Из Польши от отца приходили тревожные вести, да и в материальном отношении там было непросто. 17.11.1899 Роза делится с Лео:
«Сегодня мне нужно, в виде исключения, написать ещё об одной вещи, для того чтобы ты позже понял мои месячные расходы. Недавно я получила от сестры письмо с просьбой, прислать им 25 рублей, которых не хватает для уплаты за квартиру. Если уж моя сестра такое написала, там должно быть очень плохо. Естественно, я сразу же заняла (у Аскева) 55* марок и отправила. И так, в этом месяце у меня будут большие расходы: моему домоуправляющему задним числом 45 марок и за следущий месяц — 85 (я добавила 5 марок на второй завтрак с мясом, потому что с 8 утра до часу мне не выдержать), потом отдать 55 марок Аскеву, и на карманные расходы 25 марок. Но я надеюсь столько и даже больше заработать передовицами. И так, не думай, что я прошу у тебя денег, пишу только, чтобы ты позже понял, что я с этими многими деньгами, которые зарабатываю, делаю.»
Один раз Лео поворчал на счёт денег (когда она в мае, разругавшись с домоуправляющей, покинула в середине месяца свою комнату, и из-за этого пришлось дополнительно потратиться на ночлег), и с тех пор Роза стала в этом вопросе очень щепетильнойл.
С другой стороны она оставалась идеалисткой, за что тоже приходилось расплачиваться.
22 ноября Роза выступала на партийном собрании в Магдебурге, подготовка к нему заняла немало времени. Зал был полон, а он вмещал более 2000 человек.
«Моя память меня не подвела, всё прошло блестяще и я заработала бурные аплодисменты. Потом выступали ещё двое. И позже меня проводили на вокзал. Я познакомилась там с некоторыми товарищами, между ними с партийным адвокатом Ландсбергом, который восхищался моим немецким; действительно, реферат был написан хорошим языком, с шутками, стихотворными строчками и т. п. Они меня настоятельно просили, скоро опять к ним прийти, и у меня с ними был большой спектакль, потому что я ничего не хотела взять за реферат, только за билеты на поезд.»
3 декабря Роза признаётся Лео:
«Дциодциухна! Не писала тебе многие дни из-за одной причины, до которой ты никогда не догадаешься: не было почтовых марок. В последние дни я сидела без единого гроша, никого не было, у кого можно было бы одолжить, да я и не хотела...Ждала денег из Лейпцига, которые пришли только сегодня.»
В этом же письме Роза сообщает, что опять за ней стала следить полиция:
«Ещё когда ты был здесь, с домоуправляющей разговаривал сыщик, расспрашивал обо мне и рассказывал, что меня «выслали» (!) из Лейпцига. Штадтхаген** советует мне подать заявление в полицейский президиум.»
Первый раз, когда Роза заметила за ней слежку (это было, когда она сотрудничала с Дрезденской газетой, и Парвуса выгнали из Саксонии), она пошла в полицейский участок и там пригрозила пожаловаться президенту полиции. Этого оказалось достаточно. И на этот раз всё обошлось без официального заявления.
Порой Лео, действительно, давал, кажется, разумные советы, но Розе они не подходили:
«Твои советы заставить моих братьев немного помочь отцу, естественно, очень хороши, только жаль, что они бессмысленны. Ты вообще слишком много веришь в магическую силу слова «заставить» как в политике, так и в частной жизни. Я же, напротив, больше верю в силу слова «сделать»..»
* рубль тогда был в цене: за 60 марок давали 29 рублей
** партийный адвокат