинами, там постоянно были зубы. Они торчали повсюду то и дело в самые неожиданные моменты из-за угла царапали и толкались. Не больно, но как-то каждый раз очень отвлекающе. А тут его ничего не отвлекало от этой сладкой ласковой влажности, отдающейся каждым прикосновением в паху. Дейв как-то попытался обсудить с Аланом преимущества поцелуев, и раз уж зашла об этом речь, то и отсоса с парнем, но тот почему-то скуксился. И ничего бы не отвлекло если бы где-то не хлопнула бы оглушительно дверь.
И тут до Дейва дошло, что они стоят и лижутся на самом пороге его двери. Мартин, полностью одетый, в кожанке, джинсах и ботинках, и он, в трусах и в майке, босиком, отчаянно комкающий за спиной Мартина его кепку. Если кто из соседей был дома, черт! За это шоу ему точно никто не заплатит так, как ему понравится!
- А ну давай, домой….быстро! – недовольно проговорил он, втаскивая товарища в квартиру, и стремительно закрывая дверь….ну как сказать, стремительно…. Скажем так, во-первых, он недооценил неспособность товарища держать вертикаль без посторонней помощи, потому сначала едва не уронил Мартина, потом выпустил из рук дверь, которая снова раскрылась, обнажая возможно любопытным соседям трогательную картину того, что он стоял на коленях, обхватив поперек туловища основательно завалившегося на бок, хихикающего посетителя.
- МАРРРТБЛЯЯЯДЬ!
Дейв выпрямил Мартина и прислонил к комоду, подскочил к двери, и вообще когда это предприятие ему удалось, он чувствовал себя основательно запыхавшимся. Волшебство их поцелуя было безвозвратно разрушено суровой реальностью.
- Пришел-таки, - констатировал Дейв. Все-таки не смог не.
- Таки да, - передразнил Мартин.
- Ну, раздевайся, раз пришел, - сказал Дейв, ухмыляясь, - эй, эй, ну тебя нахрен, держись лучше за комод, падающая, ****ь ты…башня, *****, из города Пизы…
Дейв присел на корточки, и развязал и осторожно снял с Мартина ботинки, осторожно, словно с ребенка. Потом встал, поддевая куртку под рукава и стаскивая вниз по рукам, не удержался, чтобы не поддаться искушению и не потереться об него всем телом и не присосаться губами снова.
***
- Что с тобой сегодня? – недовольно шикнул на Мартина Энди, вытирая лицо полотенцем, когда они отошли на перерыв к скамейкам, на уличном стадионе, когда устроили импровизированную игру в футбол с работниками студии, в которой они записывались в Берлине.
- Про-сти-те, - наигранно дурашливым голосом ответил Мартин.
- Мяч прямо у тебя под ногами валялся! – возмущению Энди не было предела, - ладно раз, ладно, два, ладно, три, но пять! Пять раз! Почему ты не пасовал его мне я тебе едва ли не руками уже махал! Ты же видел, что я был в позиции когда мог забить сполпинка!
- Пра-сти-ти, - еще более дурашливо сказал Мартин.
- Стоит. Как столб. Блин. Ворон ловит! Мы пропустили возможность разыграть потенциальных пять голов которые вообще свалились тебе на голову по воле божьей, я уж не говорю, что ты шагу ни сделал чтобы…
- Хорошо, Эндрю, если тебя это удовлетворит, то в следующем раунде я прогуляюсь по полю туда-обратно, - Энди сделал вид, что не заметил его попытки свести все в шутку.
- Да будь настоящая игра щас, тебя бы твоя же команда от****ила бы в раздевалке бы за такое…Смотрит вдаль, блин. Кого ты на скамейках увидел? Тут одна школота.
- Я вообще ни хера не вижу на скамейках, - сказал Мартин, - кроме смутных пятен. Так вот ты какая нынче, школота….
Энди опять не понял его юмора.
- Хули ты на смутные пятна пялишься? Тебе на поле делать нехер?
- Да ладно тебе, Энди, сегодня наверное не мой день. Я лучше тут на скамеечке посижу.
- Я тебе посижу. На скамеечке. Как мы будем играть без полузащитника!? На тебе вся игра! Включай мозги!
- Есть, сэр, так точно, сэр.
- Вот так-то. Пить будешь?
- Давай.
Мартин сдержал свое обещание и для вида походил туда сюда. Пропустил два гола в свои ворота, получил яростный тычок локтем поддых от Энди, но и от него не сильно взбодрился. Лениво отбил мяч технику Гансу, игравшему в команде противника, и оставшуюся часть матча бегал не за мячом, а от Энди. Последнее, как ни странно, несколько его взбодрило. Страх вытеснил страх. Тоскливый ноющий клубок у него в животе, не дававший ему сосредоточиться на игре, сменился вполне себе таким жизнерадостным бодрящим опасением получить заслуженной ****ы от друга.
Тоскливый ноющий клубок звался Дейв. И означал, что хоть конечно и неизвестно, кто в этой всей ситуации был виноват, но просить прощения, если он конечно хочет, чтобы группа оставалась группой, придется ему. Дейв, разумеется этого делать не будет, он считает себя правым. Но если не сделать сейчас ничего, то Дейв просто погрязнет в своей обиде, наплевав на все, кроме своих интересов, и скорее всего в жопе окажется именно он, Мартин Гор. Мартин несколько раз уже проиграл возможный разговор в своей голове. Он уже достаточно изучил Дейва, чтобы заранее знать, что он скажет в ответ. Мстительный по натуре, он безусловно чувствовал себя униженным тем, что выбрали не его, пусть даже Мартин считал что первым отверг его все-таки Дейв, эта мысль явно не приходила парню в голову. А если Дейв чувствовал, что его унизили, значит он не успокоится, пока не отыграется, и не отомстит за свое унижение.
От сияющих перспектив, как именно может пройти примирение, у Мартина холодели руки, и заранее на глаза накатывали слезы от жалости к себе. Мартину очень не хотелось идти к Дейву просить прощения. Честно говоря, он и так чувствовал себя… хуже некуда.
Даже если не говорить о том, что он чувствовал себя предателем по отношению к Алану. Алан не сделал ему ничего плохого. Более того, он хорошо понимал сейчас, что чувствовал Алан, когда узнал об его измене. Он только теперь осознал, что та холодность и злость, которую он ощущал и эгоцентрично относил только с собственным величеством, была следствием глубокой внутренней неуверенности и боли, вызванной добровольным самоунижением во имя сохранения отношений. Ему не в чем было упрекнуть Алана, он разделил с ним все, что у него было, в ответ же получил только холодное – я люблю не тебя. Мартину было откровенно стыдно смотреть ему в глаза, и чтобы убить это обжигающее чувство стыда, он нарочно вел себя агрессивнее чем должен бы был, провоцируя не меньшую агрессию Алана, чтобы найти повод на него обидеться. Алан имел острый язык и несмотря на то что он очень хотел казаться сдержанным и холодным, был ничуть не менее эмоционален чем они с Дейвом, и в его случае это вечно срабатывало против него. Даже если не говорить, что он понимал, что он предаст его во второй раз, и заставит его почувствовать то, что заставил его почувствовать Дейв. Почувствовать себя нелюбимым и нежеланным. Заставить его почувствовать, словно он выпрашивает на коленях, чтобы ему уделили время и внимание, словно он умоляет о желании и любви, которой он недостоин.
Мартин подумал, что лучше бы его уже и от****или бы сотоварищи в раздевалке до полусмерти, тогда бы ему не пришлось стоять в трусах и в майке посреди поля, зябко ежась и совершать морально-этические сделки с собственной совестью, типа «пятнадцать минут обжигающего стыда, и все снова станет так, как прежде». Мартин подумал, что ему точно надо будет нажраться до бесчувственности, чтобы этот неприятный процесс прошел хотя бы под анестезией.
Последнее он выполнил с особенным усердием. Как назло, видимо из-за количества адреналина, его упорно ничего не брало. Ни Егермайстер с пивом, ни персиковый шнапс. Энди сдался и уполз из бара домой. Они с Гансом и Иво посетили еще парочку. Потом зажигали на Берлинском Хауптбанхофе, и каким-то образом оказались на социалистической стороне Берлина, на Александрплатц. Ганса ссадили с поезда за отсутствие докуменов, а они спрятались в туалете поезда. Когда они с Иво пили под часами, он предложил ему перелезть через Стену, на что Иво округлил глаза и сказал, ты что охуел, нас же подстрелят! Мартин бы испугался, но ему было уже нечем. Он не помнил точно, как он оказался снова в Западном Берлине, вообще ему смутно казалось, что их все-таки замели в поезде на пути назад, по крайней мере заспанный но очень испуганный Кесслер встречал их на вокзале, и еще были какие-то суровые мужчины, которые тыкали им в нос огнестрельным оружием. Их с Иво это в основном веселило. Ну то есть, Иво мирно спал, свернувшись калачиком на скамейке в таможенном пункте. Веселился только Мартин Гор. Он почти протрезвел, пока они оформляли там какие-то документы, угрожая ему больше не пускать его на территорию социалистических государств. О чем он впрочем тут же забыл. Потому что у Кесслера с собой было, чтобы справиться с нервным стрессом. Кесслер вздыхал, что Миллер его за что-то порвет, Мартин мало заботился о проблемах собственного менеджера, и в следующий раз он пришел в себя уткнувшись головой в дверь квартиру, которую снимал Гахан с Джо. Он не знал, что скажет Джо на ночной визит пьяного друга своего мужа, но очевидно, что ничего хорошего, впрочем пусть с этим разбирается сам Дейв. Но, Джо, как видно, дома не оказалось, по крайней мере Дейв уверенно засосал его и втащил в дом. Это хорошо, когда у твоего унижения не оказывается свидетелей.
Совсем хорошо было бы как можно меньше еще с Дейвом обсуждать краеугольную тему того, кто от кого зависит больше, и о том, кто здесь решает какими быть их отношениям, а самое главное не трогать щепетильную тему его отношений с Аланом. Мартин чувствовал, что Дейв завелся с полоборота. То ли от поцелуя, то ли от пустоты собственной квартиры, а стало быть открываемых поцелуем потенциальных перспектив. Сам же Мартин находился в таком уникальном состоянии алкогольной невесомости, которое уже конечно не гарантировало ему уникальной силы и четкости сексуальных переживаний, но по умолчанию считало что чем грязнее фантазия придет обладателю в мозг, тем прикольнее получится. Короче, он все равно отчаянно хотел ****ься!
Исходя из вышеперечисленных факторов выход из ситуации был только один. Мартин одним движением опустился на колени вниз, прямо в прихожей и схватил губами член Дейва прямо через трусы.
- ****Ь! МАРТ! – воскликнул Дейв с невыразимым удивлением в голосе, - Я ДУМАЛ ТЫ ОБИДЕЛСЯ НА МЕНЯ! Я ДУМАЛ ТЫ ПОГОВОРИТЬ ПРИШЕЛ!?!?! - однако без колебаний приспустил трусы.
Счет шел на секунды. Ладони почему-то плохо гнулись, хотя и не чувствовали боли, видимо анестезия подействовала как надо, Мартин помнил, что ему не всегда по пути к Дейву удавалось держать равновесие, и что он некоторую часть пути прополз по асфальту. Коленки тоже были так себе, но плотная джинсовая ткань защитила их лучше и спустя непродолжительное время Мартин нашел в них наименее пострадавшую часть, и подхватил губами уже обозначившуюся головку окрепшего *** Дейва. Вместо ответа, Мартин посмотрел на Дейва снизу вверх с хуем во рту, надеясь, что это отобьет у Дейва желание с ним поговорить. Ну по меньшей мере желание, чтобы Мартин говорил у него точно не должно было возникнуть.
Глаза Дейва вмиг потемнели, Мартин буквально почувствовал, или ему это только показалось, как головка его *** дрогнув увеличилась в размерах. Он подхватил Мартина под затылок и наглым движением задвинул хуй ему дальше в рот, получилось не с первого раза так далеко как он хотел, напряженным челюстям и мышцам глотки Мартина надо было время, чтобы расслабиться, он дал ему отдышаться, вытащив хуй и приободряющее потряхивая им в ладони, ожидая сигнала от партнера. Мартин приоткрыл рот, выпрямляясь спиной и заложил руки за спину, очевидней всего демонстрируя Дейву не только собственную покорность его воле, но и осознанное желание сосать его хуй без всяких там лишних примочек для начинающих сосок, в виде всяких там рук.
У Дейва закружилась голова, потому он одной рукой вынужден был опереться в стену, другой он не отпускал затылок Мартина, комкая в кулаке курчавые волосы. Ему хотелось заставить его подавиться своим ***м, ему хотелось сделать ему больно, и чем покорнее парень прогибался под него тем больше ему этого хотелось. Он схватил Мартина за волосы и потянул голову вниз, одновременно все агрессивнее насилуя его податливый вторжению рот:
- Раньше ты так не делал. Как….он….тебя…выдрессировал….под себя…
«Он» это очевидно подразумевался его извечный соперник. Конечно, Дейв бы вряд ли смог бы сделать Мартину больно физически, но он знал, что слова ранят ничуть не хуже. Он снова вытащил член, чтобы посмотреть на реакцию Мартина на свои слова.
- Смотри мне в глаза!
Рот Мартина был полуоткрыт в отчаянной попытке хватать ртом воздух, нижняя часть лица была мокрой от манипуляций Дейва со своим ***м по всей морде в промежутках между неласковыми проникновениями, лоб был мокрый от пота, выступившего от особого усердия в работе. Но в глазах и лице застыла сталь. Дейв хохотнул, облизываясь, и ощущая, соль собственного пота и на своем лице. Нет, если бы он увидел на лице Мартина следы того, что он правда причинил ему боль, он бы так не обрадовался, но понимание по каменному выражению лица Мартина, что он невероятно разозлился, его завело. По непонятной для него самого причине ему нравилось, когда Мартин на него злится. Однако член ему в рот сейчас совать он бы не стал. Дейв снова захихикал своей шутке, но не решился ею поделиться с партнером. К тому же, член его был уже порядочно возбужден, и ему надо было несколько минут отдохнуть, чтобы убрать из сознания вожделенную идею залить это лицо живой каменной статуи собственной молофьей.
- Не думай что так легко от меня отделаешься, - радостно сказал он скорее себе, но адресуя высказывание непосредственно Мартину, - пошли в комнату.
Отступив пару шагов, впрочем он вспомнил, что для Мартина эта простая задача в данный момент кажется труднопреодолимой, и поднял его на ноги, в буквальном смысле таща его тело в гостиную на диван. Он попытался снова Мартина поцеловать, но в этот раз наткнулся на плотно сомкнутые челюсти.
- ****ь, что ты ведешь себя как шлюха?! – Дейв неожиданно быстро завелся, поведение Мартина умудрилось ударить его поддых, - Не хочешь со мной целоваться?!?! Тебе же хуже, - зарычал, толкая его навзничь на диван он. Задирая майку, хозяйски оттягивая сосок, потом еще более по-хамски шлепая ладонью парня внизу по щеке и наискось по губам, - открывай рот значит, для работы, шлюха! Да, я к тебе обращаюсь, Март! К тебе!!!
Дейв сунул свой *** ему за щеку, несколько раз похлопав по ней, точнее по собственной головке, обрисовавшейся в его щеке, раскрытой ладонью, задохнувшись от эротизма собственной вопиющей наглости.
Мартин с ужасом понимал, что несмотря на все Дейвовское вопиющее хамство, губы его встретили новую атаку возбужденного члена отчаянной жаждой. Ему сложновато было соображать, с голым Дейвом сидящим верхом у него на груди. Дейв опирался руками о подлокотник дивана, прямо, за его головой, и с вожделенной свободой человека, с пониманием дела пользующегося недееспособным состоянием другого, долбил его в рот ритмично шлепая яйцами по подбородку, счастливо постанывая. Соображать было очень сложно, но судя по тому, что каждое проникновение рождало отчаянную жажду следующего, отдаваясь ритмично где-то там, далеко за границей осознаваемой им сейчас реальности, в его штанах, задавая ритм его собственному телу и его возбуждению, несмотря на то, что ниже пояса Дейв до него еще ни разу не дотронулся.
Дейв остановился. И замер на месте. То ли устал, то ли обеспокоился тем, что может кончить раньше чем задумывал. Минуту они внимательно смотрели друг на друга. Без тени улыбки. Без тени нежности. Дейв слез с него, и расстегнул штаны, рывком стягивая их с его ног вместе с трусами, плюнул на собственную руку, и обхватив мокрой ладонью Мартиновский член, по-хозяйски передернул его в нужное состояние, заставляя своего обладателя судорожно хватать воздух ртом в беззвучном стоне. Потом наклонился ниже и одним гладким движением взял в рот почти до основания. Ласковый жар раскаленным железным ломом прочистил одурманенный мозг, заставляя желание рождающееся внутри его тела отчаянно кричать навстречу каждому движению.
- Вот …так, - сказал Дейв, - покажи, как тебе это нравится! Тебе же нравится, тебе же охуенно это нравится, ****ь! Иначе бы какого черта бы ты сюда бы пришел!!! Он тоже знает как с тобой надо? Он знает, чего тебе на самом деле, ****ая *****, надо?!
В Дейве кажется в этот момент было не больше человеческого чем в нем самом, отчаянно выгибающегося под его руками, умело распоряжающимися самыми интимными уголками его тела. Кажется он собирался его трахнуть, но потом передумал:
- Нет, - сказал Дейв сам себе, - пососи еще!
Последнее обращалось, очевидно, уже к Мартину, которого он настойчиво стащил с дивана на пол, куда сам же и сел, широко раздвигая ноги, давая Мартину лучший доступ к собственной промежности. Сам не до конца понимая, что дал товарищу больший контроль над собой. Он не думал, что Мартин все еще так хорошо соображает, чтобы воспользоваться своим преимуществом. Не думал ровно до того момента, когда губы Мартина отпечатались на его правой коленке. Мелкими поцелуями, почти не отрывая рта доходя до самого верха бедра. Потом то же самое на другом бедре. В этом была запрещенная часть игры. В этом была нежность. Дейв испугался, что расчувствуется, потому настойчиво предложил ему, задрав собственный член к животу, вылизать ему еще и яйца. Мартину было не впадлу сделать и это, и, как видно, много что другое тоже.
Он заставил его лизать себе задницу, охуевая от собственной крутости, впрочем наслаждаться долго этой лаской ему помешало все растущее опасение, что он сейчас сам начнет просить Мартина его трахнуть, а это было не совсем то, что он должен был сделать сейчас по его собственному мнению.
- Иди сюда!
Дейв вновь втащил Мартина на диван. Таким как был, без штанов, но зато в задранной до подбородка белой майке, никто из них так и не озаботился тем, чтобы ее снять. Заставляя одну ногу закинуть на подлокотник дивана, вторую прижимая к его груди и поддерживая рукой. Как-то так, его собственная больная фантазия заставила его догадаться не отпуская ног Мартина, влезть наверх и опять сунуть свой *** ему в рот, поражаясь собственной находчивости и безнаказанности.
- Ну что, а теперь я доставлю тебе удовольствие, - очень похабно, явно пародируя просмотренные ранее порно фильмы, ухмыляясь, сказал Дейв. Мартин даже не улыбнулся. Дейв задумчиво смазал свой *** на глазах у Мартина, и приставил головку куда надо, - как нож в масло! – счастливо констатировал он. Мартин отчаянно зажмурился, словно это и в самом деле могло бы ему помочь. Впрочем вскоре, медленное и равномерное поступательное движение в его теле заставило его расслабиться, и словить определенного рода кайф в гладкой повторяемости однотипных движений. Вначале они успокоили его, потом зародили внутри щекочущее чувство заново рождающегося возбуждения. После он уже отчаянно закусывал губы, чтобы не стонать уж очень развращенно, потому что Дейв на самом деле хорошо знал, что и как следует с ним делать, и в этом смысле его хвастовство никогда не было на пустом месте.
Он умудрился кончить раньше Дейва, что удивительнейшим образом поразило их обоих, он вообще думал, что это ему вряд ли удастся сделать, но Дейв как-то умудрился взбодрить его *** с дополнительной стимуляцией, так, что он счастливо пролился на его собственный живот. Дейв вытащил из него практически в ту же самую секунду, кончая туда же. На этом моменте кажется все, объединяющее их до сего момента внезапно кончилось. Кончилась так и не начавшись, нежность. Кончился интерес и даже желание поговорить. Уступив место стыду, и некоему подобию отвращения к себе, и к тому, чем они только что занимались. Мартин очень бы хотел уйти прямо сейчас, но он понимал, что у него уже точно не хватит на это сил. Потому он был как никогда благодарен алкоголю за мгновенно навалившийся на него сон, как только он дошел из ванной до кровати.
***
Утром следующего дня Мартин сидел на краю ванны, разложив аптечку на раковине, абсолютно голый, и с меланхоличной обреченностью обрабатывал нанесенные самому себе раны. В смысле наименее болезненные, те самые, которые были на его ладонях.
Дейв долго стоял в дверях, глядя на Мартина. Он тоже был в чем мать родила, но Мартина это не интересовало. Мартина вообще ничего не интересовало, он ни разу не поднял на него глаз.
- Как ты себя чувствуешь? - неожиданно любезно спросил, Дейв, потому что стоять и молча смотреть так долго без всякой эмоциональной реакции другого человека ему было физически тяжело.
- Как дерьмо, - беззлобно ответил Мартин, - спасибо, Дейв. А как твои дела?
Дейв тяжело вздохнул и сел на край ванной рядом с ним.
- Не возражаешь? – учтиво поинтересовался он.
- Будь как дома, - сказал Мартин. Наличие у него чувства юмора, пусть и злого, показалось Дейву определенно хорошим знаком.
- По-крайней мере, ты со мной разговариваешь, - радостно сказал Дейв, - это приятно. Я не ожидал. Нет, в смысле не то что бы я бы не хотел, чтобы ты со мной бы разговаривал, просто я сам с собой бы, наверное, бы не разговаривал бы.
- Это все? Или тебе еще что-то от меня надо? – холодно спросил Мартин.
- Я завтрак приготовил. Ты кушать хочешь?
- Я хочу сдохнуть.
- Ты это, - Дейв поерзал и аккуратно, одними кончиками пальцев тронул Мартина за самый верх спины, промеж лопаток, - Март, ты извини, если что не так…
Мартин покосился на него с не очень добрым выражением на лице.
- Я что-то вчера разошелся, - пояснил Дейв, - я что-то там наговорил что я не думаю. Я вообще так не думаю. Я вообще не думаю. Нет, о тебе я вообще много думаю, но вообще-то, я не совсем все это о тебе думаю.
- Что именно? – интонацией великого инквизитора уточнил Мартин.
- Ну эт, я ващет всмысле там, не думаю, что ты шлюха, или там чего-то такое, - смущенно сказал Дейв, - то есть ты конечно ****ь, Март, но это как бы в хорошем смысле слова, а не в плохом.
Мартин коротко высоко заржал.
- Вообще мне это нравится, - продолжал Дейв, - А вот меня чот вчера распидорасило.
- Да ладно?
- Это ты виноват.
- Разумеется, - саркастически согласился Мартин.
- Мы слишком долго не еблись, - сказал Дейв, - мне крышу сорвало. Я думал ты мне не дашь уже никогда. Ты меня заводишь, ты понимаешь? К тому же, ты сам пришел.
- Я достаточно хорошо осознавал, осознаю этот факт, и видимо буду осознавать всю оставшуюся жизнь, - сказал Мартин.
- Да ладно тебе… - Дейв не понял всей глубины его сарказма, или точнее не захотел понять. Лицо его озаботилось заботами нового дня.
Он задумчиво ушел на кухню, пока Мартин с трудом пытался справиться своими негнущимися забинтованными руками с такими многочисленными как выяснилось на его одежде застежками.
Честно говоря, в него мало что сегодня вообще лезло, но он попытался изо всех сил позавтракать. Ну, по крайней мере, банка пива вернула его в удовлетворительное состояние, хотя и сделала настроение еще более паршивым. Хотя куда уже паршивее могло быть настроение после Дейвовского:
- Слушай, Март,…. Ты это, ты не подумай, что я тебя выгоняю, но … я сейчас буду звонить вызывать такси, мне надо встретить Джоанну, тебе вызвать такси?
- Раньше бы сказал, я бы вчера ушел. Не надо, я сам дойду, - сказал Мартин, вставая из-за стола, - Ты только дверь мне открой.
Дейв схватился за ручку двери:
- Ну ладно тебе обижаться, ну что делать?!
- А где мои двадцать фунтов? – неожиданно спросил Мартин.
Дейв удивленно воззрился на него. Он явно не понял искрометности Мартиновского юмора. Мартин заржал и жизнерадостно зашагал вниз по лестнице. Пока он спускался, Дейв сообразил о чем он шутил. Он возмутился и выбежал на балкон. Мартин, задумчиво засунув руки в карманы меланхолично семенил по улице.
- МАРТ! – заорал Дейв с балкона.
- ЧТО?
- МАРТ, Я НЕ ХОТЕЛ ОБЗЫВАТЬСЯ!!! Я ТАК НЕ ДУМАЮ!!! Я ЖЕ ИЗВИНИЛСЯ?!?!
Мартин хотел выставить ему пару пальцев в ответ, но ладони не гнулись, и он лишь устало махнул рукой.
Глава XXVIII
Когда Мартину было совсем хреново, он очень любил сесть на первый попавшийся поезд, и ехать все равно куда, лишь бы подальше ото всех и один. Проверка реальностью состояла только в том, что вчера он пропил почти все деньги. Оставшиеся деньги и документы остались дома…точнее, не дома, а там, где он раньше жил. У Алана в квартире. Он так психанул, что не успел сообразить их взять. Он думал только о том, чтобы не сорваться. В конце-концов, ему нечем было оправдаться, но то, что сказал ему Алан было не менее больно и унизительно чем то, что сделал Дейв. Ему было больно, одиноко, ему было обидно за такое отношение самых близких ему людей, но более того ему было стыдно. Когда он в детстве по дурости мечтал о любви, он читал, конечно, что это бывает больно, но никто не сказал ему о том, как это стыдно. В книжках у них там, все складывалось охуительно гладко, они слышали друг друга, а если возникали недопонимания то они каким-то чудесным образом исчезали. Не говоря уже о том, что там отсутствовал секс. А если и присутствовал, то мужчина-завоеватель своим напором и захватом неприступной крепости по имени Вагина с большой буквы «В», единственной валюты, ценной в области женско-мужских взаимоотношений, согласно прочитанным книгам, завоевывал еще более глубокое мужество и уважение.
Мартина конечно с детства подташнивало от таких «завоевателей», он не понимал, что женщины в этом находят, и сильно не хотел бы походить на такого мудилу, но пытаясь спорить с общественным архетипом он завоевал не слишком много уважения у женского пола. В сущности, единственные серьезные отношения у него сложились на данный момент только с коллегами, но и в тех мало что способствовало обретению уверенности в себе как в мужчине. Он был для них некоей заменой женщины, и он это прекрасно понимал. Как только в жизни Дейва больше время стала занимать Джо, он не мудрствуя лукаво спустил Мартина на место чего-то что не является краеугольно важным в его жизни. Так, какой-то знакомый друган-пидарок, с которым легко и непринужденно можно было попить пивка и перепихнуться.
Отношение Алана к нему не сильно отличалось от отношения Дейва, просто ему было лень тратить время и деньги на ухаживания. Но это был только вопрос времени, положения и денег, рано или поздно он задаст себе этот вопрос. Точнее, рано или поздно он поставит его лицом к лицу с ответом, и ответ не будет в пользу Мартина. Это было очень унизительно, ревновать друга к женщине, и Мартин пытался как-то преодолеть это чувство в себе, но если честно, то он ревновал. То, что давалось ему с кровью и с болью, с унижением и самоуничижением, давалось ей как само собой разумеющееся. И она имела на это право. Она была женщина, это полагалось ей по сану. Он был приговорен оставаться со своими чувствами в дерьме, и чем сильнее были чувства тем глубже оказывалось это дерьмо. Он хотел отдать им все, но это все было нахуй нужно, у них были совершенно другие интересы.
Он не приобрел желания себя завоевать и уважения как женщина, и он потерял все уважение, которое имел в глазах своих людей как свой пацан, как мужик. О каком ****ом уважении теперь вообще могла бы идти речь? Он не знал, как ему жить дальше.
Чертовы деньги, так, пять марок девяносто восемь пфеннинов, о, шесть двадцать три! Какого черта он не забрал деньги. Чертов трус. Он даже не решился попросить Алана это сделать, понимая, что он сочтет эту просьбу за демонстративный вызов и очень разозлится.
Возвращаться к Алану сейчас и просить его о чем бы то ни было – это было последним, чего бы он в жизни желал, он лучше подохнет от голода и холода. Можно было бы, конечно попросить это сделать Энди, но тогда его придется посвящать в детали собственного эпического двойного унижения, и это точно не добавит Мартину гордости собой. Энди конечно, поймет, простит и пожалеет, хотя и попоучает минут сорок-пятьдесят, но на *** Мартину сдалась жалость Энди к нему сейчас. Кроме того, Алан бы понял, что он тупо зассал встретиться с ним лицом к лицу опять. Это бы точно вбило бы последний гвоздь ему в гроб, не иначе.
Не видеть, никого не видеть, уехать, пропасть, просто чтобы прийти в себя, просто чтобы снова почувствовать землю под ногами. Мартин стоял перед расписанием с ценами билетов, и ощупывал себя по карманам меланхолично наскребая пфеннингами марки. С количеством наскребанного в карманах бабла суицидальные мысли сдохнуть где-нибудь подальше в лесах Саксонии, в овраге, если повезет, с****ив откуда-нибудь какой-нибудь анестезии покрепче, перешли в более рациональный аспект. До какого города он в принципе в состоянии позволить себе доехать.
Он сразу обратил внимание на Киль.
Тогда, в школе, когда его посылали жить в немецкой семье по обмену, они жили как раз там, недалеко, в Шлезвиг-Гольдштейне. Он знал, что они все еще там живут, потому что они в свое время здорово подружились с Ульрихом, одним из сыновей. Он в принципе мог быть уверен, что он живет все еще там, потому что как повелось со школы, с истинно-немецкой педантичностью они регулярно переписывались. Как и с Кристиной, которая жила в Берлине, но к Кристине Мартину было идти как-то неудобно, а потом он знал, что его возможно будут там искать. Про его дружбу с Ульрихом никто не знал. Точнее никто не спрашивал. У них было много общих интересов и им всегда было о чем поговорить, таким образом практика в немецком была не только полезной, но и приятной. Говорили по большей части обо всякой ерунде, ни о чем, о любимых пластинках, Ульрих очень интересовался его работой, и по его словам сам очень хотел работать в шоу-бизнесе, Мартин как правило отвечал, что предпочел бы работать где-нибудь на заводе, по крайней мере там результат его труда был бы более измеримым и реальным. Ульрих говорил, что у него очень хорошее чувство юмора.
Действительно, а что бы не заехать к нему? Хотя бы потянуть время и сообразить, что делать дальше. Еще бы найти двадцать пфеннингов, и его жизнь была бы спасена. Есть!
***
Приехав в Киль он несколько растерялся. Это было чудовищным хамством навязать сейчас свое общество другу, может быть у него были какие-то другие планы, он не хотел быть обузой, потому на всякий случай решил сделать вид, что просто позвонил, и положился на случай. Он нашел в справочнике, который лежал в телефонной будке в Киле у вокзала, по адресу и фамилии телефон Ульриха.
- Улли?
- Я. Это кто? Мартин, Мартин, твою мать, ты откуда?
- Я в Киле…
- В Германии?
- Я так полагаю, что если я не ошибаюсь, то да.
- Стой там, никуда не отходи, я сейчас тебя подберу!
- Слушай, я не хочу доставлять тебе неудо…
- Заткнись. Ты где?
- В телефонной будке.
- Там и стой.
- Тут люди ждут.
- Ну выйди из нее!
- Я правда не хотел беспокоить, просто я тут, и делать мне….
- Ты тратишь мое и свое время, которое мы могли бы потратить на пиво, англичанин!
Мартин не мог не расхохотаться, Улли поддел его под известный культурный стереотип, и смешно поддел. У него не возникло желание не подчиниться воле друга детства. Он внезапно понял, что жизнь существует вне студии Ханса и обескровивших его отношений. Неужели все может быть опять так просто, так чисто, так открыто, наивно и свежо, как было в детстве?
***
Друзья его безмятежного детства приняли его совершенно замечательно. Сложно было бы ожидать чего-то лучше в принципе, да даже и того, что Мартин получил, ждать от кого бы то ни было было бы чрезвычайно сложно. Мартин чувствовал себя неудобно.
Но помимо обязательств принявшей его семье его ожидало еще одно, совершенно неожиданное для него открытие. Как бы это потактичнее выразиться, он внезапно понял, что он звезда. В Бэзилдоне это было практически незаметно. Точнее, его соседи помнили что он мелькал где-то на заднем фоне смешной группки, которая спела «Мне просто недостаточно», авторства Винса, и несмотря на то, что прошло уже года четыре, ничего не менялось, просто песенка забывалась, сменяясь на новые хиты. Он не привык быть на передовой. Он даже не знал, что его кто-то в принципе знал. Дейв – Дейв был лицом их группы, его узнавали, причем не так уж редко, ему писали, его любили, и о нем мечтали. Вторым по популярности был Алан, Алан тоже умел понравиться, потом там, в самом хвосте несчастно плелись они с Энди. Нет, он не то, что бы завидовал их популярности…хотя, ладно, чего уже тут врать, конечно завидовал. Но все равно они достигли всего вместе, а стало быть отношения между ними, внутри никак не изменились, вместе с известностью. По своей улице в Базе он ходил свободно, и с его пяти лет, одним словом, ничего не изменилось.
Ему было даже где-то неудобно в этом самому себе признаваться, но он в первый раз в жизни почувствовал себя звездой. Он точно помнил, это произошло не когда-то до, ни в каком клубе, ни даже в студии Ханса, хотя он конечно был чрезвычайно польщен возможностью писаться там.Это произошло именно тут, недалеко от Киля. Он вдруг приехал в эту семью как какой-то богатый дядюшка (опустим за кадром, что последние деньги он выложил за билет). Они считали за честь заботу о нем, они приглашали «на него» своих друзей, они старались ему угодить. Он внезапно оказался центром внимания в общем-то не самых близких ему людей. Будь он в состоянии мыслить критично, он бы мыслил критично, но ей-богу, он просто не мог. Душа его истосковалась по человеческому теплу словно засохший гребаный кактус посреди пустыни, и любая капля этого тепла штырила его как самый забористый наркотик.
Они ходили на рыбалку, сидели, пили пиво, жарили на гриле сосиски. Он сказал, что он вегетарианец, причина, впрочем была не в его вселенской доброте, а в том, что для сцены надо было блюсти форму, а он сильно стеснялся признаться в том, что предрасположен к полноте. Потому вымышленные идеалы работали на него как могли, но его школьные друзья не поняли о чем он, и он плюнул на это дело и с удовольствием жрал их сосиски, тем более что он был не в той ситуации, в которой мог бы выбирать.
Он почти вылечился от своей ментальной болезни. Единственное, что оставалось нетронутым, это то ранение, что было нанесено ему в самое болезненное место, то самое место, которое называлось секс. Но ситуация, когда он был окружен таким количеством малознакомых людей, конечно не способствовала мыслям о сексе, и он задвинул эти мысли в самые глубокие уголки собственного разума, решив, что разберется с этим как-нибудь попозже. Жил же он как-то раньше без этого секса, в конце-концов?! Сестер у Ульриха не было, и это как-то решало проблему искушения, ну а Ульрих и его два брата как-то так давно ассоциировались ему только с друзьями, что он без всякого напряжения блюл целибат.
До тех пор, пока на посиделку к ним не пришел друг Улли, Хейден.
Хейден был большим фанатом Депеш Мод, Мартин хихикал над этим, пока не увидел Хейдена. Вначале он вызвал у него острейшее чувство отвращение к себе. Он был темноволосый, у него был слегка выгнутый в спинке нос, пухлые чувственные губы, и темно-карие глаза. Если было можно бы сказать, он был более полной, мягкой, мясистой, податливой, словно тесто, версией Дейва. Дейвом – если бы из него вытащили его ****утый нерв. Он, очевидно, знал о своем сходстве, как, впрочем и другие, судя по отношению к нему Улли, его братьев и друзей, он был у них уважаемым членом сообщества, более того, уважаемым по части…как ни чудовищно было Мартину это признавать – фанатства по ним, по Депеш Мод. Мартин вначале сделал лицо кирпичом, делая вид, что не понимает, что происходит, надеясь, что Хейден свалит куда-нибудь из его области восприятия реальности. Меньше всего он хотел думать сейчас о Дейве, и его карикатура скорее бесила его и напрягала. Однако, Хейден и не думал сваливать. Наоборот, с каждой минутой он то и дело садился все ближе и ближе. Мартин сильно напрягся от этого факта.
- Мартин, а расскажи, а каково это, вот целый зал, а ты….
Мартин начал рассказывать об их работе. Хейден сидел рядом и сиял глазами, прикрывая покрасневшую от возбуждения физиономию, он не только не пытался его перебить, но смотрел на него как индеец-майя на божество, только что на его глазах приземлившееся на Землю на невиданном летательном аппарате. В эту секунду Мартину стало стыдно за испытываемые им эмоции к несчастному парню, он отругал себя за высокомерие и нетерпимость.
- Хочешь еще пива? – предложил он ему бутылку.
- Я хо-чу… - с явным трудом по-немецки произнес Хейден, случайно переплетая свои пальцы на бутылке с его – хочу…еще…пива.
Они сидели на одной скамейке, но Хейден посмотрел на него так, что Мартин не мог бы его не понять. Нет, может быть раньше, когда у него было меньше опыта, он бы просто смутился и больше бы не смотрел на парня, но история не знает сослагательного наклонения. Он не только заметил влечение и похоть в его глазах, он позволил себе принять эту теплую волну желания, которую этот парень посылал ему, но и ответить ему легкой улыбкой. Улыбкой, которую парень понял по-своему, мгновенно. Они чокнулись стаканами, и хоть Мартин перестал на него смотреть, его не отпускало ощущение, что жадный его взгляд шарит по его лицу и его телу, там где можно, там где нужно, и там где строго говоря не стоило бы, да и вообще нельзя.
Он не мог бы перепутать теперь, то что он чувствовал от этого парня, которого видел в первый раз в жизни. Он чувствовал….вряд ли это можно было бы назвать в здравых мыслях и трезвой памяти любовью, но это определенно был очень вызывающий сексуальный интерес, переходящий в легкую форму обожания. Ту самую форму обожания, которую испытываешь к очень дорогой и недоступной вещи, которую не имеешь возможность получить. Будь это кожаная куртка, на которые они облизывались с ребятами в начале своей карьеры, будь то Порше на которые с оттягом мастурбировал теперь Дейв, мечтающий купить себе тачку покруче. Вот он теперь и был для этого парня, тачкой или курткой, тем, что он очень сильно хотел получить.
Мартин внезапно пристально посмотрел на него искоса, когда Хейден меньше всего ожидал. Тем не менее, оказалось, что ему это все не показалось. Хейден смотрел прямо на него. Похожесть на Дейва все меньше бросалась в глаза. А вот пухлые покрасневшие, нервно подрагивающие губы, все больше и больше. Мартин не знал толком, чего он хочет. Он точно не думал, что хотел бы иметь Хейдена в любовниках, или чем-то типа этого, скорее всего, если он станет настаивать на слишком полной близости между ними, он пошлет его куда подальше. Это будет конечно не его вина, но Мартин слишком долго лечил свое самолюбие от того что произошло до, и он просто не мог бы, но искреннее обожание и восхищение от чужого парня его завело, и он не мог этого отрицать. В конце концов, а чем он особенно рискует? Он аккуратно раздвинул ноги шире и придвинулся в сторону Хейдена, пока демонстративно слушал, как Улли гонит что-то. Парень не менее аккуратно подставил ему свое плечо, и поставил свой кулак на скамейку за спиной Мартина, сидели они за столом на одной скамейке, и Мартин не сразу почувствовал что его кулак находится в столь опасной близости к его заднице.
Он рывком обернулся к Хейдену, за проявленную им дерзость, однако встретил лишь стыдливо опущенные долу очи, и полуоткрытые губы. Мартин вынужден был признаться сам себе, что неожиданная покорность и податливость, в мужике, который был крепче и сильнее его, его завела.
- Прости, - тихо прошептал Хейден, и Мартин подумал, что об этом все равно никто не узнает.
- Я не хотел, - ну, и если повезет, то он его больше никогда и не увидит.
- Выходит, я правильно тебя понял? – спросил он.
Сегодняшние посиделки окончились просто замечательно. Он лежал в своей скромной одноместной коечке в выделенном ему месте в доме семьи Ульриха, пока пьяные гости горланили что-то в столовой, и ему увлеченно сосали с упорством исправляющего четверку отличника, и он совсем этому факту никак не возражал. Черт возьми, ему нравилось, что парень у него теперь валялся в ногах и сосал. Возбужденное ситуацией эго несколько мешало процессу возбуждения, но не настолько сильно, чтобы он не получал законного удовольствия от процесса. Губы парня были именно тем, что ему больше всего в этом самом процессе нравились, а они скользили по его хую, вверх и вниз, заводя своей мясистой плотностью… Мартин схватил парня за затылок, прижимая к самому лобку, отпуская и давая несколько минут подышать, черт возьми, он точно не зря сюда приехал. Он сунул ему в рот свой большой палец, и парень засосал его словно просвирку, он закрыл глаза и чувствовал, что для него этот процесс становился чем-то большим, чем секс. Нет, это и рядом не лежало с чужеродным ему теперь чувством под названием любовь. Это было абсолютным растворением в себе. Эгоистическим наслаждением, щекочущим его самолюбие еще сильнее чем язык Хейдена ловко обхаживающий ствол его ***, щекотал его нервы.
Он кончил ему в рот. И очень надеялся, на то, что тактичность парня не заставит его настаивать на том, чтобы он вернул ему удовольствие. Нет, он не смог бы отказать, если бы парню было бы сильно надо, но если честно, то он этого совсем не хотел. То ли Хейден это каким-то образом понял, толи ему хватило того, что он у него отсосал, и на большее он и вовсе не рассчитывал, но он не стал заставлять его делать что-то в ответ, и в этом Мартин был ему благодарен еще сильнее чем за то, что он у него только что отсосал. Он в вежливой благодарности приставил свои губы к уголку рта парня, странным образом чураясь вкуса собственной спермы на казавшихся такими соблазнительными еще полчаса назад губах.
Следующей же ночью он сел в поезд. Теперь он был готов вернуться в Берлин. Люди, которые поселились у него под кожей, внезапно перестали причинять ему невыносимую боль. Это было очень мерзко, упиваться такой эгоистичной радостью от ощущения себя чем-то самостоятельным, самодостаточным, и отдельным от них, но это доставляло абсолютно оргастическую радость. Он понял, что может жить без них, и не то что бы так уж плохо. Возможно, когда-нибудь он передумает, но теперь он снова был готов встретиться с ними.
И он был тем, кем он хотел бы быть.
Он был снова уверен в себе.
***
Тем временем в студии в Берлине, дела проиходили не менее насыщенно. Неделю они искали Мартина по своим, неделю ждали звонка, и все безрезультатно, честно говоря они начали уже паниковать.
Дейв сидел, нахохлившись и нервно-назойливо покусывал свой франтовский длинный ноготь на мизинце, Алана это раздражало, но он терпел из последних сил. Энди целый день сидел на телефоне, аккуратно, делая вид, что ничего не пытается узнать, обзванивал всех своих Базилдонских знакомых.
- Флетч, - позвал Алан.
- Что?
- А ты этому…как его…ты Винсу позвонил?
– О, Чарли, ты тоже думаешь, что у них что-то было? - оживился Дейв вытаскивая ноготь изо рта.
- Вам лучше знать, - ушел от ответа Алан.
- Что значит «что-то было»? – внезапно заинтересовался Миллер, глядя на компанию поверх очков.
- Может это у вас, Дейв, что-то было?! – вступился за честь Мартина Флетч, отвечая наездом на наезд.
- Ты кого пидарасом назвал? – радостно парировал Дейв.
Миллер закрыл лицо рукой.
- Они даже не дружили никогда! – продолжал Флетч.
- Вот, слушай, Флетч, ты прямо меня щас удивил, как я прям не знаю! У Мартина вообще нет друзей.
- Да ладно! - воскликнул Флетч.
- Ну назови хоть одного?!
- Мое имя Эндрю, Дейв.
- А ну да, - сказал Дейв, смутившись на секунду, но смущение быстро прошло, - Ну вот почему бы ему не дружить, скажем, со мной? Он же со мной не дружит. Меня он вообще на самом деле ненавидит, как собака палку….палку…хаха…нет, палку он…
- Дейв, - аккуратно попытался предупредить его поток сознания Алан.
- Но это мне не мешает…
Миллер закрыл лицо второй рукой. Несмотря на нервное напряжение, а может быть благодаря ему, все его тело подрагивало от сдерживаемого смеха.
- Я просто хочу сказать, что дружить для этого совсем необязательно, наоборот, я бы сказал что дружеские чувства они наоборот, мешают….
- Чему это дружеские чувства мешают? – нахмурился Энди.
- Ах, вам не мешают?! – уточнил Дейв.
- Чему не мешают?
- Энди ты только что пропалился! – сказал Дейв, - ты только что сдал всю контору, причем сделал это сам, сам, милый Энди!
- В чем это я пропалился, интересно?! – обиделся Флетч.
- Ты Марту вдул?
- Я щас тебе, бля, Дайв, вдую, по самое пенсне, так чтобы пальцы растопырились! – грозно ответил Флетч.
- У…Эндрю, ты такой эротичный… я завелся с полуслова, - восхитился Дейв, - если бы я был такой же умный как сидящий в углу с выключенным таблом мистер Уайлдер, я бы сказал, что ты ушел от прямого ответа на мой исключительно простой и прямой вопрос: старый греховодник, признавайся, что совокуплялся тайно с моим любимым барашком!
- Кто-нибудь, удавите Гахашку, – под нос себе сказал Флетч.
- Дейв, будь добр, удавись, пожалуйста, сам, - мрачно сказал Алан, - потому что мне лень вставать.
- Да расслабься ты уже, Ал, это бесполезно, - махнул рукой Дэн, - я все равно все знаю.
- Все? – переспросил Алан, - все, это что?
- Что я люблю нашего пидарчонка! – радостно сказал Дейв, - он меня правда, не очень, но я много работаю над этим… отрабатываю…магические….приемы… ну там, куклы вуду, заговор-наговор….отворот – приворот... от ворот поворот …и еще регулярно машу волшебной….палочкой…. я бы даже сказал… под…махиваю…
- Дейв, ты не мог бы избавить нас от подробностей своей личной жизни, тебе никогда не приходило в голову, что это интересно не всем? – мрачно сказал Алан.
- Действительно, Дейв, заткнись, - согласился Миллер.
- Фу, какие вы люди неприятные, недобрые, - обиженно сказал Дейв.
- Дейв мы вообще не знаем на данный момент жив ли наш пидарчонок вообще или нет, - жестко отрезал Дэн.
Лицо Дейва сразу устало обвисло, и он снова засунул ноготь себе в рот. Стало понятно, что его дурашливость не более чем защитная маска. Алану было не очень хорошо видно из своего угла, но ему показалось, что на глазах Дейва показались слезы. Им всем стало разом перед ним очень неудобно.
- Так я звоню Винсу или что? – аккуратно спросил Энди.
- Ну позвони, за спрос денег не берут, в конце-концов, а вдруг он его в Базилдоне видел?
Энди набрал номер в полной тишине.
- Алло? Винсент? Да, Энди, привет Винс. Винс, я звоню тебе по очень важному вопросу….Винс… - Энди сделал паузу, потом жизнерадостно заржал, - Не хочешь вернуться в Депеш Мод? Алло, Винс…Алло… Он что-то трубку бросил….
Лицо Дейва опять изменилось, он расхохотался в голос, идиотской шутке товарища.
- В вашем феноменально дружном коллективе кто-нибудь интеллектуально сохранный есть? – тихо спросил Дэн.
- Ну я же не могу так просто взять и позвонить Винсу, - почему-то принял это определение на свой счет Алан.
- Это почему это? У тебя что коротенькие ручки как у тиранозаврика и ты не можешь держать ими у уха трубочку? – ласково уточнил Дейв.
- Дейв, вот сам и звони!
- Вот и позвоню! – сказал Дейв.
Винс бросил трубку после первого же Дейвовского глумливого Ал-и-ооо… Миллер молча кивнул головой Алану, мол твоя очередь. Алан, чертыхаясь поднялся и подошел к телефону.
- Добрый день, мистер Кларк, - начал Алан.
- Мартин! – в два голоса рявкнули Флетч и Дейв. Алан чуть не выронил трубку из рук, резко оборачиваясь к двери. Там никого не было.
- Фамилия Винса – Мартин. Винсент Мартин, - пояснил Миллер, - Это долгая история, - ответил он на невысказанный Аланом вопрос.
- Добрый день мистер Ма…Мартин! – заикнувшись на середине сказал Алан, - что вы только что спросили, простите, я не расслышал…а.. вы спрашивете: а я что за ***?
Дейв радостно заскулил.
- Ви-и-и-инс! Миляга!
- Я не ***, в смысле простите, что я отнимаю ваше драгоценное время, меня зовут Алан Уайлдер, мы с вами не знакомы, ну, возможно, косвенно, мы оба работаем на звукозаписывающей студии Мьют, и так получилось, что господин Миллер очень попросил меня связаться с вами по одному очень важному для него делу, еще раз простите меня, что беспокою вас, мне очень неудобно, я займу у вас совсем немного времени.
- Во ****ит, - одобрительно сказал Дейв.
- Диплома-а-ат, - кивнул Энди.
- Это он так к делу еще через тридцать минут перейдет.
- Мне кажется, я уже слышу, как Винсент храпит в трубке!
- Суки, - тихо сказал Миллер, показывая Энди и Дейву кулак.
- Дело в том, что….
- ПИИ-И-И-И-ИДАР ****ЫЙ!!!!!! – истерично заорал, вскакивая с дивана Дейв.
- Нет, Винс, простите…Винсент…мистер Мар-тин это…не вам, мистер Мар… МАРТИН, ****Ь, ТЫ СУКА, ****Ь!!! ДЭН, ПУСТИ РУКУ!!!
- ЭНДИ!!! - истошно прикрикнул на пытающегося встать на его пути товарища Дейв.
- Я смотрю, вы по мне соскучились, джентльмены, - тихо, ехидно выговаривая каждое слово, сказал закрывая дверь и проходя в комнату Мартин.
- Рады видеть вас в добром здравии, сэр, мы уже потеряли всякую надежду! – нахмурившись сообщил Миллер.
- ПУСТИ МЕНЯ, Я ЕГО УБЬЮ!!! – кажется, это была реплика Дейва.
- Что-то случилось? – вежливо спросил Миллера Мартин Гор.
- ТЫ ГДЕ СУКА ШЛЯЛСЯ?! – реплика Алана на этот раз.
- Мистер Уайлдер, мне не нравится, что вы ко мне так фамильярно обращаетесь, мы с вами не настолько близки, - ответил Алану Мартин.
- ***-ЛООО !!! – совершенно спевшимся дуэтом вторил Уайлдеру Гахан, - ты ****ь, тут уже даже Уайлдер материться стал, ты, твою….мать….у Энди вообще слов просто нет!
- КАКОГО ЧЕРТА, МАРТИН?! –в тот момент, когда на него заорал Энди, Мартин действительно испугался, - ТЫ ГДЕ БЫЛ?! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!
- В Шлезвиг-Гольдштейне. Ничего не случилось. Все в порядке.
- В КАКОМ НАХУЙ ШЛЕЗВИГ-МЛЕЗВИКЕ?!?!
- Это такая земля на Севере Германии, - любезно ответил Дейву Мартин.
- КАКОЙ НАХУЙ ГЕРМАНИИ?!?!
- Я не знаю как ответить на этот вопрос, - честно признался Мартин.
- ТЫ ХОТЬ МНЕ ПОЗВОНИТЬ МОГ?! – грозно спросил Энди.
- Во мне разыгралась острая мизантропия. Мне не хотелось ни с кем из вас разговаривать, - еще раз предельно честно признался Мартин, не осознавая вероятно до конца того, на каком тонком волоске сейчас держится его жизнь.
***
Когда Миллер отдышался, он сказал, что ему надо покурить, желательно еще и выпить. Поэтому сходил в магазин, когда вернулся, он застал команду в студии в полном составе, все было почти как всегда за одной странной деталью:
- Кто хочет пива? Я думаю, мы сегодня заслужили, я принес…на стол поставлю.. слушайте, кто приковал Гора наручниками к батарее? А самое главное, зачем?!
- Март…простите, мы с ним не настолько близки, чтобы фамильярничать, мистеру Гору нравится, когда его связывают, - обыденным тоном ответил Алан.
- Ну не на работе же! – возмутился Миллер.
- Отпустите, - несчастным голосом сказал Мартин, сидя у батареи, на полу, сложив ноги по-турецки.
- Ага, щас, - мстительно сказал Дейв, - десять раз. Мы доверяли тебе раньше. Но ты просрал наше доверие!
- Я больше так не буду.
- Врешь, - сказал Энди.
- Я писать хочу.
- Раньше надо было думать, - строго сказал Энди.
- Я раньше не хотел, - сказал Мартин.
В комнате повисло многозначительное молчание.
- Ну пацаны, ну реально, я не шучу, пустите.
- Ну ладно вам уже, поглумились и хватит! – суровым отеческим тоном проговорил Миллер, - Дейв давай, снимай с него свои эротические игрушки….
- Дэн, а с чего ты взял что они мои? – спросил Дейв, - я тут самый приличный мальчик среди этих извращенцев.
- Да?
- Да. Ну, по крайней мере, лично у меня только одна игрушка и та в штанах, - Дейв наклонился над Мартином и потянулся к наручнику с ключом, - Послушайте, а может ну его нахуй освобождать, сбежит же опять, давайте лучше прикуем жертве и вторую руку и коллективно надругаемся в качестве компенсации за потраченные нервные клетки?
- Никогда раньше не думал, что подобная идея покажется мне настолько соблазнительной, - задумчиво потер нижнюю часть лица Дэн.
- Ал, посмотри там в ящике еще наручники есть?
Алан молча наклонился, открыл ящик и со стуком выложил на стол еще одну пару наручников.
- Это не смешно, - сказал Мартин.
- Это смотря с какой стороны посмотреть, - чрезвычайно серьезно сообщил Алан.
- Послушайте, чем вы тут все занимаетесь, пока начальства нет? – удивился Дэн, указывая подбородком на запасную пару наручников, - это легендарная студия! Это Ханса! Здесь записывался сам Дэвид Боуи, она стоит в день охуенных денег, вы зачем ее вообще сняли?!
- Доброе утро, господа! – в студию вошел радостно улыбаясь Гарет Джонс, и Мартин никогда раньше не был рад его видеть так как сегодня. Дейв отстегнул наручники и Мартин встал, отряхивая штаны, и направился к двери.
- ХАЛЬТ! – грозно прикрикнул по-немецки Мартину Миллер, в смысле, стоять, - туда и обратно! За попытку побега – расстрел, шаг вправо шаг влево приравнивается к побегу!
- Есть, сэр. Вас понял, сэр!
Мартин заложил руки за голову и пошел к двери как военнопленный.
Глава XXIX
Кристина вызывала в нем исключительно положительные чувства, но честно говоря, переехал он к ней как друг. Положа руку на сердце, Мартин сделал это специально. Разумеется, он мог бы снять номер в гостинице рядом с Энди и его подругой Грейни. Энди жил теперь совсем семейным человеком, но у него нашлось бы время его поддержать если бы ему это было очень нужно. Мартину, однако не хотелось откровенничать с Энди на тему собственного эротического тупика. Все что он мог бы ему посоветовать, он знал и сам.
Врожденное ехидство и мстительность, однако не дали ему сидеть на жопе ровно, и он представил своим возлюбленным друзьям Кристину как свою девушку. Она была польщена, как и прочие его немецкие товарищи, она была вполне в курсе, кто он такой, и дорожила его отношением. Ей даже польстило, что Мартин не свел их отношения сходу к удовлетворению своих сексуальных нужд, а отнесся к ней с подчеркнутым товарищеским уважением.
Миллер снял очки и вытер глаза тыльной стороной ладони:
- Господи, дожили! – радостно сказал он. Мартин понял стеб. Миллер надеялся что когда они с Дейвом «остепенятся» и наконец познают радости и ответственности семейной жизни, и снизившийся уровень непуганого до сих пор полового гормона в крови заставит их с Дейвом вести себя как мужики и прекратить свои извечные терки. Миллер надеялся что женитьбы Дейва будет достаточно, но как показала практика – причина оказалась в другом человеке.
Дейв конечно даже и не мыслил о таком возможном развитии событий, хотя провокационную природу Мартиновского выбора, он разумеется просек, и понял как исключительно подъеб в его сторону, он просто не мог смолчать, когда она ушла:
- Март, ты ее выбрал чо, потому что у нее хобот как у Алана?
Алан чуть не подпрыгнул на месте.
- Дейв, ты чо, дурак? – уточнил Миллер на всякий случай.
- О каком конкретно хоботе ты говоришь? – невозмутимо спросил Мартин Дейва.
Дейв от неожиданности смутился и расхохотался, чтобы скрыть свое смущение. Миллер тоже расхохотался, хотя о всей многогранности шутки он в то время еще не знал. Дейв жестами указал на свой нос.
- На себя посмотри, - обиделся Алан, хотя предположение Дейва о том, что Мартин нашел себе подругу похожую на него в глубине души ему польстило.
- Окей, девочки, перестаньте! – прервал их Энди, - я думал у нас раньше принято было не осуждать выбор друг друга! Мы конечно с вами близкие и старые друзья, но надо уважать женщин, которые появляются в жизни друг друга, как бы вам не было завидно или обидно!
