Часть 2. Путь в сапогах

Николай Прощенко
               

                Не многим удавалось начинать службу в Советский Армии с ежегодного отпуска,
          а со мной это случилось.
                Хирург, сделавший мне операцию, безжалостно располосовал мой живот, сделав
          на брюхе необычной длины разрез.
                Мне не хотелось долечиваться в санчасти и я, с зашитой раной и перебинтованной
          талией, отправился в путешествие по "средней полосе" страны. При подъёме даже легкой
          тяжести, у меня в боку ощущалась боль, поэтому пришлось ехать налегке.
                Проводницы купейного вагона, конечно же, обратили внимание на молодого человека,
          с билетом приобретённым по требованию и корячившегося при посадке. На их
          любопытствующий вопрос о причине моего нездоровья - мне нечего было ответить. Не мог же я,
          этим симпатичным девицам, сказать правду о своем банальном аппендиците, а придумать
          какую-нибудь героическую историю - не было времени.

                * * *       
                В столице меня встретил сын моего дяди. Он работал в московской милиции и был вхож
          в различные закрытые учреждения. Я увязался за своим двоюродным братом. Меня не
          интересовали чиновничьи кабинеты, мой интерес был сосредоточен на их буфетах, с обилием
          иностранного растворимого кофе и напитков различного назначения.
               Как ни странно, но охрана меня везде пропускала. Пропуском служила надпись на моём
          офицерском удостоверении, где на обложке красовалось:
          "Удостоверение личности офицера погранвойск СССР".

              Чтобы не заботить родственников своим малоактивным передвижением, я оформил билет
          на поезд южного направления и через несколько часов прибыл на "малую Родину".

              О своем приезде я информировал родителей телеграммой, поэтому мое прибытие не было
          для них неожиданностью, а появление почтальона "под мухой" - случайностью.

               Небольшое застолье, состоящее из полдюжины мужиков, то перерастало в спор, то в
          одобрение действий руководства страны в период Отечественной войны.
              Захмелевший почтальон, "доставший" меня расспросами о надёжности охраны границы, вдруг
          узнал, что я служу не на погранзаставе, а в роте связи погранотряда. Он тут же признал во мне
          "собрата-связиста" и, в который уже раз, начал повествование о нелегкой службе военного
          почтальона.
               - Ты думаешь кем бы я был, если бы немцы победили? - вдруг спросил он меня.
               - Почтальоном, - шутливо предположил я.
               - Почтальоном. Но каким?  Стоял бы у почтамта с высунутым языком, а они бы о него
                смачивали клей на почтовых марках и наклеивали на свои конверты.

               Растроганный рассказами ветеранов о службе, я предложил им отведать заморского
           спиртного и выставил на стол квадратную литровку виски. Красивая бутылка в наклейках и
           с винтовой пробкой, произвела на них впечатление. Каждый переставил на середину стола
           свой гранёный стакан. Я же, как "умеющий пить "виски" и знающий цену бутылке, стал
           "плескать" напиток в стаканы, но увидев недоуменные взгляды земляков, разлил всё и всем
           поровну.
               Без слов, по лицу каждого выпившего, было понятно, что напиток не понравился.
                - Ерунда. Простой "горлодёр, - услышал я резюме дегустации от почтальона.
                - Это же обыкновенный крашеный самогон. Наш и то приятней.
                - Я пил немецкий "шнапс", - сказал кто-то, - мне он тоже не понравился...

               Разговор переключился на знакомую всем тему, а я покинул застолье, внутренне
          раздосадованный не произведенным эффектом от дорогой выпивки.

                Снова в строю.

               Месяц отпуска пролетел быстро и в конце октября, я снова был в части. Чувствовал себя
          нормально и был готов к продолжению службы.
               Перемены, о которых я узнал появившись в роте, были значительными. Служба в корне
          изменилась. Колонна связи, куда я грёзил вернуться, была расформирована, а её командир
          Мичурин уволился в запас.
               Командир роты не замедлил с напоминанием моих обязанностей. Их новизна меня снова
          обеспокоила. Выходило так, что все с чем я более-менее разобрался, нужно оставить в
           "закромах" памяти и переходить к освоению другой техники.
               Должность моя оставалась прежней, но в действительности я становился заместителем
          зам-по-теха. Взвода, в отдельности, не существовало, а был единый личный состав роты связи.

               Чтобы "не упасть в грязь лицом" перед своими подчинёнными, я приступил к изучению
          радио и проводной техники связи. Своему усердию в этом, я бы позавидовал. Ой как не
          хотелось выглядеть профаном перед солдатами, уже прошедшими соответствующее обучение.

              Казалось, что служба будет идти и дальше в таком же школьном темпе, но штаб,
          о котором я знал только по наслышке, торопил роту, ставил задачи и рисовал планы.

              Сразу после Ноябрьского праздника, мной заинтересовалась "боевая подготовка". Мол как
          это так, все офицеры регулярно несут суточное дежурство по части, а я - нет.  Для
          "официального оповещения" меня об этом, я был вызван к начальнику штаба погранотряда.
              Полковник, доступным языком, втолковывал мне важность дежурства по части. Из его слов,
          мне стало окончательно ясно, что мне доверяется: жизнь сотен пограничников, сохранность
          вещевых и продовольственных складов, технических средств связи и автотехники, оружие...
              После упоминания им об оружии, у меня снова вспотело не только под мышками. Во мне
          опять проснулось чувство стыда, как тогда ... с присягой.

                - Мне вверяется под охрану столько всего, а я ведь ещё ни разу не стрелял из пистолета.
                Сказать об этом сейчас или промолчать, - думал я весь остаток аудиенции.

               На беседе в кабинете начальника боевой подготовки, куда меня послал начштаба, моё
           нутро не выдержало душевных терзаний и я сознался в своём неумении обращаться с оружием.
                - Если ты думаешь, что мы просто так тебе выдадим пистолет, то ошибаешься.
                Пройдёшь у нас обучение. Видишь сколько плакатов? Только потом получишь оружие.
                Завтра и начнём. Идите, - сказал он.

                Командира роты моё сообщение не удивило и он отпустил меня в распоряжение штаба.

                На следующий день, я полностью отдался изучению стрелкового оружия. Моим куратором
           стал молодой старлей, возрастом чуть старше обучаемого. Ему не доставляло удовольствия
           проводить по полной форме обучение одного человека, поэтому, отложив конспект и отбросив
           формальности, он положил предо мной пистолет Макарова и плакат с поясняющими картинками.
                Не прошло и часа, как я без затруднений стал производить разборку и сборку пистолета.
            После моего сообщения, что я в детстве стрелял из охотничьего ружья и в школе проходил
            занятия по прицеливанию из "трёхлинейки" и пистолета, теорию стрельбы мы не стали
            затрагивать.
                На этом теоретическая часть обучения могла бы и закончиться, но моё любопытство
            к устройству автоматов и пулеметов различных систем затянулось до конца рабочего дня.
            Времени практической стрельбы никто не препятствовал и,  на следующий же день, мы отправились
            в тир. Экзаменационной комиссии не создавалось, меня инспектировал тот же старший лейтенант.
            Прежде чем взять в руки заряженный пистолет, я прослушал подробный инструктаж на тему:
            "Что нельзя".
                Главное, что я тут же усвоил, это не направлять заряженное оружие на людей и самому не
            заглядывать в дуло заряженного пистолета.
                - Вылетевшую пулю не перехватишь, - сказал мне инструктор.

