Незнакомый прохожий

Анатолий Аргунов
Он медленно, едва переставляя ноги, брел по аллее, останавливаясь через каждые 5-6 метров. Это был молодой человек , на вид  не более двадцати пяти,  чернявый с пышной шевелюрой вьющихся волос.  В руке он держал, какие-то свернутые в трубочки бумаги, в правой массивный деревянный костыль, с каким ходят в деревнях одряхлевшие старики. Редкие прохожие оглядывали молодого калеку и, отвернувшись, как ни в чем не бывало, шли дальше. Одет молодой человек был весьма скромно, черный вязаный свитер,  и потертые до черноты брюки из джинсы, на ногах рваные кроссовки. Весь внешний вид, выдавал в нем бомжа.
Пройдя с черепашьей скоростью,  десятка два метров, калека остановился и присел на пенек от спиленного дерева, достал бумагу и стал читать, шевеля губами. А держал путь молодой  калека  в социальную гостиницу, что была совсем недалеко от  того места, где присел передохнуть наш незнакомый прохожий. Стояла гостиница на улице Мстинской и носила звучное название «Берег Надежды». Горожане же давно прозвали богоугодное заведение – бомжатником и обходили его стороной. Так и веяло от его серых, давно некрашеных стен с окнами в решетках, безнадёгой, сыростью, с запахом хлорки, словно это была не гостиница, а какой-то изолятор особо опасных больных.
Местные дельцы давно освоили гостиницу, нанимая за гроши рабочие руки для самых грязных работ: очистку канализационных колодцев, свалок, копку  канав и траншей под фундаменты возводившихся особняков.
Руководство гостиницы получала свою мзду за каждого предоставленного работягу, и было заинтересовано, чтобы в их заведении селились более-менее молодые и крепкие постояльцы. Вход в пристанище под названием «Берег Надежды» для больных и инвалидов был фактически закрыт. И этот полуживой, бездомный бродяга, который едва тащился с костылем в руках, мог надеяться разве на чудо.  Но, он упорно двигался к своей заветной цели. К концу дня он достиг гостиницы  и долго взбирался по ступенькам, пытаясь подняться по крутой лестнице к главному входу. Проходящие мимо обитатели бомжатника, были равнодушны к своему сотоварищу. Никто из них даже не подумал помочь инвалиду.  Только один доходяга остановился около опустившегося на колени незнакомца, приготовившегося  преодолеть этот последний рубеж и четко проговорил:
- Зря стараешься, не возьмут, кому ты нужен калека. Здесь на хозяина нужно зарабатывать, а не лежать на койке. Так, что ползи обратно, пока тебя мужики не выкинули.
Молодой калека лишь посмотрел на советчика и, ничего не сказав, пополз по ступенькам вверх.  Наконец, он преодолел, и этот барьер и остановился перед дверью.  Открыть и самостоятельно войти он не мог и стал ждать проходящих. Наконец, из гостиницы вышел все тот же советчик.
- Дверь подержи! – тихо попросил калека.
- Ладно, будь, по-твоему, иди!  Только зря ты это все затеял…
Калека преодолел и этот рубеж, оказался в полутемном коридоре, стены которого были выкрашены темно-зеленой краской.
- Директор в конце коридора, дверь с табличкой увидишь – посоветовал ему  мужик, который помог открыть дверь.
Незнакомец ничего не сказал,  повернул налево и такими же медленными шашками, как и шел сюда, побрел к заветной двери.
Минут через двадцать он оказался у входа в кабинет. Незнакомец не стал останавливаться, ткнул дверь рукой, в которой держал костыль. На удивление она легко распахнулась, и калека вполз в кабинет.
- Ты чего? -  задал вопрос грузный мужчина, сидящий за столом, на котором стояли электрочайник, графин с водой и валялись какие-то папки с бумагами.
- Можно водички? – попросил калека, у которого от жажды пересохло горло.
- В коридоре вода – ответил грубовато мужчина.
- Мне трудно, можно я присяду, - и незнакомец, не дожидаясь ответа, тихо опустился на стул, что стоял рядом со столиком.
- Ты это того, не борзей – отреагировал мужчина за столиком.
- Вы директор? – не обращая внимания на слова мужчины, спросил калека.
- Допустим, я!
- Вот у меня к вам направление и письмо – и незнакомец подал бумаги, свернутые трубочкой, директору.
Тот, молча, взял, развернул, одел очки, лежащие на столике и стал читать. Рябое, одутловатое лицо директора не выражало никаких эмоций. Внимательно  прочитав обе бумаги, снова свернул их в трубочку и  протянул инвалиду.
