17-летний Михаил Хнытиков был призван на флотскую службу в сентябре 1944 года. Мечтал он попасть на один из воюющих флотов, чтобы там бить фашистов. Но эшелон с призывниками пошел совсем в другую сторону — во Владивосток. Там, в учебном отряде Тихоокеанского флота, Михаил получил специальность гидроакустика и был зачислен в экипаж большого охотника за подводными лодками БО-122 «Связист».
9 мая 1945-го пришла весть о победе. Когда первый шквал ликования схлынул, кто-то из новобранцев вздохнул: «Эх, жаль, так и не довелось фашистам морду набить!» Услышавший это мичман строго заметил: «Не торопись, сынок, на твой век пороху хватит!» А кто-то из старослужащих матросов добавил: «Теперь наш черед пришел! Готовься, братишка, скоро пойдем с японцев за Цусиму спрашивать!»
…Приближался август 1945 года. Вершины сопок вокруг Владивостока ощетинились стволами зениток. По улицам города день и ночь шли войска, гремела тяжелая техника. На причалах круглосуточно грузились корабли. По радио чуть не каждый день передавали песню про «Варяга». 8 августа «Связист» начал готовиться к дальнему походу.
Михаил Иванович Хнытиков вспоминает:
— Мы все рвались в бой. Работали — как заводные! Грузили боеприпасы, горючее, воду. В ночь на 9 августа наш «Связист» вышел в море. И до самого разгрома японцев в порт не возвращался… Воевали мы отчаянно. А ведь если вдуматься — пацаны совсем были! Команда у нас — всего полсотни человек. Из них человек тридцать — комсомольцы. И вот эти 18-20-летние парни охраняли подступы к Владивостоку, сопровождали десанты в Корею в порты Сейсин, Гензан, Расин, Юки. В море расстреливали плавучие мины, бомбили японские подлодки. 2 сентября, когда объявили о победе над Японией, мы радовались не меньше, чем 9 Мая. Думали, всё, больше никаких войн никогда не будет. Ошибались...
Когда разгромили японцев, наш корабль пришел в корейский порт Сейсин (ныне Чхончжин). Там на нашем «Связисте» была создана первичная комсомольская организация, ее секретарем избрали меня. Я занимался организацией культпоходов в музеи Сейсина и Владивостока, в кино. Спорт — тоже наше, комсомольское дело. Помню, в Сейсине был отличный пирс. С одной стороны стояли тральщики, с другой — охотники за подлодками. Чуть подальше, за заводами «Мицубиси», — торпедные катера. У всех были свои спортивные команды, соревнования проводились при каждом удобном случае. Самые любимые виды — традиционно флотские: гири, перетягивание каната. Уважали городки, волейбол.
В 1950-м началась война в Корее. Так получилось, что мы оказались вблизи корейских берегов в самый первый ее день. Помню, мы шли из Владивостока в Дальний, перегоняли корабли для Китая... Ну, «шли» — громко сказано. Двое суток еле ползли в сплошном тумане. Едва пробилось солнце, вздохнули с облегчением: сейчас полный вперед, и скоро будем на месте. Но неожиданно весь отряд развернули на обратный курс. Нам объявили: в Корее война.
Мы в это время как раз проходили мимо Сейсина. Вся команда высыпала на палубу посмотреть. Мы же там каждый мысок, каждую бухточку на память знаем! Это ж вроде как совсем родная земля для нас. Чувство было такое, что лично каждому из нас войну объявили.
«Связиста» перевели в нейтральные воды. Три месяца мы болтались в виду корейских берегов. Американцы накидали с самолетов плавучих мин, так что работы хватало. Мы следили за американцами подводными лодками, расстреливали мины. Корейцам помогали, насколько это было возможно, чтоб нейтралитета не нарушать.
Надо сказать, северокорейцы были отчаянные, мужественные ребята. Они в любой шторм выходили в море на своих торпедных катерах, их нередко переворачивало волнами. Мы не раз подбирали из воды их моряков. Если удавалось спасти катер, брали его на буксир и тащили в наши приграничные бухты. Как корейцы были обозлены на американцев, вы бы видели, — наши к фашистам так относились!
К слову, к нам американцы боялись близко подходить. Знали: мы сперва стрелять будем, а потом у оставшихся спросим, чего им, собственно, надо было. Так что обходили нас стороной, и правильно делали.
…Сейчас порой думаю, глядя на нашу нынешнюю жизнь: зачем все развалили? Ради чего? Что плохого было в том же комсомоле? У молодежи ведь совершенно ничего нет взамен! Это страшная потеря, что ни комсомола, ни чего-нибудь ему подобного в России нет. Вот вспоминаю свой корабль: благодаря комсомолу мы все жили одной семьей, как братья родные. Такого понятия, как «дедовщина», у нас в помине не было! Наоборот, старослужащие во всем помогали молодым матросам, вели их за собой, учили профессии. Скажем, как я, гидроакустик, доверю свой пост неподготовленному человеку? Надо научить парня, подготовить, чтобы в бою можно было положиться на него как на самого себя. К молодым относились со снисхождением к их неопытности, но — уважительно! Конечно, не без того, чтобы послать на клотик за чаем или на камбуз за компрессией, но это же совсем другое! Когда я слышу о дедовщине, у меня в голове не укладывается, как такое вообще возможно в армии.
Нет, надо было любой ценой комсомол сохранять, тогда бы мы не имели того, что имеем сегодня. Ведь комсомолец — это в первую очередь патриот. Бросили клич — и вперед... Да, сейчас вроде делают какие-то попытки возродить молодежные организации. Но, боюсь, такой массовости, такого единства уже не будет...
P.S. В 2005 году Михаил Иванович Хнытиков получил правительственную телеграмму о награждении медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Опубликовано в газете «Копейка» № 16 от 29 апреля 2005 года, Иркутск.