                - Как целиться, по центру или под яблочко? - лихо вскинув пистолет, спросил я.
                - Не спеши, - осадил он меня. - Целься в центр круга и плавно нажми на спуск.

                Едва закончилась его фраза, как я тут же "выпалил" три заряда. Затвор, "застывший" в
             заднем положении, свидетельствовал о пустом магазине. Оглушенный выстрелами, я опустил
             руку с пистолетом.

              - Лихо! - удивился инструктор. - Наверное все "молоко" разбрызгал. Пошли к мишени.

                Подойдя к бумажной мишени, я с удивлением обнаружил на ней три отверстия. Они были в
              разных местах круга, в отдалении от центра.

               - Молодец, - с ноткой удивления, сказал инструктор. - А я думал треплешься, что упражнялся.
               - Чего тут трепаться. Мы же руки тренировали, удерживая утюг на вытянутой руке. Вот и
                пригодилось.
               - Хорошо. На тебя выписано девять патронов, так что стреляй еще, но без лихачества.
               
                Два новых подхода на огневой рубеж результатов мне не добавили. Пули попали в мишень,
           но кучности им по-прежнему недоставало.

               Показанных мною знаний, хватило для получения табельного оружия. Мне выписали
           картонную карточку-заместитель и показали место для пистолета в сейфе, ключи от которого
           хранил оперативный дежурный по отряду.

                * * *
                Дню моего первого дежурства по части, предшествовали дни стажировки. С утра до поздней
           ночи, я "ходил по пятам" дежуривших офицеров нашей роты и усваивал на практике писанные
           обязанности.
                Мои представления о дежурном, как осуществляющем пропускной режим в гарнизон,
           развеялись чуть ли не в самом начале их возникновения. Обязанностей оказалось значительно
           больше, чем мне представлялось. За несколько дней стажировки, я узнал о караульной
           службе столько нового, чего даже не представлял себе. Особенно меня стали беспокоить рассказы о случаях с
           применением оружия, происходившие в карауле. Наслушавшись их,
           во мне пропало желание быть дежурным по части.
               - Но другие же справляются, а я чем хуже их? - всё таки будоражили мысли. - Тот же Мичурин, мой
           предшественник, тоже не хотел дежурить, но ведь справлялся.

               И вот, отбросив дурные мысли и тайно сплюнув через левое плечо, вслед за сдающим
           дежурство офицером, я вошел в кабинет начальника штаба. Приняв наши доклады о
           приеме-сдаче дежурств, он отпустил сдавшего.
               Полковник, участник войны, не стал обращаться со мной как с новеньким, а начал проводить
           положенный инструктаж. Затем, убедившись в моём здравомыслии и знании обязанностей, он
           отправил меня к оперативному дежурному. Там я обменял карточку на пистолет и пошел на КПП.
    
                Дежурство прошло без каких-либо присшествий и мне даже не потребовалась чья-то помощь.
           Видимо для усиления службы, начальником караула в те сутки был замполит комендантской
           роты. Он сам проверял часовых на постах. После развода караула, мы с ним больше не
           контактировали. Видимо его обычный статус и звание, были в противоречии с подчинением мне.

               Первое удачное дежурство, возвело меня в разряд "бывалых" и мною стали затыкать
           прорехи в графике дежурств.
               
                В бане.

                Заканчивался ноябрь. Зима уже полностью вступила в свои права. На снег и мороз она не
           скупилась и для проведения занятий на свежем воздухе пришлось поддеть форменные
           кальсоны на тесёмках.
                После тренировочного разворачивания передвижных радиостанций, я пропотел не меньше
           солдат и запланировал вечером сходить в баню. Её недавно открыли в нашем микрорайоне,
           в недалеке от части. Владимир, мой сосед из пятой комнаты, как всегда куда-то уехал и я
           решил сходить туда в одиночку.
                Уже темнело, но баню я нашел быстро. Она дымила на окраине редкодеревого лесопарка.
                Купив билет, я без всяких отвлекающих мыслей, прошел в мужское отделение. Мой взор
           сразу же запечатлел полдесятка белых полушубков с зелёными погонами,
           повешенных на невысокой сплошной стенке между рядами сидений.  Звания моющихся,
           я не мог определить, так как вся их форменная одежда была увешана кальсонами.
          
                - Надо же, - подумалось мне. - Кого-то не устраивает своя ванна с горячей водой.
                Общественная баня для таких как я - не благоустроенных...

                Мой "стриптиз с размышлением" прервала группа шумных, голых людей, вышедших из
           моечного отделения. Конечно же, в таком виде я не мог узнать кого-либо из них, но голос,
           окликнувший меня, показался знакомым. Он несомненно принадлежал старшине, заведовавшему
           вещевым имуществом. Мы неоднократно с ним шутили и обменивались новыми анекдотами.
           Недавно я рассказал ему анекдот из серии про алкоголиков и он очень ему понравился:
                - Двое радиолюбителей, страждущих похмелиться, которым не хватает на бутылку водки,
                вызывают на улицу своего третьего товарища.
                Но так как с ним в окне появилась и его жена, они тут же шифруют своё предложение и
           оно звучит так:
                - Иван, у тебя есть радиолампа 3ты62мы.(То есть 3 рубля с тебя, а 62 копейки с нас).
                - Е-э-сть! Подождите, - ответил он. - Сейчас вынесу...

                - Лейтенант, - разочарованно произнес старшина, - ты опоздал. Ничего не осталось.
                Видишь сколько "радиолюбителей" собралось.

               Моментально во мне стали проясняться знакомые физиономии. Здесь были все,
           кого я когда-то обещал "отблагодарить". Я узнал в скромно-молчащем человеке нашего
           замполита, старшину, который принял мою расписку с присягой, и остальных сверхсрочников. 
 
               - Когда еще такой момент выдастся, - мелькнуло в моей голове.
               - Если вы еще не уходите, то я сейчас вернусь, - сказал я им и начал быстро одеваться.
               - Подождите. Я в магазин сбегаю.
               - За радиолампой? - пошутил старшина. - Маркировку её помнишь?
               - Помню. "3ты". Я быстренько. 

               Моё "быстро" затянулось на полчаса. Я уже начал сомневаться в терпении коллектива, но
           увидев полуобнаженных сослуживцев - успокоился. Ни один из них не ушёл из бани.
            Специальной команды не потребовалось, каждый молча извлёк из кармана свою "авоську",
             складной пластмассовый стаканчик.

               - Ты что, очумел? Нам столько будет много, - послышалось чье-то недовольство.
               - Сами же назвали маркировку радиолампы, - отшутился я.

            Через час оказалось, что принесенного не так уж и много. За вновь открывшимися темами
           для разговоров и шутками, мои три поллитровки и "полпалки" колбасы плавно переместились
          в наши организмы.
    