Для Энди это был очень острый вопрос, потому что они как раз начали вместе жить с его подругой Грейни, и со дня на день должны были пожениться. Джоанна сама могла себя защитить, они исходно принимали ее как старшую сестру Дейва, она водила его за ручку, и могла себя защитить как уличный панк, так что им сходу не приходило в голову ее обсуждать или оценивать. Грейни была исключительно добра и жизнерадостна, она умела располагать к себе всех, и принимала его дружбу с Мартином за святое. В общем к ней конечно никто и ничего, но если Дейв заведет эту моду, то черт его знает во что это все сможет вылиться.
- Да чего это мне завидно?! Я себе лучше най…
- Дейв ты базар-то фильтруй, - предупредил Миллер, - а то нехай какая птичка Джо на хвосте принесет…
- А, ну да, - исправился Дейв, - Слив, ты такой Слив, но ты прав. Март, прости.
Мартин повел бровями, на секунду у него на лице отразилось очень ожесточенное и усталое выражение лица, отвернулся, и ни слова не говоря отошел.
- Ну-у-у-у….Ма-а-а-арт, Март, я пошутил, Март, я просто пошутил…
Мартин даже не повернулся.
Дейв замолчал. Минут на двадцать. Он крутился на стуле, пил водичку, хрустел оберткой и чавкал шоколадкой. Все постепенно вернулись к работе, Мартин стоял у звукооператорского пульта, Алан сидел в углу, Энди вернулся на диван, Миллер одел наушники, и все вернулось на круги своя:
- А что ты имел в виду, Март, говоря про другой хобот? – внезапно спросил Дейв, - у нее. Нет, ничего личного, никаких оскорблений, просто не могу выкинуть эту картину у себя из головы.
- А ты постарайся, - не оборачиваясь к нему сказал Мартин.
- Не могу, - признался Дейв, - двадцать минут стараюсь, а никак…
- Скушай еще шоколадку, Гахашка, - посоветовал Мартин, - процесс разворачивания фольги отвлечет твой разум еще минут на двадцать, и я смогу доделать свою работу.
Алан молча зааплодировал.
- А что, есть еще? – не смутившись спросил Дейв, - я думал я все сожрал. Как это я пропустил-то.
Он походил мимо Мартина с «Тоблероном» в руках, туда сюда, внимательно по-хозяйски попялился на его откляченную, по-женски округлую жопку, (Алан, который сидел в президентской ложе, с точки зрения качества обозрения шоу, как раз все это время решал, кому же это шоу предназначено, уж так сладостно она была выставлена на обозрение, обтянутая во всех местах тесными джинсами, заставляя его собственные в некоторых местах тоже становиться меньше размером, если вы понимаете, о чем речь).
Прошел направо, по-хозяйски приложил ладонь к Мартиновской пятой точке. Алан подскочил на месте, от звука, изданного уверенным звонким шлепком, и от того, что он слишком хорошо видел, куда приземлилась Дейвовская ладонь. Это был не юмористический мужицкий радостный вежливый шлепок по попе, это был хороший, прицельный удар, снизу, к центру, по сути, разогревающим перед аналом, со знанием дела и опытом, Алан чуть с ума не сошел от возмущения поведением Дейва, смешанным в пропорции пятьдесят на пятьдесят с острым возбуждением, которое он от этого испытал. Дейв поправил член в своих штанах, никого не смущаясь, Алан очень страдал, что он, в отличие от Дейва, это сделать, стеснялся, несмотря на то что даже сидел на месте. Он попытался сделать это как можно незаметнее. Дейв пошел обратно снова приложил свою длань к попе Мартина с таким же болезненно прекрасным звуком, от которого Алану остро поплохело и потемнело в глазах опять.
Это было чудовищно. Он был так возбужден, что кажется готов был вскочить со стула, отпихнуть Гахашку, и…
Мартин не шелохнулся. Дейв встал рядом с ним и заманчиво благоухая швейцарским шоколадом тихо прошептал Мартину на ушко:
- Март, у меня так *** чешется на тебя, - разумеется, кроме Мартина этого никто не слышал. В тоне Дейва не было ни оттенка прежнего глума, на эротическом контрасте с жесткостью его слов тон был нежный и мягкий, казалось, у него даже голос охрип от эмоций, - бля, я не могу, я до сих пор не могу отойти от того, что у нас в последний раз было.
- Я тоже, - честно признался Мартин. Интонация была не в пример саркастичная, но кажется, Дейв не понял что это черный юмор.
- Мне это каждую ночь снится, блин, я так хочу тебя еще так уделать, я еще сильнее хочу, я смогу сделать это лучше для тебя, тебе понравится, Март, я клянусь, тебе понравится. Я много думал, да. Я когда ты ушел еще пару раз затвор передернул пока вспоминал как это было, черт, я схожу с ума. Я тебя так хочу. Я жену свою так не хочу. Я никого на свете никогда так не хотел.
Дейв, сукин ты сын. Дьявол во плоти.
Мартин не ожидал атаки с такой неожиданной стороны. ****ь, только он понял, что он знает что делать со своей жизнью, и что владеет собой, как этот хриплый шепот Дейва:
- У тебя, у меня, в отеле, *** знает где, - сказал Дейв, - пару палочек, ну давай, чувачок, ты же знаешь, как у меня на тебя стоит.
Мартин знал.
Острое чувство моральной обиды сильно боролось в самой глубине его личности за его униженную самооценку, с лестной мужской оценкой того, …что он знал как у него на него стоит. Боролось и пало в нечестной борьбе. Кто-то другой может быть не мог бы оценить весомость аргументаций Мартина, но для него они стояли тысячи слов. Он не хотел признавать факта, что его *** зачесался ничуть не меньше в ответ.
Дейв видимо увидел его отчаянно раскрывшийся рот, хватающий воздух. Он заметил его возбуждение в изменении запаха его кожи, черт его дери. Он почуял его возбуждение как животное. Он даже не давил уже, он просто стоял рядом и Мартин понимал, что он знает. Знает и ждет.
- Зачем ты делаешь это со мной? – вопрос звучал достаточно жалко, и Мартин возненавидел себя за него в ту же секунду как спросил. Хватало того, что он сам знал, какую власть имеет своей животной чувственностью Дейв, совсем ни к чему это было сообщать ему самому.
- Шутки кончились, Март. Шутки кончились. Я хочу быть в тебе, я хочу чувствовать тебя в себе. Я…****ь, я хочу твою гребаную душу, я хочу, чтобы ты принадлежал мне полностью. Полностью, Мартин, да я хочу тебя брать когда я хочу, и я хочу, чтобы ты мне …
- Отель Энди.
- Но как я…
- Иди на ***, Дейв! – Мартин внезапно, вырвался из студии, едва успевая закрыть за собой дверь.
- Сволочь! – сказал Дейв ему вслед удивительно довольный, - ****а с ушами!
Энди не обратил на них никакого внимания. Разговора их все равно не слышал никто.
Алан радостно расслабился, решив, что прошедшее шоу было для него. Радостно погрузившись в идеи отмщения. Если бы он был повнимательнее, он бы заметил, как Дейв отмерил ровно пятнадцать минут от ухода Мартина чтобы запроситься у Миллера в пивнушку с друзьями. Да так, что Миллер понял, что это дешевле ему дать, чем объяснять, почему не можешь!
***
Мартин должен был сказать, что вечер, на *** удался!
Он даже и не пытался заставить себя думать, пока шел по улице, он знал, что Дейв пойдет за ним. Он скорее всего пожалеет потом, но сейчас все его нервы, все его мышцы разрывало адским восторгом от того, что ему предстоит, он не мог соображать. Ему даже не сильно больно было от того, что стоило Дейву подкатить к нему как к своей сучке, он сразу простил ему все что было до того. Стоило ему показать, что он его хочет, он сразу стал готов продать все свое самомнение, и ****ое самолюбие к чертям собачьим, он просто хотел это чувствовать опять.
Дейв не заставил себя долго ждать. Он вбежал в отель где остановился Энди:
- А, я…хочу мистера Гора, - очень честно сказал он на ресепшне.
Странно, вообще его могли бы не пустить, если бы он не знал номера, но видимо его харизма оказалась безотказной и на этот раз, потому, мистеру Гору любезно позвонили в номер по телефону:
- Чего так долго? – спросил мистер Гор Гахана не очень любезно.
- Хах, да ты ждешь меня, а? – когда Гахан бывал в настроении его не так легко было сбить, - смотри не остынь, я уже рядом, давай, давай, готовься, у меня не так много будет на тебя времени прежде чем я тебя оприходую!
Он очень надеялся, что его базилдонский кокни-слэнг не слишком понятен будет для девушек на ресепшне.
- Скажи ей что ты меня ждешь, давай, мне это понравится, нет не говори ей что ты мне, суку, ненавидишь, а то тебе придется поднимать свою драгоценную жопу и меня встречать, я же знаю, что это ты ненавидишь еще больше даже чем меня, давай, будь хорошим мальчиком. Гыгы…. Эй, леди, мистер Гор просил вам передать трубу…. Так я пройду? Ага? О, да! Спасибо, леди!
Мартин был выебан четыре раза.
Долго, качественно и мощно, у него, кажется, тряслись все возможные мышцы, каждый из этих четырех раз он кончал так, что ему просто несмотря на все попытки сдержаться хотелось орать в голос, от испуга мощи того оргазма, что выворачивал ему мозг и раздирал тело пополам такой изуверской сладостью боли разрядки перевозбужденных измученных нервов, оргазм долго приближался к нему, пока Дейв настойчиво его долбил в бешеном ритме, потом заставлял сжать бедра своими бедрами и начинал двигаться очень медленно но с упором нажимая в самом конце движения и вытаскивая полностью в начале, на Мартина накатывало в процессе уже раз пять, он панически понимал, что начинает кончать, опасаясь, что дошел до точки невозврата, отчаянное томление начинало раздирать его тело откуда-то от отчаянно раздвинутых, или наоборот спазматически сдвинутых бедер, разрывая к чертовой матери его задницу, и яйца, пульсирующее отдающее в хую и во всем животе, аж до самых сосков. Есть расхожее выражение, «он почувствовал себя животным» но животным он себя не чувствовал, он себя чувствовал еще куда более элементарным созданием. У него даже не было эмоций, не было фантазий он чувствовал только *** Дейва, словно обмазанный кокаином, таким патологическим кайфом его обдавало, когда он двигался в нем, он чувствовал что все его бытие, все его я сократилось до точки глубокого проникновения тела Дейва в его тело. Все оно горячо пульсирует внимая каждой секунде нового кайфа, все остальное – его руки, ноги, его голова – это было только приложением, хотя какая к черту голова, она только и думала о том, как он засадит ему в следующий раз, и сколько раз Дейву надо будет сделать так же чтобы наконец послать его за грань наслаждения. Дейв, сученыш, словно подсоединившись к его мозгу, умудрялся словить этот момент вовремя, и менял свою тактику. Мартин не мог контролировать себя, он отчаянно просил Дейва продолжать его трахать, он с ужасом слыша сам себя отчаянно стонал, как ему это нравится, Дейв был доволен, он ласково хватал его за волосы на затылке и поощрял его разнузданные вопли самодовольным:
- О да, вот так, Март, вот это я узнаю, это мой малыш, моя сучечка, покажи, покажи как тебе это нравится, Март…давай…о да, вот это мой малыш, да!
Он вынужден был отпихнуть к чертовой матери Дейва, когда наконец кончил, отчаянно хватая зубами простынь, сдавленно воя, прямо в кровать, потому что он боялся, что если его член совершит еще одно движение внутри, он тупо вырубится, потеряет нахрен сознание, потому что то что он сейчас ощущал, кончая в эту ****ую кровать, без рук, было достаточно, чтобы сойти с ума.
- Бля, Дейв, уйди!
- Что? – вначале Дейв не сообразил что с ним, почему он пытается вырваться из его рук так, словно бы его жизнь от этого зависела. Если бы он и мог сделать Мартину больно, случайно, это точно должно было бы произойти и закончиться уже очень давно относительно степени возбуждения парня и того, как он его уже разъебал.
Потом понял впрочем и самодовольно заржал.
- Повернись, - скомандовал он, - открывай рот.
Мартин перевернулся на спину, он сел к нему на грудь, и несколькими ловкими движениями прикончил собственное возбуждение выливая известную порцию густой спермы Мартину на язык, на губы и разбрызгивая остатки по лицу.
- Ой, ****ь, да! Это круто! – сказал он.
Мартин понял, что он сделал что-то неправильно. Он не понял что. Скорее всего, ему не надо было так зассывать перед собственным неожиданным сильным оргазмом. Потому что теперь, несмотря на то, что он кончил, он лежал, словно бы без кожи вообще, все нервы на его теле были обнажены. Его заводило все, и прикосновение голых бедер темноволосого чертового друга, и конечно его сперма которую он теперь ласково слизывал с его лица, приближая губы к его для поцелуя. Сам факт, как он кончал сейчас ему в рот его заводил, собственный открытый рот и отчаянно высунутый язык напуганно ловящий вязкие капли квинтессенции страсти, ритмично выплескивающиеся на его лицо, зажмуренные глаза, и тупо прикосновение Дейвовских пальцев к себе, все это рождало такое ощущение, будто бы парень просто касался его оголенных нервов. Он не понял, когда начал стонать прямо в этот смазанный Дейвовской спермой поцелуй, но это заставило Дейва оторваться.
- Тебе надо еще, да, маленький? – эта ебучая нежность его добивала в тех местах, которые оставили бы его интеллектуально полноценным, если бы Дейв его бы просто цинично выеб как в прошлый раз, но он не соврал, он правда много чего надумал с тех пор, - ммм…никогда не мог понять, чей вкус мне нравится, мой или твой, кстати…. - Дейв выпрямился на руках, заставляя свой член ударить Мартину по подбородку, - лизни-ка мой ***.
Ну прям конечно, да, вот лизни. Дейв вхуярил ему свой дрын по самые гланды, он едва сумел сообразить. Только что прошедший оргазм не сильно заставил его размякнуть и опасть. Нихуя он не заставил его упасть, и это как видно было именно тем, что Дейв пытался до него донести теперь. Фонтан из звезд вспыхнул перед зажмуренными глазами Мартина, в то время, как осознание этого факта мгновенным усиленным зажиганием и без того оголенных нервов лишило его возможности дышать, мгновенно посылая сердце от возбуждения нестись вскачь, прокачивая в адском режиме кровь через сосуды, и лишая возможности снова соображать, что происходит.
Когда Дейв вытащил, он уже полностью был готов для следующего заезда. Дейв лизнул его в рот:
- Это ты виноват… - сказал он имея в виду свой член.
Потом сполз по телу Мартина вниз и без видимого труда жадно запихал себе в рот его член, постанывая от восторга.
- Я готов…искупить… - с трудом проговорил Мартин, заставляя Дейва глумливо заржать и оторваться от того, что он делал.
- Готов? Это хорошо, это правильно, когда ты рядом, ты всегда должен быть готов, раздвигай ножки.
- Опять? – с непонятной грустью спросил Мартин.
- А что тебе уже терять-то? - Дейв подхватил его ноги к себе на плечи, одним движением входя внутрь. Податливая плоть была все еще слишком разгорячена, и слишком мало времени прошло, чтобы закрыться от него. Мартин однако дернулся, как будто он ему туда засунул высоковольтный кабель, застонал, и схватился руками за согнутые коленки Дейва под своей задницей.
- Тебе плохо?
- Ай, нет… давай, уже… – он сам оперся руками об его ноги, насаживаясь на его *** сильнее, - мне хорошо, Дейв, еще.
- Ой-й-й…бли-аааа – восторженно сказал Дейв, встречая движение Мартиновских бедер своим жизнерадостным толчком ***, заставившим их обоих задохнуться и вцепиться пальцами до боли в бедра друг друга, - я …умер и попал в рай? Хотя, говорят там… о, боже….ой, твою ж мать, ой…я прям как не кончал, ты меня понимаешь? О, да…понимаешь, подмахивай, подмахивай еще ой, да… хотя, я слышал…я слышал там… - еще серия из яростных если можно так выразиться в некотором смысле душераздирающих толчков, заставляющих Мартина заорать в голос сбиваясь на хрип, - ….там вообще с этим делом сильно туго, я слышал.
- С че-е-ем?
- С еблей в жопу, - радостно сказал Дейв.
- Где-е-е? – Мартин кажется слышал далеко не все из того, что он говорил.
- В раю, - сказал Дейв, - бля, малыш, чувак, я устал так, на коленки встань, а? Попой кверху морд…лицом вниз. Там вообще походу так с людьми нельзя, как я с тобой.
Мартин всхлипнул от смеха где-то там снизу. Шутка показалась ему фееричной, но Дейв подозревал, что где-то он нашел в ней ненужный подъеб, потому пояснил.
- С парнями там в смысле нельзя. А-а-а-а-ай, какое…у-пу-щеение…. – он медленно с наслаждением вставил свой член Мартину в старательно откляченную назад попу, - кто только придумал этот бред!? Нельзя ****ь!
- Еби здесь! – скомандовал Мартин.
- Есть, сэр, - хихикнул Дейв. Ловкими движениями своих сильных бедер отнимая возможность разговаривать у обоих еще на ближайшие десять минут. Он заставил Мартина кончить первым, помогая ему рукой, дроча его ***, потому что это вряд ли чтобы у него бы получилось это второй раз так как в первый. Чувствуя, как его пальцы покрылись вязкой жидкостью из его хуя, он задумчиво слизал все, что было на его ладони, и быстро, в три-четыре движения мощно засадил свой хуй, задохнувшись, лихорадочно задергавшись, цепляясь в бедра Мартина, кончил ему внутрь. Не став предупреждать лишний раз, не маленький, чай, сообразил уже.
Второй оргазм отнял больше сил. Они долго валялись потом рядом на кровати. Мартин лицом вниз, Дейв лицом в верх, закинув свое бедро на бедро Мартина. Мартин просто лежал, в полуотключке, кажется он слишком устал даже для того, чтобы заснуть. Это было так смешно. Как только он почувствовал у себя крылья за спиной, только он почувствовал себя сильным и свободным, только он уверил сам себя, что перерос эти отношения, только он решил, что все окончательно решил в своей жизни, только почувствовал, что боль от этих отношений слишком пересиливает даримое ими удовольствие… только, ****ь…расслабился…
…и вот лежал уже голышом, в кровати с Дейвом, бескомпромиссно и основательно выебанный, потерявший рассудок, контроль и последний разум, придавленный ногой победителя, гордо возлежавшей на его жопе, как знак подтверждения Мартиновской безоговорочной капитуляции.
Он слишком устал даже для того, чтобы о чем-то сожалеть.
- А что ты думаешь, мы точно в рай не попадем, да? – внезапно спросил победитель.
- Дейв, я не знаю насчет тебя, я боюсь, я могу тебя недооценивать... – Мартин очень надеялся что его случайно вылезший сарказм сильно не заденет Дейва, он был не в силах сопротивляться сейчас - но я точно нет.
- Мне-то что там делать, если тебя там не будет? – как-то очень обыденно сказал Дейв, словно бы не услышав его иронии, Мартин нашел эти слова очень трогательными, хотя он подозревал, что действительно, Дейв с ума сойдет, если не сможет до него доебаться, но именно то, что он совершенно не врал, и делало его чувства такими душераздирающе милыми, - курить хочешь?
- Хочу.
- Закурить тебе?
- Закури.
Мартин с третьего раза, напрягши все члены своего обмякшего словно кусок теста тела повернул себя на бок, и принял в рот сигарету из пальцев Дейва, затянулся, потом эти же пальцы ее обратно и вытащили. Дейв подождал, пока он выдохнет сигаретный дым и провел большим пальцем по нижней его губе, зачарованно глядя на его губы. Про вторую сигарету, которую он собирался зажечь, он забыл.
- Мартик, - он облизнулся, снова давая Мартину затянуться, потом сунул в рот его сигарету.
- Что?
- Я уже скучаю по твоим губам. Я так давно их не чувствовал, - сказал Дейв. Когда у него снова отобрали сигарету, отставив дымить в сторону, в комнату, Мартин решил, что с его стороны было бы не культурно жидиться такой мелочи, и он осторожно соединил свои губы с губами Дейва, искренне надеясь, что дальше поцелуя сейчас дело не пойдет. Знакомый вкус поцелуя и губ, мало изменившийся вкусом табака, захватил их обоих, оборвавшись воплем Дейва на которого оптом свалился пепел забытой сгоревшей сигареты, которую он все еще держал в руках.
- Уй бля, гы-гы-гы, ладно, как насчет выпить? – Дейв перевернулся и сел в кровате придавливая сигарете голову в пепельнице.
Вскоре он уже поил Мартина шампанским из горла таким особенным образом, чтобы по максимуму забрызгать его пеной и заставить ловить языком тонкую струйку напитка текущую из горлышка, приговаривая:
- Давай, давай, как будто это я кончаю тебе в рот, и типа, как будто тебе это нравится….тебе ведь нравится? А, ну признайся! Ну больше чем шампанское из горла-то?! – Мартин чуть не подавился от хохота.
Они ржали оба минут двадцать на тему всего, что их воображение вообще могло придумать по поводу этой самой бутылки шампанского. Дейв счастливо признался, что кто-то другой бы его за такие шутки бы уже давно этой самой бутылкой бы и уебал. Они снова начали ржать. Это было то странное что было в их отношениях, когда случались такие моменты, они правда не могли остановиться. Они несли фиг его знает что, и это было так смешно, что самую тупую шутку они могли смаковать и обсасывать часами. Никому кроме них непонятно было что в этом такого смешного, даже Энди, когда заставал их в моменты разыгравшегося чувства юмора, не до конца понимал, они сами потом вспоминая с трудом понимали, что в этом было смешного, но ржали все равно. В общем, этот приступ паранормального ржача накрыл их голыми в постели, ничуть не смущаясь всей ситуации.
Ну после всего как-то так получилось, что времени прошло дохуя. Спать им уже совсем не хотелось. Да и тела их порядочно отдохнули. Они затеяли какую-то шутливую глупую возню на кровати, которая быстро перевела их заигрывания из области щекотки и шуточного подобия борьбы в область ласковых множественных поцелуев, и жадных прикосновений, губы, лоб, уши, шея, грудь, живот,…постепенно спускаясь ниже, и ниже по животу, по бокам, когда они спустились до лобка, где-то на границе между добром и злом хватая за волосы на лобке и под яйца, потом прижимая *** друг к другу, шутки, очевиднейшим образом закончились, оставив один интерес к тем ощущениям, что это скользящее прикосновение им оставляло. Они встали на коленки, друг перед другом, уткнувшись лбом в лоб, пока длинные пальцы Дейва ловко управлялись с обоими хуями.
Потом Дейв задумчиво свесив голову метко плюнул сверху вниз как раз на нужную область между обоими ***ми и своей рукой. Потом медленно растер между ними свою слюну, изменяя параметры скольжения, Мартин застонал под его движениями, напрашиваясь на глубокий поцелуй языком по самые гланды. Если это не любовь, то Дейв точно не знал тогда что это. Руки Мартина мгновенно обхватили его за шею, жадно принимая его ласку, так, словно бы они не были до этого вместе. Словно пустыня, при первых каплях дождя. Когда Дейв видел эту неутолимую жажду, эту жадность, он очень понимал чувства Мартина. Он чувствовал то же самое к нему. Банальное соприкосновение слизистых оболочек их ртов рождало такую гамму раздирающих внутренности чувств, что это было на грани с мистикой. Дейв всегда ржал насчет идеи о том, что люди ищут свою «вторую половинку», но вот сейчас, голыми на кровати, удовлетворив первый болезненно-истерический спазм похоти, обнимаясь и целуясь, как-то так очень по-взрослому, неторопливо, глубоко, и не торопясь, он понимал, что чувствует себя…целым.
Он отпустил их члены и они оказались в кровати лежа, продолжая целоваться, с Март…ох…с Мартом сверху, он перехватил у него инициативу, медленно и собственнически завоевывая его рот, и это был словно ответ, словно бы «я тебя люблю» в ответ. Дейв не знал куда девать свои руки, ему казалось их у него слишком мало, он хотел хватать Мартина во всех местах сразу но не получалось. Он так завелся от этого голожопого поцелуя что уже просто не сразу поймал себя на том, что автоматически пытался насадить Мартина на себя.
- Слушай, мне кажется это не очень хорошая идея, - испуганно пробормотал Мартин.
- Ты меня не хочешь?! – очень испуганно спросил Дейв, он выглядел в этот момент словно ребенок. Он чуть не плакал, слова Мартина чуть не разорвали его пополам.
- О, боже, конечно нет, в смысле да, в смысле, я хочу..я очень хочу тебя сейчас но…
- Давай, давай, малыш, я так хочу этого, ну, сделай это для меня, … я хочу кончить в твою попку, я хочу чтобы ты был на моем хую сверху, ну давай, ну…тебе же так будет легче….
- Твою мать, - сказал Мартин.
- Смазка под левой подушкой, - сказал Дейв, - смажь побольше, так будет лучше. О черт, ну давай, я же все равно не отстану… да ты этого и не хочешь.
- Как скажешь, - сказал Мартин.
Он сосредоточенно выдавил из тюбика нужное количество любриканта, размазав его по члену Дейва, заставив своими манипуляциями парня снизу застонать. Он может еще думал некоторое время, что это не самая крутая идея в его жизни, но восторг Дейва, приставляющего свой скользкий *** к его заднице, и восторженно-ободряющий вой, заставляющий его забыть о том, что кровообращение опять вернулось на свое место в его заднице, и теперешний подвиг обходится ему значительно дороже, чем тот, который был без перерыва, второй раз, и если уже надо было делать это опять, то надо было делать это сразу….однако он же напомнил ему и о том, что побыть шоуменом было тоже не самым последним из того, что он любил в этом чертовом сексе.
Он откинулся назад, на руки, перенеся вес назад, давая Дейву лучший вид к тому, что происходит:
- Бля, если бы я хотел бы сдохнуть я бы сдохнул бы так! – жизнерадостно сказал Дейв.
- Заткнись дебил! – ржать было сейчас совсем не в тему.
- Хорошо, я бы тогда посоветовал бы еще и ноги согнуть в коленях!
- О, нет.
- О, да! Я тебе покажу в следующий раз нюанс, ****ь!
***
В четвертый раз это все произошло уже с утра.
Виной тому был утренний стояк обоих, но чтобы кончить не потребовалось лишней стимуляции, кроме как крепких объятий и жесткой быстрой ебли, кажется, они даже не разговаривали тогда, просто тупо еблись.
Это утро было самым отчаянным утром из тех, что ему приходилось переживать, хотя в глубине души Мартин уже в принципе считал себя достаточно опытным в сексе человеком.
Губы были распухшие и отчаянно болели.
Обо всем остальном он вообще не хотел даже и вспоминать, он не очень понимал как он вообще будет справляться с необходимыми в быту нуждами, с трудом переставляя ноги и при каждом движении чувствуя, как важно все-таки иногда уметь останавливаться вовремя. Почему он такой умный вчера-то не был?
Он едва дошел до студии, рухнув на диван, и тут же пожалев об этом, потому что это напомнило ему еще сильнее о том, что не надо было делать вчера. Когда Миллер с Аланом пришли в студию, они застали умилительную картину. Флетч сидел на диване и читал какую-то книжку по экономике, Мартин полулежал на диване, широко раскинув коленки, стеклянным взглядом глядя в потолок, у его ног, точнее, между коленками Энди и Мартина, на полу, по-турецки сидел Дейв и сосредоточенно разворачивал шоколадку из двойной упаковки. Внешне между ними гласил полный мир и согласие. Сцена веяла просто семейным спокойствием. Никому из них не было до другого никакого дела, они не разговаривали, каждый обитал где-то в своем мире, и тем не менее никого из них не волновало, что вся остальная студия стояла абсолютно пустая, они все сидели или лежали, в одном месте, касаясь друг друга не специально, и даже не сексуально, просто как-то доверительно, сразу было понятно, что это одна стая.
- Ну вот, я же говорил, - сказал Миллер Алану, - давно надо было Мартину бабу найти! Смотри, все сразу стало хорошо и гладко! Что ты смотришь на меня как раненый олененок Бемби, Ал? Я знаю, с ними непросто, но они такие какие они есть. Тебе просто надо с этим смириться. Знаешь, в глубине души они неплохие…
Глава XXX
По-пацански так, честно, больше всего Мартин переживал теперь на тему того, что он позволил Алану себя бить. Он сидел на кожаном диванчике в студии Ханса, сосредоточенно ковырял в носу, широко раскинув ноги, и размышлял о последствиях этого эпохального решения для себя в данной исторической ситуации. В том смысле, что, если он решит теперь вернутся к Алану, не получит ли он за это ненароком ****ы. Этот философский вопрос так занимал его, что он совершенно не обращал внимания на спотыкающихся о его ноги, снующих туда сюда работников студии.
Дейву, например, он бы этого бы никогда не позволил. В трезвом уме и светлой памяти, впрочем, Дейв бы и сам не посмел бы поднять на него руку, даже если бы он сам его попросил, или его бы долго и мучительно пытали. В состоянии же аффекта, он бы от****ил бы Мартина как минимум до полусмерти. Потом бы конечно бы просил бы прощения и рыдал оставшиеся полжизни, и Мартин бы его конечно, бы простил. Может быть даже посмертно. Но это было совсем не то, чего он хотел.
Строго говоря, Мартину нравился тот факт, что Алан это делал. Понимаете, у него были очень веские причины для того, чтобы позволить ему это делать.
Если угодно, Алан заслужил эту честь именно потому, что он был гораздо холоднее. Холоднее в принципе, и к Мартину, в частности. Осознав этот нюанс уже после того как они начали спать вместе, Мартин поначалу расстроился. Ему так отчаянно хотелось ощутить на себе чью-то абсолютную любовь, эротическую одержимость и отеческую заботу одновременно, что факт того, что этого на свете не существует его смертельно разочаровал. Алан хорошо продавал себя вначале, завораживая нежностью, голосом, заботой и вниманием, но получив его в свою собственность, расслабился, потратив все усилия на предвыборную гонку. Он решил, что уже заслужил Мартиновскую любовь. Однако это было далеко не так. Все физическое и эмоциональное влечение, что Мартин ощущал к Алану перекрывалось сосущим мерзким ощущением того, что ему совершенно не хотелось, чтобы его воспринимали как должное. Возможно, в быту он бы это как-то бы пережил, но некоторая отстраненность, которая всегда присутствовала в Алане в постели его напрягала.
Дейв был очень увлеченным и страстным любовником, он отдавался процессу весь, нырял с головой в омут чернейшей страсти не глядя куда, и не боясь разбить башку об камни в темной воде, ему было на эту самую свою башку совершеннейшим образом насрать! Это не они соприкасались голышом в кровати, это их сердца соприкасались голышом. Так же натурально, как Дейв забывал о его существовании, когда они заебывали друг друга в самом прямом смысле этого богатого слова, Дейв же и забывал о существовании всего сущего, кроме Мартина, когда они трахались. Он отдавался процессу, возбуждению, ласкам, ебле, с истовостью одержимого монаха, не чувствуя ни усталости, ни боли, истово поклоняясь своему божеству, которое делило с ним ложе. Отдавался, с чистым животным вожделением, с которым голодный тигр набрасывается на кусок свежего мяса, без сожалений, сомнений и стыда.
Алан же всегда немного смотрел на происходящее как-будто бы со стороны. Нет, он не испытывал проблем с возбуждением, и не имел особенных комплексов. Не было таких вещей, которые бы он отказался бы делать. Но он всегда стремился контролировать происходящее, и в нем всегда сидел какой-то внутренний цензор, который не давал возможности расслабиться ни ему ни его партнеру. Мартин порой боялся какого-то критического замечания потом, по процессу, словно бы от учителя ученику, но у него сидело внутри опасение оплошать перед Аланом. Перед Дейвом он не боялся, потому что это было невозможно. Дейва он стеснялся только самое первое время, но достаточно скоро это ощущение у него прошло, это было так же нелепо, как стесняться ходить голышом перед собственной собакой. Собака просто не понимала бы что тут не так. И Дейв не понимал. Он просто жил. Эта религиозная Дейвовская преданность, и животная чувственность сводили Мартина с ума. Дейву не надо было заслуживать его любовь. Слово Дейв само по себе означало любовь.
Правда, и тут был нюанс. Дело в том, что любить Дейв предпочитал не только Мартина. А очень много людей вокруг себя, и отдаваться им с таким же жаром и энтузиазмом. Ему очень нравилось быть в центре внимания, ему нравилось влюблять людей в себя и он не жалел для этого никаких душевных сил. И, в отличие от Алана он не так быстро уставал от своей предвыбоной кампании, и готов был ответить на голоса избирателей со всей щедростью своей души.
Мартин много пережил часов удушающей, обжигающей ревности, представляя, что Дейв к кому-то относится так же тепло, и искренне, как к нему, и что он в постели ведет себя так же с кем-то другим. Далеко не единожды, обнаруживал он свое лицо мокрым от слез, утыкаясь лицом в подушку, чтобы сдержать рыдания, и не разбудить окружающих, понимая, что он не в состоянии изменить ситуацию. Он бы хотел бы принадлежать только ему. Но Дейв не хотел бы, да и не должен был. Мартину казалось слишком эгоистичным допустить мысль, что Дейвовский талант общения с людьми стоило зарывать в землю в интересах капризов его любви.
Но как же это было больно. Мартин скоро понял, что сойдет с ума от этого ощущения сжигающего его изнутри, на самом деле, спятить от своих мучительных приступов ревности, он удушающих снов, где он раз за разом видел Дейва и терял его, терял опять и опять, он всегда предпочитал его кому-то другому. Потому, из прагматичных соображений о собственном ментальном здоровье, о котором он всерьез стал опасаться, насильно просто поднял внутренний щит против того, что касалось информации о Дейве. Запрещаяя себе думать об этом, ревновать, переживать, думать, мечтать и хотеть от него чего бы то ни было.
Он хотел гордо забыть о своих мучениях в обществе Алана. Но он не давал ему эмоций такой силы, чтобы они могли заглушить эту глубокую моральную боль. Не давал раствориться в эротической лаве эмоций настолько, чтобы он бы смог бы забыть себя. При этом Алан требовал от него того же, чего бы он хотел от Дейва. Алан требовал, чтобы он принадлежал только ему. Мартин, в общем, был готов принадлежать, но он хотел получать за это свои дивиденты.
Разумное и справедливое требование со стороны Мартина. Однако детали цивилизованного решения этой проблемы стабильно терялись.
Алан упорно не хотел терять от него голову.
- Слушай, а Гарет не возвращался...? - внезапно длинный силуэт Алана вырос перед его глазами.
Мартин открыл рот, забыв вытащить палец из носа.
- Э...нет, - сказал он.
- Ну он же выходил?
- Э...да?
- Ты не видел?
- Нет.
- Тут один выход, - сказал Алан, - и он выходил в эту дверь.
- Да? - переспросил Мартин.
- Ты давно тут сидишь?
- Не знаю, - сказал Мартин.
Алан набрал воздух через нос и шумно выдохнул. Несколько раз подряд.
- Извини, что я прервал твое высокоинтеллектуальное занятие, - сказал он, и Мартин сообразил наконец вытащить палец из носа.
- Ничего-ничего, я уже закончил, - в том же тоне ответил он.
- Не хочешь пойти со мной в звукооператорскую, раз так?
- Не, не хочу, - сказал Мартин.
- Почему?
- Я тебя боюсь, - честно сказал Мартин.
Алан расхохотался в голос.
- Что ты думаешь я с тобой, интересно, сделаю?!
- Вот, ты знаешь, с одной стороны мне тоже интересно, с другой стороны я все больше убеждаюсь, что я от природы не слишком любознательный, - признался Мартин, - но интуиция мне подсказывает, что ты опасаешься свидетелей.
Алан закрыл лицо руками, он не знал, смеяться, или плакать, в общем-то он был еще достаточно зол на Мартина, но этот диалог был словно ведро теплой воды, вылитой на его обморозившиеся от всего произошедшего внутренности, внутри снова все приятно защекотало, и этот искренний инфантильный страх, и патологическая честность самовыражения Мартина заставили его глупейшим образом захихикать.
Он готов был забыть гордость только за это ощущение щекочущей теплоты которое родил в нем этот их маленький диалог.
- О, а вот и свидетель, - сказал Мартин, - привет, Гарет.
- Чего я свидетель? - удивился Гарет, неся в руках моток кабелей, - привет, Мартин. Но мы уже же здоровались пять минут назад.
- И чо, я тоже, да? - удивился Мартин и захихикал.
- Так чему свидетель-то?
- Мартин собирается поработать, - ответил за него Алан самым противным из своих ехидных голосов, - он не может без свидетелей, а то потом ничего никому не докажет.
Алан отмочил свою любимую гнусную панибратскую шуточку, что странным образом показало, что он вошел в привычную колею, и на Мартина больше не злится.
- Щ-у-ука-а-а, - ласково оскалился во все тридцать три неровных зуба на Алана Мартин.
Алан расхохотался еще громче, придерживая дверь Гарету, и успевая отвесить пытающемуся проскользнуть незаметно в дверь Мартину по-отечески весомый и точный, но умеренно нежный поджопник.
Лед, определенно, тронулся.
Если Мартину повезет, и не случится никаких эксцессов, то возвращение Алана — станет вопросом одного-двух дней. Мартин сделал пару шагов и резко остановился, заставляя Алана на себя налететь, по инерции, хватая Мартина за плечи. Алан хотел извиниться за свою неловкость, но Мартин настолько откровенно потерся об него задницей, пока Гарет стоял к ним спиной, что Алан покраснел, захихикал, прикрыл нижнюю часть лица рукой и передумал. Все что Мартину надо было узнать о нем в этот момент, он все равно уже почувствовал.
Гарет встал на четвереньки. Заползая за колонку, вставляя разъем кабеля в нужное гнездо. Мартин не двинулся с места, настороженно пялясь на пятую точку Гарета, Алан смотрел туда же, и с тем же самым выражением лица. Он аккуратно засунул руку Мартину под куртку и под майку, эротично вычерчивая круги на обнаженной коже кончиками пальцев.
- Вы мне поможете или будете продолжать пялиться на мою жопу, так словно там солнце светит? - пробурчал Гарет.
- А что можно, да? - переспросил Мартин. Алан же поспешил помочь, чтобы не запалили. Он опустился на колени рядом с Гаретом, с прямой спиной, внутренне обзывая Мартина последним засранцем, потому что тот меланхолично встал рядом, втираясь бедром до самого верха в его спину. Бесстыдно втыкая ему в загривок свою круто обтянутую штанами эрекцию. Алан посмотрел на Мартина искоса, снизу вверх, с упреком в глазах.
- А что? - переспросил Мартин, - я могу и уйти.
Он не двинулся с места.
- С-стоять, - сквозь зубы сказал Алан.
- Стоит, - сказал Мартин, - Мартин стоит, - пояснил он удивленному Гарету.
- Передай Мартину, догоню - убью, - мрачно сказал Алан. Он начал заводиться из-за Мартиновского наглого поведения. И из-за собственного возбуждения тоже. Это было ровно то, что Мартину от него было надо.
* * *
Алан упорно не хотел терять от него голову.
Заставить Алана это сделать, стало быть, сделалось для Мартина делом чести.
* * *
Когда Мартин был маленький, его удивительно штырили всякие фильмы, а чаще книжные истории, когда кого-то брали в плен. Он с удовольствием проигрывал эпизоды у себя в голове раз за разом. Он не очень понимал, что его так привлекало в этой идее, просто почему-то он не мог выбросить ситуации у себя из головы. Не то что бы он сильно проникался героизмом или там убеждениями пострадавшего, не то что бы его сильно привлекало наказание, которому подвергался герой,...в сущности он боялся боли как таковой, идея испытывать боль его не возбуждала никак, но само ритуальное окружение действа, лишение героя свободы действия и свободы выбора. Некий элемент эксгибиционизма в этом тоже был. Но в сущности, ему просто нравилась сама ситуация. Когда он играл с другими детьми, он тоже не очень-то возражал, когда его в игре брали в плен. Нет-нет, тогда он еще до конца не понимал всей привлекательности ситуации, стал смутно понимать чуть позже, когда это все стало для него какой-то навязчивой идеей, которая успокаивала его, и дарила ему сладкие, приятные мечты.
Мало-помалу, он сообразил, что конкретно за ощущения ему эти мечты дают и чем они оканчиваются. Ему стало нравиться представлять себе подобные ситуации позже уже вполне с определенной целью. Сама ситуация, когда он видел сведенные за спиной, скованные руки, или что-то подобное, возбуждало его порой еще сильнее чем какая-нибудь непосредственная ситуация, связанная с сексом. Он даже не мог этого пугаться, насколько естественно это происходило, и насколько быстро приводило его в измененное состояние сознания. Первая же собственноручная попытка ограничить собственную свободу движения вызвала к жизни такие внутренние ресурсы организма, о которых он не подозревал.
Казалось, даже воздух, который касался его голой кожи, возбуждал одним своим прикосновением. От невозможности прикоснуться к самому себе, тело казалось, горело еще сильнее чем оно могло бы когда подобная возможность была. Он даже не притронулся к себе и пальцем, а чувствовал, что уже практически готов кончить, вся кожа горела, сердце пульсировало в ушах как сумасшедшее. Мало того, что это давало возможность продлить удовольствие, прямо скажем прямая стимуляция давала слишком быстрый эффект, ему хотелось продлить удовольствие, и потому его юный пытливый умишко часто задумываться стал о других подобных извращениях.
Алану он долгое время стеснялся заявить об одолевающих его навязчивых фантазиях. Хотя он заметил, что ему нравится заводить ему руки за спину и держать их за запястья одной рукой, когда он трахает его сзади. Это так сильно отзывалось в его душе детскими фантазиями, что, признаться, он сразу подсел на эту наркоту. И все-таки, почему-то, как-то стеснялся....об этом сказать прямо. В другой раз Алан, шутка, за шуткой, привязал его запястья к изголовью кровати, заставляя почувствовать кроме привычного усиления чувствительности кожи еще и удивительно возбудивший Мартина приступ понимания того, что он, его тело, находится в его распоряжении и его власти. Ощущение абсолютной беспомощности лишь только усилило возбуждение, которое он испытывал, в разы.
Алан был даже слишком тактичен. Чуть позже, Мартин понял, что он со страхом решил, что навязывает ему свои собственные фантазии, и боялся, что ему это может не понравиться. Черта с два ему это не понравилось. Алан завязал ему еще и глаза. Мартин не знал, что кожа может так чувствовать малейшее прикосновение губ, кончиков пальцев и дыхание. Прикосновение других предметов, он этого не знал. Алан в буквальном смысле свел его с ума своей прелюдией, доведя кожу до полной нечувствительности к обычного рода ласкам.
Мартин был в абсолютной сексуальной фрустрации к тому моменту. На его взгляд, даже на его взгляд, при его любви к откладыванию собственного сексуального удовольствия, Алан пере-прелюдствовал. Он ничего не чувствовал сверху, ну а снизу его, ясен пень, никто из осторожности не трогал. Потому там оставался какой-то сдавленный источник мучительного удовольствия, который кажется отчаялся уже получить свою долю удовольствия, и только из своего упрямства еще не сдавался и не пытался умереть своей смертью.
Мартин уже не понимал, перевозбужден ли он, или наоборот, его организм уже отчаялся. И вот тогда это произошло в первый раз. Алан, в очередной раз педантично облизав его сосок со всех сторон отстранился, и потом, аккуратно, но увесисто, и сочно всей ладонью приложился к его с позволения сказать, сиське. Потом ко второй. Мартин разом понял, что ни *** у него за это время ничего не падало. Он задохнулся от обжигающего эротического ощущения.
Тело снова стало чувствительным к малейшему прикосновению Алана. Мартин думал, что он привычно и по-мещански шлепнет его по заднице, и это закончит прелюдию и переведет ее в состояние того, ради чего они это все, собственно и затевали, но Алан внезапно решил расставить все точки над е. Он вначале очень долго и чувственно засосал его до самых гланд, потом тихо сказал:
- Если тебе это не понравится, ты просто скажи, я больше не буду этого делать.
И в этот момент кончики его пальцев приземлились на его щеку. Такого ****ого парадокса в своей жизни Мартин ранее не испытывал ни разу. Удар ладонью по лицу, кажется, самое унизительное, что можно пережить в жизни. В его перевозбужденном теле вызвал удивительно странную реакцию. Как и тот смешной шлепок по груди, он закоротил электричество там, внизу, наполняя тело жаром и восторгом. Мартин все еще помнил, что это вообще-то унизительно по сути, но он был не в состоянии чего-либо сказать, потому что ему вообще-то понравилось ощущение. Он все еще был связан, и он ни *** на самом деле не мог бы сделать, даже если бы ему это не понравилось. Это обесточивало мозги еще сильнее чем обычно.
Мягко с другой стороны, обратной стороной ладони.
Мартин чувствовал себя охуевшим животным, потому что он хотел только одного, того, чтобы это не прекращалось. Но останки человеческого достоинства отчаянно вопили что это то, чего ни в коем случае нельзя делать. Шлепнуть по жопе, по бедру, по груди, да какая нахуй разница, это только бодрило нервы, но.....позволить кому-то ударить себя по лицу — это был ****ый вызов его эго. Он с трудом выносил даже если кто-то хватал его лицо за подбородок, чтобы поднять вверх для поцелуя, у него перекручивались кишки, он не хотел больше ничего. Он не хотел, чтобы его воспринимали как вещь, а тут его, связанного и доведенного до границы возбуждения, били по лицу, и он до сих пор еще не сделал ничего, чтобы освободиться. Останки разума внутри орали, пошли Алана нахуй! И он едва это не сделал, пока Алан это не повторил. Потому что он никогда не чувствовал, как приятно это может быть. Его тело тайно хотело чтобы он сделал это еще.
- Март.
Какого черта ты думаешь, я смогу произнести хотя бы слово?
- Любимый.
Алан был достаточно человечен, чтобы сделать этот выбор мягче для него. Он провел губами по щекам, по подбородку, потом пальцами по губам, и снова засосал его в рот. Нежность его, отчаянный шепот, ласка, это повторяющееся слово про любовь, это все, оно загнуло его в коровий рог скорее чем любая жесткость, черт возьми, ну что такого было в том, чтобы позволить ему сделать то, что он хочет, тем более, что мне это нравится?
- Посмотри на меня, - в отчаянном шепоте задыхающегося любовника, слышалось отчаяние, - ну малыш, ну посмотри на меня,...
Делать вид что он не слышит, было глупо, он просто тонул в неизведанных волнах эротического экстрима, но попытался посмотреть, да. Как-то получилось, видимо не очень. Алан поцеловал его в глаза, в каждый по очереди. Господи, да что он, трус какой-то, конечно, Алан не сделает ему ничего, что ему не понравится.
- Ты можешь говорить?
На это Мартин мог ответить. Он с воодушевлением помотал головой.
- Тебе нравится?
Несколько Мартинов погибло в эту секунду в его душе. Задавило мужскую честь, достоинство, себялюбие, сдаваясь в плен обжигающему костру вожделения и любви. Черт, а что такого может случиться, в конце-то концов?!?! Мартин кивнул. Таким образом Pубикон был пройден.
Мартин не сильно жалел о произошедшем, в конце концов, стоит повториться, Алан достаточно контролировал себя, чтобы он не опасался, что он оставит на нем следы....которые он бы не хотел бы оставить, а зная осторожность Алана, он точно бы скорее бы не хотел.....ровно до....ровно до того момента, когда в его сексуальной жизни появился Дейв. В итоге он получил пощечину от Алана.
Он охуел.
Охуел так, как не охуевал с момента пяти лет, когда надел на голову одноклассника кирпич, и получил от отчима соответствующей ****ы, потому что выяснилось, что если человек тебя бесит, то это совершенно не очевидно, что его за это нужно сразу же убивать.
Позволить столько власти над собой и своим телом, и получить такую унизительную пощечину,....было чем-то что чуть не вывернуло его наизнанку. Да, он был виноват, все это была только его вина. Он должен был отказать Дейву, детали правда, ****ь, опять терялись, но он ДОЛЖЕН был отказать Дейву, ради бога, все что угодно, он не должен был с ним спать, он и сам уже был не рад тому, что он это сделал. Но это было такой...ловушкой....в которую он сам себя загнал, и он не смог этого избежать. В любом случае, он был виноват, и готов был признать свою вину.
Наверное, если бы в их постельной практике это не было бы принято, он бы так и не обиделся на эту чертову пощечину. Но когда он получил от Алана по лицу наотмашь без всяких слов, с пониманием его права сделать это, он едва не обосрался от животного парализующего ужаса. Обиды, отчаяния, понимания того, что он не может сделать ничего в ответ, потому что он уже поставил себя на уровень того, что это то, что можно с ним сделать, что первые пятнадцать минут почти всерьез думал о самоубийстве. На его взгляд он зашел дальше чем он должен был бы зайти. Он пожалел обо всем, что было у них с Аланом, он пожалел о том, что вообще влез в это все.
Слава богу, Алан сообразил, в чем дело достаточно быстро.
Все-таки, они оба были мужиками, и он не мог не понимать, что его достоинство пострадало в этой ситуации. Он сам был не рад. Мартин подумал внезапно, что ему пришлось ничуть не легче в этой ситуации, когда он осознал, что он сделал...во всем контексте предшествовавших событий.
- Ударь меня, - попросил Алан, - я был неправ, что я это сделал, я не должен был этого делать.
Именно в этот момент Мартин и почувствовал это. Абсолютную животную влюбленность в этого человека. Ему внезапно стало похуй. Он подошел и поцеловал его в рот, пусть это был бы последний раз. Обида пропала, страх тоже. Алан ответил на его поцелуй. Всхлипнул. Ему было больно не меньше чем ему, может быть даже во много раз больше чем ему. Мартину хотелось искупить нанесенную ему обиду, он просто не знал каким образом можно это сделать.
Он опустился на колени, молчаливо благодаря своего мужчину за то, что он не оттолкнул его, за то что сорвавшись, вспомнил о его достоинстве, за то что даже раненный до крови, он думал о том, чтобы не ранить лишний раз его.
- Я тебя ненавижу, - грустно сказал Алан.
Мартин прижался к его животу крепче.
- У меня стоит, - так же грустно сказал Алан.
Мартин в принципе согласился с данной сентенцией. Но не решился открыть рот, задумчиво потершись щекой о то, куда достал.
- Ооооо.... боже, - сказал Алан, оценив движение по заслугам, потом помолчал, все так же грустно продолжив: - У меня плохое предчувствие, - сказал он, - что либо я тебя когда-нибудь убью, либо ты меня.
- Ты все равно не заработаешь на пенсию, - сказал Мартин.
Алан зарычал, поднял его под руки, и кинул на Миллеровский диван, на котором совершенно бесстыдно набросился на него так, словно никакого момента охлаждения между ними не произошло.
* * *
И все-таки, когда это происходило, Мартин каждый раз жалел о том, что он позволил ему распоряжаться своим телом подобным образом, потому что.... да потому что. Он обнаружил это внезапно даже несколько позже. В одну из их жарких ночей, Алан, увлекшись ударил его ремнем. Это было не больно, не сильно больнее чем рукой, но если можно так выразиться, переходом к более тяжелой артилерии, хотя бы потому что в этом соприкосновении не было непосредственного контакта. А также было явное желание, если не причинить ему боль, то по-крайней мере продемонстрировать свое доминирование, если угодно, наказать.
В «наказании» не было ничего такого страшного из Мартиновской эротической концепции, потому что оно тоже отбирало ответственность в получении наслаждения от него к другому. Да и Алан бил его не настолько сильно, чтобы всерьез доставить болевые ощущения. Кожа наверняка покраснела, но опять же, никаких следов остаться не могло. В возбужденном теле, каждый удар воспринимался скорее как очередная сладостная фрикция, может быть на долю секунды обжигая пятую точку, но далее распространяясь по телу и заполняя мозг сладостной пустотой, которая бывала там, когда его трахали. Сам свист ремня уже вызывал всплеск эндорфинов, погружающих Мартиновское сознание в небытие.
Впрочем, он не сразу понял, как получать от этого удовольствие. Ему было не по себе поначалу, когда он представлял себя что Алан делает это сознательно и с какой-то целью. Только когда он услышал его сбивающееся дыхание, всхлипы, отчаянные хрипы, словно бы когда он кончал в него, а он даже еще и не думал даже войти внутрь, он внезапно понял, что ****ь, вот оно. Вот оно то, что было ему все это время чертовски необходимо.
Алан просто выл в тот момент, когда отчаянно вхуярил ему свой пульсирующий от возбуждения дрын. Вцепился зубами за шкирку, въебывая бедрами как агонизирующее животное, наслаждаясь своей властью над его телом, над его... если угодно, больше чем телом, удовольствием и болью, а стало быть, мозгом и душой. Алан, не соображающий в этот момент больше ничего был наилучшим подарком, который Мартин мог бы когда-либо заслужить. В тот самый момент, когда Алан думал, что он имеет власть над ним, Мартин понял, что он наконец получил это в свои руки.
Черт его знает, что творилось у Алана в голове, но именно в этот момент он терял над собой контроль, он становился животным, которого Мартин побаивался в моменты Алановского плохого настроения, или нашкодивши как сейчас, но во все остальные моменты именно оно заставляло его кончать так, как никогда.
Вторым моментом, на котором Алан терял контроль, и начинал себя вести как обезумевшее животное...... был Дейв. Нет, конечно, Мартин понимал, что с одной стороны Алан готов убить их обоих, особенно его, за те выкрутасы, которые они вытворяли, но с другой стороны, это упоительное чувство, что у него есть основания Мартина «наказать», а заодно и выяснить нюансы их с Дейвом сексуальных единоборств, о которых он допрашивал его с преданностью обергруппенфюрера СС, чтобы точно знать за что и в какой мере, сводило его с ума настолько, что вскоре он в самом деле не мог видеть вокруг себя ничего кроме него. Мартина.
Разве же не этого он все это время добивался?
Глава XXXI
- Знаешь, Март, я иногда думаю, что у нас могли бы быть идеальные отношения, если бы...не....если бы они не стали такими близкими, - как-то впавши в пьяную меланхолию заявил ему Алан.
- Ты имеешь в виду секс? - уточнил Мартин на всякий случай.
- Я имею в виду секс, - обреченно повторил Алан.
- Ты не хочешь со мной спать? - опять уточнил Мартин.
- Мартин, я не то хотел сказать — Алан закрыл лицо рукой. Как так получалось, что разговор так быстро и так часто ускользал из под его управления.
- Я тебя не заставляю, - сказал Мартин, хихикая, - я постараюсь тебя понять и простить. Лично я вот.... Сам с собой бы точно спать не стал. ХАХАХА. Впрочем, я только что, на самом деле тебе соврал.
- А? - переспросил Алан.
- Стал бы, обязательно, - сказал Мартин и воодушевленно поцеловал свою собственную руку.
- Дебил, - беззлобно сказал Алан, стараясь скрыть улыбку, - просто...ты нравишься мне, я нравлюсь тебе, нам интересно вместе работать, нам есть о чем поговорить. Все выглядит идеально.
- Жизнь вообще выглядит идеальной, Алан, при одном условии, если не начинать жить, - внезапно посерьезнев, с жесткостью в голосе ответил вышеупомянутый дебил.
- Пожалуй, соглашусь, - сказал Алан, - Особенно много теории лежит в области того, как быть так близко, и в таких идеальных отношениях, и не спать. Тебе нравилось спать со мной?
- Мне нравится спать с тобой, - со странным придыханием сказал Мартин.
- Ты никогда ни о чем не жалеешь? - Алан закурил сигарету и положил ногу на ногу, опираясь головой о тыльную сторону ладони.
- Жалею, - сказал Мартин с большим чувством.
Строго говоря, он с утра не собирался сегодня вести себя как конченный мудак, более того, рудиментарное чувство вины и теплые воспоминания о лучших днях тоже терзали его душу желанием тепла. Ему очень хотелось как-то...пожалеть Алана что-ли, незаметно, как-то....подбодрить. Но ни одной подходящей фразы не находилось. Бог конечно, если он есть, никогда не простит его за это. За то что лично он ни одну секунду своей жизни не жалел о том что « отношения стали такими близкими». Строго говоря, если бы у него была возможность вернуться в то время, он бы сделал то же самое, только на полгода раньше, и не колеблясь. Разом быстро и по делу, и не тянул бы кота за хвост.
Алан нес какую-то херню. Мартин старался пропускать смысл мимо ушей. Гораздо важнее было понимать, что ему очень хочется сидеть сейчас тут и с ним говорить. Это несло гораздо большую информацию чем рефлексия Алана на тему «тому ли я давала». Она скорее провоцировала Мартина задираться в ответ, а вот то чувство, что он испытывал сейчас оно нравилось ему гораздо больше.
Чувство это называлось близость. Мартин чувствовал запах и тепло кожи Алана даже несмотря на табачный дым и прокисший запах высохшего пива, пропитавший ту пивнушку, в которой они засели. Он чувствовал его настроение. Голос его, какой-то грустный, неуверенный, уставший ласкал его между ушами отдаваясь в местах, от ушей удаленных, нежными поглаживаниями. Он чувствовал то, что чувствовал Алан сейчас, в сущности, ему не надо было ничего говорить для того, чтобы Мартин его понял. Интересно, а чувствует ли Алан сейчас что происходит внутри него?
Мартин облизнулся хищно.
Алан покосился на него, среагировав на неожиданное движение. Покосился, как показалось Мартину, несколько затравленно. Страх этот, точнее опасение, в глубоких, красиво вырезанных глазах, вштырил Мартину по самое небалуйся. Мартин вынужден был прикрыть лицо кружкой с пивом. Грустный усталый Алан, которого развезло на философию, облокотившийся на руку, его торчащие в беспорядке волосы, грустно опущенные уголки чувственных губ, это ощущение слабости, ранимости, которое он излучал,...они вызывали в Мартине какое-то агрессивное возбуждение.
Не в том смысле агрессивное, что он хотел бы сделать ему больно, но оно прыгало в нем, дергалось и бесилось, и чем трагичнее изгибался чувственный рот, чем больше душевной тоски изливали в пропитый воздух циничной берлинской пивной глубокие серые глаза, чем медленнее и тише становились его слова, чем обреченнее и сгорбленнее выглядела поза, тем явственнее чувствовалось желание завопить внезапное «я тебя люблю», вцепиться челюстями в челюсти, чтобы сломать эту трагическую маску, и заставить застонать под собой, но уже совсем не с тоской, то есть может быть даже и с тоской, но не такой! Было очень неудобно сиять восторгом перед загрустившим товарищем, но Мартина просто распирало от восторга вновь приобретенного чувства влюбленности. Он в мыслях уже облизывал его тонкое запястье, вылезающее из слишком широкой манжеты рубашки. Но Алан прервал ход его мыслей, странным вопросом:
- Что, Мартин?
