Семья, которую так можно назвать по ошибке, просто увидев их вместе, раскололась. Пару дней назад, сын похоронил мать, а отец – жену. Если кто-то знал, что творится внутри двухкомнатной квартирки в хрущёвке, то подумал бы, что там живут какие-то неадекватные квартиранты.
– Да ты задолбал уже! – крикнул Пётр своему отцу.
– Кто тебя долбал? Тебя никто не долбал, – сказал Василий своему сыну, махая перед ним горящей свечой.
– Ну ты посмотри, чё за херню ты творишь! – указывая на воск, капающий со свечи прямо в муку, злился Пётр.
– Ой! Ничё ей не будет! – вырисовывая крест свечёй, говорил отец.
– Блять, шизофреник долбанный, какого хрена ты вообще припёрся?! Чё тебе надо вообще?! – сильно покраснев, раскричался Пётр.
– Я… Водички попить… – продвигаясь через узкий проход между диванчиком и тумбочкой, говорил Василий.
– Ну так бери воду и уходи. Я тебя позову, когда будет готово, – отойдя в сторону, сказал Пётр.
Василий налил воды в стакан, несколько раз «окрестил» её и выпил залпом, после чего закашлял. Пётр ещё сильнее начинает беситься – его всего аж трусит. Отец постукал себя по спине, после чего начал смотреть на сына и тужиться, тяжело выдыхая.
– Пхе-е-е-е-е, – громко выдохнул. – Чё смотришь то?! – говорит он Пётру.
– Бля-я-я-ять! Ты можешь уже выйти отсюда наконец?! – раскричался сын.
– Придурошная семья какая-то, капец… – проговорил Василий, приподняв крышку кастрюли. – А что, никакой каши не будет? – удивлённо спросил он.
– Нет!
– А почему?
– Да потому что ты меня задолбал уже!
Василий так удивился, надулся, и ушёл с высоко поднятой головой. Были хорошо слышны его негодования из другой комнаты, которые тот говорил себе под нос. Через несколько минут они сменились долгой и быстро-читаемой молитвой, слово кто-то пытается читать церковный рэп.
Пётр немного успокоился и поставил вариться гречку. Отыскав молоток для отбивки мяса, Пётр принялся делать отбивные. Удар за ударом кусочки мяса становились всё тоньше и тоньше. Мелкие кусочки плоти некогда живой свиньи, разлетались от столкновений с металлическими зубчиками. Громкий звук молотка как-то заставлял молитву Василия звучать громче. Пётр специально проверил свою теорию, делая удары разной силы. У молящегося будто автоматически поднималась громкость на равнее с громкостью ударов. Пётр уже начал издеваться, делая то слишком тихие, то очень громкие удары, как вдруг слышен был голос Василия:
– Сука! – и слова молитвы продолжились.
Пётр разозлился и начал бить мясо так сильно, что измельчил кусок в неблагоприятную на вид массу.
– Грёбанный шизоид! – сказал Пётр, вытаскивая сковородку из духовки.
Проходит пару минут и отец заканчивает молитву, а сын кладёт первую отбивную на сковородку, что сопровождается характерным звуком пригорающей плоти с яйцом. Василий снова приходит на кухню и говорит:
– Ум… Как вкусно пахнет, – показывая довольно лицо.
Пётр молчит.
– Ты солил? Ты перчил? А муку не забыл? Мясо хорошо отбил? Как там каша посмотри. Тарелки уже помыл?
Пётр молчит.
– Каша какая? А яйца были свежие? А салат будем делать? Там есть что-то в холодильнике.
Пётр продолжает молчать.
– Ты чё со мной не разговариваешь? Я же всё это купил, а ты безработный вообще. Неблагодарный блин. Нахера я тебя вообще вырастил?!
– Я сам вырос! Ты вообще никакого участия не принимал, а жил просто в другой комнате, избивая в нужное тебе время! – Пётр повернулся лицом к отцу.
– Охренел совсем уже! Думаешь, если у тебя мать умерла, то всё можно теперь, да?! Да я тебя… -он замахнулся рукой, а сын перебивает:
– И что ты сделаешь? Побьешь меня? Да я тебя в лёгкую сам положу! – презрительно сказал Пётр.
– Вот сука то! – сказал Василий, уходя из кухни.
– Шизофреник… – сказал Пётр вслед уходящему.
– Чё сказал?! – быстро вернулся на кухню отец.
– Чё слышал! – переворачивая отбивные, говорил сын.
– Повтори ка! – гневно говорил Василий.
– Шизофреник! Шизофреник-шизофреник-шизофреник! Шизоид… – его речь прервалась, когда он повернулся, чтобы посмотреть на отца.
Удар молотка с зазубринками валит юношу на пол, а ещё один вводит в неподвижное состояние.
– Я!
Удары продолжаются раз за разом.
– Не!
Кровь разбрызгивается по всей комнате, вместе кусочками плоти, разлетающимися от ударов.
– Шизофреник!
Он продолжает бить и голова парня превращается в кровавое месиво.
– Я не шизофреник! – продолжает кричать Василий, попутно дробя через человека.
– Ты слышишь меня, сука! – говорит он своему сыну.
– Я не шизофреник, блять! – пробивая заднюю часть черепа
Он останавливается и гасит огонь. Василий моет себе тарелку, насыпает немного каши, после чего берёт семь отбивных, которые успел приготовить Пётр. Он идёт в свою комнату и начинает есть.
– Я не шизофреник, – говорит он себе.
– Да, я не шизофреник, – говорит Василий, перелистывая страницу библии.