Есть вещи, о которых люди обычно предпочитают не говорить, потому что это попросту неприлично – и только если взглянуть на них под особым углом, они не кажутся такими уж отвратительными. Именно поэтому написать следующую часть выпало мне, Винсенту Табу – ибо моя точка зрения, пусть и не оправдывает меня и других, то хотя бы придаёт событиям определённый ракурс.
Эта история началась с того, что доктор Марик снова взялся лечить меня своим энергостимулятором, чудовищным препаратом, который, однако же, был единственным средством, позволяющим мне довольно быстро выбираться из деэнергетизированных состояний. Ну, то есть, как «быстро»… Неделя в аду материальной власти каждый раз казалась мне длиннее года - но ведь, на самом деле, это была всего лишь неделя, по истечении которой можно было снова чувствовать себя человеком, и даже обязанности Хозяина Треугольника выполнять. К тому же, у нас с Мариком был уговор, что на период воздействия энергостимулятора рядом со мной не должно быть никаких женщин, кроме Клариссы и ещё одной, стопроцентно невосприимчивой пожилой квиритки по имени Кэйтиэ, которая была санитаркой из отделения для безнадёжных «хроников», и уже множество лет хранила все мои тайны.
Это было очень полезно, ибо в Симпаллийском Городе Стены любопытных было предостаточно, особенно с тех пор, как я вернул Малинтериуму богиню и энергетически уравнял молнитцев и квирцев. Половина горожан знала меня в лицо, я был для них Творцом Мироздания, спасителем, мессией – притом, что я, как это ни прискорбно, оставался конченым алкашом, который периодически пропадал в притонах Города Стены и регулярно попадал в мариковскую больницу.
Вот и на этот раз: я банально траванулся палёной спиртягой, в стотысячный раз не умер, (хотя не поручусь, возможно, умер и воскрес), и стараниями каких-то неравнодушных людей оказался у Марика, под детоксом, от которого снова чуть не умер. А когда я очухался – то есть, ни много, ни мало, вечером следующего дня! – я обнаружил, что рядом с моей постелью сидит Марик собственной персоной и листает какие-то свои записи.
Видимо, именно это бумажное шуршание и разбудило меня, ибо оно казалось мне громким, словно шум водопада, и таким раздражающим, что аж скулы сводило. Я безотчётно застонал, попробовал пошевелиться – и тут на меня обрушилась вся тяжесть моего состояния, потому что я только сейчас ощутил, насколько сильно меня трясёт и ломает. Мне было жарко и холодно одновременно, тошнота душила меня, как удав, а мозг в голове казался сороконожкой, которая очень хочет на волю и пинается изнутри черепа.
Марик бросил на меня опытный взгляд, слегка приподнял мою голову, сунул мне под нос непроливайку с каким-то пойлом, и спросил:
- Винс, ты в курсе, что твой энергоуровень снова достиг критического минимума? Что случилось-то? Опять какие-то вселенские катастрофы?
Я с трудом осилил несколько глотков жидкости, которая, к счастью, показалась мне почти безвкусной, и, еле ворочая языком, ответил:
- Н-нет… Я сам - катастрофа…
- То есть, ты сам не знаешь, куда грохнул такую массу энергии?
- Н-не знаю… Н-не помню...
Честно говоря, я и впрямь почти ничего не помнил; впрочем, в пьяном бреду мне казалось, что я ходил в Беловременье навещать Пирамиду – но не рассказывать же об этом Марику! Меня одолевал смертельный ужас при одной только мысли, что мои близкие, (и, в особенности, Лимми!), могли прознать о том, что я общаюсь с неодушевлённой конструкцией, которая чуть не стоила нам всего Мироздания!
- Винсент, с этим пора завязывать! – словно в ответ моим мыслям, сказал Марик.
- Угу… - машинально кивнул я, взял у него из рук непроливайку и отхлебнул ещё глоток, ибо эффект от странного пойла явно был: по крайней мере, тошноту оно снимало неплохо.
А Марик, тем временем, продолжал:
- Ты понимаешь, что тебе нужно восстановить уровень, и тут без энергостимулятора никак не обойтись?
- Да, конечно…
- Вот и хорошо. Тогда я сегодня же назначу лечение - и, разумеется, ты будешь изолирован от общества. Вот только знаешь, мне кажется, тебя скоро не придётся изолировать, потому что я придумал, как уменьшить возбуждающий эффект моего препарата.
- Правда?
- Правда. Только для этого мне придётся смешать его с артуной.
- Да мне всё равно… Мешай хоть с героином...
- С чем? – не понял молнитец.
- Неважно... - отмахнулся я - и, надо сказать, совершенно зря.
На самом деле, это было весьма важно, и, если бы я в тот момент был способен соображать, то непременно задумался бы, каким это образом артуна может снимать «возбуждающий эффект» - но мне было так хреново, что я не мог напрячь ни одну извилину. А поскольку кроме меня здесь не было никого, кто заронил бы в душу Марика сомнение, то он поставил на мне свой эксперимент, как только я немного оклемался. И началось такое!
Нет, поначалу было, действительно, неплохо: артуна так приятно расслабляла тело и мозг, что материальная власть и впрямь отодвигалась на третий план, то есть, желания, диктуемые ею, воспринимались не как немедленное руководство к действию, а как ненавязчивые эротические грёзы. Однако когда воздействие артуны вошло во вторую, тревожно-галлюциногенную, фазу, в так называемые «тени», я оказался в эпицентре кошмара.
Шепчущие тени, (то есть, проще говоря, глюки), вызывающие леденящий душу ужас, внезапно стали для меня объектами сексуального влечения, и я, как ненормальный, принялся гоняться за ними – притом, что ужас, конечно же, никуда не делся! Мой мозг разрывался от противоречия между чувствами и желаниями, тело ему не подчинялось – а хуже всего было то, что рядом никого не было. Марик, успокоенный удачным началом эксперимента, уехал на вызова, а Кэйт позвала на помощь медсестра с нижнего этажа, где, судя по доносящимся воплям, происходило нечто экстраординарное.
Таким образом, я был один на целом этаже; кроме того, я почему-то оказался не заперт в палате: видимо, Кэйт просто второпях забыла повернуть ключ, и моя беготня за тенями была никем и ничем не ограничена. Это могло закончиться весьма плохо; сам удивляюсь, как я не влетел в какое-нибудь стекло или просто не разбил башку об стену - но... Тут случилось нечто невероятное: я вдруг поймал одну из теней! Точнее, она сама меня поймала - ибо, в отличие от настоящих теней, была вполне осязаемой. То есть, это была реальная женщина - и даже притом, что у артуновых теней не было ни лиц, ни очертаний, на ощупь она была весьма приятная.
В этот момент для меня утратило значение всё, кроме тела, которое я держал в своих объятиях. Страх, наконец-то, исчез, осталась одна только материальная власть - а когда всё закончилось, исчезла даже она, ибо я сам, как личность, перестал существовать.
Когда же я снова вошёл во фрагмент, то есть, проще говоря, очнулся, была глубокая ночь. Как ни странно, я лежал в палате, в своей постели, на стенке неярко горел ночник, и только дичайший отходняк да смутные обрывки кошмаров в больной голове напоминали о том, что недавно я был под наркотиками.
Я попытался понять, сколько прошло времени, с огромным трудом встал, добрался до окна и посмотрел на улицу - но так ничего и не понял. Сквозь довольно частую решётку, увитую плющом, было видно только безлюдный больничный сад с редкими, тусклыми фонарями; ночь была тёмная, безлунная, ветер шумел листвой... Меня мучила жажда и, почему-то, адский холод - и только тут я сообразил, что, на самом деле, я совершенно голый, а больничная пижама куда-то подевалась.
Если бы я мог, я бы выругался – но я не мог, ибо существовал в режиме строжайшей энергетической экономии, и любая эмоция могла бы свалить меня с ног. Ухватившись за спинку единственного в палате стула, и передвигая его, словно ходунки, я доплёлся до двери и толкнул её – но на сей раз она, как назло, оказалась запертой.
Я нерешительно постучал, потом - ещё раз, погромче, потом - ещё… Тишина… Отчаяние… Жажда… Ужас…
Меня затрясло с удвоенной силой, вокруг всё поплыло, и я сам не понял, как заорал не своим, срывающимся на фальцет, голосом:
- Эй, кто-нибудь! Помогите!!!
Примерно на середине этого вопля дверь неожиданно распахнулась, и я без сил повалился в объятия Кэйт.
- Ты чего шумишь, Винс? – спросила она почему-то шёпотом, и потащила меня обратно в кровать.
- Я умираю… Мне плохо... Я пить хочу… - простонал я.
- Сейчас принесу, только не кричи, - проворчала Кэйт. – А то опять психи из шизоидного забеспокоятся, их сегодня и так еле разогнали по палатам. Вся клиника битый час на ушах стояла!
Она вышла, и через несколько секунд вернулась с полной непроливайкой всё той же жидкости, (в которой я, на сей раз, всё-таки опознал джойльский чай), а заодно принесла мне совершенно новую пижаму, чем вызвала в моей опухшей от боли башке вполне логичный вопрос:
- Я что, опять чего-то учудил? Рвал на себе одежду в припадке одержимости, что ли?
- Почти угадал, - проворчала моя надзирательница. – Только не на себе, а на Миэри. По крайней мере, её одежда была в таком виде, что ей пришлось уйти отсюда в твоей пижаме.
У меня, несмотря на чай, так резко пересохло во рту, словно воздух в одно мгновение стал горячим песком.
- Миэри? – хриплым шёпотом переспросил я.
- Да не смотри ты на меня, как девственник! – раздражённо отмахнулась Кэйт. – В первый раз, что ли? И не делай вид, что ничего не помнишь! Или… Погоди-ка! Артуна в сочетании со стимулятором тоже вызывает тени?
- Ещё какие…
- Сочувствую... - вполне искренне опечалилась она. – Ох уж этот Марик со своими экспериментами! А Миэри? Бедняжка, зачем же она на такое пошла! Она же должна была сразу догадаться, что ты в тенях!
Это предположение было таким неожиданным, что я чуть про угрызения совести не забыл.
- Это ещё почему? - спросил я.
- Она – наша бывшая пациентка, - немного нехотя призналась Кэйт.
- А разве Марик разрешает бывшим наркам работать в клинике? – ещё больше удивился я. – И вообще, если уж на то пошло – почему она Миэри? Что за враг её так назвал?
Дело в том, что слово «миэри» у молнитцев служило для определения всех бед и несчастий. Если его попытаться хотя бы примерно перевести, то означало оно попросту «проклятие» - в качестве действия, следствия или причины. То есть, распространенное ругательство «щора миэри муни», например, призывало некие страшные силы покарать кого-либо за неполноценность, что-то вроде «тысяча чертей на твою тупую голову». И я даже не мог себе представить, чтобы кого-либо звали «миэри» - ведь имя, данное на малинтокоде, являлось формулой, определяющей всё существование!
Кэйт довольно долго молчала, рассматривая меня и, наверное, раздумывая, стоит ли мне вообще доверять историю девушки со странным именем, а потом вздохнула и всё-таки сказала:
- Понимаешь, Винсент, у нас все считают, что девчонка просто чокнутая, вернее, помешавшаяся на почве долгого употребления артуны, цверка и кайда. Её снимали с одного – она тут же подсаживалась на другое; она буквально жила в клинике около семи лет, причём последние два или даже три – уже в шизоидном, а не в наркошном, потому что она толкает такие телеги, что даже Марик, повидавший на своём веку разных психов, диву даётся.
- Какие телеги? - заинтересовался я.
- Ну, например, она утверждает, что является единственной выжившей жительницей мира Зюмлена, который, на самом деле, ещё до образования Малинтериума разрушили нуйманы Урсины. А ещё она считает себя гениальным энергетом, более того - непризнанным демиургом, способным вернуть Зюмлену обратно. Нужно, мол, только снять запрет на использование в Малинтериуме лучевой энергии – и тогда Миэри проникнет в расслойку, где живут нуйманы, выпустит их оттуда, и они сами исправят то, что когда-то натворили.
- И что же в этом безумного? – не понял я.
