Тамерлан 3 глава

                Глава 3

     Выйдя на летное поле, Ольга заметила, что все пассажиры постарались отойти от нее на безопасное расстояние, избегая встречаться с ней глазами. Ну, ясное дело, посчитали, что она сумасшедшая. Она и сама бы так посчитала. Ну и ладно, пусть думают, что хотят. Посмотрела бы она на них, как они бы себя вели, окажись на ее месте. Ее истерика, это не что иное, как выход  негатива, страха и неуверенности.
    Ольга вдохнула полной грудью горячий воздух и улыбнулась. Она сделала это! Она сумела оторваться от преследователей. Ташкент остался далеко, а вместе с ним и все те, кого она боялась или опасалась. Конечно, это на время, пока они не появятся здесь. А появятся они обязательно. Все они знают, что она собиралась ехать в Самарканд и поэтому не найдя в Ташкенте, помчатся сюда. Но самолетов сегодня уже не будет, а ехать надо часов пять-шесть и то, если сразу выехать. Но они ведь не знают, что она улетела самолетом? Не знают. Значит, у нее есть время. Не много. Те же пять-шесть, но есть. Главное, что она знает, куда ехать и что искать.
    Выйдя из здания аэропорта, Ольга огляделась по сторонам. Она искала такси с шашечками, но не нашла. У входа стоял автобус и  три машины. В одну из них садились молодожены (как их окрестила про себя Ольга). Она побежала к ним, махая руками.
     - Подождите, пожалуйста! Подождите!
    Дверцы машины быстро захлопнулись, и она рванула вперед с шумом и визгом покрышек. На заднем сидении Ольга успела увидеть испуганное личико девушки. Ну, конечно, они же видели ее истерику. Зачем им проблемы? Мало ли, что она в машине может закатить?
     Водитель одной из оставшихся машин замахал ей рукой, - Ай, красавица, иди сюда, домчу с ветерком!
     Ольга подошла к машине. Водитель, окинул ее внимательным  сальным взглядом, задержавшись на груди и ногах, и открыл дверцу.
     - Садись красавица. Куда едем?
    Ольга, собралась садиться, но тут же, остановилась. Что-то в нем было настораживающее, а что она пока не могла понять. Какое-то несоответствие во внешнем виде и поведении. Анализировать было некогда, автобус начал движение и Ольга кинулась к нему. Мужчина что-то кричал ей вслед, но она запрыгнула на подножку, двери автобуса закрылись, и он стал набирать скорость. 
    Сев, на свободное сидение, Ольга перевела дух. Правильно она сделала, что не поехала на частной машине. Автобус в любом случае привезет ее в город, на автобусную станцию, а там она уже разберется, что делать дальше. Ольга закрыла глаза, так как солнце слепило так, что глаза начали слезиться, а очки она где-то потеряла, или оставила в отеле.  И тут, словно разряд тока  ударил по мозгам! Даже голова закружилась. Она поняла, что ей показалось странным в водителе, который предлагал ей свои услуги. Машина была старая, пыльная, битая.  «Жигули» тройка. А водитель  был одет в светлую рубашку и кремовые брюки, хорошо подстрижен, и тщательно выбрит. Человек, который так следит за своим внешним видом, никогда не будет содержать свою машину в таком удручающем состоянии. Они не подходили друг другу, как пропитому деревенскому мужику не подходит смокинг и бабочка. Да и ловеласа соблазнителя он изображал  топорно и неестественно, напоказ выставляя акцент и  масляный взгляд. Неужели этот человек ждал именно ее? Может, это друг или родственник Бабура? Хотя, откуда Бабур может знать, что она уехала из города? Ну, допустим, он мог предположить, но знать? Или это те, которые гнались за ней?  Скорее всего. Выяснить в аэропорту вылетала ли такая-то в Самарканд или нет, труда не составит. Дадут этой тетке, которая продала ей билет,  деньги, и она скажет им то, чего и не было.  Тогда очень легко объясняется и стильный мужчина на плохой машине. То есть машину, типа «такси» нашел, а переодеться не успел. Скорее всего, ему позвонили, и он помчался, в чем был, не думая о своем внешнем виде. Да и она-то  это несоответствие зафиксировала мозгом, а сразу ведь не поняла.
    Ольга открыла глаза и оглянулась, пытаясь за стеклом автобуса увидеть, едет ли кто следом или нет. Жигули ехали следом. Что и требовалось доказать. Конечно, не исключено, что он все же взял пассажира. Отсюда не видно, кто находится в салоне. Хотя, если бы это было так, то он бы не тащился вслед за автобусом, а давно обогнал бы его. Значит, все-таки ей не удалось уйти от преследователей. И что теперь делать? Ну, допустим на конечной остановке, на автобусной станции, он на нее не кинется. Слишком много народу. Но там же  не будешь же сидеть всю оставшуюся жизнь? Выйти раньше? И, что это даст? Ничего. Она станет более доступной мишенью. Значит, надо ехать до  конечной остановки, а там будет видно.
    Автобус уже двигался по городу. Слева шумел восточный базар. Столько ковров разложенных на земле, вывешенных на деревянные брусья Ольга не видела никогда. Играла музыка, кто-то кричал зычным гнусавым голосом. Пахло специями, топленым бараньим жиром и еще чем-то незнакомым, не очень приятным. Ветер поднимал в воздух песок. Земля была желтого непривычного для глаза цвета. Окна автобуса были приоткрыты, поэтому глаза сразу заслезились от пыли, и на зубах заскрипело, хотя рот она, вроде и не открывала.
    Автобус остановился, и в него ввалилась целая толпа шумящих, галдящих на незнакомом языке людей, с сумками, тюками и в автобусе сразу стало тесно и душно. Обзор слева оказался недоступен. Ольга повернула голову вправо и вздрогнула. На горе, на самом солнцепеке тут и там возвышались надгробия, мавзолеи, часовни. Не было видно ни одного деревца или хотя бы кустарника, только желтый песок или глина издалека понять было трудно. Кладбище напротив рынка? А что, в этом что-то есть. Грустное и веселое. Жизнеутверждающее, громогласное, бьющее через край энергией и угнетающее тишиной, вселяющее в сердце и душу тоску, неуверенность и страх перед неизбежным.
    Автобус снова остановился. На остановке народу было больше, чем в автобусе. Ольга сама не поняла, что ее толкнуло к выходу. Она вырвалась из салона на улицу, смешалась с толпой штурмующей автобус и осталась в большей ее части после того, как автобус тронулся. «Жигули» поехали следом. Значит, он не заметил, как она выходила. От слежки она оторвалась, но надолго ли? Кто знает, сколько еще остановок до конечной? Он увидит, что ее нет, и вернется. Значит, надо ловить машину.
    Ольга уже двинулась к дороге, когда ее ноги сами повернули в сторону кладбища. Она не понимала почему, но отчего-то знала, что ей надо именно туда. Она вошла в ворота и увидела длинную лестницу, которая вела наверх.
    - Здесь ровно сорок ступенек.
    Ольга вздрогнула и огляделась по сторонам. Рядом стоял возрастной мужчина в форме охранника и, улыбаясь, смотрел на нее. Он был явно не узбек, но и не русский. Скорее всего, таджик. Лицо и волосы его были темными, но глаза большие круглые и лицо  круглое, добродушное, но с лукавинкой во взгляде.
    - Я говорю, ровно сорок ступенек. Чтобы Аллах простил человеку его грехи. Для этого  надо подняться вверх, считая ступеньки, если получиться сорок, значит, Аллах милостив, а если нет, значит или грех велик, или их много, грехов-то. Некоторые раз по десять спускаются и поднимаются, а сорок никак не выходит.
     По-русски он говорил практически без акцента.
     - Это вы серьезно? – улыбнулась в ответ Ольга, - или придумали?
     - Как это, придумал? – обиделся мужчина. – Здесь место такое, тут  шутить нельзя. Ты ведь приезжая?
     Ольга кивнула: - Да. А почему вы так решили?
     - Да по тебе видно, что раньше здесь не была. Стоишь, не знаешь куда идти и что делать.  Те, кто здесь живет, приходят и сразу же идут туда, куда им надо. В основном это те, кому Аллах деток не дает.  Или грехи отмолить надо. Много  историков приходит, археологов. Ну и приезжие само собой.  Некрополь-то древний. Его еще сам Амир Темур заложил. Тут его жены любимые похоронены, сестра. Он им как женский задумывался. Это уж потом здесь всех стали хоронить и мужчин и женщин. Правда все равно только богатых и знатных. Некрополь  носит имя Шахи Зинда. Знаешь, как сказал великий Саади про такие вот места? «Никто не вечен в мире - все уйдет. Но вечно имя доброе живет.   Во век не умрет оставивший на свете после себя мосты, дома, мечети». 
     - Опять Амир Темур! Никуда от него не деться, -  подумала Ольга. 
     Теперь понятно, почему ее сюда ноги сами понесли. Скорее всего, в той, давней жизни, она здесь уже была. Хоть бы снова не впасть в эту прострацию. Не хочется пугать этого милого, доброго дядечку охранника. Но зачем-то ведь она сюда пошла. Ведь не для того, же, чтобы считать ступеньки?  Да и о детях она пока просить  никого не собирается . Для отпущения ей Аллахом грехов?  Тогда уж к Богу. Она все же православная. 
     - Эх, я бы мог тебе много интересного показать и рассказать, - продолжал охранник, - я ведь раньше, при советской власти уважаемым человеком был. Институт в Москве окончил, кандидатскую диссертацию защитил по истории средних веков,  преподавателем работал здесь в Самарканде. А теперь вот видишь, кем стал? И то спасибо. Три года без работы сидел. Чем только не занимался, чтобы семью прокормить. А здесь я каждый камешек знаю, каждый склеп, могилу. А ты откуда приехала?
    - Из…, Ташкента - Ольга не поняла, почему она это сказала. Может оттого, что не хотелось ничего объяснять  незнакомому человеку, а может, просто поосторожничала. 
    - Из столицы, значит, - закивал головой охранник.
    - Почему из столицы? Я же сказала из Ташкента. – Ольга испугалась. Откуда он знает, что она из Москвы?
    - Ну, а Ташкент это по–твоему, что? Не столица что ли? – засмеялся мужчина. – Эх, молодежь, молодежь, ничего-то вы не знаете, ничем не интересуетесь.
    Ольга расслабилась, и засмеялась вместе  с охранником, ругая себя при этом последними словами. Она же в другом государстве. А в этом государстве есть своя столица. И это не Москва естественно.
     - Вот так и проваливаются разведчики, - подумала она. -  Говорю, что из Ташкента и не знаю, что это столица. А если он начнет расспрашивать о столичных новостях? Нет, надо срочно убегать от этого словоохотливого охранника, пока не засыпалась окончательно.
     Но ему, видимо, так не хотелось отпускать благодарную слушательницу, и так хотелось поговорить, что он даже взял Ольгу за локоть, чтобы не убежала, и продолжил:
    - Знаешь, что означает   название "Шахи-Зинда"?   Это означает - Живой Царь. В нем  был захоронен двоюродный брат Пророка Кусам ибн Аббаса, который погиб в сражениях с неверными. Это самый старый архитектурный памятник Самарканда. Был возведен где-то в середине одиннадцатого века. В свое время это был крупный городской религиозно-культовый центр, паломничества. Люди стекались сюда отовсюду, потому, что тогда это  заменяло хадж в Мекку. Ты знаешь, что такое Мекка?
     Ольга кивнула. Она слышала и не раз это название, но особо не вдавалась в подробности, так как веры особой не было: ни в сердце,  ни в душе, да и быть не могло, при ее воспитании. 
     - Ох, молодежь, - покачал  головой охранник, - ничего–то вы не знаете, и ничего вам не интересно. Как жить будете? Мекка, это  место, куда идут паломники, со всего света, чтобы прикоснуться  к святыне. Очиститься душой и телом. Ладно. Так вот, где-то в конце 14, в начале 15 века эта святыня была превращена в загородный фамильный некрополь Тимуридов.   Мавзолеи, построенные во времена правления Амира Темура, Мирзо Улугбека и других Темуридов и сейчас поражают своей красотой, и величаем. Сама увидишь.  Знаешь, как сейчас называют этот  Некрополь?  «Застывшей музыкой». Правда, красиво?  Обязательно посмотри Комплекс Кусама Ибн Аббаса. Конечно, он много раз  перестраивался, был заново воссоздан при Амире Темуре и дополнялся новыми элементами, вплоть до 19-го столетия. Но все равно, это очень интересно.
     -  А где это? Как я его найду?
     - Ты мимо него не пройдешь. Поднимешься вверх, увидишь ансамбль и дверь, ведущую в  комплекс. Эта дверь особенная.  Она выполнена,  мастером Юсуфом Ширази. Я тебе скажу, это просто  произведение искусства. На двери  резьба по карагачу. А над входом большое мозаичное четырехугольное панно с надписью: "Сказал пророк… "Ал-Кусам-ибн-ал-Аббас больше всех людей похож на меня внешностью и характером". За дверью находится минарет 11 века. Тоже обязательно посмотри.
    - Спасибо, я посмотрю, - Ольга попробовала высвободить руку. Но охранник держал ее цепко, и видимо, пока не собирался отпускать. – Только я все равно ничего не пойму.
    - А я тебе расскажу, чтоб понятно было. Комплекс состоит из нескольких помещений:  зиарата - обряда поклонения, гурхона усыпальница, чилляхона для проведения 40 дневного поста, тугхона для хранения культового инвентаря. В гурхоне располагается надгробие, на ней надпись "И никак не считай мертвыми тех, которые убиты на пути к аллаху. Нет, они живы!" Я полностью согласен с этим высказыванием.
    - Хорошо, спасибо вам большое за такой интересный рассказ. Я обязательно все посмотрю.
    -  И еще, знаешь, - не унимался охранник, - обязательно посмотри, это с западной стороны "северный дворик". Это комплекс Туман-Ака - жены Темура. Там  архитектура и оформление очень  отличаются от всех остальных мавзолеев. Там в облицовке  в основном резная наборная мозаика.
     - И все? – проявила любопытство Ольга.- Она уже практически смирилась с «пленом», и даже начала получать какое-то удовольствие от рассказа и испытывать интерес к такому яркому повествованию. Видно было, что человек действительно гордится своей культурой, своими познаниями, и очень хочет передать их другим.
    - Нет, конечно.  В отличие от мавзолеев, так называемого  «голубого стиля»,  постройки начиная с 1361года,  в мавзолее Туман-ака  цвета представлены значительно шире: синий, голубой, фиолетовый, белый, желтый, черный. Яркие мозаичные панели.  В некоторых панно  введены  пейзажи - деревья, кустарники, цветы, журчащие ручейки. Это все как бы изображает  тишину Рая. А  купол? Ты нигде не увидишь больше такой красоты. Он напоминает небосвод в виде золотых звезд, разбросанных по синему фону. Здесь более двенадцати мавзолеев. Усыпальницы кормилицы Амира Темура, его племянницы, сестры, близких родственников. «И тайну вечности скрывая, как в небе дальняя звезда. Стоит, загадочно мерцая голубизной, Шахи-Зинда".
    Наконец, мужчина видимо понял, что чересчур долго задерживает посетительницу, и проговорил, - Ладно, иди, давай, считай ступеньки. Ведь ты сюда не со мной пришла разговаривать, а желание загадывать.
    - Какое желание? – удивилась Ольга.
    - Ну, не знаю, тебе лучше знать. Может, замуж хочешь выйти, или ребеночка родить. Колодец желаний будет, как поднимешься, пройдешь прямо мимо склепов трех жен Амира Темура, повернешь направо, в развалины и там увидишь. Там денег много накидано. И ты оставь сумы, иначе не исполнится. Иди.
    Ольга не стала больше ничего спрашивать и  направилась к лестнице. Она честно считала ступени, но когда ступила на землю, оказалось, что ступеней тридцать девять, а не сорок. Ольга остановилась, оглянулась назад и услышала смех охранника.
    - Что, не получилось? – крикнул он ей, - значит, успела много нагрешить. Аллах он все видит. Будешь спускаться обратно, еще раз попробуй.
    Ольга ни чего, не ответив, пошла по дорожке прямо. Она понимала что грехи и прочая ерунда тут ни при чем. Всему всегда есть свое объяснение, но анализировать, и всерьез думать над этим вопросом, она сейчас не будет.  Нет  ни времени, ни желания.
    Но, одно дело сказать, другое сделать. Вопрос крутился в голове и никак не давал  покоя. Почему тридцать девять? Она считала правильно, и считать до сорока, по крайней мере,  еще не разучилась. Ладно, она будет спускаться на выход, пойдет медленно, не торопясь, и будет очень внимательно считать эти проклятые ступеньки.
    Взгляд Ольги упал на  дверь слева. Дверь была деревянная, резная, с орнаментом, вся потрескавшаяся от времени и солнца. Ольга окинула взглядом здание и поняла, что это старинный склеп или мавзолей. Наверное, это и есть усыпальница одной из жен Тимура, о которой ей так долго рассказывал охранник. Ручки на двери не было. Интересно,  как туда входят? Ольга потолкала дверь, подергала, но дверь была явно заколочена. Она попыталась внимательнее вглядеться в рисунок, даже закрыла глаза, но ничего не произошло. Никаких воспоминаний, никаких ведений не последовало. Ну, нет, так нет. Она пошла дальше.
     Вторая усыпальница, третья, ничего. Может, она здесь никогда и не была? Но тогда почему ее потянуло сюда? Ольга пошла дальше. Идти по маршруту охранника и смотреть, то, что советовал он, она не собиралась. У нее здесь другой интерес. Но вот какой, узнать бы? Развалины, здания в лесах, надгробия. Внутри одного из зданий она увидела людей. Трех женщин и двух мужчин. Она направилась туда и поняла, что это и есть колодец желаний. Колодец представлял собой обычную глубокую яму. В этой комнате было еще окно, заглянув в которое Ольга увидела много денег, лежавших на приступке и просто на полу. Ольга хотела спросить, что и как надо делать, но поняла, что спрашивать не у кого. Люди, стоявшие рядом, то ли молились, толи были в каком-то трансе. Они были погружены в себя и не замечали ни ее, ни тех, кто находился рядом с ними. Достав из сумочки пятьсот Сум, Ольга кинула их в колодец и только потом вспомнила, что надо еще что-то загадать. Желание. Какое у нее самое сокровенное желание? И тут ей вдруг вспомнилась ее маленькая уютная квартирка, ее «мальчик», ее подруги и друзья, что ей захотелось зареветь в голос. Она хотела домой, туда, в ее мир простой и понятный. Она не Мирзо. Она Ольга. И она живет сейчас и здесь и никому ничего не должна! Да, она никому ничего не должна! Она сейчас же возвращается в Ташкент, и оттуда сразу же улетает в Москву. И пусть потом хоть каждый день ей сняться дурацкие сны, и бегают за ней какие-то психи, ей все до фонаря!  Ни в какой летний дворец она не поедет, и никакие бумаги там брать не будет!
    Повеселевшая, Ольга решительно направилась к выходу, но видимо заблудилась. Она куда-то поворачивала, поворачивала, переходила из комнаты в комнату, пока не вышла в какой-то небольшой дворик. Солнце клонилось к закату, окрашивая дома и землю в какие-то нереальные цвета. Бросало на них причудливые тени. Стало заметно прохладнее. Ольга зябко передернула плечами и полезла в сумку за ветровкой. Накинув ее на плечи, она огляделась. В левом углу виднелась не большая усыпальница. Ольга подошла к ней, наклонилась, чтобы прочесть, что там написано и оцепенела. На табличке, которая стояла рядом с усыпальницей, на английском языке было написано «Mirza Muhammed  ibn Charych ibn Temur» 1392 – 1404гг.
      В голове начинает звенеть. Перед глазами встает картина: покои матери Мирзо. Мальчик умоляюще смотрит на мать, и спрашивает:
     - Мама, я ведь не умру? Я не хочу лежать в земле. Там темно и страшно.
     - Конечно, мой мальчик. Ты будешь жить долго и счастливо. Ты умен, красив и любим Повелителем. У тебя большое будущее. Ты обязательно станешь наследником Повелителя. У тебя будет все: и власть, и богатство и жены и дети. Почему ты вдруг заговорил об этом малыш?
    - Я уже не малыш, мама и видел смерть в лицо. Я был на поле битвы. Запах крови, сладкий и тошнотворный одновременно. Я никак не могу его забыть. Там мне было не страшно, даже весело. А сейчас…
      - Повелитель прав, ты не такой, как все и поэтому я люблю тебя больше всех своих детей. Ты моя жизнь и моя надежда в старости. Ты знаешь, твои братья жестокие и бездушные воины. Они убивают не задумываясь. Их жизнь, это битва и плотские удовольствия. Они готовы к смерти в любой момент и живут одним мгновением. А тебе дан ум и душа.
    - Почему я другой? Зачем ты родила меня таким? Все смеются надо мной. Дразнят книгочеем. Абдулатиф бьет меня и заставляет выведывать у Повелителя, где он прячет…
      - Тсс-с, малыш. Не говори больше ничего. Иди сюда. Об этом можно говорить только шепотом и мне на ушко. Иначе накличешь беду. А если с тобой что-то случиться, то и мне не жить. Помни об этом всегда.
    - Я буду помнить, мама!

