Свобода

Наташа Белозёрская
После музея соколиной охоты уже уставшая группа  рассеянно потянулась за экскурсоводом на шоу хищных птиц... Я приехала в замок Хоэнверфен случайно. Мне в общем-то было всё равно, куда ехать. Родственники уговорили: «Поезжай, там красиво. Развлечешься». В Зальцбурге я скучала. Несмотря на доносившиеся отовсюду мелодии Моцарта, вкусный кофе и марципановые конфеты. Мне ничего не хотелось. Я и в Австрию-то ехать не хотела. Но приглашали меня настойчиво, видно, мама попросила.  Моя двоюродная сестра 8 лет назад вышла замуж за австрийца. Я бы, наверное, так никогда больше и не повидалась с ней. Нас ничего не связывало, только с детства осталось смутное воспоминание об ощущении полета, когда мы вместе мчались на лыжах с крутых спусков в  Подмосковье…

Мне было не до развлечений. Я не могла сделать последнего шага. Никак не могла решиться развестись с Георгием. Наш брак был настоящей катастрофой. Но разрушить кособокое строение,  выстоявшее, на удивление,  под постоянными  ливнями, вьюгами и снегопадом, в, увы, только двух  регулярно меняющих друг друга  временах года – осени и зиме -  5 лет, у меня не хватало смелости. Понимала, что это тупик. Что надо начать новую жизнь, пока не поздно. Но не могла избавиться от липкого страха: смогу ли выжить сама… Подруги с озабоченным тревожным выражением лица твердили трагическими голосами, подливая масла в огонь моих сомнений: Ты с ума сошла?! Разве от таких мужей уходят?! Не понимает он ее, видите ли! А где ты видела, чтобы мужья жен понимали? Она себя теряет как личность! Подумаешь! Велика потеря! Квартира, загородный дом, две машины в семье! Чего тебе еще надо?! Хочется быть собой? Следовать предназначению? Брось свои дурацкие книжки! Допрыгаешься!.. У меня не было поддержки. Всем, даже маме, застилало глаза сытое буржуазное благополучие…

Я задыхалась. Мне хотелось вернуться в издательство, читать работы новых авторов, искать среди них гения… Я мечтала подарить миру талантливые книги, способные в нем что-то изменить... Но Георгий запретил мне работать. Жена и домохозяйка –  тоже работа, -  говорил он. - Дома дел достаточно. И главное твоё занятие – встречать меня вечером с улыбкой на лице, отдохнувшей, свежей, желанной…

Может, для кого-то это счастье. Для меня такая жизнь казалась тюрьмой. Последний год мы с мужем почти не разговаривали. И моё существование  в браке всё больше напоминало одиночную камеру заключения. Мне даже казалось, что взгляд мужа – холодный и острый – очень похож на взгляд охранника в местах лишения свободы. Нет, он был добр ко мне. Давал деньги на мои личные покупки и даже на поездки. В этом году я слетала в Париж и позагорала на Фиджи с Ниночкой. Странно, он даже не расспрашивал меня о подробностях… Я всё больше ощущала себя его вещью. Красивая, образованная, в дела мужа не лезет, ни о каких изменах и связях на стороне  не может быть и речи… Прекрасная жена для преуспевающего бизнесмена средней руки…

Привычка делала свое дело: я чувствовала, как затягивает меня рутина. Качественная еда, домработница, дорогие шмотки, беззаботность, возможность поехать куда угодно когда угодно с позволения мужа... Золотой поводок. Ты можешь всё, но не то, что для тебя самое главное… Надо быть полной дурой, чтобы отказаться от такой жизни, - говорила Нина, моя подруга по институту… На день рождения она подарила мне  диски с полным собранием  мультфильмов Уолта Диснея...

Мы столпились возле экскурсовода. На площадке для зрителей были и другие туристические группы. Служители в средневековых охотничьих костюмах:  зеленые шляпы с перьями, зеленые рубашки, высокие сапоги,  светло-коричневые штаны и жилеты из грубой кожи, готовили птиц к выступлению. Подальше, у каменной ограды виднелись большие клетки. Нам что-то оживленно рассказывала по-немецки женщина-орнитолог в охотничьем костюме, держащая на руке в грубой толстой перчатке  большую птицу.  Кажется, беркута.  Хищник  втягивал маленькую голову с блестящим глазом и изогнутым клювом в плечи, или как там это называется у птиц, беспокойно оглядывался, и снова вытягивал шею. Он раскинул крылья и ждал разрешения на взлет.
Наш гид переводил, но я не прислушивалась. Я отошла от группы, насколько было возможно, и огляделась. Вокруг скалы, на которой стоит замок Хоэнверфен, куда ни глянь, горы. Альпы. Бесконечный манящий простор… Вот там, справа, целая гряда голубых в утреннем свете вершин. Рядом полно других, покрытых деревьями.  С противоположной стороны виднеются  черепичные крыши над домиками деревни  Санкт-Йохан. А вон и река Зальцах. Краски восхитительны: голубое, синее, темно-зеленое, белое и красное. С высоты скалы всё выглядит волнующе и чуть-чуть тревожно. А если взлететь?..
Беркут взмыл в небо. Сначала он тяжело махал крыльями, а после, поднявшись достаточно высоко, заскользил в воздушных потоках.  Вытянутые в линию огромные крылья неподвижны. А сам он совершенен и прекрасен в полете, как часть совершенной природы.  Люди, прикрывая глаза от солнца ладонью, смотрели ввысь, восхищаясь птицей. Мне стало необыкновенно хорошо. Я даже не ожидала. Испытывала ли я подобное когда-нибудь? Не знаю, не помню. Может, в детстве?... Там в Подмосковье, летя на лыжах с горы…

