Нащу школу № 69 (построенную в 1939-м на откОсе улицы Почтовоц к мосту
через КамышевАху) сожгли 17 января 1942-го года - НАШи же солдаты
красноармейцы, расположившиеся в ней для постОя с осени 1941-го.
Поэтому - мою Альа-МАТер - школу № 37 устроили в посёлке шахты 7-8 -
так и прозванном; посёлок Семь и ВОсемь, а его жителей - семь-и-ВОсемьцы.
(забив досками, которые "боговАли" над ребятами из прочих мест:
с улицы Почтовоц, из ЗарЕчной, Борисовки, Семёновки, с моего хУтора
пАна НикОльского. Этот наш хУтор на ЛугАнской дорОге летом 1943-го по ночам
бомбили наши же самолёты: бомбили термитными бомбами зажигАлками,
а моя мама подхватывалв их с землИ лопАтой-грабАркой - и сбрасывала
их в ручей или в кринички в нашем саду ил и у дедушкм Назаря.
А посёлок Семь-и-ВОсемь - ТЕ же наши же самолёты: бомбили фугасными бомбами
и разБили вдребезги почти все кащармы посёлка, начинавшегося в "200 метрах -
от нашего сада. В одной из таких кащарм - былых общежитий для рабочего
лЮда - осенью того же 1943-го устроили и нашу школу:
устроили из уцелевшей половинки казармы:
Не стругаными досками перегородили коридор - отгородив его от наружной
непогОды) - в месте "срЕза" взрывом бомбы - срЕзавшей ВСЮ восточную
половинку казармы, остАвив НАМ для занятий - только 4 = четыре комнаты -
в которых до 1952-го года учили в ТРИ СМЕНы: ТРИ ПЕРВых класса
(по 40-45 учеников), по ТРИ вторых, третьих и четвёртых класса,
по два пятых и шестых класса и один седьмой класс: без ПАРТ -
на деревянных столах и скамейках.
Я даже в марте 1945-го ничего не знал о том, КАК идёт Воцна и лищь
когда уже стаял снег, но было еще холодно; со мной из школы до
Анцуповского ТрёхГОРного переулка - шёл мой дважды триЮродный братик -
Адольф Иванов и сказал мне - что наши войска ведут тяжелые бои -
уже за границей и там очень помогают наши грозные пушки! -
КАК и НЫНе - в 2014-15-тых!
К концу апреля 1945-го - потеплело, но почва ещё влажная.
И вот утречкрм 8-го МАЯ 1945-го я иду в школу (с моим дваЮродным братиком -
Витей Алымовым, с Адольфом Ивановым и еще кто-то). И этот "кто-то" -
прутиком пишет царапает по мокрой почве буквы, а потом говорит мне:
"- А вот ты - так не сможешь написать!"
А я ему: "- А чогО нэ,змОжу? - Я ТОЖэ змогУ!"
"- Нет не сможешь!" А я снова: "- Не, змогу!" -
И я прутом пишу царАпаю по мокрой почве
(перед жел-дор переЕздом на Борисовку) такие же точно буковки: *** ПИ3ДА...
Потом мы идём дальше и я вижу, что из-за переезда, со стороны Борисовки
идет Мария Яковна - "Учительница первая моя". Её - как всегда -
окружает стайка ~10-15 детей (учительница соседнего 1-Б класса НастАсья
Ивановна Соломина мне нравится - она, в отличие от МарЯковны - низенькая,
полненькая, улыбчивая, приветлмвая; Её по пути с Борисовки тоже сопровождает
стайка детей). Я, как всегда, не подхожу к ним, а сам иду в школу мимо
плоского отвала породы. А в самом начале урока МарЯк поднимает меня
(не с парты - парт не было до ~1950г, а со скамьи за столом) и отчитывает
меня за то - что я пишу на земле гнусные ругательства! (вот как оперативно
сработал "сексОт", причём ничего не сказали о том, как меня спровоцировали -
на это "писание"!). И я стою в углУ и ничего не понимаю:
за что же меня ТАК отчитывают!
Ведь я даже не понимал смысла того - что писал:
я же просто копоровал то, что, как меня уверяли,
я не смогу написать... Позже на меня ещё не раз доносили сексОты,
так что для меня ненавистны словА СЕЧЬ, СЕКС, сексОт и ТэПэ!
А на другой день - утречком 9 мая 1945-го:
я - как чаще всего бывАло, - пошёл в школу по камням по бугрУ -
мимо хатки моей родной Тёти Ульяны и, когда миновал узкий и весь засрAтый
проход мимо хаты КозлА - ТОЛика КОшелева,
то на фоне бледного пасмурного неба увидел вяло свисающий над крышей
первой казармы грязно-красный лоскут, потом до меня дошло, что никого
не видно в районе школы (а обычно там полно людей), а потом услышал,
что возле меня один мужик сказал другому, что сегодня 9-го МАя 1945-го -
объявили нерабочий день и отменили занятия в школе.
И я сразу повернул назад, но домой не пошёл (опасаясь трЁпки -
за прогул школы), а подошёл к мини-окошку хатки Тёти Ульяны и стал
кривляться перед ним, чтобы развлечь своих двоюродных, сгрудившихся
у окошка: Тому (8-й годок), Веру (6-й) и Юру (4-й).
Солнышко так и не выглянуло, хотя и грело сквозь кисею высоких туч.
Так я провёл время, то кривляясь у окошка, то играясь у мощного ручья
в саду Дяди Павла, то любуясь там же пышно цветущими одуванчиками.
А потом по бугру и двору Дяди Павла я вышел на нашу улицу Имени ПАши
АнгЕлиной - и увидел на ней необычное оживление. И услышал -
как незнакомый юный парень кому-то сказал, что он идёт из города,
что там в честь Победы над немцами был большой митинг,
многие люди плакали, смеялись, обнимались, целовались.
А потом - едва я переступил дрючок - имитИрующий наши ворота,
как на меня набросилась Моя Мама и начала лупить меня лозиной
(видимо, Она давно меня поджидала, чтобы отметить День Великой Победы),
приговаривая: "Ты шо там такэ пышэш на дороги!" -
Оччень ВО-время доложил Ей сексот о моей писанке!
Благодаря ему очень оригинально завершился для меня День Великой Победы!
Причем я даже не понял, что же такого страшного я накарябал на влажной
земле у переезда, где в нескольких шагах от этой "пысанкы" 15 июля 1942
я уже поднял ногу, чтобы ступить на мину, но меня вздёрнул над миной -
мой Братик Гриша (он погиб в начале апреля 1945 в прославленном концлагере
БухенВальд и тогда же разорвало миной на минном поле у прославленного
(Международными кино-фестивалями) гОрода ОберГАузен -
нашу Сестричку Аню - когда Аня бежала по минному полю -
чтобы помочь раненому солдату: никто не хотел рисковать -
своей жизнью в конце Войны!)...
Крыленко Владимир: Донецк 9 МАя 2015