     Ольга потрясла головой, и без сил опустилась прямо на землю. Значит, здесь ее могила? Вернее не ее, а Мирзо. Но, если она была Мирзо, значит все же, ее? С ума можно сойти! Интересно, есть ли еще кто-то на земле, кроме нее, кто видел свою могилу? Хотя, там лежит тело, вернее кости и то истлевшие, а в ней живет только душа этого мальчика. Хотя, почему его? Ее душа! Ее! 
    Мама. А как же мама? Что стало с ней после моей смерти? Неужели тоже умерла? Как узнать?  Все, совсем с ума сошла. Ее мама жива и здорова. Живет со своим мужем в Австралии и понятия не имеет, что творится с ее дочерью. Да, с мамой в этой жизни ей не очень повезло. Та мама любила своего Мирзо так, что не представляла своей жизни без него. А ее, не только представляет, но и вспоминает о ней только по праздникам, и то, не всегда.
   Ладно тебе, одернула сама себя Ольга, а ты о ней часто вспоминаешь? Тоже, только когда хандра накрывает с головой и по тем же праздникам.
    Ольга поднялась с земли, отряхнулась и, бросив последний взгляд на последнее пристанище Мирзо, побрела по тропинке, петляющей между склепами к  выходу. Теперь она поняла, почему и зачем пришла сюда. Это был знак свыше, который показал ей, что смерть этого мальчика в возрасте двенадцати лет, который так боялся смерти и хотел жить, была напрасной, если сейчас она откажется выполнить то, ради чего он умер. Она должна это сделать в память о нем.
    Солнце опустилось почти до горизонта. Подул резкий ветер, и стало холодно. Ольга достала свитер, и быстро скинув ветровку, натянула его на себя. Застегнув ветровку на все кнопки, накинув капюшон, она почувствовала, что «жизнь налаживается». Оглядевшись по сторонам, слева от себя она увидела ступени, ведущие вниз и домик охранника. Облегченно вздохнув, она направилась вниз, совершенно забыв о том, что собиралась считать ступеньки, чтобы получить число сорок и отпущение грехов. Охранника не было видно, видимо спрятался от холода внутри помещения. Выйдя за ворота, Ольга подошла к остановке и задумалась. Куда ехать? Темнота надвигалась стремительно. Надо было где-то переночевать и поесть. Есть хотелось невыносимо. Желудок обрадовался, что о нем наконец-то вспомнили, и заурчал громко и недовольно. Конечно, она ведь выпила только чай с восточными сладостями в этом турецком кафе и все. А время уже близится к вечеру. Ехать на вокзал, а там спросить про отель? Опасно. Вдруг, они кого-то оставили на вокзале? А как найти отель, стоя здесь, не зная города, она не знала. Ночевать на улице при таком холоде, самоубийство. К утру, она превратится в сосульку. Еще час назад была такая жара, что нечем было дышать и вдруг такой холод. Не больше пяти-семи градусов тепла. К остановке приближался автобус и тут, Ольга услышала за спиной.
    - Тебе есть, где ночевать-то, а столичная красавица?
    Ольга резко обернулась. Рядом стоял знакомый охранник и улыбался. Она даже не слышала, как он подошел! Хороша, нечего сказать.
     - Ночевать-то есть где, спрашиваю? А, то, пошли ко мне. У нас комната сдается. Зарабатывать как-то надо. Тех денег, что здесь платят, не хватает. Комната с отдельным входом, так, что никто беспокоить не будет. Если с завтраком, то чуть дороже будет, если нет, то за сутки 1000 сум. Удобства, правда, во дворе и ванны нет, но поэтому и дешево. Ну, как? А то автобус уже подходит. Поехали?
     Автобус уже остановился, приветливо распахнув двери в ярко освещенный салон. Ольга уже было сделала шаг по направлению к автобусу, но резко остановилась.  Людей в автобусе было человек пять не больше, салон освещен ярко, каждого видно, как на ладони. А автобус пойдет по городу. Нет, ехать нельзя.
    - Ну, что ты остановилась? – растерялся охранник, - давай быстрее, а то уйдет автобус, а следующего ждать полчаса, а то и больше.
    - А на машине не быстрее будет?
    - На какой машине? У меня нет машины. – Развел руками мужчина.
    - Устала, не хочу на автобусе. Давайте машину поймаем? – Ольга «включила» капризную столичную штучку.
    - Так дорого будет. Где-то полторы тысячи Сум. Я далеко живу, на окраине, район глухой. Нет, он спокойный, чистый. Ты не подумай ничего такого, - спохватился он, поняв, что может потерять из-за своей несдержанности потенциальную квартирантку вместе с наклевывающимися деньгами.
     - Да мне все равно, далеко это или близко. Хочу выпить чаю и лечь спать. Ловите машину, я расплачусь.
    Охранник засуетился, выскочил на дорогу, махая руками приближающейся машине. Поговорив с водителем, он повернулся к Ольге, - поехали, садись. Сторговался за тысячу двести. Нормально?
    - Нормально. – Ольга плюхнулась на заднее сидение и перевела дух. Подозревать еще и охранника, было бы глупо. Она вышла на остановке спонтанно. Заходить никуда не собиралась. Поэтому, можно расслабиться и порадоваться, что ночлег найден, ужин будет. Так, что от голода и холода она не умрет. Да и от преследователей на время скроется. Будет время передохнуть и подумать.
    - Меня зовут Бабадул Меуманович, а тебя? – охранник развернулся к ней, ожидая ответа.
    - Лена, - отозвалась Ольга. Она не поняла сама, почему назвалась чужим именем. Но слово, как говорят, не воробей. Вылетит, не поймаешь. Ладно, Лена, значит, Лена. Не забыть бы.
    - Так как платить будешь, с питанием или без? А то я не понял.
    - С питанием конечно.
    - Ты надолго к нам? Я вот почему спрашиваю. Раз с питанием, надо знать, сколько и каких для тебя продуктов покупать. Да и предоплату надо бы.
    - Что, прямо сейчас? – удивилась Ольга.
    - Так ты же ужинать будешь? Вот. А у нас на ужин плов с сухофруктами да лепешки. Если деньги дашь, в магазин заедем, рынок-то уже не работает, баранину  купим, плов настоящий для тебя сделаем.
   Ольге стало жалко этого доброго, пожилого человека, который, прожив жизнь, имея ученую степень, не может себе позволить плов с мясом. Это что же за время такое? Ведь видно, что человек не лодырь, не алкоголик. Готов работать кем угодно, чтобы прокормить семью. А кто-то не прилагая ни каких усилий, чтобы заработать себе  на кусок хлеба, «прожигает» жизнь в ресторанах, на дорогих курортах, покупает себе яхты, дворцы, самолеты. Образование купленное, работа номинальная. Отчего так несправедливо устроен мир?
    - Конечно, заедем. Сколько Вам денег надо для покупок?
    -  Так вот у этого магазина остановимся, - обратился Бабадул к водителю, - если хочешь, пошли, - обратился он к Ольге - ты сама и выберешь, что захочешь. Если нет, скажи, что ты кушаешь, и сиди  в машине,  я сам куплю.
     - Лучше сами, - улыбнулась Ольга. – Я всеядна, ем все, что поставят на стол. Вот деньги, возьмите. Десять тысяч Сум вам хватит?
     - Да куда столько? Мясо две  стоит.
     - Берите, берите. Сладкого к чаю что-нибудь купите. Молочного.
     Бабадул ушел. Водитель повернулся к Ольге.
     - Слушай, девушка, зачем тебе ехать к какому-то старику, на окраину?  У тебя, деньги есть, поехали в гостиницу. У нас хорошие гостиницы, кормят хорошо, чисто там.
     - Нет, спасибо, - напряглась Ольга.
     - Хочешь экзотики? Поехали ко мне. У меня дом в центре. Хороший.
     - Нет, спасибо.
    Ольга рассердилась на себя. Надо было идти с Бабадулом. Теперь не отвяжешься от этого приставучего мужика. А, если он сейчас возьмет и поедет? Что тогда? Где она будет искать своего историка? Да и мало ли куда этот водитель может завезти?
    Она было, совсем уж собралась, выскакивать из машины, когда дверца открылась, и на сиденье плюхнулся довольный Бабабдул. В руках у него был пакет с продуктами.
    - Все купил, что просила.  Возьми сдачу. А вот чек.
    - Не надо чек.
    - Как не надо? Деньги счет любят. Бери. Ах, какой я тебе сегодня плов сделаю, пальчики оближешь! Ты никогда такого плова не ела. Знаешь, как я его делаю? – Он повернулся к водителю, - а ты чего стоишь? Поехали, дорогой, поехали! – Он снова развернулся к Ольге, - Я в плов добавляю горох. Только горох должен быть крупным, желтым, как желток и куркуму обязательно. А главное, это хлопковое масло и специи. Именно они дают  аромат и вкус, которого нет во всех пловах, которые ты раньше кушала. Специи, это мое изобретение. Я долго подбирал состав, чтобы получился такой вкус и аромат. Этого секрета, я тебе не раскрою.
    Ольга слушала его болтовню, и напряжение понемногу покидало ее. Какая ей разница, что он кладет в плов? И секрет его ей не ужен. Она не повар и удивлять людей изысканными блюдами не собирается. У нее дома плов делали просто и незамысловато. Вернее это блюдо и пловом-то нельзя назвать. Скорее рис тушеный с курицей или свининой. Бабушка брала мясо, отваривала его, потом терла на терке морковь  в большом количестве, для цвета, резала лук, засыпала рис, и все это тушилось, парилось, до готовности риса, а в конце добавлялся лавровый лист и укроп с петрушкой. Вот это и называлось пловом. Представить горох в этом блюде было как-то странно и непривычно. Но что в этом мире не странно?
     - А еще сегодня ты попробуешь самсу с тыквой. Ты ела самсу с тыквой? – и, не пытаясь выслушать ответ, он зачмокал, замахал руками, - такой самсы, какую готовит моя жена, ты не ела никогда! Это такое объедение! Нежнейшее тесто, начинка тыква с медом, а сверху самса посыпана кунжутом.  Но ее лучше есть горячую. Жена всегда готовит к моему возвращению. Перекусишь самсой, с айраном, если хочешь фруктовым пловом, а через  полтора часа будет готов и  настоящий плов.
    Ольга хотела сказать, что ей хватит и этого перекуса, но потом вспомнила, горящие глаза Бабадула, когда он говорил о плове, и промолчала. Водитель кидал в зеркало сердитые взгляды на Ольгу и сопел. Он видимо думал о том, что этот плов мог бы готовить, а главное есть и он. Но на всех не угодишь и хорошим не будешь.
    - Приехали! – засуетился Бабадул. – приехали Елена, выходи. Тебе расчет за машину в общую стоимость включить, или как?
     - Я сейчас рассчитаюсь, - успокоила его Ольга. – Чужое имя резануло слух. Зря она, наверное, так назвалась. Сейчас уже темно и не видно, что она вздрогнула, когда услышала непривычное имя.
     Улочка была узкой и темной. Глиняный забор шел во всю улицу, освещенную светом фар автомобиля. В этом заборе виднелась деревянная резная дверь. Бабадул открыл ее ключом, распахнул настежь, приглашая Ольгу внутрь.
    Внутренний двор оказался большим, чистым, ухоженным. Над дверью в дом горела не большая, но яркая лампочка, освещая разлапистое высокое дерево слева от входа, под которым находилось что-то вроде большой деревянной кровати на высоких ножках. В правом углу росли еще два больших дерева, между которыми была натянута веревка с деревянной дощечкой внизу. Видимо это были качели для детей. Напротив, располагался невысокий, с плоской крышей сарай или летняя кухня, с первого взгляда было не разобрать. Сам дом находился посредине, что было за ним, Ольге тоже не удалось разглядеть. Дом был двухэтажным, аккуратным, простым, без архитектурных излишеств, в виде колон или террас.
    - Заходи, заходи гостья дорогая! Завтра все рассмотришь, - поторопил ее Бабадул.
   Ольга вошла в дом. Бабадул пошел впереди, показывая ей дорогу. Они прошли буквально несколько метров и снова вышли на улицу. Ольга с недоумением огляделась по сторонам и поняла, что дом сделан буквой П.  Бабадул, провел ее в правое крыло дома и открыл небольшую деревянную дверь.
    - Проходи, смотри. Вход отдельный, комната отдельная, никто мешать не будет. Удобства, правда, во дворе, в подсобном помещении, но для гостей у нас специальное приспособление есть, покажу сейчас. Располагайся, - суетился он, включая свет и задергивая шторы на окне. – Немного погодя моя хозяйка ужин тебе принесет. А плов к утру готов будет. Часиков в пять. Тебя устроит?
    - Есть плов в пять утра? – изумилась Ольга, - увольте, не буду. Мне в это время вообще ничего в рот не полезет. Я утром кроме йогурта и кофе вообще ничего не ем.
     Бабадул замер в недоумении, - ты не мусульманка разве?
     Ольга напряглась. Да, врать надо уметь. А главное, когда едешь в какую-то страну, не плохо было бы, поинтересоваться обычаями и культурой местного населения, чтобы не попасть впросак. Ну и как теперь из этой ситуации выбираться? Кто их знает этих узбеков, когда они что едят? Но если даже ее заставят, есть этот самый плов под страхом смерти в пять утра, она выберет смерть.  Желудок недовольно заурчал, напоминая, что в нем пусто, и он как раз не отказался бы сейчас не только от плова, а от чего угодно, лишь бы  заполнить эту пустоту.
     - Да, я сама не знаю, какой я веры, - пожала она плечами, - папа узбек, мама русская. Я долго в России жила.
    - А, ну тогда понятно, - закивал головой Бабадул, - русские все наоборот делают. Когда мусульманин может обратиться к Аллаху? Только после восхода солнца. Аллах тогда слышит все молитвы, просьбы, благодарность принимает, дает благословение. И пища, принимаемая на рассвете, идет на пользу и хорошо усваивается. Человек целый день работает в хорошем настроении. У нас все великие события отмечают только на рассвете, правда, в мужской компании, женщины в этом не участвуют. Но сейчас уже все не так строго, как было раньше. Время другое. А у русских все наоборот. Утром чай пьют, а ночью плов едят, водку пьют, потом спать ложатся. Встают с больной головой и больным желудком в плохом настроении. Поэтому они все такие хмурые и недовольные жизнью.
    Ольга вдруг вспылила, видимо от усталости и нервного стресса:
     -  Ну, конечно, а вы всегда такие веселые, счастливые, просто сердце радуется на вас смотреть! Только что это вы все в хмурую Россию едите с протянутой рукой? Бросаете своих детей, любимых жен и утренний прием пищи?
     Бабадул растерялся от такой тирады. Потом прищурился, покачал головой:
     - Да ты не наша, русская ты. Зачем сюда приехала, если так неуважительно о нас говоришь? Правильно   говорят, что у метисов нет Родины, нет корней. Они, как щепка в море, болтается, а ни к одному берегу пристать не может. Так и носит ее туда да обратно. Ладно, отдыхай. Сейчас жена тебе ужин принесет.
     Ольга осталась одна. Она была очень недовольна сама собой. Зачем было спорить, лезть в «бутылку»? Зачем вызывать подозрения? Да недаром, говорят «Язык мой – враг мой». Ну, что теперь делать? Ладно, переживай, не переживай, а чему быть, тому не миновать!
    Ольга оглядела комнату. Метров двенадцать не больше. Чистенькая, бедненькая. Стены беленые, неровные. Пол застлан домотканым ковром без ворса. Кровать деревянная. Даже не кровать, а топчан без спинок, тоже застлан лоскутным домашним одеялом. Сундук, кованный железом, небольшой стол у окна и стул. Вот и вся обстановка. На окне плотная штора зеленого цвета. Открыв сундук, она увидела там ватное одеяло и подушку. У двери стояло ведро с крышкой. Ольга открыла крышку и тут же вернула ее на место. Это видимо именно то, о чем намекал Бабадул и что является альтернативой туалетной комнате. Ольга села на топчан и почувствовала, что больше не может сдвинуться с места. Навалилась такая усталость, апатия. Не хотелось уже не есть, не пить, только спать, спать и больше ничего. Она легла, закрыла глаза и провалилась в темноту.
     - Эй, дэвушка, дэвушка, Лэна, глаз открой!  Спишь, да? Кушать надо. Я еда принесла!
     Кто-то тряс ее за плечо, кричал в ухо, но сил открыть глаза и что-то ответить, не было. Шум стал затихать, затихать и пропал совсем.
     Ольга открыла глаза, потянулась и замерла. Где она? Что это за тряпка на ней? Она резко села и огляделась. Сознание возвращалось постепенно и вместе с ним память. Она в Самарканде у Бабадула. Тряпка, это ватное одеяло из сундука. Она просто вчера уснула сразу же, как только легла на топчан. А кто же ее укрыл? Был какой-то женский голос, что-то о еде говорил. Значит, это приходила жена Бабадула. Да, точно, вот же на столе лепешка,  треугольные пирожки, кувшин с чем-то и тарелка с сухофруктами и орехами. Желудок громко заурчал.
     Ольга встала, подошла к столу, оторвала кусок лепешки, засунула в рот и зажмурилась от удовольствия. Лепешка была мягкая душистая. В кувшине оказалось кислое молоко.  Пирожки были уже холодные, но очень вкусные, с необычной начинкой. Видимо это и есть самса с тыквой, о которой говорил Бабадул. Насытившись, она взяла тарелку с орехами и сухофруктами и снова забралась с ногами на тахту. Надо было продумать план дальнейших действий.
    Так, сначала…, и тут только до нее дошло, что практически первую ночь, за все последние дни она спала глубоко и без сновидений. Не было ни Мирзо, ни Темура. Не было ни кого. Может на этом все и закончится?  Было наваждение. Было и прошло.    Повеселев, она замурлыкала себе под нос песенку про отважного капитана.
     - Проснулась? Ну, ты и любишь поспать.
      Ольга подпрыгнула от неожиданности. В дверях стоял Бабадул с подносом, от которого шел такой изумительный аромат баранины и специй, что у Ольги потекли слюнки.
     - Есть будешь?
       Да я уже в принципе позавтракала,- Ольга кивнула на остатки еды на столе, - но от плова все же не откажусь. Так вкусно пахнет! А сколько сейчас времени?
     - Обед уже.  Второй час дня.
     - Сколько? – изумилась Ольга.
     - Так всю жизнь проспишь и богатого жениха тоже.
     - Вот  об этом я уж точно горевать не буду, - хихикнула Ольга.
      - Ой, ли? – заулыбался Бабадул, - давай, вставай, умывайся, ешь плов, да выходи, жених твой за тобой примчался. Ждет не дождется, чтобы увидеть.
      - Кто?- не поняла Ольга, хотя сердце уже упало куда-то вниз. Сразу же стало жарко и затошнило. 
      - Ну, это тебе лучше знать, кто. Надо же, примчался с самого Ташкента, ищет по всему городу. Вот что любовь делает с человеком. – Он поцокал языком. - Рвался к тебе, да я не пустил. Сказал, пусть поест, себя в порядок приведет, голову покроет, а потом уж выйдет.
     - И как же он меня нашел? – Ольга лихорадочно думала, кто это мог  бы быть и что делать?  Бабур, или Абдулатиф, или вчерашний «таксист»?
     - Так только благодаря мне, - довольно произнес Бабадул, - так бы ему долго искать. Я на работу пришел, сижку в будке, скучно, народу никого, вышел размять ноги, а тут он. Отец, говорит, ты тут девушку красивую не видел? Только почему-то тебя Ольгой назвал. Я отвечаю, девушек у нас много и все красивые. Эта, говорит, особенная. Она для меня дороже жизни. Видишь, как любит? Я сразу вчера понял, что ты от кого-то сбежала. Приехала, ночевать негде, ночь на дворе, а она по Некрополю гуляет. Ясно же деться некуда. Что первое увидела, туда и зашла. А от кого может сбежать молоденькая красивая девушка? От родителей или жениха. Меня не проведешь! - он засмеялся и погрозил пальцем.
     - И почему вы думаете, что это я? – снова задала вопрос Ольга, - мало ли девушек приехало в Самарканд?
     У нее еще оставалась маленькая надежда, что произошла ошибка и мужчина, приехавший с Бабадулом, ищет не ее, а другую девушку.
     - Ты, ты, - замахал руками Бабадул, - не сомневайся, твой жених приехал. Он мне твою фотографию показал.
     - Фотографию?! – удивилась Ольга.
     - Фотографию, - подтвердил Бабадул, - так, что ешь, одевайся и выходи во двор, мы с ним тебя на воздухе, под чинарой подождем. Я уже жене сказал чай ему с лепешками туда отнести. Ешь, не торопись. Только, если можно за ночлег и пищу рассчитайся,  Жена готовила, старалась, а то заберет он тебя и забудешь.
     - Конечно, конечно, - закивала Ольга, - достав сумку, она порылась там и сунула ему 2 тысячи Сум.- Хватит?
     - Погоди, я сдачу принесу. На тысячу двести ведь договаривались. Или ты еще останешься? – в его голосе сквозила надежда и одновременно разочарование, что так мало удалось заработать.
     - Да, ладно, не надо сдачи. Я так хорошо отдохнула, выспалась. И плов так восхитительно пахнет. Я думаю, он очень вкусный. Так, что спасибо Вам огромное. Только у меня к Вам маленькая просьба будет. Я хочу жениху сюрприз сделать. Можно?
     - Конечно, - расплылся в улыбке Бабадул, - говори, что хочешь?
     - Я на него рассердилась, поэтому и уехала. Он обещал мне, что свадьба будет через месяц, я всем подружкам рассказала, похвасталась, а он решил осенью свадьбу играть. А до осени еще  сколько ждать? - она швыркнула носом, изобразив слезу в голосе, - Я и сказала, что тогда вовсе за него замуж не пойду. Так мне обидно стало. Если любит, чего ждать?
     - Ай, ай, - заохал Бабадул, - разве можно такую девушку упускать? Я бы хоть сейчас на тебе женился. Были бы деньги, обязательно вторую жену бы взял.
     - Так, вот, хочу его немного еще помучить. Помогите мне, ладно?
     Бабадул закивал:  - Говори, говори, что задумала?
     - Вы его посадите спиной к двери. Я тихонько мимо вас проскочу и за ворота спрячусь. А Вы немного погодя скажите, что это она так долго не идет? И предложите ему пойти вместе за мной. Зайдете, а комната пустая. Он расстроится, а тут я появлюсь. Он так обрадуется, что сразу в Загс меня поведет, чтобы больше не потерять. Хорошо я придумала?
     - Молодец! Очень хорошо придумала. Ай, как я повеселюсь! Очень люблю всякие розыгрыши. – Он вышел, хихикая и потирая от удовольствия руки.
     Ольга без сил опустилась на тахту. У него есть фотография. Откуда? Спрашивать у Бабадула, как выглядит жених, было бы верхом глупости. Бабадул сразу бы заподозрил, что здесь что-то не так. Не может же быть у девушки столько женихов, что она не знает, кто за ней приехал и как он выглядит. Плохо конечно, что она не знает, кто ее преследует, но сейчас важнее уйти от этого человека, попытаться скрыться.  Главное, чтобы Бабадул ничего не перепутал и не внес в ее план свои коррективы.
    Она быстро побросала в сумку вещи, съела несколько ложек плова (кто знает, когда придется еще поесть?) и выскользнула из комнаты. Двор она пересекла без проблем.  Теперь, главное, чтобы никто из семейства Бабадула не встретился, и пройти основной двор до ворот, нырнуть за ворота, а там, поминай, как звали!
     - Вай, дорогая! – Ольга вздрогнула от громкого голоса. Из двери дома для хозяев,  вышла полная женщина в коричневом бархатном платье до пят, в ярком цветастом платке и теплой шерстяной кофте накинутой поверх платья. – Уже поел? Плов понравился? Какой худенький девушка! Кушать надо. Много кушать надо.
    Ольга тяжело вздохнула и привалилась к стене.  Чего боялась, того и дождалась. Черт ее вынес! И, что теперь делать?
     - Вай, тебе плохо, дорогая? Белый как стена стал. Стой тут, я Бабадул позову, - засуетилась женщина.
    Ольга схватила ее за руку, пытаясь остановить:
     - Не надо! Зачем мужчинам знать о моем нездоровье? Таблеточку Анальгина, если можно принесите, и все.
    - Ах, я глупый, ах я глупый, - запричитала женщина, - конечно, зачем жених знать, что невеста болен? Мужчина любит жену здоровый. Больной женщин никому не нужен. Стой, сейчас принесу таблетка. А, может в комната пойдешь, ляжешь?
    - Нет, я здесь подожду.
    Женщина, вошла в дом, и, кряхтя начала подниматься наверх по лестнице. Ольга осторожно выглянула из-за угла во двор. Мужчины сидели на деревянном настиле под деревом и о чем-то громко разговаривали. Бабадул сдержал свое слово, посадил гостя спиной к выходу. Но тот, то и дело оборачивался и смотрел на дом. Видимо опасался именно того, что задумала Ольга. Он-то прекрасно знал, что он ни какой не жених, а она не невеста и что она обязательно попытается сбежать, узнав, что ее разыскал так называемый «любимый».
    Если он будет так через каждую минуту оборачиваться, то перебежать через двор и выйти на улицу не получится. Скоро вернется жена Бабадула и тогда уж точно все планы рухнут, так и не начавшись. Что делать?
    - Замуж не хочешь? Сбежать хочешь? – услышала Ольга шепот прямо над ухом. Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и увидела возле себя маленькую худенькую девочку, с жалостью смотревшую на нее. На вид девчушке было лет одиннадцать, от силы двенадцать. Цветастое платье до полу, на ногах домашние тапочки, на плечи наброшена большая теплая шаль, больше похожая на плед.
     - Ты, кто? Дочь Бабадула? – тоже шепотом спросила Ольга.
     - Не. Я нянькой у них. Детей хозяев нянчу. Нас-то у мамки пятеро. Отец уехал на заработки в Россию, да так и пропал. Может, к своим подался. Зачем мы ему, обуза такая? Отец-то у нас русский, а мать  таджичка. Пошли со мной в  мою комнату. Там тебя искать не будут. А то скоро баба-яга появиться.
    Ольга быстро пошла за девочкой, тянувшей ее за руку. Они свернули раз, второй и оказались в маленькой темной комнатке, больше похожей на конуру собаки. Комната метров шести-семи, с крохотным окном. На полу лежало несколько одеял, подушка, стоял кувшин с водой и таз, в углу ящик, покрытый тряпкой. Вот и вся мебель. Девочка быстро закрыла дверь и выдохнула, - лезь в ящик.
     - Погоди, - остановила ее Ольга, - какая баба-яга? И как я в него залезу? Я же задохнусь? И потом, если я не выйду, они поймут, что я в доме и весь дом перевернут.
     - Баба яга, это хозяйка. Ох, и злющий женщина. Дерется  больно. Потом  все расскажу. В ящике есть дырки, он плетеный, не задохнешься. Я там вещи храню, иногда от хозяина или хозяйки прячусь.
     - Почему?
     Но девочка уже не слушала ее, а толкала   к ящику. Ольга покорно забралась внутрь, села на пол. Крышка закрылась и наступила темнота. Когда глаза привыкли, Ольга увидела в стенках  дырочки, через которые пробивается тусклый свет. Как не странно сидеть было удобно. На дне лежало ватное одеяло, и какие-то тряпки. Ольга засунула их за спину, вытянула ноги, место даже еще чуть-чуть осталось, и попыталась заняться анализом сложившейся ситуации. 
     Не сделала ли она ошибку, доверившись этой девочке? А если та ее выдаст? Может, она специально заманила ее в ловушку? Ей нужны деньги. Предложит этот «жених» ей хорошую сумму, она и скажет. Может, она уже сообщает ему о местонахождении «невесты»?
    Паника охватила Ольгу настолько, что она уже начала поднимать крышку ящика, когда услышала шум, крики. Ольга замерла, быстро опустила крышку, и стала прислушиваться. Слышен был топот ног, хлопали двери, голоса приближались и вот стали совсем близко. Говорили на незнакомом языке. Ольга ничего не могла понять. Потом голоса послышались прямо над ней, кто-то сел на ящик и Ольга от страха на мгновенье отключилась.
 