- Да ты что, Винсент? - изумилась Кэйт. - Я ж тебе говорю, речь идёт не о каком-то реальном энергете или боге, а об обыкновенной девчонке-наркоманке!
- Что, вообще без способностей?
- Вообще. Марик же не дурак, он ещё тогда, когда впервые всё это услышал, специально попросил Латиса проверить её уровень – и тот оказался настолько слаб, что даже на нормальное подключение к какому-нибудь из Менца не хватило бы. Да и какой она демиург! Родилась она здесь, в трущобах Стены, и папаша у неё – старый сутенёр... Приходил однажды к ней в больницу пьяный, скандалил, требовал денег и кричал, что убьёт её, потому что она – дрянь и захребетница. Марик потом навёл про него справки, и узнал, что он, представь себе, был близким другом Кэйриса Арта, и даже охранял его контору во время городских войн. Бандит он недобитый, вот он кто! Тогда-то Марик и решил, что Миэ нужна другая жизнь – и предложил ей работать в клинике уборщицей, чтобы она могла деньги честно зарабатывать и, хотя бы, жильё снимать… Он ведь у нас добрый, Марик-то…
Я тяжко вздохнул - и угрызения совести нахлынули на меня с новой силой. По сути, Марик должен был меня просто прибить, вне зависимости от того, что он, такой «добрый», сам вмазал меня своим проклятым миксом! Ведь он пытался спасти Миэ, а не делать её моей добровольной жертвой!
Однако мой мозг, немного оклемавшийся после джольского чая, внезапно предпринял отчаянную попытку защититься от приступа самобичевания.
- А как она вообще попала на этот закрытый этаж? – безнадёжно и почти риторически спросил я. – Ведь я же в изоляции, разве нет?
- Она, знаешь ли, очень хорошо умеет вскрывать замки, - пожала плечами Кэйт. – Не хуже тебя, наверное. Так что она воспользовалась выступлением наших психов, и проникла сюда. Она давно намекала, что хотела бы поговорить с тобой, потому что, мол, ты её энергетические способности открыть сможешь, поможешь ей встретиться с нуйманами, с Маллюсинди и так далее… А когда я её тут застукала, она сначала чистосердечно призналась в том, что натворила, а потом принялась умолять меня не рассказывать ничего Марику – просто потому, что он её обратно в психушку упечёт за такие подвиги.
Наверное, я опять вытаращился на Кэйт, как полный придурок, потому что она нахмурилась и сказала:
- Слушай, Винсент, ты бы поспал немного, а то через четыре часа Марик тебе утренние процедуры назначил – а ты и не отдыхал даже.
Этим она едва не сбила меня с мысли, которую я тщательно пытался ухватить – но я всё-таки сосредоточился, и сказал:
- Мне нужно встретиться с Миэ.
- Винс, да ты что?!
- Я имел в виду, встретиться не под стимуляторами, а в нормальном виде.
- И какой из твоих видов можно считать нормальным? – она смерила меня таким саркастическим взглядом, что я, конечно же, ужасно смутился.
Ну не было у меня нормального вида, не было! Что поделаешь... Психически неуравновешенный алкоголик и наркоман, а по совместительству - Хозяин Треугольника, Учётчик Ждущих, Творец Мироздания, обладающий четырьмя Сущностями, неограниченной материальной властью и энергоформой, способной за секунду это самое Мироздание развалить... Да, пожалуй, как ни парадоксально, а самым нормальным из всех моих видов был именно алкоголик!
И, видимо, пока я об этом думал, я так погрузился в свою внутреннюю трясину, что Кэйт даже встряхнула меня за плечо.
- Винс, а это что, так важно? - спросила она. - В смысле, поговорить с Миэри?
- Конечно! – опомнившись, воскликнул я.
- Ты что, думаешь, что она не сумасшедшая?
Я помотал головой - и перед глазами всё опять поплыло во тьму. Мне, действительно, нужно было отдохнуть - но я не мог не дать ответа на вопрос Кэйт, это было слишком важно!
- Возможно, она не более сумасшедшая, чем я… - собрав последние силы, кое-как выговорил я. - Просто она пользуется божественной логикой, которая отличается от человеческой... А значит, и сама она - не совсем человек...
Моя надзирательница недоверчиво хмыкнула – однако мои слова всё-таки достигли своей цели, потому что Кэйт неожиданно пошла мне навстречу.
- Хорошо, Винс, - сказала она. - Если ты прямо сейчас ляжешь спать, я, так и быть, не стану ничего говорить Марику, пусть это останется между нами. А вечером, когда он уйдёт домой, я приведу Миэри к тебе. Под свою личную ответственность. Только ты уж не подведи, Творец!
- Конечно, Кэйт… Я постараюсь... Спасибо… - с облегчением выдохнул я, после чего лёг, и, с чистой совестью, отрубился.
***
Вечером, после долгого больничного дня, капельниц, процедур и прогулки в саду, я наконец-то остался один.
Окно моего этажа, а вернее, небольшой мансарды, выходило на длинный, во весь задний фасад больничного здания, балкон, так сильно заросший вьюнами, что он мог служить вполне надёжным укрытием от посторонних глаз. Обычно меня на этот балкон не выпускали, опасаясь моей склонности к самоубийству - но сегодня я весь день так старался быть адекватным, что сумел убедить Марика выдать Кэйт ключ, чтобы я смог провести на воздухе тёплый, весенний вечер.
Таким образом, моё свидание с загадочной девушкой-проклятием состоялось в неожиданно романтической обстановке, и это заставило Кэйт ужасно нервничать; по крайней мере, когда она открыла дверь на балкон, лицо у неё было напряжённое до крайности.
- Винсент, ты как? – спросила она, вглядываясь в меня так, словно ожидала какого-то подвоха.
- Почти хорошо, - не покривив душой, ответил я. – Сигаретку бы ещё…
Я сидел, развалясь, в раскладном кресле, застеленном тёплым одеялом; над кронами садовых деревьев теплился завершающийся весенний закат… Что ещё человеку нужно?
Впрочем, о том, что мне было нужно, лучше было вовсе не думать, и я сосредоточился на насущных делах, а точнее – на изящной фигурке молодой молнитки, просочившейся в балконную дверь следом за Кэйт. И, надо сказать, там было, на чём сосредотачиваться!
У Миэри оказалась очень светлая, голубовато-серая, бархатистая кожа, точёные черты лица, глаза цвета молодого нефрита и такие огромные кошачьи уши, что любой орик обзавидовался бы. Мало того, уши эти торчали из целой копны ярко-сиреневых волос, доходящих их обладательнице до пояса и беспорядочно переплетённых черно-золотыми лентами. Одета она была не в кисэйр, а в синие, заправленные в высокие ботинки, брюки от больничной униформы, и в простую белую майку, выразительно обтягивающую красивую грудь.
Сказать, что я обалдел, было бы довольно неточно, ибо я просто открыл рот и глупо вытаращил глаза.
- Эээ… Привет… - прошептал я совершенно севшим голосом.
- Здравствуй, Винсент, - в отличие от меня, девушка ничуть не смутилась и даже слегка улыбнулась. – Я понимаю, ты не узнаёшь меня, потому что вчера был в тенях, но я – Миэри. Миэри Тирэйзи ми Зюмлена.
- Зюмлена, тоже мне! – проворчала Кэйт. – Что за глупости? Учи историю!
- Я прекрасно знаю историю! – фыркнула девица. – Именно об этом я и хотела поговорить с Творцом Мироздания - поэтому не мешай мне, пожалуйста, Кэйт. Мы теряем время.
Тут моё изумление приняло совсем уже недопустимые формы, ибо до этого я мог судить о характере Миэ только судя по рассказам моей надсмотрщицы, и вообще-то, ожидал увидеть невинную жертву, слабое, затюканное существо – тогда как Миэри оказалась железной тигрицей, не хуже Лашнеги или Сеймиллы!
«О, Маллюсинди, воистину, все молнитцы одного пола!» - подумал я, невольно хватаясь за голову.
- Что с тобой, Винс? – встревожилась Кэйтиэ. – Если тебе плохо, я сейчас же выгоню отсюда эту чертовку!
- Нет-нет, не надо, пожалуйста! Всё нормально! – испуганно замахал руками я. – Ты лучше это… Выйди ненадолго, Кэйт. Мне кажется, при тебе у нас не получится конструктивного разговора.
- Ах, вот как? – насмешливо прищурилась надзирательница. – А без меня, значит, вы будете разговаривать? Ты уверен?
- Ну, Кэйт… Если мы вдруг перестанем разговаривать, ты же всегда сможешь зайти… - промямлил я, умирая от стыда.
Она хмыкнула, проворчала: «Ну, смотри у меня!» - и вышла, бросив на нас излишне понимающий взгляд.
- Надо же! – удивлённо сказала Миэри. – Подумать только, как эта змея тебя уважает!
- А почему бы и нет?
- Потому что ты – пациент, а у всего персонала клиники есть прямой приказ не выполнять просьбы пациентов.
- Но ведь это же ты просила дать тебе возможность поговорить со мной, - пожал плечами я. – А ты – не пациент. Так что Кэйт, по сути, никакого приказа не нарушила, просто решила тебе помочь. И вовсе она не змея.
Молнитка растерянно замолчала, обдумывая мои слова; при этом, она рассматривала меня так пристально, словно анализировала мой энергоуровень, и я даже было подумал: «А вдруг и правда?» - однако тут же вспомнил, что она не энергет, и вряд ли может видеть во мне что-то кроме телесной оболочки.
- Ты не молчи, Миэ, - сказал я. - Там Кэйт подслушивает... Так что ты, во-первых, садись, а во-вторых - рассказывай… И, кстати: у тебя сигаретки не найдётся?
- Найдётся, - усмехнулась девушка, вынимая из кармана штанов пачку и зажигалку. – А у тебя тут что, и курить можно?
- Нельзя, конечно. Но у меня здесь и женщинам находиться нельзя, - улыбнулся я в ответ, и Миэ, наконец-то, расслабилась.
Перестав на меня таращиться, она пододвинула табурет, села напротив и мы с наслаждением закурили.
- Так что, ты действительно хочешь меня выслушать, Творец? - спросила она. - Не станешь через каждое слово перебивать и говорить, что я несу чушь?
- Конечно, не стану, - кивнул я, чувствуя, как меня накрывает лёгкое никотиновое одурение. – Только не называй меня Творец, хорошо?
- Хорошо, Винс. Ты историю гибели Зюмлены знаешь?
- Знаю. Лашнега Шинсази как-то поставила себе задачу замучить меня насмерть лекциями по истории Малинтериума – а уж если она поставила себе задачу…
- Да уж! – покачала головой Миэ. – Лашнега – действительно, страшный человек… Ну так вот: нуйманы Урсины, захватившие тогда Зюмлену, на самом деле, не хотели её уничтожать. Наоборот, они собирались её усовершенствовать, чтобы сделать пригодной для жизни таких существ, как они – то есть, основать новый энергобаланс, в котором лучевая энергия была бы приоритетной. Вот только у них тогда это не получилось.
- Не получилось, да - ибо гибельный опыт Урсинериума их ничему не научил.
- Зато опыт с Зюмленой их очень даже научил, и теперь они знают, как сохранить нужный им уровень, не разрушив мира.
- Какого мира?
- Ну, скажем, Новой Зюмлены.
- Да на кой им эта Новая Зюмлена-то? – недоумённо спросил я. – Им, по-моему, и в своей нынешней расслойке неплохо.
- А ты что, знаком с ними? - удивилась Миэ.
- Ну... Честно говоря, я был у них лет этак пять назад, и всё у них тогда было прекрасно. Да и вообще, если бы они хотели перебраться в какой-нибудь материальный мир, Лушме Лушмини достаточно было бы меня об этом попросить лично, ведь она знает о сотворении Нового Мапри, и...
- И ты бы позволил сотне хищных демонов поселиться в Мапри? – фыркнула Миэ.
- Ну, они же теперь вполне цивилизованные демоны… И людей они больше не жрут…
- Да - но попробуй объяснить это жителям Мапри!
