Воспоминания моей бабушки, Гончаровой Надежды Александровны (1917-1998гг.), записанные моим отцом, с моей минимальной правкой. Моего деда, защищавшего Ленинград, звали Гончаров Александр Кирикович (1913-1994гг.) Их светлой памяти, и всем солдатам Великой Отечественной и их женам посвящается эта публикация.
-------
В июле(1941г.)я с учениками школы, где я работала перед войной библиотекарем, уехала на оборонные работы в Ям-Ижору, работали под бомбами и артобстрелами. 20 августа увезла детей обратно домой, больше работать нельзя было. А потом, в блокаду, я стирала белье на Красную Армию. Описать, как трудно было жить, невозможно.Работала за рабочую карточку, вернее,за хлебную, а хлеба давали 125гр.,а получали хлеб раз в 10 дней - загород очень плохо снабжали (не было транспорта).В 1941 году в октябре я с несколькими женщинами, у которых мужья работали вместе с моим мужем на заводе, пошла на передовую к своим мужьям, навестить их и передать подарки. Это было категорически запрещено - это же Невская Дубровка на пятачке знаменитом. Мы шли очень долго. Из Усть-Ижоры вышли в 5 часов утра и туда пришли в 9 вечера. Шли лесом, болотами, чтобы нас не увидели. Пришли в Дубровку - там ни одного дома нет. Нас там задержали военные и хотели отправить обратно.Но мы плакали и просили узнать, где находится батальон, где служили наши мужья. А находился он на самой передовой линии, т.е. на берегу Невы были окопы наши,а на другой стороне реки были немцы, которые всё время вели стрельбу из всякого оружия:всё гремело и тряслось. Мужей мы своих всё же разыскали! Я с мужем ночевала в разбитом доме без окон и дверей, стрельба не прекращалась. А днем муж меня отправил домой на попутной машине до Ленинграда. Из Ленинграда я шла пешком, а это 30 километров. Мужа ранило при форсировании Невы. Месяц с лишним от него не было никаких известий. Почто не работала, поезда до Ленинграда из Ижоры не ходили. Ижора была почти тоже на передовой, жили под обстрелами и бомбами. Я узнала, что в Ленинграде есть пересылочный госпиталь, больница Мечникова.И тогда мы со своей сестричкой Любочкой пошли пешком в Ленинград, а это 30 километров.Там переночевали у двоюродной сестры, а утром рано пошли пешком до госпиталя,а это была зима, очень было холодно, сильная вьюга, а мы были обуты в резиновые боты на высоком каблуке. И вот всё же мы нашли больницу и стали разыскивать моего мужа: был он там, поступил с передовой, и если да, то куда отправили его. Искали списки сами, там почти не было людей,все были дистрофики. Потом пошли обратно искать госпиталь, нашли уже вечером. Сколько мы сделали километров, сказать не могу - очень много. В госпитале его еле разыскали. Когда увидели его, он был очень плохим, почти дистрофик. Ранен был в бедро. И вот тогда я стала к нему ходить в неделю два раза.Всю неделю работала, стирала, и всё равно к нему ходила. Сама была голодная и холодная, но к нему ходила и его выходила, подняла на ноги. Приходилось очень трудно мне, что-нибудь ему отнести, но себе отказывала во всем.Иногда военные давали нам немного дуранды, мы пекли ему несколько лепешек, себе пару, и ему снесу. Продавали сигареты, давали военным, они мне давали или дуранду, или конины отваривали кусочек. А когда второй раз он был ранен в ногу навылет и лежал в больнице больше месяца, я сидела с ним день и ночь целый месяц, потому что у него было осложнение: общее заражение крови. Но тут приходилось мне очень и очень трудно. Он ничего не ел, и я тоже голодала - нечего было есть. А потом, в конце, когда я его всё же выходила, я взяла еще одну работу, т.е. стирку. Я стирала 5 норм, а это в день 200 штук военного кровавого белья нижнего, по 10 фуфаек и брюк ватных в день, очень было трудно, но надо было жить. Я стала больше иметь продуктов и выходила своего дорогого мужа. Больше он на фронт не ушел по состоянию здоровья.
Вот так я пережила войну и голод. Не знаю, как выжила я и мои родные. Люди очень боролись за жизнь.