- А? - переспросил Мартин.
Наверное, к счастью для себя Алан не представлял себе всего характера возбуждения, которое он вызывал у своего так сказать, соратника. Возможно, он даже был бы несколько задет тем, что является вожделенной жертвой на дороге у голодного хищника, и что его слабость только придает сладости и желанности добыче. Но он точно не мог не заметить остановившихся, не мигающих, сияющих глаз пантеры, остановившейся на водопой рядом с оленем и медленно, сладострастно лакающую воду, не сводя взгляда просчитывающего с холодной расчетливостью траекторию прыжка.
- Я спросил тебя, жалеешь ли ты о чем-то? - продолжал спрашивать ни о чем не подозревающий олень, - ты сказал, жалею. О чем, Мартин?
- Мама выбросила коллекцию моих любимых пластинок, - честно сказал Мартин, улыбаясь во все тридцать два зуба.
- Ой нет, только не это опять! - Алан закрыл лицо двумя руками.
- Я никогда ей этого не прощу!
- Я тебя придушу сейчас.
- Валяй, души.
Алан только застонал горько, и плотнее вжал руки в свое лицо. Ему стоило себе только представить, что его руки сейчас окажутся на коже Мартина, чтобы понять, что происходит у него внутри, он уже задохнулся страхом и возбуждением.
- Мои гуманистические принципы не позволяют мне... - начал он.
- Нет у тебя никаких гуманистических принципов, - отрезал Мартин.
- Я бросил есть мясо, - сказал Алан.
- Экономия семь фунтов двадцать пенсов еженедельно — сказал Мартин.
- Мартин!
- Что, уже восемь? Цены так быстро растут...
- Мартин, не надо воспринимать меня как циничного урода, у меня на самом деле есть эмоции, есть чувства, и у меня есть гуманистические принципы.
- Безопасность, добровольность и разумность — отчеканил, глядя в потолок как ученик на уроке три принципа БДСМ Мартин.
Алан неожиданно расхохотался.
- Да, - он покраснел самодовольно, - вот например, вот, да.
Мартин кивнул.
- Если бы мне пришлось повторить это заново я бы сделал то же самое, - внезапно отрывисто и резко сказал он.
Лицо у Алана внезапно стало словно его ударили. У него даже, кажется слезы показались где-то в самых уголках глаз. Он хотел ответить что-то но кончики губ невротически дрогнули, он просто побоялся открыть рот, чтобы слезы не потекли из глаз. Он шмыгнул носом.
Мартин поставил кружку на стол и встал, опираясь руками на стол. Лицо у него было наилюбезнейшее. Он улыбался от уха до уха. Но в тоне не было ни малейшего намека на смех. В тоне его было даже что-то похожее не угрозу:
- Я снова это сделаю, - прошипел он сквозь зубы. Отчаянно скалясь.
- Что? - шепотом переспросил Алан, - ты хочешь опять начать все сначала? Слушай мы только смогли немного прийти в себя и восстановить ту тонкую нить, что соединяла нас. Пойми, мне важно, что мы сейчас вот сидим и общаемся, что есть вещи, которые нас объединяют. Я не хочу опять ходить по лезвию бритвы.
- Я люблю тебя, - все тем же удивительным тоном сo все тем же удивительно нелюбезным выражением лица констатировал Мартин.
- Мартин, наше общение делает мне слишком хорошо, за это мне правда потом бывает очень плохо.
- Мне так каждый день бывает, - холодно согласился Мартин.
- Мое откровение не впечатлило тебя?
- Твои губы впечатляют меня значительно сильнее чем то, что ты ими говоришь.
- Я не могу сказать о тебе того же. Надо сказать несколько слов произнесенных тобой сегодня лично меня шокировал. Неужели я не сказал сегодня ничего интересного для тебя?
- Нет, - отрезал Мартин. Все так же. Улыбаясь.
- Это обидно слышать! - Алан сыграл в обиду, втайне желая заставить Мартина извиниться, и пожалеть его.
- Потренируйся. Может в следующий раз, - наотмашь сообщил коллега.
Милосердие никогда не было сильной его чертой. Он вышел из-за стола. Алану хотелось врезать ему на прощание, но это было не интеллигентно, и он не хотел признавать что Базилдонская бацилла проникла в него так глубоко.
- Ты куда? - строго спросил он.
- Домой.
- Какого черта?! - это было уже запредельным хамством. Мало того что он опустил его в разговоре, просто сделал, одной левой, как девчонку, так еще и так по хамски себя повел! С чего он взял что ему все можно?!
- Мартин, стой! Стой, я кому сказал?! Если ты сейчас уйдешь можешь потом ко мне вообще никогда не подходить! - Господи, это прозвучало таким дешевым бабским шантажом, что Алан взмолился, чтобы Мартин на самом деле бы не поддался на него сейчас, потому что ему в противном случае придется продолжать эту тухлую игру, которую он начал по случайности.
- Я все равно снова это сделаю, - сказал Мартин еще раз.
И ушел.
Мартин ничего не добился сегодня, но странное чувство приближающейся победы радостно трепетало у него внутри.
Разумеется, Алан не спал после этого всю ночь. Мартин настолько явно показал ему свои намерения, как не делал этого еще никогда. Признаться, к полуночи Алан уже откровенно жалел, что он ступил как последний лох. Все его тело под его рукой, надо сказать, проклинало глупый мозг. А мог бы забыться в теплых объятиях, жарко обнимая и шепча горячечно «я тебя люблю», и каждая клетка тела бы наливалась восторгом.
Ну не сдаваться же так легко и без борьбы?!
Лох. Все-таки, лох.
Сволочь, к утру Алан точно знал что Мартин сделал это все нарочно, чтобы заставить его промариноваться как следует! Он не знал, плакать ему или смеяться, не знал возбужден он или отморожен, когда пришел в студию.
В студии ему оставили сообщение.
- Узнаю, кто это сделал, ****ы дам! - с тоской в голосе сказал Алан, в очередной раз понимая, что установленные им настройки сбиты к чертовой матери, и все придется делать заново.
Кого, к чертовой матери разобрало все крутить в разные стороны? Продюсера он предупредил, Дейв не приближался к его вотчине словно она была заговорена от злых духов, Энди и подавно. Тут как раз наоборот, если бы Алан увидел Энди, двигающего добровольно хоть какой-нибудь управляющий рычажок на звукооператорском пульте, он и сам бы крестился и говорил, чур, меня, чур, потому что это точно была бы нечистая сила, в образе Энди. Ради всех святых, Энди был как жена Цезаря, вне подозрений. Уж в этом то деле точно!
- Уболтал, чертяка языкастый, - сказал Мартин, и подошел поближе. Неожиданно смело. На его личном языке это означало ничто иное как «иду на вы», большая редкость в присутствии Дейва, - Ну, давай уже...
- Чего давать...
- ****ы, - надо же, как смело!
- Нет, Март, тебе...тебе это.... не понравится. Не понравится то, что я с тобой сделаю, - сухо отрезал Алан.
Подчеркнуто сухо, потому что Мартин втерся в него голым плечом. Мартин был в майке без рукавов и джинсах. Алан был в рубашке тонкого материала, и у него месяц не было секса. Если до этого его это не слишком напрягало, то вот теперь, в этот самый момент, он это осознал особенно явно. Ночной разговор тела, обделенного вниманием вчера вновь всплыл в его сознании.
- Да ладно, - чуть шепелявя, до боли знакомо, так, что эта ****ая шепелявость вдруг звучала как изысканный афродизиак, тихо проговорил Мартин, - Да ты что... надо же.... вот, интрига. Мне не понравится... я, жеш, теперь весь день спать не смогу....на работе.....
Дейв захохотал высоко и тонко. Как гиена. Ушки навостро. Как обычно, когда он был где-то рядом, поблизости.
- Нет, Мартин, я сейчас говорю совсем не о том, о чем ты думаешь!
- А о чем.... ты думаешь,.... я думаю? - Выдерживая паузы между словами, спросил Мартин.
Вопрос надо признаться искренне поставил Алана в тупик. А хер тебя вообще знает о чем ты в принципе думаешь! Не, ну, точнее говоря, Алану показалось, что он с ним заигрывает, намекая на их сексуальную практику, строго говоря, флиртует с ним, и хочет заставить его выдать себя, выдать его отношение к себе, выдать то возбуждение, что он испытывает находясь рядом с ним, но судя по напору Мартиновского глума, он, конечно, мог и ошибиться. То есть он знал, что Мартин ждет от него сдачи, и в принципе, он готов был сдаться, он просто не знал сделать это сегодня, или еще раз отомстить за вчерашнее публичное унижение. Именно потому, Алану не хотелось признавать свое возможное поражение в словесной дуэли, потому он обиженно промолчал. Ну как, промолчал...
- Я же тебе уже сто раз говорил, Мартин, если ты сделаешь так, у нас провалятся все средние частоты!
- Средние частоты, - сказал Мартин, - я помню. Средние частоты.
- Март я не хочу сейчас разбираться...я....просто...
- Средние частоты и что?
- Я их выставил. Я попросил всех мне не мешать! Я десять раз всех предупредил, что не надо этого делать, почему я опять прихожу и опять все оказывается в том состоянии, что мне надо переделывать заново.
- Я не...
- Ты все переделал так как тебе нравится! Но это неправильно, это же глупости, это....
- Вот тебе не повезло! - жизнерадостно, опять же чуть шепелявя, видимо в деле, несмотря на раннее утро, уже принимал участие некоторый алкоголь, повторил Мартин.
- Март, я думал мы....
Мартин не стал дослушивать его в этот раз. Он внезапно выгнулся назад и сказал:
- Значит выставишь заново. Я хочу попробовать.
- Ты что сам не слышишь?
- Не слышу.
- Но это же очевидно.
- Не очевидно.
- Ты увидишь, что я был прав, Март, все равно придется переделывать.
- Придется — переделаешь.
- Ну охуеть теперь!
А утро начиналось так замечательно! Флетч читал фанатскую почту, точнее перебирал вложенные в почтовые конверты девичьи трогательные фотографии 9 на 12. Дейв вначале разрисовывал старательно бутылку фломастером, чтобы все знали что это его бутылка и ее никто не с****ил. Нарисовал знак радиации, Веселого Роджера, подписал с завитушками «Дейвина Бутыль», и «Щупальца вырву». Но вскоре заинтересовался тем, что делал Флетч и стал громко делить фото девушек на две неравные кучки. Тех, что посимпатичней, он, конечно откладывал себе, громко заявляя, что его фанатки видны сразу, ну а те, что пострашнее с чистым сердцем отдавались Флетчу. Дейв заверял Флетча что ему ничего для лучшего друга его друга не жалко. Флетч,вначале пытался искренне спорить с таким делением, обосновывая свою точку зрения содержимым того или иного письма, но Дейв так выворачивал его слова на изнанку, что Флетч скоро просек бессовесный троллизм, и лишь в отчаянии покорился Дейвовскому напору. Пару раз он впрочем захотел отбить в свою тощую кучку пару претенденток, путем тихого похищения, но Дейв ударил его по рукам и сказал, что все расскажет Грейни. - Двуличная скотина! - в сердцах сказал Флетч.
- Мама зовет меня просто Дейв, - хихикнул Дейв.
У Алана возникло странное ощущение наличия одного управляющего разума у двоих в этой комнате. Они и шутили с одинаковыми интонациями. Ему стало неприятно от мысли, что Мартин и Дейв так близки. Сейчас ему совершенно не хотелось вспоминать о той причине, которая расколола их мучительно выстраиваемый рукотворный рай с Мартином.
Он опять начал ревновать и у него окончательно испортилось настроение. Почему ему по жизни всегда так не везет? Дейв ничего, совершенно ничего никогда не пытался сделать для Мартина, ему просто нравилось держать его за яйца. Ему в сущности посрать, что там Мартин себе думает, или чувствует, он сроду даже бы и не попытался бы задуматься, понимает ли он его или нет. Это он все время пытался, все время думал, все время переживал, и всегда оставался в дураках. Как бы сохранить близость и доверие, как бы ненароком не сделать хуже. Дейв просто приходил и брал то, что хотел.
Ломал, топтал и крушил одним элегантным движением то, на что у него уходили годы жизни и тонны нервных клеток.
Алан выкрутил рычажок на установленный ранее уровень, и проглотил горькую слюну, предвкушая отвратительный день, когда единственное когда его что-то будет сосать, так это что-то под ложечкой, с причмокиваниями, премерзко и тоскливо. И то возбуждение что он испытывал только придавало этому отчаянному выводу что он только что сделал еще большей кислоты. Господи, как бы ему бы хотелось, чтобы это все сложилось бы как-то иначе! Неужели он не заслуживал той любви, что получал Дейв, в конце-то концов! Может оставить все свои сомнения и переть вперед? В конце концов, Мартин....сказал, что он его любит, сказал, что хочет ...вернуть все назад. То есть сказал он как-то иначе но общий смысл был такой. Гордость не давала ему этого себе признать, но в общем-то он же тоже на самом деле именно этого и хотел. Ну и пусть опять на те же грабли, да ладно, да ну и пусть, зато у него уже лоб тренированный, да и вообще можно же надеть строительную каску!
Но тут произошел неожиданный акт самоуправства. Мартин молча вернул рычажок в предыдущее положение. Алан не сразу понял что это было. Он вывернул его по-своему. Мартин снова повторил маневр.
- Эй! - Алан аккуратно отодвинул его руку, сдвигая рычажок. Мартин не стал ждать когда он уберет руку и внаглую передвинул так как он считает нужным прямо поверх его руки.
Алан автоматически попытался его оттолкнуть, ощущая впрочем, как от банального прикосновения Мартиновской руки к его, у него полузабыто зачесалось томлением где-то в одном известном месте. Рука на его руке, это тепло, а можно еще провезти рычажок вверх и вниз, раз пять? Его самого рассмешила эта возникшая у него мысль.
Вскоре они, по сути, дрались за пульт, дурачась, конечно, хихикая и толкаясь, причем Мартин проявлял чудеса настойчивости, и ни одного движения или толчка соперника в борьбе за техническое приспособление, не оставлял без ответа. Надежда Алана на быструю и честную победу таяли просто на глазах. В конечном итоге он обманом подпустил Мартина ближе к заветной цели, к этим самым рычажкам, позволил выстроить все так как ему хотелось, подкрался сзади и подхватил его поперек живота, фактически приподнимая парня над землей, вызывая дичайший хохот последнего, переставил его с места на место.
И да. Известное место упершись в Мартиновскую спину, стало быть, тоже находилось несколько секунд в экстазе. Мартин наисладострастнейшим образом выдохнул, демонстрируя свой абсолютный кайф от происходящего. Стон был так пронзителен, что Дейв строго посмотрел на них:
- А это чего это вы там делаете? - спросил он с хорошим привесом ревности в тоне.
- Рычажки двигаем, - сказал Мартин.
- Ой-вей, - неповторимой интонацией очень много всего сразу сказал им всем присутствующим, Дейв.
Алан внезапно расхохотался.
Странно, но это не приходило ему раньше в голову. Никогда, вплоть до этого самого Дейвовского недовольства, когда они дурачились. Он думал всегда, что он находится в положении того, кого несправедливо недооценивают и забывают, и вынужденного всегда ревновать и не получать того, что получает соперник. Словно старый муж перед юным соперником, любовником. Но тут ему впервые в жизни пришло в голову, что в победе Дейва в этом раунде нет ничего плохого. Пусть чувствует себя победителем!
Теперь на его месте пришло время побыть Дейву. Ощутив себя запретным плодом, и тайным любовником, он внезапно загорелся чувствами заново, может быть даже сильнее чем в первый раз. Значит это все не повторяется тупо, а изменяется, а может быть он даже и найдет в этом свой кайф. И будет делать все, чтобы исподволь вытеснить Дейва из головы Мартина. В принципе, это было не так уж невозможно. В конце концов, ему было что Мартину предложить!
Мысль о том, чтобы поиметь Мартина в своей постели в самое ближайшее время показалась ему свежей, будоражащей нервы чувством опасности и тайны. Заигрывания Мартина с этих самых пор потеряли свой тоскливый привкус. Он, ей богу, забыл нахрен, все что было до, в этот самый момент.
- Все хорошо, Дейв Все так хо-ро-шо! - счастливо пропел он, провожая провокационные повиливания неприлично круглого зада Мартина, самодовольной ухмылкой. Мартин, конечно, на него даже не обернулся. Хотя черта с два он, наверное сомневался в том, что Алан на него смотрит.
- Ладно, черт с тобой, Март, - это Алан бросил Мартину в спину ну или куда он там смотрел, - иди поставь этот чертов рычажок так как тебе надо. Я сегодня добрый.
- Все. Что. Мне. Было. Надо. Я. Уже. Поставил, - иезуитским тоном отчеканил Мартин.
Никто конечно не понял, почему Алан смущенно залился краской и захихикал как девчонка. Дейв покосился, конечно на Мартина, но у того физиономия стала фарфоровым чайником, и никакой пояснительной информации в ноосферу не выдавала. Ощущение опасной интрижки захватило Алана с головой. Сердце билось любовной специфической тахикардией, наливающей теплом жилы изнутри, и душа подскакивала до самого подбородка. Может конечно, сексом заниматься надо чаще раза в два месяца, но он уже даже не боялся, что Мартин поймет, как отчаянно он на самом деле в него влюбился. Ему очень хотелось сделать что-нибудь такое. Что-нибудь эдакое. Что-нибудь, что произведет впечатление, что докажет его любовь, его заботу, что-нибудь поистине экстраординарное.
Ему правда нравилась эта работа. Ему правда нравилось их сотрудничество с Мартином. Ему нравилась та химия, которая возникает между ними. Не все песни Мартина ему нравились одинаково, но он все их понимал. В смысле может некоторые словосочетания и ставили его в тупик, тем более Мартин имел особенность выдавать такие словосочетания, которые и вовсе поначалу заставляли его краснеть. Но чем больше он слушал это, чем больше жил в этом, тем комфортнее ему было жить. Тем комфортнее ему было смеяться над теми, кто не понимал Мартиновского стеба, тем комфортнее ему было, потому что он, со своими страхами и слабостями, со своими невинными извращениями и детскими закидонами, он лежал в его руках, и он, выражаясь фигурально, целовал его в пупок. В некотором смысле, Мартин начинал зависеть от него. Ему нравилось. Все это ему чертовски нравилось.
***
Реализация плана снова начать спать с Мартином отложилась впрочем. Вначале волей случая разделив их вечером по делам, заставив кусать губы, потом бесчувственностью проявленной Аланом когда маэстро представил ему свою новую песню.
Впрочем, Алан быстро сумел сообразить — что это и есть его шанс. Тот самый шанс реализовать свои планы по части Мартина, так что от него тому теперь станет не так-то просто избавиться.
- Что ты имеешь в виду, почему бы Мартину не спеть эту песню? - очень удивился Дейв, когда Алан это сказал вслух.
- Вот буквально что говорю, то и имею в виду, - спокойно ответил Алан.
- Мартин?! - возмутился Дейв.
- А чего,... чуть что, сразу Мартин? - на всякий случай, убедительно заикаясь, спросил Мартин.
- Это вроде бы как моя обязанность быть фронтменом, нет? - уточнил Дейв, засовывая руки в карманы штанов.
- Э...я не...не....я не.... - потерянно промямлил Мартин, - а чего я-то?
- Он не, - отрезал Алан, - давай просто попробуем, пусть он споет эту песню. Что тебе, жалко что ли?
- Мне? - удивился Дейв, - нет.
- Ну и что тогда?
- Но это же глупо!
- Почему?
- А что я буду делать на сцене, пока он будет петь?
- Можешь сходить в туалет, - предложил Энди, - принять целебные ванны, массаж, выпить кофе.
- Спасибо за заботу, ребята, - Дейв был искренне задет, - Может быть вы вообще как-нибудь сами без меня обойдетесь.
- Можно я не буду это петь? - несчастным голосом спросил Мартин.
- Ты БУДЕШЬ это петь, - сквозь зубы сказал Алан.
- Я не понял, Алан ты не многовато на себя берешь? - возмутился Дейв.
- Я? Чего я на себя беру?
- Какого черта ты решил, что ты тут что-то решаешь?
- А кто тут хотя бы что-то решает!?
- У нас демократия, - сказал Мартин. И сразу быстро пожалел об этом.
Все трое посмотрели на Мартина, он покраснел, опустил глаза и спросил:
- А а....можно я домой пойду?
- НЕТ! - в один голос сказали Дейв и Алан.
- По моему я вообще ошибся с этой песней. Давайте просто бросим ее. Если Дейв не хочет...
- ДЕЙВ ХОЧЕТ! - возмутился Дейв.
- Дейв не может, - поправил Алан.
- Это кто из нас двоих еще не может! - Дейв скрестил руки на груди — Мартин! Ну-ка, так кто из нас двоих не может...
- ****ь, у меня какой-то нехорошее чувство в одном месте зашевелилось, начиная со слов, «Мартин, скажи кто из нас двоих не может».... - честно признался Мартин, - потому что мне не нравится насилие, когда двое на одного...я домой.
- СТОЯТЬ!
- Ну, Дейв, ну можешь бить в бубен...например, - предложил Энди.
- Кому? - мрачно спросил Дейв.
- Алану, - как ни в чем ни бывало, предложил Энди.
- Так я пойду? - снова намекнул Мартин.
- Ты никуда не пойдешь, - сказал Энди, - пока не споешь.
Алан чуть было не возмутился на первое предложение Энди, в смысле то, которое собиралось дать ему в бубен, но тот факт что он поддержал его позицию обескуражил его.
- Энди прав, - согласился он с Энди, как бы тяжело ни давались бы ему слова.
Мартин жалел обо всем из последних сил. Он жалел что показал Somebody Алану. Он хотел как-то проявить свои чувства к нему, свою благодарность к тому отношению, что он выражает к нему, то, насколько он привязан к нему, и дорожит возникшей между ними близостью. Он вообще не хотел ее записывать, он просто хотел ему ее показать. Алан все понял. Однако, психанул, сделал вид, что это его не касается. Мартин порвал к чертовой матери этот листок, понимая, что видимо, он как всегда оказался не силен в ****ой дипломатии.
Алан смущенно сунул ему под нос склеенный из разодранных кусочков опус, горячо сопя в ухо:
- Мне понравилась песня. Очень понравилась.
Это звучало посильнее «Я тебя люблю», Мартину хватило и этого, он не переставал бы смущаться на ней, когда бы ее пел Дейв, но он не мог себе и представить что Алан поставит такой ультиматум. Это было очень хитровыебанно, даже для Алана. Алан конечно проехался как всегда по ним, с Дейвом, по обоим, сказав, что Мартин почаще чем Дейв в ноты попадает, но вполне очевидно было, что это был тот вызов, и та плата, которую он хотел принять.
Он сел за рояль. Показал как и что он имел в виду. Спел.
Алан позвонил Миллеру, и сказал, что они это решили сделать. Если Миллер и удивился, то виду не подал, сказал, вам виднее. Значит, это была первая песня, которую предстоит записать ему. Он не был в большом восторге от собственного голоса. Мартину казалось, что он слишком слабый, слишком мягкий, слишком....никакой. Когда он в первый раз услышал Дейва, он понял, что ему так никогда не спеть. Как бы он там себе не попадал в ноты, то, что делал он казалось ему самому самой бледной и невыразительной тенью.
Песня, впрочем была изрядно интимной:
Я хочу кого-то, с кем можно было бы прожить всю оставшуюся жизнь,
Поделиться самыми сокровенными мыслями, кого-то кто бы знал все интимные детали,
Кого-то, кто останется со мной, и сможет меня поддержать,
Кто-то кого в ответ смогу поддержать и я,
Кого-то, кто будет слушать меня, когда я буду говорить,
О мире, в котором мы живем, или о жизни в целом,
Хотя, мои взгляды, может быть по сути неверны,
На самом деле, они достаточно извращенны,
Меня смогут выслушать, и не так-то легко принять,
То что, я думаю, на самом деле, скорее уметь не соглашаться со мной,
Но, в конце концов, уметь, хотя бы понять.
Я хочу кого-то, кто будет искренне хотеть заботиться обо мне,
Каждой своей мыслью и каждым дыханием,
Кого-то кто даст мне возможность видеть мир в другом свете,
Все вещи, что я ненавижу, я...возможно почти что полюблю,
И когда я засну, я бы хотел, что бы кто-то обнимал меня,
И нежно целовал, и хотя, вообще в норме подобные вещи я недолюбливаю,
В данном случае я бы как-то к этому приспособился. *
Мартин сидел и думал, понимает ли Дейв, о чем речь, потому что Дейв не подавал виду. Иногда он был настолько горд, что он умел это сделать. Еще он думал о том, чего хотел он. Он долго думал о том, что ему надо на нынешний момент действительно хотел иметь рядом человека настолько близкого, чтобы он мог бы поменять его, этот аспект отношений отныне завораживал его ничуть не меньше сексуальной составляющей. Насколько близость меняет тебя самого, насколько рвет твою внутреннюю оболочку, заставляя подчиниться другому человеку, и заставляя его подчиниться, в ответ, тебе.
Причем, в общем, он не мог до конца признаться себе, какая часть его требовала этого больше, творческая ли или человеческая. Алан задевал его самолюбие. Миллер чаще всего вставал на сторону Алана, это задевало, потому что Мартин многое видел иначе. Впрочем, авторитет Миллера словно авторитет отца, давил на Мартина, и он вынужденно отступал. В общем, часто откровенно признаваясь, что Миллер оказывался прав. Странное это предложение Алана, польстило его самолюбию. Это было страшно, вдруг взять и выйти перед всеми, спеть песню, может быть он еще пожалеет об этом ни раз. Фанаты не любят изменений, и вполне возможно, что он не окажется успешным в части исполнения песен. Но ему хотелось, вообще-то. Он бы никогда бы не сказал, а тут...это словно был уже не совсем он. Не тот Мартин, которого он знал с детства. В нем уже была часть Алана, которая придала ему сил это сделать.
Глава XXXII
Половину следующего утра Мартин провел в не слишком тривиальной с точки зрения мещанского предубеждения, но не такой уж странной для себя позе. Лежа поперек колен Алана, голой жопой наверх, со спущенными штанами. Карающая длань приятеля порой со смачным шлепком приземлялась на беззащитную кожу, но скорее просто развлекаясь. Он дольше гладил потом, разгоняя кровь и заставляя разгореться кожу. Мартин постанывал время от времени но больше от странного совмещения стыда и удовольствия. Поза была довольно унизительна для него, но Алан оставил это все без лишних уточнений, а потому все словно зависло в воздухе, осталось недоговоренным, потому любые претензии или возмущения выглядели бы по меньшей мере глупо.
Удары руки сделали бы больно только наверное годовалому ребенку, Алан, судя по всему слишком наслаждался самой ситуацией и тем контролем, который он над ней имел. Невинной возможностью делать с ним то, что хочет он.
Вторую половину утра он тоже провел на коленях. Но только уже не на Алановских, а непосредственно на своих. Длиный Алановский член входил в него очень медленно, медитативно как-то, позволяя усилить возбуждение до недостижимых обычным способом верхов, но избежать и всячески отсрочить непосредственный оргазм. Если бы он двигался бы не дай бог быстрее и жестче, Мартин уже кончил бы фрикции эдак на третьей, а тут, это медитативное движение словно бы замедлило само время, затормозило все реакции тела, оставляя его раз за разом в подвешенном состоянии — он уже давно если сказать по-правде хотел бы кончить, но еще больше он бы хотел как можно дольше этого не делать. Что-то странное открывалось ему самому для себя в себе, в своем теле, в реакции его, на эти медленные эротичные проникновения. Эта возможность ощутить расплавленный, замедленный оргазм в каждой клеточке собственного тела. Не дай бог Алан бы **** бы его жестче, одного бы удара его бедер и яиц бы хватило, чтобы перевесить чашу весов в сторону буйного оргазма.
Мартин сам боялся даже и подумать о собственном перевозбужденном члене, не говоря о том, что он панически опасался что его партнеру придет в голову прикоснуться к нему там. Сам то он этого бы сроду не сделал. Движение и ...он почти остановился, властно надавливая изнутри. Чуть в стороны, вправо-влево, вверх-вниз, по кругу, Мартину было жутко неудобно что он не мог никак ответить на это все. По все той же вышеупомянутой причине, попробуй он подмахни сейчас и все старания по сдерживанию собственного оргазма пошли бы насмарку.
Алан продолжал свою медленную сладострастную пытку. Потому что мог.
Потому что волею судеб случилось так, что перед этим всем, Мартин у него отсосал. С огромным энтузиазмом и со всей душой. Так как-то получилось, в общем-то случайно. Мартин не планировал заканчивать их романтическое рандеву так просто, тем более что накануне они едва толком смогли заняться сексом, когда пришли к нему.
Вначале ****ись с кабелями по работе, потом разговаривали, потом им обоим хватило соприкосновения их обнаженных тел, чтобы получить разрядку, но чертов демон доступной ебли поселился в них обоих, вводя двух парней в состояние эротической нирваны, когда любой взгляд, любое слово, любое соприкосновение, или не дай бог, сказанная похабщина оказывалась сигналом к мгновенному сближению.
Руки Алана жгли его задницу даже сквозь толстую ткань джинсов так, что он сжимал зубы мучительно, чтобы не дать себе возможности начать его просить о том, чтобы он его поимел.
Они пытались работать. Не ну что, ну правда же, пытались. Алан быстро заскучал сидя на единственном стуле рядом с роялем, и грубовато, как всегда у него получалось, когда он нервничал, шлепнул себя ладонью по бедру:
- Быстро, на коленки ко мне, давай!
Мартин хмыкнул и не заставил себя долго ждать. Он сел на него верхом, лицом к лицу. Соприкосновение напряженных мужских достоинств обоих не оставило простора для воображения, даже несмотря на упертость штанов. Алан подхватил его задницу снизу собственническим движением так, словно Мартин бы уже на самом деле насаживался бы сверху на его ***. К середине, кончиками пальцев обеих ладоней надавливая безапелляционно, так чтобы лишить Мартина малейших сомнений.
Губы их слились в глубоком поцелуе в этот момент, но и его нарушил...нет, неправильное какое-то слово, глупое слово, «нарушил», украсил и напоил массой разнообразных красок Мартиновский стон, удивленный агрессивной настойчивостью Алана.
- Господи, тебе лучше не знать, что я хочу с тобой сделать, - возбужденно прошептал Алан у самого Мартиновского рта. Тот только ухмыльнулся, впрочем. Он был доволен происходящим. Доволен горячечным прерывистым дыханием Алана, его невоспитанным шаловливым ручонкам, забивающимся сердцем, которое он чувствовал собственным телом, прижимаясь к Алану крепче в поцелуе. Изгибаясь в талии сильнее, заставляя самой своей позой рукам Алана ласкать себя еще более интимно чем до того.
- Я так хочу тебя, - Алана словно прорвало к тому же на откровенности. Наверное, он перестал контролировать себя полностью, что заводило Мартина сильнее самого жесткого порно. Он конечно видел Алана, увлеченного сексом значительно больше чем кто бы то ни было другой, но такой отчаянной возбужденной лихорадки, такой безумной массы бессмысленных возбуждающих слов, ласковых и блин, да совершенно безумных, их даже не имело смысл запоминать и повторять.
Каждое из них, словно прелюдия перед сексом кусала или целовала куда надо, и этим выполняла свое предназначение. Это было смешно и возбуждающе, Алан не походил на самого себя, Мартину это нравилось. Все что происходило, возбудило его физически ничуть не меньше, но это ощущение власти над Аланом. Власти над его возбуждением, власти над его личностью, его я, возможности заставить его вести себя не так как он бы даже хотел, ведомый тем сумасшедшим возбуждением, что он испытывал. Это вштырило Мартина словно титановый кол в затылок, отрезвило, отчасти, но добавило совершенно новых эмоций в и без того довольно богатый, опять же, с точки зрения мещанских предубеждений, спектр испытываемых им сексуальных ощущений новую, увлекательную краску.
Именно потому он быстро слез с колен Алана, опустился перед ним на колени, и достал его возбужденный *** из штанов с твердым намерением отсосать. Отсос дает удивительную возможность контролировать тело партнера, а Мартину очень хотелось погрузиться глубже в эту атмосферу не контролирующего самого себя Алана.
Ему было не так уж и просто. Губы, соприкоснувшись с нежной кожей каменного *** привычно послали сигнал возбуждения в мозг, и ему приходилось прерываться время от времени, и не столько для того чтобы отдышаться, а чтобы отвлечь самого себя и не кончить себе в штаны (это было бы логично, но несколько тоскливо, потому что возбужденный мозг Мартина уже хотел большего. Значительно большего.
Алан вел себя так, словно у него в жизни никто до этого вообще не сосал. В особенности, Мартин. Он закрывал лицо руками, откидываясь на стуле назад, хрипло стонал, хватал его за волосы, за уши, насаживая на собственный возбужденный ствол. Увлеченно грыз кисть своей собственной руки, чтобы не орать.
Мартин откинулся назад. Медленно снимая через голову майку. Неплохая возможность не только перевести дыхание в процессе тяжелой работы, но и намекнуть на то, что он рассчитывает на что-то большее. Покрасневший блестящий *** Алана судорожно подрагивал в такт биению его сердца. Завораживающее зрелище остановленного в процессе безграничного удовольствия Алана пленило Мартина своей откровенностью. Он облизнулся, бесконтрольно, своим мыслям. Впрочем мысли его были прерваны жалостным хрипловатым стоном его любовника.
Алан был настолько возбужден, что даже простой взгляд на губы Мартина вызывал у него эротический приход неимоверной силы. Мартин понял, видимо его состояние, потому удостоил его чести устроить небольшое эротическое шоу. Медленно погладив обеими руками собственный обнаженный торс, как-то как только ему было дано от природы удивительно похабно при этом изогнувшись. Остановился для более продуманной работы над собственными сосками, зная, что Алан особенно оценит именно это.
Совершил что-то неприличное с собственными пальцами у себя во рту, причмокивая и возвращая мокрые пальцы обратно на напрягшуюся ехидно торчащую булавочную головку эрегированного соска. Потерся подбородком и грудью медленно об обратную сторону торчащего на двенадцать десять трепещущего органа временно исполняющего обязанности мозга у мистера Уайлдера.
- Убей меня, пожалуйста, - отчаянно закатив глаза к потолку, не в силах наблюдать больше это мучительное шоу, возбуждающее его все больше и больше, но не дающее нужной интенсивности возбуждения прошептал Алан.
- Хе.хе.хе.хе, - невероятно самодовольно ответил Мартин. Хотя почему, собственно, невероятно-то.
Вместо того, чтобы хоть как-то поспособствовать облегчению мучений собственного перевозбужденного любовника, боящегося даже пошевелиться, чтобы ненароком не спровоцировать нечаянный оргазм. Он снова отклонился назад, решив немного позаботиться о себе. Он медленно, возясь и громыхая металлическими дивайсами, расстегнул ремень на своих штанах. Погладил свой живот, от пупка вниз вдоль печально известной до боли в Алановских яйцах ****ской дорожки светлых волос до лобка. Потом погладил сам себя через штаны, восторженно замирая от приятности необходимого ощущения прикосновения.
Алан выругался высокопарно но исключительно грязно. Чем снова заставил его рассмеяться.
- Ты не хочешь, чтобы я расстегивал штаны? - очень убедительно строя из себя туповатую целку уникальными интонациями своего голоса спросил Мартин. Держась обеими руками за ****ую пуговку на поясе, которая мгновенно разошлась, и держалась теперь только трогательными полудетскими пальчиками с обгрызанным черным лаком. Алан ничего не хотел бы в этот момент большего чем увидеть его член. Таково было его нынешнее состояние. Это стало самой целью его существования, он ничего на свете больше не хотел, он бы отдал все что у него было, он бы согласился на все, что угодно, лишь бы увидеть сейчас Мартиновский ***. На Мартиновском хуе в буквальном смысле в данный исторический момент для него сошелся клином белый свет.
- Ну, давай уже... - более или менее осмысленно сказал он.
- Как, так? - все тем же убийственным тоном девочки-гидроцефала спросил Мартин, медленно, словно бы нехотя, двигая вниз, потом застывая, потом чуть наверх, потом снова вниз, потянул собачку молнии.
Алан завыл. И закрыл глаза.
- Смотри на меня, - приказал Мартин.
Приказной тон задел Алана, внезапно вызвав легкую вспышку гнева, но это было даже хорошо, потому что она протрезвила его немного, вывела из поедающего его несчастные мозги болотного ядовитого тумана возбуждения. Мартиновская ухмылочка, которой он сопроводил меняющееся выражение его лица уверила его в том, что этот тон был далеко не случаен. В эту конкретную секунду Алан перестал думать исключительно головкой собственного трепетного недососанного ***, и понял, что Мартин не просто занимается ублажением его мужского, так долго не обихоженного достоинства, как то, что наслаждается той властью, что он имеет над его чувствами, над его телом и над его мозгом. Он ведь даже не связывал его, ни в физическом смысле, ни даже какими-то предварительными правилами игры или обещаниями, он просто наслаждался полнейшей собственной безнаказанностью, понимая, что Алан ничего не может, и не хочет сделать, он просто хочет повиноваться ему, любой его фантазии, вплоть до того момента, видимо, как его член извергнет поллитра белой вязкой субстанции генетического материала семьи Уайлдеров.
- Да, босс, - сказал Уайлдер.
На лице Мартина сверкнула фирменная мультяшная улыбка. Ха. Он понял, что Алан понял. Ничего, я отыграюсь на тебе после. Босс.
Это было последней мыслью, которую Алан сумел испытать. Дальше он просто старался держать рот закрытым усилием воли, чтобы не капать слюной себе за воротник при виде толстого возбужденного члена Мартина, обхаживаемого его же собственной рукой. Даже провокационное колечко на мизинце (двойное, сука, даже тут он умудрялся намекнуть что не все так просто) казалось Алану предметом особого возбуждения. Что уж говорить про темнеющую под прикосновением кожу каменного стояка, и увлеченные вздохи. Мартин даже глаза закрыл от удовольствия, ну ясное дело, с таким увлекательным эмоциональным вызывающим сценарием он еще никогда ранее не дрочил.
У Алана кажется, даже заболели губы, так ему бы хотелось притронуться губами к этой возбужденной плоти. Но он не мог сойти со стула, и так и продолжал сидеть на нем, словно бы прикованный. Он просто опустил голову, тяжело дыша. Ему казалось, что он кончит как только рука Мартина к нему притронется. Причем не важно к чему, к стволу ли его члена, к яйцам, к лобку, или к бедру.
Мартин прекратил свое мега-увлекательное занятие как только понял, что теряет пациента. Он переменил свою позу, покорно и проворно вставая рачком и медленно подполз к Алановскому хую. Ну, все, ****ь, доигрался, *****, грустно подумал Алан представляя себе как эта до боли знакомая полудетская ручка сжимает его ствол чтобы взять в рот, и понимая что пути назад уже не будет.....
….Замер. Потому что никакая ручка его нигде не сжала. Зато язык мучителя-затейника кончиком сунулся в самый раздвоенный кончик *** надавливая там ритмично и собирая преэякулят. Потом так же медленно и аккуратно отвел голову чуть назад, заставляя слизь застыть и повиснуть в воздухе толстой сверкающей нитью. Алан даже и не догадывался, что Мартин умеет проделывать этот трюк так цинично красиво. Это было гораздо большим чем он бы мог вытерпеть, но гораздо меньшим, чтобы дать ему кончить, потому что кажется от перевозбуждения, мозг, чтобы не дать ему сойти с ума повысил его чувствительность к прикосновениям. Потому он просто завыл отчаянно:
- Ой, ты ж бляяяяяяяяяяяяядь..... ****ая..........****ь.... - адресуя свой посыл мирозданию.
Он бы начал просить Мартина что-то сделать, если бы мог вообще понять, что он хочет. Он не знал чего он хочет конкретно, потому просто жалостливо простонал:
- Еще. Еще немного. Пожалуйста.
Волшебное слово воодушевило Мартина взять по очереди в рот оба его яичка. Все так же, без помощи рук. Потом насадиться головой на задеревеневший охуевший ствол так далеко как только смог. Вверх и вниз, вверх и вниз, яростно, с нажимом губ, и жестким обхватом основания его личностного стержня. Судя по всему, Мартин, все-таки собирался заставить его кончить. Алан не успел толком додумать эту мысль, как и предупредить Мартина толком не успел, потому что это произошло как-то одновременно и долгожданно и внезапно, он только хотел открыть рот, чтобы предупредить, как Мартин уже чуть не подавился его щедрой порцией спермы. Оставшаяся часть которой поддрачиваемая рукой Мартина щедро окропила его лицо, шею и грудь, когда он рефлекторно отстранился назад.
Алан наконец смог посмотреть вниз, в затухающих спазмах оргазма. Рука Мартина была измазана в его сперме, и даже кое что переливалось весело в солнечном свете свежедобытом перламутром.
- Прости пожалуйста, - он сказал Мартину, поднимая его голову за подбородок вверх, чтобы поцеловать в рот, прямо по собственной сперме. Он имел в виду за то, что конечно, надо было как-то все-таки попытаться предупредить его о том, что он собирается кончать.
- Никогда, - сказал Мартин. Засранец, он опять над ним ржал.
- Хочешь, чтобы я у тебя отсосал? - раскаянию Алана сегодня не было предела, но у Мартина было совершенно иное настроение.
- Не сейчас, - отрезал он.
Алан понял его мысль. Единственное, что его смущало на данном этапе так это то, что он слишком бурно кончил. Ему точно потребовалось бы минут пятнадцать передышки. Как бы он ни хотел бы трахаться с Мартином сейчас, физически, его член находился в кратковременной коме. Любые прикосновения к нему скорее бы раздражали бы и расстраивали бы нежели чем возбуждали.
Но оторваться от Мартина, и пойти погулять там, типа, он тоже не мог. Теперь он очень явственно чувствовал возбуждение парня. Было бы непростительной глупостью проебать такой момент. Гахан бы уржался бы над ним если бы об этом узнал. Качественный минет не прошел для Гора без последствий, и просто даже целовать его сейчас в рот, глубоко, было упоительным наслаждением, которое ласкало его мозг даже в обход падшему в неравном бою члену.
Алан заверил Мартина что точно знает один замечательный способ чтобы вернуть себе готовность к бою. Он утверждал, что ничто так быстро в данной исторической ситуации, включая ее истоки и последствия, не способно вернуть ему тонус, как возможность отшлепать Мартина через коленку от всей души. Мартин посмел сомневаться в эффективности метода, хотя конечно, сомнения он выражал сугубо лицемерно, потому что ему нравилась эта идея. Однако довольно скоро, Мартин признал свое поражение.
На третьем или четвертом медленном, увесистом шлепке с долгим поглаживанием, вися вниз головой он почувствовал как что-то начинает упираться ему в живот. Сам-то он, конечно, любого контакта собственного члена с телом партнера уже начал избегать. Манипуляции с его задницей были и без того достаточны, чтобы довести его до известного предела. Его живот теперь точно знал, что это все закончится так, как ему хотелось, чтобы это закончится и теперь вопрос временной отсрочки играл только на него. Натруженные губы пульсируя, горели, напоминая о том, что он делал ими не так давно, ласково с любовью надранная задница горела почти так же, напоминая о том, что еще предстоит, он замер в этом эротическом моменте, не желая ничего делать. Ни шевелиться, ни даже стонать.
Очередной шлепок заставил эндорфины взрывом распространиться по всему его телу от горла до коленок, ****ь, мира словно не существовало вне этого головокружительного ощущения. Вся боль и обиды, все непонятки, все сложности в отношениях, в мире вообще, просто испарились, исчезли из его головы. Оставалось ощущение словно вечно напряженные нервы, сжимающие в животе колючий комок, не дающие спать, не дающие забыться без определенного количества алкоголя, распрямились, расслабились, оставляя внутри только тепло и уверенность.......какой абсурд, он лежал на коленях своего любовника, голой жопой к миру, покорно принимая довольно глумливую по сути экзекуцию над собой, и чувствовал себя так, словно нашел в этом свое единственное дао, свое спокойствие и нирвану. Он мог бы оставаться так вечно. Циничный юмор секса никогда еще не открывался Мартину такой откровенной стороной.
- Спасибо, - сказал он Алану внезапно.
Алан хохотнул и хитро изогнувшись чмокнул его в голую попу. Он не просил его говорить этого, конечно, но это было очень в тему. И понятно только им. Его вообще в данный временной промежуток устраивало вообще просто все. Мартин лежал в его руках, возбужденный, позволяющий ему все что угодно, не пассивно позволяющий, но активно благодарный ему за все. Он был в его руках. В его власти.
Это все просто не могло сложиться лучше.
Поэтому он был особенно ласков сегодня.
Медленно покрыл поцелуями спину Мартина. Прикусывая под лопатками и в ложбинке поясницы. Облизал пальцы, и долго поглаживал вход между вожделенными половинками, тот момент когда Алан сменил пальцы на головку собственного члена, продолжая тот же момент, Мартин даже не сразу заметил, как и перевозбужденное тело пропустило сам момент вторжения внутрь, напрягшись внезапно приблизительно на одной трети, запоздало осознав, и рефлекторно сжавшись вокруг захватнического ***, заставляя Алана захихикать и пару раз от души наотмашь шлепнуть его по жопе опять, напоминая о недавнем прошлом, и расслабляя мышцы.
Медленно-медленно, едва заметно, но он продвигался вперед, пугая Мартина своей необратимой настойчивостью. Пугая в том смысле что каждый раз как Мартин думал, что он дальше пока не войдет, он преодолевал этот путь до следующего пункта паники, и вскоре его яйца смачно коснулись его яиц, победоностно утверждая, что он уже полностью было внутри, и паниковать стало поздно. Осталось только расслабиться и дать ему сделать свою работу так хорошо, как он может это делать и не мешать.
Что Мартин и сделал, выдохнув, подавшись чуть вперед, потом назад, подмахнув до самых яиц, и проверив, что еб твою мать, невозможное возможно, и потом просто замер, боясь спугнуть Алановский душераздирающе чувственный темп, заставляющий его почувствовать каждый изгиб, каждую вену на его ***, вводящий его в сладострастный транс, когда он уже давно бы мог бы кончить, если бы занимался этим в нормальном а не извращенно-анальном виде, но в этом то была вся самая и суть.
Потому он просто стоял раком на полу, утыкаясь головой в собственные руки, отклячивши задницу так как она только отклячивалась, и тонул в волнах экстремального удовольствия, которое вызывала каждая медленная фрикция. Одновременно заводящая и успокающая его. Это было что-то сродни....не сексу, а какой-то пытке. Сладкой пытке. Она усиливала возбуждение все сильнее и сильнее, заставляя опять вспомнить об отсосе и жалеть сильнее всего что он не может сосать чей-то *** одновременно с тем, что его ебут в жопу. Это было так за пределами нормальной возможность получить удовольствие в сексе, что это перло его невероятно.
Алан медленно двигался в нем, лишь чуть наращивая жесткость и темп, чтобы не дать ему уж слишком погрузиться в расслабленную нирвану. Чтобы добавить ощущение времени в расслабляющий их обоих сладострастный процесс.
Не было никаких игр, никаких ролей. Просто этот медленный но неумолимый в своей настойчивости ритм. Ритм, с которым Алановский *** двигался в нем. Не было ни капли алкоголя в них обоих, поэтому каждая клеточка их тел жила своей полноценной жизнью, реагируя на происходящее так ярко, как только могла.
Алан хотел из вежливости спросить Мартина хорошо ли ему, но пот стекающий по его спине, сама его поза, которая просто, кажется всем напряжением всех своих мышц показывала образ секса какой он есть, говорила значительно больше всех вопросов и ответов. Потому он просто схватил Мартина рукой за волосы, пятерней цепляясь в самые корни и задрал его голову назад, поближе к себе, одновременно наращивая жесткость своих эротических ударов.
- Аааааааа, - пронзило кипящий воздух гостиной с роялем, единственным свидетелем их грехопадения. Пронзило Алановский мозг и *** его пронзило тоже, заставляя внезапно сменить аллюр, потому что член его тоже теперь руководил процессом, требуя себе нужного образа обращения, и не удовольствуясь более медитативной анальной нирваной, а все больше и больше вспоминая о своих собственных актуальных нуждах.
Алан принялся засаживать так, словно бы вколачивал сваи, продолжая держать голову Мартина за волосы и заставляя и его и себя орать. Он успел вытащить ровно за секунду до того, как Мартин мог бы кончить, вовлекая его в пятиминутный полу обморок восторга и разочарование, когда все его тело почти прошло весь процесс от и до, но так и не получив нужной стимуляции застыло в ошалевшем ожидании. Он обещал ему отомстить, он отомстил, черт его дери!
Несмотря на то, что он точно знал, что волосы — это эрогенная зона Мартина, он отпустил его голову, схватил его за бедра и медленно поступательно насаживал не себя. Еще и еще. Резче и резче, до тех самых пор пока Мартин надсадно не застонал с таким отчаянием и болью в голосе, что Алан даже испугался что сделал что-то очень сильно не так.
- Эй, эй, ты как, все в порядке, милый? - испуганно обхватил он Мартина поперек тела так, словно у него кто-то пытался его отобрать.
- ****ь. Да, - сказал Мартин, у него подогнулись колени и он упал мордой в пол, - ай......*****.................да...
Таким нетривиальным образом Алан понял, что он тоже заставил Мартина кончить. Он почувствовал конечно, за секунду до его вскрика спазм его мышц на своем ***, но столько муки было в этом крике, что он правда испугался, на самом то деле оказалось, что дело просто было в том, что он хорошо его ****.
Ритмичное сжатие известной круговой мышцы, которую он ****, впрочем вызвало и у него самого соответствующие потребности, хотя он понимал, что пока Мартин кончает ему лучше слегка поберечь колеса:
- Я доебу тебя? - аккуратно спросил Алан, имея в виду, что не доставит ли после оргазма Мартину некоторый дискомфорт его собственная необходимость получить оргазм.
- Да.
Никогда ранее Алан не ценил так краткость и емкость ответа как сейчас. Он навалился на Мартина сверху, теперь он лежал пластом на полу, и сдвинув ему бедра вместе, слегка опираясь на собственные колени, принялся запиливать со всей классовой ненавистью, хрипя и сжимая шею Мартина в замок между предплечьем и плечом. Он с мучительным хрипом засаживал, но чувствовал как никогда, что Мартину далеко не все равно, и он далеко не терпит натиск его бедер, как можно было подумать.
Мартин вцепился в его руку зубами, не не шутку, ай, была не была, Алан просунул другую руку вниз, чтобы добавить стимуляции, потому что конечно было понятно что второй раз без рук Мартин уже вряд ли кончит. Мучительным усилием воли изменил их положений, оказываясь теперь снизу с ногами Мартина, лежащего на нем, сверху, раскинутыми по обе стороны от его тела, и двигаясь в тандеме, вперед назад, и надрачивая ему своей собственной рукой ***. Хуй не сильно стал мягче после оргазма, и быстро начал отвечать на его усилия, и вскоре их губы соединились, странным образом, вполоборота, но слились в одном поцелуе, внезапно заставляя их обоих осознать что такое есть этот ****ый секс.
Вообще, строго говоря, ****ь Мартина лежа под ним, дрочить ему же *** и целовать его при этом в рот с языком было крайне мультизадачно и даже в некотором смысле тяжеловато, но мужик он был в конце концов, или что. Алан попросил Мартина сесть на него сверху, лицом к нему. Мартин не растерял энтузиазма, да и вообще, строго говоря, в постели у него был один несравненный плюс относительно кого бы то ни было, он был удивительно сговорчив. Сопротивление воле возбужденного возлюбленного хоть в чем-то он считал смертным грехом. И эта вседозволенность не могла не кружить голову.
Всыпал ему ударов тридцать неебической интенсивности, поддерживая попу ровно так же как тогда на стуле, когда они поцеловались, чтобы в следующий такой раз усилить спектр ассоциаций от ласк собственных рук. Потом позволил Мартину соединить с ним губы и продолжить уже дело со своей стороны, с каждым движением тела Мартина вниз до упора мучительно вздыхая и не желая его оттуда никуда отпускать. Возбуждение Мартина вторило ему, и он уже сам задавал их телам нужный эротический ритм, может быть даже слишком жесткий, но теперь было не до сантиментов и медитаций!
- Аааааааа......еще, - стонал Алан, слыша в ушах сдавленное, - ****ь, да, - вторящее эхом его собственному желанию, и улыбался от уха до уха такой нужной ему теперь самоотдаче возлюбленного. Ему точно осталось уже немного, и это немного надо было прожить так, чтобы не было мучительно больно за это все долгие оставшиеся годы. Но Мартин скачущий на его ***, особенно после того, как он не так давно кончил под его же ударами, было чем-то, что порабощало его сознание.
Он подбодрил его посильно парой воодушевляющих шлепков и попытался всунуть ему в задницу, помимо собственного *** еще и два пальца сзади, растягивая дырку еще сильнее, чтобы усилить напряжение. Мартин сразу же перестал его целовать, что, конечто было более чем объяснимо, он выгнулся толком не соображая еще больно это ему или приятно. Алан только жалел о том, что не может его ласкать всеми частями тела со всех сторон.
- Я так тебя хочу, - стонал он, хоть наверное не слишком уместно, в тот момент когда его удовлетворяли от всей души, - я так тебя люблю. Мартин. Мартин. Март. Господи, еб твою мать, как же я тебя хочу!
Он кончил внутрь Мартина. Разумеется, о том, чтобы кончить одновременно опять речь не могла идти, но почему-то в этот раз Алана это совершеннейшим образом не расстраивало. Он хотел отыграться на Мартине и довести его до оргазма в относительно трезвом состоянии, чтобы почувствать в свою очередь власть над его телом, над его удовольствием. И потому он не сильно сдерживал себя перед тем как излить себя внутри Мартиновского тела, позволяя только подняться ему выше и показать себе как его сперма вытекает из его разъебанной задницы, капая ему на член и на лобок. Господи, он бы вечно бы хотел наблюдать именно эту картину и именно эту грань реальности.
Он перевернул Мартина снова на спину, вставляя в него свои два пальца, похабно чмокающих остатками спермы внутри качественно выебанной жопы, позволяя ему для начала простимулировать собственный *** так, как ему этого хотелось, потом постепенно, усиливая интенсивность движений, как будто он и в самом деле мог бы кончить от его пальцев теперь. Он плюнул на собственную руку пару раз, потому что во-первых, это определенно произвело впечатление на Мартина, во-вторых, это позволило бы смазке не кончаться.
Он успел накрыть собственным ртом головку члена Мартина, чтобы принять его сперму. Ее было конечно не так много чем во время первого оргазма, но тем дороже каждая доставшаяся ему капля была. Снова агонизируя пределом экстаза, ритмично сжимающиеся мышцы ануса, но теперь на его пальцах, господи, прости мне это богохульство, думал он, но ради этих самых моментов, кажется и стоит жить. Он слизывал сперму с размягшего *** Мартина, с волосков на его лобке, все так же, упираясь большим пальцем в основание яиц, а двумя пальцами вовнутрь. Чувствуя очередной, нечеловеческий приход этим всем, именно этим, именно тем, что они кончили в разное время и он мог сфокусироваться на его оргазме, и зависнуть на нем. Ему внезапно показалось, что они и сексом- то ни разу не занимались с Мартином до сегодняшнего дня, так, некая сублимационная тренировка, не более того. Ему не хотелось вытаскивать из него, хотя конечно это пришлось бы сделать, но это тепло его тела, обжигающее его по трезваку, порабощало его, он хотел бы провести остаток жизни между его ногами. Он облизал Мартину яйца, обкусал ему живот, продлевая для самого себя момент их наиинтимнейшей близости, когда он чувствовал его так, как никому было не дано чувствовать.
Потом, конечно, Мартин запросился в душ. Потому что по его собственному выражению эта ***ня, он имел в виду, конечно, сперму Алана, присохло, ****ь, к его коже и жутким образом чесалось. Алан ласково отмыл пострадавшего от собственной спермы, в очередной раз удивляясь, как можно было так обкончать живого человека в первый раз. В процессе, они целовались как подорванные. А высохшая сперма и правда отскребалась препаршивейше.
Этот день они собирались провести в работе. По крайней мере они под этой эгидой отпросили день отдыха посреди работы у Миллера. Они завалились спать после утомительной ванной процедуры, и проснулись около восьми часов вечера, в ложку. Чистые, сонные, хрустящие и возбужденные заново.
Рабочий день в общем, не задался.
Глава XXXIII
- Мне кажется, они хотят от меня избавиться, - буркнул Дейв себе под нос, сидя с Энди рядом на потертом диване.
- Мне иногда тоже кажется, что я хочу от тебя избавиться, - кивнул Энди.
- Чо ты щас сказал, чувачок? – ласково переспросил Дейв.
- Все понял, завалил ****о, - в тон ему ответил Энди.
- Ну посмотри на них, а? Как спелись!
Энди посмотрел. Мартин и Алан сидели за одним большим столом.
- На это же просто неприлично смотреть! – продолжал Дейв.
Энди снял очки, протер застиранным любимым носовым платком, снова надел. Алан сидел смотрел в свой компьютер, задумчиво подперев голову пальцем, Мартин сидел смотрел в свой компьютер, не менее сосредоточенно пытаясь достать языком до носа. Смотрели они в разные стороны, друг с другом не разговаривали, и в целом друг на друга не обращали никакого внимания. Два совершенно незнакомых человека.
Энди вежливо откашлялся, прикрывая рот рукой.
- Не ну си-ри-о-зна, а что я буду делать, если Мартин станет петь?
- Слушай, тебе что одной песни Мартину жалко, что ли? Чего ты жидишься-то?
- Я?
- Ты.
- Я жидюсь?
- Ты.
- Не, мне не жалко. Мне не жалко песни Мартину, пусть хоть все забирает. Мне для Мартина ничего не жалко. Но что я-то буду делать? Я подошел вчера ручку там покрутить, они меня прогнали оба, матом! Представляешь!
- Чудовищно, - с выражением сказал Энди.
- И что мне делать?