Я сообразил, что она права, и прикусил язык. Урсиниты точно не были бы в восторге от нуйманов, ибо в прежние времена эти гигантские кошки, считая себя высшей расой, приближенной к божеству, не особенно-то считались с остальными живыми существами. А то, что последние триста лет нуйманы прожили в маломатериальной расслойке, приспособились питаться чистой энергией и кардинально пересмотрели свои моральные принципы, знал только я, чокнутый Творец Мироздания, и… Миэри?!
- Слушай, Миэ, а ты-то откуда знаешь про дела нуйманов? - наконец-то додумался спросить я. - Ведь ты даже не энергет!
- Они выходят со мной на связь, - так, словно это было чем-то само собой разумеющимся, ответила девушка.
- Ээээ… На связь? – растерялся я. – Но каким образом?
- Я их просто слышу, и всё. Моя энерговолна несёт на себе отпечаток уровня Зюмлены перед разрушением.
- И ты до сих пор жива?! Лучевая энергия не разрушила твоё тело?!
- Я, представь себе, мутант.
- То есть, твоя волна, получив новое воплощение, сохранила энергетическую память о предыдущем?
- Именно.
- Звучит правдоподобно… - задумчиво произнёс я, сопоставив обстоятельства. – Волны очень сильных энергетов способны на многое… Но ведь подобные волны и перевоплощаются в сильных энергетов! Я – Учётчик Ждущих, и, уж поверь, знаю, о чём говорю.
- Ну а если я в прошлой жизни была не энергетом, а демиургом Зюмлены? – хитро прищурившись, спросила Миэ - и тут же торжествующе заулыбалась, потому что я вытаращился на неё в полнейшем озарении.
- Да, Миэ, - признал я. - Нет мира – нет демиурга… Волна перевоплощается произвольно… Но ведь сохранение энергетической памяти в таком случае – настоящее проклятие!
- А я и есть проклятие, - напомнила она.
- Невероятно... - пробормотал я - и, честно говоря, просто завис.
Эта удивительная девушка открыла мне, Творцу Мироздания, нечто, доселе невиданное. За свою Вечность я знавал богинь, энергеток, демиургов, вампирш - но с таким явлением столкнулся впервые. И неизвестно, сколько бы я ещё на неё пялился, если бы мои пальцы не обожгла дотлевшая сигарета, про которую я совершенно забыл.
Ойкнув от боли, я машинально отбросил окурок, и он улетел куда-то в заросли вьюнов. Мы с Миэ переглянулись, как нашкодившие школьники, одновременно бросились на четвереньки, и принялись шарить руками по полу среди листвы, пытаясь найти улику - отчего нам почему-то стало ужасно смешно. Ползая, мы хихикали, как обдолбанные, а потом вдруг случайно столкнулись лбами - и, поддавшись взаимному порыву, заключили друг друга в объятия.
До этой секунды я пребывал в иллюзии, что полностью себя контролирую – но тут… Я и опомниться не успел, как мы уже страстно целовались, срывая друг с друга одежду. Бархатистая кожа молнитки возбуждала меня аж до звона в ушах, материальная власть совершенно лишала воли, и только одна-единственная здравая мысль невероятным образом полыхнула в моём помутившемся сознании: «Кэйт! Она же сейчас сюда вломится!».
Это была катастрофа! Я уже не мог остановиться, не мог отпустить Миэ - и, чисто инстинктивно, сделал то единственное, что мог сделать в подобных обстоятельствах. Продолжая сжимать Миэ объятиях, я привстал с пола, потянул её за собой - и, едва мы оба оказались на ногах, сделал малюсенький шажок назад, сквозь миры. Секунда - и мы оба ввалились в Необитаемый Треугольник, прямёхонько в башню Фонтейра.
Там, на наше счастье, никого не оказалось – однако заметил я это только тогда, когда мы с Миэ вдоволь насладились друг другом и истратили столько энергии, что материальная власть наконец-то отпустила нас.
Тяжело дыша, я откатился в сторону, сел и огляделся; Миэри тоже села – и во взгляде её отразилось неимоверное изумление.
- Где мы, Винсент? – испуганным шёпотом спросила она, прикрывая руками грудь.
- В Необитаемом Треугольнике. Это мой мир, Миэри, - смущённо ответил я. – Прости, пожалуйста… Я не хотел, чтобы так получилось...
- Зато я очень хотела, чтобы так получилось, - улыбнулась она. – Я ещё ни с кем не испытывала таких сильных ощущений! А уж скачок голышом через миры в твоих объятиях - это вообще нечто! Вот только наша одежда… Она осталась в Малинтериуме?
- Да… - вздохнул я. – И в ближайшее время я её оттуда не достану… Придётся позвать Фонтейра…
- Какого ещё Фонтейра? – снова испугалась Миэ.
- Это мантикор. Каменный…
- Каменный???
- Живой, но каменный… Я, знаешь ли, впридачу ко всему, ещё и Властелин Неорганической жизни…
Девушка недоверчиво посмотрела на меня – и вдруг безудержно расхохоталась.
- Чего смешного? – не понял я.
- Да если бы мне пару дней назад кто-нибудь сказал, что я окажусь в незнакомом мире с таким существом, как ты - я бы ни за что не поверила! – воскликнула она. – Властелин Неорганической жизни! Творец Мироздания! Учётчик Ждущих! О, боги! О, Маллюсинди! Ты - просто потрясающий! Кстати, а это правда, что ты спал с самой Маллюсинди?
- Перестань, прошу тебя! - взмолился я. – Мне и так стыдно, а тут ещё с Фонтейром как-то объясняться надо…
- Извини, у меня просто истерика, - сказала она, усилием воли пряча улыбку. - Зови своего зверя. Я молчу.
Я вздохнул - и позвал Фонтейра, изо всех сил надеясь, что он всё-таки не убьёт меня сразу. И он меня, конечно же, не убил, хотя рассердился, на самом деле, нешуточно.
- Ты что, Винсент, совсем сдурел?! – зарычал он, приземлившись на подоконник и мгновенно оценив ситуацию. – Тебе здесь что, бордель?! Я сейчас же всё Клэр расскажу!
Он сделал такое движение, словно и впрямь хотел развернуться и улететь – но я в отчаянии рванулся к нему и успел схватить за переднюю лапу.
- Нет, Фонечка!!! Умоляю, нет!!! – заорал я, падая на колени. – Не предавай меня! Да, я урод, я мудак, каких свет не видывал – но я же твой Создатель! Прости меня! Я всё объясню! Фоня, послушай!!!
Белоснежный зверь гневно глянул на меня сверху вниз, презрительно фыркнул – но потом, видимо, жалость ко мне в сотый раз победила, и он, уже на порядок спокойнее, коротко приказал:
- Объясняй!
- Эта девушка – бывший демиург мира Зюмлена… - торопливо и сбивчиво залепетал я. - Она должна снова стать собой... И я должен ей помочь… Я ужасно виноват, что она попала под моё влияние... Но это случайно, клянусь!
- А из больницы ты тоже сбежал случайно? - оборвал меня Фоня.
- Ну... Почти… - прошептал я, и хотел было добавить что-то ещё - как вдруг понял, что все мои объяснения звучат совершенно по-идиотски.
Я отпустил фонину лапу, закрыл лицо руками и, будучи не в силах совладать с собой, захныкал:
- Фонечка, мне холодно… Мне плохо… Я трезвый… Помоги мне… Мне больше никто не поможет… Я - полное дерьмо…
Но в ответ услышал только, как Миэри тихонько сказала:
- Он ушёл, Винс.
В тот же миг я решил, что никогда уже не буду прощён - и даже то, что Миэри села рядом и обняла меня, не смогло мне помочь. Так я и сидел, скорчившись и всхлипывая, пока вдруг не услышал, как спокойный голос мантикора произнёс прямо над ухом:
- Всё, прекрати. Оденься немедленно. И ты… Не знаю, как тебя зовут… Ты тоже оденься. Здесь и впрямь холодно.
- Меня зовут Миэри, - сказала девушка.
- Как?! – не поверил своим ушам мантикор.
- Я смотрю, ты тоже знаешь малинтокод, - усмехнулась она и встала, чтобы взять у Фони одежду.
- Разумеется, знаю. Кто это тебя так?
- Папаша. Но, на самом деле, он просто угадал. Разве может не быть проклятым демиург, который не смог спасти свой мир от разрушения?
- Ну, пожалуй, да, - кивнул Фонтэйр. – А что произошло с твоим миром?
Пришлось Миэ пересказывать ему всё сначала - а это, даже в самом кратком изложении, было делом не быстрым, так что в процессе она успела одеться, зажечь примус, вскипятить чайник и заварить чай из фониных запасов. Я же, кое-как натянув джинсы и рубашку, уселся на циновку, и попытался преодолеть приступ самоуничижения - но, впрочем, безрезультатно. Даже то, что Фоня, из жалости, выдал мне бутылку портвейна, примирило меня с собой совсем ненадолго, потому что из-за энергопотери меня так быстро развезло, что к концу рассказа Миэ я уже снова готов был разрыдаться.
Когда девушка замолчала, Фонтейр спросил:
- Значит, ты хочешь помочь существам, которые разрушили твой мир?
- Да, - кивнула Миэ.
- Но почему?
- Потому что они имеют право исправить свою ошибку, - ответила она.
- И ты им доверяешь?
- Конечно. Как самой себе.
- Хм... - покачал головой мантикор. - Ну, допустим. Может, они, и впрямь, неплохие ребята. Но как ты собираешься предоставить им доступ в Малинтериум? У тебя ведь нет таких полномочий, правда?
- Нет, конечно. Но у Винса-то есть.
- Да? – изумился мантикор, резко оборачиваясь ко мне. – Это что, правда?
Я отрицательно помотал головой, потому что говорить мне было просто невмоготу.
- Ну, слава богам! А то я уж подумал, что ты и впрямь наобещал девушке чёрт знает что, - проворчал Фонтейр.
- Как это у тебя нет полномочий, Винс? - изумилась Миэ. - Ты же Творец Мироздания!
Она была так разочарована, что я всё-таки вынужден был совершить над собой усилие и пояснить:
- Я не могу никого впустить в Малинтериум без согласия Сейми Маллюсинди.
- Но ты же можешь уговорить её? – девушка поставила чашку, подошла ко мне и буквально вцепилась в плечи, умоляюще заглядывая в глаза.
- Это очень сложно, Миэ, - признался я. - Она очень не любит нуйманов.
- Но она же любит тебя!
- Ну, знаешь ли!..
Я вскинул на неё такой взгляд, что она, мгновенно отпустив мои плечи, пробормотала:
- Извини... - однако я всё равно покраснел до самых ушей.
Я вспомнил, как она недавно спрашивала, спал ли я с Маллюсинди, и даже хотел было напрямую поинтересоваться, откуда такая осведомлённость - но... Внезапно я подумал совсем о другом. Не то, чтобы я струсил, нет; скорее, наоборот: я вдруг понял, что Сейми - далеко не самая серьёзная проблема на данный момент.
- Ладно, Миэ, - сказал я. - Давай оставим в покое мои отношения с Сейми. Допустим, я её уговорю... Под свою ответственность, гарантирую ей невмешательство нуйманов в жизнь Малинтериума, и всё такое… Но как ты будешь творить мир, если ты, по своему энергоуровню, не демиург?
- Я же говорила, нуйманы сотворят его за меня. Под моим, так сказать, руководством. Ведь я ношу в себе частицу зюмленского уровня, и…
- Ты не понимаешь… Этого недостаточно… - покачал головой я.
- Почему?
- Ээээ… Как бы тебе объяснить… Ннууу…
На мой нетрезвый взгляд, это было действительно сложно - точнее, это было настолько элементарно, что я не мог подобрать слов.
Фонтейр понял, что мне требуется помощь, и сказал:
- Понимаешь, Миэри, демиурги являются существами особого божественного статуса. Они – нечто вроде полубогов, созданных специально для того, чтобы держать все энергетические нити сотворённых миров в своих руках. Это умение – врождённое, ему нельзя научиться, даже будь ты сверхталантливый энергет. Даже не всякий бог может быть демиургом, понимаешь?
- Понимаю, да. Вы тоже считаете, что я ни на что не способна, - Миэ отвернулась и, понурив голову, отошла к окну.
