Доводилось мне охотиться на тетеревов разными способами: и весной на току из шалаша, и нагоном, и со спаниелем по выводкам в конце лета, и осенью со спаниелем, по одиночкам в густом чапыжнике. Но, за полтора десятка лет, ни разу не слышал, чтобы в наших краях кто стрелял тетеревов из лунок….
В этом году январскими снегопадами зима, наконец-то, заботливо укрыла стылую до озноба голую землю глубокими сугробами, как пуховым одеялом. А на Рождество вновь ударили трескучие морозы. Их на Руси, так и называют - рождественские. Температура воздуха далеко за минус двадцать. Зимой тетерева сбиваются в стаи. Стаей же и кормятся на облюбованной ими кормовой берёзе. Сидят на ветках, напоминая новогодние ёлочные игрушки. Наевшись берёзовых почек, ближе к вечеру, к ночи они один за одним ныряют поглубже в мягкий сугроб на ночлег. Тепло им и спокойно. Только знающий охотник по небольшим лункам на снегу догадывается, что здесь ночуют тетерева.
Уговорил я приятеля своего, заядлого любителя русских спаниелей, Володю Хромова попытать охотничьего счастья. Мужик он лёгкий на подъём, азартный. Склонен пробовать всё новое, необычное. Чтобы не упустить шанс удачи решили выехать из Коврова с утра пораньше, ещё затемно, Приготовив всё необходимое с вечера, я, пока все спят, старался потихоньку, никого не беспокоя выйти из дому. Но, разве жену проведёшь. Только сейчас крепко, как говорится – пушкой не разбудишь, спала и, вот, уже стоит рядом с заведённой ещё вчера «пластинкой»: «В такой морозище добрый хозяин собаку на улицу не выпустит, а он сам прётся невесть куда! Все нормальные охотники спят дома, ждут весну! Вон Ванька Ржов, поди, и носа за дверь не кажет, а ты ни свет, ни заря….!». Не дослушав про то, как этот умный Ванька по осени охотится на купленных подсадных уток на пруду за домом, я чмокнул в щёку самую заботливую и закрыл дверь. На улице ни огонька, только над редкими ночными фонарями от сильного мороза стоят световые столбы….
И вот, час спустя, бредём мы с Володей по полю к Шишкину болоту. Снег свежий, глубокий, пушистый, мягкий. Даже на широких, охотничьих лыжах тонем по колено в нём. Тишина стоит звенящая. Ещё ночь, но рассвет близок. Бледнеют и понемногу гаснут россыпи крупных, с горошину, лучистых звёзд. Серый предрассвет догнал нас на полпути. Над трубами изб дальней деревеньки Шушерино закурились дымки и столбом поднимаются вверх. Позднее зимнее утро. На бирюзовом небе ни облачка. Золотой диск холодного солнца невысоко выполз из-за леса на горизонте. Под его низкими лучами белоснежное поле засияло, заиграло тут-там, самоцветными россыпями. Снежинки, как маленькие зеркальца отражают, преломляют солнечный свет и брызжут яркими искорками во все стороны, вспыхивая, порой, голубыми, зелёными, красными огоньками, всех цветов радуги, что твои бриллианты. Как в русских сказках. Красиво! А морозец за двадцать пять – трескучий. Хорошо ветра нет. Белый пар дыхания вырывается изо рта. И скоро брови, небритый подбородок, меховая шапка, воротники покрылись толстым белым инеем. Смотрим друг на друга – ну, настоящие деды Морозы. Действительно, какой нормальный человек, ни свет – ни заря, вылезет из-под тёплого одеяла и попрётся «за тридевять земель» неизвестно за чем? Да ещё попробуй спросонья перемороженный движок у машины завести, когда у аккумулятора едва сил хватает раз-другой коленвал провернуть. Но, мы такие. Упорно гребём лыжами по первозданным сугробам, торопимся – только пар как паровозный дым идёт. Охота пуще неволи…. Идти нам осталось с километр. Держим курс на заиндевелые берёзы, что стоят на краю замёрзшего до весны колдовского болота. Намедни в бинокль разглядел на них тетеревов….
