Город мчится, – с лязгом, свистом, грохотом и чадом, мчится своими машинами, автобусами, троллейбусами, вагонами метро и поездами, – и среди всего этого чудовищного столпотворения технического прогресса – маленькие фигурки человечков, похожих на муравьев растревоженного муравейника. Они вскакивают в транспорт, ведут машины, лавируя в их бесконечных шеренгах, чертыхаясь, и часами застревая в «пробках», – знакомая горожанину картина…
Трудно поверить, что эти беспомощные, на первый взгляд, муравьи, силою своего гениального мозгового компьютера создали всю эту технику, полностью превратившись в ее раба и раздавившую их душу, сердце, сделав такое прекрасное создание Творца пустой оболочкой, двигающейся, «механической куклой».
В своем гениальном произведении «Путями Каина» провидец и великий мыслитель Максимилиан Волошин (подобно тому деду, который в первый раз увидев паровоз, закричал – «дьявол!!!») сказал:
«Зверь приноровлен к склонениям природы,
А человек упорно выгребает
Противу водопада, что несет
Вселенную
Обратно в древний хаос.
Он утверждает Бога мятежом,
Творит неверьем, строит отрицаньем,
Он зодчий,
И его ваяло – смерть,
А глина – вихри собственного духа».
Смерть Божьего Духа и победа плоти – в этом «трагедия материальной культуры». Комфорт – компьютеры, телевизоры, мобилки, всемогущий интернет в наши дни достигли апофеоза! Но, к сожалению,– разъединили людей, уничтожили наивысшую ценность – Любовь к Богу и себе подобным.
«В начале был мятеж,
Мятеж был против Бога,
И Бог был мятежом.
Человек «Преобразил весь мир, но не себя,
И стал рабом своих же гнусных тварей».
Хочется крикнуть так, чтобы содрогнулась вся планета, чтобы услышало все человечество и остановило свой стремительный бег к бездне, перестало разрушать такую прекрасную, родную, дарованную нам Господом, земную красоту:
– «Слепые, остановитесь! Ной уже строит свой ковчег…»
Но люди оглохли, они набрали бешеный темп и уже не могут одуматься и прекратить свой бег в никуда.
… А, между тем, Александр Сергеевич Пушкин третий месяц едет в карете из Петербурга в Москву и гусиным пером, а не на компьютере, пишет роман в стихах «Евгений Онегин».
И эта «Вечность рядом с нами «ныне и присно и во веки веков».
И «Мертвые души» Гоголя именно теперь, в наши дни, открывает глаза, – они живые, хотя Чичиков никуда не торопился и объездил Россию. Не на машине, а в бричке на лошадях.
Александр Пушкин, Максимилиан Волошин, Николай Гоголь, – великие мыслители, владеющие пером Вечности, знали, – «она есть», верили в бессмертие и, безусловно, понимали их мысли, пришедшие к ним оттуда из «Книги Жизни» и что уйдут они туда же и отпечатаются там, чтобы всегда служить потомкам. Не случайно Максимилиан Александрович Волошин всегда оживает именно в тяжкие дни и не случайно он писал в своем пророческом стихотворении «Дом Поэта»:
«Мой кров – убог. И времена – суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы.
И здесь – их голос, властный, как орган,
Глухую речь и самый тихий шепот
Не заглушит ни зимний ураган,
Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот».
Максимилиан Волошин заглянул в Вечность «веков». Он знал, Апостол Иоанн сидит на камене на острове Патмос, как изобразил его в книге Священного писания французский художник Гюстав Доре, к груди его прижато гусиное перо. Он держит перед собой «Книгу жизни» и вещает: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа был на острове Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в духе в день воскресный и слышал позади себя трубный голос, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний и то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам».
… И увидел я мертвых малых и великих, стоящих перед Богом и книги раскрыты были и иная книга раскрыта, которая есть Книга Жизни: и судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими».
… Люди не вняли и не внимают Откровению Святого Иоанна Богослова… Не внимают они и пророческим откровениям Максимилиана Волошина, который в «Путях Каина», по сути, перевел «Апокалипсис от Иоанна» на доступный им язык…
«… за каждым новым
Разоблачением природы идут
Тысячелетья рабства и насилий
И жизнь нас учит, как слепых щенят,
И тычет носом долго и упорно
В кровавую расползшуюся жижу,
Покамест ненависть врага к врагу
Не сменится взаимным уваженьем…
Каждой ступени в области познанья
Ответствует такая же ступень
Самоотказа:
Воля вещества
Должна уравновеситься любовью».
Для своих современников Максимилиан Волошин был просто Поэтом и оригиналом, человеком, рядящимся в какие-то странные одежды, отличающим его от других, многие из его друзей поэтов считали это чудачеством, некоторых это даже раздражало.