Мне стало так неловко перед ней, что хоть вешайся. Каким бы я ни был и что бы не думал, я должен был что-то сделать, раз уж меня угораздило подать ей надежду!
Я вздохнул, залпом допил остаток портвейна, встал, преодолел разделяющие нас пару шагов, обнял Миэ за плечи и сказал:
- Я вовсе не считаю, что ты не способна… Я, пока что, вообще никак не считаю… Мне надо подумать...
- Ага, за тебя твоя материальная власть думает, - беззлобно огрызнулась она.
- Ну, бывает со мной и такое… Но в тебя я верю безо всякой материальной власти.
- Почему же тогда ты говоришь, что я не могу быть демиургом?
- Потому что я сам не знаю, что ты можешь, а что – нет… И сама ты этого тоже не знаешь… И если окажется, что ты не можешь управлять сотворённым миром, то…
- Что? – она так резко обернулась, что я отшатнулся и едва не упал.
- Мы поставим под угрозу Малинтериум… - пробормотал я, чудом успев схватиться за оконную створку. - Энергия распада Зюмлены его однажды уже чуть не угробила – но тогда он был другим… Сейми была сильнее… И потом… Тогда в этом не был замешан я…
- Но ведь это же хорошо, что в этом замешан ты! – азартно выпалила Миэ. – Ты же можешь удержать нити Новой Зюмлены, и сам сбалансировать её! А потом создать Ликьюск из нуйманов, и переложить баланс на них!
Что ни говори, а ей опять удалось меня удивить. Я совсем не ожидал от неё подобного предложения, ведь само по себе знание каких-либо энергетических закономерностей ещё не подразумевает умения ими пользоваться! И тут мне пришла в голову здравая мысль: а что если...
- Ликьюск, значит? - спросил я. - А ты знаешь, в чём заключается обязанность Эрну Клэйтэра?
- В поддержании энергетической связи с остальными Клэйтэрами, собственными силами или при помощи специального устройства контроля, - как по учебнику, отбарабанила Миэри.
- Вот именно! Устройства! – торжествующе подняв указательный палец, воскликнул я. – Тебе просто нужен Экран! И ты, даже не будучи энергетом и демиургом, сможешь контролировать те нити мира, которые будут держать нуйманы!
Мне моя мысль казалась гениальной - но Миэри, услышав про Экран, вдруг неожиданно стушевалась.
- Винс, я не смогу работать с Экраном. Это не для меня, - хмурясь, сказала она.
- Научишься, ерунда! Лимми любого может научить!
- Только не меня, Винс,- вздохнула Миэ. - Понимаешь, я в этом плане полная бездарность, даже кристаллическим телефоном пользоваться не умею.
- Да чего там уметь то? - не понял я.
- Я не чувствую связи кристаллов. Вот лаунит – он с чем, с фиаллинитом или луммитеалом в энергетической цепи сочетается?
- С фиа… Ну, в общем, с ним… - не задумываясь, ответил я, хотя даже выговорить не мог это название.
- Вот! Ты это просто знаешь, и всё. А я – нет.
Я растерялся, ибо до этого момента мне даже не приходило в голову, что среди молнитцев есть кристаллонечувствительные; честно говоря, я и людей-то таких почти не знал. В Треугольнике меня окружали, преимущественно, «мусорщики», которые с каждым камешком были на «ты», а в других мирах – и вовсе сплошь энергеты, конструкторы и Клэйтэры.
В башке у меня опять воцарился хаос, ибо ситуация показалась мне тупиковой. Никогда ещё я с такой силой не осознавал собственную бесполезность! К тому же, мне было очень тяжело стоять, цепляясь за створку окна. Я судорожно, глубоко вздохнул - и вдруг понял, что уже не стою, а сижу на полу, как дурак. Миэри, сообразив, что меня снова накрыло, села рядом со мной, взяла за руку – однако мне от этого стало только хуже, ибо само её присутствие казалось мне сейчас немым укором: мол, тоже мне, Творец Мироздания!
Одним словом, ещё немного, и я окончательно превратился бы в тряпку - но тут, к счастью, вмешался Фонтейр.
- Винс, можно задать тебе один вопрос, как Властелину неорганической жизни? - промурлыкал он, неслышно подходя к нам.
- Да… - прошептал я.
- Ты можешь попросить кристаллы связаться с человеком?
- Что?
- Ну, сделать так, чтобы не человек учился понимать кристаллы, а они сами его научили себя понимать.
- Ээээ… Нууу… Кристаллы сами по себе разговаривать не умеют… Разве что, живые кристаллические существа… Например, мои Алмазные Дети…
- Давай, Винс! Соображай! – подстегнул меня умница-мантикор. – Алмазные Дети могли бы научить Миэри слышать кристаллы?
- Ну, теоретически… - ответил я - и вдруг понял, что он прав!
Светлая мысль Фонтейра озарила моё омрачённое сознание и я, подняв глаза на Миэри, оторопело воскликнул:
- Да это же гениально! В смысле, элементарно!
- Что? - мгновенно оживилась она.
- А то! Если ты услышишь хотя бы одно кристаллическое существо, ты точно поймёшь, как они разговаривают! В смысле, контактируют... И как вообще у них всё устроено…
- Да у кого, Винс? У Алмазных Детей?
- Да. Понимаешь, это мои… Ммм… Творения… В некотором роде… Это долго рассказывать…
- Расскажи! - взмолилась Миэ. - А вдруг это самое важное в моей жизни?
- Думаю, что так и есть, - с добродушной усмешкой сказал Фонтейр - и я тоже попытался улыбнуться.
- Хорошо, расскажу… - сказал я. - А когда смогу, то и покажу… Мне только надо немного отдохнуть... Энергоуровень восстановить…
- Конечно-конечно, Винс! - понимающим тоном сказала Миэ, и ласково меня обняла. - Ты отдыхай. А я останусь с тобой и помогу, чем смогу.
- Спасибо... - пробормотал я, чувствуя, что снова улетаю в небытие - но, на сей раз, с лёгким сердцем.
***
Спустя примерно неделю, отлежавшись в башне Фонтейра и снова ощутив в себе силу Творца, я вывел Миэри в Беловременье, познакомил с Алмазными Детьми - и удивительная молнитская девчонка настолько переменилась, что смогла вернуться в Малинтериум без моей помощи.
Энергетическая бездарность исчезла, как не бывало, сменившись таким полным пониманием всех процессов и взаимодействий, словно её волна, сущность демиурга Зюмлены, проснулась от одного только вида кристаллических живых артефактов. Да и сами Алмазные Дети так полюбили Миэ, что сразу стали для неё самыми близкими существами во Вселенной. Это, в принципе, было понятно, ведь среди людей у неё, в общем-то, друзей не было: люди не понимали её, смеялись над ней, считали сумасшедшей – а живые устройства, наоборот, постарались помочь, выслушать, объяснить…
- Представляешь, Винсент, они предложили мне сменить имя! – радостно заявила она, когда мы с ней снова встретились. – Они говорят, что демиургу нельзя быть Миэри!
На тот момент мы не виделись уже около десяти дней, и произошедшую с ней разительную перемену просто невозможно было не заметить. Это касалось не только внутреннего содержания, но и внешнего вида; признаться, я с трудом узнал её! Больничная униформа и майка сменились чёрным кисэйром, расшитым серебряными ликьюсками, волосы были заплетены в три косы, аккуратно собранные в пучок на затылке – но самое главное было то, что во всей её фигуре внезапно появилось такое достоинство, какое и не снилось молнитской девчонке-наркоманке.
«Богиня!» - в невольном восхищении подумал я, а вслух сказал:
- Ну, конечно, Миэ. Малинтокод определяет предназначение…
- Надо же, как ты хорошо формулируешь! – с изрядной долей сарказма усмехнулась она. – Вот только выглядишь как-то не очень.
Я покраснел, отвёл взгляд и даже зачем-то попытался спрятать фляжку с симпэйном за пазуху – хотя и так было понятно, что трезвый человек не будет среди бела дня сидеть на тротуаре перед домом Марика, не решаясь даже постучаться в дверь.
- Ты что, опять из больницы сбежал? – спросила Миэ.
- Не могу я там больше…
- А сдаваться зачем пришёл?
- Я извиниться хотел… Да и встречу с тобой нужно было где-то назначить… В смысле, в каком-то знакомом тебе месте…
- Эх, Винс, - вздохнула она. – Пойдём хоть в сад зайдём, что ли. Марика всё равно дома нет, а его жена, думаю, не рассердится.
Девушка протянула мне руку, и я с её помощью даже смог встать – хотя лучше бы я этого не делал, честное слово! Меня шатало так, что Миэ пришлось обхватить меня за талию и крепко прижать к себе; одно только было хорошо: моя материальная власть в таком состоянии почти не работала, и мы оба не рисковали снова утратить рассудок.
У Марика в саду была весьма комфортная беседка, с мягкими, уютными диванчиками, на один из которых Миэ меня и усадила – а точнее, я сам на него плюхнулся, чуть не стукнувшись затылком о деревянные перила беседки и едва не уронив драгоценную фляжку.
- Дааа… - озадаченно протянула девушка, оценив масштаб бедствия. – Ты чего так нарезался-то? И вообще, как ты выпивку купил?
- Давай, не будем, пожалуйста… - взмолился я, ибо совсем не хотел рассказывать, как под утро залез в сумку к задремавшей на своём посту надзирательнице, вытащил ключи и выгреб всю мелочь.
Однако Миэри, видимо, и так уже всё поняла, потому что сказала:
- Ладно, не будем. Тебе и без того Марик голову оторвёт. Давай лучше о малинтокоде поговорим.
- О малинтокоде? – удивился я, ибо уже успел забыть, с чего начался наш разговор.
- Об именах, Винс, - напомнила девушка. – Алмазные Дети предложили мне сменить имя.
- Ах, да… Имя… - кивнул я, отвинчивая крышку фляжки и делая очередной глоток.
- Да. И кстати, если хочешь курить, у меня есть сигареты, - очень своевременно сообщила Миэ.
- О, прекрасно… - обрадовался я. - Давай...
Она вручила мне сигарету, чиркнула зажигалкой, я затянулся - и, почувствовав себя окончательно пьяным, пробормотал:
- С-спасибо, Миэнири…
При этом, я даже сам не сразу понял, что ляпнул - но она это поняла сразу.
- Что? Как ты меня назвал? – потрясённо спросила она
- Миэнири… - повторил я. - Я давно тебя так называл... Ну, мысленно...
- Это потрясающе, Винс! Всего один слог – а смысл совершенно противоположный! И как мне это самой в голову не пришло? – удивилась Миэ.
- Ну, ты же не могла сама себе дать имя… - пожал плечами я. - Это может только тот, кто знает, какая ты на самом деле...
- Миэнири… - смакуя звучание слова, нараспев произнесла девушка. – Умиротворение, баланс, Порядок Вещей… Исси Малинтериум миэнири! Истинная формула правильного Мироздания!
- Всё-то ты знаешь... И откуда только ты такая умная? - усмехнулся я.
- Да ну тебя! - отмахнулась она. - Я же кучу лет изучала теорию энергетических закономерностей. Была этаким энергетом - теоретиком. Конечно, тебе смешно... Ты-то, наверное, ни одной книжки не прочёл, для тебя всё – практика, всё интуитивно, ты таким родился.
- Я даже не рождался... - мгновенно опечалился я. - И книжек не читал, ты права. Я же алкаш, у меня всё время в глазах двоится… Мне даже историю Малинтериума Лушма зачитывала вслух, когда я был в коматозе…
- Зато ты эту самую историю продолжаешь творить сейчас, - поспешно перебила меня Миэ, заметив, что я опять погружаюсь в уныние. – Вот сейчас ты дал новому демиургу достойное имя. Разве это не сотворение истории?
- Ээээ… - замялся я, снова прикладываясь к симпэйну и с трудом соображая, сколько всего я ещё должен сделать для этой самой «истории». – Вообще-то, я ещё даже с Маллюсинди о тебе не говорил… И нуйманов нужно бы лично проверить… И с Лимми твой Экран обсудить…
- Начни с Маллюсинди, - как-то чересчур простодушно посоветовала девушка. – Чтобы говорить с Лимми или с Лушмой, ты слишком пьян, а для Маллюсинди – самое оно.