- Слушай я сижу тут, не кручу никакие ручки, и никто меня матом не обкладывает, - сказал Энди.
- А вот и ошибаешься, - сказал Дейв, - а Лиса бесит, что ты не фига не делаешь!
- А Лису не стоит вообще лезть не в свое дело.
- Да вот и я тебе говорю о том же, Сливчик, - воодушевленно подхватился Дейв, - Я тебе о том же. Вот пока его не было, все шло нормально, никто никому не мешал. А тут здрасьте-пжалста, Дейв, ты нам не нужен, извини – подвинься. Я тебя уверяю, они хотят нас отсюда выжить!
- Ты с Мартином говорил?
- Да зачем….
- Ты думаешь, Мартин тебе соврет?
- Нет, я как раз боюсь, что нет.
- Поговори с Мартином. И дай мне уже спокойно доделать дела, а то тебе не дадут сегодня зарплату.
- Уболтал, чертяка языкастый, - сказал Дейв.
***
Зарплату Дейв сегодня получил. Это придало ему сил.
- Март, нам поговорить надо, - быстро бросил он товарищу, когда тот встал из-за стола.
Мартин поднял на него лицо, на котором за долю секунды нарисовалось выражение, словно он сейчас заплачет. Серьезно, Дейву даже показалось что в уголках его потухших мгновенно глаз засверкали слезы.
- Говори, - полушепотом ответил Мартин.
- Бля, ну не тут же, - Дейв и сам перешел на шепот, не замечая того.
- О чем это вы тут шепчетесь? - Алан с интересом вырос за спиной Мартина.
- Это наше дело! – отрезал Дейв.
- Мартин? – удивился Алан.
- Хули…, бля…, Мартин? – внезапно свирепо взбычил, Мартин на Алана, тяжело исподлобья поведя взглядом.
Его порой бесила эта удивительная твердолобость, которую проявлял Алан ко всему что не касалось его непосредственно. Они все, все в этой комнате, даже Гарет, даже Миллер, который не присутствовал тут, прекрасно знал, что стоит за Дейвовским – надо поговорить. Надо быть идиотом, чтобы не понять, что Дейв сейчас будет опять выкручивать ему яйца до щелчка. Мартин так мечтал этого в очередной раз избежать. Дейв прекрасно знал, что он будет делать, Мартин сам прекрасно знал, что у него опять не будет выбора. Его морально нагнут и втопчут в гавно при любом раскладе. Алан высокомерно воздел брови к потолку. Обиделся на Мартиновскую грубость. Мартин выдвинул вперед подбородок, сжимая до боли зубы, чтобы сдержаться и не сделать чего-то о чем он позже пожалеет. Например не назвать теперь при всех Алана мудаком. Потому что он это напишет от себя в поскриптуме на его надгробном памятнике, когда сживет его со свету постоянным упоминанием своей обиды.
- Ой-вей, слона-то я и не приметил, - жизнерадостно приветствовал Алана Дейв, - херр Алан, отпустите фрау Уайлдер на свидание со мной?
Энди аккуратно посмотрел на них из-под очков.
- А что если я скажу нет? – спросил Алан.
- Тогда я скажу, что я вашего мнения не спрашивал, - ответил Дейв.
- Как вы меня заебали, - в сердцах сказал Алан.
Желваки у Мартина заходили ходуном. Глаз от пола он не поднимал. На всякий случай, он даже закрыл себе рот рукой.
- Ничего личного, чувак, - неожиданно сменил глумеж на подхалимство Гахан, - по работе надо поговорить. Мы сходим вниз, тут, в бар, внизу у Хансы, надо расставить все точки над и. Меня кое-что волнует.
- Это я ему посоветовал это сделать, - внезапно подал голос Энди.
- Иуда, - не глядя на друга ответил Мартин.
- Ты так переживаешь о том, что мы решили, что Мартин споет эту чертову балладу? Мы же обсуждали это, ничего в этом нет страшного, Дейв, хочешь, давай обсудим это все вместе, - Алан тоже попытался как-то договориться.
- Нет, у меня есть пара вопросов к Мартину.
- У меня тоже есть пара вопросов к Мартину, - парировал Алан.
- Слушай, Дейв, а пойдем! – внезапно удивительно нахраписто и весело Мартин хлопнул Дейва по плечу. Дейв аж отскочил назад от неожиданности, - А пойдем, поговорим, братан! Да что мы не друзья что ли?!
Дейв оторопел.
- Выпьем по кружечке, потрепемся о том о сем!!! Как настоящие чуваки! – голос у Мартина был просто до холодящего спину ужаса жизнерадостный, - Ты к чертовой матери выкрутишь мне руки, и поставишь перед выбором сделать как ты хочешь или как ты хочешь! Давай, милый, давай! Я готов разговаривать с тобой о том, что я тебе еще должен круглосуточно, если тебе есть что нового мне сказать! УДИВИ МЕНЯ, ****Ь! ТЫ МОЖЕШЬ, Я ЗНАЮ!
Мартин оттолкнул Дейва и выскочил за дверь так быстро как только мог, потому что внезапно понял, что еще одно слово и он просто опять как в их ранние годы разревется отчаянно, это уже конечно ни в какие рамки не лезло. Алан попытался его схватить, но он отбился совершенно неадекватно, потому что не хватало еще и ему понять, что с ним происходит.
- Март!
Хлопок двери был ответом Дейву.
- Бля, да чо такое-та?! – обескураженно спросил Дейв.
Алан развел руками.
- Это ты виноват, - сказал Дейв.
- Дейв, ты неповторим.
- Да нет, это ты неповторим, Алан. Ты неповторим. Неподражаем. Идеален как жопа носорога!
- Простите, что? - холодно уточнил Алан складывая руки на груди. Но это не произвело на Дейва должного впечатления. Он скривился так, словно съел лимон:
- Ну чо ты лезешь. Чо ты все время лезешь-та?!
- Я? Это я лезу?
- Бля все было нормально пока ты не влез щас! Ты все время лезешь, как будто тебя зовут прямо! - ну уж если Мартин завелся, то Дейв-то конечно никак не мог пропустить такую возможность.
Энди снял очки и устало потирал переносицу. Он в общем-то хотел, как лучше. Он был уверен, что нормальный разговор с Мартином убьет Дейвовскую паранойю. И он просто зуб был бы готов дать, что так бы и произошло. И должно было произойти. Он не понял, почему не получилось, просто не понял, да еще и к этому скандалу оказался причастен он. Мартин на него обидится за это, как пить дать.
- У меня есть право просто поговорить с Мартином! – продолжал Дейв – в конце концов, я в группе раньше тебя. Ты вообще тут, можно сказать только потому что я настоял! Никто из них не горел желанием, но мы, как основатели группы…
- Вообще-то группу основал я, - поправил его Флетч, - я свел Мартина с Винсом, а потом пришел ты.
- Бля вот ты не в тему щас, Флетч! – сказал Дейв.
- Ты собирался меряться пиписьками с Аланом или разговаривать с Мартином? – ничуть не смутился Энди.
- Это я меряюсь пиписьками?! – по инерции продолжил Дейв, потом до него дошло, - А, ну да.
Он испуганно засунул руки в карманы, тут же потеряв интерес к Алану. Нервно зашагал по комнате. Не в силах представить себе, как он сейчас пойдет догонять Мартина, где он его догонит, и как заставит его слушать себя заново. Задача стояла нереализуемая.
Впрочем, Мартин их всех удивил. Он медленно открыл дверь, уперся в нее рукой и тихо произнес:
- Так пойдем.
- А? – лицо у Дейва стало как у мелких пород оленя.
- Поговорим, - сказал Мартин. В этот раз он удивительно быстро справился с собой. В конце-концов, он уже знал, в целом, что от Дейва ожидать. Главное теперь было с этим как можно быстрее покончить. Какая ни была бы контрибуция.
Алан стоял сложив руки на груди не в силах понять, как его смогли так провести.
- Мартин, позвони мне, когда будешь дома, - холодно напомнил он о себе. Так как как бы очевидно было, что он туда сегодня вряд ли попадет, он как бы хотел напомнить об этом Мартину.
- Ладно, - сказал Мартин. Дейв, как обычно завладел всем его вниманием. Он закрыл дверь и пошел. Дейв засуетился, бегая по комнате, на ходу надевая пиджак.
- Мне, мне тоже позвоните кто-нибудь, - сказал он, - если я сегодня не вернусь, значит он меня убил.
- Если ты сегодня не вернешься, - начал Алан… но Дейв не дослушав его убежал.
***
Мартин наверное ждал от Дейва всего чего угодно. Он приготовился к защите как никогда. Он был готов противостоять любому давлению. Он встал, чтобы взять со стойки кружки с пивом, лишь бы дать себе еще хотя бы полминуты спокойной жизни. Придя, он сел напротив Дейва и раскрыл рот. Потом обратно закрыл. Дейв сидел и плакал. Отчаянно, задыхаясь, по щекам его катились слезы, плечи его дрожали. Мартин не знал что делать.
- Ты….ты…что….Дейв, Дейв…что-то случилось? – Мартину вдруг стало стыдно за его собственную вспышку, за то, что он думал только о себе. А вдруг и правда, а он:
- Это все? - спросил Дейв голосом полным отчаяния.
- Что?
- С нами все?
- О, боже мой, Дейв….
- Я тебе больше не нужен? Ты меня больше не любишь?
Мартин закрыл глаза почти физически ощущая болезненный удар поддых. У него опять не было оружия против Дейва. Картины его будущего вырисовались у него перед глазами как живые. Он понял, что он не будет дома сегодня ночью. И он не позвонит Алану. И Алан точно поймет, что на самом деле произошло. И это опять будет стоить ему гибели пары миллионов нервных клеток. Может быть между ними ничего и не случиться сегодня с Дейвом, но он ничего уже не докажет Алану все равно, потому что репутация его была давно и безнадежно испорчена. И он ничего не сможет изменить. Потому что у него не было выбора. У него снова не было выбора, не было никакого оружия и никакой защиты.
- Полная и безоговорочная капитуляция, - сказал он сам себе, начиная внутренне хихикать над собственной самоуверенностью, - сдаюсь. Я сдаюсь!
- Что? – Дейв не понял его юмора.
- Ты мне нужен, Дейв. Ты мне очень нужен.
***
На следующий день, примерно, в смысле ночь они отправились все вместе в ночной клуб. Вместе, и с Кесслером и с Гаретом, Мартин с Флетчем, Алан и Дейв пришли чуть позже.
Мартина Дейв увидел сразу. Не то что бы даже в самом деле разглядел его в жаркой полутьме ночного клуба, просто он знал где он, и пришел туда. Признаться, он испытал глубоко двойственные ощущения от того, что он увидел. С одной стороны он порадовался за то, какую свинью Мартин подкидывает своему новому дружку, Алану, восседая практически полуголым в этом Содоме и Гоморре, он был в платье, как он говорил, которое принадлежало Кристине. В длинном трикотажном черном платье с разрезами до самой косточки малого таза, с лямками объемной майки выставляющими на общий обзор жизнерадостными кнопочками торчащие соски в распахнувшейся кожаной куртке, и закинув ногу на ногу, так чтобы было видно наглую черную подвязку от чулок на его стройном почти безволосом бедре. С другой стороны, Дейв сразу ощутил прилив ревности, что Мартин предлагает себя местным петухам с такой бессовестной откровенностью. Он разозлился и возбудился одновременно, льстя себя мыслью, что может быть этот ушлепок хотя бы догадался надеть нижнее белье, и в момент приближения к объекту не думая больше ни о чем.
- Пре-ет, малыш, - сказал он, утыкаясь мыском ботинка Мартину в голое бедро, по-хозяйски ставя ногу прямо на стул, на котором сидел его товарищ. - Чо, чо пялитесь? Шоу для вас окончено, билеты пропали, нищим не подаем! - хамовато распинал он недовольно посматривающих на него новых товарищей Мартина, очарованых то ли его харизмой, то ли голым бедром, то ли торчащим соском то ли и тем и другим одновременно.
- Ха-ха-ха-ааа — жизнерадостно осклабился Мартин. Обрисовывая сознанию Дейва не только зубастую улыбку, но и наличие пошлой алой помады у себя на губах. Судя по тому что его насмешила выходка Дейва, он был уже пьян. Значить, стесняться было...нечего...
- Мартин, ну я тебе позвоню? - посмел ляпнуть один из горе-ухажеров.
- Брысь...кому сказал, - шикнул на него Дейв, - это моя шлюха. Да, же? - он потрепал Мартина по взъерошенным обесцвеченным волосам.
Мартин опять начал ржать. Что выдало его еще сильнее. Дейв опустил руку и игриво оттянул подвязку на бедре, чтобы шлепнуть резинкой по голому бедру.
- Ай, - сказал Мартин капризно, - мне больно. Не делай мне больно.
Как же ты, сука, обдолбан, это просто праздник какой-то. И мне за это ничего не будет. Дейв почувствовал физически как на его спине внезапно выросли полутораметровые черные крылья. Ощущение дало просто оргастическое наслаждение. Сладострастный шелест адских крыльев за спиной воодушевлял и наполнял сердце черной горячей патокой сексуальной эйфории.
- Я умею сделать тебе больно так, что ты еще попросишь, - сказал он.
Обдолбанные зрачки каждый размером с радужку остановились где-то у него в середине лба, а алый ротик раскрылся как у умственно отсталого ребенка. Мартин очевидно понял, что за процесс он, Дейв, имел в виду. И представил в лицах. Собственно, этой реакции от него Дейв и хотел. Сказочный складывался вечер, просто сказочный.
Они пришли сюда вчетвером. Алан, Энди, Мартин и он. Энди сидел неподалеку и уперто пытался склеить пару лесбиянок. Алан завис где-то у барной стойки. Он сегодня был не в настроении. Прекрасно. Зато Дейв был в настроении. И Мартин был химически неадекватен, пьян или обдолбан, ну в общем, в любом случае по сути глубоко аморален, а так же легкодоступен, и возбужден. Дейв подумал, что это будет очень ржачно, если у него что-то получится прямо здесь. Учитывая, что Мартин сюда пришел с Аланом, посрался же, вероятнее всего из-за собственного ****ства. Обидчивость никогда не работала с Мартином. Надо бы Алану это уже запомнить. Он аж сам захихикал в предвкушении от собственного триумфа.
Дейв поставил ногу обратно на пол и наклонился к Мартину так, словно бы говорил ему что-то на ухо, настороженно посматривая по сторонам. На самом деле, его рука легко скользнула в святая святых, под юбку Мартина спереди, обхватывая легко рукой его полувозбужденный член.
- Мммм....а что же, дядюшке Алану нравится когда ты ходишь без трусов? Ах, жеж, он старый извращенец! - Дейв продолжал поддрачивать Мартиновский ***, соответственно ответ был честный и быстрый, и краткий, без лишних экивоков.
- Вообще-то нет, ему это не нравится, - грустно ответил парень.
Дейв в такие моменты всегда верил Мартину безоговорочно. Мартин не сделал ни одного движения, чтобы освободиться от его руки.
- Ах, значит, мы сегодня плохой мальчик, - Дейв продолжил похабничать, убедившись уже точно, что ему за это ничего не будет, - а дядя Алан потом, когда вы припретесь домой, отшлепает тебя за это по попке?
- Откуда ты знаешь? - быстро испуганно выдохнул Мартин. Наивность эта аутентичная, аутичная, возбудила Дейва еще сильнее голых ног и отсутствия белья.
Вместо ответа он закусил губами его торчащее ухо, с исподволь глумясь, продолжая наблюдать обреченное кобелирование Флетча. Мартин лизнул его в щеку как собачка, в благодарность за ласку, просто потому что ему нравилось, когда его целуют куда-то в эту область, и Дейв повторил, прямо под ухом, на шее присасываясь губами по-серьезному. От чувственности прикосновения мокрого язычка к щеке, у Дейва прямо между яйцами и отставленной жопой, учитывая его позицию над сидящим Мартином, что-то сладостно завибрировало, запульсировало и занадеялось, запело, типа как душа. Ну то есть люди говорили что душа в другом месте, но Дейв точно ощущал, что она у него точно сползла куда-то туда, и именно там сладостно, в предвкушении, томилась.
- Пойдем, - сказал он Мартину, опираясь руками на обе рукоятки его деревянного кресла.
- Зачем?
- Пообнимаемся минут двенадцать-пятнадцать, - сказал Дейв серьезно, ласково улыбаясь Флетчу за спиной у Мартина так, словно бы они разговаривали о погоде, - у меня *** чешется, а до такого отчаяния чтобы ****ь аборигенов я еще не дошел.
- Нет! - ну надо же. В нас проснулась гражданская сознательность. Алкоголь здесь что ли разбавляют, - Дейв, я не пойду. Я не могу.
- Я тебя донесу.
- Я не в этом смысле, я....
- Хорошо, я трахну тебя прямо здесь, если так.
- Да не ****и! - опа, так значит?
- Ты думаешь мне слабо?
- Конечно, слабо!
Дейв подхватил Мартиновские голые бедра, задирая их вверх и обхватывая ими свой торс, одновременно расстегивая ширинку на своих кожаных штанах.
- Ай, черт, Гахашка, придурок, да ты охуел...да отпусти меня, отпусти щас же...
Дейв отпустил. В смысле, опустил его ноги вниз, стоя опять же между ними, и удерживая обеими руками голые бедра раздвинутыми, чтобы Мартин успел почувствовать себя в позиции, что он скоро ему будет принадлежать. Это точно сработает. Сработало. Однако, наряду с выражением обдолбанности и похоти на Мартиновском лице отразилась гримаса моральной боли. Выбор этот как никогда давался ему мучительно. Дейв прекрасно это понимал. Он не часто понимал Мартина, как правило он был для него шифровальной машиной третьего Рейха типа «Энигма», логика которой была непознаваема и паранормальна. Но в такие моменты, когда у них обоих стояли ***, и он сжимал под собой широко раздвинутые голые его бедра, они точно могли читать мысли друг друга. Это кстати, очень помогало в процессе.
- Боишься Алана? - спросил Дейв, без тени агрессии, обвинения или обиды.
- Боюсь, да, - кивнул Мартин, не поднимая на него глаз.
- Да что он с тобой сделает. Ну, не убьет же, - сказал Дейв.
- Не, ну не убьет. Но...это даже хуже. Это значит, что мне потом придется как-то с этим жить.
- Глубоко, - похвалил его ход мыслей Гахан.
- Спасибо.
- Ты бы всегда так хорошо мыслил как сейчас.
- Что ты имеешь в виду?
- Да это я все о своем, о девичьем, - мрачно сказал Гахан кусая нижнюю губу, продолжая поглядывать на Энди. Девица шлепнула рыжего верзилу по руке, вторая мужественно начала закатывать рукава на рубашке, Гахан жизнерадостно заржал, - Слив, ты слил, Слив, ты реально слил! Уходи пока ****юлей не навешали. Ггы...видел, Март, ты видел нашего кобельеро?
- Хе.Хе.Хе, - сказал Мартин оборачиваясь и подслеповато щурясь, пытаясь сосредоточить разъезжающийся взгляд на Энди.
- Ты Сливу говорил, что это гей-клуб?
- Не уверен, - сказал Мартин.
- Хахахахахахахахахаха, - сказал Дейв.
- Дейв!
- Я уже двадцать два года Дейв.
- Дей-в, ну пожалуйста.
Эротический массаж внутренних поверхностей бедер игривыми большими пальцами Дейва привел к тому, что девичье легкое платьице неженственно поднялось прямо между ног, и пыталось местами прижаться к животу. Совесть и эрекция — одно из самых трагических сочетаний чувств у индиивидуума накрыло теперь Мартина. И пока он смотрел на своего лучшего друга, Дейв не нашел ничего лучшего чем согнуть ногу и аккуратно коленкой поерзать вверх и вниз паралельно Мартиновскому вставшему хую. Мартин замер, и схватил его коленку обеими руками, глаза его были мучительно закрыты, раскрашенный рот замер в чем-то среднем между «а» и «о», и никак не мог решить, отпихнуть откровенно хамящую конечность товарища, или прижаться к ней как-то еще похабнее. Боже мой, как прекрасны бывают муки совести. Как невыразимо, до спазмов в мошонке великолепны. Совесть стоило бы изобрести только ради таких мгновений.
- Ты же готов уже, да? - сквозь зубы сказал Дейв. Получилось зло, потому что чувства захватили его с головой, и чувства эти стояли очень далеко от нежности. Этот алый круг знакомых, своими очертаниями так звал, так манил, так приглашал его *** воспользоваться собой как следует, он терял чувство реальности.
- Я готов с тех самых пор как тебя в первый раз увидел, - внезапно сказал Мартин. Хрипло, пьяно, полушепотом, но Дейв не упустил ни звука. У него вообще зрение и слух стали теперь какими-то избирательными. Все что говорил или делал Мартин виделось четко, словно бы на замедленном повторе, в каждой мельчайшей детали. Все вокруг словно бы находилось за пределами стеклянной трубы. Вроде бы было и шевелилось, но где-то в большом отдалении.
Дейв так понял, что ему только что признались в любви с первого взгляда. Он стоял и нахуй вспоминал как это вообще говорить. Вообще в это было как-то очень трудно поверить. Мартин. Только что признался ему. Дейв был не обучен реагировать на признания Мартина, он тупо стоял, отвесив нижнюю челюсть, сосредоточенно сведя зрачки на родинке на щеке Мартина, на самом деле смотря куда-то вглубь собственного микрокосма, и прогонял аудиозапись того, что было только что сказано опять и опять.
Мартин понимал, что он пожалеет о том, что он сказал. Может быть завтра, может быть как так только Дейв опять откроет рот. Но сейчас ему вдруг стало так хорошо, что он это сказал. Это все разом взяло и упало у него с сердца, с его души, на несколько минут дав ему ощущение полной эйфории и свободы. Дейв, впрочем, как видно, проникся. Он не решился ничего сказать. Он просто присел вниз, между его раздвинутых ног, очень задумчиво, потому со стороны почти даже не эротично. Облокотился о раздвинутые голые бедра Мартина и аккуратно, почти со священным обожанием положив одну ладонь на другую, помассировал несколько раз вверх и вниз, его член, прижатый к животу член сквозь тонкую трикотажную ткань платья. Мартин закинул голову назад, и застонал. Ему было уже похуй где он. И сколько человек его видит.
- Пойдем, я сделаю тебе хорошо, - сказал Дейв. Задумчиво глядя на Энди, подперев щеку кулаком на бедре Мартина. Энди что-то прочухал, оставшись один, и Дейв вовсю делал вид что не намекал сейчас ни на какие оральные ласки, а просто присел, опереться о бедро Мартина, чисто, понимаете ли, по дружески. Ну с кем ни бывает. Как говорится в поговорке — это ж не пидарство, если яйца не соприкасаются!
- Пойдем, - удивительно быстро отреагировал Мартин. Не ну не врал, точно готов. Как эта мысль будоражила сознание Дейва описать было попросту невозможно.
- Прости, дорогуша, - хихикнул Дейв вталкивая его в кабинку туалета. Туалет был демократичным, без признаков пола, но, слава богу с довольно обширными кабинками, каждая даже на всякий случай с зеркалом и раковиной внутри, - свечей и шелковых простыней сегодня не будет.
- Я так не могу.... - сказал Мартин.
- Мне придется тебя заставить.
Дейв приложил его спиной об стену, облизываясь страстно на его рот. Но в ту самую секунду, как Мартин потянулся к нему, он подался назад и резко присел. Задрать юбку было проще простого, он энергично провел языком по нижней поверхности ***, надавливая в самой ложбинке на головке, словно бы и в самом деле собираясь туда засунуть язык. Потом выдохнул и технично насадился на Мартиновский хуй ртом. Он бы хотел посоветовать Мартину не стонать так громко в общественном месте, но это было глубоко аморально по отношению к самому себе. Он продолжал свои интенсивные движения головой вниз и вверх по рельсе, если можно так выразиться, когда Мартин совсем уж отчаянно подавился стоном, выпрямился и наотмашь вцепился челюстями ему в рот. Рот поддался безоговорочно и безусловно, позволяя себя порабощать. Дейв просунул руки в явно сделанные именно для этого прорези сверху платья, сосредоточенно и так же технично как и безэмоционально разминая товарищу жопу. Вскоре нога товарища водрузилась ботинком на край унитаза, так же технично давая его руке лучший доступ. Молодец. Полтора года близкой дружбы не прошли зазря.
Дейв кайфовал. Было что-то такое что ему особенно нравилось в этой ситуации. И одежда Мартина и его состояние играло в этом всем не последнюю роль. Щупать его голую жопу под юбкой было чем-то соединяющим в себе не только их обычную практику, но и какой-то другой секс, когда он не понимал толком, с мужчиной он занимается сексом сейчас или с женщиной. Все это было как-то немного извращенно, но не более того ощущения, чтобы это снизило градус возбуждения — как раз на той самой грани, которая заставляла терять ощущение реальности. Рот Мартина елозил по его щеке, по губам, по шее, тело, податливое смелым ласкам подавалось вперед и само просилось, чтобы его использовали как следует. Но в этом случае не следовало торопиться.
Дейв освободился от объятий Мартина. Схватил его лицо в руки, снова коротко засосал. Потом подался назад, тяжело и медленно выдыхая сквозь с округленные губы, освободил свой член от оков опостылевших джинсов и ремня. Член немного слежался в заточении, и выглядел не так эффектно, как по внутреннему чувству он мог бы ожидать, и он встряхнул его, пытаясь привести в товарный вид, однако он даже не успел сказать и пары слов, как его угоревшему ближайшему другу была оказана первая помощь и даже применено искусственное дыхание. Мартин почти повторил его па, опираясь на одну коленку об пол, вторая нога, та самая, с ебучей подвязкой стояла согнутой, вверх, теряясь в глубоком разрезе.
Мартин обхватил рукой яйца Дейва, слегка массируя их, потом обхватил горячий ствол, добавляя отсутствующей твердости собственной рукой, взял в рот от кончика до самой до своей руки, потом погладил по стволу, потом опять в рот, опять рукой и опять, собственно нужды уже в руке, конечно не было, просто было приятно. Но опасно. С точки зрения Наполеоновских планов Дейва. Очень опасно.
- Без рук, - скомандовал он.
Сука, он никогда не сопротивлялся в такие моменты. Он просто завел руки за спину, продолжая сосать. Это было тем, что делало из Дейва зомби. Он и сам тоже был такой. Он знал, что иногда не надо вякать, просто тупо ничего. И делать ничего, и выдумывать не надо. Самое ценное в ебле, это ****ь не мешать другому это делать. Он знал и практиковал, и Мартин был единственным существом встреченным им до сих пор, кто исповедовал эту религию истово и самой глубокой преданностью. Дейву захотелось поцеловать Мартина.
Дейв поцеловал Мартина. Поднял его лицо за подбородок, ухмыляясь на разводы неприлично размазанной алой помады, и с благодарностью впиваясь в рот. Чувствуя упругость рабочих губ.
- Бля, куртку то сними, - несмотря на то, что он и сам был в куртке, Мартиновская толстокожесть его почему-то оскорбила.
Очень смешно снимать куртку со стоящего перед тобой на коленях товарища, помахивая в розовых разводах помады хозяйством, выпущенным из ширинки. Ну они оба ржали в процессе, по крайней мере, Дейв чуть не упал на Мартина и заехал ему ***м под подбородок, Мартина это неожиданно завело, и он подхватил его член потирая его о собственную щеку, вот тогда у Дейва в очах децл потемнело и он чуть не упал.
И все равно без куртки стало как-то лучше. Дейву нравились Мартиновские голые плечи, их линия, светящаяся кожа. Одна лямка платья соскользнула вниз от Мартиновского усердия, обнажая грудь и придавая его сосанию еще больший смысл. Руки Мартин снова заложил за спину, от чего усилия его рта выглядели более и более беззащитными с каждым движением. Это очень нездорово возбуждало. Дейв подхватил его лицо в руки, начиная совершать все более и более смелые толчки вовнутрь.
- Открой рот, - он вытащил член, наслаждаясь зрелищем того, как Мартин открыл перед ним рот, взглянув только на секунду, чтобы понять, то ли он делает, но сразу же опустив глаза, и слегка вытаскивая на нижнюю губу язык. Дейв похлопал головкой по предложенной конструкции проведя членом потом снова вокруг и сунув внутрь.
- Еще, - его, разумеется, заводила та власть над телом, которую это тело ему предлагало.
- Еще.
И снова внутрь. Он бы сделал бы это еще, но понял, что на этом это дело и закончиться.
- Сядешь на меня сверху?
- Да.
Простой вопрос. Просто ответ, между которыми ****ая сияющая вселенная. Дейв придумал, как начать. Он сел на стульчак унитаза с опущенной крышкой, поддерживая собственный член, и вытянув вперед ноги. Мартин подошел к нему, расставив ноги над его бедрами. Задница и подвязка в разрезе на бедре манила слишком, да и продолжать прямо сразу без передышки Дейв бы не рискнул, он сильно переживал, что сперма его размажется по жопе Мартина еще до того момента когда его боеголовка достигнет стыковки.
- Я хочу на тебя посмотреть, - хрипло сказал он.
Мартин или не понял что он имеет в виду, или просто был Мартин. В сущности, в динамике было не так важно. Он оперся руками о стены кабинки, и покосился на него через плечо.
- Стой так, не двигайся, - пояснил Дейв, - прием, ты там меня понял?
- Я тебя понял.
- Отлично, - Дейв заткнул длинную полу юбки за пояс, и с душой обеими ладонями шлепнул по ягодицам, - и чо я так раньше не делал. Сука, стеснялся, наверное.
Мягкая линия округляющихся кверху чувственных бедер, Дейв погладил их вверх и вниз, облизываясь, задевая за черно-белую подвязку, нарочно и обводя нежно пальцами ее по контуру, он знал, как Мартину нравятся прикосновения. Любые прикосновения. Но уж его нежными пальцами по голому бедру, прямо между которыми радостной и бодрой свечкой торчал его истекающий восторгом ***. Дейв приподнял бедра, между прочим заставив свою ****ую свечку покачнуться, и пару раз ласково шлепнуть бархатистой поверхностью о горячие бедра у самой точки Х вверху, Мартин застонал и выгнулся в пояснице.
- Ага, а, вот так, да!
Глава XXXIV
Дейв с чувством прикусил Мартиновскую попу зубами.
Облизывая пальцы и начиная поглаживать там, где надо.
- Нравится? – он был бы не Дейв если бы не спросил.
- Нравится, - сказал Мартин.
- Шире ножки раздвинь, и прогнись вперед, - посоветовал Дейв.
Мартин застонал и последовал совету товарища.
- Господи, нельзя давать людям такую жопу, - сказал Дейв, подхватывая его под бедра и щекоча вход своим языком. Мартин выкатывался куда-то на седьмое небо от счастья, с восторгом подаваясь навстречу Дейвовскому языку, выгибаясь и раздвигая все как надо, лишь бы, лишь бы, лишь бы. Дейв однако пришел в клуб не просто так, он смазал свой член как надо, и от души ввел в него свои два пальца с остатками смазки. Это было очень ненатурально так трепетать в процессе, но Мартин точно забыл кто он и что он и какого черта он здесь делает, гладким движением насаживаясь на пульсирующий от внутреннего давления орган своего любовника. Дейв сдавленно заорал, когда он начал двигаться по нему вверх и вниз. Потом подхватил под бедра снизу, засаживая со всей возможной дури бедрами вверх, заставил Мартина очень некрасиво материться. Ну как некрасиво, не, ему самому то ужасно понравилось.
Ему вообще безумно нравилось, что они трахались сейчас в сортире с Мартином, им, на минуточку было уже далеко за двадцать, а они еблись в сортире как ополоумевшие подростки, он держал Мартиновскую жопу в руках, засаживая свой охуевший от восторга *** внутрь, чувствуя его руки, вцепившиеся ему в плечи, и понимал, что прекраснее ничего он в своей жизни не испытывал, ну разве что, когда устал, и Мартин продолжил движение медленнее, и чувственнее, трехмернее, без его усилий, это был ****ец какой-то, Мартин не просто позволял трахать себя в жопу, он сам трахал его насаживаясь своей жопой на его хуй. Дейв мечтал, чтобы у него от счастья не повыпадали бы глаза к ****ой матери.
Тяжело было только то, что Мартин был спиной к нему. Какая бы красивая у него ни была спина, и как бы не возбуждала Дейва его жопа, смутное желание вступить в какого бы то ни было рода транзакцию рвало его на части. Он оттолкнул от себя Мартина, встал, и переменил положение, сажая его туда где сидел до этого он сам, разводя его ноги в стороны перед собой, кладя себе на плечи.
- Ох, господи, да, - сказал он, вставляя член ему в задницу заново.
На лице у Мартина не было ничего кроме кайфа и он видел его лицо. ОН ВИДЕЛ ЕГО ЛИЦО!!!! Дейв подхватил Мартина под шею и впился губами в его губы.
Жестко ****ь его в жопу в общественном сортире, нежно целуя в рот, это было чем-то о чем Дейв, наверное мечтал в самой своей дикой фантазии. Еб твою мать, ему нравилось это все уебство ничуть не меньше чем Дейву!
- Да, целуй меня в рот, целуй, да –он задыхался вставляя отчаянно свой гудящий от напряжения ***, раз за разом все быстрее пока его движения ни стали демонстрировать очевидную подозрительно белую смазку вытекающую и размазывающуюся по его хую из задницы Мартина. Он кончил внутрь него, и даже не позаботился о том, чтобы кончил его партнер.
- Ой ****ь, - сказал он счастливо, - разглядывая раздвинутые ноги и все то, что текло по жопе Мартина вниз. Даже стер пару белых стекающих вниз стрелок и с вожделением облизал пальцы. Однако, кончив, настроение его сильно изменилось, нежность к Мартину куда-то внезапно пропала. Дейв вдруг вспомнил, что Мартин пришел сюда не один а с Аланом. Его это внезапно жутко обидело, он посмотрел Мартину в затуманенные возбуждением глаза и посоветовал подрочить самому, или оставить десерт на откуп хозяину.
Мартин охуел от Дейвовской мизансцены.
- Что? – переспросил он.
- Дрочи давай, - сказал Дейв хрипло. Я посмотрю как ты кончишь.
Он не давал ему опустить ноги, не давал изменить как-то положение. И вместе с тем никак не хотел помочь ему с этим процессом. Мартин несколько охуел от того, насколько унизительна для него оказалась эта ситуация.
- Давай! Я сказал! – Дейв сунул ему в рот два пальца, чтобы стимулировать его эротическую активность. Мартин несколько в состоянии общего транса обхватил свой собственный член, начиная двигаться по нему вверх и вниз.
- Вот да, вот…оно, да…. – радостно сказал Дейв. Он прекрасно знал, что прикончил его бы еще быстрее, но ему в голову пришло устроить смешную и увлекательную сцену….
Мартин чувствовал, что вот-вот кончит. Дейв внезапно отстранился, хмыкнул мстительно, отпустил его ноги на пол и сказал:
- А дальше сам, - и эвакуировался из туалетной кабинки.
Мартин не знал что делать, он был не в том состоянии чтобы что-то решать, то что Дейв над ним поглумился было очевидно, но выйти к людям в состоянии такого отчаянного стояка который уже истекал преэякулятом, он тоже не мог. Сука, Дейв, заставил его дрочить на себя же, ебущего его в жопу, для того чтобы кончить. Это было ужасно, но он никогда еще так клево не кончал.
***
Алан конечно сразу почуял, что он ****ся с Дейвом. Это сложно было не почуять. Мартин кончил себе на живот, точнее на это свое так сказать, платье, понимая, что ему ничуть не стало легче. Ебаться ему хотелось теперь еще хуже чем до. Он не мог сказать что не провоцировал Алана сделать то что он сделал, но когда он присунул ему на глазах у Энди, это конечно было что-то очень глубоко нечеловеческое.
Энди. Прости меня Энди. Черт тебя дери, я не знаю за что ты все еще уважаешь меня, но. Член Алана прямо по сперме Дейва, Мартин вообще не понимал что происходит, это было чем-то о чем он мог только мечтать. Он сходил с ума от каждого толчка *** Алана внутри, и он……заставил его снова кончить. Это было совершенно ужасно, что он творил сейчас, но каждая клеточка его тела пела от восторга неприличнейшие напевы.
***
- Алан, у тебя кто-нибудь есть? – спросил Мартин, с отвращением пытаясь держать переднюю часть юбки, в буквальном смысле слова стоящую колом от того количества спермы, которым ее сегодня уделали.
- Мартин, ты первый человек в моей жизни, который задает этот вопрос через минуту после того, как я вытащил из него свой член, - склонив голову на бок и глядя туда же куда Мартин, а именно Мартину ниже пояса, ответил Алан, - обычно такие вещи выясняют до.
Мартин с непониманием уставился на него. Потом сообразил, что Алан имеет в виду.
- Да нет, я имею в виду дома, - пояснил он, - можно я у тебя переночую? А то мне кажется, что моя девушка не поймет….
- Да чего уж тут не понять-то… - саркастично кивнул Алан.
- Ну в смысле она вряд ли поверит, что я йогуртом облился, - грустно сказал Мартин. Алан заржал. Потом затих. Потом еще раз заржал.
- Дорогая, не паникуй! Все в полном порядке, просто меня отымела футбольная команда, - подсказал он Мартину, что говорить своей девушке, - “Арсенал”.
Мартин обиженно нахмурился:
- Алан! – ну как-же как-же, покусились на последний еще не павший оплот его непререкаемой мужественности, футбольный клуб «Арсенал»!
- Хорошо, - быстро исправился Алан, - «Квин Парк Рейнджерс».
Так назывался его любимый клуб.
- Я все переосмыслил, - поправился Мартин, - действительно, лучше “Арсенал”.
- Как с тобой просто договариваться, когда тебе не предоставляешь выбора!
- Алан, я уже говорил тебе, что у тебя очень специфическая манера находить компромиссы?
- Вчера раза три, - сказал Алан, - компромиссы – это зло!
- Это ты так думаешь, - сказал Мартин.
- Ты тоже так думаешь, - мстительно ответил Алан.
- Так ты один? – Ничья. Мартин перевел тему.
- Один-одинешенек, Мартин. Я как девственница-весталка, жду только тебя. Каждый день – только тебя, с ночи до утра, с зимы до лета, у меня же нет личной жизни, - в голосе Алана зазвучал такой ядреный сарказм, что Мартина, кажется, это даже покоробило. Он прищурился и коротко глянул на Алана искоса и едва заметно вздрогнул. Алан не хотел на самом деле обидеть Мартина, сарказм его в этом случае касался его самого. Он смутился и потому быстро посмотрел на часы, - ну давай, пойдем уже, без четверти четыре!
Мартин пошел за ним. Похоже, его все-таки задела его последняя ремарка. Алан испытывал конечно очень сложные ощущения внутри, но то ли количество употребленного алкоголя, толи специфическая атмосфера ночного Берлина вселила в него невиданные силы, он забросил руку на плечо Мартина когда они шли пешком про Кройцбергу к нему домой. Приобняв его как девушку.
Мартин ненавидел, когда кто-то клал ему покровительственно руку на плечо, но в этот раз не посмел даже фыркнуть. Он понимал, что балансирует на грани как канатоходец. Причем держится он все еще на веревке исключительно только на честном слове и божьем милосердии. Это и решило ситуацию. Алану не хотелось убирать руку. Ему посрать было в данный момент на мужскую честь и совесть Мартина. Особенно после того как они с Дейвом отъебали его в баре по очереди, как обычную шлюху. Он, конечно не станет портить ему репутацию, и никогда не расскажет никому об этом, но сегодня, эти полчаса ходьбы от клуба до его квартиры, он полагал, что с чистой совестью может не считаться с Мартиновским пострадавшим мужским самосознанием.
Он подхватил Мартина под подбородок в чувствах, кулаком, поднимая его наверх и прижимая его к себе таким образом ближе, едва не целуя, чувствуя, что Мартин поддается его движению и в извращенных чувствах понимая, что… если это была та цена которую надо было за это заплатить, он бы засунул свою ревность в жопу, и заплатил бы трижды.
Неслыханное дело. Мартин боялся даже посмотреть на него неодобрительно, не то что бы сказать хоть слов. Раньше он уже сто раз бы посоветовал ему обнимать что-нибудь еще, потому что его бесит когда на нем висят, он ему не стол. Алан, наклонил его назад, на каком-то перекрестке, согнулся сам, навис над ним и с восторженным осознанием выдохнул ему прямо в рот:
- Сюрреализм какой-то, друг мой, вы не находите, нет?
- Я должен искать сюрреализм? – брови Мартина сошлись на переносице.
- Да нет, послушай, ты просто прочувствуй до конца со мной момент, в котором мы находимся!
- Я чувствую, что мы в Кройцберге - жалостливо сказал Мартин, - в четыре часа утра. Я замерз. Мне надо в ванную. Меня тошнит уже от этой спермы.
- У, ты маленький мой, – умилился Алан, - Ничего, я тебя согрею, - сказал он и на улице обеими руками крепко схватил Мартина за попу. Нет, ну понятно, что в таком костюме, с голыми ногами и разрезами до ушей в прохладное хмурое утро было не жарко.
Мартин испуганно покрутил головой по сторонам, не видит ли их случайно кто. Улицы были еще пусты. Прохожие из рабочих и прохожие из завсегдатаев клубов Кройцберга еще не появились на улицах. Первые бы шли на работу – вторые бы, спать.
- “Хмурое утро Кройцберга или меня тошнит от вашей спермы» - Алан с душой передразнил Мартина, - Да, да, давай назовем эту картину так. Пазолини в гробу перевернется от счастья, или он еще не умер? Не слишком откровенно? Нет, ну конечно откровенно, но зато немного даже отдает Жан-Поль Сартром, я считаю, да?
- Почему от вашей-то? – обиделся Мартин.
- То есть от чьей-то еще? Мартин, ты совсем себя не бережешь, и нас с Дейвом кстати тоже! Если тебе насрать на себя, подумай хотя бы о нас. Дейв у нас примерный муж, возможно даже будущий отец….
- ****ь, да я не об этом! Она вся…присохла…это больно… оно…чешется…
- Тогда ладно, вернемся к сюжету, - продолжил Алан как ни в чем ни бывало, - Сюжет прост: Один махровый лох в имбецильных штанах шиворот-навыворот и сальной головой…
Мартин внезапно заржал. Алан пытался не обратить на это внимание.
- Ведет к себе домой парня, с которым он вообще-то, давно и условно удовлетворительно сожительствует по обоюдному согласию, (по крайней мере махровый лох-имбецил регулярно истово прыгает из штанов, чтобы ублажить партнера как можно лучше в этом плане, и проводит в мыслях и чтении об усовершенствовании методики этого процесса почти все свое свободное время помимо оплаты счетов и кипячения чайника).
- Хехехе, - сказал Мартин ему в ухо. Алан понял, что ляпнул лишнего.
- Парень этот, в жен…то есть в проститутском платье, без трусов. Завязка: Он не просто одет как ****ь, а у него сложный внутренний выбор. Он стесняется пойти к своей девушке... Да, девушка у него есть, потому что он там не пидор какой-то, он просто сожительствовал с Махровым Лохом потому что ему лень было добиваться девушек, а Лоху все равно никто бы никогда не дал пока он голову в первый раз не помыл. Да и это тоже, как ни странно не принесло заметно ощутимых результатов. К тому же ему, в смысле, этому парню в ****ском платье, очень льстит что его берут, потому что это как бы доказывает ему что его любят и любят очень сильно!
- Спасибо, мистер Фрейд! - серьезно сказал Мартин. Вообще он собирался обидеться на его глум но последняя фраза ему показалась очень серьезной промашкой Алана. Алан, походу проговорился и сказал то, что он выдавить из себя не мог все то время что они встречались в кровати.
Алан перевел дыхание, отпустил Мартина из своих объятий, и снова положил руку ему на плечо. Они пропустили уже штук восемь светофоров – хотя машин на улицах и не было, и пошли, обнявшись, на красный. Мартин доверчиво прихватил его за талию в ответ. Его гон его заинтересовал. Алан боялся признаться себе, что чувствует себя польщенным его интересом. Он боялся признаться себе, что он просто тает в этом человеке и забывает все свое чувство собственного достоинства за тот полуоргазмический момент когда его маленькая но чрезвычайно сильная ручка подхватывала его под бок цепко. Он продолжил просто для того чтобы скрыть свое смущение.
- А стесняется он пойти к девушке, потому что ее платье, то самое, что на нем, заляпано спермой как минимум троих мужиков, двое из которых ебли не ее, а его. Неожиданный поворот! Выясняется, что ему с оттяжкой присунули оба его товарища!
- Я поражен ходом этой истории, - заметил Мартин в сторону.
- Если бы ты только знал, как я поражен! – согласился Алан, - Ну вот. Вообще, несмотря на то что эти оба его товарища натягивают его…я не использую слишком сильную обсценную лексику?
- Нет, нормально.
- ….Натягивают его последние несколько лет с педантичностью швейцарских часов. Его все устраивает, но почему-то (тут-то и начинается артхаус!) Он удивительно нервно переживает, что его нежную возлюбленную это может шокировать!
- Ну она же девушка! – удивился Мартин, - она все равно этого не поймет… зачем ее…травмировать…
- А ну это все объясняет, - кивнул Алан, - Я раньше думал так только в артхаусном кино бывает. Спасибо тебе, Мартин, ты приносишь искусство в жизнь простых людей!
Мартин вежливо отчеканил фирменное Хе.хе.хе.
Он отлично понимал, что он находится не в том был положении чтобы меряться интеллектом с Аланом. Достаточно хорошим моментом был уже тот факт, что он не собирается его бить. Более чем достаточным. Он конечно подозревал, что так просто ему это все не пройдет, но данное настроение Алана давало понять, что грубого физического насилия ему удастся избежать, апеллируя к Алановской показной интеллигентности. По крайней мере если он не спугнет саркастического настроя Уайлдера. Таким образом можно сказать, что он был вынужден впитывать глубину юмористического интеллекта Алана Уайлдера, и он пытался это делать. Впитывать. Мужественно нес его руку на своем плече, и задумчиво глядя одним глазом в берлинскую мостовую, другим в витрины.
Туман стал постепенно рассеиваться, обещая не такой уж тоскливый, как им было подумалось, день.
Еще минут десять, и они дошли до точки Хэ. То есть до ванной в квартире Алана. Алан открыл дверь ключом, пропустил возлюбленного вперед. И Мартин пассивно попытался уединиться, скинув ботинки в коридоре.
Он зашел в ванную комнату, аккуратно положил куртку на край раковины, снял платье через голову с отвращением засовывая его в стиральную машину вместе с носками. Алан к чести его, собирался пройти дальше, в кухню, и выпить еще для храбрости, или для хорошего сна, залакировать, так сказать.
- А порошок где?
- На, - сказал Алан.
Пока он передавал пачку, и Мартин задумчиво засыпал порошок куда надо, Алан честно говоря, засмотрелся. Засмотрелся на невыразимую похабщину паха Мартина, в белой корочке засохшей спермы. На обыденность его обкончанной наготы. Зацепился взглядом за белые крошки неизвестно чей уже конечно спермы, повисшие на густых курчавых светлых зарослях волос вокруг ***, на полустертые разводы на животе и бедрах. Его и так-то заводил тот вид, на что он смотрел сейчас, каждый плавный изгиб, каждый волосок, но это явно был какой-то особый случай. Алан не думал, что у него встанет так жестко еще раз сегодня до утра, это было совершенно незапланированно. Ему нравилось все, если честно, в этой ситуации ему нравилось все.
Единственное, что, он очень хотел посмотреть, как это смотрится сзади, он был уверен, что впечатлится! Потому он остановился в дверях ванной, и, опираясь о косяк тяжелым взглядом продолжал рассматривать наипристальнейшим образом нижнюю обнаженную часть тела Мартина.
- Можно, я… ванну приму? – стыдливо, едва вздыхая, спросил Мартин, наконец, с трудом, не без борьбы, засунув платье в стиральную машину и прочувствовав осоловелый взгляд любовника на собственных чреслах, пытаясь всеми усилиями прикрыть причину своих сложностей в жизни позой, дверцей машинки и руками.
Алан стоял и смотрел на это безобразие. Стоял и смотрел. Положив руки на дверной проем. Завороженно пялился на это все. На все это ****ство, на взъерошенные лобковые волосы, на измазанные высохшей спермой трех самцов бедра, член, и живот. Мартин не соображал, скорее всего, что происходило. Однако, у Алана, реально привстал. Алан внезапно охуел. Что он имеет в своем собственном распоряжении. Эта истина ни разу еще не снисходила на него свыше. И чем больше он смотрел на Мартина уделанного спермой их всех троих, тем больше до него доходил весь сакральный смысл, извращая возбуждение. Он не знал, что бы он сделал со своей женщиной, если бы она пришла к нему в таком состоянии, наверное убил бы при входе. То есть не сразу. Это был его товарищ, которому случалось быть его сексуальным партнером, потому поначалу он не знал, как себя вести, но чем больше смотрел на засохшие капли спермы на светлых волосиках вокруг ***, тем больше абстрагировался от реальности. Потому что он начал вдруг понимать, что он не видит больше никакой грани.
- Я сам тебя помою, - сказал он мягко. Так мягко как мог, и Мартин вздрогнул, опасливо покосившись на него, словно бы тот ему угрожал.
То, что Мартин сразу прочувствовал свою вину, и выразил свое опасение, практически примирило Алана со всем тем, что он думал, что никогда не сможет Мартину простить. Мартин вообще, на глазах менял его собственные представления о реальности. Он внимательно посмотрел в лицо Мартину входя в ванную комнату, ожидая возмущения, возражения, чего угодно. Мартин просто смотрел на него. Не жалостливо не агрессивно просто смотрел.
- Я бы хотел бы сам, - неуверенным голосом, но посмел-таки высказать он.
- Я буду выглядеть невоспитанным хозяином в твоих глазах, но, прости меня, милый, нет, - отрезал Алан, - Я сделаю это с тобой.
Мартин был таким человеком что после этого, если бы даже он бы не хотел принять правила его игры, он бы и слова бы не сказал. В бесперспективных для себя ситуациях, он предпочитал с достоинством подчиниться неприятной ситуации, вместо того чтобы размахивать руками, истерить и без достоинства проиграть. Алан облизнулся этой мысли против воли, она очень странным образом согрела его изнутри.
Мартин ни слово не говоря, залез в ванну, и включил воду, позволяя воде, текущей из душа прогреться. Алан снял рубашку и штаны, с наибольшим, конечно, удовольствием, штаны. Мартин задумчивым взглядом провожал его манипуляции. Специфическим, таким, своим задумчивым взглядом провожал. Кошачьи-змеиным, не мигающим. Так что было непонятно что у него сейчас на уме, что-то хорошее и лестное о его семейных драгоценностях или планы по его насильственному удушению сегодня ночью.
Алан влез в ванную. Нарочно не усиливая поначалу их контакт. Он чувствовал, как Мартину неудобно от той ситуации в которой он оказался и в которой его взяли с поличным не самым корректным образом. Он так долго мочил мочалку и наливал в нее гель для душа, взмыливал и смывал, просто для того, чтобы упиться чувством неудобства Мартина. Мартин ни слова не сказал, не дернулся, и моргнул за эти пять минут кажется всего лишь два раза, и то чтобы уберечь радужку от пересыхания, вероятно. Что-то вселилось в него сегодня, что-то такое чего не было в нем раньше, Алан стоял, сжимал мочалку под струей теплого душа, смотря как в водосток стекают мыльные пузырики, и возбуждался каждой секундой от каждой секундой той интимности и близости что объединяла их сейчас. Мартин конечно не знал, чего от него ждать и был довольно напряжен, но при этом не настолько, чтобы не доверять ему и не ждать того, что он захочет сейчас ему предложить. Алан бы хотел сказать, что некоторая толика адреналина была сейчас и Мартину и ему только полезна. Не то бы они уже давно спали сладким сном. Сна было ни в одном глазу.
- Знаешь, что это все мне напоминает? – тихо спросил он Мартина.
Мартин медленно облизнулся.
- Представления не имею.
- Наш первый раз.
- Почему? – со слабовыраженным интересом вежливо удивился Мартин.
Алан понял, что даже эти раздражающие его до этого манеры Мартина, даже эта его скрытая пассивная агрессия вызывают у него не раздражение, а приступ упоительного счастья того, что он такой. И что он у него такой. Он закрыл лицо рукой, чтобы закрыть глупую улыбку от уха до уха.
- Что? - требовательно спросил Мартин. Скрыть улыбку не удалось.
- Полпятого утра. Полупьяные. Из гей клуба. И я опять что-то хочу с тобой сделать, но не могу решиться, правильно ли это, в принципе. В том смысле что беспокоюсь: ответишь ли ты моим желаниям глубоким человеческим пониманием? Ну и разумеется, учитывая время суток, усталость и нечеловеческой нагрузки на наши организмы, волнуюсь, хватит ли у нас на это стойкости простите за выражение, эрекции.
- ХААААААААХАААААААААААААААААХАААААААААААХАААААА – жизнерадостно заржал Мартин Гор, во все тридцать три зуба, - тогда это у меня было в первый раз за двадцать лет, - сказал он, потому подумал и добавил задумчивее, - и за ночь тоже…
- Вот хорошо, что ты напомнил, кстати, - встрепенулся Алан, ухмылка его стала жестче.
- Опачки, - нарочно глупым тоном сказал Мартин.
- А то я тут развесил розовые сопли пузырями, погрузившись в романтическую элегию своей первой, даст бог, не последней, любви, и забыл с кем я имею дело!
Алан подхватил Мартина одной рукой за шею и придавил к стене. Достаточно осторожно, несмотря на властность жеста. В другую руку он взял мочалку и осторожно провел ею по плечам Мартина.
- Знаешь, у меня раньше не было такого. До тебя. Я так расстроился, когда увидел, что тебя нет рядом.
- Я на работе был, - Мартин решил, что это лучший ответ на Алановское признание. Они оба наблюдали как вспененное мыло белой, смутно напоминающей кое-что другое медленной струйкой послушно стекало в пространстве между стоящих насмерть, потемневших, сосков Мартина. Хотя Мартину и сложновато было это делать, потому что Алан продолжал держать его в буквальном смысле этого слова за горло. Но интереса это у него не отбивало. Скорее даже наоборот. Алан плавно переместил мочалку вниз, касаясь их непосредственно.
- Я не мог спать, - прошептал он.
- Я, на работе, тоже, - сказал Мартин, шумно выдыхая сквозь зубы. Он из последних сил пытался шутить, пытаясь удержать ситуацию в своих руках. Алан уже знал, что он не позволит ему этого сделать, потому умилился его глупой и бессмысленной смелости.
- Я так хотел, чтобы ты был со мной в душе, с утра.
- Вздрочнул? – ласково предположил Мартин.
- Вздрочнул, - согласился Алан.
Он прижался к любовнику всем своим телом, проскальзывая снизу вверх, растирая мыло между их телами, Мартин все еще слишком находился в cознании, на его взгляд. Алан точно не знал и сам на данный момент что конкретно он собирался с ним сделать, и на самом деле собирался ли. Может быть, все закончится на этом поцелуе в душе, он честно говоря сам не знал. Он просто теперь точно знал, чего ему не хватает в Мартине как дозы наркотика. Спасибо, милый друг, Дейв, он теперь это знал. Он навсегда запомнил это совершенно податливое тело. Тело абсолютно без всяких костей, поддающеесе каждому его движению, словно даже не живое, без своей воли и силы, просто его. Он поимел это тело ранее в баре, и очень хотел ощутить это все теперь.
Имеет ли он эту власть?
К черту ебучую мочалку, он прошелся ею по нужным местам, чтобы она сделала свое дело, но дальше так дело продолжаться не могло. Он схватил гель и дальше вместо мочалки использовал собственную руку, он не мог работать дальше с тупой помощью бесчувственной резины или пластика. Схватил Мартина за сосок, сжимая, поглаживая плечи, и вниз по бокам, размазывая скользкую субстанцию вниз по его телу, опускаясь к лобку, спутывая свои пальцы с мокрыми волосами вокруг члена.
И он это почувствовал.
Прямо физически, как Мартин обмяк под ним.
Схватился зубами за его предплечье, выдыхая истерично воздух из легких и обмяк.
Алан прижался к его бедру своим членом, намекая на то, что бы он сделал это тоже, чуть не кончил, впрочем, когда испуганная ручонка его любовника провела по его хую вверх и вниз.
Потом развернул Мартина мордой в стену, просовывая руку сзади между его бедер, заставляя выгнуться его попой себе навстречу, и застонать. Неизвестно ободряюще или протестующе ли. Алан понял, что его накрыло.
- Пойдем в комнату, - сказал он.
Схватил Мартина сзади перед зеркалом в ванной, позволяя своим рукам пройтись сверху донизу и обратно, поглаживая все стратегически важные места и засовывая свои пальцы ему в рот, наслаждаясь ощущением того, что он просто вел себя как вещь. Его вещь, с которой он мог делать все, что ему заблагорассудится.
Где-то в этот самый момент, Алан и потерял последний рассудок. Что чуть не стоило ему…очень дорого в итоге. Он втащил Мартина в комнату, в нефигуральной манере ставя его перед собой на колени и заставляя сосать ему, развалившемуся на кресле ***. Он мало соображал, хочет Мартин ****ься сейчас с ним или нет, он вообще об этом не думал, он просто насаживал его голову на свой хуй, добавляя ситуации перцу, когда у Мартина не получалось это на его взгляд достаточно активно, ударяя его по лицу с поразительнейшими в своей глубине и тонкости комментариями.
- Что? Устал сосать у Дейва?! А?! - за волосы и на себя, - отрабатывай давай. Ты сам это выбрал! Ты этого хотел, ты хотел, чтобы тебя выебли мы оба. Так давай, получай то, что хочешь!
На самом деле, Мартин не филонил. Он никогда не филонил по части оральных дел. Он сосал как надо, со всей ответственностью, с совестью, любовью и заботой, но на Алана накатило какое-то совершенно болезненное возбуждение. У него действительно стоял так, что ему невыносимо хотелось его унизить или заставить делать что-то чего он не хочет. Это наполняло его мозг совершенно изысканным экстазом. Обида, ревность, прочие нехорошие чувства так слились теперь с его возбуждением, что он потерял контроль над ситуацией. Он просто хотел выебать Мартина так, чтобы он запомнил.