С насмешкой пишет о таком непонимании Марина Цветаева: «Парусина, полынь, сандалии – что чище и вечнее. И почему человек не вправе предпочитать чистое (стирающееся, как парусина и сменяющееся, но неизменное, как сандалии и полынь) – грязному (городскому) и случайному (модному)» … «Насущная необходимость, принимаемая дураками за стилизацию». Но в этом непонимании нет ничего удивительного – Волошин, был непонятен, т.к. перешагнул через много веков и прозрел не только трагедию наших дней, но увидел финал этой трагедии, если люди не одумаются. Потому философ, мыслитель Максимилиан Волошин не только наш современник, но будет учителем и провидцем и дальше для тех людей, что придут в этот мир после нас…
«Дух дышит, где хочет, и его голос слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит». Осеянный Духом Божиим, Голос Духа Максимилиана Волошина слышится не только во всех уголках, созданных и рожденных по подобию его Дома, этого «Ноева Ковчега», домах Коктебеля. Он проникает и звучит во всех местах, где Волошин бывал, будучи еще во плоти. Только тогда Дух его блуждал в поисках истины и был он не Максимилианом провидцем, а поэтом-лириком Максимилианом Волошиным и мучительно на ощупь блуждал… А теперь он возвращается туда, в те места, чтобы провозгласить людям: истина проста, «Бог есть Любовь» и Любовь есть Бог… «Близкий всем и всем чужой» - это девиз Макса, но для его Духа нет чужих. Наступило время объединения всех в «един Дух» и «едину плоть» и «волокно за волокном сбираем ткань Духа своего, разодранного миром». Это сказал уже не Макс, а Максимилиан постигший истину:
«Для ремесла и духа – единый путь:
«Ограничение себя.
Чтоб научиться чувствовать,
Ты должен отказаться
От радости переживаний жизни,
От чувства отрешиться ради
Сосредоточья воли;
И от воли – для отрешенности сознанья.
Когда же и сознанье внутри себя ты сможешь погасить –
Тогда
Из глубины молчания родится
Слово,
В себе несущее
Всю полноту сознанья, воли, чувства,
Все трепеты и все сиянья жизни.
Но знай, что каждым новым
Осуществлением
Ты умерщвляешь часть своей возможной жизни:
Искусство живо –
Живою кровью принесенных жертв».
Каждый великий художник, музыкант, композитор получает из Царства Небесного Слово и отдает его людям, наполняя их той радостью, любовью, счастьем и теплом, которые он отнял у самого себя. Творя свое гениальное произведение, его создатель идет на крест, распинает самого себя – в этом есть смысл настоящих книг, картин, музыки, они не горят как сказал Булгаков, они отпечатываются в Вечности и Дух создавших их людей переходит в те обители, которые он заготовил себе еще при этой жизни (что завяжешь на земле, то получишь на небесах).
«Теперь я мертв, я стал строками книги в твоих руках, – говорит Макс Волошин, – похоронил я сам себя в гробницы
Стихов моих.
Но вслушайся, ты слышишь пенье птицы?
Он жив, мой стих».
Да, жив в пенье птицы, шорохе устилающих землю золотом листьев, в ветре, раскачивающем стволы деревьев, и в самих этих деревьях, соединяющихся с ветром и в живых волнах моря, набегающих на берег. Ведь Поэт все это отдал людям, чтобы и они увидели Красоту сущего и вместили ее в свое сердце. Через книги, картины, музыку идет единение душ, собирание их по родству в один дух – единение не только с живущими, земными, но и ушедшими от нас «усопшими», как молятся о них в церквях, единение в понимании того, что лишь Любовь, она единственная может спасти мир, дать человеку полноту счастья, преодолеть страх смерти и указать путь к Бессмертию – «факел жизни – огненная Смерть». Настоящее духовное искусство соединяет с душами их творцов, а это и есть доказательство, – смерти нет, «аще и умрем, но оживем для Вечности».
И Бах, и Моцарт, и Шекспир, и Сервантес находятся рядом, если мы проникаем в их великие творения. «Есть лишь одна проблема – одна единственная в мире – вернуть людям духовное содержание, духовные заботы», – сказал Антуан де Сент Экзюпери.
В своей замечательной статье, напечатанной в журнале «Дельфис» – «Вспомните, кто Вы», писатель, кинодраматург, москвич-коктебелец из племени « волошинских обормотов» – Армен Зурабов пишет: «Не может быть законов, защищающих нас от самих себя, ни один уголовный кодекс не предусматривает наказаний за преступления против литературы. И среди преступлений этих наиболее тяжким является не преследование авторов, не цензурные ограничения, не предание книг костру… Существует преступление более тяжкое, – пренебрежение книгами, их НЕчтение».
Великие книги, живопись, музыка потому не изменяли мир, что в их глубины проникало лишь незначительное количество людей. Неверие, скептицизм оторвали человечество от их Создателя, человек поверил в реальность смерти, закопал в землю не только свою внешнюю оболочку-тело, но и бессмертную душу. Замена всего естественного искусственными изобретениями ума, оторванного от сердца, этого двигателя души, превратило человека в робота. Он не заметил, как попал в плен, стал мучеником технических измышлений своего мозга, избрав путь убийцы Каина.
«Как нет изобретателя который,
Чертя машину, ею не мечтал
Облагодетельствовать человека,
Так нет машины, не принесшей в мир
Тягчайшей нищеты
И новых видов рабства».