- Мест нет! Вот появиться, тогда приходи – отрубил директор.
- Я ждать не могу и идти мне некуда…
- Это не мое дело – усмехнулся директор. Иди к своим боевым товарищам. Пусть тебе найдут место – ослабился в ухмылке директор.
Молодой человек бумаги не взял, а полез в потайной карман куртки, вытащил тряпичку и развернул ее.  В кабинете блеснул десятками разноцветных огней алмазный бриллиант, ограненный в белое золото.
- Этого хватит?
В глазах тучного мужчины  промелькнул неподдельный интерес.
- Покажи, покажи…
Он взял кольцо и стал осматривать его со всех сторон, потом достал из ящика стола лупу и осмотрел кольцо еще раз.
- Да, бриллиант настоящий и золото заводское. Подойдет! – сделал заключение директор. – Оформляйся!
- Где и как?
- Сейчас позову дежурного, он тебя определит. Директор с трудом встал  из-за стола, подошел к двери и крикнул.  - Дневальный, позови Михеева из  хозчасти, пусть подойдет ко мне.
Через какое-то время вошел худой, кашляющий мужчина, в черной, как у зеков, униформе.
- Михеев, вот новый жилец. Как твоя фамилия-то? В бумагах не ясно написано – обратился директор к инвалиду.
- Рубанов Эдуард – ответил молодой человек.
- Вот, значит, возьмешь Эдика под ручки и отведешь в девятый номер. Он инвалид войны, имеет направление. Помой, переодень во все наше, в общем, помоги.
Михеев, молча, выслушал указания директора и, тронув за плечо, сидевшего молодого человека, кивнул головой, мол, на выход.
Рубанов встал и тихими выверенными шашками двинулся вслед за хозяйственником.
Директор, закрыв за ним дверь, вернулся к столу, взял тряпицу с алмазом, и еще раз внимательно его осмотрел со всех сторон через увеличительное стекло.
- Вещица знатная. Не на одну тысячу баксов потянет. Инвалиды – бомжами прикидываются, а в кармане вещица на десять штук зелени. Где только берут? Вот после этого и отдавай им последнее.  Кстати, нужно будет проверить его, не нравиться он мне. Молодой, но борзый. Может, кто из братвы косит под бомжа. Грабанули ювелирку и залегли на дно. Кто в деревню, а кто в бомжатник. Верный ход, кто их среди доходяг искать будет… Так прогонял через свою голову мысли директор «Берега Надежды». – Позвонюка я  Петровичу, он в таких делах сечёт. А вдруг он позарится на камушек, тогда я с носом останусь... В полиции  ребята заграбастые, мимо них такие куски не проплывают. Вон нашего Веньку Кочергина засадили за здорово живешь. Двадцатник грозит, а если докажут, что убийство умышленное, на пожизненный потянет. А всего-то оказался в ненужном месте, в ненужное время. Пошел, как свидетель убийства, а дело так повернули следователи, что выходит Венька укокошил и мужика и женщину...  Он директор автомагазина, а она его любовница. Пойди, докажи, что не так. Говорят, что настоящий убийца, сынок директора банка. Убил из-за личной неприязни...Нет, пожалуй, я Петровичу звонить не стану – сделал вывод из своих рассуждений директор бомжатника. - Не тот случай!
В это время Эдуард Рубанов, наш незнакомый прохожий, добрел до своей комнатушке, грязноватой камере, на две койке.
- Твоя справа – буркнул Михеев, когда зашли в помещение.
Эдуард не сказав, ни слова, тут же рухнул на нее прямо поверх армейского одеяла. В нос ему ударил уже почти забытый запах казармы, хозяйственного мыла и еще чего-то родного. Эдуард с удовольствием  втянул ноздрями воздух с ароматом своей прежней жизни и тут же отключился. Накопившая усталость дала себя знать.
Михеев попытался  растормошить Эдуарда, но понял, что бесполезно.
- Ладно, завтра помою и переодену – решил он, и вышел из комнаты.
Проснулся Эдуард почти через сутки и долго не мог понять, где он находится. Но, постепенно память восстановила  предыдущее время в полной подробности.
- Значит, я в социальной гостинице, - сделал он вывод. После некоторых усилий он встал, ему очень хотелось в туалет. Сколько же я проспал? Рези внизу живота подсказали не меньше суток. С трудом, дойдя до туалета, Эдуард долго и с облегчением стоял над унитазом.
- Вот ты где? – вдруг услышал он знакомый голос.
