Тьма.
И всё.
Ничего больше.
Ни запахов, ни звуков, ни времени.
Всепоглощающая, безжалостная.
Разрушая все барьеры, она заставляет осознать, заставляет слушать крики внутреннего голоса, толкает в объятья подавленных желаний, выпускает, казалось бы, надёжно запертые мысли.
От этого никуда не деться, не спрятаться, не сбежать.
Он сделал это специально. Привёл сюда и оставил одну. Одну! На растерзание этой слепящей темноте и оглушающей тишине! Чтобы она сошла с ума, чтобы её душа осталась раздетой, раздавленной, распятой собственными чувствами!
Крик!
Она ненавидит его! Ненавидит, ненавидит! Как он смел! Зачем?!
Всхлип.
Разве он не любит её?.. Разве она не любит его?.. За что?..
Мучительно, как же мучительно…
Внутри всё воет и мечется, пытается освободиться, вырваться. Но каждый рывок лишь затягивает цепь всё сильнее. Защитные оболочки теряются одна за другой, маски сгорают, рассыпаются, таят.
И вот, душа обнажена.
Больше ничего не скрыть, не подавить, не отбросить. Не деться от собственной бездны. Никуда. Лишь посмотреть ей прямо в лицо, в глаза. Впустить. Упасть. Сойти с ума.
Тьма.
Тишина.
Агония.
Она почти смирилась, почти сдалась. Стоя на краю, она уже была готова сделать последний рывок, но…
Шаги.
Звуки простые и совершенно незамысловатые, но изголодавшийся разум бросается на них с остервенелой жадностью.
Это чудо! Чудо!
Шаги всё ближе, всё громче.
Музыка!
Божественно!
Только бы не…
Когда они затихли, ей показалось, что она сойдёт с ума немедленно, вот прямо сейчас.
Но нет. Теперь убийственную, кошмарную, давящую, безжалостную тишину разрушал звук его дыхания. Уже совсем другой, хоть и близкий, но и слишком лёгкий, негромкий – она снова впивалась, вгрызалась, старалась удержать и удержаться, панически боясь потерять хоть на долю мгновения.
Этот звук успокаивал, убаюкивал, дарил надежду. Несмелую, робкую, отчаянную.
Может, он всё-таки не забыл про неё?..
Снова всхлипы. Слёзы.
Голос.
Негромкий, но твёрдый, уверенный. Он приказывает, требует подчинения. Она готова на всё. Всё, что угодно, лишь бы он снял её душу с этого креста.
Но… не только?
Голос продолжает. Теперь его звук заменил тишину, он заполняет всё внутри, перебирает струны естества, листает страницы, касается, владеет. Смысл слов въедается в самую суть, сейчас как никогда обнажённую и беспомощную. Удерживая и не позволяя никуда убежать, он клеймит её собственными желаниями.
Снова слёзы. Крики. Мольбы о пощаде.
И негромкий чёткий голос, безжалостно отдающий всё новые приказы.
Она подчиняется. Теперь нет даже иллюзии выбора. Это приносит облегчение, но раны, оставленные сорванными масками, всё ещё продолжают кровоточить.
Снова лишь дыхание.
Спокойное и мерное. Дрожащее и прерывистое.
Они становятся всё ближе, ближе, ближе. Соприкасаются, смешиваются, становятся друг другом.
Стон.
Чувство долгожданного покоя, блаженство слабости. Едва слышный шёпот, изливающий всё то счастье, что теперь переполняло её душу.
Он слушает, позволяя ей говорить, всё, что захочется. Ждёт, когда шёпот сменится умиротворённым дыханием.
Чтобы добавить к нему едва слышный скрип пуговиц, выскальзывающих из петель. Шорох снимаемой рубашки. Звон пряжки расстёгивающегося ремня.
Её дыхание снова становится прерывистым, снова появляются вздохи, стоны. Но уже куда протяжнее, слаще, призывней.
Его дыхание, наконец, тоже теряет свою равномерную чёткость, в нём появляется рычащая жадность.
Поначалу едва уловимая, она с каждой секундой становится всё ощутимее, всё заметнее.
Вот их дыхания снова сплетаются, смешиваются, сливаются в единое целое.
Она отдаёт, умоляет забрать. Обещает, клянётся.
Он приказывает молчать, пытаясь сохранить остатки разума.
Тщетно.
Хриплое дыхание. Вздохи. Стоны. Крики.
Всё громче и громче…
Громче…
…И снова тишина.
Но теперь уже мягкая, расслабленная, обволакивающая. Пустая. И полная. Нежная. Ласковая. Тёплая. Теперь она кажется самой нужной, самой желанной, а все звуки - слишком грубыми и совершенно ненужными.
Лишь мерное дыхание, стук сердца.
И всего одно слово.