Плоть победила дух – в этом трагедия материальной культуры – четко, на фактах объясняет Максимилиан Волошин. Все, что он предрекал в своей гениальной поэме «Путями Каина», – сбылось, мы уже варимся в этом стальном мешке, не в силах опомниться, чтобы получить свободу, сбросив ярмо железных тел.
«Машина научила человека
Пристойно мыслить, здраво рассуждать.
Она ему наглядно доказала,
Что духа нет, а есть лишь вещество,
Что человек – такая же машина,
Что звездный космос только механизм
Для производства времени, что мысль
Простой продукт пищеваренья мозга,
Что бытие определяет дух,
Что гений – вырожденье, что культура –
Увеличение числа потребностей,
Что идеал –
Благополучие и сытость,
Что есть единый мировой желудок
И нет иных богов, кроме него».
Коктебель, – лучшее из наваждений земли. Он подобен раковине: приставишь к уху и услышишь гул океана, – маленькая частица отражает в себе своего создателя, так и Коктебель - слепок всех достоинств и пороков человечества. Когда-то это было место поэтов, мечтателей и странников. На этих трех китах и стоит мир, именно они не дают угаснуть Вере, Надежде и Любви.
«Изгнанники, скитальцы и поэты, –
Кто жаждал быть, но стать ничем не смог…
У птиц – гнездо, у зверя – теплый лог,
А посох нам и нищенства заветы…
… О, в срывах воль найти, познать себя
И горький стыд смиренно возлюбя,
Припасть к земле, искать в пустыне воду,
К чужим шатрам идти просить свой хлеб,
Подобным стать бродячему рапсоду –
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп».
Именно они, эти служители Веры, Надежды и Любви собирались в Доме Поэта, этом «Ноевом Ковчеге», принимавшем и спасавшем всех без исключения – «Мой дом открыт навстречу всех дорог… войди мой гость: стряхни житейский прах и плесень дум у моего порога…»
«Мой кров убог и времена суровы, но полки книг здесь высятся стеной». Они, эти двигатели человечества к Вечности, в тишине ночной, когда нет дневных забот, оживали, наполняя всех пришельцев и гостей «Ноева Ковчега» вдохновенным духом, уводя из «суеты сует» к Небесному Иерусалиму. Маленький Макс в семь лет читал Достоевского, а потом всю жизнь собирал книги, насыщая ими свой Дом, он знал: мысли не умирают, они явились к философам, поэтам богословам из «Небесной Книги Жизни», посредством которой мы не только общаемся с ушедшими, но и сами проникаем в Вечность. И раковина-Коктебель, что гудит многоголосьем всего человечества, но не мобилка, приставленная к уху, а настоящий Коктебель, утопающий в розах и деревьях самшита, сафоры, кедра и елей, не загороженный и взятый в плен, не грязный, немытый, а тот, начало которому положил Дом Максимилиана Волошина, одухотворив еще во плоти рождением прекрасного парка будущего Дома творчества писателей. Но ничто не исчезает, Дух Волошина-поэта, осиянный Духом Божиим, творит миражи и соединяется с духом знаменитого селекционера-садовника Степана Алексеевича Клименко, он скрещивал розы, создавал новые сорта, чтобы они благоухали у каждого коттеджа, садил а не вырубал, все новые и новые деревья, создавал причудливые горки из кактусов, огражденных такими же причудливыми коктебельскими камнями и скалами. Он, Степан Алексеевич, думая о потомках, рисовал портреты рожденных его селекцией роз, и у каждой из них было свое лицо. Все это есть…, настоящее духовное искусство всегда отпечатывается в Небесной Книге Вечности. Степан Алексеевич поклонялся красоте, хотя и не знал изречения Достоевского «красота спасет мир». Об этом парке, розах и прекрасном поэтическом Коктебеле, стране Максимилиана Волошина рассказывают многочисленным экскурсиям экскурсоводы в Доме-музее Волошина.
Наши дни – особые таинственные дни… Идет четкий отбор – соединение по Духу и соединение по плоти, – чад, грохот, загазованность городов рождает множество «духовных оазисов». Люди пытаются слить свои души в единый Божий Дух, отобранный у них безжалостным техническим веком. В этих оазисах бессмертие ушедших из тел «духов-узников» ощущается с особой силой и дух провидца, Поэта, художника Максимилиана именно сейчас нисходит к земле и плодотворит с особой силой.
Ад набережной, кафе, шалманы, несущаяся из всех торговых точек, бьющая по нервам бесовская какофония мертвой «попсовой» музыки – Левиафан, поглощающий всех в свое чрево
«Чтоб в этих недрах, медленных и злобных,
Любовь и мысль таинственно воззвать,
Я сотворю существ, ему подобных,
И дам им власть друг друга пожирать».
И вдруг – рай… Кусочек прежнего парка, благоухание роз, Дом, похожий на корабль у самого синего моря, нет суеты покой и… какая-то особая тишина, охватывающая каждого входящего сюда.