Перед ним стоял его провожатый и завхоз Михеев.
- Тебя нужно помыть, переодеть и потом доставить к директору, - объявил Михеев.
- Мне бы теперь, что-нибудь пошамкать, дня три ничего во рту не было – ответил Рубанов.
- Ну, это само собой. Пошли на кухню, там тебя покормят. Все уже давно поели, завтрак до семи утра. Обеда у нас нет, а вечером ужин,в восемь. Понятно!
На кухне две толстозадых тетки, с румянцем на щеках, встретили незнакомца приветливо.
- Откуда будешь? – спросила одна, что помоложе.
- А тебе, Груня  не все ли равно? Откуда бы ни был, давай корми - отреагировал Михееев.
- Значит, есть дело – ответила беззлобно Груня.
- Москвич я, коренной москвич – ответил с усмешкой Эдуард.
- Не гони тюльку-то. Москвич он. Москвичи в нашу дыру не попадают. Если только совсем: «Ку-Ку», - и Груня повертела пальцем вокруг виска.
Эдуард ничего не ответил. Он жадно набросился на гречневую кашу с мясной подливой. Ничего вкуснее, он кажется, никогда в жизни не ел.
- Добавки дать? – спросила Груня, видя, как жадно съел чашку  каши этот молодой парень-инвалид.
- Можно бы – ответил Эдуард.
- Ты погоди, парень. Много есть нельзя, заворот может случиться – одернул Эдуарда Михеев.
Тот согласно кивнул головой.
- Спасибо, что накормили.
И они с Михеевым вышли из кухни. После помывки, переодетый в чистое, Рубанов вновь оказался в кабинете директора. На этот раз тот встретил его приветливо, что-то вроде улыбки отобразилось на лице руководителя.
- Ну, что Эдуард Юрьевич, хочу с тобой поближе познакомиться.
Рубанов ничего не ответил. Он заметил, что на столе стоит бутылка дорогого коньяка, на блюде нарезанный тонкими ломтиками лимон, издававший приятный запах.
- Садись, гостем будешь.
Эдуард сел на тот же стул, что и за день до этого.
- Выпьем? – предложил директор, и потянулся к бутылке.
- Нет, я не пью!
- Совсем?
-Совсем!
- Жаль, тогда я выпью, а ты уж не обессудь, сиди на сухую.
Директор взял граненный стакан, стоящий рядом с графином, и целиком наполнил его коньяком:
- За твое новоселье! – и директор, откину голову, опрокинул стакан внутрь себя.
- Да, этому зверю палец в рот не клади, с рукой отхватит – подумал Эдуард, и кивнул головой в знак согласия.
- Чего не пьешь-то? – заедая лимоном, и сморщив от него свою неприглядную морду, спросил директор.
- Отпил свое! После контузии,  от спиртного башню сносит. Могу, запросто, человека грохнуть – как бы оправдываясь, ответил Эдуард.
- Н-да, бывает... – согласился директор, и вновь доверху налили стакан. - Вот! Значит, меня зовут Аркадием Исаковичем, фамилия Райман. За глаза меня кличут  Райкиным – и директор загоготал.
- Квазимода, а не Райкин  - усмехнулся про себя Эдуард.
- Расскажи о себе. Хочется знать, кто в моих владениях проживает – попросил директор, опрокинув второй  стакан.
- Ничего особенного. Биография, как у всех. Родился и жил в Москве, учился в школе, потом военное училище. Служил в Цхинвале, потом война с Грузией, ранение в обе ноги, инвалидность. Работы нет,     денег нет, пенсию не дали, мол, молодой еще, может работу вахтером найти. Собственно и все! Остальное, как у всех: вокзалы, подъезды, подвалы. Выселили из Москвы, попал в ваш город случайно, жил, где придется, ел, что давали… Работать не могу, да ничего и не умею – военный. Попал на глаза местным воинам-интернационалистам, взяли меня к себе охранником на турбазу.
- На какую?
- Соколовскую.
- Ну и что, не прижился?
- Нет!
- Почему?
- Девчонок, школьниц стали туда возить для развлечений. Не выдержал, заступился. Вот этим самым костылем одного так отделал, когда он малолетку хотел изнасиловать. Та ко мне в будку голая забежала и трясется вся – спасите дяденька. У меня ноги не ходят, а руки-то, как клещи. Запросто позвонки одним ударом сломаю, спецтренировки не проходят бесследно. В общем, хряк оказался важным чиновником в столице. Приказал меня уволить. Мои друзья не согласились. Тогда он  нанял бандюганов, они меня подкараулили и избили до полусмерти. Очнулся на койке в реанимации. Ни документов, ни денег, вообще ничего.  Пацаны из союза интернационалистов навещали, передачки носили, помогали, чем могли.  Но, с работы пришлось уйти, чтобы не подводить. Сожгут турбазу или искалечат из-за меня, а у всех семьи и дети… В общем, я ушел. В качестве компенсации письмо в твою богадельню написали и направление через соцслужбу получили. Спасибо им и за это...
