Еще прохладное мартовское солнце просачивалось сквозь массивные окна и стекало вниз по ступенькам старинной лестницы. Анна, вернее, как она сама всегда представлялась, Анна Сергеевна вытерла рукавом взмокший лоб: стеклянные двери, которые очерчивали границу ее участка, были сплошь усыпаны озорными отпечатками детских пальчиков. В субботу давали детский спектакль. Малышам нравилось оставлять первые следы своей жизни на залитой светом прозрачной поверхности. Жаль, что дирекция театра не разделяла их восторга.
Анна Сергеевна взглянула на часы: без четверти десять. «Что-то я долго сегодня. Еще гримерные и лестница», - женщина удвоила усилия. «Хорошо отмечаю восьмое марта…»
- И трет и трет. Скоро дырку протрешь, - откуда-то сверху раздался громогласный раскатистый голос. Анна Сергеевна подняла голову: пролетом выше через перила перегнулась Галя, бесформенная смуглокожая женщина неопределённого возраста. Она улыбнулась, сверкнув разноцветным металлом коронок. Судя по своеобразной жестикуляции, Галя уже начала отмечать праздник.
- О, Галина, здравствуй…те, - устало поприветствовала Анна Сергеевна.
- Да Галя я, Галка. И выкать хватит. Чай, не в суде, - голова женщины скрылась за перилами, и сверху послышались грузные неравномерные шаги.
Анна Сергеевна едва заметно поджала губы. Не хотелось, чтобы кто-то из других «девочек» наблюдал за ее работой.
Сиплое аритмичное дыхание приблизилось и замерло прямо за спиной.
- Ох…- протяжный свист из глубины необъятной груди, - и настроят… же…лестниц. Людям пройти негде, - Галина промокнула грязным платком испарину на красной обвислой шее.
- Вы… то есть ты… бы лифтом пользовалась. С ва…сердцем рисковать не стоит.
- Это да… А ты чё это делаешь? – она ткнула коротким пальцем в стекло.
- Дверь оттираю. Разве не видно?
- Видно-то видно….Только ты, мать, какую тряпку взяла? – она выразительно посмотрела на собеседницу, и, не дождавшись ответа, продолжила.- Хлопчатую, из большой коробки. А надо?
- Вискозную из синей, - обреченно вздохнула женщина.
Работа, две недели назад казавшаяся примитивной (знай полы мой да пыль протирай), с каждым днем обрастала все большим количеством деталей и нюансов. Анна Сергеевна устроилась в театр уборщицей, рассудив, что сможет прекрасно совмещать три часа уборки с утра и несколько учеников днем. Платили здесь немного, но лишняя копейка в скромном семейном бюджете еще никому не мешала. Ради покупки дочери концертного платья или бутс сыну можно было даже пойти на сделку с амбициями и гордостью, которые ехидно нашептывали, что выпускница музыкального училища могла бы устроиться в жизни и получше.
- Вот-вот, меняй скорей, - Галина вытащила из кармана кусок белоснежной материи и подала его напарнице. – А то Тамарка прибьет.
- Она и сегодня пришла?!
- Ага, - деловито оглядывая стекло, отозвалась Галина.
- Плохо…
С Тамарой Викентьевной, завхозом театра, Анна Сергеевна впервые столкнулась в прошлый вторник. Это была высокая остроносая дама, похожая на засохший огрызок яблока. Она надменно несла себя по коридору, презрительно морщась от солнца. Но едва заметив Анну Сергеевну, протиравшую латунные перила лестницы, тут же остановилась и уперлась прямым немигающим взглядом прямо на них.
- Вы здесь протирали уже? - она показала на выступающий орнамент.
- Да, конечно, - почти шепотом отозвалась Анна Сергеевна, снизу вверх оглядывая монументальную фигуру.
- Почему я не чувствую запаха лаванды? – Тамара Викентьевна несколько раз взмахнула кистью, направляя поток воздуха к носу.
- Какой лаванды?
- Чистящее средство пахнет лавандой. Его здесь нет, - сквозь зубы процедила Тамара Викентьевна.
- Мне никто не сказал, что здесь нужно средство какое-то.
- Я поговорю с начальником смены. Она с вами разберется… Здесь театр оперы и балета, не абы что! – Тамара, пылая праведным гневом, развернулась на каблуках и мгновенно исчезла.
Но разборок не последовало, так как начальнику смены было не до этого, а девочки поздравили Анну Сергеевну с боевым крещением и посоветовали больше не попадаться Тамарке на глаза. Ее считали конченной стервой и неудовлетворённой психопаткой. Поговаривали даже, что у завхоза дурной глаз. В прошлом году две уборщицы получили травмы, когда не вовремя подвернулись ей на пути.