Потоки людей, оглушенных вином, шашлыками, криками торговцев, проходят через обиталище Поэта-художника, мыслителя Максимилиана Волошина. Слушают рассказы экскурсоводов и, неожиданно для самих себя, выскакивают из вонючего чрева кита Левиафана. У многих это только мгновенная вспышка, но у некоторых открывается сердца и они становятся зрячими, понимая для чего мы посланы на эту грешную, страдающую от своей слепоты и глухоты землю. Именно в наши дни Максимилиан шагает по земле не ногами, а сердцем, его Дух создает дома, подобные своему, не только в Коктебеле, но и по всей планете. Книги Волошина издаются и переиздаются громадными тиражами. Его слова и мысли увеличивают оазисы, соединяющие души в одно кольцо, пылающее Любовью. Их становится все больше и больше, они смыкаются в круг, бросающий в мир искры святого Иерусалимского огня. «Человек рожден, чтоб выплавить из мира необходимости и разума Вселенную Свободы и Любви». ..
Идет битва между Светом и Тьмою. И великие Духи, освободившиеся от тел, опускаются к нам, раскрывая наши залепленные грязью очи, чтобы мы наконец видели Свет.
В талантливо написанной книге (в ней выверено и звучит каждое слово) «Крымские аргонавты ХХ века» ее автор Наталья Менчинская, описывая Дом Марии Николаевны Изергиной, пишет: «Мария Николаевна любила повторять, что она живет в Коктебеле, потому что над ним существует некий «духовный купол». «Разрушая храм, вы никогда не разрушите Столб молитв, который там создан, потому что он вечен». Освободилась от своей плотской оболочки Мария Николаевна, сгорел ее дом. Нет художницы Ирины Махониной, уничтожено и гостеприимное жилище Ирины. Умерла талантливая, прекрасная Нина Владимировна Коновалова художник-человеколюбец. Но «Дом Поэта» стоит, окруженный уродливым загородками разрушенного Парка бывшего литфонда, биотуалетами, торговыми рядами, захватившими площадь Волошина. И все равно он «живее всех живых» и, качаясь, как корабль, попавший в штормовую бурю, – именно теперь плодоносит с небывалой силой, рождая подобные себе дома-храмины, куда бы люди укрывались от разбушевавшейся стихии.
Жилище-музей Любови Петровны Печерикиной это «Дом Поэта» той поры, когда она жила там, у Марии Степановны – вдовы поэта. И называлась она Любочка, а всеми гостями – девочка Люба. Она получила там, можно сказать, академическое образование. Перечитала множество Масиных книг (выражение Марии Степановны), жадно впитывала каждое слово, «необыкновенных» для ее понимания знаменитых людей. Дух Максимилиана Александровича, живший и охранявший дом и Марию Степановну, вел Любочку по всем своим извилистым тропам, – строго соблюдая свое гениальное изречение, – «ребенок - непризнанный гений средь буднично серых людей». Перечесть всех художников, поэтов и писателей, любивших и опекавших девочку, немыслимо. Один из них Константин Паустовский даже жил в ее доме… В наши дни Любовь Печерикина была смотрителем в Мастерской Максимилиана Александровича, как она почтительно его величает в отличие от других.
Любовь Петровна - православная: Библия, икона, Любовь Христова всегда были рядом с девочкой. Она всегда кланяется, крестит себя, скульптуру Волошина, Таиах и все пространство мастерской. Она смотрится в «историческое зеркало» и там, в зазеркалье, чувствует Дух Макса, Марии Степановны и всех, всех, кто смотрелся в него, живя и посещая этот удивительный Дом. Потом она с любовью моет прекрасный лиственный пол мастерской: ведь по нему ходили босые ступни его хозяина. Он, как зеркало, впитал в себя много тайн. «Максимилиан Александрович относился к вещам по-особому», – объясняет Любовь Петровна посетителям. - «у него было благоговение перед жизнью и всем, что сотворил Господь».
Когда, во время реставрации дома, выкорчевали непонятно зачем этот крепкий, уникальный пол, Любовь Петровна плакала. «Возьми на память, хотя б одну досточку», – сказала она одному из сотрудников,– «Он, Он ступал по ним, и они еще б 200 лет могли жить…». «500 бы продержались и всех нас пережили», – сказал он и забрал весь пол. И случилось невероятное, а для верующих самое обыкновенное: «Бог рядом, только верь». Летом в дом к этому сотруднику приехал отдыхать Дмитрий Попов, из Москвы, из библиотеки имени Волошина (напротив Ново-девичьего монастыря). Дух Волошина не дал погибнуть уникальным доскам его мастерской. Дима их увез в Москву. Теперь в библиотеке есть комната, подобная музею. Талантливый мастер фотографии, художник Александр Гусев, – он знал Марию Степановну, – отдал в комнату свою мистическую библиотеку, сделал громадный снимок Таиах, множество портретов Марии Степановны и Максимилиана Александровича, и сам стал сотрудником этой оплодотворенной Духом Максимилиана библиотеки. Теперь тут собираются все москвичи-коктебельцы из страны Волошина.
Любовь Петровна еще в ту пору, когда была жива Мария Степановна, «расставалась» на время с Домом Поэта, чтобы создать первый в Европе музей планеризма.