     Охотничий домик в степи. Мирзо дрожит как осиновый лист. Слезы льются по его щекам. Он шепчет, обращаясь к Амиру Темуру:
    - Повелитель! Мне страшно!
    - Ты боишься смерти? Ты же мужчина! Мужчина это воин, а воин должен быть готов к смерти всегда! Чего ее бояться? Запомни, смерть это переход мысли, духа, сознания  из одного состояния в другое. Умирает только оболочка.  Оболочка, это как старая одежда. Она ветшает, рвется, и ты выбрасываешь ее, надевая на себя новую вещь. Так и сознание, переходит из дряхлого тела в молодое, которое потом снова становится дряхлым  и так до бесконечности идет этот круговорот.
     - Но ведь мое тело не дряхлое?
     - У тебя особый случай. Ты умрешь, как умирают воины. Ты должен побороть свой страх и не бояться больше ничего и никогда! Ты слышишь меня? Никогда ничего не бояться!

      Ольга судорожно вздохнула, всхлипнула и пришла в себя. В комнате было тихо. Сколько времени прошло минута, час, больше? Интересно, в комнате кто-то есть или она одна? Рука потянулась поднять крышку, но на полпути остановилась. А если все же в комнате кто-то есть? Надо подождать немного.
      Ольга закрыла глаза и подумала:
      -  Так, снова начались видения.  Да, страх это серьезное чувство. Легко сказать  - не бойся. Человек рождается с врожденным чувством страха, живет с ним всю жизнь и умирает с ним. Ведь даже малышу погрози пальцем, замахнись на него и он невольно зажмурится и попробует закрыться руками. Значит, это на уровне подсознания. Человек боится боли, темноты, смерти, людей, зверей. Список можно перечислять до бесконечности. Правда, кто-то умеет справляться со страхом, или делать вид, что умеет. Кто-то всю жизнь пытается доказать, что никакой страх ему ни почем и лезет в горы, прыгает с парашютом или идет воевать, то есть рискует своей жизнью. А кто-то так и живет всю жизнь, втянув голову в плечи и боясь всех и вся. - Ольга задумалась. - К какой категории людей относится она сама? Скорее именно к той, которая бравирует и неоправданно рискует. А иначе, зачем она здесь сидит в этом ящике, в чужой стране, а не находится дома, в своей маленькой уютной квартире? А Мирзо боялся. Но он был еще практически ребенком, когда ему сказали, что он должен умереть. А если бы ей сейчас сказали, что она должна умереть, ссылаясь на какие-то великие цели во имя человечества? Она бы согласилась или нет? Скорее нет, чем да. Значит, она эгоистка? Или обычная трусиха? Но этому мальчику Мирзо, сказали, что он придет на эту Землю, и будет жить снова. У него была надежда. Но она-то знает, что Мирзо и она Ольга, это совершенно разные люди! Она это она и никто иной!
     - Эй, ты живой? Не задохлась там? Чего молчишь? – услышала Ольга голос своей спасительницы. Крышка ящика начала медленно приподниматься.
     Ольга подняла голову и наткнулась на озабоченное лицо девочки.
     - Живая. Тебя как зовут-то подружка?
     - Зухра. А тебя?
     - Лена, - почему-то опять сорвалось не свое имя с губ Ольги.
     - Да, я же от хозяина слышал. Да забыл. Башка у меня дырявый.-  Она так смешно путала окончания, женский и мужской род, но говорила практически без акцента.
    Значит, правильно она назвалась Леной, а так, кто знает, может это все проделки Бабадула и он ее проверяет? Что девочка появилась во время и спрятала ее, зная о крутом нраве хозяев, сама, по собственной воле, как-то не верилось. Хотя, всякое бывает.
     - Меня искали?
     - Ай, как искали-и-и, - протянула Зухра, - весь дом твой жених оббежал, по голове себя бил, сильно переживал. Хозяина чуть не настучал, сердился сильно.
     - Он ушел?
     - Кто, хозяин? – удивилась Зухра.
     - Да, нет, жених.
     - Побежала. А хозяин в твоей комната сидит, плов ест. А хозяйка на него  сердится, что денег с тебя мало взял. Ты зачем от жениха прячешься? Он ведь не старый еще и сразу видно, богатый. Он тебя, каким женой взять хочет?
     - Как это каким? – не поняла Ольга. Она думала, как ей быть дальше и плохо слушала, что ей говорит девочка.
     - Ну, у него уже есть жена? Лучше конечно первый. Первый жена - хозяйка надо всеми, муж уважает, а младшие жены слушаются. Нет, я хочу быть или первый, или любимой. Любимой даже лучше, ничего делать не надо. Люби мужа и все. А он тебе  украшения и наряды за эту любовь дарить будет.
     - Слушай, а почему детей не слышно? Ты же нянька вроде, а все в комнате сидишь.
     - Так спят ироды, - отозвалась Зухра.
     - Почему ироды?
     - А кто ж еще? – искренне удивилась девочка, - и  нас мамка так называет.
     - Слушай, а можно я у тебя в этом ящике до завтрашнего утра  посижу?
     Ольга понимала, что выходить сейчас, равносильно тому, что взять и  самой сдаться в руки преследователей. Этот так называемый «жених» скорее всего не найдя ее в доме займет наблюдательный пост  на этой улице или если не сам, то оставит кого-нибудь. Может, он даже вернется сюда, чтобы проверить еще раз. Скорее всего, дежурить они  будут до утра,  потом, поняв, что ждать нечего,  уйдут, вот только тогда она и может выйти отсюда.
     Девочка замялась:
     - Так до темна еще ой-ей-ей сколько.  Неудобно в ящик спать. Нет, в  моя комната нельзя, хозяин может прийти, увидит, кричать будет, побьет  меня или выгонит.
     - Ничего,  удобно, я в ящике, здесь  посижу. Крышку приоткрою, а как услышу, идет кто, сразу ее прикрою и затаюсь, как мышка. Я не буду тебе мешать, не бойся. Понимаешь, не хочу я сейчас мириться с женихом. Он меня очень обидел. 
     Девочка снова замялась:
     - Хозяин может прити ночью.
     Ольга растерялась, - он, что спит с тобой?! Ты же еще ребенок!
     - Почему, ребенок? Мне тринадцать через месяц. Я взрослый уже. Хозяин деньги платит. Обещал второй женой взять, как шестнадцать исполнится.  Вот тогда я любимый жена буду. Хозяйка старый будет, а я молодой. 
     Ольга уже не слушала девочку, она лихорадочно думала, что делать. Здесь оставаться нельзя. Да и вряд ли она вытерпит, чтобы ненаподдать «старому козлу» по одному месту, когда тот начнет к девочке приставать. Надо же! А с виду вроде такой ученый, умный, порядочный человек. Пользуется, что девчонке пожаловаться видимо некому. Денег нет, мать выбивается из сил с такой оравой детей. Вот тебе и восточные семьи. По Корану живут, традиции чтят. Хотя, у них всегда так было. Что не книга или фильм, то куча жен, наложниц, рабынь. И всех они любят и всех успевают ублажить, одеть, обуть, нарядить. Куча детей от разных жен. Жены враждуют, дети враждуют. Обычная распущенность, прикрытая религией. Когда-то, после кровопролитных войн, это может, было и обосновано, чтобы не исчезла народность, нация с лица земли. Но в мирное время и тем более с ребенком?
    - Погоди, Зухра, а, что если мне вернуться в комнату, в которой я ночевала? Там же ни кто не живет?
    - Нет, - оживилась девочка, - ай какой ты молодец! Сиди тут, я буду смотреть, если хозяин ушел, туда пойдешь обратно.
    Ольга снова осталась одна. Настроение было хуже некуда. Перспектива сидения в комнате без еды, света, телевизора и в одиночестве до утра совсем не радовала. Но другого варианта не было. Самое плохое, что ей не на кого рассчитывать, кроме себя. А ведь Правитель обещал ей, вернее Мирзо, что будет человек, который будет ей помогать.  И где этот человек? Хотя, может так и лучше. Ни от кого не зависеть, это к чему она привыкла и не стоит отвыкать, даже если этого и хочется. Она вдруг с ужасом подумала, что могла родиться в этой стране и быть сейчас какой-нибудь третьей или четвертой бессловесной женой, с кучей детей и укутанная с головы до ног в тряпки. Как хорошо, что дед все же не женился на бабушке и не увез ее с собой. Ольга вспомнила бабушку и заулыбалась. Нет, бабушка никогда бы не позволила обращаться с собой, как с рабыней. Видимо поэтому дед на ней и не женился, зная ее характер. 
     - Сиди  тут, - услышала он шепот Зухры, - хозяин на работу уходит. Уроды проснулся, хозяйка орет.
     Ольга снова осталась одна. В ящике было душно, темно и пахло какой-то травой больше похожей на полынь. На губах чувствовалась горечь. Но, лучше сидеть в духоте и темноте, чем попасться в руки неизвестно кому. Может это даже и хорошо, есть время подумать и наметить план действия. Потому, как действовать так, как она действовала до этого, нельзя. Ее спонтанность, легкомыслие и сиюминутный порыв привели к тому, что она вынуждена сидеть в этом ящике,  за ней гоняется, бог знает, сколько человек,  а кто из них враг, а кто друг  так и не удосужилась узнать.
    Она изначально повела себя неправильно. Первому встречному, хоть он и милиционер начала рассказывать о своем деде, родственниках, зачем? И если уж сделала эту глупость, то когда пришел «дядюшка»,  то после его ухода надо было довести дело до конца, то есть ехать к деду. Бабур сказал, что именно дед изначально владел информацией о всей этой загадочной истории с посланниками и тайнами Амира Темура. А она вместо этого разболтала Бабуру о своем родстве  с «дядюшкой», о том кто она и зачем  приехала в эту страну. Помчалась сюда, показывая тем самым, что она знает куда ехать и зачем, в результате вся «свора» кинулась за ней. А на самом деле, что она знает? Место она знает, где надо взять документ! А, что в этом документе?  Этого она не знает.  Может, этого тайника и нет уже, и документ истлел или еще что-то произошло с ним. Лет-то прошло не двадцать и даже не сто, а больше пятисот.  Какие пятьсот? Шестьсот! Фантастика какая-то! Почему именно она попала в эту необъяснимую ситуацию? Как хорошо было жить, не зная о всяких Амирах Темурах, тайнах чуть ли не вселенной, мальчике по имени Мирзо. Какой спокойной и безмятежной была ее жизнь. А она не ценила ее! Ворчала, ныла, сердилась то на мать, то на коллег по работе, то на приятелей.
     Ей вдруг так захотелось увидеть бабушку, что она даже еле слышно застонала. Если бы сейчас была жива бабушка, она бы быстро решила все ее проблемы без труда. И если бы бабушка оказалась на ее месте, она бы сейчас не сидела в затхлом ящике, дрожа от страха. Ольга вспомнила историю, чуть ли не двадцатилетней давности и непроизвольно заулыбалась. Она тогда училась толи в первом, толи во втором классе. Учительница была молодая, но уже успела поработать в Германии  в каком-то очень крутом колледже. Она была очень надменной и на всех учеников, родителей и коллег смотрела свысока. У нее была своя методика преподавания и своя шкала отметок и наказаний, отличная от той, которая была принята во всех школах России. Она могла в течение четверти ставить ученику  пятерки и четверки по предмету, но если в конце четверти ты получал тройку, то за четверть ставилась именно тройка, пусть в журнале и стояли до этого только четверки и пятерки. Правда, если ты получал в конце четверти пять, а до этого были только четверки, то пятерки тебе было не видать, как своих ушей. Дети естественно рыдали, родители ругались, но ответ был один «получив плохую отметку, ребенок будет тянуться выше к знаниям, чтобы получить хорошую». «Я учитель, и мне решать, как я буду учить, и поощрять, или наказывать ученика». Таких «учителей» нельзя на пушечный выстрел подпускать к ребенку. Именно такие учителя и делают из детей «пофигистов», неудачников и озлобленных людей. Ребенок тоже человек и у него порой болит голова или еще что-то, бывает, он чем-то расстроен (поругался с другом, родителями), или просто плохое настроение и он не может сосредоточиться, рассеян, допускает ошибки, которые никогда бы, не допустил в нормальном состоянии и как результат, плохая отметка. Но всю четверть он трудился, добросовестно трудился. Осознать этот результат он еще не может, в силу того, что он ребенок! Он плачет, злится и не понимает. Как же так? И у большей части детей после этого опускаются руки, и пропадает желание учиться. А, зачем? Если после стольких усилий, можно получить такую отметку? Наверное, я плохой, если она так со мной поступила, думает он. Тогда, назло больше ничего учить не буду. Но родители еще не знали, как она наказывает детей. А наказание было таким: если провинился один, отвечать должны были все. Таким образом, она хотела, как она потом говорила, навести в классе идеальную дисциплину. Нет, она не била детей, не материлась и не унижала словесно. Она ставила весь класс по стойке смирно на сорок пять минут, пока длится урок, потом пять минут перерыв и снова сорок пять минут стояния. Кто-то плакал, кто-то писался в штанишки, потому, что выходить было нельзя. В классе начались драки, бойкоты, всеобщая ненависть детей друг к другу. И вот в очередной день наказаний Ольга, не выдержав долгого стояния, будучи еще не выздоровевшей после ОРЗ, упала в обморок и сильно ударилась головой о край парты. Если бы это был обычный обморок, никто об этом и не узнал. Говорить дома родителям кто-то из детей пробовал, но те не придали их рассказам особого значения. Наказывает, значит баловались. Постояли? Правильно, будите себя хорошо вести, не бьет же. Но Ольга рассекла кожу у уха и кровь хлынула, как из ведра. Была вызвана «Скорая помощь», в школу примчалась бабушка, вот тут все и открылось. Директор школы пыталась «спустить все на тормозах», уговорить, нажать, пригрозить отчислением, но надо было знать бабушку. Мало того, что она добилась, чтобы  учительницу уволили, она пошла в РОНО, говорила, доказывала, бушевала и учительницу лишили диплома. А напоследок, она пришла к ней домой и тут уже Ольга подробностей не знала, как бабушке это удалось, но она заставила простоять, не садясь и не выходя в туалет эту классную даму более двух часов.  Об этом потом говорили по всей школе. Директору был объявлен строгий выговор.
    После этой истории бабушка сказала Ольге, что нельзя растить в себе раба. Чтобы уважать себя, надо бороться за это уважение, не важно, сколько тебе лет. Школу они, конечно, сменили, но этот урок упорства в достижении цели, бесстрашия и бескомпромиссности, показанный бабушкой, Ольга запомнила навсегда. Поэтому и была такой резкой,  независимой, гордой.   Ведь многие родители знали о бесчинствах и самодурстве учительницы, но побоялись или не захотели связываться, и тем самым заложили в своем ребенке страх, неуверенность и рабскую покорность перед сильным, старшим или вышестоящим.
    Куда же сейчас подевалась ее смелость? Почему она вдруг испугалась каких-то людей, которые пока еще не сделали ей ничего плохого? Убивать они ее не будут, иначе с ее смертью тайна канет в лету. Они наоборот должны беречь ее, как зеницу ока. По крайней мере, какое-то время. Чего же она тогда так испугалась?   
    Она было уже начала поднимать крышку ящика, но потом снова опустила ее. Нет уж! Береженого, Бог бережет. Лучше посидеть лишний час в духоте и темноте, чем быть пленницей или продолжать поиск документов с нежелательным другом и охранником в одном лице.
     - Вылазий, быстра, - услышала она шепот Зухры, - хозяин уехал,  хозяйка спать легла. Уроды плов твой жрут.
     Ольга выбралась из ящика и побежала за Зухрой. Комната, в которой она ночевала, показалась ей, после комнаты Зухры,  уютной и приветливой.
     - Тиха сиди, - погрозила ей пальчиком Зухра, - огонь не жги, - и убежала.
     Ольга, оставшись одна, огляделась более внимательно, чем раньше, ища пути отступления и возможность спрятаться, при необходимости. Да, вариант тот же, что и у Зухры, только здесь  сундук. Ольга открыла сундук и скисла. Сундук был старым, кованным и без дырок. То есть спрятаться, не получиться, если только она не захочет расстаться с жизнью. Еще есть  тахта. Она подняла покрывало. И здесь облом. Обычная деревянная коробка. Ольга попробовала ее поднять и не смогла.  Так и что теперь делать? А если вдруг Бабадулу или его жене вздумается зайти в эту комнату,  как она будет объяснять свое присутствие? Да никак! Она заплатила за проживание до вечера и имеет полное право здесь находиться. Ольга легла на тахту и удовольствием вытянула ноги, затекшие от долгого сидения в ящике.
    Проснулась она, когда в  комнате было  уже темно.  Где-то рядом слышались голоса, которые приближались к ее двери. Значит, она уснула и проспала до вечера?  Голос Бабадула раздался практически совсем рядом.
     - Комната хорошая, условия хорошие, вам понравиться. Ужин будет через полчаса. Заходите, располагайтесь.
     Ольга соскочила с кровати и быстро забралась в сундук. Дверь в комнату открылась, послышались шаги, стук передвигаемого стула.
     - Совсем не плохо, - услышала она мужской голос, - совсем не плохо.
     - Располагайтесь, отдыхайте, - голос Бабадула был довольным и льстивым, - все ваши пожелания постараемся учесть и исполнить.  Умыться можно во дворе. Пойдемте, покажу. Вещи оставляйте, у нас, как в камере хранения, надежно и спокойно.
     Хлопнула дверь и наступила тишина. Ольга, хватая воздух ртом, вылезла из сундука и облегченно вздохнула. Еще бы минут пять, и потеря сознания от удушья была обеспечена. Так, значит, Бабадул нашел нового жильца. Бизнес процветает, ничего не скажешь. И куда теперь деваться? В этой комнате оставаться нельзя, это ясно. Выходить на улицу опасно. Возвращаться в комнату девочки неразумно.
     Ольга выглянула в коридор, он был пуст. Она быстро выскользнула за дверь, и тут услышала шаги. Видимо, возвращался новый жилец, а может, Бабадул нес закуску для постояльца. Раздумывать было некогда, Ольга юркнула в первую дверь, которую увидела. Оказалось, во время. По коридору неторопливо шел мужчина. Ольга прильнула к дверной щели, предварительно оставленной ею, и похолодела. Круглое, широкоскулое лицо с зауженным, чуть выдающимся подбородком. Крупный широкий нос. Тонкие четко обрисованные губы. На верхней губой тонкой полоской  усики, переходящие в аккуратную тщательно подстриженную бородку. Брови широкие, глаза карие, с чуть заметным восточным разрезом. Да это же ее злой гений! Московский знакомец, преследующий ее с самого начала и наяву и в ведениях.  Значит, она не ошиблась, это его она видела и в Ташкенте.  Что он здесь делает?  Глупый вопрос. Конечно, ищет ее.  Может, это и есть «жених»? Нет, вряд ли. Бабадул вел бы себя с «женихом» по-другому. Разговор о ней зашел бы обязательно. Значит, «жених» остался караулить на улице, а этот решил переночевать с комфортом и обследовать дом, не надеясь на заверения Бабадула, что «невеста» исчезла. Да, настырный мужчина. Ни в той жизни, будучи Абдулатифом,  не давал ей проходу, ни в этой. Значит, это именно о нем говорил Амир, предупреждая об опасности? А Бабур выходит, действительно ни при чем, и хотел ей помочь?
