Ушёл солдат в заснеженное поле
Ушёл солдат в заснеженное поле, в безмолвие и тишину, там ничего о прожитом не помнят и не клянут прошедшую войну, там дуют ветры вечные иные, не больно сердцу, нет родных,"там все мы - просто рядовые, от самых малых, до больших".
Вьюжным февральским утром ушёл из родной Тавенги воин Великой Отечественной войны Павел Ефимович Сазонов. Ушёл так, как жил: сурово, по-военному, позвонил родственникам:
- Я умираю. У меня кровоизлияние. Приезжайте.
В последние годы на митинге перед памятником тавенжанам, погибшим в годы Великой Отечественной войны он стоял один, голос его дрожал от волнения, и он понимал, что за его спиной стоят только ушедшие навечно. А он один за всех…
Сколько сил потратил Павел Ефимович на этот памятник! Начали его закладывать в день 30-летия победы, обновляли, заказывали специальные плиты. Он старался, чтобы в списках погибших никто не был забыт, переживал. Торопил, не давал покоя чиновникам и бюрократам, сам дал средства на цемент.
Стоит обелиск под защитой огромных елей, на виду у проходящих, ведёт к нему еле заметная тропка через деревянный мосток. Провожают берёзки. Осенними днями сыплют эти берёзки к его подножию сухие звонкие листья, дарят шорохи и вздохи свои печальные. Вьюжными ночами засыпают ветры тропинку к обелиску сыпучими и колючими снегами, поют вьюги тревожные колыбельные песни.
Спите, ВОИНЫ, где бы вы ни были, в чьих бы землях не покоились ваши останки…
Ранней весной, как только оттает земля и обсохнут уже почерневшие за зиму лежалые листья, прибежит сюда детвора с граблями и вилами. Будут школьники прибираться у памятника, смеяться, бегать, баловаться…
Жизнь продолжается. Пробивается она звонкими детскими голосами. Тревогами и ожиданиями молодых, заботами стариков. Ради этого и сложили свои головушки вологодские воины… И много, много других…
Только с годами понимаешь, как велика заслуга целого народа и заслуга отдельного человека.
Никогда не пройдёт Павел Ефимович по родной земле тёмными вечерами, в любую погоду, не поднимется к деревне Гора, куда он ходил на беседу к Ивану Титову. Никогда не скажет собеседнику: - А вы это читали?
Это был самый уважаемый у нас человек, самый эрудированный, он знал много стихов, рассказывал мне про Новую Землю, где служил, рассказывал о Тыка Вылку. А я не догадалась всё записать. Он разбирался в политике, с уважением относился к своим пчёлам. Был принципиален, неподкупен, любил отстаивать свою точку зрения, до конца ходил на очень редкие в последнее время собрания, пытался понять современный чуждый для него мир.
И, честно говоря, мне казалось, что из военкомата кто-то приедет проводить его в последний путь… Но никто не приехал.
В уснувшем заснеженном сосновом бору успокоилось его старое солдатское сердце.
А на последней встрече со школьниками он показывал им пожелтевшие треугольнички писем с фронта, почти истлевшие. Он хранил их все годы. Это была не просто бумага, это была память о товарищах боевых. Воспоминания тогда нахлынули на него, и он не мог сдержать слёз.
А мы не знали, как его утешить.