Я опять вытаращился на неё, потому что это был уже третий раз, когда она намекала на мои отношения с молнитской богиней.
Миэ поспешно прибавила:
- Нет-нет, ты не думай, я ничего такого не имела в виду! - но на сей раз я решил всё-таки уточнить:
- Чего - такого? Откуда ты знаешь… Ну…
- Что алкоголь твою материальную власть нейтрализует? Так это же очевидно, Винс!
- Нет, Миэ… Откуда ты знаешь, что Маллюсинди восприимчива к моей материальной власти, а Лушма – нет? – поднапрягшись, сформулировал я.
- Лушма мне сама сказала. А про тебя и Маллюсинди такие слухи ходят, что волей-неволей задумаешься: ведь неспроста же это...
Я чуть не взвыл, и с досады швырнул окурок за перила беседки. Ох уж мне эти люди! Молнитцы они или квирцы – их сущности ничто не изменит!
- Вот и твори после этого историю… - с горестным вздохом сказал я.
- Извини, Винсент, - немного растерянно сказала Миэ. – Я не думала, что тебя это так задевает.
- Ну да, конечно, как меня может что-то задевать? Я же такой аморальный тип… Ещё скажи, что я этим горжусь... Что сам про себя и Маллюсинди по кабакам Стены трепался...
- Да ты что, Винс! - искренне изумилась Миэ. - Я про тебя никогда в жизни такого не сказала бы! Просто кое-кому из молнитских энергетов очень завидно, что Маллюсинди явилась не ему, а тебе.
- Она явилась тому, кто действительно мог ей помочь…
- Я знаю, Винс, знаю! Я ведь тоже обратилась за помощью именно к тебе. Когда-то я пыталась поговорить с Латисом, но он мне не поверил.
- Ах, Латис, значит… Понятно… - проворчал я.
- Да нет, нет! Латис тут вовсе не причём! – смутилась девушка, сообразив, что всё-таки проболталась.
- Брось, Миэ… - отмахнулся я. - Латис мне, на самом деле, завидует… Ревнует ко мне всех подряд, включая саму Сейми… В общем, сложные у нас отношения...
- Ого. А я-то думала, вы друзья, - озадаченно покачала головой Миэ.
- Ну... Не враги, - криво улыбнулся я. - Да, впрочем, чёрт с ним... По-сути-то, он прав: трезвым мне к Сейми лучше не являться… Вот только я не смогу сейчас сам через миры шагнуть, так что поэтому… Лимми!
- Лимми? Ты уверен? – спросила девушка - и в тот же миг перед нами открылось окошко экранного портала.
- Он уверен, дорогуша, - жизнерадостно усмехаясь, ответил за меня Лане.
Что и говорить, Властитель Хиэйри, гениальный конструктор и Истинный Молни, умел произвести впечатление! Однако и Миэнири, в этом смысле, тоже была не промах - так что Лим, окинув её восхищённым взглядом, воскликнул:
- Винсент, ну ты даёшь! Как ты находишь таких красивых женщин?
- Они сами меня находят… - смущённо промямлил я.
- Знаю-знаю! Это был риторический вопрос, - отмахнулся Лим, подмигивая Миэнири, которая смотрела на него, как зачарованная.
- Я надеюсь, тебе от меня что-то нужно, милая? - спросил у неё он. - Проси всё, кроме моего мира!
- Мне нужен твой Экран, – с очаровательной улыбкой, в тон ему ответила Миэ.
- Вот это аппетит! – расхохотался великий конструктор - и тут я счёл должным пояснить:
- Лимми, она не шутит.
Лане моментально перестал кокетничать, и стал таким серьёзным, что девушка даже испугалась.
- Я хотела сказать, что мне нужен не твой экран, а свой… - поспешно пробормотала она.
- Свой? А у тебя что, есть свой мир?
- Пока нет, но обязательно будет. Правда же, Винс?
- Ну… Да…
На лице Лима отразилось нехилое замешательство, а его изумрудные глаза просканировали меня так тщательно, что я на миг ощутил себя бациллой под микроскопом.
- Таааак… - закончив анализ, сказал Лим. - Знаете, что? Идите-ка вы оба ко мне, друзья мои. Во-первых, я хочу услышать всю историю целиком, а во-вторых... Я хочу, чтобы ты, Винс, хорошенько проспался. Ты, конечно, Творец Мироздания - но сейчас ты явно не в форме.
Я покорно кивнул - и Лане, сделав шаг через рамку портала, буквально выволок меня на Хиэйри. Там он налил мне пятьдесят грамм своей фирменной настойки, постелил постель прямо на ковре в экранной, и я отрубился, не дослушав даже первую часть рассказа Миэнири.
Когда я проснулся, в экранной никого не было, даже Доэйли у монитора не дежурил, что было весьма и весьма странно. За окнами было светло, из чего я сделал вывод, что проспал до утра, кучу часов подряд – и, то ли из-за этого, то ли из-за нормализации энергоуровня, чувствовал я себя далеко не так отвратительно, как мог бы. К тому же, рядом с собой я обнаружил заботливо оставленную друзьями бутылку мири, что просто не могло не радовать! Выпив её практически залпом, я ещё немного посидел, потом, на четвереньках, дополз до двери, встал, держась за косяк - и отправился в очередное путешествие по безумно запутанному дворцу Властителя Хиэйри.
Целью моей была знаменитая лимовская лаборатория, ибо я прекрасно знал увлекающуюся натуру Лане, и предполагал, что он, воодушевлённый историей Миэ, уже начал работать над новым Экраном. И, конечно, я оказался прав, потому что, приоткрыв дверь и заглянув в щёлочку, я увидел всю компанию в сборе. По центру комнаты стоял стол, заваленный кристаллическими деталями, в кресле, в целом коконе проводов с датчиками, сидела Миэнири, а Лимми, Доэйли и Аллирия, глядя на монитор тестирующего устройства, увлечённо обсуждали, каким должен быть энергоуровень Новой Зюмлены. Я послушал - и аккуратно прикрыл дверь обратно, решив не мешать научному спору: в конструкциях я понимал плохо, да и задача у меня сейчас была совсем другая.
Мне нужно было преодолеть приступ трусливого малодушия и поговорить с Сейми Маллюсинди - а это было ох как нелегко! Сейми была одной из тех богинь, с которыми я просто не знал, что делать, а потому предпочитал встречаться как можно реже. Она была безнадёжно в меня влюблена - и при этом, ужасно меня боялась, потому что я был Творцом и Разрушителем, непредсказуемым, как стихийное бедствие. Я же, в её присутствии, боялся самого себя, потому что просто не справлялся с собственной материальной властью. И мне, наверное, нужно было, действительно, прийти к Сейми вчера, в дымину пьяным, но... Тема, на которую я должен был говорить, была настолько щекотливой, что мне просто необходима была ясность сознания.
Конечно, идеальным вариантом было бы застать её врасплох, но это было невозможно, ибо моё присутствие в своём мире Сейми, конечно же, заметила, едва только я появился на одной из плоских крыш древнего Священного Города.
- Здравствуй, Винсент, - раздался за моим плечом её голос. – Чем я обязана твоему появлению?
- Демиург Зюмлены просит тебя о помощи, - оборачиваясь, сходу рубанул я.
К счастью, Маллюсинди на сей раз выбрала для явления мне свой кошачий облик, что существенно облегчало общение – но для отражения эмоций её кошачья физиономия совсем не подходила.
- Демиург чего? – неопределённо скривившись, спросила она.
- Зюмлены. Ты что же, не знаешь о таком мире?
- Такого мира не существует.
- Но это же не значит, что его вообще не должно быть?
- Винсент, ты что, наркотой закинулся? – гигантская кошка подозрительно прищурилась, обошла вокруг меня и даже понюхала на всякий случай.
- Да я даже почти не пил с утра, - честно ответил я.
- Ничего себе! – покачала головой она. – Значит, ты на самом деле говорил с демиургом несуществующего мира?
- Конечно. Ты ведь когда-то распределяла волну этого демиурга, значит, должна знать о его существовании.
- Да я-то знаю – а вот каким образом получилось, что он сам о себе знает?
- Во-первых, не он, а она. А во-вторых, её волна просто сохранила память при перевоплощении. Ничего странного.
- Она, значит? – нахмурилась Сейми. – Это что же, твоя очередная девчонка? А как же Клэр?
- Нормально, - собрав все моральные силы, спокойно соврал я. – Миэнири Клариссе не соперница.
- Миэнири? – Маллюсинди фыркнула и даже усмехнулась, что было уж совсем не характерно для кошки. – Что ж, неплохое имя для демиурга!
Я чуть было не ляпнул: «Сам выбирал!», но вовремя опомнился и сказал только:
- Да.
- И что же хочет эта твоя Миэнири?
- Ну, вообще-то, не моя, а твоя. Зюмлена когда-то была твоим миром, и демиург тоже имеет к тебе самое непосредственное отношение.
- Ты что, Винсент, хочешь мне что-то предъявить? – нахмурилась Сейми.
- Да. Если тебе угодно, именно предъявить, - ничуть не испугавшись, ответил я. – А точнее, указать на неполноценность ныне существующего Малинтериума.
- Понятно. Значит, ты хочешь восстановить Зюмлену, - задумчиво констатировала Маллюсинди.
- А ты разве не хочешь?
- Я… Как бы это сказать… Не вижу возможностей.
- А возможностей Творца Мироздания тебе недостаточно?
Гигантская кошка смерила меня странным взглядом, в котором одновременно читались недоверие и заинтересованность.
- Ты, конечно, всемогущ, Винсент. И, конечно, я бы не отказалась вернуть Малинтериум к его изначальной форме, к его идеальному балансу; какой бог не хотел бы этого? Но кому это нужно, кроме меня и Миэнири? Кто будет населять этот пустой мир? Кто будет поддерживать его жизнь?
- Нуйманы.
- Нуйманы?!! Урсиниты, демоны, разрушители, для жизни которых нужна лучевая энергия?!! Нет, Винс, ты всё-таки ненормальный! Я прекрасно обходилась без Зюмлены – и впредь обойдусь! Особенно без такой Зюмлены!
- Тихо, Сейми, милая, тихо! – повинуясь внезапному инстинктивному порыву, я шагнул к богине, и, положив ей руку на загривок, легонько погладил пальцами пушистую шкуру, словно пытался успокоить обычную кошку.
Не ожидавшая от меня ничего подобного, Маллюсинди ошарашено притихла и даже присела на задние лапы – а я, воспользовавшись моментом, торопливо продолжил:
- Я обещаю, что нуйманы не причинят Малинтериуму никакого вреда. Слово Творца! Я с ними лично знаком и гарантирую их адекватность. Балансировку лучевой энергии я тоже беру под свой контроль и ответственность. Если что-то пойдёт не так, я сразу же заблокирую всяческую деятельность, и отправлю нуйманов в их расслойку, без разговоров!
- А как же запущенный процесс сотворения мира? – нерешительно и тихо спросила Сейми.
Она косилась на меня весьма удивлённо, однако из-под руки вывернуться не пыталась; ей явно была приятна моя ласка. Конечно, будь она в женском обличье, я бы ни за что не решился её погладить или почесать за ушком – а вот в зверином… Телесные законы материальной власти на зверей действовали иначе, чем на людей, и сейчас я, можно сказать, неприкрыто этим пользовался.
- Всё будет в порядке, Сейми, - увещевал я. - Я, вообще-то, и не собирался запускать этот процесс по живому, в реальном пространстве Малинтериума.
- А как же? В Мастерской?
- Нет, переместить мир из Мастерской очень трудно. Я просто, при помощи Разрушителя и Рыцаря, создам вокруг эпицентра Творения защитный барьер, и не уберу до тех пор, пока лично не удостоверюсь в полном соответствии Новой Зюмлены общему уровню Малинтериума.
- Это… Это очень круто, Винсент… - пробормотала окончательно сражённая моими планами богиня сквозь тихое мурлыканье своей животной сущности. – Вот только…
- Что?
- Ты уверен, что на деле всё будет так же, как на словах? Что ты не запьёшь, например?
