- Я умер этим летом, меня подмял под себя автомобиль, а потом я смотрел на себя, неаккуратно лежащего на асфальте. Непередаваемое зрелище: кровь нелепыми мазками украшала мои вывернутые конечности, а глаза были открыты. Она бегала вокруг, до конца не понимая, что меня уже нет…
- Кто, она?
- Я не очень то и помню, но, наверное, я её любил, но в вашем стерильном кабинете мне сложно вспомнить. Я даже имя её забыл.
- Продолжайте.
- Я смотрел на неё и не смог опять полюбить, я вообще уже ничего не мог. Я вроде был и не был, как мне это понять?
- А никак, просто смиритесь, мы тут все уже с этими давно смирились. Что было дальше?
- Дальше я подошел или подплыл к ней, она меня не видела, но вот её глаза я уже не забуду. Синие от слез, они вообще голубые, но тогда они были именно синими, покинутые глаза, бездонные. И тогда, в последний раз, я что-то почувствовал, легким тычком горесть меня пронзила и все. И больше ничего.
- А вот это интересно, вы до сих пор помните этот ваш «тычок»?
- Да, если бы я мог спать, то уверяю, он бы мне снился.
- Хорошо, - этот седобородый, комичный мужчина, что-то пометил на своих персональных скрижалях.
- А потом, что?
- Как я успел выяснить, все как у всех: передо мной возник разрез, из которого лился белый свет, и меня как мотылька понесло к нему. Я правда не очень то хотел, мне казалось, что нужно остаться и посмотреть на неё, но сопротивляться я не мог.
- Хорошо, - он опять что-то записал, и прикусил перо.
- Чего уж там хорошего, мне надо бы печалится. Но вот не могу, здесь не могу, а там бы мог.
- Где там?
- Дома, на земле. Там вроде все было по другому, сложнее гораздо, но мне, наверное, больше нравилось.
- Все прекратите глупить, я таких как вы тут каждый день вижу, у нас прям переизбыток, и ничего практически все пригождаются. Последний вопрос: сейчас вы что ни будь чувствуете?, - с этими словами он щелкнул своими дряблыми пальцами, которые венчали длинные серые ногти.
В ту же секунду передо мной опять стояла она, с теми же синими глазами, стояла и смотрела под ноги. Я направил свой взгляд туда же и увидел себя, переломанного, в пятнах крови. Я опять посмотрел на неё, она не двигалась, только смотрела своими синими глазами. Вокруг уже сгрудились люди, но она на них не обращала никого внимания, просто остолбенела, вросла в землю, но не ногами, а глазами. Кончики её пальцев дрожали, так мелко, словно её били током. Движение в ней было только в пальцах и волосах, их раздувало ветром , в закатных лучах они были желтыми с красным отливом. И вот уже я врос в нее своими глазами. Бестелесный и пустой.
И тут по её красным щекам, тонким ручейком полились слезы, явно не первые. И я был уже не пуст, точнее пуст, но мне показалось, что я пустотой наполнил её и краешком своих прозрачных стенок коснулся её липкой от ужаса души. И тут я почувствовал все, совсем все. Но ухватился я лишь за любовь. Она пронзила меня и расплавила.
- Все хватит!- передо мной опять сидел старик, в своей огромной белой комнате, на его лице был скучающий гнев, он видимо уже смирился с таким вот результатом, но до сих пор не мог унять злость.
- Вы нам не подходите, слишком вы ненадежный. Реки вспять не повернете, чуму не нашлете, а про умерщвление первенцев я вообще молчу. Какие то вы все непокорные стали, дурости в вас наплодилось. Вам не то, что меч карающий доверить нельзя, вас к горну небесному подпускать не стоит, а то вдруг чего учудите, сыграете, что ни будь возвышенное. Эх, ну да ничего, обратно вернетесь, одумаетесь еще. Все дверь за собой закройте и следующего позовите.
С этими словами он указал мне на белую пластиковую дверь.
Я не стал с ним спорить и вышел, в коридоре очередь тянулась за горизонт, в ней стояли люди самого разного вида, но все были облачены в бесформенные белые робы.
Я прокричал: - Следующий!
И направился к скамье. Странный это был старик, какой через - чур, деловой для вечности, и не очень то доброжелательный, все смотрел на меня исподлобья и мял губами перо. Нравы здесь какие-то формальные. Я не знаю, сколько я тут пробыл, но белый цвет я все так же не переношу. У меня от него уже глаза слезятся. И курить здесь нельзя. Я взглянул на очередь. Кто-то стоял с опущенной головой, из кого-то струился неподдельный энтузиазм, а кто-то вообще смотрел в затылок потухшими глазами. Ну, и отвратительное же место. Я начал уставать от безделья и вальяжно развалился на скамье. Я заснул.
***
Меня разбудила лужа боли, которая просочилась в каждую клетку моего тела. Веки я поднимал чуть ли не со слышанным скрежетом. Все, что я увидел, было смазано, словно я из под воды отважился глядеть на солнце. Мне потребовался не одна минута, что бы разглядеть хоть что-то, что меня окружало. И я увидел её, она стояла возле моей кровати со своими синими глазами и желтыми волосами и по щекам её текли слезы.
- Я все вспомнил.