     Ольга обессилено опустилась на пол. Подумать было о чем. Если человек приехал за ней из Москвы в Ташкент, а потом в Самарканд, значит, он знает и, по-видимому, даже больше ее самой. И в покое он ее не оставит. Но откуда он может знать? И как он мог  рассчитать так, чтобы  родиться снова  в одно время с ней? Ведь прошло столько лет, после той их жизни! И, потом, она буквально до последних дней ничего не знала о себе, и о своей предыдущей жизни, а он выходит, знал! Вычислить ее из миллионов людей?! Как такое возможно? Липкий, черный физически ощущаемый и осязаемый страх снова охватил ее и накрыл с головой. Он был откуда-то из глубин подсознания этот страх. Ольга почувствовала себя маленьким ребенком, которому страшно в большом, чужом, незнакомом мире, когда нет рядом человека, в колени которого можно спрятать голову, как страус прячет голову в песок и в блаженной темноте и тишине ощутить, что ты в безопасности и тебе не страшен даже черт.
     Громкий стук хлопнувшей двери вывел ее из состояния оцепенения. Кто-то шел по коридору. Видимо Абдулатиф не дожидаясь ночи начал свой обход – поиск. Ольга оглядела комнату, в которой находилась в данный момент. Свет, проникающий в щель двери, практически не давал возможности все разглядеть нормально, но все же Ольга смогла понять, что это не большой чуланчик, видимо для хранения старых или в данный момент не нужных вещей, которые вроде и не нужны, но выбросить все же, не поднимается рука. У правой стены лежали ватные матрацы. Поверх матрацев навалена  гора покрывал, одеял и подушек. Напротив двери два сундука (а куда же без них?), на которых тоже лежали одеяла. Слева полка, на которой кувшины, ведра, чугунные котелки разных размеров, посуда. Никаких тебе шкафов, столов, диванов, куда можно было бы спрятаться. Шаги все приближались, вот остановились у двери, за которой она пряталась, дернулась ручка, и дверь медленно начала открываться. Ольга подняла над головой единственное оружие, какое могла найти в данный момент – чугунную сковороду. Сдаваться без боя она не собиралась. Боевой дух снова вернулся к ней, вытеснив страх и неуверенность. Дверь открывалась все шире, шире и вот распахнулась полностью. Ольга собрала все силы, чтобы обрушить на голову противника удар, и увидела… робко озирающуюся по сторонам Зухру.
     - Как ты меня напугала, - облегченно выдохнула Ольга, - я тебя чуть не убила, - она помотала перед носом Зухры сковородой.
     - Я тебя искал,  тебя нет, - заулыбалась девочка,- дядька чужой в твоей комнате. Я зашла, а там он. Я смотрел, смотрел, тебя нигде нет. А дядька начал говорить, про тебя, пытал. Я ничего ему не сказал. Он меня хватал, хотел у себя оставить. Я сбежал.
     Ольга быстро втянула ее в чулан и закрыла дверь.
     - Где он сейчас? Он за тобой не пошел?
     - Нет, ему хозяин еды много принес, вино. Жрут они.
     - Едят, - поправила Ольга, - жрут, грубое слово.
     - Жрут, - упрямо мотнула головой девочка, - а я за тобой. Иди со мной, здесь нельзя, хозяйка за одеялой придет, найдет, кричать будет.
     - А я думала, это не нужные одеяла, - удивилась Ольга.
     - Ночь, холодно, - передернула плечами девочка, - вечером берет, утром назад таскает. Айда, - она потянула Ольгу за руку.
     Они вышли в коридор. Через стенку слышались громкие голоса хозяина и гостя, их смех. Они  быстро вышли на улицу, прошли двор и вошли на хозяйскую половину. 
     - Ну, и куда ты меня ведешь? – Ольга нервничала. Она никак не могла решить, уйти ли ей сейчас из дома Бабадула на улицу в ночь или все же пойти на поводу у этой девочки и остаться в доме?
    - К уродам, - хихикнула Зухра, - там тебя никто не найдут.
    - Ты имеешь в виду к детям? – уточнила Ольга.
    - К им, к им, - закивала головой девочка.
    - А если хозяйка зайдет? Вдруг они заплачут ночью? – засомневалась Ольга.
    - Хозяйка?! Неа, - замотала головой Зухра, - он спит, хыр, хыр, пушка не будит.
    - Пушкой не разбудишь, - автоматически  поправила девочку Ольга, - тогда ты с ними спишь?
    - Неа, - вновь помотала та головой, - сами спят. Хозяин не велит спать с мужчинами. Хаарам. Воинов растит.
    - А сколько их и сколько им лет?
    - Три. Два, три, пять. Есть большой, от бывший жена. Отдельно живут.    Баба-яга у него второй жена. Но один счас. Пошли.
    - Ну, пошли, - согласилась Ольга.
    Они быстро поднялись на второй этаж и вошли в темную комнату, освещавшуюся только светом луны, заглядывающей в окно. Комната была большая, метров двадцати  и пустая. Ольга не сразу разглядела на полу матрацы, а на них спящих детей. В этой комнате даже не было пресловутого сундука.
     - Почему они спят на полу? – шепотом поинтересовалась она у девочки.
     - А где им спать? – не поняла, та.
     - На кровати.
     - Ой, не могу, - захихикала Зухра, - кроватей у нас нету, и не бывало. Все спят на полу, на матрацах. Лягай и ты, - она кивнула в сторону окна, - тама одеяла есть лишняя. Утром буду.
    Дверь за девочкой бесшумно закрылась и Ольга вновь осталась одна, если не считать трех спящих на полу мальчишек. Она подошла к окну, выглянула во двор и тут же резко отпрянула. Во дворе стоял мужчина и смотрел прямо на окно, у которого она стояла. По тому, как он дернулся, она поняла,   что он увидел ее. Кто это? В темноте сложно  рассмотреть не то что лицо, а даже фигуру. Бабадул это или Абдулатиф? А может еще кто-то третий? Не важно. Важно то, что  он ее видел! Хотя, он ведь тоже видел в темном окне женский силуэт и не более. Свет у нее не включен. Луна светит, но не так уж ярко, чтобы можно было разобрать черты лица. Чего она так запаниковала? А если бы Зухра подошла к окну? Это детская, нянька вполне может подойти и выглянуть в окно. Ольга осторожно, встав к краю окна, в щелочку между окном и шторой  снова выглянула во двор. Мужчины не было. Он исчез.
    Что делать?  Ольга села на пол на одеяло и задумалась. Теперь она ясно понимала, что это был не Бабадул. С чего хозяину стоять во дворе и смотреть на окна дома, тем более, ночью? Он знает, что Зухра не спит в комнате с мальчиками, по его же приказанию. Нет, это не Бабадул. Абдулатиф ужинает с хозяином, она сама слышала их голоса. Не мог он так быстро выскочить из-за стола и броситься во двор рассматривать окна. Значит, это либо его сообщник, либо кто-то другой. Но как тогда он смог попасть во двор? Стены вокруг дома большие, дверь Бабадул закрывает на засов.  Мысли начали путаться, налезать одна на другую. Глаза начали слипаться сами собой.  Не было ни каких сил удержать их.  С этими стрессами, она стала, как сурок, который вечно хочет спать. Ольга, оправдывая сама себя, начала бормотать, что она приляжет только на минутку, буквально на несколько минуток, а потом снова будет думать и решать, как поступать дальше. Зухра же сказал, что сюда никто не войдет. Это же детская. Здесь безопасно. Так бормоча себе под нос, она легла на одеяло, свернулась калачиком и тут же засопела.
    Жарко, очень жарко. Солнце слепит глаза. Тяжело дышать. Воздух не проходит в легкие, застревая где-то в горле. Где-то вдали слышится шум и голоса. Надо бежать туда. Там где люди, там должна быть вода. Очень хочется окунуться в прохладную воду, остудить тело, вдохнуть влажный прохладный воздух. Но отчего-то не двигаются ноги. Надо бежать, бежать скорее, иначе она задохнется. Почему плачут дети? Откуда здесь дети? Боль пронзает левую руку, и Ольга приходит в себя. Вокруг дым, пляшут языки пламени. Пожар! Вокруг нее сидят мальчики и дергают ее за волосы, руки, что-то кричат, плачут. Ольга соскочила, понимая, что это уже не сон. Горит дом. Она кинулась к окну. Второй этаж. Сама-то она сможет выпрыгнуть. Даже если что-то сломает, то все равно останется жива. Но мальчишки маленькие. Не может же она выбросить их на авось, особенно младшего. Он разобьется точно. Дверь заблокирована огнем. Что же делать? Где родители этих детей? Где Зухра? Почему они не пытаются прорваться сюда, чтобы спасти детей? Ольга металась по комнате, пытаясь найти выход. Дети бегали за ней, цепляясь за нее, повисая на ногах, ревели в голос, мешая сосредоточиться.
     - Так, надо остановиться, успокоиться и принять какое-то решение, - приказала она сама себе, - ты же не собираешься сгореть здесь заживо с этими малышами? Значит, ищи выход. Выход всегда должен быть. И ты должна его найти. От тебя зависит не только твоя жизнь, но еще и жизнь этих детей. Дом, скорее всего поджог именно тот мужчина, которого ты видела во дворе. Этим пожаром он решил тебя выкурить из дома. Легко и просто. Не надо караулить, искать, ждать. И все же нелогично. А если она сгорит? Вместе с ней умрет и тайна завещанная Амиром Темуром.  А может, он именно этого и добивается? Ты же не знаешь. Может, это те, кто не хочет, чтобы завещание Амира Темура  пришло к людям. «Нет, человека, нет проблем», так говорит пословица. В любом случае есть три варианта. Первый сгореть заживо вместе с детьми. Второй пытаться любыми путями выбраться самой. Третий пытаться выбраться, но не одной, а с детьми. Бросить детей на смерть, а потом жить и радоваться жизни, скорее всего не получиться.  Сгореть в огне, тоже как-то не улыбается. Значит, выбираем второй вариант.
     В комнате от дыма стало совсем невозможно дышать. Дети кашляли, по щекам текли слезы. Они обхватили ее со всех сторон, не давая сдвинуться с места. Ольга решительно оторвала от себя цепкие ручонки и, стараясь не обращать внимания на громкий рев быстро начала обходить комнату, пытаясь найти место, куда еще не успел добраться огонь. Она прощупывала  стены, простукивала их, пытаясь определить, капитальные они или нет. Выход через окно, она отмела сразу. Простыней в комнате не было. Дети спали на матрацах.  Было несколько одеял, но зацепит их было не за что, батарей отопления в комнате не было. Да и связать их узлом, тоже не получиться. Даже если бы были простыни, маленький ребенок не сможет по ним спуститься, а спускаться с ребенком на руках, у нее не получиться. Она не настолько физически развита. Выпрыгнуть самой и позвать на помощь? Дети задохнуться пока она будет это делать. Да и как потом вернуться обратно?
     Так рассуждая сама с собой, она продолжала исследовать стены. И вдруг, когда она почти  отчаялась и собралась уже  принять первый вариант, ее рука провалилась в пустоту. То, что она приняла за ковер на стене, с левой стороны комнаты, почти в углу, недалеко от окна,  оказалось плотной занавеской, за которой была дверь! Ольга подергала ручку. Дверь была закрыта, но сделана из фанеры, поэтому вся шаталась и скрипела от ударов, которые наносила ей Ольга. Поняв, что просто так ей дверь не открыть, она взяла с полу одеяло, завернулась в него и, разбежавшись со всей силы, буквально упала на дверь. Дверь дрогнула, треснула, и Ольга вылетела в пустоту. Здесь огня пока не было. По всей видимости, это был черный ход на улицу. Было темно, холодно и тихо.
    Вернувшись в комнату, она выпихнула старших детей на лестницу, вернулась за младшим, который уже почти не дышал, захлебнувшись дымом и плачем, взяла его на руки и все вместе они помчались вниз. Дым полз, вслед за ними, как живой, окутывая ноги, обгоняя их. В комнате что-то обвалилось, затрещало, и огонь вырвался языками пламени в пустоту, пожирая  остатки двери, как голодный рассерженный зверь.
     Дверь на улицу тоже оказалась закрытой! Сердце Ольги ухнуло куда-то вниз, слезы сами собой покатились по щекам. Столько усилий и все напрасно? Эта дверь была деревянной и толстой. Ее просто так не выбьешь. Она прислонилась к стене, пытаясь совладать с собой. В спину что-то кольнуло. Ольга провела рукой по стене и наткнулась на гвоздь, на котором висел ключ!
     - Главное, чтобы это был ключ именно от этой двери, - как заклинание шептала про себя Ольга, пытаясь открыть дверь. Дверь скрипнула и открылась. Она выпихнула детей на улицу и выскочила следом. Они оказались практически перед стеной, отделявшей дом от улицы.  Во дворе уже слышались голоса, крики, кто-то завывал в голос. Дети кинулись на голоса, и Ольге ничего не оставалось, как пойти следом за ними. Маленький  мальчик, так и не подавал ни каких признаков жизни. Надо было сейчас думать именно о нем, а не о своих проблемах. Чему быть, того не миновать.
    Пошатываясь от тяжести и усталости, она пошла туда, куда убежали мальчишки. На встречу ей выскочил Бабадул.  Он выхватил у нее  из рук ребенка и начал что-то кричать, трясти его. Ольга повернулась и побежала от него в другую сторону дома. Дети теперь с родителями, можно подумать и о себе. То, что поджог был именно из-за нее, она не сомневалась. Значит, тот, кто это сделал, где-то рядом. Она завернула за угол и столкнулась… с «дядюшкой»! От неожиданности оба на секунду замерли. На лице дядюшки стала появляться самодовольная ухмылка, рука потянулась к ее голове. Но Ольга, вспомнив, чему ее учил Лёшик, объясняя азы самообороны, вскинула правую руку, и средним и указательным пальцами со всей силы ткнула ему в глаза. «Дядюшка» взвыл, закрыв лицо руками, а Ольга кинулась к выходу.
     - Эй, ходи сюда! – Зухра  схватила ее за рукав и потащила за собой. – Я думал, ты сгорел, - тараторила она, таща ее куда-то в темноту.
     - Куда ты меня тащишь?
     - Домой. Хозяин с хозяйкой уродами заняты, все горит, я домой иду. Ты со мной иди.
     - А твой дом далеко?
     - Не-а, - помотала головой девочка.
     - Ну, пошли, - кивнула Ольга. Другого варианта у нее сейчас не было все равно. Так называемый «дядюшка» скоро придет в себя и кинется ее искать. Да и Абдулатиф может ее увидеть. Бабадул скорее всего поделится с ним, кто спас его сына. А этих двух мужчин Ольга хотела бы видеть в последнюю очередь.
     Зухра привела ее к  лазу в стене, закрытому кустом какого-то растения. Ольга плохо разбиралась в растениях. Они пролезли в небольшую дыру и оказались не на улице, а в каком-то другом дворе. Жильцы этого дома высыпали во двор и галдели, показывая друг другу пальцами на пожар в соседнем дворе. Зухра жестом заставила Ольгу пригнуться. Согнувшись в три погибели, они буквально проползли вдоль стены, как оказалось к следующему лазу. И только в четвертом дворе Зухра облегченно вздохнула, отряхнула  платьице и довольно произнесла:
     - Пришли.
     Двор был чистенький, маленький и пустой. Посреди двора стоял  хлипкий домик и покосившийся крохотный сарайчик без двери и окон. Глиняный забор местами обвалился и зиял проплешинами. Несколько деревьев тоскливо жались к нему, как бы ища защиты и пряча его раны. Отсветы пламени от дома Бабадула были хорошо видны даже здесь, поэтому семья Зухры тоже находилась во дворе. Худенькая женщина причитала, прижав руки к щекам и раскачиваясь из стороны в сторону. К ее ногам жались  дети мал, мала меньше. Глядя на мать, они тоже ревели, при этом один из них так смешно подвывал, что Ольга невольно улыбнулась.
     Зухра отряхнула платье и решительно двинулась к матери. Ольга осталась в тени забора, до времени, не показывая своего присутствия. Увидев сестру, дети кинулись  к ней, что-то крича и размахивая ручонками. Мать вначале прижала дочку к себе, потом отчего-то начала бить. Разговор велся на незнакомом Ольге языке, поэтому понять, что говорилось, и за что мать наказывала дочь, было невозможно. Когда страсти утихли, Зухра повернулась к Ольге и помахала ей рукой.
     - Лена, иди в дом. Мать не хотел тебя пускать. Чужой человек. Беда за тобой идет. Но я настоял.  Не бойся,  мать не скажет никому.
     Ольга нерешительно двинулась за девочкой. Получается мать била Зухру из-за того, что та привела ее, Ольгу? Но думать об этом и винить себя в чем бы, то, ни было, просто не осталось сил. Хотелось только лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать.
    Женщина проводила Ольгу подозрительным, тяжелым взглядом. Дети весело прыгали возле сестры, хватая ее за руки, подол платья, ноги, хихикали, не забывая бросать взгляды на непрошеную гостью. Зухра ругалась, отталкивая их, но они не обращали на это, ни какого внимания.
    - Ай, шайтан, нет ничего!- она смущенно посмотрела на Ольгу, - привык, что я сладость таскай. Бабадул богатый, у него много сладость. Три комната сдает. Работа есть.
     Она закричала на детей на своем языке, к ней присоединилась мать, отвесив затрещины каждому. Дети,  моментально замолчав и втянув головенки в плечи, как старички поплелись домой. Зухра повела Ольгу не в дом, а к разрушенному сарайчику.
     - Здесь лягай, - кивнула она на циновку, лежащую на полу в единственной маленькой, заставленной всякой хозяйственной утварью комнату, - счас одеял принесу. Дом мать не хочет. Боится. Сарай сгорит, проживем. Дом сгорит, плохо будет.
     Ольга не стала спорить и молча села на циновку, прислонившись спиной к стене. Объяснять девочке, что поджигать каждый дом из-за нее никто не будет (хотя поручиться за «дядюшку» она не может), не было больше сил. Слава Богу, что ей удалось выбраться из практически безвыходной ситуации с минимальными потерями. А если мальчик остался жив, не задохнулся от дыма, то и вообще без потерь. Стресс, испуг не в счет. Ей удалось уйти от погони, неважно насколько, но удалось. Это тоже плюс. Ольга улыбнулась, вспоминая, как они добирались сюда. Вот тебе и глухие неприступные с виду заборы. Как оказалось не так уж они и неприступны. Интересно, кто-то из хозяев этих дворов знает про лазы и свободный доступ в их святая святых? Хорошо, если нет. Тогда ни Абдулатиф, ни «дядюшка» не смогут ее найти. В любом случае, до утра у нее есть время немного поспать, прийти в себя, собраться с силами. А утро, как говорится, вечера мудренее. Значит, будем спать!
    Ольга свернулась калачиком на циновке, закрыла глаза и уже не слышала, как Зухра укрывала ее стеганым ватным, стареньким одеялом, которое с боем выбила у матери.