Это был удар ниже пояса – и он, конечно же, мгновенно выбил меня из колеи. Разумеется, Маллюсинди всё про меня знала, и видела меня в таких видах, что, как бы уверенно я в данный момент не говорил, как бы бесстыдно не блефовал, а принять безоговорочно мои слова она не могла.
Я мысленно прокрутил в голове всё, что только что тут нёс, и мне стало не по себе, ибо выполнение всего обещанного и впрямь требовало от меня таких волевых усилий, на которые я, скорее всего, был попросту не способен.
- Я не уверен, Сейми… - вздохнул я, и, опустив руки, обречённо уставился под ноги.
Но она явно только этого от меня и ждала, потому что просто встала, потёрлась головой о моё плечо и сказала:
- Это хорошо, Винсент. Если бы ты был уверен, я бы ещё, чего доброго, решила, что ты совсем из ума выжил. А так… Я принимаю твоё предложение; и, кроме того, я тебе помогу. Всё-таки, Малинтериум – мой мир, и уж создать защитный контур вокруг какой-то точки в здешнем пространстве могу и я – всё-таки, благодаря тебе, я настоящая богиня, а не какой-то там бывший демиург.
Я поднял на неё ошеломлённый взгляд и, не сдержав нахлынувших чувств, радостно обнял за шею, чувствуя себя самым великим проходимцем всех времён и миров.
***
Следующий этап переговоров касался, конечно же, основного звена в нашей затее, а именно – нуйманов, так называемой Священной Сотни Урсины, и её предводительницы, Лушмы Лушмини, то есть, Девятой Девятки. Сотней, то есть, Нуймуллой, по легенде, являлась сама Урсина, Изначальный Творец, давно покинувший Малинтериум, а все остальные демоны были пронумерованы соответственно этой иерархии.
По своей сути, нуйманы тоже были кошками, но отнюдь не такими милыми, как Сейми; по крайней мере, вознамерься я погладить кого-либо из них по шёрстке, меня вряд ли поняли бы правильно, и, наверное, даже моя материальная власть не спасла бы. Однако для общения с ними у меня был отдельный козырь, моя сущность Разрушителя, благодаря которой эти огненноглазые монстры считали меня кем-то вроде мужского воплощения самой Урсины.
К тому же, нуйманы были, наверное, единственными существами, которые ни разу не видели меня пьяным, так что их мнение обо мне было гораздо лучше, чем я того заслуживал. Уж и не знаю, как так вышло; наверное, дело было в том, что я и виделся-то с ними всего пару раз, и оба раза - из чистого интереса, который я вообще был способен проявлять только в краткие периоды адекватности.
Всё это было мне очень на руку, потому что мне, в кои-то веки, не нужно было никого убеждать в том, что я отвечаю за свои слова и действия; для нуйманов я был Творцом Мироздания – и точка. Тут была только одна загвоздка: я должен был хорошенько подготовиться к разговору с ними, ибо в подобной ситуации я не имел права допустить ни малейшей оплошности.
Из-за этого я, для начала, ушёл в Необитаемое, где провёл целый день, в течение которого не выпил ни капли - а поздним вечером вернулся в мансарду, чтобы принять душ и переодеться. Костюма у меня, конечно, не нашлось, но нашлись чистые джинсы и не особо драная рубашка, что тоже было вполне неплохо. Чёрт возьми, я даже волосы кое-как собрал в хвост, и выпросил у Мэла кеды взамен своих окончательно развалившихся ботинок, чем дал своему коллеге нехилый повод для веселья: мол, Вселенский Баланс же наверняка нарушится, если я выброшу ботинки! А может, мне ещё и носки дать, чтобы Мироздание сразу рухнуло? И вообще, что это у меня за свидание такое важное?
На последней фразе я не выдержал и послал его к демонам – а вернее, послал к ним самого себя, прямо на глазах обалдевшего приятеля, потому что объяснять ему подробно свои планы на ближайшее будущее у меня не было ни сил, ни времени.
Нуйманская расслойка или Нуймулла всегда была местом, мягко говоря, неприятным; некоторые зеркальные круги, созданные настоящими демонами, в сравнении с ней казались просто курортом. Сейчас же она, казалось, совсем сошла с ума - если такое можно сказать про целый мир. Ураганный ветер надрывался так, что все мои попытки прибрать волосы мгновенно оказались неактуальны, да и мылся я, похоже, совершенно зря, ибо, не успел я сделать и пары шагов, как пыль совершенно забила мне глаза, уши и нос. К тому же, я материализовался прямо над пропастью, на фантастическом мосту из связанных между собой невесомых камней - и в данный момент он так нестерпимо раскачивался, что даже человек с нормальной координацией имел все шансы почувствовать себя мной! Впрочем, тут у меня, привыкшего к шатанию и зыбкости всего окружающего, было огромное преимущество перед неким нормальным человеком, поэтому я не растерялся, а просто встал на четвереньки и полз, пока мост не закончился.
За мостом я увидел огромный валун, спрятался за него, отдышался, осмотрелся, и, сообразив, что искать кого-то в окружающем ветреном аду – занятие бесполезное, решил больше никуда не двигаться, и просто позвал по ментальной связи:
- Лушма Лушмини, внэйзи мирэй ми!
Через пару секунд из пыльного вихря вынырнули девять чёрных, тонких фигур, которые, окружив меня плотным кольцом, создали мощное энергополе и вознесли меня на вершину скалы, к воротам своего многовекового обиталища.
Я вошёл – и увидел, что на встречу со мной собралась вся Сотня, то есть, Нуймулла нуйманов. Они стояли двумя рядами, образуя коридор; удивительные существа с телами чрезмерно длинноногих чёрных леопардов, на шкурах которых причудливо сочетались едва видимые ромбические спирали, а на лицах, не звериных и не человеческих, были огромные, белые ромбы по центру. В конце их живого коридора находилось некое ложе, что-то вроде трона, на котором, пройдя мимо меня, сразу же устроилась одна из сопровождавших меня кошек – чем очень облегчила мне задачу с определением, кто есть кто, ибо все нуйманы были, на мой взгляд, абсолютно одинаковы.
- Малли Лушма, витари кисэйси Нуймулла, ми влайми айми-рэс! – поклонившись, обратился к ней я на чистом малинтокоде, и аж сам удивился, как мне удалось всё это выговорить.
- О, Малли эрну вирту сеймэзи, Аймивирт Файрин! – неожиданно приятным для такого существа голосом пропела Лушма. – Аймиэ вирэйя!
А потом, наконец-то, нормально и по-человечески прибавила:
- Всё, Винсент Табу, бросай эти церемонии. Так мы ни до чего не договоримся, только зря пространство будем сотрясать.
- Да уж, ваше пространство лучше не сотрясать, - согласился я. – Оно у вас и так на ладан дышит…
- И не говори, - вздохнула Лушма. – С тех пор, как Малинтериум изменился, наша расслойка оказалась как бы за гранью его Баланса, и теперь у нас так штормит, что летают не только невесомые камни, но и вполне весомые. А Латис говорит, что заниматься расслойками теперь не в его компетенции, что его Экрана едва хватает на контроль основного мира.
- Эх, Латис, Латис… - сказал я и только головой покачал. – И ведь не скажет никому, что не справляется… Мог бы и Лимми попросить помочь… Да, впрочем, боги с ним, с Латисом. Скоро всё изменится, и ему будет не отвертеться от ваших проблем. Ты ведь знаешь, почему я пришёл?
- Я смею только надеяться, Творец. Неужели ты согласен посодействовать нашему Демиургу?
- Не только согласен, но уже и посодействовал, - улыбнулся я. – Миэнири теперь совсем не та, что была раньше. Она – настоящий энергет, талантливый и способный стать Эрну Клэйтэром нового мира.
- Миэнири?!
По рядам Сотни прошёл волнообразный шёпот, словно зашелестели на ветру древние манускрипты – и с пола смерчиками взметнулась пыль: всё-таки, нуйманы были чертовски сильны, и любое слово малинтокода, произнесённое ими одновременно, имело власть над тканью реальности.
- Цыц! – прикрикнула Лушма на свои многочисленные копии, и они испуганно притихли.
- Да, вашего демиурга зовут Миэнири Тирэйзи ми Зюмлена, - повторил я.
- Поразительно, Винсент! Спасибо тебе огромное!
- Ну, спасибо мне пока рановато говорить, - справедливости ради, заметил я. – Впрочем, у меня для вас есть ещё кое-что, очень важное: Сейми Маллюсинди согласна выпустить вас в мир, и даже более того: она обещала мне лично, что будет помогать мне держать защитный контур, пока вы будете творить Зюмлену.
- Вот это да! – глаза Лушмы восторженно полыхнули. – Даже не представляю, что ты должен был сделать с Сейми, чтобы она на такое пошла! Как ты заставил её принять нас?!
- Ммм… - замялся я, сообразив, что не могу сказать правду. – Ну, она просто ко мне прислушалась. Я ведь Творец Мироздания...
- Да, Винсент, ты для всех авторитет, - с уважением кивнула Лушма, и я, не выдержав, стыдливо отвёл глаза.
«Какое счастье, что она меня плохо знает!» - болезненной молнией пронеслось у меня в голове. – «Авторитет! О, ужас!».
Я тут же представил реального себя, пьяного, обдолбанного, ползающего на четвереньках и валяющегося в грязи с разбитым лицом – и чуть не запаниковал, понимая, что заврался, что меня мало будет убить, если я разочарую Лушму…
А она, тем временем, просто спросила:
- Так когда же мы начинаем?
И я, испытав чувство к ней глубочайшей благодарности за её деловой подход, ответил:
- Как только Лим Лане построит для Миэнири Экран.
- Экран! – потрясённо выдохнула она, и все остальные нуйманы снова зашелестели, словно включился невидимый ревер.
К счастью, слова «экран» в малинтокоде не было.
- Да, Экран, - подтвердил я. - Миэнири – не прирождённый демиург, у неё нет опыта, поэтому управлять Зюмленой ей придётся при помощи кристаллов. По крайней мере, первое время…
- Винсент, мы никогда не расплатимся за то, что ты для нас сделал!
- Вашего невмешательства в дела Малинтериума будет вполне достаточно. Не стремитесь посещать другие его миры, не пользуйтесь для этого лучевой энергией…
- Конечно-конечно, это само собой! – заверила Лушма так поспешно, словно боялась, что я ей не поверю. – Никакого вмешательства! Можешь на нас Огненную печать наложить, пусть Сейми будет спокойна!
Честно говоря, до этой минуты я так и собирался сделать – но тут вдруг проявил великодушие, которое точнее было бы назвать малодушием, и сказал:
- Нет, Лушма, я не стану. Никаких печатей. Достаточно того, что ты говоришь искренне.
- Достаточно? – уточнила предводительница самых опасных тварей урсинериума. – И тебе от нас ничего не нужно? Может быть, мы тоже можем как-то помочь тебе?
- Посмотрим, Лушма, - пожал плечами я. – Вечность слишком длинна для того, чтобы говорить о взаимозачёте.
- Ты мудр, Творец, - уважительно произнесла гигантская кошка.
Я вздохнул, снова вспомнил о том, что я такое на самом деле – и, не успев схватить себя за язык, внезапно выпалил:
- Впрочем, у меня есть к тебе одна, очень личная, просьба: если однажды, когда-нибудь, ты во мне разочаруешься – не принимай это близко к сердцу.
- Хорошо, не буду, - не задумываясь, пообещала Лушма.
Моя просьба даже не показалась ей странной, ведь она попросту не представляла, о чём я просил! А я не стал уточнять: в конце концов, сейчас это было не так уж важно.
***
Я отлично знал, о чём просил Лушму – но, наверное, должен был обратиться с подобной просьбой не столько к ней, сколько ко всем остальным участникам эпопеи. Точнее, я должен был просто рассказать всем всю правду, просто не врать никому, в том числе себе… А я молчал, делая вид, что у меня всё нормально – тогда как на совести моей был чудовищный камень, ведь Клэр до сих пор ничего не знала обо мне и Миэнири!
