Реквием Габриэля Форе и скрипичная классика. Концерт в майские праздники в Лондоне.
Американский дирижёр, Кристофер Уоррен-Грин, коренастый мужчина с широким лицом и белой, седой гривой волос, распоряжался оркестром привычно мягко и вместе властно. И Лондонский Филармонический Оркестр, чья «база», как раз находится в «Фестивал-Халле», повинуясь ему играл «тише, ещё тише, тишайше» и было видно, как оркестранты подчиняясь его мягким жестам, уважают и ценят такую лёгкую и внимательную манеру ведения мелодии. Однако, на мой взгляд, дирижёр неоправданно замедлил первую часть увертюры «Ромео и Джульетта», Чайковского для того, что бы потом потрясти публику быстрой второй частью. Мне эти фокусы не очень понравились, да и оркестр, в начале, разогреваясь, кажется играл не очень аккуратно.
Но вот Эдвард Григ, «Пер Гюнт сюита», звучала уже естественно и в полный лирический голос. И снова подумалось, что композиторы северной школы, как и русские очень мелодичны и выражают широкую гамму чувств и словно будят воспоминания о чём то потаённом, скромном и живительном, некогда пережитом с раздумьями, грустью и даже слезами. И оркестр соответствовал широте и лиричности этой мелодии, отдаваясь полностью исполнению-переживанию…
Ну, а Концерт для скрипки с оркестром, Макса Бруха – этого, малознакомого русскому слушателю, шедевра, одинокого и почти нищим умершего, немца, работавшего в оркестрах в Германии, а потом и в Англии, потряс моё воображение ещё и потому, что я первый раз слышал его со сцены, хотя в записи успел познакомиться и насладиться им, уже давно!
Слушая этот концерт, я каждый раз думаю о том, насколько публика нетребовательна и неумела в различении подлинных шедевров в искусстве вообще, а не только в музыке. Но по какой-то странной, небесной логике, рано или поздно, талантливые произведения, привлекают внимание – в начале специалистов, а потом и широкой публики.
Нечто подобное происходит и в живописи, и в музыке, и в литературе… Невольно вспоминается афоризм - «Рукописи не горят!» Похоже можно сказать и о картинах, но и о музыкальных произведениях композиторов, казалось бы напрочь забытых и малоизвестных.
И вот проходит время и шедевры, бывают замечены и отмечены, часто, через восхищение ими высоких профессионалов, через их влияние, пробивают себе дорогу к массовому читателю, зрителю, слушателю!
Вспомнилось, что главным распространителем пьес Шекспира в Европе был немецкий литературный патриарх, Гёте. Но если бы не он, увидевший и оценивший талант и масштаб английского драматурга, то кто-нибудь другой сделал бы эту работу, может быть с не меньшим успехом!
…Исполняла соло в этом волшебном концерте, загадочно красивая, в тяжёлом, блестящем, чёрно-сером платье до пола, молодая и нервная Дженифер Пайк. Её скрипичная карьера началась с большой премии для лучших молодых скрипачей, ещё в подростковые годы, и сегодня её талант расцветает всеми профессиональными красками и она радует своими выступлениями любителей скрипки на всех континентах.
Её вид, отточенные движения, внимательное сосредоточенное лицо выражали смысл и суть этого замечательного концерта. Мне показалось, что в этом произведении немецкого композитора, прослеживаются и цыганские мотивы, которые проявлялись в виртуозном владении смычком и страстными всхлипами – вскриками, скрипки, которая казалось временами продолжением красивого тела исполнительницы.
Так получилось, что этот композитор известен сегодня, в основном только двумя вещами – но зато какими?
…В перерыве, мы снова вышли на балкон и увидели запруженную народом набережную, недавно установленные разноцветные киоски продающие еду и сладости, и услышали гул голосов доносившийся снизу, как шум морского прибоя. И мне подумалось, что если в мае, здесь столько туристов, то каково будет в разгаре лета?!