- Много тебе еще? – Галина прислонилась к стенке, явно настраиваясь на долгий разговор.
- Лестница и гримерки.
- Долго ты сегодня…
- Знаю, - нахмурилась Анна Сергеевна. Ей не нравилось, когда более опытные уборщицы лезли с советами и комментариями. Разумеется: они хотели как лучше, вся смена могла получить нагоняй, если кто-то один ошибался, но неприятный осадок все же оставался. По их жестам, мимике и фразам Анна Сергеевна понимала, что она чужая. Даже шкафчик в раздевалке ей выделили отдельно от всех, да и пить чай никогда не звали. Хотя она бы, наверное, и не согласилась.
- Увлажнитель у барабанов включила? – поинтересовалась Галина.
- Черт, забыла! – ударила себя по лбу Анна Сергеевна. – Сейчас, сделаю, - она резко вскочила на ноги. - Ведь напоминание себе на телефон хотела поставить.
- Да ладно, не кипишуй, интеллигенция. Я включу. Все равно остаюсь на вечернюю смену.
- Спасибо огромное, - Анна Сергеевна раздосадовано отвернулась к двери. – Я вам тоже с удовольствием чем-нибудь помогу.
- Посмотрим, - Галина достала из кармана халата пластиковую бутылочку с чем-то темным, и сделала пару глотков.
- А ты давно здесь работаешь? – Анна Сергеевна решила сменить тему разговора.
- Лет семь на Троицу будет.
- А остальные?
- Кто как. Кто-то года три - четыре, а Машка с Земфирой акурат перед тобой пришли. Но они офисы раньше мыли, так что понимают… Здесь же голову надо включать, - она выразительно постучала пальцем по голове. - И понимать, где Тамарка шастает, где администрация сидит, и пингвины пузатые ходют.
- Пингвины?
- Ну, да, певцы эти… оперные. В костюмах чернявых. Ходют такие, переваливаются, - она надула щеки, скруглила руки и продемонстрировала походку грузного мужчины. – Нервные они. Попадешься им перед спектаклем - ору будет. Якобы распеваться им мешаешь. Знаю я, как они распиваются. Третьего дня с десяток бутылок выгребла, - женщина усмехнулась с довольным видом.
- Ох, я думала, что все как-то проще будет, - Анна Сергеевна отошла от двери, проверяя, что та сверкает идеальной чистотой. Затем положила тряпку на стоявшую рядом тележку и потянулась за шваброй.
- А ты зачем сюда пришла-то? Ты ж с образованием, - Галина отступила в угол, внимательно наблюдая за движениями швабры.
Анна Сергеевна помедлила. Откровенничать не хотелось. Но врать же тоже нехорошо.
- Денег нет. Я пианистка. Преподавала в школе музыку, лет пять назад ушла, совсем не прожить было. Думала, что заработаю частными уроками… Но пока как-то не получается. Мыкалась туда-сюда, потом на сайте объявление увидела, что народ набирают, вот и пришла. Не по профилю, конечно, зато в театре, - она смущенно улыбнулась.
- А муж?
- В разводе. Пил сильно. Сейчас даже не знаю, что с ним.
- А дети есть?
- Двое: девочка, через две недели двенадцать будет, и мальчик, десять.
- Хорошие? – лицо Галины мгновенно смягчилось, и бесформенные губы расплылись в добродушной полуулыбке
- Замечательные, - мягко и уютно протянула Анна Сергеевна. – Аня на скрипке играет. Музыкальная очень. Как я в детстве. В филармонии скоро выступает. А Олег – футболист, сообразительный. Надеюсь, технарем станет. Они теперь зарабатывают.
- Здорово…
- А вы?
- Нет, мне Бог детей не дал. Муж был, да утоп семь лет назад. Рыбак. Его подо льдом и нашли…Так что я одна…- Галина посмотрела немигающим взглядом в пустоту и замолкла. Она вдруг показалась гораздо моложе своего возраста.
- А сколько тебе лет?
- Сорок пять
Анна Сергеевне, тоже недавно пересекшей этот рубеж, захотелось ответить, что это еще не возраст, но она почему-то промолчала.
- Соболезную утрате, - наконец выдавила она из себя.
- Прошлое это, - Галина поморгала, возвращаясь в реальность, откуда-то из глубины сознания. – Я здесь все успеваю зато, а еще в школе убираюсь. Детки там проказники, только диву даешься, чего вычудят. Один раз….- вместо продолжения она громко засмеялась грубым хриплым смехом, - умудрились на рисовании краской все вымазаться. Чумазые ходили, страсть просто. Директриса злая была, аж челюсть у ней свело. Как раз проверка какая-то сверху, а дети бегают разноцветные.