Сначала я не рассказал Клэр, что произошло в больнице под энергостимулятором, потому что мне было просто стыдно; потом умолчал, что занимаюсь воссозданием Зюмлены, потому что мы с Миэнири ещё больше сблизились - а теперь, после того, как я ради неё ходил уламывать Маллюсинди и обсуждать наши дела с нуйманами, после того, как Лимми начал собирать для Миэ Экран, я понял, что всё. Нужно срочно положить конец этому вранью, пока это не сделал кто-нибудь другой, потому что для Клэр это будет не только обидно, но и просто унизительно.
Я отчётливо представлял себе, как она спрашивает у Лимми, чем мы сейчас занимаемся – а тот, как ни в чём не бывало, вываливает на неё всю правду, да ещё и прибавляет, в своей обычной манере: «Брось ты, вся Вселенная уже в курсе!». Эта ужасающая картина буквально стояла у меня перед глазами, когда я пришёл в Треугольник; я пытался избавиться от неё, сидя на набережной Стикса с литром симпэйна и методично убивая всяческую способность мыслить - но ничего не получалось. Даже напившись в хлам, я продолжал слышать голос собственной совести, который орал во мне, заглушая последние остатки рассудка.
А уж когда я, не помню, как, добрался до двери штаб-квартиры, весь мой ужас был так отчётливо написан у меня лице, что даже открывший мне Айэн испугался.
- Винс, что случилось?! – воскликнул он, втаскивая меня в комнату и сгружая в кресло.
- Мне нужна Клэр… - вместо объяснений, промямлил я.
- Ты где шлялся две недели?!
- Я был в больнице…
- Тебя не было в больнице! Хватит врать! – возмутился Второй Хозяин. – Мало того, ты позавчера был здесь! Трезвый! Однако видел тебя один Мэл - да и то потому, что тебе вдруг понадобились его кеды! Какого чёрта?!
- Не ори, умоляю! - простонал я. – Я сейчас всё расскажу, только… Позови сначала Клэр… Чтобы мне дважды не каяться…
Айэн стал мрачнее тучи, но больше ничего не сказал, просто позвал по ментальной связи Клариссу, и она почти сразу же вышла из пространственного перехода прямо посреди комнаты.
- Винс, ну, наконец-то! – ахнула она, бросаясь ко мне. – Куда ты пропал? Я уже хотела к Лимми идти, узнавать про тебя!
Я вздрогнул, и, в панике, лихорадочно забормотал:
- Не надо к Лимми… Я сам всё расскажу!.. Я изменяю тебе… Опять… С демиургом другого мира… Не существующего… То есть, пока что, не существующего… Но я занят его воссозданием… И когда я это сделаю, я… Клянусь, никогда больше, никогда, никогда!!!
И тут я, (что было вполне предсказуемо), просто сорвался. Повалившись Клариссе в ноги, я закатил такую отвратительную истерику, что это даже для меня было чересчур. Несчастной Клэр ничего больше не оставалось, кроме как опуститься на колени, прижать меня к себе и держать изо всех сил, чтобы я не расколотил башку об пол. Я рыдал, оправдывался, что это у меня не от подлости, а от слабоволия - но, при этом, вполне отчётливо понимал, что я - свинья, и оправданий мне нет, потому что именно слабоволие приводит, как правило, к самым подлым и гадким поступкам.
Конечно, Кларисса всячески заверяла меня, что она не сердится, не ревнует, и считает дело восстановления Зюмлены очень важным и полезным. Разумеется, Лимми, которого Клэр всё-таки позвала, чтобы он всё членораздельно объяснил, полностью был на моей стороне и утверждал, что я ни в чём не виноват - да и сам я, вроде бы, прекрасно помнил наш разговор с Сейми и данное ей обещание взять себя в руки, но... Я ничего не смог с собой поделать - и с этого дня запил смертно.
Одержимый жаждой забытья, я бросился в бега, скрываясь ото всех, кто мог привлечь меня к ответственности. Клэр, Айэн и Лимми почти ежедневно отлавливали меня и пытались образумить – однако я абсолютно ничего не хотел слышать, и, едва приходя в сознание, снова сбегал и напивался в хламину.
А потом я однажды услышал сквозь сон, как рядом со мной кто-то плачет, совсем тихонько, но так отчаянно, словно всё самое плохое уже случилось. Я не помнил, сколько прошло времени; тело было, словно чужое, кровать казалась влажной трясиной, тошнота подкатывала к горлу, башка кружилась - однако ещё не болела, то есть, вырубился я, видимо, совсем недавно. По идее, я вообще не должен был приходить в сознание, и только тихий плач, чудесным образом, вытащил меня из пьяной тьмы.
Я предпринял попытку разлепить веки. В комнате царил полумрак, едва рассеиваемый тусклым торшером - но даже он слепил меня, словно солнце. Я зажмурился, моргнул, кое-как сфокусировал зрение на фигуре, которая сидела рядом, и понял, что это Миэнири.
- Н-не надо… Н-не плачь, М-миэ… - с трудом выговорил я, приподнимаясь на локтях.
Девушка встрепенулась, вытерла слёзы, помогла мне сесть и протянула кружку с каким-то напитком.
- На, Винс, выпей мири! Тебе очень плохо?
- Да я н-никакой… - признался я, лихорадочно вцепляясь в кружку.
Наверное, будь это что-нибудь покрепче, меня бы просто стошнило, потому что я проглотил всё содержимое залпом – однако слабоалкогольный напиток подействовал, можно сказать, благотворно: по крайней мере, я начал хоть что-то соображать.
- Где мы, Миэ? – спросил я, озираясь и совершенно не узнавая комнаты.
- У меня дома, Винс. Тебя кэрдиты в городе подобрали и притащили к Марику - а ты вдруг очухался, узнал его, и начал на него орать, что, мол, он тебе жизнь сломал и всё такое… Марик офигел, решил, что у тебя белка, и позвал санитаров, чтобы они тебя на вязки положили – но тут вмешалась я и сказала, что не дам тебя вязать. Тогда Марик совсем разозлился, и заявил, чтобы мы оба убирались к чертям, пусть тебя хоть весь Малинтериум видит пьяным. А потом он просто ушёл и дверью хлопнул.
- И ты что, сама меня до дому тащила? – испугался я, представив, как это должно было выглядеть.
- Да нет, к счастью. Мне наши ребята из больницы помогли, довезли тебя на машине… Слушай, Винс, а ты, правда, считаешь, что Марик тебе жизнь сломал? Это всё из-за меня, да? Из-за того, что тогда я… - она не договорила, и я понял, что её опять душат слёзы.
- Нет, Миэ… Нет… Ты тут вообще не причём... - ответил я, ничуть не покривив душой. - Я сам не знаю, чего я на Марика накинулся... Я этого не помню...
- Ты опять врёшь, Винс, - вздохнула она.
- Ну, пусть так, - согласился я, не желая спорить. - Можешь думать про меня, что хочешь… Я заслужил...
- Да ну тебя, - проворчала Миэ. - Я вообще про тебя ничего не думаю. Просто боюсь, что ты не закончишь того, что начал.
- Я... Закончу, Миэ… - очень тихо сказал я. - Отступать больше некуда…
- Вот именно, Винс! Лимми мой Экран ещё вчера закончил – а до этого я неделю училась работать за его Экраном, и на примере Хиэйри, в принципе, поняла, что должна буду делать с собственным миром. Лушма со мной постоянно на связи, так что она всё это знает, и ждёт не дождётся, когда можно будет начинать. Да и Сейми тоже, знаешь ли, волнуется. На днях она даже обратилась напрямую к Лане и попросила держать её в курсе – ведь контроль есть контроль! И Лимми ей ничего про тебя не сказал; всё нормально, мол, ждём сигнала… А ты…
А я… Ну, действительно, что я мог в таком виде? Я просто сидел, придавленный этим потоком информации - а в голове летел, кружась, мутный поток хаоса, застилая глаза, выметая обрывки мыслей и фраз… «Без меня ничего не получится!» - мелькнуло внезапно где-то на краю сознания, и я почувствовал, как Разрушитель пытается пробиться ко мне, как он буквально кричит: «Пусти! Я всё сделаю!».
Я испугался - и начал сопротивляться ему из последних сил, ибо даже не представлял, (и не хотел представлять!), что будет с Малинтериумом, если Разрушитель сейчас откроет нуйманам бесконтрольный коридор! От этой внутренней борьбы мне вдруг резко поплохело, и я сначала понял, что уже не сижу, а лежу, глядя в потолок - а затем на нём образовалась чёрная воронка, в которую я влетел стремительней камня, и только крик Миэнири ещё некоторое время пробивался сквозь вату обрушившейся на меня пустоты обморока.
Очухался я только через несколько часов, совершенно разбитым, терзаемым жаждой, головной болью и такими сомнениями в собственном предназначении, что впору было увольняться из Высших Божеств! Миэнири, не раздеваясь, спала рядом; я ощутил близость её тела - и на всякий случай, побыстрее сполз с кровати: несмотря на то, что вспышка материальной власти могла меня здорово взбодрить, я этого в данный момент совершенно не хотел.
Кое-как я дополз до входной двери, открыл защёлку, вылез в коридор и, собрав все моральные силы, послал ментальный зов.
- Клэр! Ты слышишь меня?
- Да, Винс, – мгновенно отозвалась она, одновременно вышагивая передо мной из портала и удивлённо оглядываясь по сторонам. - Где это мы?
Я тоже огляделся. Коридор был, словно в заброшенном общежитии: обшарпанный, грязный, захламлённый, с одним окном в самом конце, где солнечные лучи радостно пробивались сквозь слои многолетней пыли. К стене напротив было прислонено треснувшее, грязное зеркало - и отражение в нём было совершенно под стать этому коридору; я даже не сразу понял, что вот этот тип со ссадиной на пол-лица, и одетый в чужой кисэйр с оторванными рукавами - это и есть я. Ко всему прочему, я, почему-то, был стриженый – хотя совершенно не помнил, когда и как это произошло!
Задумавшись, я так и не ответил на вопрос Клариссы - и она, присев рядом со мной, обеспокоенно встряхнула за плечо.
- Эй! Ты как, вообще? Встать можешь? Давай, я тебя выведу отсюда!
- Да… Давай… - безголосым шёпотом ответил я, цепляясь одной рукой за стенку, и пытаясь подняться.
- Ох, ё моё, - вздохнула Клэр, обхватывая меня обеими руками, чтобы я не грохнулся. – Сделай хоть один шажок, Творец Мироздания! Ну, раз, два, три!
На последний счёт она шагнула назад – и мы вместе вывалились на Хиберду, на белый, ворсистый ковёр огромной гостиной.
Здесь, на мою беду, оказалось совсем светло, и я, на секунду ослепнув, повалился лицом вниз, испытывая стойкое желание зарыться в ковёр с головой. Кларисса проворчала что-то насчёт моей светобоязни, подошла к окнам, задвинула портьеры и сказала:
- Всё, Винс, всё нормально.
- Спасибо, Клэр… - приподнимаясь на локтях и принимая сидячее положение, выдохнул я.
- Выглядишь хреново, - заметила она. – Похмелиться принести?
- Угу…
Богиня негромко щелкнула пальцами, и в дверях мгновенно образовался Тибти, слуга, маленький, шустрый человечек с лицом фарфоровой статуэтки – причём в руках у него уже был поднос, заставленный бутербродами, чайником и парой бутылок мири. А ещё на этом подносе громоздился недвусмысленным намёком похожий на кофейник сосуд для варки ямоллы, и я сразу понял, что вот теперь-то мне совсем крышка. Вернее, конечно, не крышка, просто мне предстояло сделать выбор – но выбор невозможный, как выбор между жизнью и смертью для человека, который давно уже не отличает одно от другого…
Опечаленный этим, я почти замкнулся в себе, можно даже сказать, замолчал - хотя молчать мне сейчас было совсем нельзя. Молча, я выпил всё имеющееся в наличии мири, выкурил несколько сигарет подряд – и Клэр за всё это время тоже не проронила ни звука, потому что не было смысла напоминать мне лишний раз о моём долге.
А потом посреди комнаты вспыхнуло окошко хиэйрианского портала, и Лане, как всегда, бодрый и деятельный, заорал:
- Винсент, да ты что, совсем обалдел?! Я тебе что, секретарь?! Почему твои, щора миэри, нуйманы приходят ко мне и спрашивают, где ты, а заодно с ними - Сейми и ещё эта твоя Миэнири?! Быстро пей ямоллу и разбирайся со всеми, а не то, клянусь Мирозданием, я сейчас пойду и скажу им, что всё отменяется!!!