«Но ведь это тоже Максимилиан Александрович, он открыл гору Климентьева Константину Арцеулову – рассказывала она – они шли по горе, и у Арцеулова сорвало шляпу с головы… И она не упала, а зависла между двумя токами ветров. Чудо! – по-детски смеется Любочка. «Быть здесь планеризму», – наверное, так сказал Максимилиан Александрович». Небольшие ярко-васильковые глаза Любовь Петровны вспыхивают изумрудными огоньками: «И ведь есть планеризм на горе Клементьева и летают планеры, висят, как птицы, распластавшись над морем… А чуда-то никакого нет: живут на нашей горе два ветра: северный и южный, и они умудряются дружить, не ссорятся между собою, как мы грешные.»
Планеристы, слушая рассказ этой необыкновенной женщины вдохновляются на новые невиданные полеты в Поднебесье, у них пробуждаются дерзкие мысли победить самое себя, свое «малое беспамятное» индивидуальное «Я» и прикоснуться к Личности, к «Персоне Бога». Любовь Петровна вдохновенно читает стихи Волошина, «ведь они тесно связаны – планеризм и Максимилиан Александрович», – говорит она слушающим экскурсию.
А чудо из чудес сам Костя Арцеулов – планерист, летчик, художник. Осенью 1916 он впервые в истории русской авиации намеренно ввёл самолёт в штопор и вывел его из штопора. До него «штопор» считался смертельно опасным. В дальнейшем эта фигура высшего пилотажа была включена в курс обучения лётчиков-истребителей.
А ведь он наш – крымчанин, родился в Ялте, в мае, заметьте, в тот же месяц, что и Максимилиан Александрович, случайностей нет… Константин Константинович – внук Айвазовского, рос у него в Феодосии. Есть даже фотография такая – Костя у деда на колене сидит, маленький, четыре годочка ему было, рисовать тоже любил. После ухода из авиации стал художником –иллюстратором: оформил более пятидесяти книг, работал в журналах «Техника – молодежи», «Юный техник» и др.
И само жилище Любовь Петровны - это тот же музей планеризма. «Пойдемте в дом, – и Любовь Петровна указывает на старый, давно «вопиющий о ремонте» домик, – я вам покажу и фотографии знаменитых авиаторов-конструкторов друзей Арцеулова – Олега Константиновича Антонова(наш музей планеризма много писем от него получал), и Королева Сергея Павловича, Александра Сергеевича Яковлева, а пока прошу Вас сюда, сюда, да что это вы сразу в дом направились»,– смеется она детским искренним смехом,– «сюда, сюда, я угощу Вас, чем Бог Послал». И она усаживает гостей за длинный деревянный стол у себя во дворе…
Он, ее дворик, зарос нескошенной травой, кустарниками, беспорядочно разбросанными деревьями. Тут нет цветника с благоуханием роз, тут все просто и даже бедно. Но от самой хозяйки исходит такая сила восторженной юности и радости, что невольно забываешь о ее возрасте, пламенная любовь ко Христу, молитвенная жизнь в Духе победила ее старость.
Сколько посетителей сидело на этой длинной скамье за таким же широким и длинным деревянным столом – не счесть! И деревья, листву которых сейчас шевелит ветер, сколько бесед и Слов впитали они в свою подкорку, ведь они - наша вечная память, драгоценный ларец, где хранится и запечатлевается все приходящие и уходящие, потому Господь и Даровал им долголетие. Максимилиан Александрович это знал, знает и Любовь Петровна, потому-то у нее и не происходит вырубка и расчистка кустарника, потому и тянет сюда в необыкновенно благодатное пространство людей… А в полутемных прохладных комнатах ее дома, они перелистывают подшивки старых газет, слушают повесть о трагически погибших десантниках, которые в Отечественную войну высадились в Крыму и погибли все до единого… Мы не оговорились, когда сказали «повесть», ведь Любовь Петровна – очевидица. Можно сказать,– живая глубинная история Коктебеля. И, глядя на фотографии, которые она пасьянсом выкладывает перед благодарными слушателями, ощущаешь и дух Антонова, Королева, Яковлева, и Максимилиан Александрович снова повторяет ее устами «всех духов узников, завязших в веществе». Теперь они свободны и они тут, они все помогают нам выжить в это тяжелое время .
В июне 2010 года в Коктебель приезжала дочь С. П. Королева с внучкой. Вместе с Любовь Петровной они ездили на гору Клементьева и там слушали рассказ обо всем и обо всех – исповедь о настоящем Коктебеле, он есть и будет, т.к. давно запечатлен в «Небесной книге жизни».
Так разве жилище Любови Петровны Печерикиной - это не музей планеризма, и она сама, это «чудо из чудес» - не «музейная редкость», которой нужно не только внимать, но лекции которой необходимо обязательно записать для потомков?
«А планеры летают, летают»,- говорит она, подымает руки и смеющееся, вдруг ставшее молодым, лицо к небу и невольно кажется, что вот и сама Люба взлетит туда в бездонную синь, ведь смогло же сорвать шляпу с Кости Арцеулова, и она повисла в воздухе? А Любовь Петровна стоит на горе Клементьева перед своими слушателями, теми, «счастливчиками», кому повезло, и они попали не только в ее древний, покосившийся от времени дом, но и на ее экскурсию…
Музей Волошина утерял свой волшебный оберег – девочку Любочку, излучавшую энергетику и одухотворенность того незабываемого ею Дома Поэта, где она воспитывалась и росла. Любовь Петровна ушла опять в «планеризм» – помогала восстановлению музея планеризма теперь уже на горе Клементьева.
