В Благовещенск пришла весна. По Амуру прошел ледоход, и голубая лента воды опять понесла пароходы и катера по своей глади, и первые плоты леса с верховьев реки Зеи уже причалили к берегу напротив огромной лесопилки, которая стояла прямо в центре города.
Зеленела трава, распускались листочки на деревьях. Первой проснулась черемуха. Деревья уже выпустили свои зеленые листья, но они еще не разрослись и от этого были прозрачными. Маленькие кисточки черемухового цвета ещё не раскрылись вполне, а только то там, то здесь появились маленькие белые шарики, которые смотрелись как бусинки среди нежной зелени.
Солнце всходило медленно. Его лучи пронизывали гибкие ветки молодого дерева и радужными пятнами освещали огромный двор «Заготконторы» - предприятия, на котором в том далеком 1945 году принимали, перерабатывали и хранили овощи, которые посылали на фронт.
Стоял месяц май - девятое число, среда. Со склада отпускали картофель, который был насыпан в большие китайские мешки. Женщины вдвоем, а то и втроем поднимали непомерную тяжесть и грузили на телеги.
Все знали, что вот-вот должно прийти известие об окончании войны. Из репродуктора в центре двора доносилась маршевая музыка. Вдруг она оборвалась, и прозвучал голос Левитана – диктора, который всю войну извещал страну о положении дел на фронтах.
И все замерли в ожидании. И не все поняли смысл слов и стояли некоторое время в оцепенении.
-Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецких захватчиков, победоносно завершена!
Голос у Левитана был ликующим.
-Победа! – закричали женщины, - победа! Конец войне – Победа!
Сразу прекратилась всякая работа. Прямо в середине двора соорудили длинный стол и накрыли его празднично. Уже варилась в ведре картошка, уже женщины нанесли из домов всякой еды. И грузди соленые, и рыба красная, и селедка, и домашнее сало лежало на столах. Появилась и выпивка. А как без этого обойтись в такой день?
-С Победой! С Победой! – звучало повсюду. И в каждом звуке голосов было ликование!
Только две молодые женщины стояли в стороне от всех, под деревом черёмухи, обнявшись, и горько плакали. И звуки их рыданий не могли заглушить ни звуки музыки, ни звуки поздравлений, ни ликующий голос Левитана.
-Поздравляем, поздравляем, - говорили они сквозь слезы всем вокруг. - А наши - не дожили!
И глухие рыдания опять своими звуками надрывали их сердца. Одной из них было двадцать пять лет, а другой – двадцать восемь. Они оплакивали своих мужей так, как будто получили повторные похоронки. Не дожили их любимые до такого дня! Не дожили! Другие - не они будут теперь ждать своих отцов и мужей к родному порогу. Другие будут прислушиваться к звукам во дворе и на улице и выглядывать в окно, и ждать этого чуда - встречи после такой долгой разлуки. Им ждать некого. Только листок похоронки на полочке рядом с важными документами - вот и все, что осталось им на память от родных и любимых. Отдали свои жизни за Отечество своё.
К ним подходили, их утешали, их обнимали, с ними плакали вместе, а потом отходили к праздничным столам и поднимали заздравные тосты.
-Да что же мы, не люди, что ли? – вдруг громко сказал старый конюх Прокопий Андреевич. – Давайте помянем всех, кто остался там навсегда. Идите к нам до общего круга, молодки! Помянем и ваших мужей, и всех других солдат, кто уже не вернется к дому, а потом грянем песни радости! Теперь нет войны. Будем жить – не тужить!
После поминальной рюмки молодые женщины улыбнулись своим подругам и за что-то попросили прощение.
-Мы вам праздник портим, да? – спросила Вера.
-Может быть, мы домой пойдем, чтобы не быть вам напоминанием о наших потерях? – поддакнула ей Лида.
-Ещё чего придумаете? – сурово спросил женщин Прокопий Андреевич. – Как это – домой? Нет, мы рядом столько уже простояли, что сроднились так крепко, как и родные иной раз не роднятся. Улыбнитесь сквозь слезы! Вам ещё столько стоять нужно. У тебя, Вера, трое мальчишек? Не ошибаюсь? А у тебя, Лида, двое? Их еще поднимать и поднимать. За двоих встать, чтобы вырастить их. Мальчишки – народ беспокойный! Берегите силы, они вам еще понадобятся! А для того, чтобы дух укрепить, давайте нашу русскую строевую казачью песню споем!
И старый человек запел бодрую песню, которая поднимала дух.
Пчелочка златая, а что же ты жужжишь?
Жаль, жаль, жалко мне, а что же ты жужжишь?
И в песне пелось про Любушку, у которой коса и лента ниже пояса в косе, и которую любить можно, а целовать нельзя, потому что от поцелуя можно умереть.
-Жаль, жаль, жалко мне! Врешь ведь – не умрешь!
И рождало это пение какую-то радостную надежду на то, что жизнь теперь изменится в лучшую сторону, и война никогда не вернется на наш порог. Слишком тяжела эта страшная ноша.