               Попариться, как хотелось, мне не пришлось, но кое-как помыться, я все же успел.
          Уходили мы из бани одной весёлой компанией.

               Еще в бане я от них узнал, что весь их "споенный" коллектив проживает в новых домах
          недалеко от гарнизона и сегодня они отмечали ежемесячный "день пограничника" - день
          зарплаты.
          
                Случай в командировке.         

                Вскоре мрачное освещение казармы заиграло бликами стриженых голов. Это в роту
           прибыло пополнение после "учебки". Они прошли курс молодого бойца, но специалистами
           еще не стали. Кем кому быть, командование уже решило, а вот где и когда - было в раздумье.
           Наконец вопрос о месте проведения курсов радиотелеграфистов был решён и этим местом
           была Карелия. Ещё проще был разрешен вопрос о сопровождающем, без сомнения, им
           назначили меня.
               И вот после командировочной кутерьмы: оформления проездных документов, получения
           сухого пайка, "инструктажей на все случаи в жизни", мы были привезены на ж-д вокзал.
               
               Два старослужащих сержанта, не в первой следующих в командировку, четко знали свои
           обязанности. У каждого из них в подчинении было по семь "новоиспеченных" пограничников.
           Я сознательно оставался чуть в стороне от них, чтобы в случае какой-либо ситуации, тут же
           вмешаться. Поезд еще не подали, моё вмешательство не требовалось и я молча сидел напротив

           них в зале ожидания.

                - Ты почему оторвался от коллектива? - услышал я знакомый голос.
             Я повернул голову и увидел улыбающегося замполита.
                - Что же я им должен анекдоты травить? - с обидой, ответил я.
                - Да не должен. Я шучу.
                Оказалось, что мне нужно съездить в Ленинград. Вот и поедем вместе. Так и тебе
                спокойней будет. Ведь целый день просидеть на вокзале в ожидании поезда будет не
                просто. Одному с такой "оравой" тебе не справиться.

                Я поверил в "случайное" совпадение командировок и с радостью воспринял его соседство.
            То, что я переоформил свой билет в купейный на общий вагон, в котором сосредоточились
            все мои "подопечные", вызвало одобрение у замполита:
               - Верно. Ведь ты людей совсем не знаешь и будет лучше, если они будут у тебя на виду.

               Вагон не был переполнен и солдаты разместились в трёх соседствующих купе. Мне не
            хотелось смущать ни сержантов, ни рядовых, поэтому я расположился чуть дальше от них.
                Через несколько минут после посадки в свой купейный вагон, проведать нас пришел
            замполит. По-отцовски, он поинтересовался размещением солдат и сержантов. Не услышав
            ни от кого жалоб, замполит подсел ко мне. Выбор мною бокового места, он тоже одобрил.
            Все сопровождаемые были в поле моего зрения.
            
                Мы покинули пределы Таллина. За окнами вагона наблюдалась непроглядная темнота.
            Разговор с замполитом "не клеился". Он расспрашивал меня о работе на судах морфлота,
            о мечтах и желаниях. Тема "недавней бани" не затрагивалась, как будто и не было совместного
            скромного застолья.
                На бытовой шум при дележе сухого пайка солдатами, замполит отреагировал мягким
            замечанием:
                - Ребята, вы там по-экономней, а то завтра один хлеб будете кушать.
                - Не беспокойтесь. Купим на вокзале, - прозвучал чей-то голос.

               Я тоже достал свои бутерброды с колбасой и предложил угоститься замполиту, но он
           отказался.
               Все его внимание вдруг обострилось и голова повернулась в сторону звуков гитары.
            Я тоже прислушался и уловил знакомую мелодию из кинофильма "Щит и меч".
                - Прожектор шарит осторожно по пригорку..., - негромко, разнеслось по вагону. 
                После первого куплета замполит встал и пошел на звуки песни. Видимо, поющий не
           возражал вниманию посторонних, потому что капитан присел на краю его полки.

               Мелодии военных песен меня, конечно, трогали, но не настолько, чтобы можно было
          прекратить "уплетать" колбасу.  Вскоре мне потребовался кипяток для чая. Проходя с кружкой   
          мимо поющего купе, я остановился.
               Поющим оказался не старый гражданский мужчина из малочисленной компании,
          распивающей водку под традиционную закуску. По голосу и виртуозной игре на гитаре,
          в нем узнавался профессионал.

             Замполит в распитии водки не участвовал, а в задумчивости сидел и слушал исполнителя.
          Мне показалось, что моего хождения капитан не заметил и я, с кипятком, вернулся на место.
               Как мне показалось, песня "о прожекторе" прозвучала разов пять и не иначе как из-за
          уважения седых волос замполита.
               Полумрак, на миг опередивший хлесткий щелчок электровыключателя, способствовал
          быстрому установлению тишины в вагоне.
               Концерт закончился без объявления и аплодисментов. Грустный капитан  вернулся
          ко мне и несколько минут сидел в задумчивости.
               - Позвольте Вам предложить кипятку, - сказал я, прищелкнув воображаемыми шпорами.
               - Нет. Спасибо. Я пойду в свой вагон, - не обращая внимания на мой шутливый тон,
          ответил он.
               - Какие-нибудь воспоминания навеяли песни? Может о чем-нибудь расскажете?
               - Да. Навеяли. Расскажу в другой раз.
                Как спать будешь? От удобств отказался. Здесь белье не выдают.
               - Да как и все. Я не избалован.

              Ночевка в спартанских условиях не доставила мне удовольствия. Кости ныли от постоянного
           верчения по узкой жёсткой полке. От холода шинель конечно согревала, но её приходилось
           постоянно подтыкать под бок, иначе холод проникал сквозь неплотности прилегания к телу.
           Еще меня отвращал запах гуталина от моих яловых сапог, обильно смазанных им. Уж очень
           подозрительными показались мне зырканья на них одного загадочного пассажира и чтобы
           утром не остаться босым, я втиснул их в цветастый целлофановый пакет и положил под голову.

               Вновь вспыхнувшее освещение вагона, я воспринял с радостью. Оно свидетельствовало о
           приближении поезда к Ленинграду. Прошедший вдоль вагона проводник, с предупреждением
           о скором закрытии туалетов, подтвердил мою догадку.
               Мне не составило большого труда принять сидячее положение и обуться. Чтобы окончательно
           сбить дрёму, я, прихватив свои туалетные принадлежности, спешно удалился в совмещённый
           санузел. Пара минут плесканий холодной водой, окончательно привели меня в бодрое
           состояние.   
               Все мои подопечные были уже на ногах. Им ведь тоже надоело жесткое лежание, но они
           не смели спуститься с полок без соответствующей команды сержантов.
               Меня начала грызть совесть из-за недоверчивости к людям:
               - Выискался воспитатель, - "точило" внутри меня. - Даже пальцем не пошевелил, чтобы
           показать свою значимость. Сержанты и без тебя бы справились. А теперь терзайся с
           намятыми боками и недосыпом. Кому нужно это твое показное "спартанство"...

