Посвящаю моей маме, Авериной Нине Алексеевне, блокаднице Ленинграда.
В окно светило октябрьское холодное солнце. В комнате было холодно. За столом, стоящим у окна, с ложками в руках сидели девочка и мальчик. Они с нетерпением ждали, когда мать поставит перед ними долгожданный, не хитрый обед.
Шёл 1944 год, десятый месяц снятия блокады Ленинграда. Дети не думали, как маме трудно их прокормить. У Нины была постоянная мысль из чего сварить первое, что приготовить на второе, если и по карточкам в ларьке бывают не все продукты.
Конечно, это время несравнимо с голодом блокадных дней, но нормы продуктов по карточкам накладывали отпечаток на наличие съестных припасов на столе. Дети росли, и недоедание сохраняло в них постоянное желание «что ни будь съесть».
Вот и сейчас дети с нетерпением ждали то, что приготовила мама на обед. Они не думали – что будет на столе. Им было всё равно.
Послышался тихий звонок в коммунальную квартиру. Громкость звука механического звонка регулировался силой нажатия на пластину, выступающую из двери. По тихому звону можно было предполагать, что позвонил не знакомый, стесняющийся человек.
- Мама, кто то позвонил, я пойду, открою. – Вскакивая из-за стола громко проговорил мальчик.
- Сиди, я сама открою, - ответила Нина.
Распахнув дверь на лестничную площадку, Нина вздрогнула. Перед ней стоял человек лет тридцати – тридцати пяти в грязной форме немецкого солдата. На мундире не было погон и поясного ремня. На голове тканевая фуражка с большим козырьком.
Взгляд незнакомца был печальным и испуганным. Худое лицо, замызганная обвисшая военная форма производила впечатление жалкого и беспомощного человека.
- Hallo Frau. Ich gefangenen deutschen Soldaten. Wir kamen in der Sandgrube . Es war hier, neben ihm. Ich lie; die Wache . Gib Brot. (- Здравствуйте, женщина. Я пленный немецкий солдат. Мы приехали на песчаный карьер. Это здесь рядом. Меня отпустил конвоир. Дайте хлеба.) – Тихо и очень жалобно обратился к Нине незнакомец.
Нина сообразила, что перед ней один из пленных немцев, работавших на восстановлении разрушенных зданий города. Их привозят на грузовиках за песком в песчаный карьер. Она видела грузовики с двумя - тремя пленными и солдатом–конвоиром, вооружённым винтовкой.
Женщина впервые зрела немецкого солдата в шаге от неё. От неожиданности не могла произнести ни слова, хотя и поняла, что он просит хлеб.
В её голове проносились воспоминания о голоде, бомбёжках и обстрелах. Перед глазами возникли образы её сестры и отца, умерших от голода.
Постепенно, через несколько секунд, Нина отчётливо стала понимать, что перед ней стоит пленный голодный немец. В её сознании вспыхнул гнев. Проснулась ненависть от воспоминаний тяжёлых дней блокады.
- Hitler kaput . Zu Hause habe ich eine Frau und zwei T;chter. (- Гитлер капут. У меня дома жена и две дочери.) – Он нарушил молчание.
Нина больше догадалась, чем перевела слова пленного солдата, что Гитлеру капут и дома у него жена и двое детей.
Мужчина расстегнул левый нагрудный карман френча и вытащил фотографию.
- Sehen Sie, das ist meine Familie. (- Посмотрите, это моя семья.) – Протягивая фотокарточку женщине, сказал немец.
На фотографии были запечатлены женщина со светлыми волосами до плеч и рядом с ней две белокурых девочки в коротких, расклёшенных платьях.
Нина взяла фотографию в руки и с интересом стала её рассматривать. На неё глядели красивые глаза женщины и её дочерей.
- Да они такие же, как мы! Обычная женщина и дети, такие как наши, русские. – Пронеслась мысль. - Зачем начали войну? Там, в Германии его семья, наверное, тоже живёт не сладко, как и мы.
Сердце Нины стало «отходить» и гнев сменился жалостью к немцу, который был виновником её горя.
- Заходите. – Сторонясь, Нина показала рукой, что бы немец вошёл в коридор.
Пленный нерешительно перешагнул порог квартиры, и, пройдя по коридору, они вошли в комнату.
Дети, сидящие за столом в ожидании обеда, увидев немца, испугались. Они знали, что это враг. С врагом сражается на фронте их отец.
Немец подошёл к детям и погладил обоих по голове. Он, улыбаясь, что то говорил на своём непонятном языке. Дети и женщина понимали его дружелюбность, что ни чего плохого им не сделает.
Нина взяла полбуханки хлеба, принесённого из ларька. Это норма по рабочей карточке, и по двум карточкам иждивенцев. Ножом отрезала половину и протянула немцу.
Немец радостно принял хлеб.
- Danke Danke! Tsch;s! (- Спасибо, спасибо! До свидания!) – Раскланиваясь, повернулся к выходу.
Нина проводила истощённого немецкого солдата до двери из квартиры. Тот ещё раз поклонившись, высказывая слова благодарности на непонятном женщине языке, вышел на лестничную площадку.
Женщина возвратилась к детям. Те молча смотрели на маму, ожидая еду.
Б.Аверин
07.05.15.