- Я была загнала в угол, - печально проговорила Синигами, - а углы – плохие советчики. Запомните это, Искра! Никогда не принимайте решения, когда вы загнаны в угол.
- Решения придется принимать. Хотя бы для того, чтобы выйти из угла, - вырвалось у Искры.
- Иногда угол оказывается лучшим вариантом, чем выход из него, - проговорила Синигами.
- Что было дальше? – Искра размяла затекшие ноги, поежилась, словно переход из расказа Сигинами в обычную реальность совершился через ледяную быструю речку. – Вы согласились?
- Я подумала, что всегда смогу уйти. Обычная ошибка. Итак, я сказала важному человеку, что попробую. Машина круто повернула и остановилась. Хозяин положил мне на колени пухлый конверт, чем-то щелкнул, дверь отворилась, он мягко подтолкнул меня, один миг – и машина, мягко шурша, растворилась в ночи, изломав отраженный тонкий серпик молодой Луны. Черный лоснящийся призрак ночи новолуния.
Я стояла напротив гостиницы. Сквозь стекла входных дверей угадывались приветливые огоньки. Конверт в моей руке хрустнул так, как могут хрустеть только денежные купюры. Много купюр! Мне никогда не приходилось держать в руках большой суммы денег. И в тот миг у меня мелькнула мысль о возможности просадить все эти деньги за одну ночь, позволив себе нечто невообразимое, а утром развести руками и сказать своему новому неведомому хозяину, ничего, мол, не помню. Обидеть меня он побоится, значит….Значит, он у меня на крючке. Он меня боится! Это открытие потрясло меня. Боится! Потому что, не верил в мой дар, в котором, если честно, и я сомневалась. Когда же убедился, пути назад не было. Эти деньги, в конверте, - откупная, чтобы я не обиделась.
В ту секунду, именно в ту, я наконец-то осознала, что, если он прав, то я действительно представляю собою грозное оружие. Обида – хм…Можно ли ею управлять? Есмли такая сила во мне есть, я должна хотя бы контролировать ее.
Ошеломленная своим открытием, я деревянным шагом вошла в холл и безжизненным голосом осведомилась о наличии свободного номера. Дама на ресепшне равнодушно записала паспортные данные и выдала ключ.
Номер мне достался скромный, одноместный, окнами на поросший кустами и скрюченными деревцами склон холма. Забравшись под одеяло и дрожа от сырости, обычной для гостиничных номеров, я ощутила зверский голод. Пошелестев купюрами из конверта, хотела поискать ресторан, как вдруг вспомнила, что уже ночь и все, наверное, закрыто.
С тем и уснула. Быть может, голод тому виной, мне снился японский ресторан, и я там работаю, но не «живым столом», а шеф-поваром, поэтому должна выкладывать еду на «живые тарелки». Только то были не девушки, а совершенно не знакомые мне люди разных полов и возрастов. Поначалу я располагала на них еду, но скоро начала крошить огромным острым ножом и их плоть, отчего кровь тонкими струйками брызгала по кухне, а мне говорили, что мало еды и я должна что-то придумать, уже и плоти «живых блюд» не хватало, и тогда я отрезала свою руку, клала сверху самой богатой пирамиды из еды и частые тела и, не удержавшись от голода, набросилась на собственную руку, - и проснулась.
В номере было темно и стыло. В дверь постучали, а затем с грохотом распахнули. Горничная с неизменной шваброй шумно наводила порядок, нимало не заботясь, что может мне помешать. Потолочная тьма бесшумно лопнула противным желтым светом. Завернувшись в одеяло, я молча смотрела в окно. Смахнув пыль и разведя на полу сырость, горнична сказала вроде бы себе, но так, чтобы я услышала:
- Трудовые люди давно на ногах, а эта… Молодая девка, а все туда же. Эх!
Резко, осуждающе хлопнула дверь. Я тихонько засмеялась. Утреннее происшествие перебило мрачное послевкусие сна. Умывшись, я нырнула в джинсы и свитер и пошла искать то место, где водится хоть какая-то еда.