               - Ну что, все поднялись? - прервал мои размышления, одетый по форме, замполит.
               - Давай обсудим наши дальнейшие действия.

               Мы присели и он начал объяснять мои обязанности в период ожидания на вокзале
          следующего поезда.
               - Если не ошибаюсь, то ты думаешь, что вот мол какие голубки мне достались.
                Смирные, тихие. Оставлю-ка я их в воинском зале под присмотром сержантов, а сам
                смотаюсь к своим родственникам или просто погуляю по Ленинграду.
                Не ошибаюсь? - переспросил меня замполит.
              -  Верно. Что-то подобное приходило мне в голову, - сознался я.
              - Так вот. Как только ты разместишь их в зале, сразу же у каждого возникнет какое-               

                нибудь желание. Одному в буфет, второму на почту, третьему позвонить...  к пятому
                тетя приедет с гостинцем... Всё это они могут сделать только с твоего разрешения.
                Тут главное не перегнуть палку. Отпусти на пять-десять минут и если вовремя не
                вернётся, пусть пеняет на себя и сидит в зале. Если патруль задержит его, как
                "шатающегося" по вокзалу, виноват будешь ты.
                Учти, родственники приносят не только конфеты, но и спиртное. Следи за этим.
                Всякое бывало. И напивались пьяными, и убегали домой. Себе только вредили.

                Наша передислоцировка в воинский зал ожидания Московского вокзала прошла без
          значимых происшествий.
                Там действительно, все пошло так, как предсказывал замполит. У каждого возникли
           неотложные нужды. Сержанты, посланные за билетами, куда-то надолго исчезли. Мне с трудом
           удавалось отгонять мысли о том, что они уже в руках патруля или "Бахуса". Не хотелось больше
           отпускать от себя никого. В буфет и в туалет отпускал по двое и только после возвращения
           ранее отпущенных.
                Дневной свет, проникнув сквозь широкие окна, уже царствовал внутри зала ожидания,
          а сержанты все еще не возвращались. Появившуюся мысль, поинтересоваться об их судьбе
          у коменданта вокзала, я отгонял, опасаясь накликать на себя какую-нибудь беду. 

                - Ну как ваши дела? Справляешься? - услышал я знакомый голос замполита.
                Я уже свои дела сделал и теперь могу помочь, если это требуется.
                - Да, требуется, - обрадовался я нежданной помощи.
                Оба сержанта исчезли. Они ушли в билетные кассы и уже более трёх часов не появляются.
                В комендатуру собираюсь обратиться.

                Не успел я доложить о всех насущных проблемах, как в зале объявились наши сержанты.
         
                - Вот сволочи, - подумал я, - таились где-то. А увидев замполита, не рискнули больше
                играть в "кошки-мышки".

               Их доклад о выполнении поручения, удовлетворил меня. Я не стал интересоваться где они
          так долго были. Мне и так было ясно, где-то недалеко - злорадствовали. А легенду своего
          отсутствия у них было время придумать. На моё кажущееся равнодушие к их появлению, они
          явно не рассчитывали.

                - Не хочешь ли сам куда-нибудь смотаться, - спросил меня капитан. - Я могу "покараулить"
                твой "служилый люд".
                - Спасибо. Никуда не хочется, - ответил я и улыбнулся его жаргону.
                - Кажется ты говорил, что заканчивал здесь мореходку. Не тянет посмотреть на "пенаты".
                - Навестил бы с удовольствием, да вот только там предпочитают морскую форму.
                К пограничникам у моряков предвзятое отношение. Они ведь судят о погранслужбе
                по работе комиссии КПП при отходе или возвращении из рейсов. А эта встреча не всегда
                радостная. Иногда попадаются такие "шмонщики", что в поиске чего-нибудь
                антисоветского облазают и такие места, где таракан с трудом протиснется.

                - Ну смотри сам. Я побуду с вами до посадки в поезд.
                - Да Вы впрямь, как отец родной печётесь о нас, - с шутливым тоном произнес я.
                - Вы и есть еще дети. Можете натворить такого, что взрослому и в голову не придёт.

                - Извините за вопрос, но он во мне давно зудит.
                Вот Вам уже скоро будет пятьдесят, а Вы в звании капитана. Не унизительно ли
                подчиняться тридцатилетнему командиру роты, в звании старшего лейтенанта?

                Задавая этот вопрос, я заметил как менялся в лице капитан. Мне показалось, что он
           сейчас разразится руганью и грубо посоветует мне не лезть не в свои дела. У меня самого
           лицо покрылось краской от стыда за заданный вопрос.
                Через минуту, видимо ушедшую на собирание с мыслями, вопреки моим ощущениям,
           замполит совершенно спокойно сказал:
                - Пойми меня правильно. Мне не много осталось служить. И как это было со многими
           участниками войны, мне ненадолго дадут майорскую должность, присвоят звание майора и
           уволят в запас. Может случиться, что я окажусь на пенсии ещё до окончания твоей службы.
                Конечно не приятно уху слышать, когда по уставному отдает приказы младший по званию,
           но это дело поправимое. Скоро и он станет капитаном.
                Я как-то не привык общаться с образованными штабными офицерами, мне проще быть
           в роте. Непосредственная работа с людьми меня больше устраивает. А то, что я дружу со
           сверхсрочниками,  командованию конечно известно и оно не торопится меня выдвигать
           на более высокую должность.

                Дослушать капитана мне было не суждено. То один, то другой солдат стали подходить
           к нам и просить о краткой прогулке с родственниками. Капитан, при их приближении, делал
           вид что спит, а я предлагал всем общаться в зале. Родственники одного из солдат даже
           приглашали нас с капитаном на обед в ресторане, конечно в компании с их чадом, но мы и от
           этого отказались.

                Как медленно не тянулось время, а час посадки в поезд пришёл. Моя группа расположилась
           в общем вагоне, а я не стал ещё раз подвергать своё тело "спартанству" и оформил билет в
           положенный по статусу купейный вагон, соседствующий с общим.
                С замполитом мы расстались после того, как совместно убедились, что все военнослужащие
           расположились по своим местам и никаких проблем у них нет.

                * * *
              В свой вагон я перешёл, когда поезд покидал пригород Ленинграда. Проводник, преградивший
       мне путь, потребовал показать билет. Посмотрев его,  он молча пропустил меня.
              В купе, куда я наконец-то добрался, уже разместились три пассажира и похоже на четвертого
       они не рассчитывали, так как моя верхняя полка была занята каким-то огромным ящиком.
               - Я не ошибся? - после приветствия спросил я попутчиков. - Похоже моё место кем-то занято.
               - Это мой инструмент, - отозвался крепкий молодой человек в очках и напрягшись, перенес
           огромный футляр на свою полку.
               - Безбилетника прячете? - пошутил я.
               - Да что вы. Там контрабас ... такая огромная скрипка, - пояснил он.

               Я снял шинель и положил её на место только что покоившегося контрабаса. Туда же был
          помещён и мой дорожный портфель. Затем, спросив разрешения, я присел на краю нижней полки.