- Да, друзья- это хорошо. Интернационалисты в нашем городе многое могут. Но, против москвичей не попрешь – это правда – согласился Аркадий Исакович. – Теперь понятно: кто ты и что ты. А где дорогое колечко добыл?
- Случайно. Нашел на  турбазе. Отнес директору, тот не взял. Говорит, тут не только колечки, а целые состояния теряют. Бери и держи на черный день.
- Понятно! А не боишься, что я на тебя в ментовку настучу, колечко-то теперь у меня?  - спросил директор.
- Можешь донести! Только я не в бегах и не преступник. В лучшем случае выгонят отсюда. А камушек дорогой, мои ребята об этом знают. Если со мной, что-то случится, тебя уроют.  Мои друзья  шутить не любят, сам знаешь. Так, что жить я у тебя буду столько, сколько нужно, пока в Москве не решится мое дело.
- Какое дело?
- Военную инвалидность должны установить и квартиру выделить, как ветерану и участнику боевых действий. Ребята этим  занимаются! Да, Владимиру Петровичу, начальнику УВД не звони, он из наших, интернационалистов – подытожил свой разговор с директором  бывший капитан, Эдуард Рубанов.
Эдуард еще не знал, что за бой в Цхинвале в 2008 году,  за проявленноеный героизм был представлен к "Ордену Мужество"  и внеочередному званию майора пограничных войск. Но затерялись документы в коридорах  военных ведомств, пока он мотался по госпиталям. Ничего этого наш молодой инвалид не знал, но в его душе  проявилась потребность  помогать другим, тем, кому еще хуже, чем ему. Божьим знаком послужила  раздетая догола девчонка на турбазе, чью жизнь он спас, будучи сам инвалидом. Тогда он понял, что кому-то он еще нужен. Он обязательно дождется документов на себя, и будет помогать таким, как он, выброшенным из жизни людям, твердо решил он, шагая позавчера в «Берег Надежды».  Но,как,Эдуад, еще не понимал
-Все эти ксюши, борюсики, макаронники и прочие, возомнили себя элитой, и готовы за деньги, всё что угодно продать, на что есть спрос. Вранье – пожалуйста. Облить грязью прошлое страны – ради бога, сколько угодно... Вот и этот хряк, напротив меня, тоже считает себя, если не элитой, то  хозяином жизни...Решение пришло мгновенно: - Сейчас я его образумлю...
Эдуард медленно, с трудом встал со стула и вплотную подошел к директору.
- Верни колечко! - Да, ты кто такой?  Таракан, которого я сейчас размажу по стенке, - поперхнулся  коньяком директор.
- Таракан говоришь! – и инвалид за секунду превратился в молодого гибкого зверя. Схватил голыми руками за горло сидящего за столом директора и резко надавил на гортань.
У мужика посинело лицо, он лихорадочно теребирал руками по столу, хватаясь за папки с бумагами, опрокинул недопитую бутылку с коньяком и без сознания  рухнул на кресло. Только тогда расцепил свои руки-клещи Эдуард.
Постепенно директор стал приходить в себя. Перед его глазами проплыло лицо молодого инвалида:- Что он тут делает? Он же меня убить хотел...
и Аркадий Исакович пришел окончательно в себя.
- Доставай колечко! – скомандовал Эдуард, видя, что директор оклемался.
Тот с выпученными от страха глазами, нагнулся и открыл, стоящий на полу под столом, скрытый от посторонних глаз, сейф. Достал завернутое в тряпочку  колечко и подал его Эдуарду.
- Ну, вот! А ты сопротивлялся. Я передам его в больницу, где меня от смерти выходили. Пусть на дело используют.  А у тебя я побуду столько, сколько нужно будет.Порядок наведу! Понял?
Директор согласно закивал головой.
- И не вздумай дергаться. Бумаги на твои выкрутасы и присвоение чужих денег, лежат в полиции. Так что «делай ноги», пока не сел за решетку.  Это всё, что я могу тебе посоветовать. Повернувшись, молодой инвалид медленными шашками двинулся к двери. Он хорошо знал, что ему теперь делать.