В зимние горестные дни 1837 года, когда в страшных мучениях умирал смертельно раненный в живот русский национальный гений и когда, судача на все лады по поводу любовного треугольника «Пушкин-Натали-Дантес», высшая знать Петербурга в постыдном большинстве заняла сторону смазливого француза, в этот ядовитый хор «надменных потомков» неожиданно ворвался голос искренний и чистый, выражающий всю неподдельную боль и тревогу за угасающую жизнь первого поэта России.
Голос тем более замечательный, что принадлежал он не просто к той самой знати, а к высшему ее слою – к членам императорской фамилии.
Он дошел до нас, этот голос, облаченный в скорбные записки, адресованные другу умирающего поэта
«27 января 1837 г.
Добрейший г. Жуковский!
Узнаю сейчас о несчастье с Пушкиным – известите меня, прошу Вас, о нем и скажите мне, есть ли надежда спасти его. Я подавлена этим ужасным событием, отнимающим у России такое прекрасное дарование, а у его друзей – такого выдающегося человека. Сообщите мне, что происходит и есть ли у Вас надежда, и, если нужно, скажите ему от меня, что мои пожелания сливаются с Вашими.
Елена».
«27-28 января 1837 г.
Я еще не смею надеяться по тому, что Вы мне сообщаете, но я хочу спросить Вас, не согласились бы послать за Мандтом, который столь же искусный врач, как оператор. Если решатся на Мандта, то, ради Бога, поспешите и располагайте ездовым, которого я Вам направляю, чтобы послать за ним. Может быть, он будет в состоянии принести пользу бедному больному; я уверена, что вы все решитесь ничем не пренебречь для него. Е»
«27-28 января 1837 г.
Тысяча благодарностей за внимание, с которым Вы, мой добрый
г. Жуковский, делитесь со мною Вашими надеждами, они становятся также моими, и я прошу Вас сообщить мне, хотя бы на словах, длится ли улучшение. Если бы это было угодно Богу! Е».
И четвертая, последняя записка.
«27 января 1837 года.
Итак, свершилось, и мы потеряли прекраснейшую славу нашего отечества! Я так глубоко этим огорчена, что мне кажется, что во мне соединяются сожаления и его друзей, и поклонников его гения. Тысяча прочувственных благодарностей Вам, мой добрый г. Жуковский, за заботливость, с которую вы приучали меня то надеяться, то страшиться.
Как она тягостна, эта скорбь, которая нам осталась!
Когда сможете, Вы сообщите мне, как чувствует себя его бедная жена, о которой я не забываю и которую жалею от глубины души! Е».
Корреспонденткой Василия Андреевича Жуковского, разделившей с ним и в его лице со всеми, для кого случившаяся трагедия стала огромной, невосполнимой утратой, была великая княгиня Елена Павловна, урожденная Фредерика-Шарлотта-Мария, принцесса Вюртембергская. В 1823 году, когда принцессе едва исполнилось 17 лет, она вышла замуж за младшего брата императора Николая I Михаила Павловича.
Как и для других сыновей своих, выбор невесты самому младшему из них, 27-летнему Михаилу, традиционно взяла на себя императрица Мария Федоровна, супруга убитого заговорщиками Павла I. Выбор пал на близкую родственницу, дочь сына родного брата Шарлотту-Марию. Что из того, что Михаил ни разу в глаза не видел потенциальную невесту, которой едва минуло 15 лет, а сам он ни о какой женитьбе даже еще не помышлял? Выбор матушки был окончательным, и он не посмел ей перечить. Предложение молодой избраннице по поручению младшего брата было сделано действующим императором Александром I. И с удовлетворением принято Вюртембергским домом.
В отличие от жениха, который предстоящее бракосочетание ожидал с холодным равнодушием, Шарлотта-Мария к поездке в Россию и замужеству готовилась со всей основательностью. Прежде всего, приступила к изучению русского языка, прочитала на нем несколько специально подобранных книг по истории и культуре нашей страны, в том числе «Историю Государства Российского» Н.М.Карамзина.
Если учесть, что необыкновенно любознательная и даровитая от природы принцесса с юных лет проживала и воспитывалась во Франции, где ее обучали и воспитывали лучшие педагоги, то не стоит особо удивляться тому впечатлению, которое она производила на окружающих с первых дней проживания в Петербурге энциклопедической образованностью. Уже находясь в России, времени даром не теряла. Елену Павловну все интересовало, она всех знала, всему сочувствовала и, по словам писателя, музыкального критика и председателя «Общества любомудрия» князя В. Ф. Одоевского, ставшего «домашним человеком» во дворце Великой княгини, «вечно училась чему-нибудь». Даже Николай Павлович, став императором, не стеснялся обращаться к юной невестке за разными советами и называл ее не иначе, как la savante de notre famille (ученая из нашей семьи). Более того, монарх взял за правило представлять ее самым знаменитым гостям, посещающим страну. И понять его не сложно. Великая княгиня являла собой ученое лицо царствующего семейства Романовых, лицо человека европейской культуры, необыкновенного кругозора и эрудиции.