Снова удар по щеке и на себя, несмотря на то, что Мартин не сильно-то сопротивлялся процессу, стоя между его широко раздвинутых ног на коленях, ему нравилось интенсифицировать процесс так, чтобы это выглядело, будто бы он насилует Мартина в рот. У него такое загоралось внутри, что он хотел рыдать от счастья, с каждым неудобством, что он доставлял парню. Заставил его подавиться своим ***м, потом минут пять оргастировал фигурально на то, как Мартин пытается отдышаться. Господи, он просто не думал, что этот день будет так божественно прекрасен. Впрочем, все его издевательства Мартин сносил беспрекословно, и без малейшего проявления неудовольствия. Может быть если бы он его уже обматерил в процессе, он бы унялся, но Мартин…нет, нельзя сказать при том, что он делал, что делал он это сцепив зубы, потому что зубы он знал куда убирать в этом немаловажном процессе, Мартин мужественно позволял ему опускать себя от всей души, и это конечно заводило так, как не могло бы завести бы ничего.
Он отсасывал у него, как будто так было и надо. И это начало Алана бесить. Он сильно захотел до Мартина доебаться и вывести его из себя. Он готов был пожертвовать удовольствием собственного ***, возможностью излиться счастливо Мартину сейчас на язык и заставить проглотить сперму, это было уже не так важно, как он хотел почувствовать, что заставляет делать Мартина то, чего бы он делать бы не хотел.
- Принеси мне ремень, - сказал он.
Мартин конечно может плохо видел, но слышал точно хорошо. Это было очень редко, когда он переспрашивал:
- А?!
Господи, да конечно ему легче было самому встать и вытащить из своих штанов ремень, но он очень хотел доставить смущенное неудобство Мартину. Он знал, что он конечно не хочет никаких извращений сегодня…поутру, и тем не менее подозревал что он не будет с ним спорить, если он ему прикажет. Просто не рискнет – ему просто хотелось посмотреть, как Мартин по его приказу сделает то, чего хочет он, Алан, а не чего хочет он сам. Алан повторил приказ.
Он понял по лицу Мартина, что Мартин понял, в какой он оказался жопе. Но отчаяние партнера его только раззадорило. Алан надеялся, впрочем, что Мартин попросит его этого не делать. Если честно. Если бы он попросил, он бы не стал. Он бы передернул бы сейчас по-быстрому затвор, кончил бы ему в рот, и отъебался как честный человек. Кончить-то конечно отчаянно хотелось, но Мартин был слишком гордый для того, чтобы просить.
И просить он, в общем-то, говоря, не стал. Из двух унижений – встать и пойти принести ремень которым его, очевидно, будут довольно унизительно бить, или попросить о поблажке – он сразу понял, что второе унижает его больше, потому выполнил эротическую фантазию Алана так, как он этого просил.
Это было одним из тех моментов, который лишал Алана разума. Когда он находился с Мартином. Он делал все, как тот прикажет, но в итоге Алан понимал, что он просто сходит от этого с ума. Так нельзя было делать. Где-то надо было….защититься, или отказать, Мартин никогда этого не делал, Алан с внутренним вожделением наблюдал, как серьезно и спокойно Мартин встал, вышел в коридор, нашел его штаны, вытащил из них ремень, так же спокойно вернулся обратно, встал перед ним на колени и протянул его ему, словно в безмолвной просьбе «накажи меня».
Алан нагнул его над кроватью и в первый раз ударил не так, что он думал, что ему понравится, не осторожно, разогревая, и неласково, со всей дури так, чтобы он почувствовал удар до конца. Может быть даже след останется не на один день. Мартин сдавленно застонал. Явно не желая показывать, как сильно больно это оказалось. Алан подождал несколько минут, ожидая, что он как-то обозначит границы. Как-нибудь возразит против происходящего, но Мартин молчал. Алан смотрел на красную полоску поперек перечеркивающую такую драгоценную для него жопу и повторил то, что он делал до.
Мартин дернулся, но снова промолчал. Две полоски пересекали нежную кожу крест накрест. На большее у него яиц, конечно не хватило. Он продолжал работать ремнем, но уже в значительно меньшей амплитуде, скорее заставляя кровь приливать к жопе Мартина чем в серьез причиняя ему боль. Раз на тридцатый у него свело *** и занемела рука. Он рухнул на Мартина сверху, понимая, что он просто уже должен кончить, и вставил ему по самое небалуйся.
Вот тут уже Мартин заорал от всей души. Алан конечно прекрасно понимал, что его заднице пришлось сегодня пережить после их обоюдных стараний с Дейвом. Разъебанные мышцы вернулись в оригинальное состояние, и кровь прилила куда не надо, Алан прекрасно понимал, что это проникновение делает Мартину больно, и ничего кроме больно. Он вообще прекрасно понимал, что это последнее чего Мартин теперь в жизни хочет, и это совсем не боль на грани с удовольствием, это в общем-то совершенно тупое насилие и удовольствие от того, что каждое движение его *** в нем доставляет только адскую жгучую боль.
Раз.
Два.
Три.
Господи, прости, как же он кайфовал, от того, что Мартину это не нравилось. Каким ощущением власти он упивался, когда Мартин в кровь закусывая губы старался не орать в голос, чтобы не доставить ему слишком много кайфа, он знал что делает Мартину больно, но его уебищное возбуждение реагировало только на это. Ему нравилось, что он это делает. Слава богу для Мартина, надолго его в этом состоянии, конечно не хватило. Он сам начал выть уже с третьей фрикции, чувствуя недовольство Мартина как эксклюзивную сексуальную специю, его сводили с ума его сдавленные вскрики, он хотел заставить эту ****ь чувствовать боль, хоть как-то компенсируя ту боль, что чувствовал он сам.
Слава богу для Мартина долго он продержаться не смог, раз на пятый или седьмой, он завыл громко, отчаянно, Мартин только думал, чтобы этот придурок бы не кончил бы сейчас ему в жопу, потому что с этого он точно бы до утра сошел бы с ума. Слава богу остатки здравого смысла не покинули Алана окончательно, и он успел вытащить до того, как излиться спермой на изрядно пострадавшую жопу.
***
Сказать, что Мартин был в шоке, это было ничего не сказать. Сегодня ко всем испытанным им ранее в сексе добавились некоторые новые краски. Самой отвратительной из которых оказался страх. Он действительно испугался Алана. До сих пор секс казался ему забавной игрой без правил, в которой просто невозможно не получить удовольствия. Оказалось, что правила там, все-таки есть.
Их нарушение обходилось очень больно.
И не только физически, хотя конечно игнорировать тот факт что у него болело все что должно было болеть, и все что не должно тоже, включая коленки, и шею, которая все еще ощущала руку Алана сдавившую ее
- Ты…в…порядке? – как-то подозрительно осторожно спросил Алан. Судя по тону он, кажется, зассал и сам.
- На *** иди, - ласково ответил Мартин. Приступа человеколюбия Алан в нем по известным причинам не вызвал.
- Чо так грубо-то? – по-детски обиделся Алан.
Мартин едва истерически не расхохотался. Бедняжка Алан!
- Март…я..
- Если ты не замолчишь, я тебе ночью глотку перережу, пока ты будешь спать, - очень серьезно сказал он.
Алан повернулся на бок, завернулся в одеяло и обиженно засопел.
Не хватало ему еще для полного его унижения это все еще и пообсуждать или не приведи господи, тут его еще и пожалеть. У Мартина на секунду потемнело в глазах от обжигающей ярости. Он до боли вцепился в изголовье кровати, вдавливая ногти в ладонь.
Очень хотелось отчаянно выть.
Комок подкатил к горлу и отчаянно чесал глаза.
Вот только слез ему сейчас до полного триумфа собственного унижения и не хватало. Его натуральнейшим образом трясло как в лихорадке. Попытки сдержать истерику, словно бы только распаляли ее сильнее, Мартин подскочил с кровати рывком. Чего делать конечно не надо было, потому что он очень быстро вспомнил ненужные детали его самого романтического в жизни вечера, и выругался громко.
- ****ь!
- Ты куда? – спросил Алан.
Мартин не счел нужным ответить.
Взял с подоконника сигареты и зажигалку и отправился на балкон. Он закуривал минут пятнадцать. Руки тряслись и предательски катились слезы. Он сам не знал почему, просто прорвало, наверное. Он уже не злился ни на Дейва ни на Алана, хотя ощущение, что его ударили под дых не проходило. Он понимал, что в общем-то виноват во всем сам. Та эротическая фантазия, которая ему так нравилась, в реальности оказалась удивительным дерьмом.
Если Алан хотел его таким образом проучить, ударив по самому больному, то ему это определенно удалось. Этот урок он не забудет никогда. Наличие такого удивительного педагогического таланта у Алана унижало Мартина в своих собственных глазах даже еще больше чем все произошедшее.
Первая затяжка дала некоторое облегчение, по крайней мере из глаз больше предательски не лило. Солнце вставало над Кройцбергом, ехидно посматривая на голого Мартина на кованом балконе. Мартин несколько минут успокаивался размышляя над тем, можно ли убиться если случайно упасть с балкона с четвертого этажа, потом решил, что далеко не факт, что насмерть получится, а если не насмерть, то получится еще хуже, и передумал.
Посетители клубов возвращались домой. Допивая у кого что было и покачиваясь. Мартин был без очков, потому все это выглядело довольно смутно. Кто-то довольно добродушно крикнул ему по-немецки, что это самый оригинальный способ украшать балкон – развешивать по нему свои яйца, Мартин хмыкнул и махнул куда-то наугад.
В тот же самый момент, он почувствовал, что Алан прижался к нему сзади всем телом. Он тоже был абсолютно голый, подхватил его под плечи закусил мочку его уха. Мартина парализовало от ужаса.
- Ты совсем замерз, - тихо прошептал Алан, целуя его плечо и шею. Вообще это конечно был номер. Чтобы голый Алан, при свете дня, без штанов, на балконе стоял и целовал его при всех. Мартин подумал, что он, в смысле, Алан, ебнулся окончательно. Он все больше подозревал что находиться с ним в одной квартире как минимум небезопасно для его здоровья.
- Пойдем в кроватку, - просительным тоном проговорил он, и это не облегчило Мартиновских подозрений. Он покосился на него через плечо.
- Я не могу. Я сдохну там без тебя. - Мартин открыл рот от удивления.
Алан воспользовался моментом, чтобы соединить их губы. Мартин позволил себя поцеловать в рот, но сам не ответил. Какие-то зрители снизу одобрили процесс. Действительно, они сегодня давали шоу, хотя, конечно, чего только Кройцберг не видел.
- Ты мне крышу рвешь, - хрипло добавил Алан у самого его рта. Хотя конечно, в общем, Мартин мог бы сказать ему то же самое, - пойдем. Пожалуйста.
Мартин подумал. Потом ответил на его поцелуй. Это наверное было неправильно, но сейчас ему опять стало на все насрать. Наверное когда-нибудь ему придется поумнеть, но не сейчас.
***
Утром. Ну как утром, примерно в полдень, Алан позвонил Миллеру и сказал, что они не могут прийти прямо сейчас потому что у них платье не высохло. Он так и сказал: «У нас платье не высохло». Мартин напрягся, потому что звучало как-то как будто бы он говорит о своей супруге. Миллер тоже удивился что это за непреодолимая внезапная охота к постирушке среди ночи возникла у Мартина в гостях у Алана, и как называются эти синтетические химические препараты, что ее вызывают. Алан покраснел, заблеял, принялся заикаться и нервно потеть. Все что из его слов разобрал Миллер было «Не знаю». Все остальное было и того хуже.
Но, как ни странно, эта версия про НЕ ЗНАЮ начальника удовлетворила полностью, потому что исходно он именно ее и предполагал. Он сразу посоветовал им обоим меньше употреблять, и беречь здоровье смолоду, а так же порекомендовал Алану привести Мартина сейчас же «А хоть бы и в трусах», на что Алан еще более ужасно смутился, посматривая на Мартина с детской непосредственностью тыкающего в кнопки пульта от телевизора на диване в гостиной, в чем мать родила:
- Это технически невозможно, - коротко сказал он.
- Что невозможно? – переспросил Дэн.
- Я чисто технически не могу привести к тебе Мартина в трусах, - прибегнул к многозначительности Алан, не став пояснять причину, что у Мартина просто не было трусов. Мартин заржал так громогласно, что Миллер услышал и метко выругался.
- Нет, я не буду передавать ему это слово, - отказал начальству Алан, - Оно конечно диалектически верное, но на него он почему-то обижается. Я тоже не могу понять почему.
- Я могу и так пойти, - любезно предложил Мартин перекладывая ногу на ногу, самодовольно утопая в элегантной простоте костюма Адама, - если вам приспичило.
- Этого-то я и боюсь, - прикрыв трубку рукой прошипел Алан.
- Хе.Хе.Хе.Хе.Хе.
- Почему я не могу ему дать свою одежду? – переспросил Алан телефон.
- Да ты…ты…ты одеваешься как лох, - сказал Мартин с совершенно неповторимой его личной интонацией голоса.
Алан подавился и закашлялся, он не нашелся что ответить, он сдерживал рвущийся изнутри адский хохот с таким трудом, что у него из глаз текли слезы, он не мог дышать. Он вряд ли мог объяснить свою истерику Миллеру на том конце телефонного провода.
- Алан ты жив там?
- А……….а………….ах…..д-ы-а…дадада. Секундочку. Извините-простите, ради бога.
Алан выдохнул, вытер слезы с глаз, и снова взял трубку.
- Ладно, ладно, я постараюсь, ладно, что-нибудь придумаем. Да, уже засунули руки в ноги и уже вышли, да, вот завязываем последний ботинок. Алан положил трубку и выдохнул:
- Я так не доживу, ****ь, до пенсии.
Глава XXXV
- Что-то наша принцесса совсем перестала радовать нас своими новыми платьями, - поправив очки на переносице третьим пальцем между делом ляпнул Дэн, сидя в студии поутру с чашкой кофе и микшируя с адским упорством очередную версию песни, - заболел что ли?
Рядом с ним сидел и крутился на стуле Дейв.
Алан тоже сидел, не крутился и задумчиво медитировал на ручки настройки аналогового синтезатора. Периодически что-то там с умным видом крутил, потом откручивал обратно. Дейв все пытался понять смысл его деятельности, но это было бесполезно.
Они все трое автоматически посмотрели на Мартина, стоящего посреди комнаты в джинсах и в майке, как простой обычный смертный. Они уже и думать забыли когда он так выглядел в последний раз.
- А мне он так даже и еще больше нравится! - не сильно думая, как обычно, что говорит, ляпнул Дейв.
- Жаль, конечно, что исчез фактор неожиданности, - саркастично кивнул Алан, - это очень разнообразило нашу жизненную рутину. Ожидание того, в каком очередном богохульном наряде их высочество явится сегодня. Я даже не знаю, как я теперь буду без этого жить. Хождение на работу просто потеряло для меня с этого дня всякий смысл.
Дэн выразительно покосился на Алана.
- Нет, - сказал Дейв, вот его мини-юбка с голыми сиськами была еще ничего. По-панковски так. Но вот эти платья в пол, да еще без бе…
- Без боков, ты хотел сказать – аккуратно подсказал Алан.
Дейв озадаченно уставился на него.
- Без бе…а ну да, я понял, да, понял, хахаха. Без них да! Сущее пидарство!
- Мне казалось, я видел, что тебе нравилось, - с эротическим придыханием поддел Дейва Алан.
Дейв изобразил злобный смех:
- Хехехехехехе. Нет. Мне приходилось себя заставлять.
- Может не стоило так напрягаться? – вежливо поинтересовался Миллер. Дейв с Аланом снова расхохотались. Вроде бы никто ничего не сказал, но все всё поняли.
- Дэн, мы когда в Остине выступали, мы думали его нахуй пристрелят там. Прямо на сцене! – сказал Дейв, намекая на техасский закон разрешающий стрелять в человека на основании подозрения оного в гомосексуализме, - но этот упоротый дебил все равно разоделся как пидар. Кстати, им в итоге, все понравилось!
- Даже суровые ковбои-гомофобы пали перед очарованием трогательно сияющей в разрезе платья подвязки нашей невинной невесты! Мне кажется к концу шоу они готовы были снять ее с него зубами, - сказал Алан.
- Маленький идиот, - ласково сказал Дейв. Фантазия Алана про стаскивание с ноги Мартина зубами подвязки ввела его в легкую мечтательность, - черт, мне уже начинает ее не хватать! – сказал Дейв.
- Кого? – переспросил Мартин, который к этому времени подошел к ним, задумчиво жуя печенье.
- Твоей подвязки для чулок, - нежно сказал Дейв.
- В разрезе от лобка до пола, - добавил Алан таким же тоном.
- Отъебитесь, - беззлобно сказал Мартин.
- Ты печеньки все сожрал? – спросил Дейв.
- Нет, там осталось еще, - сказал Мартин.
- Пойду поем, - сказал Дейв, - а то я уже минут двадцать как не ел. Не, ну серьезно, Март, отлично выглядишь. Мы тебя тут сидели, хвалили, можно сказать, стал человеком, исправился!
- Я затаился, - очень серьезно сказал Мартин, игнорировав комплимент Дейва.
***
На самом деле, охуел от всего произошедшего, в конечном итоге не только один Мартин. Все они, на самом деле, охуели. Хотя конечно, лично Мартин в этот самый прекрасный момент понял, что спиной поворачиваться в этой гоп-компании нельзя ни к кому. И расслабляться тоже. Он проклинал себя что так обдолбался, что его так развезло, что он позволил Дейву обойтись с собой как с дешевой ****ью, потому что Дейву это слишком понравилось, и это превратилось в тенденцию, которая переставала нравится уже ему самому.
Если с Аланом прокатывали такие вещи, потому что были обусловленны определенными ролевыми ситуациями, то Дейв походу не понимал границы и нюансов. Это унизительное пренебрежение стало просачиваться и в его отношение к нему в жизни. Оно еще присовокупилось к обиде Дейва что новый сингл выпустился без него.
- И чего я там делать буду?! – удивился он на просьбу Мартина поучаствовать в промо-мероприятиях, - глазками хлопать?!
- Я…я не знаю, - сказал Мартин.
- Ты у нас теперь тут главный, и звезда, и фронтмен – вот иди и делай, - сказал Дейв.
- А что про тебя сказать?
- Что я ушел за бубном, - хохотнул Дейв.
Он почувствовал, что Мартин панически боится этих интервью, и прочувствовав его слабость сразу же со всей дури туда и надавил. Ни во что не поставив тот факт, что Мартин его очень попросил ему помочь. Он никогда его ни о чем не просил. Дейв не только пренебрег его просьбой, он еще и поржал над ним в своей собственной уникальной манере, мол, если тебе никто раньше еще не отказывал, это не значит, что тебе не пора начать к этому привыкать.
Мартин почувствовал, что если бы он ему дал при всех пощечину, это было бы не так больно, как эта феерическая шутка. К тому же к пощечинам, он кажется, уже привык. Но вот жестокое пренебрежение Дейва – к нему было привыкнуть не так просто.
Ситуация осложнялась тем, что они почти не разговаривали с Энди. Точнее разговаривали, вежливо-односложно. Энди его в открытую ни в чем не обвинял, но холодное неодобрение сквозило в его отношении, в его взглядах и жестах. Тут вообще ему как раз помог Дейв, впрочем, сам того не ожидая. Он как-то стал стебаться с Аланом (ситуация странным образом заставила их неожиданно с новой силой сдружиться), что ему удалось разрушить эту божественно нерушимую дружбу Энди и Мартина, и что он определенно, гений.
Энди это слышал, он вспылил, обозвал Алана, сказав, что он совсем не гений, а лицемерная наглая ****а, и Дейва тоже немного пожурил за воинствующую глупость. Если бы Кесслер с Миллером их не развели, кончилось бы мордобоем. Оценив обстановку с заклятыми друзьями, Энди сменил гнев на Мартина на милость. Хорошо еще, Энди не знал, что произошло между ним и Аланом той ночью. Мартин подумал, что он бы, наверное убил бы их обоих, только Алана бы еще и медленно, с особым цинизмом. Да, этим интимным секретом ему не хотелось делиться даже с лучшим другом. Достаточно того, что ему итак пришлось увидеть. Для Энди это было впрочем даже более чем достаточно.
- Как ты мог? Как ты мог? – когда достаточное количество совместно употребленного алкоголя вечером в пивнушке развязало им языки, возмутился Энди, - Мартин, как ты мог позволить этому вяленому куску пиписьки себя при всех опустить!?
Энди сформулировал проблему кратко и запредельно точно. Но знал бы ты, милый друг, КАК он позволил себя опустить на самом деле.
- Виноват, - грустно сказал Мартин.
- Как ему это в голову пришло, я не спрашиваю, но как ты мог это позволить?! Ты совсем головой ударился?
- Энди, тут есть некоторые интимные моменты…
- Да пошел ты в жопу со своими интимными моментами! – в сердцах воскликнул Энди, стукнув кружкой по столу – весь клуб видел, что он тебя трахал, в рот я ебу такой интим!
Мартин закрыл лицо руками.
- Я не знал, что делать.
- Что делать, что делать! – передразнил Энди Мартина – Жопу Алану не подставлять, вот что делать! Ты удивишься, сколько неприятностей в жизни можно избежать следуя этому простому житейскому совету!
- Да что же ты так орешь-то? – убитым голосом спросил Мартин. На самом деле конечно, ему нечего было ответить, потому что Энди, конечно был на двести процентов прав. Действительно, все насущные проблемы в его жизни, в общем-то удивительным образом сводились к одному так сказать первоисточнику.
- Прости, - сказал Энди.
- Это ты меня прости.
- Мне не за что тебя прощать.
- Мне просто показалось, что это будет с моей стороны как бы трусость, если я как бы это не сделаю. Это как типа было я бы себя еще сильнее в собственных глазах бы опустил.
- Пидарская у тя какая-то логика, брат.
- Какая есть, брат.
- Я не в этом смысле, - поправился Энди, на всякий случай, чтобы не слишком обижать Мартина, - просто слово случайно совпало.
Мартин подавился пивом.
- Он просек, что я был с Дейвом, - наконец решился он.
- Где ты был с Дейвом? – спросил Энди.
- Ну, в клубе.
- Ты там был со мной.
- Нет, - смущенно сказал Мартин, - с тобой я…Энди…не был.
Энди уставился на него с непониманием, и смотрел как баран на новые ворота минут пять.
- Дошло, - сказал он, - ох ты ж ядреная ж ты вошь! Так они еще и вдвоем тебя опустили!
Мартин поморщился от этого слова, но блин, все остальные слова в описании процесса наверное были бы еще хуже, потому он постеснялся возражать Энди.
- Не, Гахашка сам бы не решился бы, - перевел Энди диалог в философское русло, - он трус. Это он специально сделал, его Лис на это дело специально натаскал, попомни мои слова. Гахашка итак гандон штопаный от рождения, но эта дружба до добра его не доведет.
- Почему не решился бы? – удивился Мартин.
- Ума бы не хватило и цинизма. Это не его сильные стороны!
- Наверное, - сказал Мартин.
- Обещай мне держаться от Лиса подальше.
Если бы ты только знал, Энди, сколько это стоит, отстаивать честное имя Алана перед тобой, если бы ты только, милый, знал бы.
- Я постараюсь Энди, я честно постараюсь.
***
Хотя, конечно, следует сказать, что конечно он итак держался от него подальше.
Первую неделю Алан все еще со свойственной ему чувствительностью ни о чем не догадывался. Мартиновское стойкое нежелание близости с ним он относил к нанесенным физическим уроном его нежному организму. Строго говоря, конечно, они должны были его как минимум здорово заебать, он верил в Гахана как в себя самого. Так что временная потеря сексуального интереса была, как минимум, объяснима.
Но и на вторую неделю Мартин не делал ему никаких намеков на сближение. На третью неделю Алан заскучал дрочить, и тактично намекнул на то, что неплохо бы им куда-нибудь уже сходить.
Мартин сделал вид что не понимает намеков.
- Пойдем с Энди в бар сегодня.
- Я так скучаю по Энди каждый день с утра до вечера на работе, - саркастично ответил Алан.
- Не хочешь, не ходи, - холодно ответил Мартин.
- Друг мой, я обожаю твоего Энди до дрожи в коленках. Но мне казалось,…
Их томное уединение нарушил бодрый до отвращения жизнерадостный Гахан.
- Что я слышу?! Тайные признания мистера Уайлдера!? Оказывается он все это время был безответно влюблен в мистера Флетчера!
- Дейв, кто тебе шутки пишет?
- Они все идут у меня от сердца, дорогой мой, все идут от самого сердца!
- Я не хочу идти без Энди, - сказал Мартин. Тон был, конечно, очень мягкий, но прозвучало как-то жестко. Алан удивленно поднял бровь. Что это за номер Гор задумал стало для него совершенно непонятно.
- Конечно! Я бы тоже не стал бы заглядываться на какого-нибудь мистера Уайлдера, если бы у меня был мистер Флетчер. Хахаха. Хорошо я пошутил, да?
- Великолепно, - кисло сказал Алан.
- А куда вы собрались?
- На свидание, - так же кисло.
- А он что? – говорить о присутствующих в третьем лице было Дейвовским национальным спортом. Имелся в виду, конечно, Мартин, - Не идет?
- Нет.
- Пригласи меня на свидание, я пойду! – радостно предложил Дейв, наслаждаясь видом охуевшей ящерки, которую, пытаясь достать языком до носа изображал сейчас Мартин. Он специально флиртовал сейчас с Аланом, чтобы его позлить. Потому несчастный, разозленный вид Мартина доставил ему оргастическое удовольствие.
- А пошли, - внезапно сказал Алан. Он внезапно тоже разозлился на Мартиновскую отмороженность, и ему откровенно надоело выпрашивать его внимание вдруг. Пойдет хоть развеется немного, ему отчаянно надоела вся эта давящая ситуация, и если она не хотела никак разрешаться, то можно было бы от нее хотя бы как-то отдохнуть.
- Удачи, - сказал Мартин сквозь зубы, поднялся и ушел.
- Март! – Дейв попытался его остановить, но это конечно было бесполезно, - чего он шуток совсем не понимает?! – обиженно спросил он Алана.
- А в каком месте была шутка? – спросил Алан.
- Не ну вообще это номер, а? Это на его-то месте так реагировать! Тоже мне, невинная дева королева Виктория!
- Парадоксальная чистота невинного разврата, - сказал Алан.
Дейв расхохотался.
Мартин так к ним и не соизволил вернуться. Вместе с ним исчез и Энди, из чего они с Дейвом заключили, что их высочество не одарит их сегодня своим вниманием, и что они имеют право честно свалить вдвоем.
То отчаянное чувство тоскливого неудобства которое поселилось в них при общении с Мартином странным образом исчезло, когда они остались вдвоем. Им вроде бы не надо было из себя что-то там друг перед другом строить, итак все было всем ясно. Неожиданно перспективы провести хороший вечер в приятной компании стали реальностью.
Они пошли посидеть куда-нибудь вдвоем. Нашли уютный бар за углом. Он был довольно прокуренный, но через пару тройку кружек это стало не так уж и важно.
Дейв сидел рассказывал Алану свои истории. Они недавно ездили на выходные с Джо в Бэзилдон домой. Рассказывал про Фила, своего брата, про терки с матерью Джо. Алан ржал периодически, от приземленных юморных рассказов Дейва веяло какой-то удивительно позитивной нормальностью. Какой-то такой, простой и понятной жизнью из прошлого, без этого сумасшествия что он ощущал с тех пор, как в его жизни появился Берлин, а точнее с тех пор, как в его жизни появился Мартин Гор.
- А жизнь-то продолжается! – внезапно воскликнул он.
- У вас что-то случилось? – Дейв иногда обладал какой-то сверъхъестественной проницательностью по части вещей, которые ему были интересны.
Алан промолчал, не зная, что сказать.
- Не ну просто какой-то он – он это опять был Мартин. Дейв искренне считал, что местоимение «он» может говорить только о Мартине - …странный он какой-то. Еще более отмороженный чем обычно, - выразил свое беспокойство Дейв. И ты чота….коммуникабельный какой-то, подозрительно.
Алан продолжал молчать, соображая, как себя вести. Дейву впрочем не всегда требовался активный собеседник.
- Я вам все обломал, да? – с надеждой спросил он.
- Тебе бы хотелось этого, да? – вопросом на вопрос ответил Алан.
Дейв рассмеялся.
- Ну смотри, - сказал он, - тут все просто. Если вы по отдельности, то у меня есть хороший друг, - он легко коснулся руки Алана, обозначая кого он имеет в виду, - и любовник. Если вы вместе – у меня нет ни того ни другого. Каким это я, интересно, образом могу быть заинтересован в том, чтобы у вас было все хорошо?
- Спасибо за честность, - Алан не смог не рассмеяться в ответ. Действительно, все было чрезвычайно логично.
- Что это тебе-то дает? Энди тебя за это ненавидит…
- Ой, как меня заботит отношение ко мне Энди.
- Он лучший друг. Он все равно капает ему на мозги про тебя постоянно. Конечно это тебе сейчас по Мартину не видно, но знаешь, камень вода точит.
Безусловно, его искренне не волновало, что там думает о нем Эндрю Джон Флетчер, но Алан действительно задал себе этот вопрос. А что ему это дает. Постыдное удовольствие с чувством вины. Нездоровый транс извращенного влечения на грани между любовью и отчаянием, созиданием и разрушением. Что-то совсем неправильное и нехорошее, правда от мыслей об этом у него сладостно затянуло что-то в чреслах, и он сильно пожалел, что не пошел на футбол с Энди и Мартином, там он бы хотя бы между прочим к нему бы поприжимался, а то, может быть, и ему бы и повезло.
- Ничего это мне не дает, - так равнодушно как мог сказал он вслух.
Потом они выпили еще, и он сдуру не смог не пожаловаться Дейву на то, что Мартин в физическом смысле игнорирует с ним общение, и что это сводит его с ума. Он конечно не сказал, что там между ними произошло, потому что он подозревал, что Мартин точно не одобрит, если это коснется кого-то еще. Он просто сказал, что что-то сильно пошло не так. И он не знает, что с этим делать, а Мартин похоже вообще не хочет с этим делать вообще ничего.
Дейв от всей души сочувствовал ему, и расстались они практически влюбленные друг в друга.
Через пару дней Дейв при всех залепил случайно самую смешную шутку века, как ему показалось. Шутка была примерно о том, что Алан Уайлдер такой лох, что ему даже Мартин Гор не даст. Что само по себе, конечно, феноменально.
Миллер посмеиваясь порекомендовал ему не хвастаться. В принципе, он понял это как обычную Дейвовскую дурацкую шутку. Алан со страхом поднял глаза от стола. Мартин сидел прямо напротив него и смотрел на него в упор так, что у него волосы на руках зашевелились. Ах ты ж, блин, как нехорошо получилось. Алан сразу понял, что он решил, что тот все ему рассказал. Глаза у Мартина из зеленых превратились в темно-стальные, он смотрел изподлобья, и такой ненависти которую они излучали Алан никогда еще в жизни не видел.
- Март, я ничего не…. – испуганно начал Алан. Воздух вокруг Мартина ей-богу начал электризоваться и едва не вспыхивать голубыми искорками статического электричества.
- Гахашка, ты играешь с огнем, - спокойно перебил его Энди, вставая и кладя руку Дейву на плечо с очень таким большим значением. Движение Энди отвлекло Мартина от продырявливания глазами дырки в черепе Алана. Он откинулся в кресле назад, с вызовом высоко задирая ногу, кладя ее на коленку, и, подперев щеку одним пальцем, другим закрывая себе рот, уставился на Гахана, уже со значительно меньшей страстью, чем на Алана, но не менее давяще.
- Я, - извиняющимся тоном сказал Гахан, - Мартик, пошутил я.
- Ух ты же наш Монти Пайтон на выезде, - нежно погладил его по головке Энди, - Весь вечер на арене. Комический дебют.
Внезапно на глазах у Дейва показались слезы. Не сильно, так заблестели в уголках глаз. Взгляд Мартина подобный этому он просто не выносил.
- Я…просто, ну помнишь, помнишь, ты сам же шутил, ну Март…. – интонация голоса Дейва стала просительная.
- О чем? – стальным голосом процедил Мартин.
- Ну помнишь, мы сидели тогда, все вчетвером, еще когда Винс был с нами, в сарае…у Энди…
- В гараже! – с гордостью поправил его Энди.
- В сара.. – хотел было поспорить Гахан, но Энди сжал его плечо предостерегающе, - гараже. Ты тогда еще в первый раз напился и все страдал по части Анны, что она тебе не дает. Ты тогда…тогда отмочил, корку что мол, жизнь несправедлива. А вот если бы ты был девочкой, ты бы всем давал….
Алан закрыл лицо руками.
На несколько минут в комнате повисла такая тишина, что можно было бы услышать, как комар чешет себе задницу, если бы он там был.
- Я…вот…и….типа….как….хотел сказать что…
Дейв замолчал, подбирая слова. Как-то как бы он не пытался объяснить шутку получалось только хуже и хуже. Как бы это сформулировать, что Алан такой лох, что ему даже бы Мартин если бы давал бы всем бы не дал, чтобы не огрести еще и от Алана.
Еще пара минут прошла в молчании.
Гахан в первый раз в жизни не знал, как закончить свой комический номер. И наверное в первый раз пожалел что вообще его начал.
Мартин отнял руку от лица:
- ХЕ.ХЕ.ХЕ.ХЕ, - оглушительно прозвучало в комнате, - действительно, смешно, - сказал Мартин.
Энди шумно выдохнул.
Алан отнял руки от лица. Мартин не смотрел на него, но все равно как-то разом всем немного полегчало.
Глава XXXVI
Следующая промо-фотосессия прошла просто феерично.
- Вы уже это видели? – испуганно заглянул в комнату где гримировали Алана и Дейва, а Энди сидел ел виноград, Кесслер.
- Что? – спросили в один голос Дейв и Энди.
- Это, - сказал Кесслер.
- Что это надело? – спросил Дейв.
Он сразу сообразил направление излагаемого вопроса.
- У меня какое-то нехорошее предчувствие, - сказал Алан.
После этого в комнату вошел Мартин Ли Гор.
- Люди делятся на два типа – жизнерадостно сообщил он, - Одни, заходя в комнату говорят "Какие люди...", а другие "А вот и я!». Это я к тому, что я хочу вам сообщить - А вот и я!
Голый по пояс в каких-то адских БДСМ дивайсах вокруг сисек и кожаных шортах, он сообщил этот текст громко и бодренько прямо от дверей. Они все потрясенно смотрели на это, надеясь, что они вот моргнут сейчас, и все это адство куда-нибудь исчезнет. Они моргали- моргали, но оно не исчезало. Это выглядело так неприлично, что они уже толком это никак не могли объяснить себе, и еще меньше в каком-нибудь интервью.
- Блять, што это, - убитым голосом спросил Дейв.
- Да, Мартин, мне кажется, Дейв прав! Возможно, ты относишься к третьей категории людей, которой при входе говорят «****ь, что это?», - нахмурившись, произнес Алан, - возможно в этой категории находишься, в принципе, ты один.
- Хехехехехе.
- Мартин, нахуя эта херня на груди?!
- Знаешь ли ты значение слова «красиво», Дейв? – высокопарно сказал Мартин.
Алан высоко заржал.
- Можно я позволю себе переформулировать вопрос господина Гахана? – спросил он, - что она по-твоему делает?
- Представления не имею, - признался Мартин, - это для женских сисек, наверное.
- Мартин, у тебя нет женских сисек, - нетактично заметил Энди, поправляя очки.
- А так как будто, есть.
- Ах, вот оно что! – саркастически кивнул Алан.
- Не ну это все конечно объясняет! – согласился с ним Дейв, складывая руки на груди, - действительно, если бы ты не сказал, что эти черные два эспандера-переростка – бондажный дивайс – мы бы ни за что не отличили бы это от женской груди!
Алан снова заржал.
Мартин не обратил на их шутки никакого внимания.
- Кстати, - таким же добрым и любезным повествовательным тоном, словно бы ничего особенного не происходило, и они обсуждали какую-нибудь банальную покупку одежды, - Вы когда-нибудь обращали внимание, что женский ассортимент интимных магазинов по части БДСМ значительно интереснее чем мужской?
- Я до сих пор не подозревал, - сказал Дейв, - Алан, а ты?
- А-аткуда, ****ь, - как-то по-гопниковски с акцентом сквозь зубы ответил Алан, и отчаяно закусил зубами заусенец.
- Ну не знаю, говорят, ты в этих делах у нас продвинутый.
- Мы сейчас с нашей радостью, этой самой, которая в кучеряшках, все в этих делах продвинутые станем, - мрачно предсказал Алан, - какие интересные бывают женские БДСМ дивайсы. И те кто останутся в живых, будут завидовать мертвым.
- Но мужские не такие интересные, - сказал Мартин, как будто даже извиняясь.
- Ага, - сказал Дейв, - ну, конечно. Страпоны. Вибраторы. Я даже могу тебе посоветовать где их носить! В смысле в каком месте. А что, не отказывайся, Март, по-моему это идеальный компромисс, и тебе приятно и нас….не от****ят…
- Фу, какая пошлость, - сказал Мартин.
- Дейв конечно только что сморозил мерзость, - сказал Энди, - Март, ну ты, брат, тоже хорош. Ты точно уверен в том, что никак помягче с этим делом нельзя?!
- Уверен, - сказал Мартин, - что нельзя.
- Мартин, но нам кажется, что как-бы, вообще-то так нельзя ходить, - подал свой голос Алан.
- Ну я же хожу, - удивился Мартин, - значит можно.
- Мартин тебя окружают люди, - сказал Дейв.
- Где люди?
- Тут люди.
- Кто люди, вы люди? - удивился Мартин.
- Ладно, *** с нами, - согласился Дейв, - но там же вокруг… там люди. Везде люди. Так нельзя ходить. Бля, как мы с этим всем выступать будем? Что говорить?
- Придумывайте сами. Вы, сука, же, умные. Вы же меня все время учите!
- Слушай, Март, я тут взвесил все за и против, и подумал, а может и ладно, и *** с ним, лучше переоденешься в свое педерастическое платьишко, ну это, с откидным кузовом, для жопотраха, - предложил Дейв, за что получил легкий отеческий подзатыльник от Энди.
- Нет, не переоденусь, - сказал Мартин.
- Я больше не буду критиковать твой выбор одежды. – продолжал Гахан, - Я перестану ругаться на тебя матом. В принципе. Мартин. Малыш. Только больше не одевай это гавно!
- Я уже ответил отрицательно на это предложение.
- А был такой хороший мальчик, - простонал Дейв выходя из гримерки, вслед за Мартином, завороженно следя за его голыми бедрами, - в свитерке со смешной бородищей….
- Раньше надо было думать, - сказал Мартин особенно выразительно вильнув кожаной жопой и голыми бедрами.
- Нам ****ец, - сказал Алан шепотом.
- Энди зачем ты его в бордель водил? - шепотом спросил Дейв, - Он и там у ****ей одной гадости поднабрался…Нельзя его туда водить. Понимаешь, его туда водить нельзя, всех можно, его нельзя! Ну просто потому что нельзя по определению! Он слишком впечатлительный….
- Ему было надо, - сказал Энди не менее металлическим тоном, - и вы, пидарасы, прекрасно знаете почему!
- Ты кого пидарасом назвал? – уточнил Алан.
- Господи, зачем я увидел это? – спросил Дейв мироздание.
- Я ничего не набрался от ****ей, я предохранялся, – металлическим голосом сказал Мартин.
- Спасибо тебе, Мартин, - сказал Алан.
Дейв озадаченно посмотрел на Алана потом до него дошло.
- Вот кстати, кстати, да, - добавил он.
Они один раз уже напали на это дело всей группой, так что их волнение не было паранойей.
- Нас будут бить, - сказал Алан несчастным голосом.
- Ты, сука, сбежишь, - сказал Дейв, - а я на первой линии.
***
Они долго шли по коридору. Спереди Энди, потом Кесслер, потом Мартин, потом Дейв с Аланом. Плечом к плечу.
- Интересно, что Дэн скажет? – вполголоса спросил Алан. Впрочем, он был уверен, что Мартин их все равно слышит.
- «Отстаньте от Мартина!» скажет Дэн, - Дэйв на ходу задумчиво рассматривал свой маникюр с длинным ногтем на мизинце, - «Перестаньте обращать на него внимание, он наиграется и ему надоест! У него психология трехлетнего.»
- Хе.хе.хе.хе.хе, - слышал, конечно он все слышал.
- Как?
- Что как?
- Как перестать обращать на это – Алан показал рукой куда-то в область голой спины и бедер Мартина, - внимание, как?! Он не подскажет нет?
- Просто не обращать и все.
- У тебя получается?!
- Конечно, нет! – возмутился Дейв, они остановились, ожидая, пока процессия откроет дверь и выйдет на лестницу, - Вообще ты знаешь, я тут как-то утром рано проснулся и долго думал. Я часто это делаю. В смысле просыпаюсь рано.
- Дейв, я не мог бы заподозрить тебя в чем-то другом! – заверил Алан, и специфический громкий хохот Мартина оглушил окрестности опять.
- И я подумал, что для того, чтобы сохранить психику неповрежденной, ни в коем случае нельзя, ни при каких условиях, с ним спать. Все кого минует чаша сия – они продолжают воспринимать его нормально. Мне иногда хочется его убить. А Дэн говорит, чего ты так истеришь, ничего же не случилось. Он не видит, он правда не видит!!!
- Ты тоже заметил этот феномен, да? – удивился Алан.
- Наблюдение за вашими страданиями доставляет мне удовольствие, - не оборачиваясь процедил Мартин, спускаясь перед ними по лестнице.
- С-с-сучара какая, а? - нежно пропел Дейв.
- Какая меткая метафора всех наших сложных взаимоотношений! – восхитился Алан, - только истинный гений и поэт от Бога мог бы так четко и ясно выразить все одной строкой! А я то все думаю, где же я промахнулся, что попал в такую жопу!
Последнее слово Алана заставило Дейва посмотреть на обтянутую черной кожей идущую впереди эту самую. Жопу. Алана тоже. Процессия снова остановилась, открывая дверь в фойе. На лестничной клетке ритмично мигала сломанная лампа дневного света. Ее блики на сияющей округлости обеих полушарий завораживали и манили.
- Надо ему отдельного охранника нанять, убьют же. И то в лучшем случае, - заботливо сказал Дейв.
- И пояс верности с одним ключом, - сквозь зубы добавил Алан.
- Тогда еще и намордник, - сказал Дейв, - Да он же кончает от минета! – увидев непонимание в лице Алана пояснил Дейв.
Мартин ускорил шаг.
Они тоже ускорили.
Алан молчал, переваривая полученную информацию.
- Да ладно, ты что не знал, что ли? ****ь, ты лох! – элегантно по гопниковски пошутил Дейв, - хотя с другой стороны, о чем это я? Может ему просто больше нравится сосать мой хрен, чем твой.
Дейв мечтательно поправил на ходу свой член в штанах, поудобнее его устраивая.
- Кстати, ребята, у вас уже есть планы на вечер? А то я…
- Дейв, прости мне мою прямоту, но у меня закрадывается подозрение, что ты сейчас до****ишься.
- У меня тоже есть такое подозрение, - сказал Мартин.
Слава богу, они уже дошли.
- Я просто так спросил, - сказал Дейв, - это были два совершенно не связанных между собой предложения!
- Ага, - сказал Алан, - ну мы сразу же так и поняли!
***
Мартин сидел на диванчике в углу. В коротких шортиках, с голыми ногами и торсом. Который украшали только две импровизированные подтяжки. Подтяжки сползали и натирали ему соски, потому он с мрачным неудовольствием их то и дело поправлял. Пока Дейв ходил по комнате, нервничая перед будущим концертом, он бренчал на гитаре, импровизируя какой-то блюз, Дейв ходил, попивал коньяк «размягчая связки», мурчал что-то. Потом Мартин зевнул, прикрывая рот рукой, отставил гитару, потянулся.
- Дай мне попить, если не сложно, - попросил он Гахана.
Дейв налил в стакан белого вина с горочкой, пролил, похихикал, отпил, и вручил Мартину.
- Спасибо, - сказал Мартин.
Дейв обсосал пальцы с причмокиванием.
- Служить вам – одно удовольствие. Обслуживать – другое.
Мартин присосался к живительной влаге и саркастично глянул на Дейва исподлобья, наморщив лоб. Дейв повернулся и сходил за бутылкой.
- Еще стаканчик? – услужливо спросил он.
- Чо те от меня надо? – привычно напрягся Мартин.
- Все! – честно сказал Дейв.
- А конкретнее?
- Хочешь сделать доброе дело? - сказал Дейв.
- Тебе – нет, - сказал Мартин.
- Чо ты вредный такой?
- Я от тебя заикаться начал, - честно признался Мартин.
- Да это просто, - заверил Дейв, - как два пальца об…обсосать.
- Чего тебе обсосать!?
- Допей.
- Допил.
- Еще допей.
- Меня гложут смутные сомнения.
- Давай вылью тогда.
- Я тебе вылью.
Мартин заглотил вино двумя глотками.
- Ну, чего тебе?
- Слушай я чота напрягся сильно, - нежным голосом сказал Дейв, - дельце такое, личного характера, я бы сказал даже, интимного. Только между нами двоими.
- Чо так прям буквально?
Дейв огляделся, пошел к двери грим уборной, посмотрел в коридор, закрыл дверь на щелчок замка.
- Помоги мне, кис, - сказал он, - ну чисто, так сказать, как друг. Мне тут с этим делом совсем плохо.
Мартин смотрел на то, как Дейв расстегивает сначала свой ремень, потом пуговицу, потом аккуратно тащит вниз молнию ширинки, как во сне. Ему казалось, что это все происходит не с ним. У него в голове не укладывалось, что Дейв предлагает ему сейчас секс, и эта мысль как-то его не слишком греет. Точнее, вроде бы ему было приятно внимание Дейва, с другой это как-то было слишком цинично, он даже не поверил, впрочем он многого, как показала практика, не знал о своих друзьях.
- Ну давай, ты же это любишь, - тон у Дейва был абсолютно ****утый, он шептал сладострастно как наверное шептал тот самый Змей, он уже в своей голове представил все прекраснейшие картины, он был настолько в своем возбуждении, что поставил Мартина в тупик.
Он по объяснимым причинам решил, что он не будет больше пробовать границы терпения Алана, по крайней мере не до того момента, когда он решит с ним разойтись окончательно. Он итак уже перешел все грани. И ему не понравилось. Это было просто невозможно. Да и не нужен он был Дейву, к чертовой матери, не нужен, почему ему было не попросить свою жену ему отсосать, в конце концов? Мартин хотел было уже спросить Дейва впрямую, но понял, что в данной ситуации рот открывать ему опасно. Его могут не так понять.
Мартин сжал зубы, решив, что так просто не сдастся.
- Ну сделай мне минетик, - голосом несчастной обиженной зайки проговорил Дейв, - тебе ж не сложно, тебе ж нравится, ну не строй из себя целку, ну? А мне так нравится, что тебе это нравится…
Нет конечно было дело не в том, что у него все свело внутри при виде четкой сформировавшейся аппетитной головки перед самом своим лицом.
- Дейв любит, когда Март делает ему минетик, - сказал Дейв тем же идиотским голосом.
Мартин не подозревал о таком количестве эрогенных мест, которые затронула эта речь, он откинулся назад, закрывая глаза. Голый, налитый член Дейва ударил его по губам. У него не было причин взять сейчас его в рот, и была масса причин почему не.
- Все, - сказал Дейв, - я все равно уже коснулся твоих губ, так что терять тебе уже нечего.
Как можно было попасть в такую дурацкую ситуацию?! И ведь никто же не поверит! Он сидел на диване, Дейв стоял на одном колене над ним, и с умиленно сосредоточенным лицом, поддерживая свой полностью эрегированный *** пальцами в перстнях, похлопывал им его по губам. А у него не было сил ни оттолкнуть его, ни сопротивляться, ни что бы то ни было делать. Энди оказался определенно прав, в том, что они его поставили на такое место… точнее, как они поставили, как он сам перед ними встал, так и поставили. И конечно глупо было сейчас строить из себя эту самую, как сказал Дейв, целку. Мартин медленно поднял глаза к глазам Дейва и так же медленно раскрыл рот.
- Бля! – восхищению партнера не было предела. Дейв аккуратно вложил кончик своего члена ему в рот, Мартин вытащил язык снизу сильнее. Поглаживая распластанным языком нижнюю часть его ***, - ой, ей, ей….ей….так же…
Дейв упал на руки цепляясь за спинку диванчика, - так же…никто не умеет, - о боже, какой душераздирающий комплимент!
Он провел руками по его лицу, по плечам, рукам, схватил за сиську на всякий случай, чтобы увериться, что Мартин возбудился процессом достаточно. Мартин сам не знал что поселилось в его голове в этот момент. Он только решил для себя, что не будет пассивным принимателем этого процесса.
- Сядь, - тихо сказал он Дейву в самый ***, и Дейв, внезапно оказалось, что понимает все очень быстро и без проблем.
Он сел на диван, освобождая свои чресла свободнее от белых штанов. Ну и *** с тобой, подумал Мартин. Он сполз с дивана, вставая на колени, и удобно расположившись между коленками Дейва, облизал губы и не мудрствуя лукаво, взял у него в рот.
- А, - сказал Дейв, потом еще раз повторил, - Ааа, Аааа….АААААААААААА!
Мартин сосал у него на удивление технично, не тратя время на взгляды или нежности, сверху вниз, заставляя самого себя дойти до края процесса, засовывая хрен Дейва слишком глубоко, стонал в процессе, и отстраняясь на секунду, чтобы перевести дыхание, все так же не поднимая на него глаз, снова брал слишком глубоко чем мог.
Дейв закусил оба больших пальца, потому что просто иначе не мог, это было слишком круто, но именно на это он и рассчитывал.
- ****ый в рот, это охуеть просто! – ну молчать он, ясен пень исходно не собирался, - а да *** с ним, - он рванул голову Мартина на себя целуя в рот, особенно кайфуя от ощущения что он целует его после того как в его рту был его хуй.
Они минут пять щекотали языками друг друга, пока рука Дейва не воткнула его снова себе в пах, кайфуя просто неприлично, когда он подхватил рукой его перевозбужденный *** и медленно провел губами от начала и до конца придерживая у основания, вбок. Дейв подхватил свой хуй рукой, задирая его наверх, побуждая Мартина пососать ему яйца, что он и сделал без минутной задержки. Это была какая-то машина для минета, которая делала каждый раз ровно то, что он бы хотел бы от него еще до того, как бы он это озвучил, и активная позиция Мартина сейчас очень сильно подчеркивала этот нюанс.
Дейв не мог понять, как такое может происходить в принципе, ему много кто сосал в его жизни, но, признаться, чаще всего это бывало какое-то пыточное мероприятие, когда он тщетно пытался объяснить что ему надо, а его в ответ щекотали, кусали, или просто облизывали как сраный кусок замороженного йогурта. Он конечно мужественно терпел за счастье дать кому-то в рот, но в глубине души считал что мучения отведенные участнику процесса, в смысле коим был он, абсолютно не стоят усилий тех лиц, которые пытаются что-то изобразить. Если бы не Мартин, он бы вообще оральный секс из своей жизни исключил бы уже, намучавшись, ну только так, для начала для затравки, еще пару тройку минут и он был вообще уже не рад, что дал свою пипиську обсосать кому-нибудь в рот.
Единственный человек, который занимался сексом с его пиписькой, был ****ый его товарищ по работе, мистер Мартин Эль Гор. Как он умудрялся сообразить, что ему нужно, а что нет, Дейв просто не знал. Он чувствовал себя качественно отъебанным, когда тот отсасывал у него от души. Он все делал тогда когда ему было надо, было чувство, словно они соединены чем-то….внутри, в мозгу, в спинном мозгу, в простате, черт его не знает. Почему он вынул его член, и засунул себе за щеку, похлопав самого себя же по щеке именно тогда когда Дейв бы этого сильнее всего бы хотел?!?!
Такого не могло быть. Такого не должно было быть, Дейв втыкал его голову себе в промежность в отчаянном желании не прерывать с ней контакт. Он сроду не знал секса жарче чем тот, когда Мартин стоял между его широко расставленных ног на коленях и с каким-то сверхъестественным энтузиазмом отсасывал! Он кончил Мартину глубоко в рот, кажется даже толком не успев предупредить, удерживая его голову у своей головки до того как последние всполохи оргазма, болезненно содрогаясь в его чреслах, не окончили свою жизнь на его языке. Господи, была бы его воля, он бы по пять раз в день бы засовывал его голову себе в промежность, лишь бы ощутить то, что он ощущал сейчас.
Он правда, опять не потрудился дать ему кончить. Нет. Дело было не в том, что ему впадлу было бы высосать из *** всю Мартиновскую сперму, нет. Он задумал совершенно другое. Это другое было его тайным тузом в карте. Он хотел, чтобы Мартин охуел от желания к нему. Он хотел, чтобы невозможность реализовать это парализовала его мозг. Чтобы он забыл о легко достающемся сексе от Алана и извивался от желания получить его хуй. Не, с телками такое дело конечно бы ни разу в жизни не прокатило, Дейв был не такой дурак, но он чувствовал, что Мартина нужно держать за яйца, и он точно теперь знал, как.
Он поцеловал его в рот, слизывая собственную сперму с языка Мартина, с удовольствием слизывая, желая где-то в глубине души сказать ему, что никто не сосет так как он, но с другой стороны, опасаясь, что бы он сильно этим фактом не возгордился.
Тягучий медленный вкус сцепившихся языков заставил их обоих застонать. Дейв засосал его язык, с совершенно уебищным состоянием счастья. Честно говоря он мог бы отодвинуть все сегодняшнее выступление за возможность, спокойно, медленно и сдержанно отъебать бы Мартина сейчас во все дыры в непредсказуемо рандомной очереди, чтобы он охуел перед ним, позволяя делать с собой то, что не позволено никому. Хуле ****ь, а кто бы мог прийти в гримерке, потереться залупой ему об губы и заставить прикончить его в хорошем смысле этого слова, просто потому что он потерся залупой об его губы?!
Дейв, если честно решил, что сексуальное возбуждение и неудовлетворенность Мартина – его наисильнейшие козыри в этой борьбе. Чем сильнее он заставит его мучиться по части удовлетворения с его стороны, тем сильнее он привяжет его к себе. Он же знал, что у него именно там, между яйцами, слабое место, которое заставляет его становиться не собой, сдержанным, культурным, правильным ботаником, а этим ****утым животным, которое не соображало, чего нахуй ему надо, забывало кто он есть, просто стелилось перед теми, кто давал ему то, что ему было надо. Это, если честно, заводило его в Мартине сильнее всего прочего, да. Это следовало признать. Он бы признался Мартину уже давно, что он с упоением поддрачивает на это животное у него внутри по пять раз на дню, если бы они с ним разговаривали. В смысле по душам могли бы спокойно поговорить. Но они с ним об этом не разговаривали.
Потому вот получалось как-то так. Дейв очень хотел, чтобы Мартин встал перед ним на колени и попросил. В смысле проявил бы это свое ****утое животное начало, истекая похотью упрашивая его заняться с ним любовью. Мартин, конечно на это не шел, и мысль Дейва пришла взять эту крепость измором.
Кончить он Мартину, как вы понимаете, сам, своей рукой, или какой другой частью тела, не дал. Хотя конечно он как никто понимал, как Мартина заводит тот процесс что он с ним только что проделал. Дейв конечно играл в опасную игру. Но черт возьми, если он в ней выиграет, то дивиденды просто превзойдут все, что возможно себе в принципе вообразить!!! Он думал, что у него будет время сделать это после.
***
Их как-то быстро позвали на сцену.
Как обычно, Алан, Мартин, Энди с синтезаторами на второй линии, на возвышении. Дейв, как всегда, в танцевальном партере. Царил, как никогда, царил воодушевленно и с особым цинизмом. В принципе, *** бы с ним, и царил бы себе, на здоровье, но что-то торкнуло Дейва в процессе, и он вспомнил, что Алан жаловался ему на их проблемы в интимной сфере с Мартином. И его осенило.
Его так перло от мысли, что он заставил сейчас Мартина у себя отсосать, что ему очень хотелось своим пузырящимся счастьем поделиться с миром. Он, если бы было бы можно, крикнул бы сейчас в микрофон – Мартин у меня только что отсосал! Но делать этого, конечно же, было нельзя. Он бы конечно точно сказал бы это Алану после концерта, но его распирало так, что он не мог так долго ждать.
В одно из его коронных па, таким образом случилось вот что:
Дейв повернулся спиной к залу, лицом к Алану и Мартину, улыбаясь и радуясь и сверкая зубами от счастья. Алан снисходительно улыбнулся ему в ответ. Дейв заранее закатил глаза от удовольствия от того что он сейчас сделает, и медленно и очень увесисто и ясно схватил себя за яйца и потряс их в руке. Ловя на свой нижней части тела знакомый тяжелый взгляд белобрысого сотоварища. На которого он тут же Алану и показал, кивая. Алан удивленно воздел брови. После чего Гахан исполнил свой последний на сегодня трюк. Он поднес кулак ко рту, языком продавливая изнутри ритмично с движением кулака щеку, показывая жизнерадостный процесс как он совал Мартину за щеку. При всем богатстве истолкований как-то иначе это все кроме как было истолковано, было невозможно.
Выражение лица Мартина мгновенно стало каким-то невероятно затравленным, и эта наивная демонстрация эмоций доставила Дейву еще большее удовольствие, и он расхохотался от души. Алан замер в понимании, и посмотрел на Мартина в упор. Мартин отвернулся от него, схватившись за микрофон, чувствуя, как на его лбу проступает противный холодный трусливый пот, до боли сжимая микрофон, и делая вид, что не чувствует, как Алановский взгляд сверлит его заживо.
Уебок. Гавно в белых штанах. Как он его развел, ****ь, как эпично подставил. Педрила ****ливая. Ему хотелось дать ему в радостное ебло с размаху. А лучше схватить за волосы и приложить средством зарабатывания денег, а именно лицом, друга Дейва о шершавый пол. Дейв наслаждался своей безнаказанностью, потому снова повернулся к нему и по-свойски подмигнул.