          Хозяйкой нижнего места оказалась женщина средних лет со строгим взглядом.
          Напротив меня расположились музыкант и улыбчивый мужчина с кавказской внешностью.
          Весельчак с явным любопытством стал разглядывать меня и моё обмундирование.

               - Вот тебя дорогой только и недоставало в нашей компании, - неожиданно сказал кавказец.
                Я все думал, с кем мне придётся ехать? Очень не люблю скучные компании.
                А теперь вижу веселая будет поездка. Все молодые, здоровые, задорные. Мечта да и
                только. Давайте быстрее знакомиться.
                Меня зовут ... Карапет, - стеснительно произнёс он.
               - Как? - переспросил я. - Так ведь называется чей-то народный танец. Шутите наверное.
               - Может и есть такой танец, но меня зовут Карапет.
               - Хорошо, хорошо, - согласился я. - Мое имя по-проще, Николай.
               - Сергей, - представился музыкант.
               Затем мы все трое повернулись к попутчице, но она демонстративно уставилась в окно,
          давая понять, что не намерена знакомиться.
               Мне показалось, что Карапета её поведение обидело, но он быстро взял себя в руки и
          наше знакомство продолжилось.
               - Я еду из Армении в Петрозаводск. Я журналист, работаю в районной газете. Собираю
           кое-какие материалы для публикации, - начал он представляться нам.
               - Тосты? Похищения невест? - с акцентом Этуша, пошутил я. - За этим же ездил к вам на
           Кавказ киногерой Шурик из фильма "Кавказская пленница".
               - Шутишь, это хорошо. Говорил же я, что будет веселой наша компания.
                А чтобы она по настоящему стала весёлой, я предлагаю выпить по рюмочке настоящего
           армянского коньяка.
                Извини дорогой, поднимись, - обратился он к музыканту.

                Приподняв полку своего ложе, Карапет вытащил оттуда обьёмистый портфель. Не стесняясь
            наших любопытных взглядов, он раскрыл трехсекционный кожаный портфель, полностью
            уставленный бутылками.
                В недоумении, мы с музыкантом стали сглатывать слюнки.
                Взглянув на нас, Карапет осторожно взял одну поллитровку и поставил на стол. Остальной
            "арсенал" спиртного, он водворил обратно под полку.
                Вопрос "из чего пить?" - разрешился едва возникнув.
                Под наши любопытные взгляды, журналист вынул из висевшей сумки, что-то объёмное,
            напоминающее "матрёшку" и извлек из нее чеканные металлические стопки. Оттуда же он
            достал и сухофрукты для закуски.
                Против такого угощения я не стал возражать, музыкант тоже не спешил отказываться.
    
                Когда приготовление к застолью было закончено и четыре рюмки медленно
          наполнились золотистой жидкостью, наша попутчица, с непонятным словесным выражением
          недовольства, вылезла из-за стола и покинула купе.
                - Слушай, что за женщина? Чего обижается? - недоумевающе, спросил Карапет.

               Первый тост "за знакомство" был краток, а вот с "вкушанием" коньяка пришлось подождать.
          Карапет порекомендовал нам сначала ощутить букет запахов выдержанного напитка, а потом
          пробовать на вкус.
               Возможно он таким образом и издевался над нами, но мы всю церемонию повторили за ним.
          Легкое обжигание слизистой в полости рта, свидетельствовало о крепости напитка.
          Мы похвалили коньяк и сказали, что еще никогда не пробовали ничего подобного.
          Наши похвалы пришлись Карапету по душе и он снова наполнил рюмки. Перед второй рюмкой
          процедура дегустации не стала повторяться, а тамада попросил нас кратко рассказать о себе.
               Мне не хотелось рассказывать свою биографию. Краткого рассказа о том кем был и кем
          являюсь теперь, стало достаточно для первого знакомства.
              Музыкант тоже много не распространялся. Оказалось, что он студент выпускного курса
          Петрозаводской консерватории. Доказательство сказанного - покоится на полке.
 
              Вскоре парЫ благородного напитка заполнили купе и мы беседуя на различные темы,
          косясь на бутылку, ингалировали ими.

              В момент чокания третьей рюмкой, дверь купе резко раздвинулась и в её проеме появилась
             наша попутчица. Недовольно поморщив носом, она молча собрала свои вещи и ушла не
          попрощавшись.
           Не испытав откровенного разочарования от оставления нас дамой, мы продолжили дегустацию.
              Третья рюмка уже не казалась обжигающей, а её проникновение в организм, создало в нём
           стабильный "плацдарм" игривого настроения. Захотелось чего-то нового во времяпровождении:
           песен... музыки ... танцев.
               Мысль о прослушивании таящегося инструмента, нам с Карапетом пришла одновременно.
               - Да вы что? - возмутился студент. - Как я его размещу здесь, тут же узко.
               - Да ты попробуй, дорогой. Не поместится - уберём, - стал уговаривать кавказец.

              Наконец студент сдался. Открыл футляр и с трудом вынул оттуда объёмистый инструмент.
          Для того, чтобы он встал вертикально, мне пришлось поднять свою полку.

               - Ну вот, дорогой, а ты сомневался, - обрадовался Карапет, когда контрабас приспособили
          посреди купе.
               - А как же играть? Мне же смычком не размахнуться тут, - противился игре Сергей.
               - Дорогой, тебе же не топором махать, а пилить. Пили себе потихонечку, а мы будем
                тебя слушать. Ты ведь учишься на выпускном курсе - значит готовый артист. А хороший
           артист должен уметь играть в любом положении.
               - И состоянии, - добавил я.

              Наконец студент приспособился. Сидя на верхней ступеньке складной стремянки, спиной
          к зеркальной двери купе, он начал извлекать звуки. Как любой уважающий себя музыкант,
          студент начал с гаммы.
      
               - Э-э, дорогой, я так тоже могу. Ты сыграй что-нибудь классическое или народное.
               - "Танец с саблями" Хачатуряна можешь? - спросил я, вспомнив армянского композитора.
               - Можешь? - переспросил Карапет.

             Студент напрягся, как бы собираясь с мыслями, без какого бы то ни было настроечного
          звукоряда, неожиданно дернул смычком и полилась узнаваемая бравурная мелодия.
          Фрагмент быстро закончился, а мы продолжали молча смотреть на Сергея, не веря своим ушам.
          Первым из оцепенения вышел Карапет:
                - Молодец! Слушай, ты такой молодец. Не ожидал такого. Думал ты просто попилишь
           по струнам, чтобы мы отвязались, а ты вот как умеешь. Молодец. За это надо выпить еще.

             После этих слов, он приподнял полку и вытащил из закромов  бутылку коньяка.

              - Это тебе, дорогой. За твой талант. Хочешь спрячь её, хочешь друзей угости.
                Но это тебе. Сыграй еще что-нибудь, - попросил Карапет.
 
                Далее, несмотря на неширокий звуковой диапазон инструмента, полились другие
           популярные мелодии Кавказских гор. "Лезгинка" неизменно доминировала.
                Ждать антракта долго не пришлось.
                - Открывай бутылку, - сказал мне студент. - Пальцы устали от быстрого темпа, перерыв
           нежен.