А ведь планеризм - это сбывшаяся мечта знаменитого деда Ариадны Арендт, мамы нашего Юрия Андреевича, любимого и чтимого всеми, одухотворенными Духом Волошина, коктебельцами… Дед красавицы Ариадны, духовной дочери Максимилиана Волошина, был не только известным врачом Симферополя, но и человеком, главная мечта которого была «летать, как птица». В своем очерке «Николай Андреевич Арендт (из семейной хроники)» мама Юрия Андреевича пишет: «Идея полета человека подобно птицам проходит красной нитью через всю его жизнь». Николай Андреевич целеустремленно работал над созданием своих «летучек» еще в XIX веке. В детстве он зачарованно следил, как парили в воздухе птицы, с наивностью ребенка был уверен, что, научившись летать и видеть все сверху, люди никогда не будут убивать друг друга. И вот здесь в Коктебеле сбылась его мечта – «летучки» планеры парят в голубом небе, ловя потоки двух ветров, а люди все равно убивают друг друга…
Дом Юрия Андреевича, правнука Николая Андреевича, открыт каждому входящему. Этот дом приютит и согреет, и накормит, он живой. Его мама красавица, Ариадна с юности вобравшая в себя мировоззрение и философию Максимилиана Волошина, приобрела земельный участок еще при жизни Марии Степановны Волошиной и построила это необыкновенное жилище, строго сохраняющее традиции и дух Максимилиана Волошина. Обо всем этом написано в ее необыкновенной книге «В стране голубых холмов». Пересказывая одну из публичных лекций Макса Волошина (1920-х годов), она пишет: «О гостеприимстве Макс сказал, что необходимо давать людям возможность проявить это естественное чувство – насытить алчущего и жаждущего… т.к. гораздо больше пользы накормить кого-то, чем быть сытым самому. Чувство собственности нас закабаляет и делает рабом вещей».
«Мы отдали, и этим мы богаты,
Но мы рабы того, что жаль отдать».
Эти прекрасные воспоминания Ариадны Арендт почему-то не напечатаны. Вероятно, ждут мецената-спонсора, так же как ждала его и бронзовая скульптура Волошина знаменитого скульптора Анатолия Ивановича Григорьева, отчима Юрия Андреевича.
Но Дух Волошина торопится оплодотворить и создавать «приюты ласки и любви», духовные оазисы, очищающие заблудшее человечество от тьмы и злобы. И есть надежда – встанет Коктебель из-под уродливых громад технической цивилизации. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его, – писал Апостол Иоанн. Появляются все новые и новые дома, объединяющие людей в любви и радости, дома с отпертыми дверьми».
В богатом, много объемном жилище Гульнары Бейсеевой – талантливого художника по дизайну и инженера-строителя Игоря Ходакова, по проекту которого построен этот дом, прекрасно вписавшийся в панораму Сюрю-Каи, собираются почти все коктебельцы из племени Волошина. В его нарядном, украшенном картинами зале давал представление и необыкновенный театр мистерий времен Шекспира, «Virginalis». Бродячая труппа имеет свой автобус и разъезжает по Крыму, Украине и даже пересекает границы иностранных государств. Его художественный руководитель режиссер Виктор Антончик, сливаясь с клавесином Татьяны Чайки, извлекает из своего саксофона дивные звуки, возвращая нас к истокам нашего древнего прошлого, воскрешая времена менестрелей, трубадуров, «изгнанников, скитальцев и поэтов»…
Осветитель Сергей Скорик, играя светом, создает причудливые тени, выделяя талантливую пластику танцующих актрис, перенося нас из реальности в потусторонний, небесный мир нашего будущего. Когда Виктора Антончика спросили берет ли театр деньги за свои представления он удивился: «Мы не рабы, мы следуем заветам великого мыслителя и мудреца Максимилиана Волошина. А «бумажки», чтобы прокормиться, мы зарабатываем зимой, ведь каждый из нас имеет профессию и работу в Киеве…
Да, не случайно возник дом Игоря и Гульнары в Коктебеле. Сюда может приехать на велосипеде седобородый, но вечно юный, мудрец Юрий Андреевич Аренд, молча всех перецеловать и удалиться. «Он даже мышку спас от смерти, – повествует сидящим за круглым столом коктебельцам Гуленька. Ну, да! И цветок не сорвет, и камень не лишит своего места, в нем ярким пламенем горит цветок огненного Волошинского Духа…
Тут, в открытом для всех жилище, можно встретить и талантливого поэта и писателя Александра Владимировича Юдахина. Он запросто приходит и заказывает себе на четверг ванну. А известный в Коктебеле художник-импрессионист Станислав Шляхтин просит «включить» сауну. Он не считает это одолжением, у него точно такой же дом. Стасик, как его все называют, говорит, что давно отошел от Волошина. Но Дух дышит, где хочет, и его голос слышишь и не знаешь: откуда приходит и куда уходит… В этом таинственном тихом дворе художника, благоухающем ароматом нескошенных трав, цветущих яблонь и множества цветов, все пространство пронизано энергетикой того «Дома Поэта» 20-30 годов. Хозяина нет… Тишина… Все открыто. Можно войти на кухню, выпить чай, перекусить. Перелистать интересные книги, взять почитать. Стас раздаривает свои картины точно так, как Максимилиан Александрович раздаривал акварели. Когда хозяин дома, проводятся диспуты, звучат стихи раннего Макса Волошина, Рабиндраната Тагора, Тараса Шевченко, идет толкование Библии, Станислав, а по библейски Стахий - чтец нашей коктебельской церкви, правая рука священника-миссионера отца Владимира. Но о Хлебосольных домах художницы Татьяны Десницкой и Станислава Шляхтина я уже писала в своей книге «Жизнь, как она есть».