А он Гахашке даже фак показать не мог, потому что он то стоял ****ом к аудитории, это Гахашка развлекался, соблазнительно виляя круглой жопкой перед паствой, пользуясь тем, что там сзади никто не видит, что за номер он исполняет для своих а они все равно не могут ему ничем ответить. Мартин смотрел куда-то поверх его головы. Прямо в глаз светил софит и видно все равно ни черта не было, но главное что не было видно и Гахана.
Как же знатно он его развел! Как ребенка! Мартин не почувствовал, как по щеке скатилась мутная от грима черная капля слезы и жирно шлепнулась на белые клавиши синтезатора.
Он и раньше-то не чувствовал себя хозяином положения в той жесткой игре, что он непредумышленно, что конечно стыдобище для полузащитника, но факт. Он не чувствовал себя активным игроком в проигрывающей команде, не чувствовал уже себя даже и запасным.
Мартин отчетливо ощущал себя теперь футбольным мячом в матче между Дейвом и Аланом в борьбе за сферы влияния в их узком коллективе. Да точно, именно футбольным мечом, куда бы не приземлялся он, посланный дружеским пенделем, его размазывало физиономией по траве а потом он получал там с ноги. Всякое конечно бывало, и понятно, что Дейв был еще тот скрывальщик, но все-таки в их отношениях было что-то святое и неприкосновенное.
Конечно он понимал, что мироздание никому не прощает таких игр в которую попал он. Подсознательно, конечно он хотел любви и обожания их обоих. Это нельзя делать безнаказанно на этой планете. Быть обожаемым обоими, за краткие моменты восторга от любви нужно платить месяцами отчаяния, но все-таки, надо признаться, он не ожидал, что Дейв отомстит ему за это так жестко.
Энди был прав, он сознательно, жестко и безоговорочно опустил его. Элегантно и красиво. Алан на этом фоне стал казаться милым скромняжкой. Он просто делал то, что ему хотелось делать, но умудрялся внешне заботится о некоем подобии уважения к его достоинству. Пока в дело не вступался Дейв и одним аутентичным движением не пригвождал бы его в область крепления плинтуса.
Вот как он отомстил ему за то что он отказался выбирать между ним и Аланом. Просто поставил его на место подстилки-вафлера, ****ь, и Алан, коли он уж позиционировал себя как мачо, не мог игнорировать его манипуляцию и противостоять ей. Мартин было подумал, что они может вообще специально сговорились сделать это, но потом понял, что еще одна такая мысль, и он сейчас окажется под синтезатором в легком обмороке, потому что голова у него кружилась и сердце забивалось не по человечески, он думал, что у него должно быть давление сейчас было под все двести, как у наркомана в адском отходняке.
Энди был прав. Все это время Энди был прав, ему не надо было связываться с этим всем. Он же просто ничего не может этому противопоставить. Он может обидеться на них, не разговаривать, уйти к чертовой матери, закрыться ото всех, но он, черт возьми сексуально зависим от них обоих. Он конечно так и сделает, и постарается изо всех сил не подпускать их больше к себе так близко, закроет глаза и уши и все свои чувства и слабости засунет себе поглубже в карман. Но стоит кому-то из них поманить его пальчиком или помахать ***чиком, и он снова встанет раком, раскроет рот и раздвинет жопу, прости господи, причем добровольно, как наркоман за дозой, он забудет все что он обещал себе сейчас за один поцелуй.
Он мазанул мимо кассы раз, второй, третий, у него тряслись руки и он просто забыл, что надо нажимать. Алан опять пялился на него, возмущенно сначала, типа, какого ***, потом на пятый раз, когда он, пошатнувшись, схватился за синтезатор, чтобы не упасть, уже обеспокоенно.
На себя смотри, ****ь, - сцепив зубы сказал он типа Алану ну на самом деле самому себе. Ну чтобы как-то взбодрится, успокоиться и пытаясь прийти в себя. Песня закончилась, и он смог выдохнуть Это же надо же было так в очередной раз публично обосраться! Господин Гор, вы просто ****ый Гений!
Алан отошел от синтезатора, якобы за водой и полотенцем, походу прошел мимо него и толкнул плечом, типа случайно. Мартин безвольно отлетел назад как тряпичная кукла. Алан испугался и сунул ему воду с полотенцем быстро.
- Ты в порядке? - удивительно заботливо и миролюбиво спросил он.
Мартин не мог ответить, боясь, что его внезапная нежность спровоцирует его на эмоциональный выплеск покруче того что он только что ощущал. Он молча кивнул и отвернулся к публике спиной, свет погасили, Дейв вытирал выстраданный пот и переводил дух.
Мартин открывал бутылку как автомат, почему-то она не поддавалась.
Алан облизал палец, наклонился над ним и стер с его щеки черный след от потекшей черной краски, которой выведены были Мартиновские глаза. В техническом освещении, молча забрал у него бутылку, открыл, вздыхая, и отдал в руки. Мартин снова кивнул, и запрокинул голову, чтобы попить. Может быть это как-то приведет его в себя. Впрочем забота Алана странным образом его успокоила.
- Ты точно в порядке? – спросил Алан.
Мартин снова кивнул.
- Отдай бутылку, - сказал Алан без всяких лишних эмоций. Закрыл ее и поставил на пол, - Давай, Март, поехали. Свет включили, но он таки успел хлопнуть его по заднице, с выражением поддержки, как надеялся Мартин.
Глава XXXVII
Мартин куда то пропал после выступления.
Странно это конечно взять и пропасть, на концертной площадке, затеряться среди гримерок, такого быть по определению быть не могло, но с ним могло. Гений, он и за сценой, гений.
Алан заглянул в одну гримерку – в другую, было пусто. Он было испугался, но не хотел напрягать их менеджеров. Он-то пусть не до конца, но понимал причину произошедшего. И лучше всех знал, кого он сейчас видеть меньше всего хочет. Черт его знает, может быть ему повезет. Нет, ну или так, если Бог поможет, то ему точно повезет. Он сунулся в последнюю дверь на этаже, которую организатор говорил, они снимали, в комнате не было включено верхнее освещение, не было ничьих вещей, должно быть она почему-то пустовала, ее освещал только слабый, выставленный на минимум, боковой свет вокруг гримировочных зеркал, но этого ему было достаточно. Была уже глубокая ночь, но полумрак не смог скрыть от него знакомого до боли силуэта.
- Добрый вечер, - сказал он, входя.
Мартин стоял, у крайнего гримировочного столика. Опираясь на руки и уставившись куда-то. Очень пугающе уставившись, не то что бы просто в никуда, а куда-то в никуда в зеркало. Разумеется, он ничего не ответил. Алан подошел и встал рядом с ним, и уперся предплечьем в его предплечье. Один раз он смотрел в передаче про животных, что если ты хочешь общаться с самцом льва, ты должен сделать так. Он вообще не верил, но сейчас решил попробовать, он ткнулся так к Мартину. Мартин молча ткнулся в ответ. Он хотел было пошутить про канал Энимал Плэнет и эксперименты, но почувствовал, как сердце отдавалось в его руке, и как тяжело он дышал, и не стал. Это стало бы как-то ужасно глупо выглядеть бы сейчас.
Он чувствовал запах кожи Мартина сейчас, чувствовал его дыхание, он понимал, что что-то пошло не так. Ему ужасно не хотелось проебать свой шанс. Он готов был потерпеть до тех пор пока не поймет. К тому же до этого момента за весь почти уже теперь месяц у них моментов такого интимного единения как сейчас, через его куртку предплечьем до самого запястья, чтобы дать возможность почувствовать то, что чувствует он, у них не было, и…если бы не упивающийся своей победой, могло бы еще долго не быть…
- Как дела? – он чувствовал, что у него начинает ускоряться дыхание под ритм дыхания Мартина. Это было извращение родом из их общей постели. Когда ритм дыхания и сердцебиения говорил больше чем слова или позы, когда он прижимался к нему - так просто он к нему не прижимался, - а давая почувствовать свое возбуждение и вызывая на очередной раунд.
Вдох, выдох, вдох.
- Как обычно, - сказал Мартин тихо, облизнувшись, - я в дерьме.
Алан непредумышленно облизнулся тоже. Сверху вниз и снизу вверх.
- Ты хочешь сказать, что некий образ романтических вечеров в нашей маленькой милой семье входят в своего рода традицию? – ехидно спросил он.
Мартин отвернулся в темное окно.
Алан подумал, или сейчас или никогда, и сделал шаг вправо, обхватывая Мартина со спины под голую грудь, наслаждаясь как никогда что на нем ничего кроме этого больше нет. По крайней мере сверху, и он чувствует пальцами его тело. Он соскучился по этому ощущению. Оно казалось таким натуральным и таким обычным, когда оно было. Наслаждаясь заодно биением его сердца и созерцанием его полуобнаженного тела, и напряжением под ремнем кожаных шорт.
- Хочешь опять изнасиловать? – слова любовника прозвучали как пощечина и ею в общем-то и являлись, - тогда давай сейчас!
- Я не хочу, - хрипло сказал Алан. Он не знал стоило ему сейчас обижаться или нет. Вообще поводов, конечно было масса, но у него на самом деле здорово привстал от близости любимого тела и от отсутствия секса, и запах его кожи с легким оттенком свежего пота его немного отупил, потому он коснулся губами плеча Мартина, - я и тогда…не хотел. Если ты понимаешь, о чем я.
- А я хочу, - жестко сказал Мартин. У него в голосе не было ни тени флирта или кокетства, один дистилированный жесткач.
- Чего?!
Алан иногда думал, что он общается с несколькими разными людьми, а не с Мартином. Этого он, как-то так получилось, ранее не знал. Потому он просто замер в искреннем ужасе, потому что он хоть убей не мог понять, это Мартин так прикалывается, мстит или издевается, или правда до умопомрачения хочет ****ься.
Вообще несмотря на ничего не выражающую физиономию в зеркале, биение его сердца под все еще лежащей на его груди ладони Алана билось так, что последняя мысль казалась все реальнее и реальнее. Мартин довольно тяжело дышал, от всей его позы, от кожи так пахло сексом, что Алан понял, что он забыл, как говорить по-английски. Он только если честно понял что он боится заняться с Мартином сейчас сексом. Стоять со вставшим дрыном, уткнувшись носом в шею перевозбужденного любовника и не знать что делать – это было для Алана…прямо скажем впервые. Он посмотрел на Мартина в зеркало, глазами раненного оленя.
Мартин понял. Он как-то особенно цинично потерся об его стояк кожаной жопой, постанывая от удовольствия от состояния того обо что он терся.
- Мне нужен чей-нибудь ***, чтобы на нем кончить, - цинично сообщил Алану он.
Эта пощечина-фраза, впрочем тонизировала Алана мгновенно. Или отрубила ему все прочие части мозга, которые могли бы тормозить возбуждение. Чей-нибудь. Прозвучало так…цинично, твою ж мать, Мартин, твою ж мать.
- Мне выйти….пойти поискать тебе какой-нибудь ***, Мартин, - задыхаясь от возбуждения и собственного сарказма прошептал он, - или сойдет так и быть и мой?
- Сойдет, - уникальной своей интонацией голоса, сверху вниз, метализированно-роботизированно любезной как автоответчик, цинично парировал Мартин.
- Чего ж ты такая сука, а? – удивился Алан.
- Считай, тебе не повезло, - все с той же интонацией.
- Снимай штаны, и ноги развинь, - мрачно сказал Алан. Беседа с Мартином совсем не доставляла удовольствия его самолюбию этим вечером. Его ***, и яйца, призывающие ****ь самолюбие, ради того, чтобы сейчас выебать Мартина тоже вели себя как настоящие предатели. Слава богу, Мартин тоже не стремился вести салонные беседы. И сделал то, что должен был сделать. Алан поблагодарил мысленно оптимизм, который заставил его положить в карман куртки зачем-то смазку. А вдруг?!..
Провел рукой по изгибу обнаженной спины, изогнувшейся под его движением сильнее, таким знакомым кошачьего рода призывом – гладь меня сейчас же! Вызывая душевную тоску по совместному досугу в горизонтальной плоскости. Погладил знакомую до боли голую задницу.
- Шире, - он просунул руку между бедер Мартина, подхватывая ладонью под яички, заставляя зажмуриться и выдохнуть со всхлипом, подаваясь навстречу. С удивлением для себя….с приятным удивлением…для себя, Алан осознал, что с Дейвом он сегодня не трахался точно. Ну что же, значит опять можно сказать, спасибо Дейв. Спасибо что довел Мартина до такого состояния, что он терся об него как кошка в хотелках, разве что не орал так же душераздирающе, но это конечно можно в принципе при желании быстро исправить.
Он смазал пальцы, очень медленно вошел в него, аккуратно поглаживая и очень осторожно засовывая внутрь него пару пальцев. Сознательно пытаясь помассировать простату, Мартин дернулся и насадился на него сам. Алан и сам завыл вместе с ним от такой не то что бы неожиданной, но и правда удивительной страстности. Он думал, это пройдет мучительно и долго, и им еще долго придется восстанавливать доверие друг к другу, пока он его пустит внутрь. В обоих смыслах сразу, и в похабном тоже. Он продолжал двигаться внутри тела Мартина, держась зубами за его плечо, и опасаясь причинить ему в этот раз хоть малейший лишний дискомфорт в этой деликатной области. У него аж пот выступил на лбу от мучительных усилий.
Потом он отклонился, чтобы расстегнуть свои штаны. Партнер его был точно уже очень давно готов. Он достал свой полностью эрегированный ***, зачарованно держа его в руке, когда милый снова открыл ****о.
- Сосать надо? – спросил он. ****ь, можно с людьми вообще разговаривать нормальным тоном?
- Спасибо за любезное предложение, - мрачно сказал он, смазывая себя прозрачным гелем, - но вообще-то как бы, меня обижает формулировка «надо».
Он снова присунул ему два пальца, избавляясь от излишков смазки.
- Я тут просто нашел себя сегодня, - сказал Мартин, Алан не знал, плакать ему или смеяться, у него разрывался мозг от злости и от восторга, - если музыкальная карьера не задастся, пойду работать вафлером на подсосе. У меня это так хорошо получается.
Алан взвыл, зажмурился. Несколько раз вдохнул, выдохнул, забывая что надо делать в какой последовательности.
- Мар-тин… - когда он вспомнил как дышать, и кипяток эмоций, окативший его с головой немного местами отхлынул, - милый….милый Мартин…………….. – тон его был самый наиядовитейший, но этого блондинистого ушлепка сегодня сам яд кобры бы не взял.
- Алан?
- Мартин, я тебе сейчас дам один совет. Может быть он тебе спасет когда-нибудь жизнь.
- Жги, - сказал Мартин.
- Обещай мне, ладно?
- Я еще не слышал всего совета!
- Март. Наверное….я думаю….возможно….в твоей жизни, после меня….ну…так может случиться, что вероятно….будут….мужчины….
- Гыгыгы, - сказал Мартин. Начало ему понравилось.
- Обещай мне, что ты никогда ничего подобного никому не ляпнешь ничего подобного, когда его рука будет находиться у тебя, ****ь, в жопе! – сквозь зубы продолжил Алан, - понимаешь, я-то конечно, сдержусь, но вообще это может нанести критический урон твоему здоровью.
Он не знал, как Мартин отреагирует на его угрозы и откровенное хамство, потому уставился на Мартина в зеркале, чтобы по его глазам понять, как сильно далеко он зашел. Мартин стоял, и задумчиво, не мигая, смотрел на него, механической ящеркой облизывая языком верхнюю губу. Алан долго думал, как нахуй выйти из этой шекспировской мизансцены, и не придумал ничего как продолжить свои спокойные скользкие движения вдоль его простаты. Ну по крайней мере, это заставило его закрыть глаза и счастливо открыть рот, хватая воздух. Алан вытащил пальцы, когда понял, что угроза миновала.
- Но ты же сдержался, - в тот самый момент, когда он меньше всего этого ожидал спокойно сказал Мартин.
Вот оно что, бля. Вот оно бля что. Бля. Алан никогда столько раз не повторял этого слова про себя как сейчас. Ему стало и стыдно и счастливо одновременно, стыдно, потому что эта сволочь сейчас просто мстительно испытывала и ломала его. Счастливо, потому что он вдруг понял, что то, что сломалось нахуй ему и не было нужно, ну не так, как возможность чувствовать этого человека рядом. Он задумчиво присел одним движением, и смачно приложил поцелуй к голой заднице.
- Спасибо, хозяин, - конечно юмористично, но как сказать, насколько много там на самом деле было шутки, сказал он.
Мартин рассмеялся. Из вежливости. Шутка ему, разумеется, пришлась по нутру. Алан встал, собственно тянуть он более уже не мог. Еще одна такая шутка и он удавится быстрее чем придушит собственный *** в любовных объятиях.
- Примешь меня?
- Приму.
Он постарался вставить медленно, получив на третьей фрикции сладострастное движение навстречу. Мартин застонал, подмахивая, побуждая его начать двигаться все быстрее и нервнее, им обоим было уже не до шуток, он хотел подхватить член Мартина, но тот дернулся когда он коснулся его залупы, как будто от разряда тока, перевозбуждение не прошло даром, Алан понял, что идея кончить на чьем-нибудь *** была не такой уж в данном случае игрой слов.
Схватил его за волосы, подтягивая на себя, засаживая резче и быстрее, еще и еще, в глазах было темно, яйца пылали и пульсировали. Дыхание с хрипом вырывалось из легких, ему хотелось орать на весь ****ый коридор, Мартину видимо тоже, потому приглушенные его стоны сквозь сжатые зубы были как-то по особому болезненно эротичны, Алан кажется мог бы кончить только от них.
Он почувствовал оргазм Мартина, когда мышцы спазматически сжались на его хую. Да, действительно, он кончил от его *** без рук, Алан с гордостью отметил этот факт, и это помогло ему продержаться хотя бы на время Мартиновского мучительно-прекрасного оргазма.
Алан успел вытащить в самый последний момент. Сжав зубы и сдавленно застонал. Это была самая извращенная пытка, которую он себе когда-либо устраивал.
Мартин несколько удивился его маневру. Удивленно приподняв бровь, и разглядывая его покрасневший ***, отчаянно сжимаемый в своей же собственной руке.
- Чего это ты? – удивился его обнаженный с душой выебанный товарищ.
- Не хочу обязать вас выбором поехать ко мне, - сквозь зубы прошипел Алан, потому сквозь зубы, что от желания кончить у него уже лопались кажется, даже глаза, он слегка разжал свой член, поддрачивая и хватаясь другой рукой за стол, отчаянно простонав – вдруг вы решите поехать к даме, ****ь, а вы не хотите ее ранить чужой спермой на вашей одежде!
- Хахаха, - сказал Мартин, задумчиво глядя на хаотические движения руки Алана по хую.
- Что ты ржешь, падла, поцелуй меня хотя бы! - прикрикнул на него Алан. Мартин снова хмыкнул, но послушался с удивительным энтузиазмом совмещая свои губы с его, наслаждаясь сдавленным всхлипом, когда член его любовника пролился на всю окружающую их среду, включая мебель, внушительной порцией спермы.
- Ой, блин, ****ец какой! – Алан сам удивился своей производительности. Мартин опять начал над ним ржать. Хватая со стола бумажные салфетки и помогая ему стирать последствия случившегося с ними обоими безобразия.
- Нихуя не помогает, - сказал Мартин после нескольких средней эффективности попыток убрать хотя бы самые явные следы, а на другие, на полу передвинуть пластмассовое помойное ведро.
- Сойдет, - сказал Алан. Он тоже начал хихикать как подросток. Идиотичность ситуации усиливалась голосами в коридоре. Хитрожопый Мартин успел свинтить в душевую первый.
- Ах, вот вы где уедини-и-и-ились! – радостно приветствовал их Дейв, вытирая голову полотенцем. Он тоже, видимо только что вышел из душа, и благоухал мылом с ароматом казенной душевой. Из-за его спины выросла рыжая голова здорового детины в очках.
- Энди, принеси мне, пожалуйста, одежду, - тихо попросил Мартин.
Энди с Дейвом не столько удивились увидев Мартина в чем мать родила, как смущенно и торопливо застегивающего ширинку Алана, рассевшегося на диване и по ходу дела вытирающего штаны целым ворохом салфеток. Вспотевшего, с приклеившимися ко лбу прядями волос, и подозрительно разрумянившегося.
- Чем это вы обляпались, милый Алан? – спросил Дейв.
- Все тебе расскажи, - буркнул Алан.
Мартин вышел из душа. Подозрительно местами сухой. И абсолютно голый, не считая ботинок. Голый из душа, в носках и ботинках. С позволения сказать шорты его валялись на полу вместе с подтяжками и трусами.
Дейв сразу же пристально уставился в Мартиновский лобок как в свою собственность. Ожидая его, как видно, смутить, но испытанный ранее оргазм все еще пока был слишком силен для Мартина, чтобы его мог смутить интерес Дейва к физическому состоянию его члена. Мартин оперся руками и туалетный столик, позади себя, позволяя ему смотреть на себя еще больше, удивительно женственно повел бедрами, перекладывая *** с правого бедра на левый. Вы считаете, что невозможно женственно переложить хуй с ноги на ногу, вы просто этого не видели. Дейв моргнул и вздрогнул.
Дейв не нашел никаких следов эрекции, которая он точно был уверен, что была, и должна была бы быть хотя бы слабым намеком. Может быть, конечно он успел подрочить, как Дейв надеялся, но эти демонстративные намеки и охуевшее покрасневшее лицо их общего сотоварища, а заодно и подозрительная самоуверенность и вызов в лице Мартина - все это ему совершенно не понравилось. Он кинул в Мартина мокрым полотенцем.
- Прикройся хоть, вдруг зайдет кто! Тебе конечно похуй… но…
- Спасибо, дорогой, - сказал Мартин, - кто еще обо мне позаботится, как не ты?
Алан хохотнул от Мартиновской интонации. Она просто сочилась ядом.
- Вот, на, Март, твоя сумка – Энди вошел в гримерку, передал Мартину, теперь прикрывающему причинное место полотенчишком, не более стыдливо чем древнегреческая нимфа на полотнах Эпохи Ренессанса.
- Спасибо, дорогой, - повторил Мартин, - кто еще обо мне позаботится, как не ты?
- ИИИ-ХИИИ-ХИИИИ-ХИИИИИ – сказал Алан.
- Лис, чо ржешь как сивый мерин? – удивился Энди.
- Обслуживание только в порядке общей очереди! – продолжал хихикать Алан, - проходите, проходите, гражданин, не задерживайте очередь! Позаботился, дай другому позаботится! В одни руки два раза не давать!
Дейв тоже истерически заржал, хватаясь за живот. А Алан умел сформулировать иногда очень правильно. Ему не столько было смешно это все, как сильно это все ему уже наболело. Он был зол и обескуражен. По всякому выходило, что Алан воспользовался тем, чем воспользоваться хотел бы он сам.
- Хе.Хе.Хе.Хе, - сказал Мартин, надевая сначала часы, потом снимая ботинки, потом надевая трусы, и все остальное.
- Март, а дай-ка мне пивка! - попросил Алан. Не только потому что ему так оно было сейчас нужно, а чтобы побесить Дейва, что Мартин делает то, что он ему скажет. Неизвестно, понял ли его Мартин, но пивко оказалось у него в руках мгновенно.
- Спасибо, милашка, - хмыкнул он, хозяйским взглядом ощупывая обтянутую светло-голубым денимом задницу, занеся уже было руку, чтобы по-собственнечески же хлопнуть по ней, но испугался переиграть под горящим ненавистью взглядом Дейва, и смущенно хихикая закусил пальцы зубами,.
- Сам ты милашка, - басом сказал Мартин, не обидевшись, в общем, больше для порядку. Он попытался расчесать волосы, или хотя бы разодрать их пальцами, плюнул на это дело и надел на голову кожаную кепку. Потом куртку, и покачивая бедрами прошел мимо Алана, нарочно задевая его локоть бедром (Алан так и не вытащил пальцы изо рта), бас милашки как всегда невероятно растрогал его. Он чувствовал себя каким-то полным ренегатом.
Он полностью отказался от всех своих принципов, за ту близость что он испытал только что, за это доверие, он был безнадежно и отчаянно влюблен, ему хотелось что-то сделать чтобы как-то это чувство его не порвало сейчас. Он не знал, поедет ли Мартин с ним сейчас, но он очень хотел, чтобы поехал. Мартин остановился перед ним, перешучиваясь с Энди, который сел рядом на диванчик. Алан с вожделением ел его глазами пока не заметил, что правый ботинок его драгоценности завязан чуть с меньшею тщательностью, он внезапно сполз с дивана, встал на колени, хихикая, поставил пиво на пол, и принялся, хихикая развязывать и завязывать шнурок на ботинке Мартина. Он чувствовал себя абсолютно пьяным, хотя пил даже меньше чем обычно.
Мартин вскрикнул, расхохотался от неожиданности его маневра, Энди вежливо улыбнулся. Дейв причесывался и делал вид что вообще не смотрит на них, хотя косился на них через зеркало. Алан завязал Мартину ботинок, подобрал пиво и сел на место.
Мартин продолжал вести увлекательный диалог с Энди, и как бы невзначай взял и сел Алану на колени. Алан счастливо замычал, обнял его и закусил зубами воротник его косухи, господи, он был опять готов, просто от запаха Мартина, от тяжести Мартина у себя на коленях, от того, что он сам пришел и при всех сел к нему на колени. Это было как признание его прав перед всеми. Он не пришел и не сел на колени Дейву. Дейв безусловно заметил:
- Вы еще потрахайтесь тут! – саркастично сказал он.
Энди вздрогнул.
- Не надо, - сказал он.
Мартин поймал взгляд Дейва в зеркале напротив, хотя сидел к нему лицом.
Он облизнулся. Это был момент триумфа над Дейвом, это был момент триумфа над собой.
- Энди, не нравится, не смотри, - сказал он. Поерзал на Алановских коленках и со всей душой, убедился, что глаза Дейва прикованы к нему, и от всей души, опираясь руками на низенькую спинку дивана, поцеловал Алана в рот при всех.
- Уй, бля, - сказал Энди, потирая лоб.
- Вы чо такие дерзкие?! – задохнулся от возмущения Дейв, - охуели что ли?
Алан вообще оглох. В первый раз в жизни. Он не видел и не слышал ничего, он чувствовал только поцелуй Мартина. Он ****ь был непристойно неприлично влюблен, так словно бы увидел его в первый раз. Так словно ничего уже не боялся, наверное это чувство тоже пройдет, но он не хотел об этом думать, он просто расплавился под губами Мартина.
- Так, ребята, пошли уже, вам надо подышать свежим воздухом, - сказал Энди, ласково хватая Мартина за шкирку и стаскивая с коленок Алана. И Дейв конечно его поддержал. В первый раз в своей жизни он не знал даже как ответить. Как бы он не ответил бы сейчас, выглядело бы нереально глупо. Он не понял, почему это Алан вдруг так быстро все простил, он не понял того цинизма с которым Мартин сейчас себя вел, он просто демонстрировал свое полнейшее к нему пренебрежение. Сидел на коленях у Алана, позволяя ему поддерживать себя по хамски за жопу как девку, и сам еще лез к нему целоваться с языком.
МАРТИН ГОР!!! НИКОГО НЕ СТЕСНЯЯСЬ!!! Алану-то Дейв сразу не доверял. Он бы оказался идиотом если бы выдал сейчас насколько его это ранит, но слышать это непристойное чмокание, которое продолжилось в лифте, у них за спиной, когда охуевший от вседозволенности Алан сам зажал Мартина где-то в углу, было просто невыносимо.
- Март, - тихо сказал он, - мы вам не мешаем?! Может нам вообще уйти?!
На спине у Алана быстро вырисовалась исчерпывающая комбинация из Мартиновских двух пальцев. В обвалившемся маникюре и колечках ему коротко сказали валить в ****у.
Энди положил руку Дейву на плечо.
Дейв нервно проглотил комок в горле. Конечно, он понимал, что мистер Гор устроил ему прицельное шоу. Он только не понимал, почему оно вместо того, чтобы раззадорить его на ответный шаг привело в такое отчаяние, он не понял почему он ничего не может сделать в ответ.
Вокруг них словно бы образовался теплый кокон, совершенно звуконепроницаемый со стороны. Кокон окружающий только их твоих, и никак не пускающий внутрь его. Это было несправедливо! А как же, как же, блин, он?!
Когда и в чем он просчитался?!
Неужели вся проблема была в том, что Алан, сука, его опередил?!
Они прошли через фойе, выходя на прохладную улицу с моросящим дождем.
- Всем хорошей ночи, - помахал ручкой Мартин Гор в стиле голливудской дивы шестидесятых, не оборачиваясь, и садясь в такси, на заднее сиденье - джентльмены.
- Увидимся, - сказал Энди Мартину. Вероятно, это даже должно было звучать как угроза. Мартина так перло, что ему было все равно. Это было слишком хорошо, чтобы он мучал себя угрызениями совести. По крайней мере до завтрашнего утра.
- Ну все, ребята, пока! – сказал Алан, пожимая руку Энди. Он протянул ее Дейву, Дейв демонстративно заложил руки за спину, переминаясь с ноги на ногу.
- Дай мне слово, Дейв, - внезапно с нажимом сказал Алан. Энди так удивился внезапному уверенному напору Алана, что встал за спиной у Дейва, чтобы если что, защитить, ну или придать ему уверенности.
- Ну, - сказал Энди Алану.
- Это между нами, - сказал Алан все с тем же нажимом.
- Не надейся, милый, я никуда не уйду, - парировал Энди.
- У меня нет от него секретов, - выдохнул Дейв.
- Как мужик – мужику. Я готов забыть это. Давай пожмем друг другу руки, и решим, что этого никогда не было. Но дай мне слово, Дейв, что ты больше не будешь в это лезть, никогда. Ну, или по крайней мере до тих пор, пока я рядом.
У Дейва против воли на глаза нахлынули слезы, он едва сдержался. Алан все стоял и протягивал ему руку.
- Пока ты рядом? – переспросил Дейв, - не лезть куда?
- Пока мы с ним вместе. Никуда. Не лезть. Вообще, Дейв, никуда.
- Алан, чего застрял? – недовольно спросил вышеупомянутый «он» из такси. Господи, да он его еще и ждал! Содом и Гоморра и Апокалипсис в одном флаконе.
- Дейв, постарайся понять, мне очень важны эти отношения. У меня кроме них ничего нет. Я не могу это все просто так взять и потерять. Это - смысл моей жизни, по крайней мере в данный исторический момент.
Энди присвистнул с выражением на лице «Вот, сука, загнул!»
- Но как же…. – начал Дейв.
- С другой стороны, Дейв, мне так же важны и дружеские отношения с тобой. Понимаешь, они мне ничуть не меньше важны.
- Э…
- Алан.
- Так, я пойду, правда, ну? Дейв?!
А что Дейв мог сделать. Он протянул ему руку в ответ. Он конечно не хотел ему ничего обещать, но это было единственным, что он мог в данный момент сделать. Он бы сказал ему, что он против, но Мартин ждал не его, а Алана. Это было так явно, что у него не осталось никаких аргументов в споре.
- Отлично. Ну мы договорились?
- Ладно.
А что он еще мог сказать?!
Этот подонок потом одним прыжком длинных ножищ скакнул в такси к Мартину, но не на переднее сидение, где ему полагалось сидеть, а на заднее, толкнув возмущающегося Мартина, и, как показалось Дейву, в наглую его тупо завалив на заднем сидении, пока лимузин разворачивался для выезда. Ну, он был уверен в этом в широком смысле этого слова, он точно слышал недовольные вопли, и видел ногу Мартина между копыт Алана, и понял, что он по меньшей мере попытался поцеловать его плашмя на заднем сиденье такси в рот.
- Я лох, да? – Дейв развернулся и по-детски наивно обнял Энди, который продолжал стоять за его спиной.
Энди молча погладил его по голове.
Дейв начал всхлипывать.
- Честно, говоря, я даже не знаю, что тебе ответить, Гахашка, - сказал Энди, - я даже затрудняюсь сказать, было ли это самым идиотским поступком который ты совершил в жизни. Не потому что ты совершил не очень идиотский поступок, а потому что мне, вообще есть с чем сравнить. Но вообще я лично никогда не одобрял их отношений.
- Я потерял его навсегда? – Дейв опять шмыгнул носом.
Вообще Энди был уверен, что Мартин «наестся» своим очередным выкрутасом уже послезавтра. Потому что самовлюбленный Лис расслабится, как только поймет, что Мартин принадлежит ему, а Мартину никак не сможет понравиться, что его воспринимают как должное. Он он не был уверен, насколько это педагогически верно обнадеживать Гахашку.
- Не ссы, Гахашка, ты конечно мудила эпический, но Лис, по-сравнению с тобой принцем на белом коне может показаться только существу с парализованным мозгом.
- Но оно выбрало его!
Энди понадеялся что Дейв в сердцах не ляпнет что он только что случайно и непредумышленно вроде как получилось, что обозвал Мартина существом с парализованным мозгом. Он вроде бы не то хотел сказать, но получилось несколько не по-товарищески.
- Гхм, - сказал он, - посматривая на несколько зевак, лениво пялящихся на то, как они с Гаханом нежно обнимаются посреди улицы. Особенно его напрягал плечистый бородач со стеклянной бутылкой в руке, неизвестно, как тут, в Лондоне, а в Базе это быстро превращается в опасное оружие, еще пара друзей бородача тоже посматривали на них с подозрительным вниманием, - ладно, утро вечера мудренее, братан. Как он без тебя жить-то будет….
- Правда?! – засветился во влажной темноте Гахан, - ты правда думаешь, что он меня….
Энди вообще-то сказал это с сарказмом. Но ему стало неудобно обламывать Дейва, это было как-то слишком по-Алановски, и он этого не терпел. Но надо было как-то объяснить. Он тяжело вздохнул.
- Ну, скажем так. Я уверен, что без тебя его жизнь станет точно скучной и спокойной, как на кладбище. Он у нас не может жить без проблем. Ему жизненно необходимо нарываться. Кто же ему создаст еще столько проблем, как ты?
- Хыхыхы, - сказал Дейв, крепче обнимая Энди, - Слив, а ты иногда не такой Слив…
- Зови меня Флетч.
- Хорошо, Слив.
- Флетч!
- Флетч… - покорно повторил голосом ребенка-дауна Дейв.
- Поедем отсюда, - сказал Флетч, - меня напрягают эти гондоны, что на нас пялятся. Походу они считают, что мы пидоры. Я не столько волнуюсь за свою репутацию в данном случае, как опасаюсь, что их трое а нас двое.
- А, да, - сказал Дейв, пришел в себя, отряхнулся, вытер лицо, смачно плюнул на асфальт, повел плечами так мужественно как сумел. Посмотрел на компанию у входа в неизвестный паб, пока Энди ловил такси, - Сами вы пидарасы!!!– громко сообщил парням он, демонстрируя неприличный жест.
- Уймись, придурок! – предупредил Энди.
- Нехуй лупиться! Друг на друга пяльтесь, козлоёбы дырявые! - продолжил свой громкий монолог Гахан.
- Гахан, ядрена вошь, тебе тем что останется от лица потом еще работать и работать, мне лекарства оплачивать!
- Да, ладно, будь спок, эти уебки по-английски не говорят скорее всего! – и громко на всю улицу - Говномесы!
- Чесать тебя через коленку, Гахашка, а я говорю по-английски, и у меня от тебя уже уши в трубочку сворачиваются!
- Опачки, - вдруг удивленно сказал Дейв.
- Что?
- Походу они это как это называется…слово забыл… «троглодиты» что ли? Как это называется, или как.. типа «заглоты»….
- Господи, что за мерзость я должен от тебя еще сегодня узнать?!
- Да не, это не мерзость, это типа такие люди, которые иностранными языками хорошо владеют.
- Полиглоты, - подсказал Энди, и похолодел – ЧТО?!?!
- Бля, Энди, Энди, маши давай руками там как-то повыразительнее чтоли! – внезапно Гахан вспомнил как его зовут, и это напугало Энди еще больше чем его испуганный тон, - Чота твои полиглоты…они того…они походу сюда идут….
- Вот у тя дрель-шуруповерт в заднице, Гахашка, чо ты говорильник свой выключить не можешь хотя бы на пять секунд из чувства самосохранения?!
- Энди, ты не поверишь, я каждый вечер задаю себе этот вопрос!
- Олень ты Новозеландский!
- ЭНДИ!!! ТВОЮ МАТЬ, СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!!! Почему Новозеландский-то?
- ЧТО?! ДА ОТКУДА Я ЗНАЮ, ГАХАШКА, ПОЧЕМУ ТЫ ОЛЕНЬ НОВОЗЕЛАНДСКИЙ!?!
- Съебываем. В натуре. Братишка. Съебываем. Я те точно говорю.
- Елки зеленые…
- Еще пять секунд и нахуй такси, бежим!!!
На их счастье, свободная машина остановилась ту самую кинематографичную последнюю секунду, они впрыгнули в него, вопя водителю валить быстрее, водитель неприязненно покосился на них, но послушался, выругавшись, когда брошенная в автомобиль бутылка с грохотом разбилась об заднее крыло казенного транспортного средства.
- Не ну вот козлы, а?! – сказал Гахан, - Хулиганье!
- Ужасные люди, хоть и полиглоты, - Энди манерно вытащил из кармана платок, вытер со лба пот, поправил очки и очень деликатно пообещал водителю такси компенсировать нанесенный ими урон. Шофер, мрачный тип со старомодными усами переходящими в седые бакенбарды, вначале недоверчиво покосился на Гахана, но респектабельный вид и тон Флетчера, или то, что он сразу достал довольно-таки дорогой кожаный пухлый кошелек, его успокоили.
- Да, нехороший квартал, - с сильным немецким акцентом согласился таксист, - не надо туда туристам ходить.
Глава XXXVIII
Алан попросил такси остановиться на набережной реки Шпрее.
- Уже приехали? – удивился Мартин.
- Вылазь, - сказал Алан.
- У тебя реки не видно с балкона. Куда ты меня привез?
- Вылазь, давай.
Мартин застонал и выполз из такси. Алан тоже. Расплатился, сердечно раскланялся с таксистом и подошел к каменному парапету. Мартин лежал пузом на парапете в ожидании его, и высокоинтеллектуально развлекался: увлеченно плевал в водную артерию города Берлина.
- Пошли, - Алан хлопнул его по спине, - Извини, что отвлекаю.
- Куда.
- За мной.
Он прошел порядка пятнадцати метров направо, к лестнице, которая спускалась от набережной к небольшой пристани, у самой воды, и решительно зашагал по ступенькам вниз.
Мартин весело скакал по ступенькам вниз. Его переполняло оптимизмом и поэтому он вел себя как ребенок. Самое страшное в этом было то, что в его детском образе не было ни капли наигранности или специальности, так что соображал он в этот момент примерно так же хорошо.
- А куда мы идем?
- К реке.
- Ты собрался меня утопить? – жизнерадостно хихикая спросил он.
Алан резко остановился на лестнице, из-за чего Мартин в особо длинном запланированном ранее прыжке, не успевший подстроиться под внезапный маневр идущего впереди немеханизированного транспортного средства, со всей дури в него влетел. Алан едва устоял на ногах, перепрыгнув на одну ступеньку вниз, чтобы погасить энергию от прыжка Мартина.
Мартин как врезался в него, так и стоял, нависая над ним и дыша ему в ухо, он был теперь одного роста, даже чуть выше с ним и это ему нравилось. Алан повернул голову назад, и сразу понял, что зря. Дыхание Мартина коснулось его губ, его ноздрей, и он едва не поплыл, так сказать, даже не заходя в воду. Потому напустил на себя напускную суровость:
- Еще два-три подобных вопроса, - угрожающе сказал он. Ну, ему казалось, угрожающе, Мартин то, конечно, почуял, что у него внутри желе из счастья с потрошками, - и точно утоплю!
Он зашагал дальше, по-военному звонко впечатывая каблуки ботинок в камень набережной.
- Один можно? – как ни в чем не бывало, все так же радостно подскакивая на каждой ступеньке спросил Мартин.
- Валяй.
- А куда мы идем? – он повторил свою интонацию которой спросил ранее один в один.
- Гулять.
- Мартин уже гулял сегодня, - сказал Мартин невинно, и оттого еще более ехидно у него это прозвучало, - последний раз пятнадцать минут назад. Я не хочу пока.
- Ой ****ь, да что ж такое-то! – вздохнул Алан.
- А чо такое-то?
- Мартин, не порть мне романтический вечер.
- У нас будет романтический вечер? А с кем? – Алан взвыл, неизвестно больше от фразы Мартина или от его деревянного тона Пиноккио в ударе.
- Мартин, у тебя остался последний вопрос! - Он сошел на пристань, сделал вид, что остановился резко, потом отскочил, совершая обманный маневр. Мартин таким образом промахнулся в прыжке, и не рассчитав споткнулся и отскочил дальше чем планировал.
- Хе.хе.хе.хе, - впрочем его только еще больше развеселило, потому что получилось, что Алан стал с ним играть. Алан конечно не мог не заржать в ответ на нечеловеческую ловкость товарища.
- Гы-гы-гы. Акела промахнулся!
- Ничего,….ничего…. Акела будет тренироваться… - мрачно пообещал Мартин.
Алан разулыбался схватил Мартина за шкирку, потом перехватил за плечо и в сердцах прижал к себе вдавливая лицом себе в грудь, и подбородок кладя на Мартиновскую кожаную кепку. Он пробурчал что-то уменьшительно-ласкательное, кажется, Мартин не расслышал. Он чуял запах потертой кожаной куртки, запах Алана, его тепло.
Мартин не знал, что толком с ним произошло. Не знал, почему вдруг отпустило. Все его мысли которые выгрызали его изнутри куда-то испарились. Он действительно в последний раз чувствовал себя так лет в восемь или девять, потом уже все стало как-то сложнее. То ли теплый влажный ночной воздух, то ли любовные объятия пьянили настолько, что он не помнил себя. То ли вымученное это решение, отрезание Гахашки давало такое чувство эйфории, но это был первый раз за долгое и долгое время, когда у него в буквальном и переносном смысле не болело ничего. Никакая ни душа, ни сердце, ничего. Не сосало под ложечкой, не грызло изнутри, не отравляло его существование. Он придуривался конечно перед Аланом, но больше от страха открыться, что ему с ним сейчас так хорошо. Он думал, что возможно пожалеет об этом после, как всегда, если слишком откроется. Потому просто стоял и молчал.
Алан или понял это как-то или может быть сам тоже чувствовал себя подобным образом, но он просто молча стоял, ничего не говорил, не двигал ни одним мускулом. Изредка задумчиво шмыгал носом. То ли от сырости, то ли от чувств.
- Может эта…присядем? – ноги устали, признаться, после концерта, да и вообще, по этой причине деревянная грубая лавочка на впаянных в пристань чугунных опорах манила как королевская кровать.
Мартин высунул свое лицо из его куртки, его там сразу стало, конечно не хватать. Подошел, смахнул что-то несуществующее с деревянной поверхности, чтобы не дай бог не испачкать светло-голубые джинсы, и сел. Алан сел рядом.
- Красиво здесь, правда? – Алан показал на черные, словно масляные тягучие в свете ночных фонарей воды Шпрее.
- Пошли бы куда-нибудь посидеть что-ли, - Мартин поежился. У воды было значительно холоднее, - выпить хочется.
- Куда тут сходишь, час ночи, рестораны все закрыты, - сказал Алан.
- В гей бар, - сказал Мартин металлическим голосом.
- Когда ж ты наебешься? – очень нежно спросил Алан.
- Никогда, - отрезал Мартин, - Я вас всех…пере…ебу.
- Чтоб я лобком облысел, если я в тебе усомнюсь, - подтвердил Алан.
- Мне срочно надо выпить. В целях реанимации, - Мартин не поддался на провокацию. Алан распахнул куртку и гордо достал из внутреннего кармана бутылку коньяку, и протянул ее Мартину.
- Угощайтесь!
- Ух ты, - сказал Мартин, - а жизнь-то налаживается. Ты чо ж ее с****ил что ли из гримерки? То-то я смотрю мне в руку что-то упиралось. Домовитый какой!
- Ну! – гордо сказал Алан.
- Красавчик! – одобрил Мартин, - когда успел?
- Профессионалы не раскрывают своих секретов.
Мартин выкрутил пробку, выдохнул и сделал несколько глотков. Потом занюхал рукавом куртки и отдал бутылку Алану.
- Спаситель, - сказал он.
- Господи, я столько хороших слов от тебя за всю жизнь не слышал. Спасибо, Мартин.
- Не, правда, - сказал Мартин, - как-то, знаешь, легчает.
- Известные бодрящие капли, - кивнул Алан, - еще будешь?
- Буду.
Мартин опять изобразил горниста, на несколько минут припав к источнику целительной влаги.
- Ну скажи, скажи… пейзаж становится живописнее!
- Все стало вокруг голубым и зеленым, - мрачно просипел Мартин, кривясь от высокоалкогольного напитка и отдал бутылку напрокат товарищу.
- Где ты зеленого-то тут нашел? – спросил Алан.
- Гы-гы-гы-гы-гы, - сказал Мартин. Потом сделал паузу. Потом опять заржал. Снял с головы кепку согнулся пополам и запустил обе руки себе в волосы с каким-то мазохистическим наслаждением потирая пальцами череп.
- Скажи, Алан, - внезапно серьезно спросил он, - почему все так сложно? Вот есть же где-то люди. У них все просто, по плану. Так как надо. Увидел – влюбился. Влюбился – женился. Любовь до гроба – дураки оба. Встает по приказу на того на кого надо. Тогда, когда надо. И только на него. Только на нее, я хотел сказать.
- Да, ну конечно, ты хотел сказать «на нее»… разве же в тебе можно сомневаться?! – не мог не съязвить Алан, но Мартин не отреагировал, продолжая свой монолог. Алан поднял бутылку, чтобы отпить из нее жидкой бодрости.
- Секс как в мыльной опере – красивый и правильный. Кончают всегда вместе.
- Ради справедливости хочу отметить, что последнее у нас иногда тоже получается, - сказал Алан, в свою очередь занюхивая рукавом куртки.
- Да, - сказал Мартин, все так же не разгибаясь, глядя куда-то в асфальт, с руками, глубоко зарытыми в осветленные кучеряшки, - кончать мы умеем. Мы просто профессионалы этого фронта. Нам еще ни разу не удалось не кончить. Говорят эта удивительная способность может появиться с годами, воспалением предстательной железы и стрессом. Не кончать. Но мы умеем кончать, это факт. На этом все наше сходство с гомо сапиенсами этой планеты и заканчивается.
- Злой ты сегодня какой-то, - сказал Алан, - как осенняя муха. Прямо какой-то неприятный даже.
- Иди ты, - устало сказал Мартин.
- Я уйду! – сказал Алан, - Я – уйду! Но учти, что бутылку я с собой заберу!
- Тогда сиди, - сказал Мартин.
- Сижу, - сказал Алан.
Нет, на самом деле темные воды Шпрее шароебились теперь значительно оптимистичнее, и даже их пикировка с Мартином его теперь смешила.
- О чем я говорил-то…
- О сексе с гомо сапиенсами.
- Да?!
- Ну, по крайней мене я тебя так понял, - Алан шмыгнул носом, - а что, нет?
- Нет, - сказал Мартин, все так же глядя вниз, опираясь локтями о собственные колени, - я выразить хочу свое недоумение тем фактом, что у меня жизнь как в сказке. Чем дальше, тем страшней. Чем больше я пытаюсь что-то решить или сделать как надо, тем отвратительнее получается результат. Я пробую ничего не делать. Лучше кстати, тоже не становится. Я постоянно боюсь сделать шаг, рот раскрыть лишний раз, получается черт знает что. Я никогда не хотел сделать никому ничего плохого, а я это делаю просто тем, что я, блин, дышу. Я никогда не думал, что для того чтобы просто жить надо прикладывать столько нечеловеческих усилий. А вместе с тем есть люди, у которых это все совершенно не так. У них все нормально, все правильно, все как положено. И им все это нравится. Семья, приличная работа, жена, друзья…у них все так, что им не надо ничего скрывать. Не надо ничего бояться. Я что, с другой планеты что ли? Вот Ал, вот скажи мне, ты знаешь, как это, жить нормально? Этому можно как-то научиться, чтобы не было так мучительно больно и стыдно за каждую секунду своего бренного бытия?
Алан хихикнул и потрепал Мартина по спине:
- Гор, - официально по фамилии обратился он, потом снова хихикнул, - Милый ты мой. Вот ты сам соображаешь, кого и о чем ты спрашиваешь?!
Мартин на секунду отморозился, потом громко расхохотался. Алан не мог не присоединиться. Просто Мартин так смеялся, что невозможно было не расхохотаться. Он сидел и вытирал рукавом слезы, выступившие от смеха, что еще больше развеселило Мартина. В общем, минут пятнадцать они сидели на скамейке совершенно идиотично ухохатываясь. Алан мог бы хихикать и дольше, но Мартин отвлек его внимание, поджав под себя ногу и водрузив таким образом свою коленку ему на бедро. Ничего особенного, просто как-то доверительно так вышло, и это как-то очень умилило Алана, и он одобрительно похлопал Мартина по коленке. Тот правда, при этом пытался отпить коньячку из значительно опустевшей бутылки, потому конечно подавился и пролил на себя.
- Ух ты ж маленький, не умеет еще пить из бутылочки, - ехидно сказал Алан, - ничего, купим тебе сосочку.
- У меня уже есть, - откашлявшись сказал Мартин.
- Что?
- Парочка.
- Убью, сука, - ласково сказал Алан ласково пытаясь придушить Мартина одной рукой, второй отнимая у него бутылку.
- Блин, Алан, если ты считаешь, что придушить партнера – это лучший сценарий, то я…я д-должен предупредить, что я не разделяю твоих представлений о романтическом вечере!
- А мне наплевать разделяешь ты их или нет, - сказал Алан, но руки убрал, - я давно хочу тебя убить.
- Я подозревал, что ты не на водопровод полюбоваться меня сюда тащил!
Алан допил коньяк залпом.
- Не сегодня, - отрезал он.
- Ой, вот это спасибо, Алан, потому что у меня назавтра были планы.
- Чего водопровод-то? Красиво же! Вода. Успокаивает, опять же. Ну, так говорят. Какие это у тебя на завтра были планы?! Отсосать у Гахашки?
- Вот это обидно было.
- Ой, простите. Все время забываю про вашу ранимую натуру.
Мартин промолчал и посмотрел в сторону. Фарфоровый прекрасный грустный профиль ясно выдал, что обиделся всерьез. Тут же его лишили и телесного контакта. Мартин выпрямил ногу, опуская ее вниз и отодвинулся.
- Ну ладно тебе, - извиняющимся тоном сказал Алан, пихая его в бок.
- Отстань, - мрачно сказал Мартин.
- Что ты собрался завтра делать? – Алан, однако не отставал. Мартин не хотел конечно перед ним отчитываться, особенно в той ситуации, что он на него обиделся, но тон у Алана был какой-то не очень располагающий к шуткам. Не то что бы Мартин его правда боялся, но его настойчивость как-то делала ему сильно не по себе.
- Я Кристине обещал дома помочь, - тихо сказал Мартин, потом добавил с некоторым вызовом – можно?
Алан потер лицо руками.
- Ну, раз обещал, - сказал он.
- Ну что такое-то? – переспросил Мартин.
- У меня сердце кровью обливается от мысли о том, что я должен тебя с кем-то делить. Ты, конечно сейчас сидишь и думаешь, что я сошел с ума, - сказал Алан, - на самом деле, я всегда был немного с прибабахом, но честно говоря, мне кажется, что с тобой я окончательно съехал с катушек.
- А чего я тебе сделал-то? – возмутился Мартин.
Алан коротко заржал.
- Ой, Мартин, чего и сколько раз ты мне только не делал….
- Я имею в виду плохого-то чего?!
- Иди сюда, а?
- Зачем?
- Ну иди сюда, - Алан притянул его к себе за плечи, Мартин автоматически отстранился, но старший товарищ был сегодня угрожающе назойлив и агрессивно игрив. Физически перевес был на его стороне, он редко этим пользовался, но в данном случае пришлось, потому что Мартин категорически не шел ему навстречу, он даже вскочил со скамейки, и сейчас Алан просто держал его поперек спины, утыкаясь лицом в грудь, в то время как Мартин всерьез уперся руками ему в плечи, пытаясь оттолкнуть, и неизвестно еще насколько у Алана бы хватило бы сил его удерживать, - ну прости меня. Прости.
Простое слово из шести букв сработало магически. Мартин внезапно обмяк в его руках.
- Я все время говорю тебе что-то не то, - сказал Алан, - а то что то, не говорю.
- Я…наверное… тоже, - сказал Мартин.
- Ты меня простил?
- Мне не за что тебя прощать, - сказал Мартин.
- Врешь.
- Отстань.
- Да не отстану я от тебя! Забудь об этом…
Мартин тихо рассмеялся, столько отчаяния было в голосе Алана. Против его воли.
- Ладно, забыл.
- Я тебя люблю, - грустно сказал Алан. Очень грустно.
- Это плохо? - спросил Мартин.
- Ты – это все что у меня есть, - сказал Алан, - все что я делаю, я делаю для тебя. Мне не нужно ничего, кроме тебя. Ты – это все что мне нужно. Я ужасно боюсь этого ощущения, Март.
- Я никогда не предам тебя.
- Ой, - Алан уткнулся головой ему в живот, - не клянись. Мы уже проходили это раньше. Мне это все неважно. Я просто хочу тебе сказать, что у меня нет ничего кроме тебя, и все что я делаю – все только ради тебя. Я не думал раньше что я такой псих. Можешь смеяться, глумиться надо мной теперь.
- Мне не смешно.
- Слава богу.
- Ал, смотри, луна взошла.
Ал задумчиво запечатлел поцелуй ему в пупок и оттолкнул от себя нехотя.
***
То, что произошло дальше Мартин с глубочайшим пафосом при каждом подходящем и не подходящем случае именовал «Встречей на Эльбе».
- Не надо это называть Встречей на Эльбе, - недовольно проворчал Алан, когда они ехали в лифте на интервью.
- Ладно, я буду называть это «Минет на Шпрее» - подозрительно сговорчиво кивнул Мартин.
- Мартин, - тихо и нежно сказал Алан.
- Щи-то, - в тон ему ответил Мартин.
- Мартин, помнишь, что я тебе сказал про «Встречу на Эльбе»?
- Да.
- Так вот, Мартин, когда я неправ, я всегда признаю.
- ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕЕЕЕ.
- Будешь ржать, я тебе больше вообще больше никогда не сделаю, - помрачнел Алан.
- Не, ну, Ал, ну, чо сразу угрожать-то?! – возмутился Мартин.
Двери лифта растворились, и их встретил менеджер из звукозаписывающей компании, который организовывал это интервью.
***
Мартин нашел лестницу, ведущую куда-то в бок от пристани, там он нашел где-то насыпанную аккуратной горочкой симпатичную плосконькую гальку, подобрал ее и увлеченно кидал плоские камушки плашмя об поверхность воды.
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть….семь… Раз…упс.
Алан поправил штаны и подошел, подобрал пару камушков и засандалил рядом.
- Раз, два, три, - сказал Мартин ехидно.
- Я еще только раскачиваюсь! – хмуро сказал Алан.
- ... семь восемь, девять, десять! А, тебе слабо?!
- Господи, это было первое романтическое свидание в моей жизни, - сказал Алан, - почему я должен соревноваться с тобой в кидании гальки по воде.
- Жизнь вообще несправедлива, - сказал Мартин, - просто прими это как факт.
- Раз, два, три, четыре, пять……десять, одиннадцать, двенадцать! Ха-ха! Я сделаю тебя как ребенка!
- Мечтай, мечтай!
- И помечтаю, хуле!
- Давай по пять раз, кто проиграет тот сосет.
- Это понятно, так сказать, по самому определению.
- Нет, в прямом смысле этого слова, - сказал Мартин, - Поехали!
- Это самое первое романтическое свидание в моей жизни! Я читал, что это все происходит как-то по-другому!
- Упс, ты слил первую попытку, он потонул сразу! – радостно сказал Мартин, запуливая свою гальку – Ну, неплохо для начала, пять раз!
- Четыре – мрачно сказал Алан.
- Четыре с половиной.
- Даже и не пытайся! Блин! Никаких поблажек в этот раз!
- Хе.хе.хе. - Вторая галька жалобно булькнув на второй ушла ко дну.
Третья попытка дала Алану слабый шанс на выигрыш, проскакав девять раз подряд, но Мартин уже опережал его на десяток, да и его успехи явно пробудили в нем страсть к соревнованию.
- Двадцать семь – девять, - сурово констатировал Мартин.
- Двадцать шесть, - поправил его Алан.
- Это безусловно меняет дело, - кивнул Мартин.
- У меня еще две попытки! – гордо сказал Алан, - Бляха ты слил!
Галька Мартина булькнула в воду с одного раза.
- Зато теперь точно двадцать семь, - сказал Мартин.
- десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… девятнадцать! Ай! Последний бросок!
- И чо, правда не зассышь, и отсосешь? - с насмешкой бросил Мартин.
- Это ты отсосешь, - ласково ответил Алан.
- В себе я не сомневаюсь, - сказал Мартин, - Опа! Одиннадцать раз – тридцать три. Ваш бросок, гроссмейстер! Раз, два, три четыре… с половиной, - неповторимой интонацией сказал Гор.
- Расстегивай штаны, - обреченно сказал Алан, одним ловким движением присаживаясь у ног любовника.
Холодный воздух обжег особо нежные части тела Мартина, но тут же заменой прохладе случилась теплая влажность рта Алана, ласково подхватившая его с исключительным воодушевлением. Он попятился назад, опираясь о скамейку, на которой они восседали ранее. Сеанс синхронного плавания закончился им, завороженно глядящим в темные предутренние небеса Берлина, лежа навзничь на скамейке, с раздвинутыми по обе стороны ногами, и Аланом, подбадривающе поглаживающим его яйца теплой ласковой рукой, и отчаянно впихивающего его *** себе в рот поглубже.
