Внесли скрещенные спортивные копья, куда бы их положить, бросьте в угол.
В который? все равно. Древки напомнили о восходе, о стене, о вере. Что вы предлагаете, мучить тело или воображение, выберите. Солнечной пылью? Напротив, опрокинуть холод на макушку лета. Учтите, вас придется отрывать. Но выбор есть, оторваться от экрана, от стула, от тарелки.
Шелк победы, струится по ее обнаженным плечам.
В подлиннике говорится о нежных ножках. Забыл, конечно, забыл. Вначале шепот победы, и только потом шелк, плечи. Впереди, конечно, Гера. Афина гордо улыбается. Афродита возмущается, ее оттерли. На золотой тарелке покоится наливное яблоко, угадайте, с трех раз, кому достанется яблоко.
Конечно, забыл, сначала шепот, переходящий в плач.
И как это выглядело на самом деле? Окно, стук в окно, из темноты выходит прекрасная незнакомка. А мы лежим на полу, вернее, пытаемся встать. Приготовились к самому худшему, чего можно ждать, время, после полуночи. Убежала, кто-то из героев, = холостые офицеры, принялся ухаживать. Как это получается. Любые увлечения, гонки, полеты, выпивка, кто-то будет первым. Есть финиш, кто-то придет к финишу первым, хотя бы на полкорпуса, попробуй достать. Есть штурвал, кто-то первым ухватится за штурвал, попробуй вырвать. А кто-то первым напьется. Ну, не бывает так, чтобы все напились, = опьянели, в одно время, в одно и то же время. Как ни старайся, все одно не получится. Кто-то должен оторваться, показать спину, стоит ли рисовать замки.
Листья зеленые, стволы черные, корни невидимые.
Над ними, над стволами, желтые клочья облаков. Под ними, под листьями, темные разводья, лужи. Эти облака не могут отражаться в лужах. Эти лужи не могут отражать облака. Если бы лужи и облака, могли чувствовать, они бы не почувствовали друг друга. Не знали бы, а зачем облакам знать, есть лужи. Или зачем лужам знать, есть облака. Да, жизнь – серьезная штука, иногда говорят вещь. Ее нижний пласт, частенько говорят корни, ее самый нижний пласт образуют,
; Деревенская тишина
; Районные будни
; Лабораторные крысы
; Пустые карманы
Каждую фразу, понятно, ряд может быть продолжен, надо бы взять в кавычки. Авторы уже готовы предъявить права. Лица серьезны, кулаки сжаты, головы? естественно, наклонены. Видимо, непреклонность. Пытаюсь успокоить, право, нельзя же всю жизнь сводить к углу наклона, даже если это наклон головы. Кто-то из них, понятно, представляться не стал, язвит, лучше наклонить голову, чем согнуть спину.
Попробовал наклонить голову, сразу стало холодно.
Закрытое окно, оно было закрыто, только что, и вдруг распахнуто настежь. За окном, сказать, что это гвардеец, значит, ничего не сказать. Гренадер, уже какое-то приближение к реальности, тот случай, когда реальность превосходит любые фантазии. Заслонил все окно, то ли грудью, то ли плечами, о другой части тела, которая на плечах, даже и думать не хочется. Где их делают, этих гренадеров.
Обычные люди обычно читают стихи.
В крайнем случае, что-то смешное. Мы почему-то уверены, полночь, звездное небо, стихи приходят сами собой. Конечно, он начал читать. Кажется, это был устав караульной службы. Какое-то слово, из этих трех, пишется с большой буквы. Но ведь полночь, в темноте никто не заметит, можно пренебречь большой буквой. А вот гвардейский бас, его все расслышат.
; Наряд достает тулупы
; Рабочая смена достает лопаты
; Официантка достает скатерть
Лучше бы она достала сдачу. Улыбается, чуть смущенно. Она чистая, только измятая немного. Что-то начинается, какое-то странное движение. Можно идти, но обязательно спиной вперед, мы равны перед твоей спиной, ты равен перед нашими взорами в твой затылок. Протяни руку, выбери, вложи. Но юноша схитрил, в руке у него оказалось зеркало, вернее, осколок зеркала. Засмотрелся, поспешил (ударение не на первом, а на третьем слоге), а там край, острый как бритва. Грубый голос, будете брать?
Отказался.
Последнее слово подчеркнуто, почему-то дважды.