Это был зеркальный ресторан: смешение позднезастойного понятия о роскоши и элементов «сладкой жизни» загнивающего Запада. Пальмы искуственные и натуральные, но одинаково пыльные, пыльный же плюш портьер, псевдохрустальные люстры, сияющая новизной барная стойка, тяжеловесные столы и легкие стулики. И – зеркала. Огромные, прохладные, во все стены. Поверхность зеркал была неровной, будто легкие волны застыли. От этого зал ресторана казался утопленным в айсберге или замерзшем пруду.
Не знаю, быть может, мне так почудилось потому, что ресторан был пуст? Только на эстраде вяло возились музыканты, настраивая инструменты. Иногда несмело тренькала гитара или утробно урчала какая-то супермодная установка.
В одном месте зала зеркала сходились под углом. Сейчас в тот угол падал блеклый утренний солнечный луч, растекался зыбкой полосой, и, попав в этот конус света, я увидела, как от меня по полу пролегла тень. Обычная тень. Только торчало сто=-то из спины. Острое, чуть выгнутое, как молодой месяц в ночном небе.
-Листья пальм? – дернувшись, переспросила Искра. Ей понравилось описание ресторана, она размечталась, как войдет в прохладу зеркал.
- Нет, - передернув плечами, сказала Синигами-тэнси. – Темные, косые и острые, как у ласточки. Крылья.
- Крылья?!
- Да, крылья длинными клиньями тянулись за спиной моей тени, острые крылья, как лезвия двух кос. Было в них что-то хищное, жуткое, отчего у меня закружилась голова. Они так чужеродны утреннему свету и блеску зеркал, и пыльным пальмам, и даже тем теням, которые залегли в углах. То были мягкие, привычные тени, а в этой, в моей, виделось что-то угрожающе-жуткое, запредельное.
Я скользнула за столик, схватилась за меню и, быстро определившись с заказом, принялась беспокойно вертеться, желая привлечь к себе внимание. Но ко мне никто не подходил. Позвала, поискала, - напрасно. А голод все сильнее, желудок урчит, внизу живота острые боли, к горлу подкатывает тошнота. Единственное, что помогло мне удержаться от обморока, - это злость. Я мысленно пожелала, чтобы все провалилось в тартарары. Возможно, я бы домыслила и детали, но подошел недовольный заспанный официант и высокомерно осведомился, чего я изволю. Быстро выяснилось, что ничего из «чего извволю», нет. Резкая боль в животе скрутила меня в штопор, из глаз брызнули слезы, и тут же одно из циклопических зеркал громко треснуло и рассыпалось на крошечные кусочки. Конечно, через несколько минут я была окружена всеобщим вниманием, но выкрики и разговоры не могли утолить голод, ставший к тому моменту нестерпимым.
- Жаль зеркала, - заметила Искра, пока Синигами маленькими глоточками пила чай.
- И мне жаль, - заторопилась японка, - но я бы не отнимала на него времени, если бы с этого зеркала все и не началось.
- Что именно?
- Зеркало было уникальным. Оно показало мне мою боевую Тень. Такую, какой она становилась, когда готовилась нанести удар.
- Удар мести?
- Удар воздаяния за обиду. Но, - перебила сама себя Синигами, - я опять начинаю рассуждать на отвлеченные темы. Меня пытались обвинить в порче зеркала, хотя физически я была за столиком в тот момент, когда оно превратилось в груду осколков. Один из них до сих пор со мной. И, видимо, хранит часть той Тени.
- Кулон на цепочке? – догадалась Искра.
- Да. Поесть мне там так и не удалось. Меня напоимли чаем и вежливо выпровадили вон. Я вышла из гостиницы и побрела куда глаза глядят, пока не наткнулась на кафе, где наконец-то утолила голод сосисками в тесте, салатом средней свежести и двумя порциями чая в высоких пластиковых стаканчиках.
Тяжесть и сытость разлились по телу. И я решила, что зеркало было совпадением, как ночное приключение. Конверт при мне. Калории медленно распространялись по организму. Я задремала на теплом парапете около фонтана на Майдане, а очнулась на мягкой коже салона Мерседеса.