И вот тут-то меня переклинило. Я внезапно вспомнил историю с Новым Мапри, вспомнил, как вот этот самый человек, лучший друг, просто вмазал меня, чтобы я действовал, не думая – и я решил, что нет, ни за что, никогда я не буду пить ямоллу! Ибо она ведь, по сути, ничуть не лучше прочих наркотиков - а я, в конце концов, Творец, и могу свои божественные планы осуществлять своими силами, не полагаясь на всякие там стимуляторы!
Конечно, я был неадекватен; я был в запое, и рассудок мой действовал вне всякой логики – а потом он и вовсе перестал действовать, потому что я вскочил и с места рванул в энергоформу, в лучших, так сказать, традициях своей неуравновешенной личности.
***
Потом Лимми рассказывал мне, что страху все натерпелись – просто не передать, сколько! Оказывается, вместо того чтобы просто открыть нуйманам коридор из расслойки в основное пространство Малинтериума, я зачем-то сотворил из собственного энергопотока что-то вроде спиралевидного огненного туннеля, при виде которого даже у демонических существ шерсть встала дыбом. Да, они любили Разрушителя и даже поклонялись ему - но им стоило больших сил решиться сквозь него пройти. Это было истинное крещение адептов, настоящая «проверка на вшивость»!
Помимо этого, я как-то совсем не подумал, что моя энергоформа опасна для маломатериального Малинтериума гораздо больше, чем сами нуйманы со своим Творением; ладно, что хоть Сейми вовремя подсуетилась и создала обещанное защитное поле – и не только вокруг будущей Зюмлены, но и, соответственно, вокруг меня. При этом умница Сейми, конечно же, прекрасно понимала, что, в случае чего, она меня ни за что не сдержит; что, если я, хоть на секунду, утрачу контроль над собственной энергоформой, или же даже просто дёрнусь в сторону, такую маленькую богиню, как она, скорее всего, просто разнесёт на кусочки. Однако она обязана была защитить свой мир, должна была, хотя бы, попытаться, пусть даже ценой собственной жизни – и Сейми не дрогнула; её серебристый энергетический контур окружал мой огненный поток все двенадцать часов Творения.
- А вообще-то, Винсент, всё это было, конечно же, очень красиво, - рассказывал мне потом Лане, от волнения перебравший собственной лабораторной настойки, и меряющий экранную слегка нетвёрдыми шагами. – Представь: девяносто девять нуйманов, стоя внутри постоянно движущейся, то сжимающейся, то разжимающейся, спирали из чистого пламени, ритмично читают стихи на малинтокоде! Кругом – тьма и серебряное сияние! А Миэнири парит надо всем этим, и как будто поёт, и звук такой высокий, такой жуткий, что аж мурашки по коже! Да я ничего круче в жизни не видел и не слышал!
- И я тоже, - подтвердил Доэйли. – И все остальные…
- Кто это – остальные? – еле слышно спросил я.
- Да все наши: Кларисса, Айэн, Иштар, Мэл, и все молнитцы, включая Латиса, Менца Шикена и Лорна Квирта. Лимми всем успел показать твоё шоу!
- О, нет… - пробормотал я, окончательно уничтоженный этим фактом. – Зачем, Лимми, зачем?
- Как это – зачем? Да их это напрямую касается! – воскликнул Лим. – Если бы я мог, я бы вообще устроил прямую трансляцию Творения на все мониторы Города Стены! Чтобы люди перед концом света хоть полюбовались напоследок! Нет, Винс, я не понимаю, вот скажи, зачем тебе понадобилась вся эта демонстрация?
- Я н-не знаю… - по-прежнему шёпотом ответил я, и помотал головой, которая от слабости так кружилась, что перед глазами всё расплывалось.
На самом деле, я не мог не только объяснить свою мотивацию - я вообще не знал, как оказался у Лане. Вроде бы, после Творения я, как полагается, вернулся в Треугольник… Кажется, я даже был живой – но недолго, потому что меня сразу забрали миры, и наступила бесконечная смерть, такая болезненная, словно меня специально кто-то пытал… И, кажется, мне впервые стало так невмоготу, что я попытался сбежать, потому что я самовольно разделился с Рыцарем, и рванул в Необитаемое. Однако Рыцарь меня не отпустил; он бросился за мной, догнал меня на Пустой Площади, и изо всех сил ударил кулаком в висок. Выжить после такого я просто не мог, но...
Когда я открыл глаза, я уже лежал на полу в хиэйрианской экранной, рядом сидел Лимми и хлестал свою настойку, а Доэйли даже не ворчал на него, просто сидел у Экрана и качал головой.
И, конечно, я, первым делом, выпросил у Лима стакан настойки, потом спросил его про Творение, и только теперь, выслушав весь рассказ, нерешительно спросил:
- Лимми, а что со мной потом случилось? Мне кажется, я умер…
- Может быть, ты и умер – но ты же бессмертный, - пожал плечами Лим, переставая, наконец-то, шататься по комнате, и присаживаясь на корточки рядом со мной. – Я нашёл тебя на Зюмлене – вернее, мне тебя Миэнири отдала, а ещё вернее – попросила отключить тебя от Баланса своего мира, когда я ей Экран принёс.
- А я был включён в Баланс? – изумился я.
- Ещё как! Вообще-то, ты, вроде бы, изначально собирался балансировать Зюмлену до подключения Экрана, разве нет?
- Лимми, я ничего не помню…
- Не удивительно. Ты же три дня был без сознания!
- Тогда каким же образом я был включён в баланс?
- Ты… Ну… - Лане ненадолго замялся, подыскивая слова. – Ты просто висел на энергетических нитях пространственных плоскостей, как марионетка. Над самым энергоцентром мира висел – и, чуть только что-то начинало смещаться, ты шевелил пальцами, и всё налаживалось. Я не знаю, как это происходило. Ты был, как часть какой-то машины, как живой механизм управления.
- А как я туда попал? Что Миэнири говорит?
- Она говорит, что ты явился туда в виде Трёх Составляющих, они зависли над энергоцентром, разделились - и остался ты один. В таком вот положении. Я ничего в этом не понимаю, Винсент. Я – простой энергет… - развёл руками Лане, снова отхлебнул из бутылки, и передал её мне.
Отказываться я не стал; я был просто в шоке от самого себя и своих поступков! Выходило, что Рыцарь меня просто силой, бессознательного, притащил и подключил к Зюмлене - ибо, если бы он этого не сделал, я бы ударился в бега и провалил всё Творение!
- Да, Лимми, ты – простой энергет, а я – просто идиот… - прошептал я, чувствуя, что не могу даже плакать, настолько тяжело придавившее меня отчаяние. – Я ни на что не гожусь, как Творец… Я никогда больше не возьмусь за такое серьёзное дело… Обещаю… Скажи это всем, Лимми… Пожалуйста…
- Э, нет, Винс! Ничего и никому я говорить не буду, - покачал головой Лим и вдруг как-то странно усмехнулся. – Во-первых, Винс, то, что ты делаешь – в каком-то смысле, твоя работа, и как ты её делаешь – это никого не касается. А во-вторых, Разрушитель, как ни странно, здорово сыграл тебе на руку.
- Да, репутацию он тебе отлично подправил, - хмыкнул Доэйли.
- В каком смысле? – не понял я.
- Теперь тебя считают по-настоящему опасным, - пояснил Лим.
- Я понимаю… Но это же ужасно…
- Только не для тебя, Винс. Потому что теперь, если кто-то захочет вынудить тебя ему помогать, он должен будет крепко подумать о последствиях!
- Меня никто не вынуждал…
- Да? – хитро прищурился Лане. - А использование материальной власти в корыстных целях как называется? Взаимопомощью?
Я чуть настойкой не подавился от смущения - а мой друг, между тем, продолжал:
- Ты говоришь, что добровольно принял решение помогать Миэнири? Хорошо. А ты точно уверен, что энергостимулятор не оказал на тебя никакого влияния?
- Ннууу… Он, вообще, не слишком-то долго действует… - промямлил я.
- Сам по себе - да. А вот продукты распада артуны, если ты не в курсе, выводятся из организма не меньше трёх суток! И неизвестно, насколько она пролонгировала действие энергостимулятора в миксе, которым тебя вмазал Марик.
- Откуда ты знаешь, что Марик использовал артуну? - обалдело прошептал я.
- Миэнири проболталась, - снова ухмыльнулся молнитец.
- О, боги!.. – сам не свой от стыда и ужаса, я выпустил из рук бутылку и спрятал лицо в ладони.
- Да не переживай ты так, Винс! – сочувственно сказал Лим, и по-дружески хлопнул меня по плечу. – Главное, что больше никто не сможет воспользоваться твоей слабостью. Разрушитель, как-никак, хорошая защита. А чтобы об этом узнали все, я лично прослежу. Надо будет, сочиню для тебя новую мифологию – ты же знаешь, нам с Крейтом не впервой.
- Не надо, Лимми…
- Очень даже надо, - непреклонно заявил Лане, и, нахмурившись, прибавил:
- Мало того, я всерьёз намерен намылить Марику шею.
- Да ты что?! – испугался я. – Причём тут Марик?
- Ах, да, конечно, Марик же всегда не причём! – зло воскликнул мой друг, и его лицо исказила мрачная гримаса. - У него, засранца, ручки всегда чистенькие! Он всегда выходит сухим из воды!
Властитель Хиэйри снова вскочил и принялся шататься по комнате.
- Подумать только: врач-нарколог мешает артуну с энергостимом! Что за дерьмо?!
- Угомонись, Лим, ты пьян! – прикрикнул на него Доэйли, но Лане не обратил на это ни малейшего внимания.
- Да какой нормальный врач ставит эксперименты на пациентах?! - продолжал возмущаться он. - Пусть даже на одном, бессмертном - но надо же думать о последствиях!
- Лимми, да ты же сам на мне эксперименты ставил… - возразил было я - и совершенно зря.
- Я ставил их на себе! На себе, Винс! - заорал Лим. - Да, меня это не оправдывает – но и не даёт Марику права злоупотреблять врачебными полномочиями! Нет, я не отступлюсь! Я научу его уважать людей, клянусь Сейми!
Он так разошёлся, что бросился к Экрану, явно намереваясь начать действовать немедленно - но тут вмешался Доэйли, который вскочил и схватил Лима за локти.
- Прекрати! Ты всё испортишь! Прекрати! В таком виде с Мариком ругаться бесполезно! Он над тобой только посмеётся, да ещё и в больницу упечёт, решив, что ты просто допился! – увещевал джойль сопротивляющегося молнитца. – Чтобы воздействовать на Марика, нужны совсем другие меры! Его нужно прижимать втихаря, законом!
И, к счастью, Лане оказался, всё-таки, не настолько пьян, чтобы не услышать голоса разума. Перестав вырываться, он спросил:
- Законом, говоришь? И как же?
- Ну, например, попросить Крейта написать жалобу на имя Лорна Квирта, - ответил Доэйли, отпуская Лима. - Я думаю, что официального обвинения в неправильном использовании медицинских препаратов вполне хватит, чтобы припугнуть Марика и отбить у него охоту экспериментировать.
Мы уставились на джойля, раскрыв рты, ибо нам такое даже в голову не приходило. Видимо, мы с Лане всё-таки были конченными маргиналами, и просто-напросто забывали, что на Симпалле есть вполне себе адекватная власть в лице Крейта и Лорна. И даже притом, что для Марика истинных авторитетов не существовало, а логика его мышления была такова, что он на нас ещё и обидеться мог - но написать на него кляузу, определённо, имело больше смысла, чем бить ему морду.
Впрочем, я всё равно не стал бы делать ни того, ни другого. Я вообще думаю, что, если бы Марик, например, изобрёл средство, способное изменить меня так же радикально, как я менял Вселенную - я бы принял его с благодарностью. Ведь дело было во мне, только во мне, а не в Марике и не в Миэнири - а значит, и оправданий мне не было никаких.
Винсент Табу, апрель-май 2015г.