Володька, хитро прищурив зелёные глазки, наблюдал за Арбузовым, который, широко расставив ноги, сидел на лавке у дома и, страшно матерясь, ругал соседского деда Матвея. Володькина головёнка с русыми волосами и оттопыренными ушами показывалась и исчезала за оградой палисадника.
- Будет тебе, - появлялась из дома и заступалась за соседей добрая тётя Аня. Арбузов снимал картуз с полысевшей наполовину головы, вытирал мокрый лоб носовым платком и, не унимаясь, ругался.
Вовку привозили в деревню летом. Тётя Аня - материна старшая сестра. Она не была замужем, а этой весной на ней женился вдовец Арбузов, который не очень понравился Володьке. Хмурый и сердитый. Лицо с толстым подбородком заросло щетиной. Сам кряжистый, руки растопыренные. Всегда строгает, молотком колотит, а тётю Аню заставляет свои рубахи штопать.
Вид у Володьки был воинственный. За спиной висел лук - согнутый ивовый прут, перетянутый верёвкой, а в левой руке он держал стрелу - прутик, заточенный на конце перочинным ножиком. Деревянный кинжал был заткнут за ремешок, благодаря которому на худеньком Вовкином теле держались зелёные шорты. Пригнувшись, он перебежал к дровяному сараю и двинулся мимо сада, где с раскидистых яблонь свисали налитые соком красные и жёлтые плоды. За картофельным участком, на задах, вдоль дороги тянулись заросли рябины и уже поспевшей вишни. Полуденное солнце припекало. На примятой траве под рябиной Володька разглядел что-то серое, пушистое - оно шевелилось. Отпрянув, испугался и замер. Осмелев, приблизился и пригляделся: три пушистых серых комочка.
- Щеночки! - радостно воскликнул Вовка. Он брал каждого в руки. Они смотрели ничего не понимающими крохотными глазками-щелочками и копошились в руках. Заткнув стрелу за ремешок, прижимая щенят к груди, вернулся он к дому. За дворовыми постройками возвышался у ограды стожок сена, накрытый от дождя старыми клеёнками. Вовка надёргал сена и тут же, у стожка, расстелил на траве. Положил щенят. В маленькую консервную банку налил молока, которое щенята пить не хотели. Он тыкал их мордочками в банку, пока соседская кошка Мурка не выпила молоко.
С другом Валеркой, который жил через три дома, отправились на речку. Там барахтались в светлой воде у берега, загорали на жёлтом песке. Вечером Вовка помогал тёте Ане загонять на двор пришедших от реки гусей. Большой гусь, вытянув шею, всегда шипел и нападал на него. Размахивая хворостиной, словно саблей, Володька отступал с достоинством, как мушкетёр, но если гусь переходил в атаку, приходилось, бросив хворостину, удирать со всех ног.
Когда стемнело, Вовка прикрыл щенят сеном и попробовал покормить их, но только перемазал молоком им мордочки. Утром его разбудил хриплый и сердитый голос Арбузова, что на весь дом доносился из кухни.
- Ктой-то подложил? По рукам бы надавать, - послышался топот сапог, и хлопнули дверью.
- Щенков нашёл, - повертев головой и окончательно проснувшись, догадался Вовка.
Испугавшись Арбузова, укрылся с головой одеялом и долго лежал. Потом искал в сене за сараем, - щенят не было. Вовкины глазки заморгали. Ладошками он размазывал слёзы по щекам и по конопатому носу.
- Поди сюда, - тётя Аня, устало вздохнув, присела на лавку под окнами дома. Усадив рядом, прижала к себе племянника. - Щеночков ты принёс?
Вовка кивнул головой.
- Малы они уж больно. Есть-то, не могут. Им ещё мамка нужна, собачка. Где ж ты их нашёл?
- На задах.
- Вот ктой-то бросил. Это нехорошо сделали! А на дядю Гену не обижайся. Щенята без еды померли, а он их похоронил. Это он с виду сердитый.
- Ты добрая, а он злой и сердитый, - выпалил Вовка.
- Мужик, он и должен быть сердитый. Вот вырастешь и тоже будешь сердитый. В отца весь, в батьку.
- Не буду я сердитый.
- Вот уже сердишься, вон, как губы надул! Он тебе грабельки маленькие сделал. Завтра с утра тебя с собой хочет взять. Будешь ворошить сено, а он косить. Утром рано пойдёте. Завтрак я принесу. Помнишь, как мы нашу Зорьку по утрам выгоняли?
Вовка помнил. За речкой и за лесом, где пряталось ночью солнце, поднимался к небу яркий свет, как будто там, за лесом, разожгли большой костёр. Вовка, одетый из-за утренней прохлады в тёти Анину куртку подгонял хворостиной их медлительную корову Зорьку. За деревней бородатый пастух Макарыч, в надвинутом на лоб картузе, собирал своё стадо, а на плече у него висел длиннющий кнут.
- Так ты спать пораньше ложись, - тётя Аня погладила племянника по головке, - а то завтра разбужу!
- Ладно, - согласился Вовка и направился со двора.
Утром, не выспавшись, он с неохотой тащился за Арбузовым. По мосту через речку и утоптанной тропой, краем леса, в луга. Он нёс маленькие грабли, смотрел на широкую спину Арбузова и старался не отставать. По высокой влажной траве выбрались на опушку, где рядами лежала скошенная трава. Обмытые росой сапоги блестели.
Среди утреннего звонкого раздолья в лугах Вовка, слушая стрекотание кузнечиков, махал своими грабельками, а когда уставал, садился на корточки и отдыхал. Арбузов же поодаль косил и косил траву, укладывая её ровными рядами. Из-за леса, к которому вдалеке прижимался рассветный дымок-туман, багровым колесом выкатывалось в небо солнце.
- На хлеб заработал али нет? - Арбузов по-хозяйски оглядел перевёрнутое Володькой сено.
- Поесть бы надо, - недовольно пробубнил тот.
- Есть-то ты - мужичок, а работать - мальчик, - усмехнулся небритым лицом Арбузов и кивнул в сторону леса. - Вон идёт твоя кормилица.
От леса по не скошенной траве неторопливо двигалась-плыла, словно лебедь по воде, в белой косынке, в белой вязанной длинной кофте заботливая тётя Аня. В пластмассовом синем ведёрке несла завтрак. Вовка рванулся и побежал ей навстречу, протягивая вперёд руки. Русая головка его запрокинулась, глаза блестели, рот приоткрылся. По зелёному травяному ковру, с красным солнцем над головой в светлом утреннем небе, приближалась к нему тётя Аня, жена Арбузова.