АДВОКАТ
Сегодня мне идти в суд. Я выехал пораньше, чтобы успеть, но таких, как я было очень много, поэтому пришлось постоять в пробках. Обычно в это время я думал; думал и сейчас, ожидая на очередном перекрёстке, когда удастся продраться до следующего затора.
Если у Глотова алиби, то и у Романа такое же алиби, постой, но ведь преступление мог совершить кто угодно. Здесь и Глотов, и Львов - равны, даже у спецслужб выбор исполнителей может быть и пошире. Хорошо бы на суде это показать, чтобы дело отправили на доследование.
Незаметно я добрался до здания суда, припарковал машину и пошёл внутрь. В коридоре, возле зала заседания, сидело несколько человек, видимо, тоже приглашённых в качестве свидетелей. Я мельком взглянул на них, прилично одетые люди, многие, встретившись со мной взглядом, кивнули головой в знак приветствия и улыбнулись, хотя никого из них я не знал.
Продолжая думать о деле, я сидел и ждал, вскоре меня вызвали. Я зашёл в просторный зал – это был самый большой зал заседаний в суде. Он был переполнен, возле входной двери стояло несколько человек, которым не хватило места. Удивила тишина, не смотря на такое скопление людей, в зале было очень тихо.
За большим столом передо мной сидел Прохоров Антон Дмитриевич в чёрной мантии, солидный мужчина с седыми волосами и небольшой залысиной на лбу. За соседним столом секретарь, молоденькая девчонка в сером брючном костюме, сидела возле монитора компьютера. Слева – Вера Григорьевна, которая в прокурорской форме выглядела просто обворожительно. Справа стоял стол адвокатов, вместе с ними сидели подсудимые. У каждого адвоката на столе стоял ноутбук.
После формальностей типичных для суда, меня стала опрашивать зам.прокурора, вопросы касались найденных улик против подозреваемых. Поскольку, младшие дети Львовых, по сути, уже были вне подозрения, Вера Григорьевна дотошно спрашивала меня о завещании найденном в кабинете Романа и о принтере с предсмертной запиской, также она мастерски подвела к выводу, что Львову, как опытному следователю вполне по силам было спланировать и осуществить это убийство, и, хотя, он не участвовал в самом убийствах, но мог быть их организатором.
Потом встал один из адвокатов. Молодой парень, восточной наружности, чёрные, как смола волосы, аккуратная, модная причёска, светло-серый костюм, галстук такого же цвета и рубашка с лимонным отливом.
- Скажите, уважаемый Андрей Игоревич, вы давно знаете моего подзащитного?
- Да, более двадцати лет.
- Скажите, пожалуйста, каким человеком он себя зарекомендовал за это время?
- Хорошим человеком, добропорядочным, но последние пять лет мы практически не общались, поэтому я не могу быть полностью объективным.
- Хорошо, тогда скажите, вы уверены, что именно Львов организовал эти убийства?
- До вчерашнего дня был уверен, - слукавил я, и тут же добавил, - или почти уверен.
- И, что же случилось вчера? Ваше мнение изменилось?
- Да, я теперь не уверен в этом, более того я думаю, что и у других людей была возможность и желание совершить данное преступление.
- Вы можете более подробно рассказать об этом?
- Нет, я надеюсь, что дело отдадут на дорасследование, поэтому в интересах следствия не хочу открывать детали.
- Хорошо. А, что вы, Андрей Игоревич, думаете о четверостишье на обратной стороне предсмертной записки?
- Ничего особенного. Видимо, преступник, чтобы списать всё, как бы на самоубийство, взял листок со стола убитого специально со стишком, чтобы создать впечатление спонтанности.
- Нет, я хотел бы узнать ваше мнение о тексте этого стишка?
- Я в поэзии не разбираюсь, чтобы его оценивать.
- А вам не показалось, что это стих – загадка?
- А, да, Роман Викторович говорил, что его отец любил подобные загадки им загадывать.
- А вы не пробовали разгадать эту загадку?
- Зачем? Мне это даже в голову не пришло, ведь это, скорее всего, случайный листок, первый попавшийся под руку.
Адвокат взял со стола бумагу и повернулся к судье:
- Ваша честь, разрешите приобщить к делу заявление моего подзащитного, здесь ответ на загадку с предсмертной записки, - он стал читать текст документа. – «Я, Львов Роман Викторович, заявляю, что в предсмертной записке моего отца содержаться указания на отгадку причины его смерти. Вот текст стихотворения:
Месяц ехать до вокзала,
там квартира тайной стала,
так и этак поверни,
душу грешную спаси.