               Я знал к чему может привести такое застолье. Знал, что его можно прекратить в любой
           момент, стоит только сказать об этом собутыльникам. Однако чувство уважения к коллективу,
           манящая "коньячная халява", пересилили эгоистические терзания и я потянулся к бутылке.
               Карапет к этой бутылке не притрагивался и наливать пришлось мне. После первой
           "дегустации" второй бутылки, журналист стал расспрашивать студента об учебе. Оказалось,
           что он далеко не молодой, а музыкант со стажем. От того он так виртуозно играет на
           контрабасе.
                Сергей, видимо предчувствуя наши пожелания о продолжении концерта,  не покидал
           своего места за контрабасом.
               Догадываясь об обширном репертуаре студента, мы стали просить его и об аккомпанементе
            нашего пения.
                Мы перепели, наверное, с десяток песен Высоцкого. Затем я вспомнил песню, так тронувшую
            замполита, "Прожектор шарит осторожно по пригорку..." и она не составила труда для
            аккомпаниатора.
                После очередного "антракта" мы снова перешли к классике.
                "К Элизе", танцы Брамса, вальсы Штрауса, прерываемые неоднократными стуками из
            соседних купе, - вошли в наш репертуар.
                Мы с удивлением узнали, что звук контрабаса легко проникает через простенки всех купе
            и его слышно даже в крайних помещениях вагона.
                Конечно, после каждой жалобы пассажиров о громкой музыке, мы притихали, но очередная
            "дегустация" коньяка в душе вызывала потребность в музыке.
                Исполнение танца "Карапет", мелодию которого я все-таки вспомнил, произвело фурор на
            нашего одноимённого друга и он, несмотря на неимоверную тесноту, пустился в пляс,
            напевая припев:
                - Карапет, карапет, почему ты разный?
                Половина - голубой, половина - красный!..
                После танца, может кто другой и повалился бы в изнеможении, но Карапет в очередной
            раз потянулся в свои закрома.
   
                Не знаю сколько времени мог бы продлиться наш "камерный" концерт, но терпение
            пассажиров закончилось, едва по вагону разнеслись траурные звуки нашего контрабаса,
            при исполнении увертюры к опере "Аскольдова могила".

                Под угрозы передать нас милиции и военному коменданту, мы упаковали контрабас и
            легли отдыхать. На полу, в такт стука вагонных колёс, позвякивали пустые бутылки из-под
            продегустированного коньяка. Но заснул я не под этот стук, а под негромкую песню.
            Через стенку купе тараторил кассетный магнитофон и слышался знакомый голос Мулермана:
                - После радости - неприятности,
                По теории вероятности...

                Встречавших ранний утренний поезд было немного, но те, кого обычно обходишь стороной,
            были уже на месте. Проводник, открывший  дверь вагона, поспешил к ним со своим оговором.
            Межвагонный проход был предусмотрительно закрыт и мне ничего не оставалось, как
            предстать перед военным патрулём. Мой вид уставшего человека,  подтверждал телеграфное    

            сообщение, отправленное бригадиром поезда, в адрес компетентных органов. Но ведь такой
            вид мог иметь и любой не выспавшийся гражданин.
               Утверждения начальника патруля  и проводника, о моем нетрезвом состоянии, ничем не
            подтверждалось. Ещё в купе мы постарались замести следы и уничтожить запахи, усердно
            сжевав по половинке мускатного ореха.
                Сославшись на то, что мне нужно сопровождать солдат, я попытался пройти к общему
            вагону, но без проверки документов и переписи моих данных, я не смог это сделать.
                - После передачи солдат в часть, зайдете ко мне в комендатуру для окончательного
            урегулирования конфликта, - приказал мне капитан, начальник патруля.

                В отличие от командира, сержанты не допустили в поезде никаких нарушений и все, мною
            сопровождаемые, были доставлены к месту обучения.

                В воинской части я задержался с оформлением документов и как только освободился,
           приехал в комендатуру. То, что я там услышал, меня не обрадовало. Оказалось, что капитан,
           прождав меня до десяти часов, оформил меня нарушителем порядка в поезде и об этом
           будет сообщено по месту моей службы.

                Осознавая свою вину, я направился в кассу Аэроагентства за билетом на самолет.
           Как это не удивительно, но там я встретил Карапета. Коньяк способствовал быстрому
           сбору необходимой ему информации и он был готов лететь в Москву.
                - Дорогой, ну как ты? В милиции нам сказали, что тебя забрали в комендатуру.
                - Верно. Был там. Теперь буду ждать неприятностей, - подтвердил я.
                - Ай, - воскликнул он. - Это я виноват. Я вас споил. Но так весело - я ещё не ездил.
                - Ну а что в милиции? У вас тоже неприятности? - перебил я.
                - Какие неприятности, дорогой? Дал им две бутылки коньяка и нас отпустили.

               - Знаешь что? Возьми у меня бутылку хорошего коньяка, только сам не пей, а отдай там
                у себя, кому нужно, и у тебя тоже не будет неприятностей.
               
              После этих слов, Карапет извлёк из заметно полегчавшего портфеля бутылку коньяка и
          отдал мне.
              При прощании мы долго и крепко жали друг другу руки. Затем, получив массу незаслуженных
          комплементов и пожеланий в мой адрес, я не стал соревноваться в красноречии, а просто
          пожелал ему успехов и счастливого пути. 

             Судьба избавила меня от приключений как в самолёте рейса Петрозаводск - Ленинград,
          так и в поезде Ленинград - Таллин.

             Отоспавшись в день приезда, я появился в роте к началу следующего рабочего дня.
             Терзающий молчок о проблеме с Петрозаводской комендатурой, видимо отражался на
          моём лице, потому что в конце дня, замполит все же поинтересовался моим самочувствием.
          
              - Да самочувствие нормальное, только вот проблемка в поезде вышла. Не знаю как теперь
          быть. Командиру доложить или промолчать?
             
               И рассказал замполиту о своем весёлом времяпровождении в поезде.
 
              - Я, как старший тебя во всех отношениях, одобрить твоё поведение не могу, но помочь
           молодому товарищу - обязан, - сказал замполит, выслушав мой откровенный рассказ.
              - Мне кажется, преждевременно не стоит паниковать и следует дождаться письма от
           коменданта.
              - Он же не мне напишет, а командиру части. Как я узнаю, что они там написали?
              - Говорю же, не паникуй раньше времени. О письме узнаем раньше командира.
                Ты только по-зорче охраняй подарок армянского друга.

            Ободрённый разговором с капитаном, я приступил к выполнению своих обычных обязанностей.

             Как-то, неделю спустя, меня на КПП перехватил старшина-секретчик и предложил зайти к
          нему в кабинет. В моей голове промелькнула догадка о смысле таинственного приглашения,
          но преждевременно её утруждать я не стал. Как только выдалось свободное время, я поспешил
          в штаб.
               - Догадываешься за чем я тебя позвал? - спросил старшина, едва за мной закрылась дверь
          его кабинета.
               - Думаю, что я должен узнать что-то важное.
               - О твоей проблеме мне как-то говорил Петрович.
                На вот, почитай! - сказал он, протягивая мне отпечатанный на машинке лист бумаги.