Поэтому в заключении скажу – Коктебель – это особая страна. «Страна Коктебель» – так удачно назвал свою книгу, ценную по фактажу, уникальной фотодокументалистике, стройному архитектурному построению ее автор бывший ученик коктебельской школы Евгений Жарков. Он писал и вынашивал ее десять лет. «Раскопала» его в Коктебельской школе (в те времена чуждой Духу Волошина), бывший экскурсовод музея Кира Иванова, по заветам Волошина, работавшая в Доме Поэта бесплатно, просто из любви к людям, которые всегда жаждут попасть на ее экскурсии. А позже классный руководитель Жени Лилия Владимировна Мельничук-Аниканова упросила, ныне покойного, профессора Николая Алексеевича Кобзева допустить восьмиклассника к волошинским чтениям с докладом. С этого все и началось: Жене помогали все коктебельцы из «племени Максимилиана Волошина». Перечислять не буду, в конце книги автор выносит им сердечную благодарность. Но книга есть, она необходима людям и, самое главное, что кропотливый труд Евгения дал ему возможность понять: есть такая страна Коктебель, это страна пророка и ясновидца Максимилиана Волошина. Она не погибла, она отпечаталась в небесной Книге жизни. В своем стихотворении «Китеж» Максимилиан Волошин писал:
«Ни Сергеев, ни Оптина, ни Саров
Народный не уймут костер:
Они уйдут, спасаясь от пожаров на дно серебряных озер».
Но Китеж-град не погиб: он невидим, но цел, и в особые дни до тихих берегов из глубины озера доносится протяжное пение и колокольный звон. А в чистых, прозрачных водах Светлояра можно разглядеть храмы и дома. Так и страна Волошина – Коктебель ушла в недосягаемую синь небес и оттуда к нам летят Духи, освободившиеся от тел, некогда пребывающих в его «Ноевом Ковчеге» поэтов, странников, всех, кто знал, что «Человек рожден, чтоб выплавить из мира Необходимости и Разума – Вселенную Свободы и Любви». И дух невидимого хозяина «страны синих гор» («Страна синих гор» – книга Ариадны Аренд) собирает своих последователей в созданных по образу и подобию своего Дома обиталищах. В удивительном кафе «Богема» был создан второй музей. Именно здесь собиралось «многочисленное племя коктебельцев из страны Волошина. Тут давал представления театр «Virginalis», звучала классическая музыка, флейта, скрипка, рояль.
Дух Максимилиана Волошина живет, рождает все больше и больше оазисов, соединяющих людей друг с другом в Надежде, Вере и Любви. В «Богеме» читались лекции, хорошие стихи. Армен Зурабов, писатель, кинодраматург показывает свои киноленты о Вечности. Здесь властвовал дух Александра Пушкина, Федора Тютчева, Федерико Гарсиа Лорки, Александра Блока, Марины Цветаевой, Анны Ахматовой и многих других великих поэтов и мыслителей, получающих свои мысли оттуда, из той великой «Книги Жизни», что написана гусиным пером апостолом Иоанном.
Актриса и певица Анна Смирнова собрала тут всех воедино, исполняя романсы на их стихи, читая слушателям творения, написанные «Вечным пером». Наташа Горленко пела молитвы. Поэт Лев Болеславский призывает людей опомниться и понять – они созданы не разрушать, а созидать этот страждущий, удушаемый технической цивилизацией мир. Всех бывавших в этом «Доме Волошина» не перечислишь…
А началось это с того, что бывший инженер вертолетного завода Владимир Жабкин и его жена фармацевт Ирина в тяжкие времена вынуждены были изменить свои профессии и приняли предложение директора музея Волошина Натальи Мирошниченко открыть на веранде музея кафе, торгующее травяными чаями.
1998 год. Кафе и музей посещают не только те, кто пришел выпотрошить свои карманы и бумажники, чтобы «отравить» себя шашлыками и алкоголем, забить робкое сопротивление души грохотом бесовской какофонии (ведь у всех она есть, эта самая душа, обязательно у всех). Назовем эту, «отдыхающую» публику, – «слепоплотские набережники». Тогда в 1998 году, в разгар сезона, Музей посещали истинные почитатели Дома Поэта.
