Толпы людей. Все чужие и недоброжелательные.
-- Как видишь, все идет к чертям, - Агата усмехалась и смотрела в окно.
-- Правда? Мне уже и не верится, что вчера была хорошая погода. Ты веришь?
Она улыбнулась. Вчера было солнце. До самого вечера оно светило. Воистину волшебное зрелище! Что-то блестящее на небе, не можешь смотреть, и все как неживое, как во сне.
-- Погода? Я не про погоду! Плевать я хотела какая там погода.
Я слез с кровати.
-- Как! А о чем же тогда горевать? Ведь плакать хочется, когда снег в апреле. А когда все тает, то сразу счастье. Без погоды нельзя, - Агата отвернулась от окна и стала смотреть на меня озадаченными глазами.
-- Один черт. Разве не распирает тебя, когда тот же снег в апреле? Разве не приходят какие-то силы или вдохновение? Тут не погода. Скорее мысли. Жизнь! Она неопределенна и постоянна. И ты часть ее! Ты живешь, дышишь, устаешь и спишь! Небо, облака, солнце, это ведь все волшебно. Ты видишь, чувствуешь! Ты счастлив!
-- Не понимаю, - я глядел на небо. Старался увидеть, почувствовать, понять. Ничего. А потом я заметил людей. Толпа, словно одно живое существо, двигалась, шевелилась и шумела. И никто не смотрел на этот мир. Ни один человек не посмотрел на небо. Ни единый не ушел от своих предрассудков. Агата тоже смотрела на них, на каждого, и ничего не понимала.
-- Дело не в них. Если относится ко всему этому с легкостью, то и сердце болеть не будет. Нужно отбросить на второй план. Мир огромен и люди… совсем крошечные.
-- Ты знаешь? – я стоял неподвижно, непрерывно смотря на улицу.
-- Я ничего не знаю! – Она одним движением ушла от окна, а потом резко встала посреди комнаты и упала на кровать.
-- А люди? Что ты думаешь о людях? – мне хотелось задавать такие вопросы, это и естественно, ведь ответов я не знал. Можно подумать много людей, кто знает ответы!
-- Что люди! Вниз по наклонной, что уж тут говорить! Никакого развития к лучшему. Человек угасает в собственном существовании. Это конечно, что дети изначально становятся умнее родителей, ну а что потом? Ты знаешь? Человек был гораздо умнее, когда отдавался полностью, без остатка. Когда встречал рассвет и получал истинное удовлетворение. Когда чувствовал в себе мир, и жизнь бурлила в нем.
Я стал медленно ходить из угла в угол комнаты. Ни от раздумий, просто надо было себя куда-нибудь деть.
-- Нет, все неверно. Все не истина. Какое мучение! Человек всем своим существом стремится познать все его окружение, но в своих раздумьях заходит все больше в тупик, а в конечном результате и вовсе проваливается. Это терзает, гложет и не дает покоя.
За окном люди все шли и шли. Мир на их фоне становился неподвижным, хотя это в корне было не так. Агата лежала и, кажется, ни о чем и не думала. Это было какое-то отстранение, я хотел говорить, говорить, говорить! Она же не хотела ничего слышать.
-- Можно подумать мы добрее людей! Можно подумать мы умнее их! Совсем крошечные, сидим в этой комнатке и совсем по-глупому говорим о каких-то ценностях и мировых проблемах. Это смешно. Знаешь, всегда выглядит забавным, когда незнающий человек делает что-то, что ему не по силам. Ему-то кажется, что он великий. Но какой он великий… Самовлюбленное ничтожество, - она четко проговаривала каждую букву. Я улавливал каждую ниточку ее голоса, каждый акцент. Я не знал что говорить. Нечего было говорить. Как все меняется! Минуту назад меня переполнял интерес, хотелось спорить, упираться, а главное, черт его побрал, философствовать. А тут одно слово и все. Сказать-то нечего, да? Да…
Мы сидели так весь вечер. Потом я ушел. Люди не менялись, их было столько же. Они бежали, шли и ничего не понимали, как и я. Они говорили, спорили и возмущались. О, они даже не смотрели по сторонам! Некоторые врезались друг в друга, некоторых сбивали машины, водители которых также ничего не смыслили. И я не скажу, что создавалось такое впечатление, будто ты в кругу идиотов, нет. Просто никто ничего не понимал, и не хотел. От скуки что ли помереть все боятся? Не знаю. Но Агата была не права. Нет таких критериев, по которым можно определить катится ли человечество к чертям или процветает. Такого нет. Все непостоянно. Люди двигаются, говорят, бегут и матерятся. А я как после сна, в сознании помутнение, в теле непонимание. Самовлюбленное ничтожество? Возможно, но все таки ближе к потерянному человеку. Я шел и восхищался всем, что встречал. Восхищение, восторг переполняли меня. А неизведанность еще больше погружала меня в этот мир. Все двигалось и все жило. И это «все» не зависело от так называемого прогресса. Все шло само по себе, ни от чего не зависящие.