              Я быстро ознакомился с содержанием письма. В нём, комендант петрозаводского гарнизона
          информировал командира части о моих проступках, ссылаясь на заявление проводника вагона.

                - Что же мне делать с этим письмом? - мечтательно, спросил меня старшина. - Положить
          командиру на стол или отправить в архив?
                - Конечно в архив! - обрадовавшись подсказке, выпалил я. - Вы же знаете, за мной не
          "заржавеет".
                - Только ты не проболтайся  - меня подведёшь. А "подарок" занесешь на склад, -
           сказал он, подмигивая и делая знак рукой, чтобы я уходил.    

               
                * * *
      
              Наступивший новый год принёс новшества и в структуру вооруженных сил СССР. В войсках
          появилось новое звание - прапорщик. Хотя "в глаза" их еще никто не видел, но без пересудов
          о них не обходилась ни одна компания. Многие старшины-сверхсрочники опасались этой
          пертурбации и с опаской ждали первого выпуска "звездонутых кусков". В "дни пограничника"
          появился новый тост:
                - За то, чтобы нас не коснулось!

                Следующая командировка.

              За обычной, не рутинной, службой, я уже стал забывать о неприветливом гостеприимстве
         в Петрозаводске. Однако в середине февраля мне было суждено снова побывать там.
              Не знаю взамен кого, но меня срочно откомандировали в ту самую часть, куда я два месяца
         назад передал на обучение полвзвода пограничников.
              На этот раз в дороге я не стал примыкать ни к каким компаниям и прибыл в часть без каких бы
         то ни было происшествий.

                ***
              Командир учебной роты не стал вникать в тонкости моего появления в армии, а просто
         представил меня молодым лейтенантам - командирам других взводов. От них-то я и узнал
         о моих обязанностях,  месте проживания и столования.
              Многоэтажный домик, среди высоких елей, являлся казармой солдат, а несколько
         четырехместных комнат в нём - офицерским общежитием.
              Я с удивлением узнал, что здесь учатся курсанты не только нашего пограничного округа,
         но и других, от Арктического до Западного и четверть офицеров не кадровые, а как я -
         двухгодичники.

             Моё образование и мастерство в приёмо-передаче азбуки Морзе - никого не интересовало.
          Так что мое желание, блеснуть этим перед курсантами, осталось при мне. Все занятия с
          солдатами проводили сержанты, нам же оставалась роль их командиров. И мы почти целый
          день проводили в своих номерах, в ожидании докладов сержантов о том, что они закончили
          одни занятия и приступили к выполнению других. Конечно, такими были не все дни, но
          когда они выпадали, мы не сидели сложа руки, а безделие заменяли азартными играми в карты.
              Расселение по комнатам общежития не было случайным. Совместно проживали только
          командиры взводов одной роты. Я оказался среди выпускников военных училищ, но это не
          помешало нам сдружиться и проводить время вместе. Конспекты своих занятий, я конечно же
          "содрал" у них. 
               Двое из них, Виктор и Григорий, прибыли сюда из Прибалтики, а третий - Анатолий, оказался   

        местным, из Карелии.       
               Алкоголь в коллективе категорически не приветствовался. Каждый чувствовал свою
          ответственность за вверенное ему подразделение. От подьёма до отбоя командир должен
          периодически появляться перед очами подчиненных в самом здоровом образе.

              Оба моих прибалтийских сослуживца оказались семейными и регулярно по вечерам 
          звонили семьям. Все бы ничего, обычное дело, только Виктор, в расслабленном состоянии,
          произношение некоторых слов начинал со звука "а" и они приобретали другой смысл.
              Как только он подседал к телефонному аппарату, в боковом коридоре обязательно
          собиралось несколько зевак, желающих посмеяться. Связаться с женой Виктор мог только
          через цепочку коммутаторов, каждый в которой имел свой позывной и он уже знал их наизусть.
          Зеваки терпеливо ждали специфическое слово, которое у них вызывало жуткий хохот.

              Обычно церемония начиналась так:
               - ... Мне а "трактор" пожалуйста ... мне а "кристалл" пожалуйста ... мне а "борт" пожалуйста...
             Это-то слово и поджидалось: одни сдерживая хохот, хватались за трясущиеся животы, а
           кто-нибудь хохоча вскрикнет:
               - Да когда же ты сделаешь себе "аборт"? Скоро рожать пора!
              После этого все расходились, оставляя его наедине с черной телефонной трубкой.

                ***
               На праздник 23 февраля, в клубе был организован большой концерт. Наша задача состояла
           в организованном размещении курсантов в зале и наблюдении за их поведением, ведь
           альтернативой зрелищу на сцене, было зырканье по сторонам на приглашенных девушек.
           Все были осведомлены, что после концерта будут танцы, вот курсанты и высматривали своих
           будущих партнерш.
               Для нас, молодых офицеров, все желания подчинённых были знакомы и нам не составляло
           труда вычислить все укромные уголки. Ведь недавно сами прошли аналогичную школу. Так что
           танцы прошли на "сухую", во всех тайных смыслах этого многозначного слова.

               За проявленные организаторские способности, мы и те, кто находился в тот день на службе,
           были поощрены командованием, походом на торжественный вечер по случаю 8 Марта в
           подшефную среднюю школу.

               Большинство командиров проигнорировало это поощрение, восприняв его как шутку
            комбата, а нам, четверым взводным, пришлось сопровождать своих подчинённых на
            торжество.

               Начищенных, подстриженных ... в общем браво выглядевших пограничников, мы привели
            в школу к началу танцев. Наши орлы опоздали к торжественной части, из-за ужина по
            распорядку дня, за то теперь с сытыми желудками, они не так "голодно" смотрели на
            старшеклассниц.
                Мы, "заняв наблюдательные позиции", с напряжением наблюдали за тем, как быстро
            зелёные погоны стали рассредотачиваться по залу. Их было хорошо заметно на фоне белой и
            черной школьной форменной одежды. Солдат никто не сторонился, а наоборот, к ним был
            повышенный интерес. Ведь они прошлогодние выпускники и всего лишь на год старше
            нынешних школьников.
                Не менее бдительно чем мы, школьные учителя следили за своими воспитанниками.               

               Постепенно их недоверие к гостям пропало и мы совместно стали наблюдать
            за порядком в актовом зале.
               Через некоторое время я заметил как наш Анатолий, взяв за талию молодую учительницу,
            слился с ней в медленном танце.  Мне тоже захотелось не упустить случай для знакомства с 
            такой же учительницей. Не видя рядом с собой подходящей для меня дамы, я стал
            зыркать по сторонам в поисках партнёрши.
                Долго напрягаться не пришлось - в десяти метрах от меня стояла группа школьниц. Они
            явно хотели танцевать, но их никто не приглашал. Среди них доминировала девушка
            в неброской одежде с приятной наружностью. Она была на голову выше всех остальных и
            конечно же мне приглянулась.

