Вернувшись в Берлин, Роза вынуждена была искать новое место жительства. В зелёном районе, около Зоопарка все комнаты были заняты. Поэтому она в конце концов поселилась на окраине — во Фриденау. 16 августа Лео полетела весточка:
«Ты будешь удивлён, что я вселилась рядом с К.К. (Карлом Каутским), но у меня не было другого выбора; в самом Берлине невыносимый воздух... Комната великолепна, два окна, элегантная, светлая со вкусом обставленная.. и с обедом в доме. Воздух во Фриденау очень хороший, перед окнами деревья, недалеко леса и поля, покой. Из-за близости К.К. я не беспокоюсь, потому что собираюсь его посещать, как прежде, три раза в год.»
Из Лейпцигской газеты от Шоенланка пришло официальное приглашение занять там должность второго редактора. Оно было очень заманчиво, потому что ей обещали 250 марок в месяц, за работу с 8 часов утра до 12 час. Но, как случится ещё не раз, что-то в последний момент помешало, и Розе опять пришлось зарабатывать на жизнь только статьями в газетах.
А времени для их написания часто не хватало. 13 сентября Роза пишет Лео:
«У меня столько работы, что даже нет времени поесть, и Каутские тоже крадут у меня массу времени. Как только я их повстречаю, всё пропало, раньше чем через час они меня не отпускают. Вчера прошла мимо неё, когда она с кем-то на улице разговаривала, думала, что проскочила и обрадовалась. Но две минуты спустя меня нагнал их младшенький: мама просит её подождать. Конечно, в середине моей большой работы она утащила меня на час погулять, по дороге подошёл он и позвал нас наверх, так что два часа пропали...»
28.10. 1899
«У К.К. Не было ничего интересного, они сердечны, как и раньше. Но он опять ко мне пристал, чтобы я написала статью в «Новое время».. Но, Боже, помилуй, очём я должна для него написать?! Посоветуй! И быстро.»
Дружба с этой семьёй, особенно с женой Карла, была для Розы благом, но поняла она это нескоро. Пока же она превратилась в воркахолика .Работала до полного изнеможения.
С 9 по 14 октября в Штуттгарте состоялся очередной партийный съезд. Лео уже 1 октября приехал к Розе в Берлин и они вместе поехали в Штуттгарт, хотя мандата у него не было.
Вернувшись в Берлин, Розе опять пришлось искать комнату. Она её быстро нашла, опять же во Фриденау, и опять она была ею довольна. Через месяц почему-то переехала в новую «замечательную комнату с большим письменным столом».
После съезда не только К. Каутский с новой силой возобновил контакт и стал настойчиво просить Розу, дать статьи для его газеты, но и Август Бебель захотел сойтись поближе и с этой целью пригласил её к себе на ужин. 12 ноября Роза так описала Лео своё посещение:
«Вечер протекал довольно приятно, разговор был очень живым и почти не связанным с партийными делами...Полу- шутя он, через стол, мне признался, что хочет свалить на меня порядочную долю своей работы, особенно все рукописи, которые ему присылают на проверку их значимости...
Вечер был устроен с шиком, с семью блюдами etc. Описываю тебе всю эту ерунду, только чтобы ты мог себе всё хорошо представить.»
Теперь уже Розе предлагают стать одним из редакторов партийной газеты «Вперёд».
С Лейпцигской же газетой, вернее с её главным редактором назревал кризис: Шоенланк не мог понять, почему Роза к нему холодна, в конце концов его нервная система не выдержала:
28.10.1899
«Ш(онлан)к опять болен, он пишет мне сумашедшие письма, полные подозрений, ему кажется, что я хочу порвать с ним и газетой и т.д.»
Роза надеялась в 1900 году легализовать отношения с Лео, своему отцу она при их встрече пообещала, что весной состоится свадьба, но пока признаться в этом Шоенланку она не могла.
«Его состояние такое плачевное, что я не отважилась даже намекнуть, о наших намерениях. Наоборот я всячески пыталась его успокоить, потому что он уже выглядит как полу- сумасшедший.» - пишет Роза 19.11.1899г.
3 декабря она опять сообщает:
«С Шоенланком просто беда, он всё больше опускается физически и морально, я это замечаю и по газете, и мне достаётся всё больше работы. Каждые два дня меня умоляют написать передовую и политический обзор, который раньше он всегда писал сам. Не могу о нём тебе писать, мне слишком неловко, но дело плохо.»
Одновременно и с Лео отношения вновь портятся. 17 ноября Роза жалуется:
«Наша кореспонденция приняла такой характер: я тебе пишу обо всём, что со мной и вокруг меня. Ты же на это отвечаешь своими критическими замечаниями. О тебе же, что там дома случается, что ты весь день делаешь, как дела с диссертацией, с кем ты встречаешься, с кем новым познакомился и т. д. и т. д., наконец, хотя бы что-то о нашей связи, которая, как мне кажется, должна вскоре состояться, ни слова.»
Её начинают раздражать и его вечные придирки по мелочам:
«Твоя болтовня о газете ужасна, извини меня, котёнок, - это идиотизм. Ты ни в чём не знаешь меры..»
Но пока Роза ещё терпит его мелочную критику и придирки, потому что привыкла почти ежедневно делиться сокровенным, и кроме Лео у неё для этой цели никого нет. Да и материально только от него она разрешает себе принимать помощь.