Ну, а потом, был «Реквием» французского композитора Габриэля Форе – шедевр, вызывающий слёзы на глазах и глубокие раздумья…
Отсутствие особого, присущего жанру реквиемов, пафоса, лиричность и медлительность переживаний вечной темы смерти, захватывает зрителя-слушателя с самого начала семичастной большой пьесы. И картинность происходящего на сцене, вначале отвлекает наше внимание.
Более ста певцов, в три ряда стоящие на втором ярусе сцены, дружное перелистывание партитур, чёрные платья с вырезами и без, чёрные фраки и посередине пульт органа, который периодически рычит своими серебряными трубами симметрично выставленными в зависимости от диаметра отверстий в них, над сценой, под потолком.
В начале, эта серьёзная вещь, привлекает разнообразием и подбором голосов хора, но потом, увлекшись сопереживанием, начинаешь охватывать чувствами уже всю картину скорби и слова реквиема на латыни, ничего не могут убавить или прибавить.
А солисты, Мэри Бивэн (сопрано) и Марк Стоун (баритон), как мне показалось, особенно в начале, немного терялись на фоне громадного стоголосого хора и оркестра. Но потом, как это обычно и бывает в такого рода монументальных произведениях и хор, и солисты, и оркестр находят звуковой баланс и ближе к концу реквиема, уже звучат согласованно и слаженно!
Хор – более ста человек мужчин и женщин. Орган, недавно построенный, и конечно оркестр, почувствовавший энергетику и обаяние страстной и трагической истории о суетности жизни и неизбежности смерти. Слушая «Реквием», я, невольно задумался о краткосрочности и часто бессмысленной суете в нашей жизни.
Думал от том что жизнь отдельного человека и даже жизни всего поколения, мало чего стоят на фоне жизни человечества, длящегося уже многие тысячелетия.
Может показаться странным, но такие же мысли, появляются у меня в эти дни, когда я читал правдивые рассказы Прилепина о чеченской войне. И там и тут одинаковые моменты грусти и разочарований сиюминутности наших страстей, радостей и страданий и надвигающийся образ смерти неизбывной, трагически безысходной и вместе – непредставимой для каждого из нас…
Прилепин, роман которого, «Патология», я хотел бы отметить, тоже замечательно использует лирические мотивы любви человека, в сравнении пафоса непонимания страшной логичности надвигающейся из небытия смерти. Драма, противопоставления романтической влюблённости и лирических отношений героев романа «Паталогия», Егора и Даши, на фоне мирной и в конце концов счастливой жизни, сталкивается с беспощадной бессмыслицей войны и просто убийств по подозрению или из трусости.
Нечто подобное слышится и в мелодиях этого музыкального сочинения Форе.
И мне кажется, что если делать фильм по этому страшному и тяжелому роману Прилепина, то в качестве музыкального сопровождения, можно использовать этот незабываемый «Реквием» Форе
И тут и там сравнивая обычную нашу жизнь и ситуацию, когда мы можем умереть и умираем, невольно, начинаешь понимать незначительность отдельной человеческой жизни и смерти, что конечно более чем грустно. Даже незначительность жизни целого поколения в истории человечества, не наводит такой тоски, как понимание конечности и часто «статистичности», нашей, такой драгоценной жизни и нашего индивидуального сознания, которое несравнимо ни с чем, потому что это «наше сознание»!
И снова домой шли, но уже через мост Ватерлоо, потом мимо тёмного сквера, накрыв голову капюшоном и ничего не видя и не слыша вокруг, кроме мерного шуршания дождевых капель о листву деревьев…
А дома было тепло и светло и попив чаю, вспоминая и обсуждая услышанное и увиденное в Концерте, мы легли спать, уже больше думая о завтрашнем, напряжённом рабочем дне…
Май 2015 года. Лондон. Владимир Кабаков