Я переживала те же ощущения, что и беркут: безграничное пространство небес и солнце впереди… Вдруг птица  резко поменяла направление  и ринулась вниз. Внутри у меня похолодело. Так стремительно было ее падение.  Беркут подлетел к своей хозяйке. Только теперь я заметила, что та размахивает шнуром, на конце которого прикреплен кусок мяса. Беркут схватил мясо мощными лапами со страшными когтями,  приземлился у ног женщины и стал жадно клевать приманку.
Подошел еще один смотритель в костюме охотника и подставил птице руку в перчатке. Она неуклюже запрыгнула и огляделась. Наверное, ей хотелось еще мяса. На земле она выглядела как-то жалко. В небо беркут не смотрел. Мужчина унес птицу в клетку.
Затем выступали другие участники шоу: орлы, соколы,  совы и даже филин. Летали по одному и группами… Крылья, хвосты и клювы разной формы. Разное оперение. Все они, рожденные свободными, покорно возвращались на призыв  хозяев и получали в награду кусок свежего мяса. Зрители восторженно аплодировали каждому «артисту» после выступления. Я переминалась с ноги ногу. Не аплодировала. Я устала. Мне надоел этот «цирк». Всё это представлялось мне развлечением варваров. Да, соколиная охота существует восемнадцать веков, а может, и больше. Но сейчас нет охотников, добывающих необходимое для жизни пропитание с помощью хищных птиц. Людям просто нравится иметь рабов. А иметь рабов – царей неба - вообще лестно. Мы хозяева жизни. Птицы, звери – просто материал для нашего развлечения. Это шоу унижения гордых хищников было мне противно. Когда, наконец, всё закончится?..

Вот, слава богу, последнее выступление. Белоголовый орел. Орлица Катарина. Огромная птица, выпущенная из клетки, неуклюже переваливаясь, подпрыгивая и подрагивая не до конца расправленными крыльями, подбежала к ведущей шоу. Та нагнулась и подставила ей руку в перчатке. Черные перья переливаются в ярком солнечном свете.  Самые большие из них,  на концах крыльев, полностью однотонные, а перья покрывающие туловище, имеют узкую белую окантовку. Голова и шея белые. Ярко-желтый крючковатый клюв. Большие золотистые глаза с яркой черной точкой зрачка посредине. Птица велика и  тяжела. В ней ощущается скрытая сила.
Катарина взлетела. Ее полет был впечатляющим. В небе она не была чужеродной и нелепой как на земле, возле клеток… Резкие повороты, планирование,  неожиданные кульбиты. Было понятно, почему Катарину приберегли напоследок. Она была лучшей и вызывала аплодисментов больше  других птиц. Орнитолог в костюме охотника  начала крутить свою пращу с куском мяса. Лица зрителей расплылись в улыбках одобрения.  Катарина снижалась. С земли уже были видны ее короткий хвост и крючковатый клюв.
Неожиданно орлица распласталась в воздухе, будто о чем-то вспомнив. Она сделала круг над нашими головами и взмыла вверх. Как-то странно закричала, будто прощаясь, и полетела прочь, в сторону голубых вершин… Праща с куском мяса затормозила, проползла вяло еще пару кругов, а потом и вовсе упала на траву. Женщина-охотница, прижав свободную руку домиком  к переносице растерянно вглядывалась в небо. Что-то явно пошло не так. Она позвала других сотрудников и указала им на едва заметную точку в вышине. Не знаю, что они собрались предпринять, но «охотники» быстренько разбежались по сторонам. Ведущая взяла себя в руки и с натянутой улыбкой стала что-то говорить напряженным голосом. Кажется, она убеждала всех, что такое случается, а может, даже специально подстроено. Для более острых впечатлений. Но я ей почему-то не верила. Я поняла, что Катарина   вспомнила о своем предназначении и решила не возвращаться. Я так испугалась за нее! Или за себя?.. Я надеялась, что ей хватит решимости, и она не вернется за приманкой. Разве можно сравнить небо с этой жалкой подачкой? Я шептала, прижав руки к горячим щекам: Улетай! Улетай! Пожалуйста!..
Зрители, подстрекаемые ведущей, начали скандировать хором: Катарина, Катарина!
Но птица растворилась в небе. Пропала совсем… Потрясенные, разочарованные зрители переминались с ноги на ногу. Ведущая, задрав голову, продолжала вглядываться в небо, в котором не было даже облаков… Неожиданно раздались громкие аплодисменты. Не знаю, как я отважилась. Но я аплодировала, отбивая ладони. Я смеялась. Я готова была кричать от восторга. Меня не сдерживали удивленные и возмущенные взгляды окружающих. Я вдруг поняла, что свобода - это совсем не трудно. Нужно просто лететь в сторону голубых горных вершин и смотреть на солнце не жмурясь...

(из сборника "100 рассказов про тебя")