Зная своего отца и его любовь к подобным загадкам, я, уверен, что в этом четверостишье содержится важная информация, которая может помочь в раскрытии данного преступления. Обычно отец в первых двух строчках скрывал информацию, а третья и четвёртая строчки давали пищу для определения метода отгадки и какую пользу это принесёт.
Вот моё решение загадки:
Месяц – это 30, поскольку до вокзала надо ехать, значит 30 минут, секунды и часы явно не подходят, значит это Киевский вокзал – он в 30 минутах езды от дома отца.
Квартира тайной стала – это набор цифр для кода и номера ячейки в камере хранения. Скорее всего номер квартиры – это номер ячейки, а номер дома – это номер кода, хотя фраза «так и этак поверни» может означать и перевёрнутое значение набора цифр или, поскольку в номере кода первой идёт буква, слова «так и этак поверни» могут подсказывать именно её. Насколько я знаю своего отца, скорее всего код будет или «А105», или «К105», в этой фразе ещё буква «и» есть из набора шифровальщика камер хранения, но не думаю, что отец использовал её, скорее всего это «а» и «к», которые повторяются в словах. Ячейка, скорее всего - 10, хотя возможны и другие варианты с использованием соединения номера дома и квартиры, даже перевёрнутое значение не исключаю, такие как: 01, 501, 01501, 50101, 10501, 50110.
Видимо, в этой ячейке и лежат важные сведения по данному делу, которые могут помочь снять подозрения с меня, а так же, моего брата и моей сестры».
- Возражаю, Ваша Честь! Какое отношение может иметь к делу предположения подсудимого, - это попытка затянуть судебный процесс, уведя его в ложном направлении, - Вера Григорьевна вспорхнула со своего места, как коршун, бросившийся на добычу.
- Возражение принято, - сказал судья и предложил продолжить допрос свидетеля.
- У меня только один вопрос, - адвокат пристально посмотрел мне в глаза и сказал, - если бы во время следствия мой подзащитный попросил Вас проверить данную версию, Вы бы сделали это?
- Возражаю, Ваша честь! Вопрос не имеет отношения к делу, - прокурорша гневно сверкнула глазами в мою сторону, она поняла, что я обязательно проверю эту версию и была вне себя от того, что уже ничего не исправить.
Как только мне разрешили уйти, я тут же вышел из зала заседаний и сразу позвонил Петру. Мы договорились встретиться возле главного входа в Киевский вокзал. Я решил добраться туда на метро, чтобы не опоздать.
Не прошло и часа, как мы уже стояли возле камер хранения. Вокзальная суета всегда нагоняла на меня тоску. Чего людям не сидится на месте? Видимо, неудовлетворённость жизнью и отсутствие стоящего смысла в ней, заставляет куда-то бежать, ехать, спешить. Подобно слепым котятам они мечутся, сталкиваются лбами и опять куда-то стремятся, похоже, сами толком не знают куда.
Мы отыскали старшего. Это был грузный мужчина лет пятидесяти, с круглым животом, на котором форменная тужурка едва сходилась, густые чёрные усы желтели никотиновым налётом возле пухлых губ, видимо их хозяин был заядлым курильщиком.
- Заведующий багажным отделением Сомов Виктор Петрович, - представился он, - чем могу быть полезен?
- Андрей Игоревич Кривенко, - представился я и протянул открытое удостоверение, - следователь уголовного розыска, а это мой коллега Пётр Владимирович Булкин.
Сомов испуганно рассматривал наши удостоверения, потом будто опомнившись опять заулыбался и спросил:
- Так чем обязаны вашему визиту?
- Мы хотели бы узнать, есть ли у вас ячейки вот с такими номерами?
Я дал ему список, который мы составили с Петром из возможных комбинаций цифр номера дома и квартиры Львова. Он посмотрел на листок и сказал:
- Пятизначных номеров у нас нет, а вот 1,10, 105, 501, 1105 и 1501 есть. Хотите осмотреть?
- Да.
Мы прошли в зал с автоматическими камерами хранения, людей здесь было не много, поэтому через несколько минут мы стояли возле первой из названных заведующим.
Я попросил Сомова пригласить ещё кого нибудь в качестве понятого и, когда он подошёл, стал набирать шифр. Проверив все три варианта, мы перешли к ячейке с номером 10, я набрал первую комбинацию с буквой «А» - ничего, когда я поменял её на «К», дверца щёлкнула и открылась. Внутри лежал целлофановый пакет, я достал его и открыл. Там была толстая общая тетрадь с потёртыми, истрёпанными краями. Я осторожно открыл первую страницу и прочитал вслух:
- Дневник Львова Виктора Осиповича.