Из старого картонного альбома с фигурными прорезями для фотографий выпала пожелтевшая открытка с букетом неброских луговых цветов. На обороте – каллиграфическим почерком написано: «Жанночка! Закончится война – сыграй мне, пожалуйста, мой любимый « Синий платочек». Желаю больших успехов в учебе. Твой папа".
Это мой дед с фронта в 44-ом писал моей маме. Жанночка – маленькая восьмилетняя девочка. В начале войны, еще до эвакуации, как-то возвращалась она домой от подруги. Идти нужно было через картофельное поле. Внезапно начался обстрел, немецкий самолет летел совсем низко. Испугавшись, девочка что есть сил побежала домой. Снаряды ложились вокруг нее, оставляя зияющие воронки. Самолет кружил над самой головой, конечно, фашист видел, что бежит ребенок, и продолжал прицельную стрельбу.
Спасло чудо. Обезумевшая от страха девочка споткнулась о выступавшую, уже засохшую картофельную ботву и упала. Вжалась от ужаса в вывороченные бомбежкой грядки, почти не дышала, только бешено колотилось сердце. Поганый «мессер» сделал еще круг над якобы расстрелянным ребенком и улетел. Жанна долго еще не могла подняться, так и лежала в грязи, пока уже не стало смеркаться, дыхание выровнялось, голова стала немного соображать, вспомнилось, что дома будут волноваться.
Так началась страшная, долгая, голодная, жестокая война. Невыносимая для взрослых, чудовищная для детей.
Потом была эвакуация из оккупированного немцами Брянска. Отец Жанны, кадровый офицер, говорил жене, матери троих детей: «Уезжаете ненадолго. Бери самое необходимое. Скоро мы разобьем эту фашистскую гадину». Никто не думал, что война продлится долгих четыре года.
Ехали медленно, тяжело, в «теплушках», товарных вагонах, приспособленных для перевозки людей. На многочисленных остановках к товарняку подбегали местные жители, бабушка выменивала у них на теплые вещи еду. И на каждой станции из поезда выносили хоронить младенцев, они умирали от голода. Закапывали их тут же, в еловых или березовых посадках у железнодорожного полотна.
Моя мама рассказывала, как у нее от голода пухли ноги, делались иссиня-фиолетового цвета, как резинка от неналезавших на них чулок. Брат растирал ей ступни, голени, чтобы она могла ходить.
Эвакуированы были три раза, переезжали в тыл, по мере проникновения врага на нашу территорию. Квартирные хозяйки, у которых размещали на постой, были разные. Кто-то делился последним, принимая троих малолетних детей. А у кого-то голодным ребятишкам приходилось втихаря воровать то гнилую картошку из супа, то глоток только что стопленного молока, отпитого через соломинку, вставленную в затянувшуюся пенку, чтобы хозяйка не заметила кражи. Мать с утра до вечера работала в совхозе, принося домой скудную пайку отрубей. Из них варили суп, больше похожий на клейстер. Ели не как обычно. А просто опускали ложку в дымящийся еще чугунок, вытаскивали ее, ждали, пока все содержимое стечет обратно, и только тогда облизывали уже почти пустую ложку. Жанночка, как и другие дети, думала вслух: «Как вкусно! Закончится война – всегда буду варить такой замечательный суп!»
У Жанны был брат Адолик, Адольф. В семье их соседей были брат с сестрой Рева и Люция – Революция. Имена тогда давались претенциозные, соответствующие духу времени и новой жизни, которую все так ждали. По малолетству Адолик не мог быть призван в армию, работал он, как и мать, в совхозе. Как-то хватились – нет Адолика, стали бегать по соседям, искать, спрашивать. Нашли в соседней деревне на приемном пункте новобранцев. Нашли случайно. Адолик прибавил себе три года и назвался Василием. Не хотел быть Адольфом. Прошло много лет, но я всегда молюсь за добрейшего, чудеснейшего, трудолюбивого дядю Адолика как за Василия.
«Упокой Боже рабы твоя и учини я в раи идеже лицы святых Господи и праведницы сияют яко светила. Усопшия рабы твоя упокой презирая их вся согрешения».
Дети войны! Сколько горя, жгучей беды выпало на их долю! Спросить бы сейчас о каждой минуте того лихолетья, да уж не у кого. По малолетству, по недопониманию не знали, что надо ловить каждое слово, сказанное тогда. Чтобы запомнить навсегда, рассказать своим детям, чтоб никогда не допустить вновь этой трагедии, этой безумной кровавой фантасмагории, этого дьявольского помешательства.
А «Синий платочек», как и другие песни военных лет и довоенного светлого детства моя мама играла всю свою жизнь. Я выучила их с ее рук – и вальс «Ожидание», и «Прощание славянки», выучила без нот, следя за движениями маминых пальцев. И только много лет спустя уже нашла эти ноты напечатанными. И среди них, конечно, «Синий платочек».
«Помнишь, в тот памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Ты говорила, что не забудешь
Нежных и ласковых встреч».
Помню, мамочка, помню. И играю всегда для тебя. И вас, дорогие наши деды, отцы, ветераны, помним всех! Помним всегда! Кланяемся вам и благодарим вас за бессмертный ваш подвиг! Вечная вам Слава! Ныне и присно и во веки веков! Аминь.