Ещё рвались снаряды с воем,
Ещё крестились мужики,
Комбат вскочил, махнул рукою:
«Вперёд за мной!
Вперёд, сынки!..»
Ур-ра-а!.. – И, хлынув из окопов,
Пехота – матушка полей
В мать-перемать клянёт кого-то,
Чтобы отважней стать и злей,
Чтоб не поймала пуля-дура,
И не подвёл штык-молодец,
А с высоты из амбразуры
Навстречу им летит свинец.
И ветер стоны развевает,
Осколки пробивают знамя,
И знаменосец не узнает,
Что высота почти за нами.
Уже на вражьем рубеже
В окопах рубятся братишки,
А «юнкерсу» на вираже
В мотор заряд влетает.
– Крышка!..
Противотанковым ружьём
Подбить мальчишка изловчился.
«Живём, ребятушки! Живём!..» –
Кричит, когда он в степь вонзился.
«Живём!» – кричит сквозь детский смех,
И радости своей не прячет.
Одна единая на всех
Какая выпала удача!
Смех среди грохота и воя,
И автоматной трескотни,
Когда, казалось, всё живое
Уже сочло сей жизни дни.
Осталось лишь лихая малость –
До бруствера с одышкой бег.
Кому и где ещё случалось
Средь боя слышать чистый смех?
Один на целый мир счастливый.
«Жи-вём!» - кричит почти взахлёб,
Но вдруг сомкнул глаза сонливо,
Обмяк, и – кровь залила лоб…
Вот так шальная пуля-дура
На пике радости нашла…
С лица мальчишки-балагура
Застыв, улыбка не сошла.
Таким его и подобрали
И в гимнастёрочке простой
Друзья земле родной предали
Под покорённой высотой.
У изголовья столбик врыли
С жестяной красною звездой,
Дощечку под звездой прибили,
Где был он самый молодой.
Среди казахских, украинских,
Татарских и иных имён
Последним в скорбном этом списке –
Счастливчик Сёмушкин Семён.