    Ольга как будто смотрит  кино. Она  где-то в темноте (как в зрительном зале), а перед ней разворачивается представление. Молодая, очень красивая женщина, нахмурив тонкие высоко изогнутые брови, гневно выговаривает высокому изящному мальчику, очень похожему на нее. На голове мальчика  высокий тюрбан, в центре которого красуется листок какого-то дерева, сделанный из золота и драгоценных камней, а может веточка.  На плечах  накинут дорогой атласный, золотом вышитый халат. Лицо его  утонченное, нервное и прекрасное. Комната, в которой находятся мать и сын, поражает своим богатством и роскошью.
   Мальчик кричит:
   - Матушка Нигорханум, я не хочу быть правителем Ферганы! Я хочу быть воином. Великим воином, как мой прадед!
    - Ты взрослый мужчина Бабур Мирзо! Тебе уже двенадцать лет! Ты старший сын твоего отца Умаршаха Мирзо. Кому же, как не тебе, после смерти твоего отца  продолжить его дело? - Ты единственный, кто может удержать эту власть в руках и приумножить величие нашего рода. Ты умен, начитан, и в тоже время силен духом и настойчив. Я не узнаю тебя сын! Сейчас настало наше время! Ты с моей помощью, так как больше в нашем дворце нельзя полагаться не на кого, добьешься признания и неограниченной власти. Ты создашь новую ветвь власти. Ты завоюешь новые земли. Ты станешь великим воином! Но не сейчас. Запомни, сын мой, твоя мать Кутлуг Нигорханум сделает для тебя все и больше того.
    - Матушка я не смею тебя ослушаться. Я буду делать все, что ты скажешь. Но я пока не чувствую себя готовым,  к власти и управлению людьми.
    - На первое время ты можешь во всем положиться на  меня сын мой, я тебе уже говорила об этом. Ну а дальше года через два, ты возмужаешь, наберешься опыта, силы и будешь сам управлять  и властвовать. Я не думала, что родила такого слабовольного и трусливого сына!
    Бабур Мирзо тяжело вздохнул, обреченно кивнул головой. Его красивое, нежное, как у девушки лицо побледнело, но это продолжалось буквально секунды. И вот перед матерью уже стоял не мальчик, а мужчина. Голова гордо вскинута вверх, спина выпрямлена, руки сжаты в кулаки. И только взгляд светло карих глаз пока еще был неуверенным, но, в то же время  вызывающим.
     - Хорошо, матушка. Я стану таким, каким ты хочешь видеть своего сына, и прославлю наш род на долгие времена. Я стану основателем нового государства. Государства Бабуридов! Я не разочарую тебя. Ты будешь гордиться своим сыном.
     - Именно это я и хотела услышать от тебя, сын мой. Наследников много, завистников много, врагов много, а трон один. Когда ты станешь старше, мудрее, и добьешься того, что ты мне сейчас обещал, я открою тебе одну тайну, которую узнала совершенно случайно.
   - Что это за тайна, матушка?
   - Ты пока не готов к тому, чтобы знать о ней. Всему свое время сын мой. Всему свое время.
   - А если с тобой что-то случиться, матушка? Лихорадка косит народ. В каждом доме смерть.
   - Значит, это уйдет со мной сын мой. Любопытство большой порок, ты знаешь об этом. Будь выдержанным. Учись владеть эмоциями, не иди у них на поводу.
   - Зачем же ты сказала об этом сейчас? Я буду думать об этом.
   - Вот поэтому и сказала. Иногда ожидание важнее, того, чего ты ждешь. Умение ждать, вырабатывает силу воли, характер и стремление к цели.
   - Значит, эта тайна просто повод для того, чтобы закалить мой характер, матушка?
   - Ты хитер, сын мой, но пока не хитрее матери. Всему свое время.

     Хи-хи, хи-хи, - просыпаясь, услышала Ольга. Не открывая глаз, она прислушалась к тому, что происходит вокруг нее. Без сомнений  она была не одна. Прямо у уха кто-то хихикал, громко шептал на непонятном  языке,  трогал  ее волосы и   лицо. Ольга чуть приоткрыла глаза. Возле нее сидело трое детей. Их чумазые мордашки светились любопытством, удовольствием и страхом одновременно. Самый старший периодически протягивал руку к лицу, волосам или телу Ольги, тыкал пальцем, быстро отдергивал, а младшие, замирая на время действия старшего брата, облегченно выдыхали и, хихикая, что-то шептали ему.  В очередной раз, когда грязный пальчик коснулся губ Ольги, она резко открыла глаза, сделала свирепое лицо и прорычала:
     - А-а-ам!
     Дети с визгом кинулись на улицу. Ольга засмеялась. Часы показывали семь часов. Значит, она проспала почти всю ночь. Это хорошо. Ольга чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся. Конечно, оттого, что она наглоталась дыма, при вдохе немного кололо в груди, голова была тяжелой, глаза слезились, но в целом все было терпимо и даже более того. Ольга покопалась в сумке, разыскивая расческу и зеркальце, нашла  влажные салфетки, вытерла лицо, расчесалась, засунула мятную жевательную резинку за щеку и почувствовала себя почти что счастливой. Она жива, здорова, в безопасности. Что еще надо? Немного хочется есть, но это не беда. Будем считать эти два  дня разгрузочными. Диета и очищение организма, это же прекрасно! Хотя, сам организм, конечно с этим не согласен и выражает свое недовольство громким урчанием в желудке и сосущей болью под ложечкой.
    - Проснулась? Дети не дали поспать?
    Ольга вздрогнула от внезапно прозвучавшего вопроса. Она и не слышал, как в комнату вошла мать Зухры. Женщине на вид было чуть за тридцать или около того. Худенькая, невысокого роста, с красивым, но уставшим, изможденным лицом.  Бессильно опущенные руки с вздувшимися венами. На ногах  шерстяные гольфы и большие растоптанные тапочки. На голове темный платок, из-под которого выбиваются блестящие черные волосы. И только глаза яркие, быстрые, умные жили на лице какой-то своей отдельной от тела жизнью.
     - Да, нет, я уже и сама проснулась, - улыбнулась в ответ Ольга.
     - Тогда пошли завтракать.
     Они вошли в дом и прошли в комнату. На полу посредине комнаты стоял маленький столик, практически без ножек, на нем лежала лепешка и стояли кружки с дымящимся чаем, забеленным молоком, в тарелке лежал сушеный урюк, изюм и орехи.
    - Прости, больше ничего тебе предложить не могу, - смущенно улыбнулась женщина. Она говорила почти без акцента. По крайней мере, на много чище, чем Зухра. – Дочь сказала, что ты нашего языка не понимаешь. Ты русская?
    - Можно сказать и так. Во мне много кровей намешано. Есть и узбекская и русская и украинская.
    - Ты на узбечку не похожа. В тебе даже больше чего-то нашего, таджикского. Овал лица, скулы, разрез глаз. У тебя родственник точно был узбек, а не таджик?
     Ольга рассмеялась, - так кто-ж сейчас разберет? Страна-то была интернациональной.
     Да, была, - не весело отозвалась хозяйка дома, - меня Самирой зовут.
     - А разве это таджикское имя? – удивилась Ольга.
     - Нет, арабское, но отцу очень это имя нравилось, вот, и назвал. А тебя Лена, да?
    Ольга кивнула. Деваться было некуда. Ложь всегда ведет за собой ложь.
     - Чего от жениха бегаешь? Ты садись, ешь, ешь, - Самира разломила лепешку и пододвинула к Ольге кружку с чаем.
     Ольга села на пол, как хозяйка, на пятки. Сидеть было неудобно, ноги сразу заломило. Она попробовала пристроить их с левого боку, потом с правого, поняла, что  лучше не стало, села в позу «лотоса»,  в конце концов, прижала их к подбородку и успокоилась. Самира захихикала, как девчонка,   наблюдая за ее телодвижениями.
     - Прости, стула нет.
     - Да, ладно, - махнула рукой Ольга.
     - Так чего бегаешь? Зухра сказала жених не очень старый, видно богатый.
     - А где Зухра?
     - Ушла в дом Бабадула. Хозяйка за ней приходила, ругалась, что ушла. Младшего надо в больницу везти, задохся от дыма совсем, а с остальными надо, чтоб кто-то сидел. Пускают чужих людей в дом, вот и результат. Деньги, они конечно хорошо, а все же чужой человек он и есть чужой. Вон взял, да поджог дом.
     Ольга поежилась под пристальным взглядом Самиры.
     - Да, я понимаю. Сейчас чай допью и уйду. Спасибо Вам за то, что ночью приютили.
    Самира замахала руками, - да я не о тебе! Дочкин гость, мой гость. Она у меня кормилица. На ее заработок и живем, хоть и платят крохи. За питание высчитывают, за проживание, хотя зачем нам проживание, дом-то рядом. Но хотят, чтобы и ночевала там. Я не возражаю. Если Бабадул возьмет ее в жены, так хоть за одного ребенка, буду спокойна, что пристроена.
     - Он же лет на тридцать с лишком ее старше!
     - И что с того? – удивилась Самира, - зато обеспеченный, при работе, деньгах. Знаешь, у меня ведь еще четверо, кроме нее. Всех надо на ноги поднять. Все остальные мальчишки, куда их пристроишь? Им только есть подавай.
     - А если тебе пойти работать?
    - Куда? – удивилась Самира, - у нас сейчас мужчины без работы сидят. Да и образования у меня нет. Десять классов. Лепешки вон пеку, да продаю, это и есть моя работа. Знаешь, а я ведь из порядочной семьи, обеспеченной. В детстве хорошо жила. Любимой дочерью была.
      - В Таджикистане жила?
      - Почему? – удивилась Самира.
      - Ну, Зухра говорила, что ты таджичка.
      - Ну, да, - кивнула хозяйка, - только Самарканд наполовину состоит из таджиков. Это раньше была таджикская территория. Нет, мои родители живут здесь.
      - Как? – растерялась Ольга, - а почему же они тебе не помогают?
      - Ну, это длинная история. Хочешь, расскажу.
      - Очень хочу. Если тебе, конечно не тяжело об этом говорить.
      - Наоборот. Может, расскажу тебе, выговорюсь, и легче станет. А то ведь мне даже поговорить не с кем. Дети маленькие, да и не поймут. С соседями не принято. Как я тебе уже говорила, мои родители обеспеченные, образованные люди. Отец  и мать познакомились во время учебы. Они оба учились  в Ленинграде в Университете. Отец на физико-математическом, а мать на биологическом факультетах. Родители матери жили в Душанбе, а отца здесь в Самарканде. В Советском Союзе учились и девушки и мужчины на равных, а жили на равных все же только в славянских республиках. Уклад жизни для женщин мусульман был и остался очень строгим. Подчинение вначале отцу, потом мужу. Ты их собственность от рождения до смерти.   Родители влюбились друг в друга.  Больших возражений со стороны их родителей не было, так как национальность одна. Поженились и  после свадьбы еще  три года жили в Ленинграде. Студенческая вольная жизнь, другие порядки. Свобода от условностей, обычаев. В общем, когда они приехали в Самарканд и стали жить с родителями моего отца, матери было очень сложно приспособиться после пяти лет вольницы, к новой жизни. Но отец любил мою мать, а потом и меня. Баловал нас, учил меня русскому языку, литературе, европейским манерам. Мы  ездили  в Ленинград, Москву, ходили в музеи, на выставки, в театр. В институт я поступила в Москве. Хотела стать учителем литературы. Читала Достоевского, Толстого, Чехова. Потом, Союз распался. Безработица, голод, хаос. Отец остался без работы. У матери еще трое сыновей. Всех надо кормить, одевать, обувать. И тут сватается ко мне богатый таджик. Для родителей мой брак, решение всех материальных проблем. Большие деньги он за меня предлагал. А я ни в какую. Уже тоже нахваталась вольницы, а тут второй женой идти. Будущий муж толстый, старый (так мне тогда казалось), ему уже к сорока было. Противно. Да и любовь меня настигла. Приехал из России парень, рядом с нами по соседству поселился. Какое-то совместное предприятие создали, вот он там и работал. Молодой, красивый, бесшабашный. Никакого приказного, покровительственного тона, как принято у наших мужчин в обращении с женщинами. Слова ласковые, разговоры о вечной любви. Короче, голову у меня снесло. Сказала родителям. Они в крик. Ослушаешься, проклянем. Я не верила. Очень они меня любили. Особенно отец. Одна дочка. Ну, я и рискнула. Сбежала с Мишей, да расписалась в Загсе. Пришли к родителям с паспортами, а отец нас даже на порог не пустил. Сказал, что больше у него дочери нет. Умерла. Я думала первенец внук родиться, он простит, но родилась девочка, Зухра.  С Мишей жили не плохо. Весело. Каждый вечер у нас дома Мишины друзья, компания. Песни поем. Я вместе со всеми за столом. У нас же не принято, если мужчины за столом сидят, женщина не сядет. В общем, счастливый билет вытащила.  Муж любит, дочь есть, домик небольшой купили,  что еще надо? Человеком себя почувствовала. Тут  у нас сын родился, потом другой, третий. Конечно, семья большая, забот много, затрат тоже. Денег стало не хватать. А Миша образ жизни менять не хочет. Только теперь он к друзьям стал уходить на все вечера, иногда и до утра. А потом его фирма закрылась. Не знаю, что там произошло, но Миша остался без работы. Я не работаю, и он дома сидит. Начала я говорить, что скоро есть не чего станет. Миша в крик. Детей, мол, нарожала воз и маленькую тележку. Что в России в каждой семье один ребенок, редко два, поэтому и проблем нет. Я в слезы. Как же так? Ведь дети, это радость. Сколько Аллах дает, столько и рожаешь. А утром проснулась ни вещей Мишиных, ни его. Сбежал. Потом через месяц прислал письмо, что уехал на заработки. Заработает денег, вернется. Вот с тех пор и ни слуху, ни духу. Три года уже прошло. Осталась я одна с детьми, да тут обнаружила, что снова беременна, пятым. Делать нечего, пошла к отцу с матерью, помощи просить. А отец за это время успел еще жену себе взять. Она теперь там всем управляет. Молодая, настырная. Мать вообще забила, та и слова молвить не смеет. Отец с нее глаз не сводит, в рот заглядывает. Богатая невеста попалась. Деньги в дом принесла. Отец у нее очень влиятельный человек. А дочка славилась скверным характером, вот никто и не брал. Мой отец ради денег польстился. В общем, выгнала она меня, а отец даже не заступился. Побоялся. Да и обижен он на меня сильно. Я ведь за эти годы тоже к ним не ходила, обиду держала, характер показывала. Всем рассказывала, как я счастлива.  Вот так бывает в жизни. Матери я жизнь испортила, отцу и себе. Если бы вышла за того, кого отец предлагал, одна бы я была несчастной, а так вся семья. Правильно говорят, что родители ребенку плохого не посоветуют. Жаль, что это понимание приходит слишком поздно. Жила бы сейчас, не зная забот за спиной мужа, растила детей и ни о чем не думала. А любовь, она приходит и уходит, оставляя за собой пепелище.
     - И мать ни разу к тебе, ни пришла? – удивилась Ольга.
     - Нет. Отца боится. Он злой стал от такой жизни. В религию погрузился. Теперь все обряды и обычаи соблюдает. Хотя вторую жену боится. Мне говорили, что теперь в нашем доме даже не она руководит, а ее отец. Распоряжается всем. С матерью-то мы раньше встречались тайком на базаре, а сейчас и этого нет. Давно ее не видела. Как дальше жить не знаю. Давно бы на себя руки наложила, да как подумаю о детях, как они будут жить без меня, и не могу решиться. Вот поэтому и хочу Зухуру замуж выдать за Бабадула. Хоть за одну душа болеть не будет. Что главное в нашей жизни, я имею в виду женщин, чтобы была крыша над головой, кусок хлеба и человек, который будет за тебя отвечать, заботиться. Наши мужчины строгие, но жену никогда не бросят, а русские веселые, но перекати поле. Сегодня здесь, завтра там, а как жена и дети живы или умерли, их это не волнует.
    - Ну, не все русские мужчины такие, так же как и мусульмане. Вот твой отец тебя бросил с детьми умирать, а ты говоришь, все обычаи чтит.
    - А он именно их и чтит. У нас, если дочь ушла самовольно замуж, она не может жаловаться после на свою судьбу и просить помощи. И помогать ей нельзя. Грех.
    - Да что же это за законы и обычаи, которые позволяют смотреть, как гибнет твой ребенок? Мало ли что в жизни бывает? Неужели и ты, если Зухра откажется выходить замуж за Бабадула и сбежит, тоже оставишь ее где-нибудь умирать?
    - А если она за него не выйдет, то умрем все мы, - она кивнула на мальчишек, заглядывающих в комнату, - с голоду умрем. Мне их одной не поднять. Много ли я на лепешках заработаю? А Бабадул обещал мне помощь и покровительство. Пожар у него был, весь этаж выгорел. Денег на ремонт много надо. Боюсь, как бы он не отказался, от Зухры.
    - Но она ведь еще ребенок! И ты ни чем не лучше своих родителей, если заставляешь ее идти за старика.
     - Она мне будет еще благодарна, когда станет взрослой. Что ее ждет, если она останется незамужней? Нищета, голод, одиночество и чужие дома. Приживалкой  в них будет, прислугой.  Она и так в няньках с девяти  лет, по чужим людям живет. В школу только  первый класс окончила, во второй чуть ходила, читает и то с грехом пополам. Мне ее учить  некогда, да и зачем? Много мне счастья грамота дала?  Кто ее возьмет замуж первой женой, если она полукровка, да еще без отца? А так ее жизнь и наша будет устроена.
    Ольга вздохнула, - конечно, это не мое дело и не мне тебя судить.
     - А ведь она чуть старше, -   вдруг подумалось Ольге. Отчего-то стало страшно. Смогла бы она, Ольга, оставшись  с оравой ребятишек на руках, зная, что помощи ждать не откуда,  найти в себе силы жить, растить детей и не сломаться?  Сложный вопрос и еще сложнее на него ответ. Вернее, нет ответа. Пока сама не попадешь  в подобную ситуацию, никогда не узнаешь, на что ты способна. Можно много рассуждать о самопожертвовании, доброте, бескорыстии, не делая ни чего доброго бескорыстно и не жертвуя даже самой малостью. А можно молча делать благое дело, не ожидая взамен благодарности, поклонения и заранее зная, что  можно не дождаться даже простого «спасибо».  Именно так поступает эта женщина. Конечно, дочка будет ненавидеть ее за сломанную жизнь. Сыновья будут винить мать, что родила их от русского, что они полукровки, что он бросил их в нищете. Да, незавидная судьба. И впереди беспросветная полная лишений жизнь.
      - Я чуть старше тебя. Мне тридцать один год, а я уже старуха. -  Самира будто услышала ее мысли. - А ты красивая, ухоженная, бездетная, раз от жениха бегаешь. Живешь для себя. Бед не знаешь. Почему так? Одной все, другой ничего. Чем ты лучше меня?
     -  Ничем. Но каждый из нас сам строит свою жизнь, и винить потом в своих бедах других, последнее дело, - Ольгу отчего-то очень задели слова женщины. – Что ты знаешь о моей жизни, чтобы говорить такое? У тебя свои проблемы, у меня свои. Я вчера чудом осталась жива. Чуть не сгорела. Меня хотели убить. У меня тоже нет плеча, на которое я могла бы опереться. Да, я одна, мне проще. Но зато у тебя есть дети! Они вырастут, плохо ли хорошо ли им будет, но вырастут и станут тебе помогать, жалеть тебя. Ты будешь окружена вниманием и заботой. А я не знаю своего будущего. Я не знаю, буду ли жива завтра и где я буду.
    Самира растерялась от такой отповеди.
    - Не понимаю, о чем ты говоришь. Как убить? Кто? Жених? За что? А если…
    - Не волнуйся, - перебила ее Ольга, - я сейчас уйду.
    - У меня дети. Зухра просила тебя не отпускать до ее прихода, - голос Самиры был неуверенным и испуганным.
    - А когда она вернется?
    - Да скоро. Обещала, как детей спать уложит после обеда, прибежать ненадолго. О чем-то ей надо с тобой поговорить. Но если ты торопишься, то иди, конечно. Ты не обижайся, я тебя не гоню, только пойми и меня. Я так еле-еле концы с концами свожу, люди вслед плюют, что брошенная жена, зачем мне еще неприятности?
     Ольга встала, - я все понимаю. Не переживай, ухожу уже, - она пошла к двери.
     - В кого же я превратилась? – услышала она за спиной сдавленный голос Самиры, - я же была доброй, веселой, никого не боялась! Стой! Лена, слышишь, не уходи!
     Ольга остановилась.
     - Выгнать гостью на улицу, до чего я дошла с этой проклятой жизнью. Прости меня. Знаешь, я просто тебе позавидовала. Черной завистью позавидовала. Ведь я была очень красивой девушкой. Мой род по матери, очень известный и в Таджикистане и в Узбекистане. Он уходит корнями к  Амиру Темуру. Под Ашхабадом сохранился даже дворец, в котором жил Амир. Одной из его жен была прародительница моей матери. Поэтому я всегда считала себя избранной. Верила в свою счастливую звезду и от жизни ждала только радости.
    У Ольги подкосились ноги. И тут Амир Темур. Может, она попала в этот дом не случайно? Ведь зачем-то судьба свела ее сначала с  девочкой, а теперь с ее матерью, которая, как выяснилось, тоже является дальней родственницей ее, Ольги. Здесь, наверное,  полгорода или полстраны ее родня?
    - А видишь, как все получилось. Вот и обозлилась на всех, у кого жизнь более или  менее нормальная. Понимаю, сама во всем виновата, но от этого понимания легче не становится. Оставайся. Подожди дочку, а дальше решай, как знаешь.
     Ольга кивнула:
      - Спасибо. Потом, я сразу уйду, не волнуйся. Просто надо узнать, как там дела с мальчиком, которого в больницу повезли, да и вообще, - она вернулась в свою комнатушку, в которой ночевала, а Самира начала заниматься домашними делами. Ольга слышала, как она шумела на детей, мела двор, пекла лепешки. Толи сказывалось постоянное напряжение, толи вчерашний стресс, но все время хотелось спать. Ольга понимала, что она потеряла в Самарканде уже 2 дня, ни на йоту не приблизившись, к тому для чего сюда приехала. Вместо того, чтобы ехать во дворец, и забрать документ, который необходим для дальнейших действий, она все время прячется то от одного, то от другого преследователя. Что же здесь делает «дядюшка»? Если его волновал вопрос наследства и душевное спокойствие отца, то зачем он здесь? Она ведь не пошла к деду и «дядюшка» мог успокоиться. Значит, дело не в этом. А может, он рассказал деду, о ее приезде и тот послал сына за ней? Да, но откуда он знал, куда она поедет? Она ведь не сообщала о своей поездке никому. Вернее, о ней знал Бабур. Значит, это он сказал «дядюшке». Вон он как лебезил перед ним. Ему-то как раз очень хочется стать одним из наследников деда и войти в семью. Но тогда и он должен быть здесь. Тем более что здесь его дом. Интересно, а кто-нибудь из них знает то, что знает она? То есть место, куда она поедет. Навряд ли. Хотя, не исключено. Стервятники. Когда же придет Зухра? Что она хотела сообщить? Как хочется спать. 

