"Я хорошо помню тот день,-сказала я Лере,-это был тот самый последний день счастья; мы еще стояли с ним в коридоре и спорили, смогу ли я сломать ластик или нет (он не смог), а я сломала и с хохотом засунула его ему за пазуху.-Я улыбнулась.-Когда я узнала, что Она меня ищет, я скоро сбежала по лестнице, стуча каблуками, и нашла ее уже идущей прямо по коридору в направлении выхода. На вопрос, к чему меня искали, получила ее "неважно" с неестественной улыбкой. "Нет, важно",-сказала я со неизменным упрямством. Может, это было зря, но даже на вопрос:"ты точно хочешь это знать?", я ответила "да". Мы стояли у окна, и я хорошо видела ее темные (то ли темно-карие, то ли темно-зеленые, то ли вообще черные) глаза, которые меня держали лучше всяких рук, держали и не давали упасть духом.
Такие же они были и в другой день. Тогда она сама мне причинила, того не ведая, боль. "Какая олимпиада по литературе, у тебя помимо этого три конкурса, к ним готовься", и я уверенно начала спорить. Во мне говорило уважение и любовь к любимому делу, предмету, учителю; я говорила, что я не могу бросить самое дорогое: зачем мне эти мелочи, если нет того, что мне необходимо. Я говорила с жаром, с пылом, но не смея двинуть отяжелевших рук. Сначала дрогнул голос, потом полились слезы. Я не плакала, это были безмолвные слезы безумной! Она испугалась и вновь подобрела, стала меня успокаивать и дарить тепло этими темными (темными, Лера!) глазами.
И еще раз... тогда она меня увидела меня уже навзрыд плачущую, я тряслась от всех проблем, что подкосили меня; еле удерживаясь на ногах, я уперлась ладонью в подоконник, чтоб не упасть. Я стояла в пролете, она ж шла в учительскую; завидев ее, я отвернулась, но она уже все поняла:"Лера, ты плачешь?",-я отрицательно махнула головой, но она заставила меня подойти. Помню, усадила меня на скамейку, села рядом и успокаивала меня, тщательно подбирая каждое слово. Знаешь, только как бы они ни были весомы, все равно для меня слова - это звон стекла пустого стакана. Пустота. Я не понимаю до сих пор, почему она не обняла, почему она не подарила мне этот жест, который бы все снял как рукой; этого было бы вполне достаточно... Она все спокойно говорила, будто бы баюкая меня, и смотрела мне в душу своими темными, почти черными глазами.
Такими же они бывают в дни ее грусти, тоски, когда без сил ругается, срывается.
А сегодня, Лера, ее глаза сияли счастьем и задором. Ты заметила, мы только зашли, а она начала делиться своей удачей? Обняла каждую, улыбалась и говорила ей не присуще скоро и весело. А глаза?... Ты видела эти глаза?.. Они зеленые, светло-зеленые... Лера."