Этой весной стоял на вальдшнепиной тяге там и обнаружил много, вытаявших из-под снега, больших кучек тетеревиного помёта. А позапрошлым летом, по совету известного на всю округу, опытного охотника Амплеева Сергея Ивановича, стрелял я со своим Айтосом бекасов вдоль тихой речушки Луйка, неподалёку от бывших колхозных, ныне заброшенных и разорённых ферм. Вдруг спаниель резко отвернул от грязевых лужиц и потянул меня к густому высокому бурьяну, буйно растущему на удобренной когда-то коровами земле вокруг ферм. Я последовал за ним потому как, давно перестал сомневаться в осмысленности его действий. И в очередной раз убедился, что не зря. Там он с голосом поднял одного за другим несколько тетеревов. Первого, естественно, я пропуделял. Дробь-то в стволе была на бекаса. Поменяв патроны, удачно взял одного за другим трёх лирохвостых красавцев. Вспомнив тот случай, оглянулся с бугра на причудливые кружева замёрзшей Луйки, на заметённые фермы за ней и бурьян топорщащийся из-под белой снежной пены, подобно чёрной давно небритой щетины на лице бомжа….
Сложив всё вместе, сделал несложный вывод и решил испытать счастье неведомой мне зимней охоты по перу. Ну, а Володя – с ним хоть в разведку, всегда готов на подвиг. И вот, как два ледокола бороздим белую целину раскинувшуюся во все стороны….
Мало-помалу, приблизились к цели похода. Пришла пора остановиться, отдышаться, осмотреться. Вот берёзы, вон видны лунки. Надеемся тетерева там. Никто их не тревожил. Время ружья приготовить. Посоветовавшись шёпотом, решили охватить лунки с двух сторон.
Оставив лыжные палки на месте, взяв ружьё наизготовку, медленно, крадучись продвигаюсь вперёд. Ещё немного, вот ещё чуть-чуть. Увы! Как всегда всё случилось неожиданно и, более того, внезапно. Я, было, подобрался к самым лункам. Но, видно, крайнюю не заметил и наступил на неё. Подо мной что-то живое зашевелилось. Невольно вздрогнув, попятился, запнулся за что-то концами коротких лыж и повалился навзничь. И не тетерев феерически взлетел между лыж, а, показалось, взорвалась граната прямо подо мной. В клубах белой пыли эффектно взмыло что-то большое, чёрное с небывалым треском, будто грохнулись дрова на железный лист перед печкой. Но, даже падая, на безотчётном, чисто охотничьем рефлексе изловчился кинуть приклад в плечо и выстрелить. Конечно мимо. Что тут началось!? – тетерева, взметая снопы снега, взлетали с шумом, будто новогодние петарды рвались. Картина до того возбуждающе красивая, что руки мои тряслись и не слушались. Не имея ни времени, ни возможности встать я, в охотничьем запале ничего не соображая, стрелял и стрелял по взлетающим птицам: раз, другой, третий… выпустил весь магазин своего пятизарядного «карамультука». С последним один тетерев кувыркнулся в сугроб. Приятель, было, оторопел по началу, но быстро оправился и успел выдать дуплет: «Бах-Бах»! Раздавшийся вопль: «Есть!», подсказал - он тоже не промазал.
Потом, Володя взахлёб рассказывал, что как он ни готовился к взлёту птиц, вылет их был неожиданнен и небывало эффектен. Как в этой суматохе, он дрожащими руками сумел-таки сбить одного черныша. Затем принялся рассказывать и показывать, как меня сбил тетерев, как я, барахтаясь в сугробе, палил, чуть не очередями по взлетающим птицам. От небывалого взрыва адреналина в крови, от разбушевавшихся эмоций и страстей мы долго не могли успокоиться, наперебой обмениваясь свежими впечатлениями необычной охоты.
Постепенно мороз напомнил о себе. Пока я раскапывал в сугробе свою шапку, прилаживал разлетевшиеся лыжи, Володя собрал нашу добычу. Возбуждённые такой необычной для нас охотой, мы, наконец, тронулись в обратный путь к шоссе, к машине.
По проторенной утром лыжне идти было не в пример легче.
К полудню мороз немного отпустил и машина быстро завелась. Ещё час спустя я был дома с добычей и кучей незабываемых впечатлений.
Такая вот бывает охота на тетеревов из лунок.