                - Несомненно учительница, - промелькнула мысль в моей голове.         
                - Разрешите пригласить Вас на танец, - галантно обратился я к ней.

                Она явно не ожидала такого приглашения. Смутившись, незнакомка повернула голову к
            подругам, как бы за советом, но увидев их удивленные глаза, ничего не ответив,
            подала мне свою руку.
               Медленный танец продолжался уже довольно долго и мне нужно было поспешать с "разведкой".
             Я чувствовал, что с партнёршей что-то не так. Она явно избегала моих прикосновений,
            держась на расстоянии, способном вместить третьего человека.
                Я не замечал, что за мной наблюдают, оставленные в "дозоре" два наших "прибалтийца".
            Они еще не оценили мой выбор, поэтому внимательно приглядывались к моей партнёрше.

                - Можно узнать Ваше имя? - спросил я незнакомку.
                - Галя, - ответила она.
                - И давно Вы учительствуете?
                - Что Вы дядя, я ещё в восьмом классе учусь.
            
                После её слов, я услышал за своей спиной приглушённое человеческое "ржание".
            Это мои коллеги, не в состоянии сдержаться от услышанного, тряслись от смеха,
             прикрывая рты своими ладонями.
 
                Сделав вид, что ничего не слышал, я закончил танцевать вместе со всеми и отвел
            ученицу к её подружкам.
                Чтобы избежать издевательств со стороны "прибалтийцев", мне пришлось снова занять
            место в зале напротив их. А они, догадываясь о моём ощущении неловкости, стали
            пристально пялиться на меня, вылавливая мои встречные взгляды. И когда наши взоры
            пересекались, они изображали приступ смеха.

                К десяти часам торжества в школе были завершены и мы без происшествий вернулись
            в казарму. Мои коллеги сохраняли эмоции до прихода в часть, но едва освободившись, тут
            же разбежались по соседним комнатам, с вестью о новой хохме. Через пять минут тихое
            общежитие превратилась в "КВН". Чего только не выдумывали обо мне, пытаясь раздразнить
            моё самолюбие, но я только равнодушно ухмылялся и не пытался защищать себя.

                - Дя-де-нь-ка отпустите..., - слышался сквозь хохот, писклявый голос очередного
                рассказчика.
                - Не прижимайтесь так близко ко мне, я ещё несовершеннолетняя...

                На следующий день моя тема исчерпалась и шутники снова переключились на "а борта".

                * * *
                Закончился первый месяц весны, а с ним закончились и курсы. Настала пора возвращаться
            в родной гарнизон. Мне предстояло сопровождать тот же контингент, но в обратную сторону.
            Теперь это было куда проще. Если тогда мне не был знаком ни один солдат, то за полтора
            месяца я успел познакомиться с каждым. В сержантах я был уверен, ведь не станут же они
            портить себе характеристику за месяц до "дембеля", и спокойно занял место в купейном вагоне.

                В Ленинграде нам совсем недолго пришлось ждать своего поезда и через треть суток, мы
            были уже на вокзале Таллина.
                "Дембеля" роты радостно встретили "курсантов", так как от быстроты освоения ими
           специальности, зависел срок их увольнения в запас.
                Радовались все, только не я. Меня ожидала нерадостная весть - очередной сюрприз.
            Может быть, услышав от кого-то, во мне бы возникли сомнения в правдивости вести, но о ней
            мне пришлось узнать в штабе, куда я принес отчетные документы о командировке.
              Оказалось, что пришел приказ о перераспределении должностей и я автоматически выпадал
            из структуры роты. Теперь мою должность, командир ремонтно-строительного взвода, должен
            занимать человек со званием прапорщик.

                - А как же я? Куда мне теперь? - спрашивал я сам себя.

                В штабе, где уже устали от волнующих меня вопросов, тоже толком не знали,
           что со мной будет.
                * * *       
                Я продолжал исполнять в роте свои старые обязанности и дежурить по части, но ощущение,   

           что ко мне стали относиться как временщику, навязчивым облаком висело надо мной.
               Мне уже поступило предложение из округа о новой должности, но оно было еще
           предположительным.

                Приближались Майские праздники и роты стали усиленно готовиться к параду.
           Мне, наравне со всеми, пришлось маршировать в авангарде ротной "коробки". Я было
           засомневался в целесообразности такой тренировки, мол со дня на день должен придти
           приказ о моем переводе в другую часть, но начальник штаба развеял мои сомнения,
           сказав:
                - Участвовать в параде всем!
               
                Ко всем моим заботам неожиданно прибавилась еще одна. Оказалось, что в моем
           гардеробе отсутствуют парадные брюки. Мне и в голову не приходило, что они когда-нибудь
           мне понадобятся. Получив в своё время отрез ткани цвета морской волны, я не удосужился
           пошить из него брюки и теперь это срочно потребовалось сделать.
   
                Наступило 9 Мая, праздник День Победы. Особый завтрак в столовой, придал молодым
           пограничникам боевой дух и праздничное настроение. А без них трудно обойтись в
           парадном строю. Ведь никто не хотел посрамиться перед командованием части, участниками
           и ветеранами войны.
                Все военнослужащие части оделись в летнюю парадную форму - погода позволяла. Было
           теплое солнечное начало дня.
                К полдесятого на плацу уже стояли четыре коробки подразделений нашей части и оркестр.
           Постепенно трибуна и прилегающие к ней места заполнились людьми. Седые волосы под
           зелёными фуражками, золотое шитьё погон и блеск наград, вызывали в душе каждого
           смотрящего на них, заслуженное уважение. Среди приглашённых на места к трибуне были и
           наши сослуживцы: замполит роты ... знакомые старшины. В такой форме и с наградами, я их
           видел впервые.
          
                Парад начался в традиционной форме. Командир части, осанистый полковник, зачитал
           приказ о поздравлении личного состава с днем Победы, затем несколько ветеранов выступили
           с воспоминанием боевых товарищей и напутствием нынешним защитникам границы.

                Пропитавшись духом патриотизма - мы напряженно ждали команды: "Парад, смирно"...
                И вот она прозвучала.
                Возглавила парад знаменосная группа, она с развернутым знаменем части, встала впереди
           строя офицеров штаба и представителей пограничных застав. Мы были третьими - за
           комендантской ротой, а замыкала парад - авторота.         
                Впереди нашей "коробки" был командир роты, за ним мы с зам-по-техом, а за нами, по
           ранжиру, остальная рота.
                Как только закончились все церемониальные доклады - оркестр заиграл марш и началось
           наше торжественное прохождение.
                С клокочущим сердцем, в ритм барабану, мы неплохо прошагали положенную дистанцию, а
           затем рассредоточились по аллеям вблизи плаца, чтобы ветераны имели возможность
           пообщаться с молодыми защитниками Отечества.

                * * *
                Не знаю, может быть приказ пришёл ещё до праздника, но меня с ним ознакомили - после.
           Мне предписывалось отбыть к новому месту службы - в Архангельск.
                Как ни грустно было расставаться с сослуживцами, к которым я успел привыкнуть,
           но пришлось.
       
                (Продолжение в части 3 )http://www.proza.ru/2015/07/10/471

хххх