Звезды подмигивали Мартину со своих высот, и явно намекали, что он начал познавать секреты мироздания. Язык Алана аккуратно касался его лобковых волос, потом кверху к пупку, и вниз, снова погружая мокрый стынущий на берлинском ветру *** в теплый оазис своего рта. Он забросил руки далеко за голову, хватаясь за край скамейки, рефлекторно подаваясь бедрами глубже в рот Алана. Алан постанывал раз от разу, когда его движения были слишком уж амплитудными, но ни разу толком не подался назад, и не прервал своих теплых, ритмичных и мягких, словно прилив волны океана движений. Он схватился руками за голову Алана, насаживая его на себя, когда кайф от ощущения его рта стал совсем уже нестерпимым, Алан подхватил его хуй, поддрачивая так, как нужно, и высасывая из него все то, что нужно было, заставляя быстро и технично кончить себе в рот.
А звезды все подмигивали и подмигивали.
***
Через пару дней, в студии на стекле был прилеплен скотчем кусок бумаги с любовно выведенными фломастером круглыми буковками «Встреча на Эльбе», по признанию Маэстро Гора именно это было рабочим названием их нового альбома.
В студию вошел Дейв.
- Встреча на Ебле! – громко прочитал он и заржал, - Гггы, гениально. Гениально, гы, Март, господи, как я сам не додумался. «Встреча на Ебле!» Прикинь… - он продефилировал по комнате, со стаканом сока с водкой для вдохновения, - типа интервью, сэр, где вы познакомились со своей женой? Мы встретились на Ебле! – далее Дейв запел на произвольный мотив – «Мы странно встретились и странно разойдемся…»
Мартин заржал. С упоением.
Дейв понял это как знак примирения. Хоть он таковым и не был.
- Март, Пидарчонок, - сказал он, используя локальное Мартиновское прозвище, - а давай как-нибудь встретимся на этой самой…на Ебле!
- Если я тебя там застану, Дейв, я тебе хобот отвинчу, - ласково сказал Алан.
Дейв заржал. Мартин тоже.
- Как я без хобота петь-то буду, - беззлобно хохотнул Дейв.
- А ты чего, хоботом что-ли поешь? – удивился Алан.
- А как его еще петь, без хобота-то… наш поэт-песенник только про еблю и пишет. Как прочувствовать песню про еблю без основного, так сказать, инструмента?!
- При чем здесь Ебля?! – влез в разговор разгадывающий кроссворд Энди, - Эльба! Это немецкая река! В 1945 году на Эльбе встретились войска 1-го Украинского фронта с войсками 1-й армии США!
- Пресвятая Богородица! Энди, да ты никак перешел с судоку на кроссворды! – притворно восхитился Алан, - не прекращай это делать, дорогой, тебе полезно развивать мозг!
- Завидуй моим энциклопедическим знанием молча! – обиделся Энди.
- Спасибо, Энди, только ты можешь понять мои творческие замыслы до конца, - поблагодарил товарища Мартин.
- От конца… – заржал Дейв как гиена, - …и до конца…
- Вы что в школе не учились? – в комнату поправляя очки и читая плакат на стене вошел Дэн Миллер. Он жевал банан и выглядел очень озабоченным, - Эльба в другой стороне! Берлин стоит на Рейне!
- Опачки, - сказал Мартин, - а берлинцы ж не знают!
- Чего эта?
- Река здешняя, Дэн, называется Шпрее.
- А шо ж ты, долбоеб, назвал альбом «Встреча на Эльбе?» - особо ласково проговаривая слово «долбоеб», - назвал бы типа «Что-то там на Шпрее»
- Я пытался, - сказал Дэну Март, - Алану не понравилось. Может быть его раздражает слово «Шпрее».
- Уй, ну ты ж и падла, бля! – сказал Алан, закрывая лицо рукой.
- Надо же, а пришел сюда, не ругался как гопник, – чавкая сказал Миллер.
- ЕБЛЯ НА ШПРЕЕ! – радостно заорал Дейв, - На меня снизошел инсайт! Мне открылось видение! Так будет называться наш новый альбом – «Ебля на Шпре..
- Вообще-то это задумывалось как «Минет на…- как ни в чем ни бывало начал Мартин.
- Мартин, ты не хочешь поработать еще чем-нибудь, кроме как языком? – желчно оборвал его Алан.
- Честно говоря, нет, - признался Мартин, - но приходится как-то зарабатывать деньги на хлеб насущный, - его речь и так-то была на редкость удивительна, но гиенское ржание Дейва ее вообще никак не украшал, - Но если бы у меня была возможность… и смелость….
- Март, пойдем, гы… - позвал Дейв.
Они ушли в соседнюю комнату, отделенную стеклом, и долго хихикая что-то делали склонившись над столом. Миллер, Гарет и Алан надеялись что что-то толковое. Миллер надел наушники, слушая то что было придумано до, и снял их только тогда, когда на стекле любовно приклеенный листок гласил, что рабочее название нового альбома Депеш Мод будет – «Что-то там на Шпрее».
- Мы уже поработали, - сказал Дейв, - можно мы пойдем пиво пить?
Глава XXXIX
Если честно, Алан не ждал ничего хорошего от сегодняшнего вечера. Он тускло побрел домой, купил пива, посмотрел футбол, чтобы изгнать из головы образы Марта истово сосущегося с Дейвом, и убрать из живота тоскливо сжимающийся клубок. Он был уверен в том, что поход «попить пивка» был только поводом… Дейв конечно вроде бы его понял, и как бы пообещал, но Алан не верил, что Дейв сдастся так просто и не предпримет более на объект никаких атак. Все вернулось на круги своя, он опять был несчастным аутсайдером, сидящим в одиночестве в обнимку с бутылкой, которому изменяли. Ему самому было неудобно за свою неуемную ревность, но нельзя же, в самом деле, сказать, что Мартин не давал ему к ней поводов. Это была даже не паранойя, это было просто самое ожидаемое развитие событий. Как же больно-то осознавать все это. Господи, это ужасно проводить так вечера. Хорошо хоть Мартиновский «Арсенал» эпично просрал «Манчестеру», было хотя бы не так обидно. Матч «Арсенала» к тому же дарил еще одну надежду. Потому что только он мог послужить единственной убедительной причиной для Мартина отложить секс с Дейвом – эта мысль в моменты просветления сегодня вечером слабой надеждой освещала сознание Алана.
Хотелось есть. Он выковырял в глубинах холодильника завалящий стейк, чтобы сожрать его в пику Мартиновскому вегетарианству, но кусок тела невинно убиенного млекопитающего был больше похож на камень, наверное именно так выглядела бы отбивная из мамонта, найденная в вечной мерзлоте, потому он вначале положил его размораживаться, а потом уронил под раковину, и вовсе забыл. И коктейль из виски с пивом отбил желание есть. Мартин повел себя сегодня как абсолютнейший козел. Когда Алан нахмурился на тему предложения Дейва пойти попить пивка, он задиристо ляпнул:
- Я что наказан что ли, что я не могу с друзьями пиво попить?
- С лучшими друзьями, - нежно подсказал Дейв.
- С лучшими друзьями, - послушно повторил Мартин.
- Я сейчас не могу пойти! – ревниво встрял Энди, на упоминание лучшего друга, - закажите мне сюда снизу из ресторана тост с сыром, куриным яйцом и беконом!
- Энди, а ничего, что сейчас уже пять часов вечера, и завтрак они уже не подают? – поинтересовался Дейв.
- Пять часов? Ну, тогда закажите мне… тост с сыром, куриным яйцом и беконом, - спокойно сказал Энди.
- Да ладно тебе, вдруг у них чего с завтрака осталось, - сказал Мартин – кто еще сожрет у них эту дрянь, если не Энди?
- Можете обглумиться по поводу меня и моего сэндвича, - сказал Энди спокойно, - но если через десять минут его здесь не будет, вам стоит посочувствовать.
Алан всегда завидовал Энди по части его полной непроницаемости к шпилькам Мартина, и его способности сохранять надутость пингвина и неприкосновенное чувство собственного достоинства. И ведь, подонок, получил же свой гребаный сэндвич горячий и ароматный через семь минут, как и заказывал. Алан был раздавлен и убит, он был уверен, что Мартин просто решил уйти сегодня с Дейвом. Это было каким-то невероятным хамством относительно того ощущения близости, что соединяло их как ему казалось, теперь, но, из песни слов не выкинешь.
- Март, он хочет сказать, что он нас сожрет? – уточнил Дейв.
- Очевидно, - кивнул Мартин, и, повиливая бедрами исчез в дверном проеме.
Как только дверь закрылась, Дейв тут же, как и ожидал Алан предал товарищеские идеалы, решив, что Алан все равно не узнает, если что.
- Ну что, малыш, к тебе или ко мне? – деловито спросил Дейв, пока они спускались с Мартином по широкой круговой лестнице с пафосным красным ковром.
- Что ты имеешь в виду? - удивился Мартин.
- Я имею в виду, мы сейчас едем ко мне или к тебе? – повторил Дейв.
- Мы идем выпить пива в бар внизу, - любезно сказал Мартин.
Дейв не поверил своим ушам. Он не поверил своим мозгам. Мартин не понял намека?!
- То есть мы никуда не едем? – удивился Дейв.
- Езжай, если тебе надо, - изуверски любезно сказал Мартин, - лично я хочу выпить пивка.
- Я тоже хочу, - сказал Дейв. Хотя, в глубине души он был потрясен. Но он все еще думал, что может быть, расслабившись, Мартин переменит свое решение. Что-то как-то неожиданно его заклинило. Дейв этого не планировал и не понял.
- Отлично, - счастливо сказал Мартин, - мы так давно не сидели и не разговаривали просто так, я соскучился по тебе.
Дейв понял, что пока у него нет шансов так или иначе выиграть этот бой. Но все-таки на пару-тройку пинт пива он все-таки надеялся.
- Да-да-да, - радостно запрыгал по лестнице он, так, словно с самого начала разговора с Мартином имел в виду только лишь это, - и я, и я, я тоже, слушай, Март, а чего мы с тобой так редко тусуемся?
- Я каждый день тут только для тебя, - нежно выдохнул Мартин.
Он явно глумился, но опять Дейву не к чему было подкопаться. Когда эта падла успел так вырасти-то, как юморист, елки? – Я живу для тебя, дышу для тебя, Дейв, все жду, когда же тебе от меня что-нибудь потребуется, чтобы тут же сходу это тебе дать. Угождать тебе – смысл всей моей жизни, малыш.
- Вот ты щас ****анул как бог просто, ну, но у меня ощущение, что меня как-то грубо наебали, и надо мной смеются, - так же нежно сказал Дейв. Он уже научился. Так же.
- Это просто ощущение, - ласково сказал Мартин, - у меня просто голос такой….
- Ах, это просто голос…
- На самом деле, - доверительно прошептал ему на ухо Мартин – В общем-то, неочевидно, кто из нас кого со всем этим сильнее наебал. Да и имеет ли это вообще какое-либо значение, в конце концов. Кто.
- Слушай, а вот щас я не понял, чо ты нахрен залудил, - раздраженно фыркнул Дейв, - мне иногда кажется, я знаю тебя как себя!
- Опачки, - сказал Мартин с характерной интонацией.
- А иногда вроде как ты хуже, чем Джоанна, она хотя бы баба, а ты вообще с другой планеты!
- Как поклонник творчества Дэвида Боуи я не могу не счесть это за комплимент, - сказал Мартин.
- Вообще-то я тебя обосрать хотел, - честно сказал Дейв.
- Хе-хе-хе-хе.
- Но в принципе, это даже к лучшему, что у меня не получилось.
- Именно.
- Ну, чувак, объясни попроще, чего тебе надо? Я что плохо тебе отсасываю?
- Дейв, да не ори ты на весь коридор!
- Да они не понимают все равно!
- Да, ****ь, мне Энди рассказывал.
- Ай! – Дейв расстроенно махнул рукой, - уроды. Пидарасы, бля. Сли…то есть Энди, кстати, хороший мужик.
- Я в этом уверен.
- Но я точно лучше сосу чем этот самодовольный петух!
- ЭНДИ?!
- Какой нахуй Энди!! ЛИС!
- Ты знаешь, как сосет Алан?
- Да, ебта! Ты человек-****ец какой-то, с тобой вообще невозможно разговаривать! – возмутился Дейв.
- Не разговаривай. Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу подобные разговоры.
- Не, а я люблю что ли?! – удивился Дейв.
Мартин выразительно посмотрел на него и пожал плечами.
- У него что, *** больше?
- Как же ты меня заебал, - холодно сказал Мартин.
- Да я вообще еще даже не начал даже, - ничуть не смущаясь ответил Дейв, - я, вообще, как раз хочу донести до тебя то, что меня беспокоит один факт. Очень беспокоит.
- Что.
- То самое.
- Что, то самое.
- Это самое. Что я как раз этого не сделал.
- Дейв, да я не в обиде, чувак.
- Чота тут не так. Я все ищу где подъеб и все не могу понять.
- Да, нет,… нет, я бы….я бы не хотел бы вдаваться в интимные детали моих внутренних переживаний…
- Я тут как раз пытаюсь продать душу за твои интимные, ****ь, детали…. – мрачно сказал Дейв. Мрачно, но задумчиво, потому что он толком не знал, как себя вести в этой ситуации, а Мартин, сука, правда не давал ему ни одной подсказки к тому, что он собственно задумал. А видно было. Задумал.
- Дейв, да ничего особенного.
- Угумс.
- Дейв, я, я вообще должен сказать, что ты исключительнейшим образом облегчил мое существование! – честно сказал Мартин. Дейв остановился ошарашенно с каждым своим глазом, ставшим размером с полушку, уставился на Мартина.
- Как это? – удивился Дейв.
- Как видно, ты дал мне то, что мне надо.
- А чего тебе надо?
- Все что мне надо сейчас – это столик на троих и пива, – это он сказал уже громко и звонко, резко поворачиваясь на каблуках и направляясь к менеджеру ресторана, - и в Хансу, наверх, для герра Флетчера его обычный сэндвич с сыром, яйцом и беконом, и не важно, что сейчас не утро, так он сказал! В смысле, он, я полагаю, компенсирует.
- Гы-гы-гы, и наш счет тоже на него запишите, - не растерялся Дейв.
- Кстати, мне нравится эта идея! – довольно поднял палец вверх Мартин.
Как они и ожидали, через время достаточное чтобы сожрать свой поздний ланч и получить их счет, возмущенный Энди появился на пороге ресторана. Все эмоции были написаны у него на лице, потому Мартин и Дейв начали громко хохотать с самого его появления на сцене.
- Идиоты! – возмутился Энди.
- ХАХАХАХАХАХА – радостно приветствовали его Мартин и Дейв. Впрочем, его ждала заранее заказанная кружка пива, так что он быстро сменил гнев на милость.
- Кстати, тут телек есть?
- Телек? – удивился Дейв, - приличное вроде место, не спорт-бар, зачем им телек?!
- Ну сегодня же Манчестер Юнайтед играет! – возмутился Энди. Через час.
- А! – в ужасе воскликнул Мартин, - я же забыл, Арсенал же! Пошли, я знаю тут место за углом, там есть телевизор!
В общем, когда Алан закончил свою работу и спустился вниз, в ресторане он, как вы понимаете, уже никого не обнаружил. Он отчаянно побрел домой, раздираемый ревностью и тоской.
***
В дверь позвонили.
Алан долго думал открывать или у них само отсохнет. Но потом позвонили еще и еще. Алан уже был слегка подшофе – так бы он бы никогда – он хотел пойти за халатом в ванную комнату, но потом решил, а какого черта они приперлись и открыл дверь как есть в костюме-тройке: трусы и два носка.
- П-ревед, - сказал Мартин, прислонившись к косяку, со счастливейшим лицом из всех, коими он в принципе обладал.
- Боже святый, какие люди, - сказал Алан. Он держал в обнимку почти пустую бутылку виски.
- Пьешь без меня? – счастливо и шепеляво спросил Мартин. Сделал четыре шага вперед, вдавил Алана в стену прихожей, прижавшись всем телом и уткнувшись головой ему в ключицу и счастливо выдохнул.
Алан почувствовал, как руки Мартина сошлись у него на пояснице. Ощущение было искушающим. Искушающим хотя бы забыть о реальности, от того, что он опять, сука такая, приперся к нему после свидания со своим возлюбленным Дейвом. Он, правда, до конца, пока, не мог понять, чего он вообще приперся…
- Тебе не стыдно мне это говорить? – спросил он, на всякий случай крепко прижимая плечи Мартина обеими руками к себе.
- Гы, а я одетый, а ты голый, - сказал Мартин.
У Алана потемнело в глазах на пару секунд, потом вернулось.
- А чего это мне должно быть стыдно? – удивился Мартин, доверчиво поднимая голову с полураскрытыми губами вверх. Дыхание его коснулось его губ вместе с этим шепотом, который был эротичнее самого забористого порно, по целому ряду причиню, - М-м-м-м?
Звук отозвался резонансом во всем его теле. Алан накрыл его губы своими и снова как по мановению волшебной палочки почувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Не то что бы и впрямь это было для него неожиданно. Скорее он ждал этого. Ждал ощущения мягких влажных движений губ Мартина, поддающихся его губам, ждал власти над тем, чтобы властно раздвинуть его челюсти своими, доминируя над его ртом. Потом отдаться назад, ласково, почти невесомо, но тем самым ничуть не менее мучительно касаясь губами друг друга. Этого уже было вполне достаточно для того, чтобы предпочти эту реальность настоящей.
Когда Мартину это надоело, он деловито отстранился и пошел раздеваться. Вешать куртку, снимать ботинки, и деловито направился в ванную.
- Ты чего это, спать со мной что ли приперся? – задумчиво спросил Алан, прислоняясь к стене коридора, запивая нездоровый зудеж в губах, и в некоторых иных частях тела, вызванный поцелуем, глотком старого доброго ирландского виски.
- А чо у тебя тут очередь?
Вот ****ая ж ты же сука.
- Я думал вы там с Дейвом…
- Не, - сказал Мартин задумчиво, закрывая дверь ванной, - я не с Дейвом.
- А Дейв знает?! - удивился Алан, и снова пригубил виски.
- Знает. Теперь закрой дверь.
- Есть сэр.
Так бы уже, конечно было бы противно от такого неприкрытого цинизма, но он был изрядно удивлен. И это как-то отвлекало. Он встал напротив закрытой двери в ванную со своей бутылкой, и внезапно нагрянувшим на его голову собеседником через закрытую дверь.
- А куда вы съебались-то? – наконец выпустил свою обиду наружу он.
- Виноват, - сказал Мартин из-за двери, из-за шума воды, - там в ресторане внизу в Хансе телека не было. Арсенал играл.
- Я в курсе, - холодно сказал Алан.
- Блин, я понимаю, что надо было тебя предупредить, но я думал, мы будем сидеть там…
- Вы просрали…
- Да, - грустно сказали из-за двери.
- Я порадовался.
- Бессердечная скотина, - сказали из-за двери.
- Мартин, я очень люблю с тобой поговорить. Иногда. Ключевое слово «иногда». Но сейчас я лучше пойду на кухню, а не то к твоему выходу из ванной я тебя прибью. Мне будет обидно, потому что тогда я угроблю свой единственный на сегодня шанс потрахаться, - сказал Алан, - ты жрать будешь?
- Я все буду! - сказали из-за двери с необычайным воодушевлением.
***
В общем, вечер закончился для Алана совсем не так как можно было ожидать. Мартин, благоухающий шампунями сидел за столом в его банном халате и с завидным энтузиазмом поглощал импровизированное подобие яичницы с разжаренными трупами явно замороженных в креозоте овощей и корнеплодов, рассчитывавших через тысячу лет на оживление, ну, Алан старался этого не допустить.
- Налить тебе?
- Ага.
- Слушай, а где Кристина – то? Ты собрался ей помогать, как раз вот на днях, - сказал Алан, отбирая у Мартина один из приготовленных ему тостов и бесцеремонно залезая к нему в тарелку вилкой, чтобы закусить.
- Мы ее потеряли, - с набитым ртом, мрачно сказал Мартин. И выпил виски залпом, не чокаясь.
- Как это? – Алан испуганно отпрянул с вилкой, назад, - она что, умерла что ли?
- Не, - сказал Мартин беспечно, - просто она потерялась…где-то.
- Она, вроде, выглядела умственно полноценной…
- Нет, ну вот она, как раз, из всех моих знакомых, единственная…относительно нормальная… - подтвердил Мартин, - в принципе это именно то, что меня в ней привлекает.
- «Из всех твоих знакомых» - передразнил Алан Мартина, - Ну-ну.
- Вынужденное постоянное общение с психами очень вредно для моей психики, - Мартин садистически углубился в детали, поняв, что его ремарка задевает Алана.
Алан просто сидел, подложив руку под голову и понимал, что он ничего не может поделать с тем, что звезды сошлись так, что Мартин может сегодня делать все, что он захочет. До некоторых пор. До тех самых пор, пока то, что Мартин хочет не будет делать уже Алан. Мартин тоже это понимал. Алан улыбнулся этой мысли. Мартин увидел его улыбку и старательно оскалился в ответ обнажая все возможные зубы.
- Кстати, о психах, - сказал Алан, - Ну и как же ты умудрился потерять свою подругу?
- На границе с Восточным Берлином, - сказал Мартин.
- Я пойду еще за бутылкой, - сказал Алан.
- Дело в том, что мы должны были ехать к ее родственникам, - сказал Мартин, ему в спину, в принципе он не сомневался, что Алан его слушает, - ну там вещи привезти какие, еду, в общем там, все такое. В общем там четыре прохода – один для немцев, другой для иностранцев из западной Европы, и так далее, в общем, Кристина легко прошла, а я, я меня не пустили. Он на меня пушку наставил так, передернул…
- Прям там и передернул? – уточнил Алан.
- Затвор, - не поддался на провокации Мартин, - и сказал, что я не могу пересекать границу. А Кристина уже прошла. А что я мог сделать? Я постоял там, подождал, ее нет, ну вот и пошел обратно.
- Замечательно, - восторженно сказал Алан. Он снова сел за стол, - и что теперь?
- Не знаю. Позвонить надо, наверное.
- Да уж, наверное, - кивнул Алан.
- Ну она надеюсь, она там у своих. Она может звонила уже. Туда, ну к нам домой. Но я-то не там. Я тут. Она про нас не в теме.
- Немудрено, что ей удалось сохранить рассудок.
- За наше общее половое здоровье, - сказал Мартин, наливая себе виски. Алан подавился виски и долго пытался откашляться.
- Бля-ха… Кхе-кхе. За тебя, дорогой. Половое здоровье невероятно важно в нашем тесном дружном мужском коллективе. А …че…чего тебя –то не пустили-то?
- А я знаю?!
Алан смотрел на пустую тарелку Мартина, и стеснялся спросить, почему яйца можно жрать в любом количестве, а мяса взрослых куриц, например нет, но он понимал, что бесполезно, потому просто задумчиво смотрел на процесс. Нет, он, в принципе, тоже был не против вегетарианства, но его просто интересовало. Почему.
- Может они меня приняли за футбольного фаната? – обреченно переспросил Мартин.
- А может это как-то связано с твоей вылазкой на Александр-платц? – неожиданно припечатал его Алан.
Мартин неожиданно спал с лица. Как будто лампочку выключили.
Они оба прекрасно знали, то, что не сказал Алан. Это было тем моментом, когда он выбрал Дейва. Сознательно ли, бессознательно, но выбрал. Так же они оба прекрасно знали, чем это закончилось. Алан с трудом сдержался, чтобы не ебнуть тарелку о мойку. Его не оставило равнодушным лицо Мартина. Он вскочил, чтобы не видеть это все, нервно зашагал по кухне и остановился, уткнувшись лбом в стекло.
Тяжелое молчание повисло между ними.
Алан и рад был бы его нарушить, но он обоснованно опасался, что это нарушит также и этот хрупкий парадоксальный мир, что было установился между ними.
Удивительно, но Мартин нарушил его первым. Он поднялся и сказал своим фирменным металлическим голосом:
- Не знаю, как ты, а я - спать.
Он признал его правоту, но не дал ему права победить. Впрочем, как обычно. Алан похихикал и пошел мыться. Не знаю, как ты спать, а у меня другие планы.
***
Мартин лежал на боку, задумчиво глядя в темное небо над крышами Берлина. Он прекрасно знал, что он не заснет так просто сегодня. Он прекрасно знал, что он просто не заснет. Как только он начинал думать о том, что его волновало, обо всем, что случилось с Дейвом, обо всем, что случилось с Аланом, обо всем, что случилось с Кристиной. Обо всем что он забыл сделать, сделал не так или просто проебал, он понимал, что если до того он буквально падал с ног от усталости, то сейчас он был бодЁр как двухлетний ребенок в шесть утра. Его мозг с такой силой прокручивал каждую из ситуаций, приходя каждый раз к единственному выводу, что он просрал все что только мог, что ему хотелось встать и пойти, ****ь, попрыгать на балкончик. Он так и сделал один раз.
Вышел покурить.
Но замерз, несмотря на халат Алана, и клацая зубами прыгнул под одеяло, положил сверху покрывало, и некоторое время увлеченно трясся, пытаясь согреться, потом, кажется, согрелся и стал отрубаться и в этот самый момент биение его собственного сердца, словно отдающееся в самый мозг, вместо того, как типа, считается, успокоить своим ритмичным звуком, заставил его подлый мозг зацепиться за это, начать считать ритм ударов, сбить дыхание, задумавшись внезапно о том, что а что случится если следующего удара не случиться.
Внезапно ему стало казаться, что сердце бьется не так ритмично как должно было бы, вначале чаще, потом, словно бы пропуская нужный ритм, он кажется, даже почувствовал, что ему не хватает дыхания. Он боялся закрыть глаза, потому что он вдруг испугался, что провалившись в сон – он больше никогда не проснется.
- Еб твою мать! – отчаянно выругался он переворачиваясь на спину, надеясь, что изменение позы, ослабит это биение сердца, что билось во всем его туловище и что лишало его возможности нормально дышать и расслабиться. Так и произошло на несколько секунд, и стало еще хуже. Несмотря на то что он замерз пару секунд назад, теперь пот катился у него по вискам. Он не знал, чем заткнуть уши, чтобы не слышать удары собственного сердца. Точнее, сказать, если он их затыкал, они слышались еще сильнее, всем телом, руками, шеей, головой, с одной стороны тревожа, с другой стороны, радуя, что он все еще, наверное, жив.
Лучше бы он думал о тех проблемах, что волновали его раньше. Он попытался, но сердце бросилось вскачь, заставляя его распсиховаться еще сильнее. Он теперь точно не мог ни спать ни слушать в тишине банально звук собственного сердца, он уже было подумал, может включить телевизор, и как-то полегчает. Мартин перевернулся на живот, и там на секунду перед тем как он чуть было не отключился ему показалось, что сердце перестало биться. Он резко перевернулся обратно и едва не завыл, это было так мучительно. Казалось, он совершенно не владел своим телом, оно владело им. Это была та обыденная паника, которую он не мог обуздать. Он сел на коленки, закутавшись в одеяло как гусеница, обреченно глядя на тень, которую луна оставляла на стене сквозь занавески, и думал, что может быть и хотел бы сдохнуть, но как-нибудь не так, не осознавая этого.
Вышедший из душа Алан уже десять тысяч раз представил себе, как он чинно прижмется свежевымытыми гениталиями, ну и прочими частями тела к теплому сонному тела его так сказать, друга и коллеги, но так, по бытовому, любовника. Даже уже как прям в жизни представил, как касается губами его плеча, в первый раз за вечер чувствуя этот запах, такой знакомый и такой родной, и так много значащий для него, чувствует такое милое его сердцу сопение, может быть это было бы даже некультурно, но он бы ужасно хотел бы взять его, сонного, теплого, находящегося где-то там, в ином мире, в мире сна, не в силах отдаться ему такому какой он есть, но не потому что не хочет, просто потому что эти силы были сильнее его самого. Эта романтическая картина проникла в самые дальние части его мозга, и заставила его задержаться в душе даже может быть дольше, чем это технически требовалось бы.
В итоге, войдя в спальню он увидел укутанную в одеяло, сидящую и пялящуюся в стену гусеницу-переростка.
- Господи, что такое?!
- Алан, а у тебя случалось такое, что ты вдруг боялся умереть? – спросила гусеница. Алан почувствовал себя, сука, Алисой в стране чудес. Он сел на кровать, как был, в полотенце и в разодраных чувствах.
- Вообще, в норме, полноценно созревшим постпубертатным существам, в принципе, как бы, положено бояться смерти, - сказал он, - Страх смерти – это нормально, гусеница, - добавил он после паузы, - что бы ты там сегодня ни курил, брось это навсегда, ****ая падла.
- Я бы бросил, - грустно сказал гусеница, - но я сегодня не курил.
- Мне казалось, я до этого общался с нормальным человеком.
- Тебе казалось.
- Мне нечего возразить, Март. Вообще в норме, говорят, это после подросткового возраста это, типа, проходит, - сказал Алан.
- А, да? – удивилась гусеница.
- Дожно проходить, - сказал Алан.
- У тебя прошло?
Алан вначале хотел поржать, но потом внезапно ощутил, что такие вещи по приколу не спрашиваются:
- Если честно, нет, - сказал он.
- А у тебя такое было, что типа, ты вот слышишь, как бьется твое сердце и через пару минут у тебя ощущение, словно оно вот-вот откажет.
- Бывало, - сказал Алан, - особенно когда нажрусь.
- Вот, - сказал Мартин.
- Ты так боишься умереть? – спросил Алан.
- Ну, нет, - подумавши сказала гусеница, поправив свой капюшон, - я не боюсь умереть. Ну, если я буду знать, о чем речь. Больше всего я боюсь умереть так, внезапно. Без возможности все как-то проконтролировать, я вот подумал вдруг, а я вот сейчас засну, и может быть я не проснусь, это самое страшное, что может быть.
- Мартин.
- Алан.
- Ты меня пугаешь.
- Я сам себя побаиваюсь, если сказать по-честному. Я бы хотел бы найти бы средство что бы стать кем-то но не собой. Я бы душу бы отдал, лишь бы избавиться от половины мыслей из моей головы. Но никому нахуй моя душа не сдалась, или просто технически это, как-то, кажется, недоступно еще пока.
- Я понимаю тебя, - Алан тоже подумал-подумал, и развязал узел полотенца на бедрах, обнажая бедра, лобковые волосы и полу-эрегированный он задумчивости член, ну что имел, - Иди сюда.
Против ожидания, Мартин мгновенно вышел из образа гусеницы и перешел в образ энцефалитного клеща, и оседлал его, прижимаясь всем телом к его, как-то очень странно для данной стадии их сексуальных упражнений, эротично дыша:
- Я хочу спать с тобой, - сказал он. И Алан подумал, что, прости господи, но на смертном одре он вспомнит именно этот шепот, это влечение и страсть. Алан позволил себе сыграть в глухого, тупого, слепоглухонемого:
- Что?!
- Я, - сказал Мартин восседая на его голых чреслах, когда его, Мартиновское достоинство сползло куда-то между бедер Алана, - хочу, - несколько раз очень задумчиво потерлось, - с тобой, - вызывая несколько двойственные чувства в Алане, но при этом же, добавляя стойкости его члену без всякого его на то желания, - Спать. Мм-м, - сказал он, выправляя свой член от Алановской задницы между их телами, параллельно со своим:
- С тобой.
- Оу, - сказал Алан.
- Тебе так нравится? – спросил Мартин.
Алан был уверен, что он прекрасно все понимает, но это было той ролью, что ему отвели сегодня. Он конечно отстоит основные репперные точки… и вообще, будет возможность, он докажет, кто в доме хозяин.
- Ну же, - сказал Мартин, - двигаясь телом вперед и назад, - я знаю, ты считаешь, что я мало говорю…
- Я….
- Нравится тебе или нет?! – прервал его Мартин, - говори.
- Сука, да, - сказал Алан, - Поцелуй меня. Поцелуй. Мальчик мой. Иди ко мне, иди, так, да.
Мартин впился губами в его рот. Вначале нежно, потом так же яростно, как пальцы Алана в этом самом процессе впились в его задницу. Сладострастно, отчаянно и безнадежно с точки зрения какой бы то ни было капитуляции.
- А так и правда, в чем-то удобнее, - сообщил рот Алана Мартиновскому рту, сообщая пару увесистых шлепков паранормально любимой попе, - когда ты сверху, - Мартин застонал ему в рот, очень доходчиво сообщая, что ему все равно, кто возьмет сегодня верх, но желательно, чтобы он взял его сейчас же, быстро и бесповоротно. Алан чувствовал как его *** скользнул между двумя половинками жопы Мартина. Чувствовал его яйца своим лобком, и прижимал отчаянно это все к себе, чтобы не утерять ни одной секунды сенсации, которая каждый раз штырила без всякой поправки на опыт, все так же отчаянно и невыносимо сладострастно жестко.
Одеяло лежало где-то сбоку, да и *** с ним, Алан понимал что его вышеупомянутая полу - эрекция за деланные несколько минут превратилась в полноценный стояк. Он уже тек на эту ****ую ****ь, и он был готов. Но ему ничего так не нравилось теперь как быть под Мартином. Он бы легко перевернул его сейчас, а похуй как, на живот, на спину, и ему даже отсосать бы не потребовалось бы уже, у него уже пре-эякулят стекал по головке, только от того, что они сейчас будут ебаться, он выеб бы его наилучшейшим образом, который только возможен. С Мартином всегда по этой части было просто. Ему просто. Пара наручников, загнуть как надо и поиметь. Мартин ловил с этого адский кайф и он был рад ему его доставить. Но *****, он сидел сейчас прямо над его хуем, потираясь об него всем, что дал ему Господь, и Алан отчаянно хотел, чтобы он сел на него сверху. Он хотел видеть это все, все это удовольствие, что он доставляет Мартину, так, словно бы оно предназначалось только для него одного. Он хотел видеть, как Мартин по собственной воле опускается на его хуй, устанавливая нужный ритм.
Устанавливая нужную силу, он уже возбудился только думая о том, как он сможет увидеть, насколько Мартин его хочет на самом деле.
- Ой, тыж, господи, да!
Счастливо проныл он наблюдая как осторожно, придерживая его трепещущий от возбуждения *** со слезой стабилизирует знакомая до боли ручка с облупившимися останками черного лака, для того, чтобы сосредоточенно насадиться на причину всех несчастий, в одном лице являющейся первопричиной самых прекрасных моментов их бытия.
Он выдохнул, чувствуя больше чем мог бы, ощущая, что это не его воля. Вдохнул, всеми кишками чувствуя экстаз от того, что Мартин делает это с ним сам.
- О, да, до конца вниз, маленький, да, - как только он прочувствовал их соприкосновение, он был уже не собой и говорил уж все что мог. Каждое движение вниз и вверх было для Алана словно олицетворением его самых неприличных мечтаний детства. То, что он хотел бы трахать по своей воли, удовлетворяло себя и свою похоть об него само. Он рефлекторно поддал жару снизу, вызывая животный стон у Мартина у самоего своего уха. Он схватил его губы своими, засаживая за это шоу с раздвинутыми ногами, и болтающимся возбуждённым ***м перед его самыми глазами, и проникающими штыковыми ранениями в жопу, чувствуя, как Мартин уже начинает отчаянно сопротивляться. Схватил его хуй своей рукой, быстро нижней губой ощутив особенно впечатляющий выстрел, который они разделили на двоих. Сам то Алан кончил внутри Мартина. Ему нравилось так. Ему нравилось, что он сейчас внезапно сдуется в его руках, и позволит ему облапать его со всех сторон, отвалится в сон, до последней секунды осознавая тот факт, что в его заднице его, Алановская сперма. Что он будет засыпать, чувствуя, как она, похабно истекает из него наружу, размазываясь по его бедрам. Он бы душу отдал за это ощущение. Алан подхватил его поперек груди, засасывая где-то под ухом.
***
- Ты что, выбрал его? – спросил Дейв, гордо закуривая сигарету в состоянии изрядно подшофе после третьего бара.
- Да, - сказал Мартин, - какая чудесная ночь. И дождь.
Глава XXXX
Перед новым туром они взяли заслуженный отпуск на два месяца. Алан никогда не мог бы подумать, что он так скучает по старушке Англии. Ему даже влажный воздух улиц показался наполненным парами опиума. Того опиума, что делал его счастливым. Не то что бы он возненавидел Берлин. Нет, Берлин теперь навсегда останется в его сердце шрамом от инфаркта. Напоминая единовременно о самых теплых и интимных мгновениях восторга, так и о тоске, одиночестве и боли отчаяния.
Мартин остался жить в Берлине с Кристиной. Надо же как много изменилось за это время. От чего Алан бы раньше сошел с ума от ревности, сейчас казалось ему благословением. Ему, в общем, даже хотелось побыть вдалеке от Мартина, на некотором расстоянии. Пообщаться со своими друзьями, расслабиться и вспомнить себя из прошлой жизни. Кстати, идея Мартина насчет Кристины не отпускала его. Действительно, жить совсем одному было отчаянно скучно. С Мартином наоборот – слишком весело, у него здоровья не хватало, насколько весело. Потому он отрыл в своих контактах свою старую подругу, с которой у них в его юные, незаконные годы, была интрижка, и с которой они не виделись уже несколько лет. Они встретились, замечательно посидели, она была по-прежнему не замужем, хоть и старше его была на десять лет, и имела уже взрослого ребенка. Ее звали Джери. Он решил, а чего бы и нет? Он предложил ей начать встречаться снова, и может быть даже попробовать пожить вместе. Он даже обещал ей оформить опеку над ее сыном.
Дейв, который тоже вернулся в Англию, вместе с Джо, с восторгом восприняли его решение. Они даже собрались вчетвером, чтобы отпраздновать это событие. Джери очень понравилась Джо, а Джо – Джери, что, безусловно казалось хорошим знаком. Они вышли попудрить носик, и Дейв с Аланом остались одни.
- Как у Пидарчонка дела? – как ни в чем ни бывало спросил Дейв, - отпивая из кружки с пивом.
- Не знаю, - сказал Алан.
- Он не звонил?
- Нет.
- А ты чего не позвонил, не пригласил?
- Я звонил и пригласил, - мрачно сказал Алан, - правда его не было дома. Пришлось передать через Кристину.
- А, величество не соизволил перезвонить, - хихикнул Дейв.
- Как-то, видимо, так, - согласился Алан.
- Ревнует, - хихикнул Дейв.
- Да ладно тебе, - Алан махнул рукой.
- Ревнует, - повторил Дейв.
- Откуда ты знаешь? – нет, Алану, конечно льстило предположение товарища, но он, для порядку, решил несколько покривляться.
- Я его насквозь вижу! – гордо сказал Дейв.
Алан расхохотался как псих. Он посчитал нетактичным, впрочем, спросить Дейва, если он так хорошо его понимает, то почему они живут как кошка с собакой. Потому просто расхохотался.
Джери была большой фанаткой эзотерики, восточных практик, мудрости и всякой дряни, что продаются в магазинах «Познай себя», и это не в смысле любимых Гором секс-шопов, а в смысле где продают всякую вонючую дрянь всем выжившим (из ума) хиппи. Аскетичное холостяцкое жилище Алана заполнили фигурки странных экзотических созданий, Шив, Ганеш, и прочего. Курительницы, букеты из пыльных искуственных тошнотворно ярких цветов, и дешевые постеры пошлых картинок. Пошлых не в том смысле в чем бы предпочел бы Алан. Алановскими вкусами пришлось пожертвовать, потому что «В доме же ребенок!». В ванную стало страшно заходить, потому что любое движение вызывало падение нечеловеческого количества баночек и тюбиков неизвестного назначения, он даже не догадывался зачем человеку столько странных тюбиков. Кроме того, его бритвенные принадлежности почему-то стали тупиться и быть постоянно неочищенными, и принадлежать, как бы всем. Запах сандала, кажется впитался в каждую пору его тела, в каждую вещь. Орхидеи расцвели на окнах. В общем, в жизни Алана появилась женщина.
Именно поэтому Алан был счастлив как черт, когда у него зазвонил телефон и знакомый голос с характерными дефектами произношения из-за неправильного прикуса поставил его перед фактом, что Он в Базилдоне.
- С Кристиной? – трепеща сердцем спросил Алан.
- Она занята, к тому же, ей не очень нравится Англия, - жизнерадостно сказали ему.
- Святая женщина, дай бог ей здоровьица, и совет вам да любовь, - честно признался Алан, - ты у матери?
- Да.
- Хочешь, чтобы я приехал?
- Ну ты вроде как…
- Я, вроде как, что?
- Вроде как, занятой человек.
- Ничего, моя пушистая киса, я освобожу в своем занятом графике минутку-другую, чтобы тебя погладить…как следует…в нужных местах… ты же тоже хочешь этого….
Это было чертовски смешно. Хорошо, что Джери не было дома и она не слышала этого безобразия, что он говорил. Он бы сам устыдился того безобразия, что он говорил, если бы каждое из его слов не отдавалось бы мини-ядерным взрывом в яйцах. Во всех четырех. Мартин смутился. Достаточно чтобы повисла пауза и ничего кроме его потерянного сопения в трубку. Это было самое удивительное в их отношениях, зажигание проходило любые физические преграды.
- Я имею в виду…, - наконец собрался он.
- Джери.
- Джери, - выдохнул Мартин грустно.
- Ревнуешь, что ли? – решил воспользоваться арсеналом Дейва Алан. Он не надеялся на положительный результат своего вызова, потому удивился как черт, когда Мартин так же грустно, быстро, без всякого сопротивления согласился:
- Ужасно.
Алан было хотел сказать, что наконец-то ты можешь почувствовать себя на моем месте. Это ощущение наполняло его какой-то нездоровой эйфорией. Что Мартин наконец-то оказался на его месте. Если бы не было бы Джери, ее бы стоило бы выдумать! Но Мартин опередил его.
- Нет, я понимаю, что я не имею права….
- Молчи, - сказал Алан, - пожалуйста просто молчи, я ничего больше не хочу слышать. Ты сказал все что мне было нужно.
- О, боже, - выдохнул Мартин.
- У тебя есть сорок пять минут на то, чтобы придумать, почему твой коллега по работе вынужден остаться у тебя ночевать.
- Черт!
- Надеешься, что хоть кто-нибудь откликнется?! – стебанул Алан Мартиновские призывы к черту и к Богу, - Если не тот, так другой?
- Хе.хе.хе. Отстань, откуда я знаю кто там у них сегодня на дежурстве!
- Никаких «отстань»! – хихикнул Алан, - у нас с тобой три недели не было секса.
- Три недели и четыре дня, - грустно согласился Мартин, порвав его на части от восторга своей педантичностью. И…вниманием к данному вопросу.
- Включай обратный отсчет.
Алан подскочил из кресла словно на пружине, подскочил и поцеловал в хобот особенно массивного Ганеши на комоде в коридоре.
- Клянусь нюхать твое сандаловое дерьмо до конца жизни, Хобот ты Алюминиевый, лишь бы у нас все срослось….
Алан побрил лицо. Потом еще и яйца, на всякой случай, для лучшей чувствительности. Причесался, как прям на выход, надел хрустяще-отглаженную рубашку и штаны, сверху кожаную косуху, и свистанул на волю, оставив записку Джери на холодильнике, де, срочные дела его вызвали в Эссекс, завтра вернется. Он сбежал из дома как гребаный тинейджер на свидание, задыхаясь, счастливый. Зима была в самом разгаре, но он не чувствовал холода. Он заскочил в поезд в последний вагон без билета, думая, если что, прикинуться идиотом перед кондуктором, и рассказать ему какую-нибудь впечатляющую историю, не в силах терпеть полчаса до следующего, и купить билет, как ему подобало бы при его положении. В общем все полчаса дороги, он бегал как полоумный зайчик из вагона в вагон, и адреналин ему ничуть не мешал, только помогал.
Мартин встретил его на станции. Зябко кутаясь в светлую потертую куртку-пилот с белой меховой опушкой. Совершенно какой-то домашний и свой. В джинсах и совершенно без всякой его обычной дури типа косметики или адских дивайсов, потому ностальгически до опьянения манящий своей парадоксальной чистотой, той самой, что вынесла ему мозг когда-то, которая говорила ему, что поддаться греху, что искушает его – это самый прямой путь к очищению.
Ту самую, гребанную, двусмысленную невинность, которую, парадоксальным образом хотелось завалить прямо здесь, на первом же заграждении станции.
Алан прижал его к себе в восторге, постанывая ему в ухо и похлопывая по спине, чтобы со стороны никто ничего плохого про их страстные объятия бы не подумал. Мартин предусмотрительно держал руки в карманах.
- Я скучал по тебе, - шепнул Алан.
- Я тоже, - кивнул Мартин, - пойдем скорее, холодно и нас ждут.
Алан поскакал за ним жизнерадостно, думая только о том как бы сильно его не обгонять, потому что был выше, и ноги были, стало быть длинее.
- Ваш гопотаун выглядит неплохо, припорошенный снежком, - сказал он.
- Это потому что гопота, видать, примерзла под кустами, - меланхолично буркнул Мартин.
- Может купить чего? – внезапно озаботился Уайлдер.
- Да ладно, есть все, - Мартин махнул на него рукой и быстро снова засунул ее в карман.
- Это, - откашлялся Алан, - Как дела-то, вообще?
- Все в норме, - сказал Мартин.
- Все здоровы?
- Спасибо, да.
- Не хочешь спросить, как у меня дела?
- …Мммм…пожалуй, нет, - сказал Мартин.
Алан заржал как раненый жеребец. Отчаянно но так жизнерадостно.
- Я тебя люблю, - сказал он, когда смог перестать ржать и начать говорить, - Я тебе уже говорил это раньше?
- Не помню, - мстительно сообщила миниатюрная, но одновременно, странным образом по-пацански плечистая спина Мартина ему.
- Зачем я к тебе приехал? – спросил Алан.
- Что ты имеешь в виду? – удивился Мартин, на повороте, хватаясь за фонарь, потому что поскользнулся.
- Ну типа, официальная версия для высших чинов. Я-то в курсе, что ты тоже в курсе, но я не уверен, что ты их держишь в курсе тоже.
- Да, что-то удерживает меня от исследования широты границ их взглядов, - кивнул Мартин.
- А ты их уже с Кристиной знакомил?
- Нет еще.
- Правильно, прожить с женщиной год – еще не повод для знакомства!
- Ой, какой же ты умный, Алан, что ж ты такой бедный?
- Ты мне недоплачиваешь, потому что! – парировал Алан.
Они аж остановились, чтобы проржаться, согнувшись пополам.
- Ну так что? – отдышавшись предложил Алан, - Выдашь меня за Кристину? Мне накрасить губы твоей помадой и говорить педерастическим голосом? – предложил Алан.
- Думаю, не стоит, - сказал Мартин после паузы, смерив Алана серьезным взглядом, так, словно бы он всерьез прикидывал такую возможность.
- Ну ладно…. – согласился Алан.
- А поехали куда-нибудь нахуй? – предложил Мартин, - Я устал держать морду, я боюсь, Ударом Господним ее перекосит скоро с этим ****ым честным выражением, когда я вру как последняя сука.
Алану очень захотелось упасть на колени и поцеловать ему руку только за эту фразу. Но он не был уверен, что в Базилдоне такие шутки могут сойти кому-нибудь с рук.
- Ты же только приехал повидать родных и любимых…
- Я уже повидал, - мрачно сказал Мартин, и Алан опять расхихикался как гиена.
- Бездонный запас твоей филантропии к родным слишком быстро обнаружил свое дно?
- Ага…, - кивнул Мартин.
Пошел снег. Внезапно, с серого неба крупными хлопьями.
- Красота-то какая, - осмотрелся вокруг себя Алан, - Мартин, смотри, красота-то какая!
Светло-серое небо почти сливалось с кромкой пушистого снега на крышах домов, на кустарниках и изгородях, и на фоне этого радостно и жизнеутверждающе на землю падал чистый, сияющий, радостный снег.
- Заебись, - сказал Мартин, - я замерз, нахуй.
- Есть ли в тебе хоть капля романтики, ****ь?
- Последнее слово было восклицанием, или обращением?
- ГЫГЫГЫГЫГЫГЫ – сказал Алан.
- Стой. Давай покурим.Вон, мой дом вот уже третий за углом.
- Ты что, до сих пор не сказал маме, что ты куришь? – сладострастно процедил Алан.
- Нет, - сказал Мартин, - как-то повода не было.
- Аха-ха-ха-ха! – сказал Алан, прикуривая Мартину сигарету, - боже, какой прекрасный снег. Сроду такого не видел.
- Я не хочу снег, я ненавижу холод, - сказал Мартин, - я хочу тепла. Я хочу море, солнце и пальмы, и всякую такую хрень.
- Я хочу к тебе в кровать, - честно признался Алан. А дальше делай что хочешь. Хочешь – поедем объезжать аллигаторов в болота Луизианы?
- А поехали в Тайланд?
- А мне сегодня ночью у тебя постелят на раскладушке ту самую, любимую простынку в ебучий горошек с цветочками?
- Значит, договорились, - сказал Мартин, - там все равно за пять фунтов печать ставят на границе.
- Ты хочешь ****ь мелких черных недочеловеков?
- Нет, я хочу уехать отсюда подальше.
- Только ты и я.
- Ну…да.
- И я смогу получить все, что я хочу?
- Я не могу отдать тебе больше.
- А, похуй, едем.
- А тебя отпустят? – откровенно испуганно.
- Я взрослый, свободный человек, - гордо сообщил Алан.
- Я тоже в детстве думал, что когда вырасту, стану свободным человеком, который может сам решать, но все больше и больше понимаю, что чем старше я становлюсь, тем от большего количества людей я завишу и большим должен, - на полном серьезе, полушепотом, с ноткой проговорил Мартин, - я не представляю, что будет дальше. Я, наверное, просто не доживу.
- Ты придурок, - честно сказал Алан, - но, парадоксальным образом, именно за это люди тебя и любят.
- Любят? - удивился Мартин, - А..меня любят… люди, да?
- Ну, я вот…тебя люблю. Иногда. Сойдет?
- Сойдет. Так чего, мы едем?
- Да.
Алан, конечно, в рот не **** что за расцветка была у его простынки в этот раз, он на нее даже и не глянул. Первые полчаса он просто отсидел находясь в другом измерении, за столом с сестрами и матерью Мартина. Он рассказал пару десятков ничего не значащих анекдотов, очаровал присутствующих, старательно прикрывая руками и стыдливым перекидыванием ноги на ногу то, что являлось центром его личности на данный момент.
- Алан, я позвонил нашему менеджеру, он забронировал билеты на завтра, - Мартин вошел на кухню с донельзя деловым видом. Алан чуть было не спросил куда, но Мартин предупредил провалы в его памяти убедительнейшим рассказом о служебной командировке в Тайланд, рассказанным с такими подробностями, что он мог только восхищенно кивать.
За закрытой дверью в комнату Мартина, куда они удалилсь «поработать над сэмплами», он не стал размениваться на мелочи, типа выяснить а когда по мнению Мартина он сумеет собрать свой чемодан, и вообще нельзя ли было взять билеты хотя бы на послезавтра.
Мартин сел на кровать, хлопнув по ней рукой, приглашая сесть рядом. Он сел обхватил его за плечи, повалил на кровать и сцепил свои губы с его в сладостном отупении. Мир со своими дурацкими мелочными проблемами и глобальными кризисами просто перестал существовать для них, сократившись до точки соприкосновения их губ, их тел, их рук, их дыхания их сердец.
Утром Алан обнаружил себя в постели в одиночестве.
Он выглянул в окно и увидел упоительную картину. Мартин работал. Стоял в свитере, шапке и махал лопатой, разгребая дорогу от двери к калитке от снега. Крупные хлопья снега, сияющие в свете фонарей всю ночь и освещающие их занятие любовью загадочным серебристым светом, сверкающим отблесками звездной пыли от их покрытых сладостным потом прекрасным в своей разгоряченности тел, имели, как и все на этом свете и обратную сторону. Сугробы вокруг дома Мартина выросли практически в половину его роста.
Алан хихикнул, оделся, и сбежал вниз, почесывая подбородок.
- Эй, подходящее занятие для суперзвезды! – насмешливо подколол он товарища, - а чо, мы никуда не едем?
- Едем, - сказал Мартин останавливаясь, опираясь на лопату и стирая пот со лба, - я маме обещал дорожку расчистить.
- А чего меня не разбудил? – обиделся Алан, и подошел по расчищенной половине дорожки к нему.
- Ты вроде же как-бы гость, - пожал плечами Мартин.
Они стояли уже очень близко друг к другу, и Алан не мог не съязвить в тему:
- А я думал, я для кое-кого Хозяин, - нежно прошептал он, намекая на их любимые ролевые отношения.
- На, Хозяин, - с каменным лицом торжественно вручил ему лопату Мартин.
- Бля! – Алану осталось только расхохотаться и взять ее. Это надо же было так хитрожопо его поймать. Нет уж он лучше раскопает пару метров сугроба, чем упадет в грязь лицом со своего пьедестала.
- Мартин! – переполошилась увидев эту картину миссис Памела Гор, - Мартин, как тебе не стыдно, заставлять гостя работать!
- Хе.Хе.Хе.Хе, - громко сказал Мартин, и пошел в дом, - ничего, мам, все в порядке, он не считает, что он гость!
- Вот человек-жопа! - сказал Алан.
Мартин расхохотался
***
И вот он, Новый Тур, черт его дери! Новая нескончаемая череда повторяющихся событий. Только чуть комфортабельнее. Ключевое слово чуть.
Подъем, завтрак, интервью, саундчек, обед, «****ь, что он опять надел, нас от****ят», «я нахожу невозможным выступать трезвым, я боюсь», «А может отменим концерт? Я и чувствую себя как-то сегодня не очень… а-а-а-а я забыл все слова, нет суфлер тоже не поможет, я забыл, как читать, вот, Март тоже не хочет выступать», «Вот представьте себе, я там возьму и внезапно сдохну, перед всеми этими людьми…», «Заебал», «Сам заебал», «От заебалов слышу», «Флетч, скажи свое веское слово насчет этой песни…, что, прости, ты сказал? «Нам уже пятый день подают чертову курицу, они думают мы на строгой куриной диете?», спасибо, Флетч, ты так помогаешь», «Что ты на меня орешь, я чувствую, я скоро яйцо снесу!», «Флетч, ты не мог бы нас не предупреждать заранее, когда собираешься сходить погадить?», «Гахашка, ты дурак что ли?», «Где, *****, Мартин?», «Ах, да что вы говорите, сцена в другой стороне коридора?», «ЁЛКИ, ЧУВАКИ, КТО-НИБУДЬ В КУРСЕ КАК ЭТОТ ****СКИЙ ГОРОД НАЗЫВАЕТСЯ?!», «Джонатан?! ГДЕ МЫ?!...как-как?...», «Нет, я не забуду вступить на четвертом такте», «Упс…».
Потом. Ночное покорение баров. Пьяные шуточки, угар. Бухло до утра. До остекленения.
- А если мне приспичит в туалет, мне в какой ходить, в мужской или женский?
- А кто ты у нас сегодня? Мальчик или девочка?
- Я еще не решила, - отвечал Мартин, заставляя их всех ржать как гиены.
Бесконечные дурацкие выходки, адские смехуечки с техниками и менеджерами. Суровый и отчаянно трезвый вид перед желающимися сфотографироваться фанатами. Сотни людей вокруг, каждый день. Так, что ночью, а особенно с утра хотелось накрыться одеялом с головой и просто побыть хотя бы секундочку наедине с самим собой. Каждое утро плохо, потому что надо было остановиться пятнадцать кружек назад. Потом снова сборы, переезд, попытка не укачиваться в самолете или автобусе и в итоге преодоление собственных способностей еще раз в попытке выровнять давление в отсеках употреблением еще большего количества напитков. Рассказы Дейва о том, как он феерично блевал всю ночь, и несчастный стон Мартина, спрашивающего, что а это правда, что он вчера, варианты: разделся догола, переоделся в женское платье, пытался закадрить техника, отмочил еще что-то непотребное.
- Да ладно было ржачно! – радостно кивал Дейв, что-то вспоминая и сияя.
- Мне так стыдно. Зачем я столько пью? – отчаянно стонал Мартин, - меня люди все время как-то неправильно понимают…
- Я не ****ь, я просто люблю людей – кивал Дейв и адски хихикал. Ему в общем-то, явно это нравилось.
Вообще, Алану не нравилось, когда Мартин пытался «снять» техников, а тем более переодетый в бабу, устраивал публичные стриптизы, или другие конкурсы и состязания не менее захватывающие и интересные, он не разделял мнений Мартина и Дейва, который ходил и собирал со зрителей за Мартиновские шоу деньги, что это так уж смешно. Кстати, неплохо давали! Им хватало на бухло в дороге, точно!... Он пытался объяснить ему, что это смешно далеко не всем, но Мартин обвинял его в занудстве. Дейв хитрожопо соглашался с ним, что да, так конечно не надо делать, и осуждал Мартина, но на следующей же тусовке прыгал из штанов, чтобы получить все 100 процентов удовольствия от момента.
Алан стеснялся сказать Мартину, что он ревнует. Не столько может быть сексуально, сколько попросту уделяемого ему внимания, хотя и сексуально, наверное, тоже. Стеснялся бы сказать, потому что выглядел бы как идиот. Ему, в общем-то, не изменяли. Его, в общем-то не выгоняли. Но это раздирало сердце Алана, что как бы оно ни было бы хорошо, в голове Мартина он никогда не был один.
К тому же, расскаяние Мартина о сделанном, по утрам выглядело так натурально, что Алан скоро придумал чем компенсировать свою сексуальную фрустрацию от лицезрения похотливых поползновений невинных жертв Мартиновских розыгрышей. Мартин, впрочем, не возражал. Он даже иногда думал, что Мартин его нарочно дразнит, чтобы напороться на очередной воспитательный момент, тогда ему становилось полегче.
Жалко только, что по пальцам можно было пересчитать моменты, когда они имели возможность остаться с Мартином один на один. Не слишком уставшие, не слишком пьяные и не в крайней степени обострения мизантропии. Но они были. И это было приятно.
Был один из типичных ночных переездов на автобусе. Они сидели вчетвером поздно, по югу Франции. Пили пиво. Играли в скраббл, Дейв рвал всех вольным написанием слов, потом долго ругался со всеми, что оно так и пишется. Грамматика никогда не давалась ему легко. Но потом быстро мирились, ржали над сами собой до слез, тупили, рассказывали дурацкие истории.