        Ольга закрывает глаза, и видит   тот же дворец, ту же комнату, в которой находятся мать и сын, только сын уже муж, но не мальчик. Да это же Бабур!
       Бабур трясет мать за плечи, заглядывает в глаза:
      - Матушка, матушка, что с Вами?
    - Видимо настал мой час, сын мой. Внутри все горит, будто я проглотила огонь.
    - Матушка, я велю позвать лекаря!
    - Поздно. Это яд. Он проник уже во все органы. Поздно. Не уходи, я должна сказать тебе…
    - Что матушка? Говорите.
    - Бумага. Завещание Амира. Оно…
    - Матушка, это о чем Вы мне говорили раньше? Где оно? Матушка!?
    - Бабур, я ухожу. Темно. Почему так темно? Холодно.
    - Матушка, где оно?!
    - Летний дворец, там…
    - Матушка!!!

     Ветер. Ветер свистит в ушах. Откуда этот ветер? Какой неприятный звук. Где она?  Ольга открыла глаза. Прямо над ее ухом склонился маленький мальчик и свистел изо всех сил. Личико его было красным от напряжения. Остальные дети стояли за порогом, готовые в любой момент пуститься наутек.  Их мордашки светились от удовольствия.
    - Это кто тут безобразничает? – суровым голосом произнесла Ольга.
   Детей, как будто сдуло тем самым ветром, который ей снился. В дверях показалась Зухра.
    - Проснулся? Слушай, тебя столько мужчинов ищут. Спрашивают, сумы обещают. Ты кто такой? Почему ищут? Ты сбежал из дома?
    - Сколько мужчин?
    - Жених, раз. Твой дядя, два. Твой брат, три, - начала загибать пальчики девочка, - а еще одного я видел, за деревом спрятался.  Бабадул сумы взял, обещал тебя найти. Я пришел тебе сказать об этом.
    - Спасибо. Зухра, скажи мне, как я могу выбраться отсюда в город, чтобы  меня не увидели?
     Значит, все в сборе. Абдулатиф, «дядюшка», а брат, это видимо Бабур. Кто же четвертый?
    - Значит, сбежал! – глаза у девочки стали большие и восхищенно испуганные. – Айда, я тебя выведу. Я тут каждый дырка знаю. Я тебя в город выведу.
   - А как же дети? Ты их одних бросила?
    - Спят уроды! Бабадул дома. С родственниками твоими гуляет, план в уме сочиняют, как тебя словить. Айда!
    Ольга приняла решение. Вечно скрываться здесь не будешь. Да и Самире это не очень нравиться. Зачем подводить людей? Надо уходить.
     - Пошли! Только с матерью твоей попрощаюсь и пойдем.
     - Нет матери, лепешки торгует на улице. Пошли.
     - А мальчишки, - кивнула Ольга на любопытные рожицы, то и дело появляющиеся в проеме двери.
     - А я им языки повырываю, если болтать будут, - она сделала свирепое лицо. Детвора кинулась врассыпную.
     Зухра вела ее какими-то дворами, закоулками, тропинками, через чужие усадьбы и сады, вела долго. Солнце припекало, стало душно и жарко. Ольга сняла ветровку, и все равно не почувствовала облегчения. И это весна. А как же тут люди живут летом? Все время жить в парилке? Нет уж, лучше, как в Москве. В холод можно надеть на себя побольше вещей и вперед. Замерзла? Какие проблемы? Надо всего лишь  забраться в горячую ванну, выпить горячий чай и почувствовать блаженство. А в жару? Хоть все с себя сними, выпей ледяной воды, заберись в реку, через минуту на воздухе, снова будешь, как в аду, медленно поджариваться. Хотя, где кто родился, там и пригодился, как говорит пословица. Вон Зухра идет, и по ее виду никогда не скажешь, что ей жарко. Она привыкла к жаре, так же как Ольга к холоду.
    - Пришли. Это другой часть город. Куда тебе надо дальше?
   Ольга задумалась. Говорить или не говорить девочке? Можно, конечно ее отослать, поймать такси и поехать туда, куда надо ей. Но последний сон ей был послан не просто так. Судя по нему, мать Бабура сказала ему о Летнем дворце. Правда, она не сказала, где хранятся рукописи. Интересно, не сам ли Бабур и отравил свою матушку, чтобы узнать секрет. Не было терпения ждать? Но если он знал, что это хранится в Летнем дворце, кто мог помешать ему, перевернуть там все вверх дном и найти спрятанное? Ведь он в то время был правителем и властелином. Он вообще мог сравнять этот дворец с землей, и никто ему ничего бы не сказал. А может, он это и сделал? А вдруг, там ничего нет? Нет, если бы Бабур нашел, то, что искал, то сейчас она бы не бегала от целой своры мужиков, которые гоняются за ней, как борзые за зайцем.
    Бабур, Бабур….  Неужели, сегодняшний Бабур и Бабур из сна одно и то же лицо? Но как они все смогли попасть в одно время с ней, Ольгой? Ведь Амир рассчитал все точно, выбрал эпоху, время. Они разговаривали о тайнике в охотничьем домике один на один. Там не было рядом никого. Домик просматривается далеко. Откуда мать Бабура узнала о Летнем дворце? Как Абдулатиф оказался здесь? Вопросы, вопросы, вопросы. А ответов на них, к сожалению, нет. Одной ей, конечно в чужом городе и чужой стране, не справиться. Что, если взять себе в помощницы эту девочку? Она веселая, смышленая, бесстрашная.
     - Зухра, хочешь, пока я буду здесь, помогать мне? Не бесплатно, я заплачу. Сколько ты получаешь у Бабадула за месяц?
    - Четыре тысячи Сум.
    - Так мало?
    - Нет, это  много. Я же у них кушай и спи. Другим без еды так платят.
    - Если я заплачу тебе десять, поработаешь на меня несколько дней?
    - Десять тысяч Сум за несколько дней? – глаза девочки заблестели. – Конечно!
    - А ты не потеряешь работу? Кто будет с детьми Бабадула? Да и он может рассердиться, я слышала он твой будущий жених.
     - Чтоб он сдох! Жирный, вонючий осел! Скажу, заболел. Мать скажет. Ты деньги сразу дашь?
    Ольга достала и протянула ей десять бумажек по тысяче сумм. Девочка сразу же спрятала их в носок и успокоилась.
    - Куда идти?
    - Мне надо попасть в  Летний дворец Амира Темура. Ты знаешь, где это?
    - Не-а, - протянула Зухра, - но я час узнай. Ты деньги не отбирай. Я узнай все быстро- быстро. Стой тут.
     Ольга не успела ответить, как Зухра буквально исчезла с ее глаз. Ольга растерялась. А вдруг, девочка просто убежала, бросила ее. А почему, нет? Деньги она взяла. Знает, что Ольга обратно возвращаться побоится. Нет, нельзя так плохо думать о людях. Зухра не раз выручала ее и притом, бескорыстно. Если она так думает о девочке, значит это она сама плохой человек.
     Но как бы она себя не стыдила и не успокаивала, а на сердце было тяжело. С каждой минутой червь сомнения проникал все глубже и глубже, заставляя сердце сжиматься от неуверенности и страха.
    - Я вота, потерял меня, да? – Зухра стояла рядом, улыбаясь во весь рот. – Я домой бегал, мамке деньги отдал, про болезнь сказал. Айда. Я узнал, где дворец. Это в Зеленом годе. Шахрисабз зовут.
      - Молодец, подружка! – У Ольги, словно гора с плеч упала. – Далеко это? Как поедем?  Ты матери не сказала, куда мы идем?
     Девочка смутилась: - Мама не скажет.
     Ольга расстроилась. Количество «посвященных», увеличивалось с пугающей скоростью. Но выбора не было, да и времени тоже.
    - Ладно, куда идти?
    - Машин брать надо. Деньги есть?
    - Есть, есть, - успокоила девочку Ольга.
    - Тогда час, стой тут, - она снова сорвалась с места и спустя, несколько минут подъехала на все той же, ставшей уже привычной для Ольги маленькой, игрушечной снаружи и вместительной внутри машинке.
    Водитель попался молчаливый, ни о чем не спрашивал, сам не разговаривал, только косился на двух пассажирок и неодобрительно щурился и вздыхал. Доехали они быстро, где-то минут через пятнадцать уже были на месте. Как не странно, народу вокруг дворца было много. Стояли туристические автобусы, всюду слышалась иностранная речь. Ольга внимательно вглядывалась в лица людей, пытаясь определить, нет ли тут старых знакомых, в лице «дядюшки» и ему подобных. Водитель удивленно посмотрел на девушек, не спешащих покинуть машину. Ольга поняла, что тем самым привлекает внимание, поэтому быстро рассчиталась и вышла, увлекая за собой девочку. Брать с собой Зухру к тому месту, куда она стремилась, не хотелось, но и оставлять ее здесь на виду тоже было не разумно.
     - Подружка, ты можешь быстро пробежать по дворцу и посмотреть, нет ли тут тех людей, которые спрашивали обо мне Бабадула? Только так, чтоб они тебя не заметили?
     Глаза девочки загорелись восторгом, - и-и-х! Здорово! Как в кино про шпиенов. Час все буду смотреть, - она достала из кармана платья тонкий шелковый платок, замотала им голову и лицо, оставив только глаза, сняла с себя кофту, оставшись в платье, сняла пояс и засунула под платье кофту. Ольга не узнала свою подружку. Перед ней стояла худенькая  беременная женщина неопределенного возраста.
    - Ну, ты молодец! - восхитилась Ольга, - я буду ждать тебя вон под тем деревом, - она махнула в сторону небольшого парка.
    Девочка, переваливаясь с одной ноги на другую, как это делают настоящие женщины, ждущие ребенка, не торопясь, направилась к дворцу, а Ольга быстрым шагом в обратную сторону. Листвы на деревьях было пока очень мало, но все же, кустарники уже зеленели вовсю, и поэтому давали возможность укрыться от любопытных глаз.
    Солнце набирало свои обороты и с каждой минутой  припекало все сильнее. Хотелось спрятаться в тень, хотелось пить, хотелось…, да мало ли что хотелось. Но уходить было нельзя. Ольга решила понаблюдать за людьми, заполнившими площадь перед дворцом, за Зухрой, когда она появиться, рассмотреть здание.
    Пока у нее не было ощущения, что она здесь была раньше. Не было узнавания. Да, дворец сохранился хорошо, а может, такое состояние, это результат недавнего ремонта. Он действительно смотрелся легким, воздушным, летним, несмотря на гигантские 40-метровые ворота. Синие, белые и золотые мозаики филигранной работы своей яркостью и красотой радовали глаз и вызывали чувство восторга и даже какого-то удивления. Неужели это все сделано руками человека?
     Никого из преследователей не было видно.     Народ собирался небольшими группками у автобусов, обменивался впечатлениями, показывал друг другу сувениры. Две женщины с маленькими грязными ребятишками ходили от одной группы туристов к другой, выпрашивая деньги. Дети канючили, теребили за подолы и брюки расслабленных отдыхающих и те, кто из жалости и сострадания, кто просто для того, чтобы скорее отвязались, совали им в ручонки смятые бумажки. Но большинство, брезгливо морщась, старались быстрее отойти или сесть в автобус.
    Ольга успокоилась. Может, все и обойдется? Сейчас она пойдет, заберет документы, прочтет, кому их отдать, отдаст, и на этом ее миссию можно будет считать законченной. Она полетит домой, в свою уютную квартирку, сядет в салон своего «мальчика» и будет просто кататься по Москве, останавливаясь у любимых кафешек, чтобы выпить ароматную чашечку кофе и съесть любимый творожный эклер или заказать зеленый жасминовый чай в пузатом чайнике и пить его мелкими глоточками вприкуску с миндальной лепешкой. Вечером ляжет спать, не опасаясь снова увидеть какой-нибудь сон-ведение, и будет спать долго и сладко под мягким пуховым одеялом. А потом пойдет на работу, в свой террариум и будет рада увидеть всех- всех, без исключения коллег. Послушает последние новости-сплетни, а потом погрузится в работу, переговоры, звонки, встречи. И пойдет нормальная, обычная и привычная жизнь. Встречи с приятельницами, друзьями. Мама. Она обязательно позвонит маме, а может даже слетает к ней и расскажет обо всех невероятных злоключениях, произошедших с ней за последнее время. Если, конечно, это будет ей интересно.
    Ольге вдруг стало грустно. Отчего-то вспомнилась мать Мирзо, ее бесконечная нежность и любовь к сыну и дежурные звонки ее матери, быстрые, лаконичные и сухие.
     - Нет никого! -   Рядом стояла запыхавшаяся, улыбающаяся Зухра. – Вот глянь чё мне дали, - она раскрыла ладошку, в которой лежали смятые доллары. Две по десять, пять и один доллар. Я теперь совсем богатый!
    - А почему они тебе дали? Ты просила?
    - Не просил. Сами дали. Живот большой, а я маленький. Жалко стало.
    - Ну, ладно, стой здесь, никуда не уходи. Смотри, если кого увидишь, скажешь мне, как вернусь. Я не долго.
   Ольга быстро направилась к центральному входу. Впереди нее шла группа человек из пятнадцати. Экскурсовод что-то быстро говорил на французском языке, жестикулируя руками, вращая головой и глазами и даже немного приплясывая. Туристы улыбались, кто-то смеялся. Очевидно, разговор шел о чем-то веселом. Ольга пристроилась в хвост группы, потом переместилась в середину и вместе со всеми вошла во дворец. В холле экскурсовод остановил группу и начал еще с большим воодушевлением, что-то говорить. Молодой мужчина повернулся к Ольге и что-то быстро спросил. Ольга поняла, что надо быстро исчезать, так как с ее познаниями французского она скоро будет раскрыта, а привлечение внимания никаким образом не входило в ее планы. Поэтому, мило улыбнувшись молодому человеку и сделав вид, что она просто не хочет отвечать на вопрос, Ольга начала выбираться из плотного кольца окруживших ее людей. Но молодой человек схватил ее за руку, пытаясь удержать. На них начали обращать внимание.  Мужчина что-то быстро говорил, заглядывая в глаза Ольги. Ситуация выходила из-под контроля. С силой вырвав руку, Ольга буквально оттолкнула мужчину и быстрым шагом направилась в сторону приоткрытой двери слева от входа. Оглянувшись, она увидела, что он идет следом за ней, а экскурсовод что-то кричит ему вслед.
    Что ему надо? Что он от нее хочет? Если бы она ему просто понравилась, то, скорее всего, он бы так себя не вел. Значит, это другое. Но, что? Может, он в этой группе исполняет роль соглядатая, ну как раньше в каждой группе, выезжающей за рубеж был сотрудник КГБ. Хотя, какие у французов могут быть соглядатаи?  А если он тоже из этой же когорты, которая охотится за ней?
     Ольга вбежала в узкий, длинный коридор, видимо административный, так как народу в нем не было и тут, словно кто-то шепнул ей на ухо

    - Вторая дверь справа, с левой стороны ниша.

     Дверь открылась бесшумно, Ольга юркнула в комнату и осторожно прикрыла дверь. Слева действительно оказалась ниша. Ольга спряталась в нее. Руки сами собой нащупали какую-то кнопочку и нажали. Послышался чуть слышный скрип и панель за спиной у Ольги отошла. Недолго думая, она юркнула в это темное пространство и панель тут же закрылась. Ольга оказалась в полной темноте. В комнате, в которой она только что находилась, послышались шаги, бормотание, чертыханье, кто-то что-то двигал, ронял. Видимо, преследователь все же увидел, куда она вошла, и теперь не мог понять, куда она делась. Отсюда можно сделать вывод, что это не была любовь с первого взгляда, влюбленные так себя не ведут. О чем это говорит? А это говорит о том, что он ждал именно ее. Значит, он из «этих». И они теперь знают, что она здесь. Как же забрать документы?
     Хлопнула дверь, в комнате стало тихо, и Ольга перевела дыхание. Оказывается, сама того не осознавая, она все это время не дышала. Грудь наполнилась воздухом и от резко хлынувшего в организм кислорода, закружилась голова. Ольга опустилась на корточки и попыталась восстановить нормальное дыхание. Когда она совсем пришла в себя, заработал и мозг, до этого практически не принимавший участия в анализе ситуации. Главное было спастись от преследования. Она спаслась, и вот теперь пришло осознание того, что она находится в каком-то запертом пространстве, а как выбраться из него не знает.
    Ольга попыталась сосредоточиться и не поддаваться панике. Раз она знала, пусть и на уровне подсознания, об этой нише, о тайнике, значит, она должна и знать о выходе из него. Хоть бы не большой лучик света! Темь была такая, что казалось, она ослепла. Но раз здесь есть воздух, значит, есть и отверстие, через которое он проникает, иначе она бы задохнулась. Воздуха много, дышать легко, хотя и пахнет он тленом и затхлостью.
    Она поднялась и начала ощупывать стену справа от себя, продвигаясь вперед. Нога поймала пустоту и Ольга чуть не упала. Ступеньки! Значит, это какая-то лестница. Если есть лестница, она должна куда-то вести. Так осторожно, шаг за шагом, Ольга начала спускаться вниз. Вдруг, рука наткнулась на выступ в стене. Какая-то деревяшка. Факел! Конечно же, это факел! Но как его зажечь? И тут Ольга пожалела о том, что она не курит. Была бы зажигалка, не было бы ни каких проблем. А так, что есть факел, что его нет, какая разница, если им нельзя воспользоваться? Но раз по стенам расположены факелы, значит, это подземелье. Надо идти вперед. Ступеньки кончились, Ольга продолжала двигаться вперед, держась правой стороны. Так она шла минут пять не меньше и вот нога снова споткнулась о ступеньку. Начался подъем вверх. Откуда-то потянуло свежим воздухом, хотя светлее не стало.
    Ольга старалась не думать о темноте, о крысах и насекомых, которые могут тут находиться, о том, что она может не выбраться отсюда никогда и остаться тут навечно, замурованной в этом подземелье. Она успокаивала себя тем, что, в крайнем случае, вернется и будет стучать в эту перегородку, за которой она спряталась, пока ее не услышат. Ведь убирают же эти комнаты? Она слышала преследователя хорошо, значит и ее услышат. Все не так и плохо, как кажется.
    Ступеньки закончились. Она уперлась руками в стену. Начала ощупывать ее, пытаясь найти какой – не будь рычаг или кнопку, но рука упала в отверстие. Отверстие было квадратным и довольно большим. Идти по нему в полный рост было нельзя, а чуть согнувшись можно. Ольга пошла вперед. Что-то влажное скользнуло по ноге, и Ольга чуть не заорала от неожиданности и страха. Она кинулась вперед чуть ли не бегом и упала, сильно стукнувшись головой.

    Дворец Амира Темура. Библиотека. Мирзо слышит крик:
    - Мирзо! Гаденыш! Все равно ты от меня не спрячешься! Я тебя найду, и ты мне расскажешь, о чем секретничал с Амиром.
   Это Абдулатиф! Сейчас  снова станет издеваться, больно крутить уши, щепать и требовать, чтобы он, Мирза передал ему весь разговор с Амиром Темуром. Как же он его ненавидит! Это самый противный и страшный человек из всех родственников. Они все ненавидят его, Мирзо, за то, что он любимчик деда. Но он же, в этом не виноват. Бедная мама, ей тоже достается от сестер, жен и снох деда за то, что она не такая как все они. Она ласковая, спокойная и не рвется быть первой и любимой. Не строит козни, не сплетничает, не устраивает скандалов из-за золота и драгоценностей, внимания мужа, если они достаются не ей. Их ненавидят во дворце за это. И еще за особое расположение Амира.
     - Все равно ты от меня не уйдешь! Я оторву тебе уши, чтобы ты больше ничего не мог слышать из того, что тебе говорит Правитель и чтобы ты был уродлив и вызывал лишь отвращение!
   Прятаться, быстрее прятаться. Вот он лаз. Надо картину, закрывающую лаз чуть подтолкнуть вперед и вправо. Она поедет сама. Все, успел! Теперь Абдулатиф ни за что не найдет его. Здесь можно пересидеть. Тут темно прохладно и спокойно.
   Это укрытие он обнаружил случайно. Как-то он задремал в библиотеке, разморенный жарой и не услышал, как в нее вошел Правитель. Так как спать  на полу было прохладней, он лег на ковер за диван, там и уснул. Проснулся, только когда Амир задвигал картину. Часть проема в стене была еще видна.  Правитель тоже не заметил его, Мирзо. Когда он вышел, любопытство пересилило страх и Мирзо начал двигать картину. Вначале у него ничего не получалось. Картина не двигалась. Он, было, махнул на это занятие рукой, так как устал и выбился из сил. Он навалился на картину, и она поехала сама по себе. Войдя внутрь, он обнаружил, что подземный ход ведет в другое крыло к выходу из дворца. Теперь это было его убежище. Здесь он прятался от земных невзгод и обид.