А вот семейная жизнь Елены Прекрасной, как называли близкие друзья великую княгиню, не задалась. Слишком разными с Михаилом Павловичем они оказались людьми, очень разновеликим, как выяснилось, был уровень их личностей, круг интересов. В отличие от жены, брат императора, по свидетельству мемуариста Ф.Ф.Вигеля, «ничего ни письменного, ни печатного с малолетства не любил, из музыкальных инструментов признавал только барабан и презирал занятия искусствами». Конечно, вряд ли эту характеристику можно считать вполне объективной. Великий князь был библиофилом, собрал большую библиотеку по литературе и искусству, да и характер имел добрый, отзывчивый. Видимо, просто большая любовь не попалась на их жизненном пути. К тому же какой-то мистический рок постоянно преследовал эту семью. Муж мечтал о сыне, а рождались только дочери, да еще из пяти рожденных девочек четверо умерли в нежном возрасте.
От несчастий и горестей Елена Павловна спасалась в кругу избранных и друзей. Она была хозяйкой знаменитого салона в Михайловском дворце, который посещали самые выдающиеся люди того времени. В этот круг входили литераторы В.А.Жуковский и А.С.Пушкин, П.А.Вяземский и Н.В.Гоголь, композитор А.Г.Рубинштейн и художник К.П.Брюллов, издатель, критик и академик Петербургской Академии Наук П.А.Плетнев и хирург Н.И.Пирогов. Одно время салон часто посещал и будущий «железный канцлер» Германии Отто фон Бисмарк - в ту пору прусский посланник при русском дворе.
Особенно дружеские отношения у великой княгини сложились с Пушкиным. Именно в ее альбом поэт вписал окончательный вариант своего гениального стихотворения «Полководец», доверив ей даже строки, которые не рискнув опубликовать при живых потомках фельдмаршала М.И.Кутузова – о том, что Михаил Илларионович «стяжал» «успех, сокрытый» в голове прежнего полководца М.Б. Барклая-де-Толли. Доверил ей также запрещенные в России мемуары Екатерины II, содержащие едкие намеки на родословную династию Романовых. Об этом известно от самого Пушкина. В дневнике Александр Сергеевич записал 8 января 1935 года: «Великая княгиня взяла у меня записки Екатерины II и сходит от них с ума». Здесь надо отметить, что во времена Николая Павловича копии «Записок» Екатерины по приказу императора сжигались, а их чтение строго преследовалось.
Во время Крымской войны Елена Павловн становится одной из основательниц так называемой Крестовоздвиженской общины сестер милосердия – предшественницы Русского общества Красного Креста. Она написала воззвание ко всем русским женщинам, не связанным семейными обязанностями, с призывом о помощи больным и раненным. И многие откликнулись на призыв. Сама великая княгиня финансировала деятельность общины, показывала личный пример - ездила в больницы и своими руками перевязывала раны. 5 ноября 1854 года она надела красный крест каждой из тридцати пяти сестер, а на следующий день они отправились в Севастополь, где их ожидал Пирогов, на которого было возложено профессиональное обучение и руководство их работой. Затем последовали другие отряды. С декабря 1854 года по январь 1856 года в Крыму трудилось более 200 сестёр милосердия.
Большая заслуга Елены Павловны и в организации Русского музыкального общества, учреждении при нем консерватории, во главе которой она поставила композитора Антона Рубинштейнаю. А финансируя проект еще и по открытию начальных классов консерватории, продала свои бриллианты. Посетив в Риме мастерскую художника А. А.Иванова, приняла на свой счет все издержки по отправке картины «Явления Христа народу» в Россию да еще и заказала ее фотокопии. Активно содействовала посмертному изданию собрания сочинений Н.В. Гоголя. Покровительствовала К.П. Брюллову, И.К. Айвазовскому, А.Г. Рубинштейну.
Известен и такой далеко не традиционный поступок великой княгини, вызвавший неудовлетворение императора Александра II: за год до реформы 1861 года она освободила от крепостничества и отпустила на волю крестьян своего имения Карловка. Это имение, между прочим, насчитывало 12 селений и деревень, в которых проживало около 15 тысяч человек, обрабатывавших 9090 десятин земли. Но в историю русской культуры она вошла прежде всего как верный и надежный друг А.С.Пушкина. Она гордилась этой дружбой и преданно пронесла ее через всю свою жизнь.
… Вписанный Пушкиным в альбом Елены Павловны на пяти страницах автограф «Полководца», великая княгиня берегла как реликвию. Она вырвала все листы, предшествующие стихотворению, и больше никому не давала альбом для записей других стихов.