Машина мягко покачивалась, мы быстро ехали, за окном сгущался вечер, салон вновь тонул в сумерках, и тот же человек, что ночью вручил мне конверт, теперь сидел рядом и всматривался в меня из темного угла.
- Вы не удивлены, - спокойно констатировал он, когда я, открыв глаза, осмотрелась и спокойно откинулась на подушку. – Думаете, это сон?
- Не важно, сон или реальность, - ответила я, - важно, каково мне.
- Вы почти ничего не истратили из того, что у вас было, - заметил он немного погодя.
- Если это сон, деньги не имеют никакой цены. Если реальность – они у меня. и, честно говоря, мы хозяева деньгам только доли секунд.
- Вот как?
- Да. Сейчас они лежат. Если я захочу что-то купить, возьму из конверта несколько купюр и обменяю их на желаемое. Они продолжат лежать, только у другого человека. Все же остальное время деньги управляют нами. Мы их вожделеем, зарабатываем, мечтаем о них. А они…
- Как безответная любовь. – откликнулся хозяин автомобиля, помолчал,пока машина въезжала во двор старого, можно сказать, старинного дома. Там мы затормозили. Солнце село, потянуло свежестью и сыростью, даже сквозь стекло.
- Давайте немного пройдемся, - предложил он.
Мы вышли из машины, нырнули в узкий проход между какимито замызганными заборами и очутились на вершине холма.. Прямо перед нами серела громада Муея истории Киева, слева тянулась узловатыми руками к небу старинная липа, справа – яма и небольшая церковка на месте древнего фундамента Десятинной церкви. Мы прошли мимо музея и углубились в заросли ясеня. Здесь было влажно, прохладно и как-то уныло. Сквозь ветки виднелась роскошная панорама Киева.
- Вы обдумали мое предложение? – поинтересовался собеседник, ковыряя землю металлической вершиной длинного, как палка, черого зонта.
- Предложения не было, - сказала я, дрожа от сырости. – Были намеки.
- Значит, сейчас оно прозвучит. – хозяин с силой ткнул зонтиком в землю, тяжело оперся на его ручку. – мы заключаем договор на три года. Официально вы консультант по японскому бизнесу в одной из моих структур. Несколько месяцев поживете обычной жизнью офисного работника. После чего вам будет предоставлен отпуск. Вы уедете туда, куда мы вам скажем. Проведете там несколько недель. После этого выполните пять моих …пожеланий. И – вы свободны. Если, конечно, не захотите продолжить сотрудничество.
Высказав все это, он закашлялся, а я молчала, потому что, страшно замерзла. Наконец, уловив момент между приступами мелкой дрожи, ответила:
- я не хочу жить жизнью офисного работника. Если вы правы, погибнут люди.
- Но они ведь будут виноваты кое в чем, так? – хитро заметил он.
- Я сказала «да», - помолчав, тихо проговорила Синигами. – Машина мягко унесла нас на Левый берег, на белевший многоэтажками Харьковский массив. В каменном лабиринте был дом, где ждала меня скромная однокомнатная квартира. Рооскошный дом прямо на берегу Днепра! Я получила ключи, адрес и – самое главное! – документы. Вошла в квартирку, увидела широкий мягкий диван и упала в него, как в могилу. Когда проснулась, солнце яростно било в панорамное окно, Днепр был залит этим яростным светом, на столике заливался трелью телефон, а рядом с диваном белел толстый мятый конверт. Тот самый, который был со мной весь прошлый странный день.
Нежась в солнечных лучах, я вновь задремала. Так закончилась моя третя жизнь. – печально сказала Синигами.
Искра оторвалась от нее, посмотрела в окно. Там вечерело.
- Мне пора, - пробормотала она.
- Я рассказываю долго и путано, - заметила Синигами, вставая со стула. – Постараюсь сократить.
-Нет-нет, - вспыхнула Искра, - что бы вам ни казалось, говорите сколько хотите. Мне интересно. Очень.