    Ой, как больно! Почему так болит голова? Где она? Почему так темно? Сознание Ольги начало понемногу возвращаться, а вместе с ним и память. Она в подземном тоннеле. Что такое она сейчас видела? Мирзу, который прятался в этом подземелье. Картину, которую надо отодвинуть. Нет, вначале нажать. То есть ей дали подсказку и надо обязательно ей воспользоваться.
    Ольга поднялась и, постанывая от боли в голове, начала ощупывать стены. Вначале руки ощущали только камень, но вот рука нащупала дерево. Ольга постучала по нему. Звук был глухим, но был! Она навалилась плечом на это дерево и начала двигать вначале вправо, потом влево, но тщетно, ничего никуда не ехало и не отодвигалось. Ольга задумалась. Если, чтобы войти в тоннель надо нажать на картину, а потом сдвинуть, то обратно, значит, надо потянуть ее на себя, а не от себя. Но как это сделать? Надо же за что-то схватить, чтобы потянуть, а ничего похожего нет.
     Необходимо отдохнуть, успокоиться и попробовать еще раз. Ольга села на пол, прислонилась головой к картине и попыталась расслабиться. Что-то мешало. Какой-то бугорок давил на затылок. Ольга попробовала этот бугорок пальцем, поскребла его,  вдруг он щелкнул и в руку резко что-то ударило. Ольга охнула. Да, что же это такое? Вначале голова, теперь рука. Она осторожно потрогала предмет, стукнувший ее по руке, и поняла, что это небольшая железная петля. Ольга потянула ее на себя и в бок. Стенка поехала!
    Яркий свет буквально ослепил ее. На мгновение она зажмурилась, потом медленно приоткрыла глаза и увидела комнату, со стеллажами, на которых были расположены большие фолианты. Значит, это и есть библиотека, в которую ей надо. Именно здесь хранится то, зачем она вообще в Самарканд приехала. То есть ей дали шанс попасть сюда незамеченной. Если бы ее преследователи знали, где хранятся документы, она бы была им не нужна. А раз они охотятся за ней, значит, не знают. Они откуда-то знают, что это хранится в Самарканде, и если этот «француз» не француз, то знают даже где, но конкретного места, не знают. Поэтому, в библиотеку вряд ли кто пойдет. Она, скорее всего не открыта для посещения, иначе в ней сейчас были бы люди.
    Ольга осторожно выбралась из-за картины, спрыгнула на пол,  и как только она отпустила  край, за который держалась, картина тут же встала на свое место. Ольга огляделась. Рядом с картиной стояла толи стул толи табуретка с деревянным изогнутым сидением и железными гнутыми ножками. Ножки намертво были привинчены к полу. Амир позаботился о том, чтобы при необходимости и срочности не могло возникнуть проблем при проникновении в тоннель. Это хорошо. Комната была метров тридцать или чуть больше. Вдоль стен были расположены стеллажи с книгами. Посредине комнаты, как бы разгораживая ее надвое, стоял еще один стеллаж, но не с книгами, а с вазами, статуэтками, ажурными блюдами. Многочисленные кресла, оттоманки, миниатюрные диваны, небольшие столики заполняли пространство комнаты. Все было приспособлено для неторопливого, уютного и удобного чтения.
     Ольге читать было некогда, поэтому она вначале подошла к двери и попыталась ее открыть, чтобы выглянуть в коридор. Дверь была заперта! То есть если бы она шла по дворцовому коридору, то не смогла бы попасть сюда. Может, правда с той стороны и есть ключ в двери, но это не факт. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Она здесь и это главное. Ольга направилась туда, где были спрятаны документы. Четвертый стеллаж слева от двери, третья полка. Она подошла к стеллажу, закрыла глаза и сосредоточилась. Красный фолиант с большим изумрудом посредине и медными треугольниками на краях. Ольга открыла глаза. Большая книга стояла прямо напротив ее глаз. Осторожно сняв ее с полки, Ольга отошла к ближайшему креслу, села в него, положила фолиант на колени. Он весил ни как не меньше пяти килограмм. Открыв книгу с конца, Ольга сняла медный треугольник снизу, тонкая кожа на внешней и внутренней стороне разошлась, между ними лежал прозрачный тонкий пергамент. Она осторожно вытащила пергамент и быстро пробежала по нему глазами. На пергаменте был нанесен какой-то рисунок или чертеж. Скорее всего, именно чертеж, который сопровождался надписями. На первый взгляд буквы были незнакомы, но при более тщательном рассмотрении, Ольга поняла, что почему-то понимает, что там написано. Сейчас это ее уже совсем не удивило. Время удивлений прошло. А написано было, что ей необходимо ехать, не много ни мало, а туда, где Мирзо любил бывать больше всего, где он чувствовал себя свободным, как птица и счастливым. Ольга растерялась. Откуда она знает, где Мирзо был счастлив?   И тут перед ее глазами встала картинка – огромное озеро, горы со снеговыми шапками и солнце.  Иссык – Куль. Это название прозвучало где-то внутри ее, выплыло из-под сознания. Там  для нее оставлено следующее распоряжение. На чертеже указано место, где она найдет дальнейшие указания.
     Возмущению Ольги не было предела. Место следующего тайника приказывалось запомнить, а этот документ уничтожить. Как же так? Что это за игры? Ей было сказано взять документ из летнего дворца и передать тому, кто будет указан в рукописи. Она считала, что на этом ее миссия и закончится. А теперь получается, что она должна мотаться по разным странам, чтобы что? Чтобы достать очередную бумажку и обнаружить там новый адрес и чертеж? Ну, во-первых, отпуск не безразмерный и через десять дней ей надо быть на работе. А во-вторых, она не Рокфеллер и денег у нее не так уж много, чтобы мотаться по всему свету.
    Так накручивая себя, она возмущалась еще минут пять, пока не успокоилась и не признала, что Правитель, как всегда оказался прав. А если бы случилось непредвиденное? Кто-то, случайно нашел этот пергамент и прочел его. Тогда все усилия, приложенные к тому, чтобы пронести эту тайну через века, пошли бы прахом. А так, даже, если бы документ был найден, то человек, нашедший его, никак не мог знать, где находится любимое место человека, к которому обращено послание. Так, что нечего возмущаться. Надо действовать. А деньги, что ж карточка всегда с ней. Конечно,  шубка из шиншиллы это хорошо, но обходилась, же она без нее до этого момента? Значит, обойдется и после. И так, вопрос о средствах решен. Вопрос о том, продолжать или не продолжать начатое - тоже. Значит, вперед! Иначе смерть мальчика Мирзы, который так мало прожил на Земле и принес себя в жертву, чтобы сейчас она смогла выполнить миссию, возложенную на нее Тамерланом, окажется напрасной.
    Ольга внимательно изучила нарисованный план, после чего разорвала пергамент на мелкие клочки. Она хотела выбросить их в урну, потом поняла, что этого делать нельзя. Обрывки всегда можно соединить. Спичек и зажигалки не было. Ольга обратила внимание на вазу с живыми цветами, которая стояла у окна. Она подошла, взяла ее в руки, потрясла. В вазе была вода. Убрав цветы на столик, она кинула обрывки в вазу и начала энергично встряхивать. Пергамент буквально растворился на глазах и хлопьями упал на дно вазы. Ольга снова поставила туда цветы и с чувством выполненного долга направилась обратно к картине, чтобы выйти тем же способом, что и вошла и тут она услышала звук поворачивающегося ключа в двери. Времени на раздумье не было. Спрятаться в комнате было практически негде. Все на виду. Вернее, если кто-то заходит для того, чтобы просто взять книгу, то остаться не замеченной, проблем нет, а если с другой целью, то тут без вариантов.
    Ольга вскочила на стул, навалилась на картину, чуть сдвинула, лишь для того, чтобы протиснуться и быстро закрыла. Буквально через секунду в комнате раздались мужские голоса. Она очень надеялась на то, что те, кто вошел в комнату, не увидели задвигающуюся картину.
    - Смотри! Ты видишь, она была здесь! Мы опоздали!
    Голос мужчины был знаком, она уже слышала эти интонации. Кто же это? И тут раздался другой голос, этот голос Ольга не спутала бы ни с кем. Слишком часто она его слышала. Это был голос Абдулатифа.
     - Как она могла проникнуть сюда? Я все время был в зоне видимости этой двери. Не через окно же она забралась?
     - Окно зарешечено.
     - Ведьма! И где теперь ее искать? Ты видишь, где хранился документ? Даже если бы все тут перевернули вверх дном, все равно бы не нашли.
    Ольга охнула про себя, - вот растяпа! Распотрошенную книгу она забыла на столе. Вот как они узнали, что она была в библиотеке.
    Слышалось сопение, ругань, стук передвигаемой мебели. Они искали ее!
    - Нет ее тут. Если только у нее нет шапки невидимки.
    - Ничего не понимаю! Ведь Артур видел ее, даже держал за руку. Только время потеряли, обыскивая все комнаты в этом идиотском крыле! Я говорил сразу, что надо идти в библиотеку! Так нет, не послушал меня! Вот и получили!
    - Ну, извини! Ты же тоже не был уверен, что это хранится в библиотеке. Ты только предполагал, так как этот щенок всегда здесь крутился. Сутками здесь пропадал.
    - Да уж. Как  его  мой пра-пра не удушил собственными руками, до того, как Амир отправил его в мир иной? Сейчас бы проблем не было. Пра-пра его бы дожал. Амир думал он самый умный и хитрый. Но, мой пра-пра  оказался хитрее. Каждый мужчина из нашего рода переписывал его рассказ о завещании Амира Темура и о том, кто и когда должен появиться на этой Земле, чтобы его забрать. Мой предок спрятался в охотничьем домике и  слышал почти все! Правда Амир часто переходил на шепот,  но о  Мирзо, этом мерзком ублюдке, которому будет дана новая жизнь и особая миссия в этой жизни, он услышал. Я дождался своего часа, и именно я  должен владеть рецептом бессмертия!
    - Погоди, но если у Амира был рецепт бессмертия, то он бы жил и правил вечно, но мертв! Он умер в тот же год, или на следующий, когда и этот щенок Мирзо. Ты точно уверен, что в этих бумагах рецепт бессмертия?
    - А что же еще? Что на земле может быть важнее этого? Власть и жизнь! Амир имел и то и другое. Почему он не захотел жить дальше, знает только он сам. Но меня этот вопрос мало волнует. А вот где эта мерзавка, которая сумела обвести нас вокруг пальца, волнует очень.
     - Слушай, есть идея! Я видел тут няньку из дома Бабадула. Вначале даже не узнал. Беременную из себя изображала. Что ей здесь делать? Может, правда попрошайничать пришла, а может и с нашей подругой. Пошли, найдем ее и вытрясем из этой «беременной» все, что она знает и даже чего не знает.
     Голоса стали удаляться, хлопнула дверь. Ольга испугалась за девочку. Убить они ее, конечно, не убьют, но напугать могут сильно. Что делать? Если бежать к Зухре, значит отдать себя в руки этих негодяев добровольно. Она не успеет предупредить девочку и скрыться. Бросить ее на произвол судьбы? Девочка ей помогала ей прятаться, рискуя навлечь на себя гнев хозяина, привезла сюда. Какой же выход? Бабушка всегда говорила, что пока человек жив у него всегда есть выход из любой, казалось  бы, на первый взгляд, безвыходной ситуации. Надо просто напрячь мозги, если они, конечно, есть. Мозги, вроде есть, но сейчас они, ни как не хотели напрягаться. А время уходило, секунда за секундой, оставляя все меньше шансов на решение проблемы.
     Окно! Окно библиотеки выходит как раз в ту сторону, где она оставила девочку. Ольга снова выбралась  наружу, и подбежала к окну. Верхняя фрамуга была открыта. Ольга припала к стеклу, пытаясь разглядеть Зухру среди немногочисленных людей, прогуливающихся по дорожкам сада, но девочки нигде не было видно. Скорее всего, она не послушала Ольгу и ходит где-то среди туристов с «животом», выпрашивая деньги. Вдруг из ближайших кустов выглянула испуганное личико Зухры. Ольга замахала ей руками, подзывая к себе. Девочка, боязливо оглянувшись по сторонам, кинулась к окну.
    - Вай, Лена, я тебя потерял. А тут дядьки тебя ищут, меня ищут. Я бояться. Спрятался, жду, а тебя нет.
     - Сможешь забраться сюда через форточку?
    Девочка с сомнением посмотрела на высокое окно.
    - Не-а, - потом, вдруг на ее личике мелькнуло что-то неуловимое и она заулыбалась, - открой окно.
     - Ты имеешь в виду, створки? Точно, - обрадовалась Ольга, - сейчас попробую. Главное, чтобы они открывались.
      Через минуту, Зухра уже была в библиотеке. Ольга быстро закрыла окно и потянула девочку к тоннелю.
    - Пошли, быстрее. Только ничему не удивляйся. Я потом все объясню.
    - Там дядьки хотели меня ловить, но я сбежал. Я так испугался. Зачем меня ловить? Они кричал, что дома меня найдут. Я сильно испугался.
    - Ты девочка. Перестань говорить как мальчик. Ты – она, а не он. Значит, ты испугалась, сбежала. Поняла? - не выдержала Ольга. Она была очень расстроена и не знала, что делать с Зухрой, поэтому и начала поучать. 
     - Понял. Поняла, поняла, - она произнесла это с ударением на первый слог и так испуганно, что Ольга невольно заулыбалась.
    - Ну, вот и хорошо. Пошли скорее, здесь оставаться опасно.
     Когда картина стала отъезжать в сторону, Зухра вначале захихикала, потом глаза ее расширились от удивления, и она закрыла рот рукой, сдерживая крик.
    - Тихо, только не шуми, - предостерегла ее Ольга, - быстро забирайся.
    - Я бойся, там темно.
    - Хочешь, чтобы тебя эти дядьки поймали? – Ольге не хотелось пугать девочку, но другого выхода не было. Время поджимало. Да и мало ли кто еще мог войти в библиотеку. Ее недруги могли вернуться, чтобы еще раз посмотреть книгу или кто-то мог увидеть, как Зухра забиралась через окно.    
   Девочку словно ветром сдуло. Ольга последовала ее примеру. Когда картина закрыла вход и наступила темнота, Зухра схватила ее за руку.
    - Мы тут сидеть долго?
    - Долго, - отозвалась Ольга, - нам нельзя сейчас выходить. Опасно. Ты не бойся, здесь никого нет и здесь, нам ничего не угрожает.
     - Почему ты бегать от твой жених  и его родичей? Зачем мы сюда приехала?
     - Мы приехали, а не приехала, - устало отозвалась Ольга, - и не жених он мне вовсе.
     - Ты сама мне сказала, что девочка говорит, поняла, приехала, - обиженно отозвалась Зухра.
     - Если ты была бы одна, то ты бы сказала «приехала», но нас с тобой двое, значит, мы приехали. Понятно?
     - Нет.
     - Ладно, грамматикой мы с тобой займемся позже. А сейчас садись и помолчи. Можешь даже подремать. Мне подумать надо. И не возражай мне! – погасила она в зародыше недовольство девочки. 
     Ольге действительно надо было подумать, как поступать дальше. Сейчас  из дворца не выйти, это понятно. Их трое, а может, и больше. Но ночью  тоже не выйти. Эти, как выражается Зухра, уроды могут остаться и наблюдать за дворцом. Они же не дураки, понимают, раз вначале она, Ольга исчезла, как растворилась в воздухе, а следом за ней Зухра, а в город они обе не уезжали, значит, они где-то спрятались. А если они спрятались, то все равно когда-нибудь свое укрытие покинут. И схватить их ночью будет гораздо проще, чем сейчас, когда вокруг много людей. 
    А если попробовать утром следующего дня? Нет. Какая разница, что сейчас, что утром? Эти люди  отсюда не уйдут, это ясно. Не затем они столько времени потратили, чтобы теперь так просто уйти. Но и сидеть в этом укрытии бесконечно тоже не будешь. Без еды, питья, и туалетной комнаты долго не протянуть. Какой выход? Послать Зухру, чтоб отвлекла внимание на себя? То есть дала себя поймать. Но она может им рассказать про этот тоннель. Ну и что? Пусть рассказывает. Больше-то она ничего не знает. Да, помогала спрятаться от жениха сбежавшей невесте. Что в этом такого? Скажет, что ей заплатили хорошие деньги, вот она и соблазнилась.  Деньги, она ей даст. А зачем сюда приехали?  Не спрашивала. Девочке все равно придется возвращаться домой. Не может же она взять Зухру  с собой? Нет, не может. Она сейчас даже самой себе не принадлежит, не знает, что ее ждет завтра, через неделю, месяц.
    Хорошо, она отправит Зухру обратно на площадь перед дворцом и что? Где гарантия, что преследователи все как один кинуться к девочке? И даже если кинуться, то, как она сможет покинуть дворец, взять такси, и уехать незамеченной? Такси все стоят на одной площадке, и там обязательно кто-нибудь дежурит, из этой троицы. Так, только не паниковать.
     - Подумала?
    Ольга вздрогнула от неожиданности.
     - Ты не спишь?
     - Не-а. Страшно. Темно. Думай быстро, кушать хочу, пить хочу, писать хочу.
     - Да, я бы с удовольствием, но как отсюда выбраться, чтобы жених не заметил? Вот думала,  думала и ничего придумать не смогла.
     Зухра захихикала, - так через беседку.
     - Какую беседку?
     - Тамма кусты, где я сидел. Не - сидела, пряталась - чуть помолчав, поправилась девочка, -  за ними кафе и магазины маленькие. Кувшины, пиалы, чашки, одежду  продают. Люди много, едят, покупают все. Богатый люди. Ты тоже богатый. Покупай платье, платок, одевай, никто не узнают тебя. За магазин остановка, автобус ходит.
     - Как я туда доберусь?
     - Как я добралася сюда? 
     - Через окно? А если кто увидит?
     - Не увидит. Мы быстро. Только я в  другой сторона пойду, деньги просить буду, а ты за платьем. А потом я домой ехать буду.
     - А не забоишься?
     - Забоюсь, но че они мне сделают, побьют? Так хозяйка и Бабадул каждый день бьют. Терпеть буду. Мамка к синяк мазь приложит, заживет.
    Девочка тяжело вздохнула.
    Ольга была поражена. Защемило сердце от безысходности, звучавшей в голосе Зухры. Она быстро прижала девочку к себе и поцеловала.
     - Спасибо тебе! Что бы я без тебя делала! Я к тебе обязательно вернусь. Ты будешь учиться. Я тебе обещаю.
     - Ты ночевать придешь к мамке?
     - Нет. Не знаю. Может быть.
    Ольга вначале сказала - нет, но потом решила, что поступает неправильно. То, что она не пойдет туда, это  не обсуждается, но зачем об этом знать Зухре? Вдруг, она все же не выдержит и проговорится.  Пусть они ждут ее лучше  там, чем ищут по  городу.
     - Лезь первой, я потом.
    Ольга не стала возражать. Она выглянула в окно. Народ ходил по дорожкам, слышались голоса, но в их сторону пока никто не смотрел. Она быстро распахнула створки окна и через минуту уже бежала к спасительным кустам. Дальше все прошло как по маслу. Она быстро пробралась вначале к кафе, потом к палаткам, в которых торговали сувенирами. Преследователей видно не было. Видимо они решили, что она не рискнет идти туда, где ее легко обнаружить, да и в ее ситуации сидеть в кафе это равносильно самоубийству. Скорее всего, они караулят ее на выходах, у автобусов, такси. Ну, что ж пусть ждут.
     Она, практически не выбирая, и не торгуясь, купила шелковое  национальное платье не броского кремового цвета с шальварами и платком, тапочки и с покупками отправилась обратно к кафе. Там она зашла в туалетную комнату и натянула все это прямо на свою одежду. Получилась совсем не плохо. Из зеркала на Ольгу смотрела полненькая женщина неопределенного возраста. Волосы, лоб, шея  скрыты под платком. Все бы хорошо, но куда девать сумку и обувь? Сумку оставить нельзя, там документы и деньги. Да и в тапочках далеко не уйдешь. Хотя, обувь можно оставить. Не такая уж и большая потеря. А вот сумку оставить нельзя. И нести ее тоже нельзя. Она сразу бросается в глаза. Стильная, модная, она никак не вяжется с этим нарядом. Выбора нет. Придется ей, как Зухре, на время стать немножко «беременной». А почему, нет? Восточные женщины имеют много детей и почти всегда пребывают в «интересном положении».
     Сумка  казалась не такой уж большой, но живот получился внушительным, тянул этак месяц на восьмой. Теперь предстоит сделать самое сложное, надо найти остановку и сесть в автобус.
      Но, это оказалось не таким и сложным, Остановку она нашла быстро. Там толпился местный народ. Людей набралось не мало. Видимо, обслуживающий персонал дворца, кафе, у которых закончился рабочий день. Среди них Ольга сразу увидела «дядюшку» и … Бабура!
     Вот так дела! Значит, теперь они вместе. Вот тебе и друг, и брат в одном лице. Не уж то «дядюшка» пообещал племяннику часть наследства за ее поимку? Или наоборот, Бабур отказался от наследства лишь бы быть в курсе дел? Что же делать? «Дядюшка» то ее вряд ли узнает, а вот Бабуру стоит только встретиться с ней взглядом и ни один наряд не поможет. Такси брать нельзя, сразу привлечет пристальное внимание то, что беременная женщина, одна, без мужа, садится в такси.  Народ заволновался, идет автобус. Надо рисковать. Голову опустить как можно ниже, глядеть только под ноги и вперед!
     В автобус ее буквально внесли. Кто-то уступил место, посадил. Автобус тронулся. Ольга подняла голову и вздрогнула. Ее взгляд встретился с пристальным взглядом Бабура. Сомнений не было. Он ее узнал! Узнал, но не сделал, ни одного движения, ни в сторону «дядюшки» ни в сторону уходящего автобуса. Автобус набирал скорость, а Ольга думала, чтобы это все значило?   Может, он просто растерялся? И сейчас  уже догоняет ее на машине. Если так, то ей далеко не уйти. А если он решил ее не выдавать, то зачем тогда  караулил вместе с «дядюшкой» на автобусной остановке?      
     Вопросов много, а ответов на них, к сожалению, нет. Автобус остановился. Ольга выскочила из него буквально в последний момент. По встречной полосе приближалась машина, Ольга махнула рукой. Машина остановилась. Только тут Ольга увидела, что это большая фура. Водитель русоволосый мужик лет сорока,  может, чуть больше, крикнул:
     - Тебе куда, красавица? Уж не рожать ли надумала? Я в город не еду, я из города. Чем тебе помочь?
     - Мне и надо за город. Подвезете?
     - А если родишь в кабине, что я делать буду?
     - Не рожу.
     - Ты русская, что ли? От мужа сбегаешь? Говорят вам, говорят, не ходите замуж куда попало, так не слушаете. Ладно, садись, по дороге разберемся. 
     Ольга быстро забралась в машину и захлопнула дверцу. Водитель продолжал бурчать. 
     – Куда ж тебя несет в таком состоянии? Месяцев восемь, если не больше. Вот бабы дуры!
     - Поехали!
     - Ну, как скажешь, красавица. Поехали, так поехали.
    Машина тронулась. Ольга внимательно смотрела в лобовое стекло на дорогу и проезжающие встречные машины. Пока, все было спокойно.
     - Тебя как зовут-то, беглянка? Ты ведь от кого-то бежишь, или я не прав?
    Ольга  в ответ промолчала.
     - Вот то-то и оно. У меня глаз – алмаз. Сразу вижу человека насквозь, как рентген. Ну, как тебя звать величать прикажешь?
    - Ольга.
    Она больше решила не фантазировать с именем. Себе дороже получается. Все время надо помнить новое имя, быть настороже и не забывать откликаться.
    - Ты русская, что ли?
    - Русская. Наполовину или чуть больше.
    - Чуть больше, это как? – удивился мужчина.
    - Обыкновенно. Разных кровей намешано, и русских и узбекских и украинских, может еще каких. Как тут посчитаешь? Но я себя русской считаю.
     - Понятно. Ладно. А меня Коляном зови.
     - Николаем?
     - Не, Коляном. Мне так привычнее. Николай я только по паспорту. Так меня только менты называют, когда документы проверяют.
     - Хорошо. Колян, так Колян.
    Они уже практически выехали за пределы города. Ольга начала успокаиваться, но вдруг ее взгляд упал на вишневый Жигуленок, стоявший на обочине, а рядом с ним Бабура, который внимательно смотрел на дорогу и проезжающие встречные машины. Ольга быстро сползла на пол. Колян кинул встревоженный взгляд на странную попутчицу, потом понимающе протянул:
     - Ну, ну. Это ты от этого хмыря тягу дала? Не боись, в обиду не дам. Своя как, никак. Хоть и наполовину или чуть больше, - хмыкнул, он.- Сколько вам твердят по телику «Не ходите девки замуж за иностранцев, мужиков другой веры: мусульман, индусов, африканцев там разных». Нет, идут! А потом вон бегут, как ты, с пузом. Своих мужиков, что ли не хватает? Экзотики хочется? Думаете, за границей медом намазано? Русский мужик он, конечно, не ангел. Выпивает, материться, гульнуть любит, это факт.  Но женщину, жену свою, мать свою уважает, не обижает, а главное, не унижает. Сейчас скорее наоборот. Женщина мужика в кулак зажала и не выпускает. А у них? Не пьют, улыбаются все время, красиво да вежливо говорят, руку к сердцу прижимают, другом, братом называют и тут же, отвернешься, с этой же улыбкой тебе нож в спину воткнут. А женщин вообще за людей не считают. Я нагляделся на таких. Десять лет грузы вожу по шелковому пути. А до этого полгода в Афгане с автоматом наперевес в горах ползал, пока пулю не получил. Да, пить то они не пьют, а травку да наркоту за милую душу принимают. Вот обкурятся этой травки и с молитвой на нас прут. Ладно, вылезай уже, проехали.
    Ольга осторожно поднялась с пола на сидение и посмотрела в боковое зеркало на убегающую дорогу. Дорога была пустынна. Значит, все, можно вздохнуть облегченно. Она оторвалась от преследователей. Надолго ли? Не важно. Главное, она смогла выехать из города и даже вроде бы незаметно.
     Колян посмотрел на нее насмешливо и протянул:
     - Ну, а теперь, подруга, давай, рассказывай свою печальную повесть. И говори, куда тебя везти?
    - А вы куда едете?
    - Я то? Я далеко. Сейчас в Киргизию, потом в Казахстан, потом, может, в Туркмению смотаюсь,  а после уж в Матушку – Россию – в Новосибирск.
    Ольга недоверчиво посмотрела на него и подумала, что  так не бывает. Ей надо в Киргизию и он едет именно туда. Надо же так остановить машину совершенно случайно и попасть прямо в точку!
     - Мне туда и надо!
     - В Новосибирск?!
     - Нет, в Киргизию, у меня там родственники живут.
     - Где?
     - На Иссык - Куле. Знаете, озеро такое есть?
     - Знаю, как не знать. Но мне подруга туда не надо. До Бишкека я тебя довезу, а дальше ты сама. Это большой рукав, а у меня график.
     - Конечно, конечно, без проблем. Главное, до Бишкека довезите.
     Ольга хотела снять с себя платье, платок и «живот», потом вдруг решила не делать этого. Пока она «беременна», этот Колян относится к ней, как к соотечественнице, беглянке, которая попала в беду, Но если она примет свое настоящее обличие, то неизвестно, как он себя поведет. Потом, одно дело придумать душещипательную историю про несчастную любовь. И совсем другое дело объяснять, почему и от кого она бежит, будучи свободной и стройной.   
     - Ну, че молчишь? Тебе плохо? Ты смотри, рожать мне в машине не вздумай. Я сроду в ваших женских делах не понимал, и понимать не собираюсь.
     - Не волнуйтесь, все нормально. Мне рожать еще не скоро, месяца через полтора. А рассказывать, в общем-то, нечего. Вы правы. Была молодая, дурная. Родители  были против моего замужества.  Не послушала, сбежала из дому. Вот теперь пытаюсь назад вернуться, домой, а муж и его родственники не пускают. Вы ведь мне поможете?
     - Ладно, не дрефь Маруся! Домчу в целости и сохранности. Бог велел помогать ближнему своему. А потом тут арифметика простая. Я тебе помогу, а потом мне кто-нибудь поможет. На том и стою. Это у меня с Афгана. Если бы не друган Пашка, сейчас бы не за рулем сидел, а на том свете был. Сутки меня на себе волок раненого, хотя и самого осколок зацепил. Но доволок, не бросил. А до этого я Санька у «духов» отбил в наглую.
     Колян говорил и говорил. Смеялся, жестикулировал, подмигивал. Ольга кивала в ответ, поддакивала, изображала то удивление, то восхищение, а сама обдумывала  свои дальнейшие действия, волновалась за Зухру. Как она там? Надеялась, что девочка не сильно пострадает из-за нее. От перенапряжения, стресса, усталости ли, очень хотелось спать. Глаза начали слипаться сами собой. Голос Коляна громкий и резкий пока не давал отключиться совсем, но с каждой минутой он становился все глуше и глуше.
     - Ну, подруга, я смотрю ты совсем носом клюешь. Давай, лезь вон на спальное место, - он мотнул головой себе за спину, - покимарь малехо. Мне, конечно, веселей, если кто рядом сидит. Так-то я с напарником езжу, а тут он отдохнуть захотел, недельку отпуска взял. А тебе об дите думать надо, а не о том, чтобы меня развлекать. Лезь, давай!
   Ольга не стала возражать. Спальное место на удивление оказалось очень удобным. Она с удовольствием вытянула ноги и закрыла глаза. 