Часам эдак к трем, в дороге сама собой разгорелась дискуссия о том, что лучше, мальчики или девочки. Нет, они, конечно, все гетеросексуалы и нормальные мужики, не надо ржать, кто бы сомневался, но какие плюсы и какие минусы есть у обеих полов в сексуальном использовании теоретически. Не, ну а о чем можно было говорить в три часа ночи, в ночном переезде? Мартин конечно предложил поговорить о том, что он думает, что он может внезапно умереть, но Алан с Дейвом категорически проголосовали против, а Энди воздержался, и поэтому они принялись мудрствовать о нем, родимом, о сексе.
- Конечно у мужиков есть один большой минус, - сказал Дейв.
- Они – мужики, - сказал Алан, - а у баб…
- Что они бабы, - с какой-то толикой грусти закончил за них Энди.
- Хе.хе.хе.хе.хе, - радостно сказал Мартин.
- Безвыходная ситуация, - сказал Дейв, польщенный, что Мартин рассмеялся над его шуткой, то есть над шуткой, которую произнес Энди, но он просто вовремя продолжил то, что он задумал. - вот что в такой ситуации делать?
- Взять себя в руки, - посоветовал Энди.
Над двусмысленностью шутки поржали все с удивительным единодушием.
- У баб есть сиськи, - сказал Энди.
- У мужиков тоже есть, - обиделся Мартин.
- Да ЛАДНА?! – удивились Алан и Дейв, одновременно начиная щупать себя в соответствующих местах, и ничего не находя.
- ну нет, не сиськи, ну это что-то другое… - извиняющимся тоном сказал Мартин.
- Позволю себе предположить, что это называется соски – подсказал Алан.
- У Слива даже и сосков-то нет, - громким шепотом сообщил Дейв, типа чтобы Флетч не услышал, хотя конечно он услышал.
- Дейв, я не помню, чтобы я предлагал тебе меня потрахать! – очень обиженно сообщил Флетч, заставив всех заржать с еще большим удовольствием.
- «Потрахать» - завизжал от смеха Дейв, передразнивая слово Энди, - «Потрахать»….Энди! А ты горячая штучка!
- ****ь, - Алан был озабочен только тем, чтобы суметь проглотить отпитое пиво и не облить им всех окружающих, его просто душил смех.
- ХЕЕЕХЕЕХЕЕЕХЕЕЕ – перекрывало всех их своим громогласным ХЕХЕХЕ – заставляя Дейва и Алана ржать еще сильнее, потому что их очень смешил смех Мартина.
- Что вы из всего ****ый цирк делаете?
- ****ый Летающий Цирк Питона Монти! – радостно кивнул Алан.
- ****ый Летающий Цирк Питона Марти, - тихо поправил его Мартин Гор.
Дейв взвыл от радости.
- ****ый Цирк Питона Марти, - зашипел он, задыхаясь от радости, - ты знаешь, Март, я горжусь тем, что именно я придумал название для нашего…
- Коллектива исполнителей комических куплетов преимущественно моего авторства,… - закончил за него фразу Мартин.
- Вот, да, - кивнул Дейв, - но ты знаешь, если что, это в первый раз, когда я добровольно согласен сменить название!
Все снова начали ржать, Алан со стоном закрыл лицо руками:
- ****ый Цирк Питона Марти, - со стоном повторил он. Ибо понял, что он больше никогда не будет прежним.
- Опачки, заправочка! – радостным голосом констатировал факт того, что их турбас сворачивает с шоссе на ярко освещенную площадку, - магазинчик! Ал, пшли?
- Неохота, - сказал Алан, - там холодно, и ночь и сыро.
- Там ларек! – радостно сказал Дейв.
- Отстань, - сказал Алан, - мне лень.
Автобус остановился.
- Тогда меня выпусти!
- Да заебал, - пробурчал Алан, потому что ему все равно в итоге пришлось встать, потому что иначе Дейв норовил пролезть как есть, через него и сломать ему нос, видимо, своей жопой.
- Питончик, пойдем пошакалим, вдруг бухло есть?
Мартин подорвался жизнерадостно, подскакивая при каждом шаге, видимо засидевшись на месте, и тут же начиная напевать какую-то явно старомодную песню, изображая, видимо голосом их стиль:
- «Я не вернусь в этот однокомнатный мешок, я столько уже тут насмотрелся! Меня слишком тянет увидеть огни большого города».
- Нет, сударь, вы все-таки вернитесь в этот однокомнатный мешок, будьте так любезны, - кинул ему в спину Алан.
- Гыгыгыгы, - радостно сказал Дейв перед тем как выйти на улицу.
Они нашакалили бутылку водки, потому неприлично сияли. Алан, правда заподозрил, что они там за ларьком нашакалили что-то еще, потому что слишком уж благоухали свежим воздухом и запахом покрытого росой утреннего прованского сена, и еще ржали как ненормальные. Когда Мартин проходил мимо него, Алан со значением на него посмотрел, демонстративно поводя носом, намекая, что он учуял, что они курили траву, Мартин развеселился еще больше.
- Если я выпью столько пива, чтобы меня торкнуло, - сказал он, - вам придется каждые пять минут останавливать автобус!
Дейв радостно заржал:
- А давай, Март, пометь нахуй всю эту чертову Францию! «Здесь был Мартин» гы-гы-гы, чо всегда катаемся как обычно, надо же как-то развлекаться?!
Далее они долго обсуждали детали возможности пометить Францию, Алан ревниво понял, что он как-то не вписывается в их матрицу событий, и надулся. Потому встал и демонстративно пересел к Энди, и взял в руки книжку.
Автобус тронулся. Следующие пятнадцать минут Мартин с Дейвом весело пихались, пинались и дрались за то, кто будет сидеть у окошка. Он знал, как их подкузьмить!... Нет, рядом с Энди Мартин спокойно сидел с краю у прохода и его все устраивало, а тут, ни в какую.
Энди посматривал на них лениво, разгадывая кроссворд, но ни коим образом не вмешиваясь. Поглядывая только на банки с пивом, и как видно не зря, потому что умудрился подхватить свою и Алановскую банку ровно в тот момент, когда тело Мартина приземлилось с воплем на стол, отброшенное ловким броском соперника, и скатилось им с Энди на коленки.
- Да, ****ь! – Алан получил от возлюбленного коленкой в подбородок, потом он упал им с Энди на колени, в пол-оборота, и в сердцах заслужил от него увесистый болезненный шлепок по филейной части собственной тушки.
- Ай! – сообщил возмущенный голос откуда-то из района паха Энди, - не надо!
- Почему? – удивился Алан.
- Меня это заводит! – сообщили оттуда же. Энди сидел как ангел, не шевелясь и высоко вытянув вверх руки с банками чудом спасенного пива.
- Кстати, бля, да! Факт! – Дейв схватил Мартина за ноги оттаскивая назад, - убирайся отсюдова нахуй! – хохоча ворчал он, потом подумал, и приложился тоже. Алан хлопнул ему по руке книжкой.
- Я хочу у окошка! – вопил Мартин.
- Иди нахуй, сиди у окошка! – Дейв почти стащил его с коленок Энди, и почти уронил на пол, Мартин отчаянно цеплялся за коленки Алана и только тем сохранил относительную горизонтальность полу автобуса, - но знай, это будет грязная победа!
- Я у окошка! – счастливо сказал Мартин и ломанулся на отвоеванный плацдарм.
- Я устал ржать, - сказал Дейв, - у меня щеки болят. И если хоть одна ****ь скажет мне что мне надо больше тренироваться, я врежу этой крашеной блондинистой морде!
Мартин счастливо взвыл от хохота утыкаясь головой в стекло.
- Потому что мне не на ком тренироваться!
Мартин взвыл еще счастливее.
- Зато знаешь, как я натренировал язык? – доверительно сообщил обществу вообще, но преимущественно Мартину Дейв.
- Давайте, наливайте, раз нашакалили! – строго сказал Энди и расставил рюмки по столу. Он четко просек, что это примерно тот предел, после которого шутка может перестать считаться оной. Алан никогда ни был так страстно влюблен в Энди так как в этот самый момент, может быть, Энди так об этом и не узнал. Однако оболтусы быстро пришли в себя, Мартин выпрямился, радостно потер руки, а Дейв занялся открыванием бутылки и разливанием живительного напитка.
- Не в службу, а в дружбу, Алан, глянь там, может чем зажевать есть? – тактично попросил он Алана. И Алан был очень рад этой просьбе, потому что он бы иначе не успел бы повесить на лицо дружелюбного выражения, а драться с Дейвом сейчас ему сильно не хотелось. Он добыл крекеров и упаковку нарезанного сыра, и заслужил аплодисменты товарищей. Особенно тех двоих, которых особенно пробило на хавчик.
- Я вам вот что должен сказать, джентльмены. Самое важное – это дружба, - сказал Энди, поднимая рюмку, пока Дейв быстро грыз свой бутерброд, а Мартин со звериным видом пытался вскрыть индивидуальную упаковку куска сыра зубами, – Дружба конечно занимает в твоем сердце не меньше места чем….
- Дружба, - это конечно не менее важно, - заметьте, джентльмены, Энди это сам сказал, - хихикнул Дейв, - Март, ты дебил, ты хоть раз презерватив открывал?
- Зачем? – спросил Мартин, заставив обоих расхохотаться, Дейв отобрал у него сыр и открыл.
- Да не перебивайте же вы Энди! – возмутился Алан.
- Спасибо, милый Алан, - сказал Энди.
- Но это очень важно, чтобы в твоей жизни была женщина!
- Кстати, да, - вспомнил Дейв.
- Кстати, да, - согласился Мартин.
- Я сейчас заплачу, - сказал Алан.
Дальше они пришли к заключению, что в общем-то их деятельность, по большей части мотивирована отсутствием излишнего внимания противоположного пола в юности, и возможностью оное получить, в виде слепого обожания и преклонения. Далее они решили, что в принципе, все группы, будь то рок-н-ролл или что там еще, идут в это дело, мотивируемые одной мыслью – заработать женское внимание.
- Кроме Боуи, - сказал Дейв.
- А что не так с Боуи? – спросил Энди.
- Он хотел еще и мужское!
- ХЕ.ХЕ.ХЕ.ХЕ, - радостно сказал Мартин.
- Он, нынче, отрицает свою причастность к гомосексуализму, - сказал Алан, - и утверждает, что убежденный гетеросексуал!
- Как и ты, Алан! – радостно кивнул Дейв.
- ХЕ.ХЕ.ХЕ.ХЕ. – да чтоб тебя…!
- Депеш Мод продает одинаково хорошо две вещи: секс и лицемерие, - парировал Алан, - я, как бы, не должен отрываться от коллектива!
- Я читал…- очаровательным шепотом Монро сообщил обществу романтично хлопая в ночь пушистыми светлыми ресницами из под обесцвеченной женственной челки Мартин, - исследования британских ученых…
- Уже смешно, - сказал Алан.
- Типа, если бы мужики могли бы сами себе сосать, они вообще из дому бы не выходили.
- Ух ты е…! – Дейв облился пивом, от внезапно схватившего его в процессе приступа нездорового хохота, - ха-ха-ха-ха…
- Я у всей нашей команды спрашивал, - сказал Мартин, - в принципе, никто, принципиально, по факту мне особенно не возразил.
- Ой, да не ****и! – возмутился Алан.
- И ты тоже бы из дома не выходил если бы мог! – настаивал Мартин.
- Я бы итак из дому бы не выходил, если бы мне за это деньги платили, – мрачно парировал Алан.
- Чего, тебе даже и сосать не надо? – удивился Мартин, и ехидно захихикал Дейв, театральным полушепотом намекнул Мартину, что тот – лох.
Алан не знал, то ли у него патологический бред ревности, то ли его возлюбленная рептилия все-таки опять подмахивает Дейву. Вроде бы у него не было оснований его обвинять, он вел себя как сущий ангел, было как-то даже подозрительно. Или непривычно. Может быть, все-таки, бред. Как бы он хотел, чтобы сейчас Дейва с ними не сидело никаким образом. Чтобы он, сука пошел бы и лег спать, но Дейв был отвратительно бодр и жизнерадостен. И Алану пришлось воспользоваться моментом, когда Мартин задремал, автобус остановился, и Дейв вышел покурить, покачиваясь, вместе с водителем.
Энди уже давно ушел спать на переднее сидение и украшал звуки чувственной ночи Прованса сладострастным храпом. Алан взял с верхней полки клетчатый плед, сел рядом с Мартином, накинул его на них обоих, справедливо полагая, что таким образом он хотя бы сможет незаметно положить руку ему на бедро. Что он и сделал. Мартин перевернулся во сне, от окна, к нему, и доверчиво, по привычке расположился у него на плече. Более того, Он согнул ногу так, что она теперь отчасти лежала на коленке Алана, и заставил его ладонь скользнуть сильно выше по бедру и чуть-ли не между ног, Алан задохнулся от счастья, хмыкнул, передумал убирать руку. Если он хочет спать с его рукой у себя на члене – это его проблемы, он чмокнул Мартина в висок, по хихикающему выдоху понял, что не так-то уж он глубоко и спал, когда делал это, и счастливо притворился спящим молодецким сном, чтобы вернувшийся Дейв не разрушил это счастье, что он урвал себе в пути.
Дейв походил мимо туда сюда, надеясь, что спугнет его, но, поскольку Алан глаз не открывал, грубо разбудить его было некорректно. К тому же свободных сидений была масса. Дейв сел за стол, жахнул еще грамм пятьдесят, задумчиво икнул, и начал снимать ботинки, чтобы разлечься на сиденьях напротив.
Алану было хорошо. Дейв мог снимать ботинки, развешивать носки, вертеться рядом, возмущенно стонать и причитать, что он, ****ая поп-звезда, вынужден корячиться на этих ебучих сиденьях, и желать изобретателю этих самых сидений в аду, ****ь, спать на них каждую ночь. Но Мартин счастливо сопел ему в шею, наивно, и как-то даже по-детски зажимая его ладонь около собственных яиц, между ног, хотя ощущения это рождало совсем недетские. И почему отпуск не может длиться вечно?
***
Алан закрыл глаза, вспоминая.
Выматывающее сладострастное солнце Тайланда, их бунгало, с кухней и столовой с барной стойкой прямо около остекленных дверей на пляж с пальмами и Сиамским заливом, цветом наполненного солнцем бутылочного стекла, таким же как глаза Мартина.
Глава XXXXI
Хрупкий, как малыш в твоих руках,
Будь нежным со мной, я никогда не причиню тебе вреда по своей воле,
Кажется, что все что ты можешь от меня получить, это извинения,
Но ты совсем как ребенок, ты заставляешь меня улыбаться, когда ты обо мне заботишься,
И знаешь,
Это вопрос сексуального влечения,
Это вопрос доверия,
Это вопрос того, чтобы не дать развалиться тому, что мы выстроили,
Все эти вещи, и еще кое-что, и держат нас вместе.
Независимость все еще очень важна для нас, хотя,
Мы понимаем, что можно легко совершить глупую ошибку дав ей дорогу.
Мои слабости, ты знаешь все и каждые, меня это пугает.
Но ты даже не представляешь себе, как сильно мне надо нажраться, чтобы с кем-то переспать.
- Ну все, сэр Мартин, все самки человека теперь твои, - тихо сказал Алан.
Ему не пришлось пояснять иронию, потому что Дейв выл в голос от хохота начиная со фразы «Ты даже не представляешь себе, как сильно мне надо нажраться, чтобы с кем-то переспать».
- Я бы с вами переспал, но я недостаточно выпил! – передразнивать сонграйтерский гений Мартина было сущим удовольствием для Дейва.
- Некрасивых женщин не бывает – бывает мало водки! – Вставил свое ценное замечание Энди.
- И ты, Брут! - укоризненно покачал головой Мартин.
- Ты правда ни разу трезвым не трахался? - удивился Дейв.
- Ну,… давайте сформулируем так: я точно не помню…. – начал Мартин. Дейв хотел было обидеться, но формат ответа его рассмешил. Чувства Алана прошли ту же эволюцию. Он высоко надрывно заржал, чем рассмешил Дейва еще больше.
- Это многое объясняет, - с металлом в голосе сообщил Энди, - если быть точным – это объясняет вообще все!
На Энди тоже стоило бы обидеться, но громкое:
- ХЕХЕХЕХЕ, - положило их всех на лопатки.
- Господи, так нельзя, - простонал Алан вытирая слезы от смеха с глаз обеими руками.
- А у тебя чего по трезвяку не стоит что ли? – интеллигентно, как обычно подошел к вопросы мистер Гахан.
- Стоит, - ни капли не смутившись сообщил Мартин. Дейв запрокинул голову, выпивая из бутылки пива, - ну так оно самому как-то проще. С людьми сложнее, знаешь, Дейв. Я нервничаю.
Дейв подавился пивом и жизнерадостным фонтаном разбрызгал его изо рта на всех вокруг.
- ****ь, Мартин, я тебе когда-нибудь говорил, что я тебя люблю?
- Не помню, - безоблачно-счастливо сообщил Мартин, - я тогда наверное выпимши был.
Алан закрыл лицо руками и завыл.
- Су-ка… - Дейв не мог ничего сделать, он ржал.
Даниэль Миллер, который так же присутствовал при беседе, посвященной материалам Мартина, снял очки и начал протирать их носовым платком.
- О, господи, что вы в объявлении о поиске клавишника не написали, что вы такие отморозки, я бы не пришел! – сообщил Алан.
- Алан, на девятом месяце беременности уже поздно прикидываться девственницей, - возмутился Энди.
Алан опять собирался обидеться на Энди, но как и следовало ожидать, шутка про Алана-строящего из себя девственницу исключительно порадовала кудрявого засранца в очках и майке с громадным волосатым пидарасом в БДСМ сбруе на пузе, который до этого излагал обществу свои сексуальные предпочтения в лирической, песенной форме.
- Мартин, мне правда нравится эта идея Алана, с твоим исполнением – снова надел и поправил пальцем очки на переносице Даниэль, - Дейв, это уже решенный вопрос, не надо делать козью морду. Тебе что, жалко, что ли?
- Мне малышу ничего не жалко, - очевидно было, что Дейв отсылает к лирике песни, но Алану все равно не понравился его тон.
- Спасибо, Дэн. Мне так приятно слышать, что тебе нравятся идеи Алана, - сказал Мартин. Этот тон Алану не понравился еще больше. Он был уж слишком безоблачно-счастливый.
Даниэль счел правильным не повестись на Мартиновскую провокацию.
- Это отличная песня, Март, и ты действительно хорошо ее исполняешь!
- Ну слава богу, хоть кто-то тут умеет хорошо исполнять песни, - сказал Дейв.
- Если вы меня в гроб вгоните, кто ваши дела вести будет. И – Эм – Ай? Ебучий Сони? – спокойно спросил Дэн, - Я легко вам предскажу ваше будущее. Будете выпускать по хиту в месяц с припевом – «Сладкая милашка – ты моя мечташка». И кататься в тур по три раза в год с благотворительными концертами забесплатно в помощь голодающим детям олигархов. Потом станете никому не нужны, облысеете, сопьетесь, отрастите пузо, разосретесь, потом сойдетесь на дискотеке для тех кому за тридцать, исполнить «Милашку-мечташку» в сборном концерте под фонограмму.
- Может быть, если я хорошо попрошусь, меня возьмут обратно в банк? – облизнувшись спросил Мартин.
- Даниэль, вот это сейчас было жестко, - сказал Алан.
- Смотреть, как вы меряетесь пиписьками ничуть не менее жестоко, - сказал Даниэль.
- Я не меряюсь… - возмутился Алан.
- Куда тебе с твоим обрубком в мир большого спорта! – не сдержался Энди.
- Сам ты обрубок, Эндрю!
- У меня длиннее всех! – заявил Дэйв.
- Да с кем ты мерялся, с Мартином? - уничижительно покосился на Дейва Алан.
- Ой, а ты, можно подумать, не мерялся! – парировал Дейв.
- В некотором смысле… технически…, - задумчиво начал Мартин, пытаясь достать языком до носа, - я полагаю, что самое важное не длина, а диаметр.
Алан тоже зря попытался отпить пива из бутылки по примеру Дейва в этот самый момент.
- Не все из нас так искушены в этом вопросе, как ты, Март, - откашливаясь сказал он.
- Именно, - ничуть не смутившись кивнул Мартин.
- Шо я-таки сейчас только что услышал? – спросил Дейв мироздание, - Март, а у кого….
- У меня, - скромно отрезал Март.
- Кстати, в этом смысле, да, - согласился Энди.
- Чем я вас породил, тем я вас и убью, - сказал Дэн.
- Это я всех породил, - сказал Энди, - если всмотреться в историческую перспективу, то это академически верно.
- Вначале было слово, - сказал Мартин, - и слово было у бога!
- Да ты ноты вообще знал до меня?! – возмутился Алан, - боженька.
- Да. Ля минор, - сказал Мартин.
- Это не нота, а тональность! – Алан возмутился еще более.
- Тогда еще си бемоль мажор септаккорд.
- Ты взрываешь мне мозг.
- Да люди вообще на меня приходят посмотреть на концерт! – обиделся Дейв, - на вас кто смотреть-то будет, уткнетесь в синтезаторы и ссыте промахнуться мимо ноты!
- Я не промахиваюсь! – Алан сложил руки на груди.
- А у меня клавиши помечены! – оскорбленным басом сообщил Энди.
- А я вот кстати, я иногда боюсь, да, - согласился с Дейвом Мартин.
От неожиданности все замолчали.
- Уйду я от вас, - сказал Дэн.
- Не надо, Дэн, - сказал Мартин, - я не хочу старым лысым петь детям олигархов за тридцать бесплатно песню про Милашку-мечташку. Есть конечно шанс, что я не доживу, но Алан и Дейв мне этого не простят.
- Не простят, - согласился Дейв.
- Редкая нота си бемоль мажор септаккорд, - пробурчал Алан, - убейте меня кто-нибудь.
- А мне нравится название песни, - сказал Энди.
- Твой вкус в музыке вообще достоин зависти, - сказал Алан, - у тебя в роду были люди с лишней хромосомой, Энди?
- Я всегда подозревал, что я отличаюсь от обычных людей, - сказал Энди, - возможно что и хромосом-то у меня будет побольше чем у вас!
Мартин истерически всхлипнул.
- Я считаю до трех, - сказал Дэн, - Раз…
- Даниэль, мы все переосмыслили, - согласился Дейв, - Прости нас, Дэн. Мы больше не будем. Да, Март? Март, а Март? а сделай такое лицо когда тебя все жалеют… Нет, Март, ты опять перепутал, облизываться так надо когда ты на другое намекаешь. Дэн, давай ты сделаешь вид что не видел этого? Дэн, а чо он в меня пластиковым стаканчиком запульнул? Что значит, «потому что бьющиеся предметы детям до трех лет нельзя давать, а то поранятся»?
- Вы сами себе когда-нибудь надоедаете? – спросил Миллер.
- Да, - сказал Мартин, - но у нас нет выбора.
- Нет, - сказал Дейв.
- Нет, - сказал Энди.
- Джентльмены, позвольте мне воздержаться от комментариев, - сказал Алан.
- Я полагаю, - спустя несколько минут воцарившегося молчания сообщил Дэн, - Это неплохо было бы выпустить синглом, и это будет интересно, если ты будешь это исполнять живьем. Если ты еще это будешь петь не в костюме проститутки из борделя мадам Феерии – все первые ряды потекут.
- А что это за бордель такой? – на полном серьезе, с огромным интересом спросил Мартин, - Я там был?
- Мне иногда кажется, что ты там работаешь, - отрезал Дэн.
- Я знаю только одного человека которому я отдаю половину заработанных на торговле своим телом денег, Дэн, - сказал Мартин на все так же на полном серьезе, Дэйв с готовностью водил носом по воздуху, сображая, с какой стороны надует шутку, - Дэн, но мне кажется, «Мадам Феерия» - это немного слишком для твоего псевдонима.
- Слыш, ты там, саблезубый юморист с мочалкой на голове, - деланно-мрачно нахмурился Дэн, - Ты знаешь, что я тебя не убью, да?
Сказал он, когда все кончили долго и с нерабочим энтузиазмом радостно ржать.
- Хмм… - сказал Мартин очень тихо, - значит теперь мы приносим тебе доход выше Винса? Мне казалось,… раньше,… ты в большей степени, рассчитываешь на него.
Тон Мартина был полностью придурочный. Именно поэтому Алан заставил себя отключиться от интонации и внимательно вслушаться в смысл слов Мартина. Мартину никогда еще не удавалось так плохо казаться глупым, как когда он не валял дурочку. Будучи существом выборочно-припадочно мстительным, он запомнил тот момент, когда Даниэль при них похвалил Винса, что он стоит в английских чартах выше них, дело было уже дай бог памяти года четыре назад, но он не переминул об этом напомнить в сегодняшний момент.
- Ты же не хочешь, чтобы я признавался тебе в любви из корыстных соображений, – сказал Дэн. Он конечно все понял. Но у них с Мартином существовала какая-то странная связь. На каком-то уровне на котором ни Алан ни Дейв не могли понять.
- Ну почему, - возразил Мартин, - я уже большой мальчик,… я бы потерпел… в этом случае…
Алан и Дейв переглянулись. Оба подумали одну и ту же мысль. Этот соперник был бы уже слишком для них.
- Мартин, давай следующую песенку послушаем? – хором нежно пропели Алан с Дейвом слившимся в высотах ионосферы звонким юным баритоном.
- Я никогда еще не был так согласен с Аланом, - сказал Энди.
***
Они летели четырнадцать часов с лишним.
С пересадкой и перерывом. Они два раза напились до смерти и трезвели. Спали, напивались и снова трезвели. Пару раз пересрали в самолете из-за адской турбулентности и тропической грозы над Бангкоком.
Но потом пришлось опять заново восстанавливать ощущение бессознательности. В общем, когда они прилетели в три сорок пять в Бангкок, и когда их довезли до номера в четыре десять, они просто приземлились на две квин-сайз кровати, автоматически принявши душ, просто чтобы смыть с себя этот адский липкий кислый пот томительного переезда, просто тупо упали на свои индивидуальные ложа оба, как сброшенный груз. Начало отпуска напоминало побег отчаявшихся вырваться на свободу животных, открывших дверь, но рухнувших замертво от усилий, потраченных на побег, у самого порога клетки.
Алан повалился на спину, назад, на матрас, не сдержавши стон, когда скрюченное в течение почти суток тело получило долгожданное расслабленное положение…оно было столь вожделенным, что ему хотелось счастливо выть в забытьи. Алан ранее не подозревал, что простой акт того что ты можешь растянуться на своей койке под чистым бельем может нести такой оргастический подтекст.
- Ааа… - выдохнул он из под одеяла, накрываясь с головой, глядя на сияющий рассвет Бангкока в панорамное окно, - Бангкок, - Бангкок нахуй как Бангкок. Город и город. Ночь, огни и небоскребы, стоило ради этого так страдать? Но Алан решил притвориться, в конце концов, Мартин же хотел сюда.
- Ну охуеть теперь - предельно равнодушно ответил Мартин находясь в той же похуистической нирване, сладко переворачиваясь на другой бок и отклячивая жопку через одеяло с таким отчаянным сладострастием, что у Алана заболели мышцы ног и спины и не только они… опять, это было одним из тех сигналов, что не надо было объяснять.
У него столько чувств пронеслось в этом всем, и такая близость. Он хотел поцеловать ответившего в рот.
- Спокойной ночи, - сказал Мартин.
Алан хотел открыть было рот и возмутиться. Но они были и на разных кроватях. Слишком удобно было лежать. Слишком он устал. Он хотел было слезть с койки, и сделать все это более приятным моментом для них обоих, но, елки-палки, заснул. С утра понял, что даже ногу опустил слева от кровати, но, сука, заснул. Заснул как ребенок, как вареный дохлый кальмар, как кусок деревянной палки, только он подумал, что может стоило бы встать, и как-то использовать кровать любимого, и что какого это черта тот так просто решил взять и пожелать ему спокойной ночи, как…чертовской силы сон пригвоздил его к матрасу.
Так прошла их первая ночь в их первом обоюдном тропическом отпуске. Если честно, он бы спал и дальше. Мартин умудрился встать, одеться, и растрясти его с гениальной фразой:
- Мартин жрать!
Алан не хотел жрать. Он хотел спать. Мартин, лежащий на его одеяле сверху, пронзительно вонял бодростью и сладостной свежестью утра первого отпускного дня. Ненавистно пронзал атмосферу чистотой, зубной пастой и сандаловым местным гелем из диспенсера в душевой, а так же источал ощущение голода и истекал страстью к покорению этого ебучего мира. Алан не знал, что ему хотелось больше… хотя ладно, между нами, он точно знал, что распидорасить эту тушку под собой он бы хотел в разы больше чем идти на прием пищи или вступать в какие-либо другие транзакции с этим ебучим миром. Ну, понимаете, трудовые затраты на первое были бы в разы меньшие чем на то, чтобы встать, совершить свой утренний туалет, и чинно выйти за Мартином в обеденный зал. Он шлепнул лежащего на нем в шортах и в майке Мартина по попе в тщетной надежде:
- Нет. Я хочу есть, - немилосердно повторил тот.
- О, боже, - отчаянно проныл Алан, - может позже?
Он все еще надеялся, что любимый поймет его намеки.
- Завтрак до десяти, - сурово сказал любимый.
- А сейчас сколько?
- Девять- тридцать.
- Я теперь понимаю, какое отчаяние испытывал герой Эдгара Алана По, когда на него опускался маятник! – выдохнул Алан.
- Его не кормили, - отрезал Мартин, - его хотели убить. А нас могут даже покормить до того, если ты не будешь такой патологически пассивной сущностью и поднимешь свою жопу с кровати.
Учитывая, что он слез с него, и разрушил этот момент мистической близости, Алану пришлось встать.
- Я пошел, - сказал Мартин, - ресторан на одиннадцатом этаже.
- Чего? – спросил Алан.
- Здания.
- А что пониже нет ресторана?
- Это самый низкий.
- А мы на каком?
- Мы на двадцатом.
- Куда ты к черту меня завез?
- Если забудешь этаж, притворись умственно отсталым, их тут жалеют, - сказал Мартин, прикрывая за собой дверь, потом снова открыл, - Карма, знаешь, и все такое… мне гид рассказал, пока мы ехали… ты, сэр, вроде был слегка на бровях, потому, спал на заднем сиденье такси. Доверчиво, как ребенок, положив головку на плечо…
- Я надеюсь, я не гиду на плечо головку положил, - уточнил Алан, он встал с кровати, потянулся и пошел к ванной, останавливаясь у входной двери и втаскивая Мартина не очень ласково за ремень штанов обратно.
- Конечно, гиду, - сказал Мартин. Он облизнулся, так как не решил, нравится ему тот факт, что Алан втаскивает его обратно за ремень, или нет.
- А какого хрена ты сидел на первом сиденье, а я на заднем?! – искренне возмутился Алан с ноткой искренней угрозы в голосе.
- Гид был очень симпатичный, кстати, - сказал Мартин невинно, ощущая, как хватка на его ремне становится сильнее, и подтягивает его ближе. Главное было в этот момент, конечно не рассмеяться, когда он сознательно пытался бесить Алана, - если бы ты что-то соображал, он бы тебе… тоже бы…это ну…скажем так… эм… понравился бы.
- Вот эта вся информация, которой ты меня сейчас снабжаешь, она вот лично тебе точно не делает ничего хорошего, - Алан сообразил, конечно, что Мартин его нарочно дразнит, но он не мог ничего с собой делать от внезапного острого чувства ревности, который он испытал от одной констатации того факта Мартином, что ебучий таец был жуть какой симпатичный, и что он ему там…скажем так....
- Ну ты же спал, - повторил Мартин.
- И что это значит теперь, что тебе все можно?
- Ты просто не видел собачек! – неожиданно сообщил Мартин закусив верхнюю губу.
- Каких нахуй еще собачек. Я сколько спал, трое суток? Ты мне клофелин подсыпал что-ли? Что этот таец делал с собачками?
- Собачки были в маечках, - сказал Мартин обиженно, - ничего он с ними не делал. Просто собачки были в маечках.
- Где? – устало спросил Алан.
- Везде, - ответил Мартин, - вокруг. Собачки. В маечках.
- Черт ты драный, он тебе что наркоту продал?!
- Ты что! – возмутился Мартин, - тут за наркоту смертная казнь. Поэтому я ее…
- Вот долбоеб. Ты нас чуть не убил, выходит? Потом расскажешь, - Алан на всякий случай закрыл дверь на щелчок, - я жажду подробностей из Учения Дона Хуана, проповедей Царя Лестригонов, как я спал головкой на плече симпатичного тайца а вокруг нас везде были собачки в маечках. Слушай, а инопланетные жуки-пидарасы в виде печатных машинок из Берроуза к нам не залетали?
- Не знаю, - сказал Мартин обиженно, - сам посмотри у себя в чемодане. Наверняка подхватил хотя бы одного...
- Чего ты надо мной издеваешься? – спросил Алан.
- А чего ты все время обо мне какие-то гадости думаешь?! – искренне возмутился Мартин.
- Ты возбуждаешь мое воображение, - сквозь зубы процедил Алан.
Мартин подумал, обижаться на его последнее замечание или посчитать что оно ему льстит, решил, что по большому счету, льстит, и обижаться не стал.
- Вчера было холодно. Мы едем по городу, а там все собаки в майках. Я вначале думал – это шутка. Смеялся минут сорок. Потом гид мне объяснил. Тайцы - они собачек когда холодно в футболки одевают, чтобы не замерзли. Потому что тайцы верят, что если они в прошлой жизни были не очень хорошими человеками, то могут возродиться этими самыми собачками в будущем воплощении. В общем этот пес может быть их знакомый, или родственник, или родственник знакомого и его нельзя бросать в беде. В общем, их одевают и кормят, в общем, я подумал, что знаешь, это даже здорово… знать, что даже если тут сдохнешь, потом не пропадешь.
- Ах, вот оно что, - на самом деле, Алану всерьез полегчало, хоть он этого мужественно не показал, но ему на самом деле очень полегчало, - Ну что же, спасибо за заботу, милый, я буду бриться аккуратнее, чтобы тебе не пришлось тут отрабатывать карму с моим будущим воплощением, – задумчиво сказал Алан, отпуская ремень Мартина, и направляясь к ванной.
- Чо ты? – спросил Мартин, удивляясь внезапности того, как Алановский напор спал, в непонятках прислоняясь задницей к стене.
- Я говорю… тебе еще долго придется…немного пострадать, до того момента, как я буду ходить…собачкой…в маечке… - многообещающе проговорил из-за двери ванной Алан, - ты кстати, кушать собирался. Жить не мог. Жрать просил.
- ХЕХЕХЕХЕХЕ, - жизнерадостно хлопнул дверью Мартин.
***
Впрочем, после утреннего моциона. Чашки кофе, завтрака и посещения бассейна, Алан сменил гнев к миру вообще и к азиатскому мегаполису в частности, на милость. Внутри появилось какое-то забытое с детства чувство абсолютной незамутненности проблемами. Кофе согрело изнутри, Мартин насмешил его до колик своими манипуляциями с яйцами, одно из которых он уронил, второе долго не мог почистить. Алан сказал Мартину:
- Если тебе приспичило поиграть с яйцами, мог бы не вытаскивать меня из номера, - Алан сказал довольно жесткую фразу, но таким непередаваемо тоскливым голосом, что Мартин расхохотался самодовольно, глаза его, как-то совсем без его воли позеленели и потемнели. Вся эта показная тоска показывала ни что иное, как тот факт, что нужда Алана во близости превосходила все мыслимые и немыслимые границы. В этот момент Алан всегда становился занудлив, грустен, мрачен и тосклив до социофобии.
По этим признакам, в очередной раз, Мартин безошибочно понял до какой степени клиент возбужден. Ему самому осознание этого факта послало нездоровую дрожь по его и без того слегка возбужденному телу, добавляя коже приятной стимуляции.
Он автоматически облизнулся, заметив, как выражение лица партнера стало еще тоскливее.
Далее, оба тела окончательно расслабилось плавая в растворе хлора под кодовым названием бассейн, под пальмой на крыше небоскреба где находился их отель. Расслабилось и разбудилось физической активностью ровно до той окончательно, когда уже ничего, ни усталость, ни стресс, ни физический голод, ни желание снять скованность с мышц, не могли бы скрыть истинной воли этих самых тел.
***
- Не трудись одеваться, - кинул Алан Мартину в ванную, где тот снимал и вешал сушиться собственные мокрые плавки и полотенце.
Уайлдер же в это время в их номере, убрал тумбочки с внутренней стороны, и в пролетарской ярости практически одним богатырским движением сдвинул их кровати вместе.
- Чегой-та? – лениво, скорее из внутреннего садизма, прикинулся дурачком Мартин. Он с довольной ухмылкой обнаружил на широкой мраморной полке, окружавшей раковину собственные бондажные браслеты, кинутые там вчера. Он решил, что совсем голым будет не так круто, как в них.
- Потом объясню. В деталях, - отрезал Алан.
- Ладно, - хмыкнул Мартин задумчиво оглядывая собственное обнаженное отражение в зеркале. То, что он увидел ему неожиданно понравилось. Кожа конечно, была еще не загорелая, но странным образом уже обветрилась и подтянулась, да и на физиономии не было ни следа ни суточной пьянки ни перелета. К тому же, он подумал, что Алана должна неожиданно заинтересовать мысль, о том, что он сообразил, чего он хочет, и готовился к этому. Мысль эта завела его самого не меньше осознания с помощью зеркального отражения абсолютной обнаженности его тела. Дополнительного удовольствия добавляло и ощущение отягощенных металлическими кольцами кожаных браслетов, браслетов, созданных не для банального украшения, а с далеко ведущей целью на запястьях. Там, где кожа браслетов касалась его собственной кожи, она начинала приятно гореть, посылая возбужденные сигналы, наполненные смутными образами того, что это все могло бы быть телу и мозгу.
Он уже был полностью готов, только от одной мысли о предстоящем сексе. Причем произошло это не просто второпях, когда эрекция просто отключила мозг заранее. Произошло это очень сознательно и планомерно. Это привносило новые эротические ощущения.
Соски, правда, на его субъективный взгляд, могли бы выделяться и получше. Он не смог отказать себе в удовольствии провести пальцем пару кругов вокруг них и потом туда сюда предварительно облизанным большим пальцем, увеличивая степень их эрекции, за этим увлекательным занятием его и застал Алан:
- Нихуя ж себе! – возмущенно восхитился он, - простите, не могу ли я что-нибудь сделать для вас?
Мартин молча повернулся к нему и протянул ему руки сведенные в запястьях. В лице не было ни страха, ни глума. Ни вызова – ни пародии. Он просто протянул руки вперед, очень сдержанно, и сосредоточенно, с лицом серьезным как у ребенка, который совершает какой-то удивительно серьезный шаг в своей жизни, совершенно наивно-смехотворный для взрослого сказал:
- Я полагаю, да. Свяжи меня.
Алан вот сейчас стоял и смотрел на него как взрослый на ребенка, только ему хотелось не смеяться а плакать. От умиления. Он вынужден был сделать то, что он сделал, чтобы Мартин не заметил, что у него глаза на мокром месте. Он резко обнял Мартина, сполз по его телу, и закончил свой путь на коленях, упираясь лбом и носом и отчаянно зажмуренными глазами в его голый живот.
Плечи его вздрогнули против его воли, он боялся, что Мартин не примет его слабости теперь. Ему было немного стыдно за себя, а точнее за все те эмоции что захватили его сейчас. Это было не то, что он увидел голого Мартина. Этим своеобразным удовольствием его кормили при каждом удобном случае. Своеобразным в том смысле, что сэр Мартин любил эпатировать публику собственным обнажением в нетрезвом виде, это уже стало притчей во языцех, Алан думал, что никогда к этому не привыкнет, но стал абстрагироваться и не замечать.
В этой странной сцене и в этой обнаженности и доверчивом жесте, который он застал сегодня был такой интим, что он чуть не забыл о своем возбуждении потонув в потоках почти нечеловеческой, почти родительской нежности. Да еще этот тон голоса, Алан разом задохнулся от любви, тоски по Мартиновскому теплу и страсти, и он не нашел ничего умнее, чем спрятать свое лицо в его теле, опустившись на колени и обнимая за талию изо всех сил.
Следующее, что Алан почувствовал, была заботливая уверенная тяжесть Мартиновских рук на своих плечах. Какая жалость, что он не догадался снять рубашку до того, как переступить порог ванной комнаты, сейчас ему было бы значительно приятнее. Спросите, что было бы проще, разомкнуть руки и отпустить от себя сейчас тело Мартина и скинуть с себя рубашку? Разомкнуть руки и отпустить от себя тело Мартина?! Алан гнал от себя нездоровые глумливые ассоциации, но он походу находился сейчас в таком же эротическо-религиозном экстазе как святой Франциск Ассизский, лобзающий ноги распятию Христа.
Не спрашивайте, каким образом вдруг наивно доверчивая, и вдруг ставшей пронзительно чистой нагота его любовника показалась ему святой, Алан в глубине души надеялся, что Мартин не подсунул ему за завтраком таблетку «экстази» под видом мультивитамина. Где-то то этот подонок наркоту-то все-таки провез. Хотя, в принципе теперь-то уж чего было переживать? Сними с меня эту ебучую рубашку. Хотя бы с плеч. Алан совсем не удивился что это оказалось тем, что руки Мартина и сделали.
Подхват у шеи, и резкий рывок, и неверно пришитые пуговички радостно заскакали по полу празднуя немилосердно грядущий акт священного соития. Руки Мартина на его голых плечах, не обжигали, нет, но словно бы сообщали его телу тепло и свет, с нажимом прошли вверх, по шее, подхватили под уши, большими пальцами задирая его лицо вверх за подбородок. Алан не мог не покориться в том состоянии, в котором он находился теперь, он просто поднял голову, обреченно глядя в нависающее над ним сверху лицо Мартина. На лице этом, с сияющим в свете светильников санузла нимбом в золотом облаке волос, играла улыбка мадонны. Алан улыбнулся ему в ответ, как улыбнулся бы собственному ангелу-хранителю.
В этот момент Мартин запечатлел у него во лбу самый невинный, самый чистый, самый священный и исполненный любви поцелуй, каким-то чудом исхитрившись прогнуться в верхней части своего тела, потому что в районе талии его все еще сжимали гидравлическим зажимом Алановские длани. Алан расцвел, как дева, выкусившая просфорки, в этот самый момент одна рука Мартина легла ему на затылок, ласково поддерживая, он было ощутил, что лучше ему не было никогда и быть не может, и он-таки готов умереть прямо здесь, прямо в этой немужественной позе, нашпигованный любовью и обожанием как рождественский гусь яблоками, как другой рукой Мартин подхватил его под подбородок. И все так же, с материнской улыбкой мадонны провел большим пальцем по его нижней губе, туда. Обратно. Опять туда, вокруг губ, и потом так совсем грубо по-мужлански большим пальцем прямо между губ и в рот.
Еб твою мать, не то, чтобы Алан возражал. Но высокоморальное настроение с него враз спало. Ну ладно, если вы так настаиваете, мы готовы заняться богохульством в полном и глубочайшем смысле этого слова.
- Твою ж мать! – возмутился Алан, спустя пару минут, которые он не смог удержаться чтобы сосать засунутый ему в рот большой палец.
- Хехехехехе, - знакомо до боли отреагировал его несостоявшийся, но ничуть не жалеющий об этом ангел. Потому что это все заставило Алана встать, избавиться от лишних предметов туалета, обхватить его сзади всем своим телом, целуя в губы уже без лишних сантиментов, и упираясь источником основного интереса к его личности ему сзади промеж бедер:
- Ну давай посмотрим, что у нас тут есть, - со смехом сказал Алан, оторвавшись наконец с трудом от Мартиновских губ, и подхватывая его под шею локтем одной руки, чтобы зафиксировать голову в нужном положении, - тебе же нравится на это смотреть.
Мартин даже не засмущался тем фактом, что его на этом поймали. Скорее он был благодарен тому, что это произошло.
- Мне тоже нравится, - признался Алан несколько раз ласково целуя его в плечо. Потому что он знал, что Мартин не просто чувствует его поцелуи но и прекрасно видит их в отражении огромного зеркала в ванной. Он вытащил язык, медленно лизнул его кожу, как леопард на водопое, поощряемый возбужденным осоловелым взглядом и полуоткрытыми в счастливейшей из улыбок губами.
Из всех людей, которых можно было бы застать за чем-то непристойным, Мартин был единственным, кто так искренно, отчаянно желал бы быть пойманным. Алан не мог сдержать довольного смешка. Ему теперь не надо было держать его голову больше, да и рук связывать пока ему бы никак не пришлось бы. Мартин сам закинул руки назад, бесстыдно обнажая беспристрастному зеркалу подмышки, прижимая голову Алана к своему правому плечу, изгибаясь, и тем давая полную свободу его рукам. Алан в отместку засунул ему язык в ухо. Медленно и ласково и ритмично намекая, что это могло бы быть вовсе не ухо. Проводя по телу вниз, и вверх по бокам. Заигрывая с сосками, и мгновенно спускаясь к паху, чтобы подхватить изрядно возбужденный этими всеми манипуляциями, крепкий член и яйца, и снова подняться по животу и груди вверх, он вызвал стон такой страсти, что не сумел себя сдержать, чтобы, обхватив тело Мартина одной рукой в районе груди поперек, тупо и совершенно безапелляционно начав ему дрочить. Учитывая что все его движения Мартин видел в зеркале просто идеально, и то, насколько по-хозяйски Алан оперировал (а он и не мешал, вообще-то говоря, да ладно, между нами он просто жутко боялся ему помешать, если бы не этот страх, он бы кончил уже минуту назад)….его неслыханно заводили, процесс этот точно не должен был продлиться долго. Весь вопрос был только в том, чтобы его задержать хотя бы на секунду.
Вставший хер Алана раздвигал ему жопу и бедра, а рука бесстыдно и со знанием дела дрочила ему ***. С усилием от основания до конца. Потом Алан решил, что этого недостаточно, и задумчиво облизал свою ладонь. К этому времени Мартин, хоть они оба и стояли, чувствовал, что он лежит на Алане как вареный овощ, жар возбуждения расплавлял его изнутри, он перестал осознавать себя Мартином. Мужчиной. Кем бы то ни было, он перестал идентифицировать себя с собой, он идентифицировал себя только с сексуальным возбуждением. Алан прочитал это в его глазах в зеркале, и потому дал облизать собственную ладонь и ему тоже.
Это было правильным решением. В ситуации, когда язык тоже стал эрогенной зоной, особенно. Алан особенно радовался тому факту, что может одновременно наблюдать увлеченное лицо и старательно исполняющий свою работу на его пальцах язычок, и восторженно-возбужденно в ритм подрагивающий покрасневший на кончике прости господи, ***к.
- Хочешь кончить? – слишком ласково спросил Алан, опуская руку на Мартиновский *** и сделав несколько пар исключительно выразительных движений туда и сюда по увлажнившейся коже, наблюдая блестящую прозрачную капельку преэякулята в самой центе красиво очертившейся возбуждением головки.
- Я буду делать так, как позволишь ты, - сказал этот змей искуситель прямо ему в ухо, ровно в тот момент, когда Алан прикидывал свою линию поведения в тот момент когда он скажет ему да, или нет. Он ласково хлопнул Мартина по сиське чтобы обозначить, что он понял, что тот его переиграл на данный момент времени, но матч еще не закончен. Поэтому, прикинув туда-сюда, Алан подумал, что он-то ничего не теряет, но это ощущение податливого тела в своих руках, и замечательное, возбуждающее шоу в стекле напротив упустить может быть только абсолютно ленивый или Даун. Решил, прикончить его для начала прямо тут. Наслаждаясь лихорадочными стонами и спазмами отчаянно бьющееся в его руках, охуевая от наслаждения, и заливая спермой богато украшенный мрамор. Нет, ну что говорить, так мрамор, конечно, стал начистоту говоря, еще красивей.
- Неплохо для начала, - сурово сказал Алан. В душе то его распускались цветы плотоядного папоротника и еблись самки саранчи с телами лошадей и волосами как у женщин, но он стеснялся это показать, потому что знал, что одной улыбки Мартина окажется достаточным чтобы снова поиметь себя у его ног.
Он заставил Мартина опереться на руки на мраморную полочку вокруг умывальника, потянувшись за смазкой, которая стояла неподалеку, и наблюдая краем глаза, как Мартин находит в бело-зеленом паттерне мрамора капли собственной спермы и задумчиво подцепляя их большим пальцем слизывает. Хер его знает, что там на самом деле осталось слизывать, но он явно занимался тем, что соперничает с возможностью влиять сейчас. Алан закрыл глаза и выдохнул, хоть его член и отчаянно завилял навстречу такому представлению.
- Я с тобой еще не закончил, - угрожающе сказал он Мартину.
- Я надеюсь, - сказал Мартин закусив язык между зубов.
Алан задумчиво смазал один палец смазкой.
- Хочешь меня? – спросил он в воздухе ловя язык Мартина своим.
- Ага, - сказал Мартин, хихикая. Он было в процессе поменял положение тела в пространстве но длань Алана со шлепком опустилась на нее, и он привычно-заученно принял нужное положение. Это заводило обоих. То, что он делал это так послушно сам. Скользкий палец внутрь:
- А-а-а… - на выдохе, опираясь на руки и выдыхая.
И все еще так хорошо видно. В зеркале.
- Больно? – участливо поинтересовался Алан, прикусывая его плечо. Он знал, что нет, просто он сейчас изображал исключительную заботу, потому что так надо было.
- Если я правильно понял, то не в этом суть процесса…, - закусывая нижнюю губу сказал Мартин.
Алан хмыкнул потом хрюкнул от сдерживаемого хохота, и медленно и задумчиво намазал второй палец любрикантом.
- А, я понял, - сказал он. Вставляя разом два, не полностью и не медленно но достаточно интенсивно и так, чтобы достать до стимуляции нужного места, - Бог проклял пидарасов, но странным образом расположил мужскую точку G в жопе.
- ХХАХАХАХАХЕХЕХЕ – радостно приветствовал его шутку Мартин.
- Слушай, я тебя не развеселить тут пытаюсь, - мрачно сказал Алан.
- Бля, зачем ты щас это сказал? - всхлипывая спросил Мартин.
Алан водрузил его себе на плечо, принес в комнату, швыряя на созданное им собственноручно брачное ложе, голый, возбужденный, с ничуть не менее на данный момент возбужденным Мартином, и сказал, что если он думает, что это все пройдет ему так просто, он сильно ошибается.
- Я ****ь люблю ошибаться, - сказал Мартин, восхищенно взирая на то, как он приковывает один наручник к изголовью кровати карабином. Голое колено Алана лежало на его груди, потому от общечеловеческих, обуявших его чувств в этот самый момент он его сладостно поцеловал.
- Мартин, ну мы же договорились, я – сверху, - обиженно сказал Алан, вообще конечно ему далеко не чужда была мысль о том, чтобы Мартин целовал его коленку так как он это делал, но он, сука, обращался с ним как со своей собственностью. Это было и обидно и…так искусительно, - твое тело, твое удовольствие, принадлежит мне!
- Вторую руку тогда тоже прикуй, - сказал Мартин, по-хамски суя ему свой кулак прямо в морду лица.
- Ах вот как, - сказал Алан, - заметьте, я хотел по хорошему, - сказал он, рывком отцепляя Мартиновскую руку и с протестующим воплем переворачивая его мордой вниз, и в одно мгновение прицепляя руки так.
- А поцеловать? – с непередаваемой трагичностью в голосе из подушки просипел Мартин.
- Как скажешь, - сказал Алан, выдирая подушку у него из под головы и подкладывая ее ему под жопу. Член очень неудачно попал под самый вес тела, потому Алан заботливо подхватил его назад.
Губы его осторожно спустились с покрытого испариной загривка, вниз, по спине, в ложбинку, которую образует изгиб попы от спины, поднялись вверх, под аккомпанемент расстроенного стона Мартина, вновь спустились вниз почти до самой… и…вновь вверх, он ****ь физически чувствовал, как тело Мартина просит его ласки, и только поэтому он это делал, он не думал, что это существует еще где-то кроме его фантазий.
- Еще раз это сделай, - сказал он Мартину.
- Что? – спросил Мартин.
- Покажи мне, как ты меня хочешь, - сказал Алан.
Мартин снова выгнулся в спине на нереальный угол и выдохнул так сладострастно, что это побудило Алана снова спуститься вниз. Впрочем в этот раз эротикой он решил не ограничиваться. Он опустился вниз, вытащил язык и ловко провел им по обратной стороне *** Мартина вверх, по яйцам, по междуяичью к жопе вверх, долго не раздумывая и сходу засовывая в него свой язык.
Счастливый вопль Мартина он наградил приободряющим шлепком по крепкой круглой знакомой до боли попе. Выгнувшись от удара Мартин снова упал головой вниз, раскидывая ноги шире, в не нуждающейся в переводе мольбе продолжить то, что он делает, и Алан никогда в жизни не думал, что это то, что он хочет делать более всего на свете. Он снова опустился вниз, беря в рот Мартиновский ***, слизывая с него остатки Мартиновской спермы, и ощущая его вкус в самой наиполнейшее мере. Мартин, благодаря прикованным к изголовью рукам, и с подушкой под животом, таким образом, фактически стоял полу-раком, так что этот отсос был хоть и уместен, но крайне положительно трактовал позицию Алана. Он пососал еще несколько минут, ощущая губами и языком, что несмотря на то, что он отдрочил Мартину, у него не так уж сильно упал, более того, наверное он хочет его теперь даже еще сильнее, чем хотел до того.
От этого ощущения Алан стал пьян без вина. Он бы мог взять его быстро жестко и ой как настойчиво, и обоим бы понравилось конечно, но этого было уже столько, что он просто упивался ощущением эротического опьянения…своим и Мартиновским. Он был готов пожертвовать достижениями своего ***, когда его язык снова несколько раз облизал то самое пространство между булочками, слева, справа, снизу туда сюда и раз за разом внутрь.
Судя по стонам, что ритмично проникновениям его языка издавал Мартин теперь, он точно приковал бы себя сам, в любой позе, лишь бы это продолжалось. Алан никогда не слышал своего имени произнесенным с такой интонацией. Это было конечно цинично думать об этом сейчас, с языком, засунутым Мартину в задницу, но он бы точно записал бы эти АААлан…ааа….и держал бы у себя в коллекции, чтобы передернуть на вечерней заре, никого не теребя.
- Алан!
Он сам не знал, что его возбуждало больше, напряжение его лицевой мускулатуры, трахающей любовника языком в попу, или эти стоны и движения навстречу, он сам не столько двигался, сколько делал это Мартин и Алан подумал о том, что он точно потерял несколько месяцев исключительного восторга….в…суете, скажем так.
А он и не знал, как ужасно это его заводит! Мартин сказал ему уже столько непристойностей в процессе….хороших….непристойностей, что Алан вынужден был его заверить в том, что если что, его язык, он тут всегда по первому требованию, в ответ на что последовало такое неожиданное и такое долгожданное:
- Трахни меня, - Алан понял, но продолжил делать это……как и раньше…ласково, ритмично и поступательно, своим языком, - предоставляя Мартину самому обозначить правила игры в данном случае, хотя он уже прекрасно ощущал, зная это тело, что он хочет чего-то более серьезного, чем сладкие-гладкие прикосновения.
- Чего ты хочешь, милый, - сказал Алан, он двумя пальцами прогладил собственнически нужный ход туда – сюда, - потом снова, раздвигая большими пальцами анус вставляя туда язык.
- Бля, - отчаянно простонал милый.
Разумеется, кто в трезвом уме и светлой памяти откажется от того что тебе лижут жопу!
- Тебе нравится.
- Даааа…. – отчаянье внутри просто заставило бы нервы Алана порваться, если бы он не знал чем, оно вызвано.
- Хочешь мой член внутри? – ласково спросил он.
Мартин на секунду замолчал. Слава богу, Алан понял, что выбор не так прост.
- От моего языка я кончить тебе не дам, - очень добрым голосом перевел Алан Мартину основную его дилемму.
- Хочу, - сказал Мартин мгновенно.
- Ах ты ж, моя сговорчивая зая, - радостно хихикнул Алан.
Впрочем тут они уже оба знали, что тут ничьей власти уже быть не могло. Это была не порка, не ролевая игра, тут было все просто, как Алан ни радовался тому, как гладко и хорошо он вошел сейчас, и как ловко ему было засаживать свой *** Мартину в жопу, и как одухотворен он был идеей что он это делает - засаживает хуй Мартину в жопу, - он быстро понял, что для полного достижения оргазма ему требуется Мартина отвязать, перевернуть пару тройку раз, а еще если и повезет, то и заставить у себя в процессе отсосать за хорошую еблю. Чего он, строго говоря, добился, особенно не добиваясь, тут теперь стало страшно другое, стало страшно увидеть, как Мартин сосет его член, в благодарность за то, что он его так хорошо ****, и вылиться молофьей в его рот, хотя так хотелось.
- Господи, я и не знал, что ты это делаешь, - потрясенно заявил Алан Мартину. Лучше бы он не видел того взгляда, каким он его наградил. Ладно, хотя бы встал после этого встал в нужный партер, давая ему полный доступ, изливаясь предэякулятом на несчастное покрывало номера. Или о, боже это был далеко не пре - , он заставил Мартина кончить без рук во второй раз…только своим ***м. То что он сам не кончил до сих пор, было просто ****ой волей провидения, и сволочизмом характера, Алан просто отчаянно хотел, чтобы сегодня Мартин бы кончил несколько раз до того, как кончил он. Ему просто хотелось насладиться этой картиной.
Он предпочел бы не вспоминать все что он орал Мартину, когда на его третьем оргазме он сжав зубы от боли смешанной с наслаждением изливался ему в рот вытащив в последний момент…но в этот самый момент он считал себя богом секса. Или секс своим богом. Ну тут он конечно терялся уже в показаниях.
Сколько они оба помнили то, как они еблись в то лето. И солнечный характерный горячий запах кожи, который заводил обоих, но об этом речь конечно, будет дальше, и соль кожи, и пот, совместные приключения, спьяну, стрезву, как угодно, но они, никогда не вспоминали друг с другом об этом моменте. Хотя оба прекрасно понимали то, что он в сущности переменил все.
Конец
05.05.2015 Анхесенпаатон Ра ©