Хозяйка кафе Ирина не только разливала чаи, но слушала вдохновенные лекции экскурсоводов, любила в одиночестве походить по «Дому Поэта», всматривалась в его акварели, посещала выставки художников, даже купила за доллары картину глухонемого художника Кветкова (а денег тогда у нее было совсем мало, ох, как мало…). И для нее открылся новый таинственный мир, словно дождь омыл душу и приоткрыл сердце. «Что-то изменилось в моей жизни», – говорила Ирина, робко и даже с испугом. И, когда по многим, не зависящим от меня обстоятельствам, закрылось чайное кафе, мы с мужем создали Волошинскую Богему, совсем не похожую на все другие шалманы и кафе, гремящие «у самого синего моря» «попсовым мусором», бешено втаптывающие животворящий Дух этого волшебного места в грязь, чад и нечистоты. В крохотном кусочке бывшего волошинского парка флейтой, скрипкой и фортепиано звучал прежний Коктебель, слышались голоса этого затонувшего Китежа». В «Богему» стекалось, одухотворенное духом Волошина, племя. Ее освятил Коктебельский священник отец Владимир. Господь присутствует среди верных своих. Ирина и ее «правая рука» Татьяна Таушева «глубоко влились в духовное молитвенное русло прежнего Коктебеля, – прекрасной страны Волошина», где, как сказал Поэт:
«Вон там – за профилем прибрежных скал,
Запечатлевшим некое подобье
(Мой лоб, мой нос, ощечье и подлобье»)
Привлеченные необычностью «Богемы» в неё хлынули «слепоплотские» набережники». Вначале они с любопытством прислушивались к тому, что происходит на маленькой эстраде. А потом стали пить, есть, и вести себя точно так, как привыкли в шалманах набережной. Они швыряли доллары, денежные знаки летали над «Богемой». Соблазн велик, хозяева кафе Ирина и Владимир попали в липкие сети, властвующие ныне в мире технической цивилизации. «Власть денег» вошла в души людей, закупорила их наглухо для вхождения духа, он стал загнивать, рождая пьянство, болезни, мрак и депрессии. Цены в меню «Богемы» повышались, как на скачках – все выше, выше, выше, предела не было. Хозяева ослепли, они не замечали, как за спиною Арсена Зурабова, заглянувшего в меню и вмиг захлопнувшего его, стоит Максимилиан Волошин и скорбно качает кудлатой головой гнома – «нельзя служить Господу и Маммоне», это Поэт твердо знал, он никогда не был рабом «своих же гнусных тварей» изобретенных человечеством для погибели.
Одухотворенные Божьим Духом, истинные Коктебельцы уходят из Страны Волошина, рассеиваясь по всему миру. Дух Поэта создает все больше и больше духовных островов, возникающих, как в океане, в нашем бурлящем страстями человечестве.
…Вечность не имеет времени, в ней нет слова «было», она всегда есть.
И сидят в мастерской «Дома Поэта» два человека – Максимилиан Волошин и Михаил Булгаков. Поэт дочитывает стихотворение «Подмастерье».
«Да, – говорит Булгаков – когда поймешь, что ты рожден, чтоб выплавить из мира Необходимости и Разума Вселенную Свободы и Любви, тогда лишь можно стать мастером. Но Вы – Мастер, Максимилиан Александрович. Вы – Мастер. Ваш Коктебель – Страна, соединяющая души в Единый Божий Дух. Он неподвластен деньгам и наживе…» И родилась книга «Мастер и Маргарита», в ней Михаил Булгаков, пытаясь остановить ослепшее человечье стадо волею изображенного им Воланда-Сатаны, бросает деньги людям и тут же превращает их в бумажки: – слепцы, остановитесь – призывает этих несчастных. Но человечество не только ослепло, но и оглохло. Оно не читает книг, не видит солнечного света, оно попало в плен к идолам – техническим игрушкам: компьютерам, мобилкам, интернету – «машина победила человека», он уничтожил свою внутреннюю суть, ушел от Бога и превратил себя в бездумный механизм. «Люди гибнут за металл. Сатана там правит бал» – сказал великий Гёте, перекликаясь с Булгаковым, ведь в Вечности Времени нет… И Александр Пушкин и теперь едет из Петербурга в Москву и гусиным пером пишет свое вечное произведение «Евгений Онегин», а Максимилиан Волошин сидит в мастерской и читает Михаилу Булгакову «Подмастерье». И летит ко всем нам Слово с Острова Патмос – Апостол Иоанн, прижав к груди гусиное перо, глаголет: «И увидел я мертвых и малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть «Книга жизни»... Там наши мысли, поступки, желания, грехи, из нее получали вдохновение великие художники, писатели, композиторы и, одухотворенные Святым духом, создавали свои произведения. Они ушли из этого мира, но их книги, музыка, картины живут с нами и, соединяясь в одном могучем аккорде Радости и Любви, помогают людям выстоять в эти трудные времена грехопадения и соблазнов. Не может погибнуть созданная Волошиным «Страна Коктебель», ведь в ней, этой крохотной раковинке гудит океан одухотворенного человечества.
«Я есть Альфа и Омега, начало и конец,–
Говорит Господь, Который Есть и Был и Грядет, Вседержитель».