         Она снова во дворе.  Покои матери Бабура. Бабур мечется по комнате, кричит:
       - Она должна была Это где-то хранить! Проклятый лекарь!  Он ведь обещал мне, что она проживет еще как минимум сутки, после того, как яд попадет в ее кровь. А она умерла, чуть ли не сразу, ничего не успев сказать мне. Она должна была открыть мне тайну и не сдержала своего слова!  Рано я избавился от лекаря! Он принял простую смерть. А он заслужил, другую -  лютую, за то, что он сделал! Сейчас бы я поджаривал  его на медленном огне и наслаждался его мучениями. Она даже после смерти смеется надо мной! Ведь именно она всегда говорила мне, что я  вначале делаю, а потом думаю. Что торопиться надо медленно и всему свое время. Но я не мог больше ждать!  Куда она могла спрятать Это? Думай Бабур, думай. В ее покоях постель, сундуки, шкатулки я проверил, там нет. В одежде тоже ничего. Знать бы как Это выглядит и сколько места занимает, тогда искать было бы проще. Куда она Это спрятала?! Может, я поторопился? Но  я уже мужчина, правитель всей страны, а она вела себя со мной как с мальчиком. Твердила, что рано, что я еще не готов услышать о Тайне. Я не готов?! Как она только посмела произнести такое?  Да, я не отрицаю, что только благодаря ей,  я стал Правителем этой страны. Но она и должна была помогать мне во всем и поддерживать меня. Она же моя мать! Но ее власть надо мной перешла границы дозволенного. Выше меня  может быть только Аллах и никто больше. Она пыталась управлять мной, как несмышленым мальчишкой. Ты должен сделать так. Ты не должен поступать так. Только я решаю, как мне поступать и никто не смеет мне приказывать! Я переверну весь дворец вверх ногами, но найду Это! Она что-то сказала про летний дворец. Может, Это там?

    - Эй, ты там живая?
    Ольга проснулась от окрика Коляна. Она посмотрела на часы и с удивлением поняла, что проспала почти три часа.
     - Живая, живая.
     - Тогда, станция Березай, кому надо,  вылезай. Остановка, короче. Пошли немного заправимся, а то кишка кишке протокол пишет. Да и мне немного передохнуть надо. Засыпаю на ходу. У нас здесь  будет вроде перекура с дремотой. Часа на три, не меньше. Устраивает?
     - Устраивает. - Ольгу, конечно же, не устраивала такая длительная остановка, но выбора-то не было. Диктовать свои условия она не могла.
     Колян остановился на специализированной стоянке. Рядом с их фурой стояло еще с десяток машин. Пахло дымом и шашлыками. Ольга окинула взглядом окрестности. Несколько чахлых деревьев под которыми стоял небольшой домик, на котором было написано «Кафе», рядом с домиком навес, под ним несколько пластмассовых столиков и стульев, за домиком туалет, возле которого Ольга с удивлением заметила раковину с краном для мытья рук и рулон бумаги. Сервис на высшем уровне! Она  и раньше не могла понять, почему в России до сих пор стоит отъехать от Москвы на 30 – 40 километров, дороги сразу становятся непроходимыми, и на трассе не найдешь ни только раковины для мытья рук, но и туалета, не говоря о бумаге. А если и найдешь туалет, то в него не войдешь из-за грязи и сбивающего с ног специфического запаха.
     - Мальчики налево, девочки направо! Встретимся за столиком, - весело распорядился Колян.
     Ольга молча улыбнувшись, направилась в сторону, где нарисована была женская голова в шляпке. Поправив свой «живот» и приведя себя в порядок, Ольга села за столик, где Колян уже давал свои распоряжения смазливой  официантке с внушающими уважение формами.
     - Асель, красавица, мне, как всегда. А даме, то, что она попросит, поняла?
     - Колян, ты никак женой обзавелся?
    Ольга чуть не подпрыгнула на стуле от громкого голоса, прозвучавшего прямо над ее ухом. Она повернула голову и увидела рядом с собой высокого плотного мужчину лет пятидесяти с совершенно седыми густыми волосами, белесыми бровями, на бронзовом лице которого светились синие, как небо глаза.
     - Привет конкуренту! – рассмеялся Колян и, привстав, крепко пожал мужчине руку. – Откуда, куда? Давненько тебя не видел.
     - Приболел малость. Потом, отпуск себе устроил. Теперь вот наверстываю упущенное. А сейчас в сторону Иссык – Куля направляюсь. Мебель в пансионат везу.
      - Да, что ты! – обрадовался Колян, - а у меня для тебя попутчица есть.
      - Надеюсь, не эта, на сносях? – кивнул мужчина в сторону Ольги.
      - Именно эта! – захохотал Колян. - Да ты не дрефь братан, ей еще не скоро на родильный стол. Землячка наша. Попала в переплет. Надо помочь. От мужа тирана сбежала. К родне на Иссык – Куль едет.
    - Не, Колян, я в такие игры не играю. Муж с родственниками догонит, шею намылит, если вообще не прибьет. Оно мне надо? Она еще и после меня обвинит, что не сама сбежала, а я, ее украл. Знаю, я этих баб. Да еще и не русских. Вон вся укутанная с ног до головы. Одни глаза блестят.
    - Да наша она. Что ни на есть, русская!
    - Ага, русская. Ты верь больше. Муж в Узбекистане, родня в Кыргызстане и сама чернявая.
    - Ну, ладно. Нет, так нет. Приказать не могу. А ты чего сидишь, как на именинах? – накинулся Колян на Ольгу. – Почему ничего не ешь? Асель, тащи этой подруге плов, лепешку и зеленый чай.
    Чувствовалось, что Колян не ожидал отказа,  хотел пристроить ее до места и теперь злился и на Ольгу и на мужчину и на себя одновременно.
    - Навязалась на мою шею! Горе луковое. Ешь, давай, не зыркай на меня глазищами.
   Ольга молча, принялась за еду. Колян рвал куски шашлыка зубами, яростно пережевывая и сопя.
    - Ладно, не дрефь подруга, придумаем что-нибудь. На Михее свет клином не сошелся. Вот, видишь, есть и такие среди нас, мужиков, трусливые зайцы. Ешь.
     Ольга, начав, есть, с удивлением поняла, что очень голодна. Плов был горячим, вкусным, с необычным вкусом.
     - Нравится? – ухмыльнулся Колян, - они его тут с горохом делают. Специальный крупный горох. Вначале непривычно было, теперь без него не могу, вроде и не плов тогда. Еще изюм добавляют к баранине и рису и куркуму.
     - А что это такое, куркума? Специи?
     - Цвет дает такой желтый и вкус. Пряность. А ты разве не знаешь? Странно. В каждом узбекском, да и киргизском доме плов – дежурное блюдо. Должен быть обязательно. Как у нас пельмени. Два вида плова всегда есть: мясной и фруктовый. Куркума добавляется в  основном в мясной. У вас, что, его не готовили?
     Ольга поняла, что допустила непростительную оплошность. Расслабилась и забыла про легенду. Взгляд Коляна стал колючим и подозрительным. Надо было срочно спасать положение.
     - Меня к готовке не допускали. Мать мужа готовила и сестра. Они считали, что я русская неумеха и ничего путного приготовить не смогу. Да я и действительно готовить не умею. Так, самые простые блюда могу, типа щей,  омлета, салатов. Они конечно плов делали, но я его не очень люблю. Редко ела. Да и какой-то он по вкусу все же другой. А у нас дома мама его с морковкой делает, для цвета. А в Узбекистане я недолго прожила. Всего несколько месяцев. И киргизских родственников я в основном в Москве видела. Раз только у них в детстве была.
     - Понятно.
     Колян, вроде поверил, успокоился, хотя Ольга то и дело ловила на себе его внимательный изучающий взгляд. Надо на будущее быть более осторожной. Ольга выпила пиалу чая и удовлетворенно вздохнула.
     - Ну, заправилась? Молоток. Асель, тащи счет!
     - Я сама заплачу, - засуетилась Ольга,- у меня есть сумы.
     - А тут надо не сумы, а сомы, - захохотал Колян.
     - Как, сомы? – растерялась Ольга.
     - Так мы в Киргизии, подруга!
     - А как же граница?
     - Проспала ты границу. Мою машину знают. Не проверяли внутри. Документы проверили и все. Так что ты уже за границей.
     Колян веселился, как ребенок, видя ее растерянность.
     - Ладно, щас часика полтора покимарю и двинем на Бишкек. Хочешь, погуляй, подыши свежим воздухом. Хочешь в машине посиди, музыку послушай. Спальное место одно, поэтому я тебе его не предлагаю,  займу сам. Мне ноги надо вытянуть, расслабиться. Да и поспала ты. Или нет? 
     -  Да, конечно, не беспокойтесь, спасибо. Я в машине посижу. Я не хочу спать.
     - Ну и лады.
     Колян рассчитался с официанткой и ушел в машину. Немного погодя поднялась и Ольга. Она направилась к машине, но ее остановил Михей.
      - Погоди, красавица! А ведь ты не беременная. Это ты Коляна можешь провести. Он молодой, да доверчивый. А у меня трое детей. Я знаю, как беременные женщины, тем более на таком сроке, ходят. Уточкой переваливаются, да ступают осторожно, так как из-за живота земли не видят, упасть боятся. За ребенка боятся. А ты летишь не глядя.
    - А я не боюсь! - Ольга вызывающе уставилась на мужчину.- Мне этого ребенка потерять не жалко, потому, как нежеланный он, понятно? И потом, вам какое дело? Вы мне кто? Сват, брат, или муж? Шли и идите своей дорогой! Я вас ни о чем не прошу, и вы ко мне не лезьте.
     - Да, такой строптивой женщине точно в этой стране не место. Муж то, наверное, покорности учил, поэтому и сбежала? Ладно, сколько заплатишь за то, что довезу до родственников?
     - Нисколько. Я  с вами не поеду.
     - Обиделась? Или раскусил я тебя, боишься.
     Ольга не ответила, и быстро забравшись в машину Коляна, захлопнула дверцу. Да, ошибка на ошибке. «Живот» сделала, а о поведении не подумала. Хотя, чего тут думать? Откуда она знала бы как ходят беременные женщины? Чтобы о таком знать, надо хотя бы раз ею быть.    Да, это становится уже опасным. Если он «откроет глаза» Коляну, который и так уже заподозрил обман, то неизвестно, как тот себя поведет.  Что же делать? Да еще и сказала ему, куда она направляется. Вот дура-то! Сказала бы до Бишкека и все. Нет, все разболтала.  А если Бабур все же ее видел (ведь она его видела у обочины возле машины)? Если обман откроется, а он вдруг его разыщет,  ведь номер машины Коляна он мог и запомнить, то он не станет скрывать, куда она поехала.
     Бабур, Бабур, что-то она видела во сне про Бабура. Да, он отравил мать, чтобы узнать о Тайне, которой она владела. Каким же человеком надо быть, чтобы отнять жизнь у той, которая тебе ее дала?! Даже если она владеет всеми богатствами мира, которыми ты хочешь завладеть! Что же это за Тайна такая, если из-за нее и 500 лет назад и сейчас люди убивают или готовы убить друг друга? Бабур, Абдулатиф, «дядюшка» и все те, кто преследует ее. Как они смогли оказаться в этом времени,  вместе с ней? С Абдулатифом, она выяснила. Здесь все просто. У него в семье, как и у деда, передавалась вся информация из поколения в поколение. Интересно, где Абдулатиф  мог спрятаться, что ни Амир, ни Мирзо его не увидели? Хотя, Мирзо спал, когда приехал Амир. С «дядюшкой» тоже все понятно. Скорее всего, дед дал ему прочесть завещание. А вот Бабур? Получается, не только Амир Темур знал и мог рассчитать время следующего воплощения?  Но мало рассчитать, надо еще и помнить о предыдущей жизни. Ведь она-то не помнила ничего, пока ей не начали сниться эти сны – ведения. Но она-то и пришла в этот мир второй раз именно ради этого! А он, тоже получается?  Тогда рассказ о родителях просто блеф?  Нет, «дядюшка» то его знает. Совсем она запуталась во всем этом. А еще есть какой-то Артур.
     Бабур! Бабур. Вот почему ей становится холодно и тревожно рядом с ним. Это – враг! И те трое тоже! А где же друзья из числа родственников, о которых говорил Амир Темур? На кого она может рассчитывать? На кого положиться? У кого попросить помощи? Пока она получала и получает помощь от совершенно посторонних  и чужих ей людей. От Зухры, ее матери, Коляна. Хотя, Зухра и ее мать не чужие Ольге люди, как выяснилось.
     Возле машины опять замаячил старый знакомец Михей. Скорее всего,  его зовут Михаилом. Он поманил Ольгу рукой, но она сделала вид, что не заметила его жеста, и опустила голову. Да, он скорее всего не оставит ее в покое. Надо что-то предпринимать и срочно.
     - Колян, Колян, - позвала она водителя, придав голосу встревожено-панические нотки, - проснись, скорее!
     - Что, что случилось? – голова Коляна появилась из-за занавески. Глаза его были сонными и непонимающими. – Чего орешь? Только уснул. Такой хороший сон видел. Дома был. Мать блины пекла, а я ел. Со сметаной. Во, блин! Не дала досыта наесться! Кукла! 
      - Чего-то плохо мне. Живот тянет. Перенервничала, наверное. Может, поедем, а?
      - Вот, черт! Так и знал! Хочешь нажить себе неприятностей, сделай ближнему доброе дело, и они будут тебе обеспечены.  Слушай, давай я еще раз Михея попрошу, может он передумает и возьмет тебя?
     - Нет, не надо. Мне бы теперь хоть до Бишкека успеть доехать. А там в больницу. До Иссык – Куля, я думаю, мне уже не успеть.
      Колян соскочил на водительское место, быстро завел машину, и они тронулись. Ольга заметила растерянного Михея, смотрящего им вслед.
     - Часа два еще ехать, если быстро поедем. Потерпишь?
     - Постараюсь, - улыбнулась Ольга.
     - Уж сделай милость, постарайся, а то в ближайшем поселке в больницу сдам.
     Все два с половиной часа, пока они ехали до Бишкека, Колян каждые 2 -3 минуты спрашивал ее, как дела и не начала ли она уже рожать. Ольга, тихо постанывая, отвечала, что пока не начала. И вот, наконец, показались первые дома Бишкека.
     - Ну, вот, слава Богу, доехали!
     Колян радовался, как ребенок. Ольге было неудобно обманывать такого хорошего человека, но и открываться ему она все же, не хотела.
     - Так, сейчас мы узнаем, где тут ближайший Роддом, сдам тебя с рук на руки и вздохну свободно. Чтоб я еще хоть раз связался с беременной женщиной!?
     Ольга вначале хотела попросить его остановить где-нибудь, и она сама доберется до больницы, но потом поняла, что Колян ни за что на это не согласиться. Ну, что ж, Роддом, так Роддом. Там она уже сама разберется с медперсоналом. А Колян уже  расспрашивал  через открытое окно какую-то женщину. Та махала руками, показывая направление, и с любопытством заглядывала в кабину машины.
      - Все, порядок! Здесь практически рядом, минут пять на машине. Поехали.
      Они подъехали к трехэтажному зданию, напоминающему школу. Колян выскочил из машины и побежал в здание, крикнув Ольге:
      - Сиди, я сейчас договорюсь и позову тебя!
      Как только он забежал в здание, и дверь за ним закрылась, Ольга быстро стянула через голову платье, вытащила сумку, затолкала туда платье и платок и выскочила из машины. О такой удаче она даже и не мечтала. Ничего, никому не надо объяснять. Колян, конечно будет удивлен, кинется искать, но в шагающей сейчас по улице девушке, в джинсах, ветровке,   темных очках, с развевающимися на ветру волосами,  он ни за что не узнает свою недавнюю попутчицу. Сейчас ей надо найти гостиницу, отдохнуть, переночевать там, привести свои мысли в порядок, а завтра она отправится к озеру.