- Да с детьми всегда так, - радуясь перемене настроения, продолжила Анна Сергеевна. – Мои тоже постоянно удивляют. Правда сын все больше в сторону порванной одежды и разбитых окон. Шалопай он у меня, хоть и добрый, - швабра опустилась в воду. - Жаль только радовать их часто не получается, - Анна Сергеевна протяжно вздохнула. - Им же не объяснишь, что если у девочки в классе и телефон дорогой, и приставка, и Диснейленд, а у них – ничего, это не потому что они плохие. Они, конечно, понимают… Но я вижу, что хочется.
- Конечно, хочется. Всем хочется, – прыснула Галина, протяжно икнув.
- У дочки день рождения скоро. Подарок нужен, а в кошельке кот наплакал. С зарплаты только долги старые закрыть, - беспомощно махнула рукой Анна Сергеевна.
- А любит она у тебя что?
- Музыку классическую любит, мультик про фей любит, раскраски раскрашивать.
- Так, может, раскраску?
- Придется, видимо.
"Галка! Идем чай пить!" – раздалось откуда-то сверху.
- Ой, девчонки зовут. Засиделась я с тобой, а пришла про увлажнитель спросить, - Галя начала подниматься по лестнице, но вдруг развернулась. – Закончишь - приходи к нам. Ты не думай, они добрые, - она показала пальцем вверх, - просто стесняются.
- Хорошо, - неожиданно для себя согласилась Анна Сергеевна в легком недоумении.
Прошло полторы недели, в которые Анна Сергеевна не пересекалась с Галиной, так как из-за нового ученика приходила на работу к семи утра вместо девяти и уходила раньше. Она уже меньше ошибалась и примерно поняла, какие помещения нужно было вылизывать до блеска, а в каких – достаточно пройтись пылесосом. Жизнь потихоньку налаживалась.
Утром во вторник ее отправили на новый сложный участок – парадный вход и парадную лестницу, покрытую красной ковровой дорожкой. Ее нужно было не только вычистить, но и тщательнейшим образом прочесать специальной металлической щеткой, чтобы придать примятому ворсу первозданный вид.
Анна Сергеевна добралась как раз до середины лестницы, когда внизу раздался звонкий стук каблуков с металлическими набойками.
«Тамарка!» - пронеслось в голове, и Анна Сергеевна быстро начала подниматься по лестнице, надеясь, что буря пройдет мимо.
- Подождите! – ледяным тоном процедила завхоз. – Вы Галину не видели?
- Нет, не видела. В утреннем расписании ее сегодня не было. Наверное, вечером работает.
- Хорошо, тогда вам отдам. Вы же вместе собирались, - Тамара Викентьевна поднялась на несколько ступенек и протянула Анне Сергеевне два бумажных прямоугольника.
- Что это? – удивилась женщина
- Две контрамарки. На концерт в пятницу. Галя говорила, что вы вдвоем хотели сходить. Вот, держите.
- Ошибка какая-то. Мы никуда не хотели, - покачала головой Анна Сергеевна.
- Ну что вы говорите? – Тамара Викентьевна начала злиться. - Сначала Галина приходит что-то про дочку какую-то полчаса рассказывает, для вас контрамарки просит, теперь вы отказываетесь. А это, между прочим, мировая звезда. Билеты пять тысяч – минимум. Если бы Галя столько лет не работала, ни за что бы вам их не дала.
- Но…
- Берите, некогда мне время терять! - она сунула контрамарки в руки Анне Сергеевне и начала спускаться вниз. – И кстати, внизу вы отвратительно пропылесосили. Пройдитесь еще раз, - бросила она вместо прощания.
Давно забытое чувство заполнило грудь. Стало трудно дышать. Анна Сергеевна дрожащими руками убрала бумажки в карман, глядя в след удаляющемуся завхозу. Влажная резь в глазах размыла ее силуэт, и Анна Сергеевна с удивлением заметила, что со спины Тамара выглядит совсем молоденькой девушкой: худощавая фигура и бесконечно длинные ноги с тончайшими щиколотками. В молодости, должно быть, эти щиколотки сводили с ума сотни мужчин. Трудно поверить, что она так и не вышла замуж.
«Ох, Тамарочка, дай Бог тебе счастья и добрых людей по дороге».
Анна Сергеевна сделала глубокий вдох и, подхватив пылесос, отправилась к началу дорожки.