Глава из "Родословной"
В 1899 году двое хорошо знакомых друг с другом по купеческим делам, Пётр Выгловский и Дмитрий Истомин, устроили сговор о женитьбе своих детей, Василия Выгловского и Аксиньи Истоминой. Венчание и их свадьба состоялись в 1900 году.
Выгловские появились в Тамбовской губернии очень давно, при Екатерине II. Во время её царствования наладились весьма добрые отношения с Польшей. Королём Польши стал Станислав Август Понятовский, давний друг и любовник (во время его посольской миссии в России) тогда ещё замужней Екатерины II (мужем её был Пётр III) и, как надеялся Понятовский в своих мыслях, будущий супруг любимой им женщины. Но Екатерина II, став императрицей (начало её правления приходится на вторую половину 1762 года, кажется, даже – с октября месяца), не захотела стать женой этого поляка, но устроила в политике так, что Станислав Понятовский надолго стал королём Польши, что и обеспечило сравнительно длительное мирное сосуществование России и Польши.
Вообще-то, после Августа III, польского короля перед Понятовским, корона должна была переместиться на голову сына Августа III, Фридриха-Христиана Саксонского, который и стал королём после смерти своего отца, но всего на два месяца: он правил Польшей с 5 октября по 7 декабря 1763 года. Умелыми действиями Екатерины II, наследник престола скоропостижно скончался от модной тогда болезни всяких самодержцев – оспы, которая безболезненно и безбоязненно давала возможность заменить на престоле действующего государя.
Во время царствования Екатерины II сравнительно интенсивно стали заселяться степные места России. Практически первыми поселенцами стали северные жители России, искавшие вольный хлеб. Среди поселенцев были и люди с преступным прошлым. Но, поскольку стояла задача заселения степной чернозёмной части России между Москвой и южными краями (Кавказ, Каспийское и Чёрное моря), то беглых поселенцев, даже с преступным прошлым, по негласному указанию царицы-императрицы не трогали. Первоначально мыслилось организовать степную дорогу (ямщицкие тракты) для связи севера с югом. Она и была организована, но не очень надолго. Поселенцы стали разбредаться по другим местам и заниматься собственным хлебопашеством на плодородных чернозёмных землях, а не пользоваться казёнными подачками с барского стола. Царице доложили, что народ надо чем-то заинтересовать. Заинтересовали собственным куском земли в степи на каждого ямщика, который усердно справляет своё ямщицкое дело. Ямщики получили землю, но сами её не обрабатывали, а сдавали в аренду другим поселенцам, которые занимались хлебопашеством. Так и образовался в степной зоне по ямщицким трактам вместе с ямскими слободами, класс мелких землевладельцев.
Заполнять пустующие земли необходимо было, вероятно, и потому, что Екатерина II в 1765 году, в начале своего царствования, своим Манифестом от 26 июля упразднила казачество, в результате чего слободское казачество было преобразовано в «войсковых обывателей», другими словами – государственных крестьян, как об этом указывается в словаре Брокгауза и Ефрона. Таким образом, вопросы снабжения казачьих семей продовольствием государство с себя снимало. Казаки должны были сами с этого момента обрабатывать землю и заниматься прочими сельскими делами, чего раньше никогда не было. Мало того, в начале её правления были реквизированы и монастырские земли вместе с крестьянами, в том числе и крепостными, которые, крестьяне, стали при этом тоже государственными.
Несколько позже, в 1810 году, её внук, Александр I, вместе со своим министром, по фамилии Аракчеев, придумали, чем занять казачество. Они образовали из указанных выше «войсковых обывателей» так называемые «военные поселения»: в населённом пункте строили на равном расстоянии друг от друга казённые дома одного типа и вида, заселяли их семьями казаков, которых называли поселенцами (маниловские «поселяне и поселянки» из «Мёртвых душ» Н.В.Гоголя). Поселенцы были обязаны обрабатывать землю (кормить себя и свою семью), а также по высочайшему повелению быть готовыми проходить военные сборы на своём коне и со своей амуницией стандартного военного вида. При этом военную форму поселенец должен был носить постоянно, даже при работе в поле, а также и содержать её в благопристойном виде. Казаки, естественно, этому сильно противились. «Тут драка и подтвердилась», поскольку они не только противились, но и бунтовали. Аракчеев очень примерно усмирял взбунтовавшихся поселенцев, розгами и шпицрутенами (поскольку они считались военными), до потери сознания, а часто – и жизни. Такое положение просуществовало практически до отмены в 1861 году крепостного права.
Примерно в это время, при Екатерине II, и начался приток в Россию иностранцев, которые продолжили заселение, начатое ещё с конца XVI в., с царствования Бориса Годунова при слабоумном царе Феодоре, необжитых просторов теперешнего Нечерноземья и Центральных чернозёмных степных районов: между Окой и Доном, а также по среднему течению Волги. Это тоже была политика Екатерины II – не только увеличить численность населения России, но и расширить пахотные земли. Во времена Бориса Годунова такое заселение пустующих земель больше было направлено на укрепление рубежей государства.
Примерно тогда-то в Россию и прибыли из Польши два брата Выгловских (их имён не знаем). В Тамбовской губернии, недалеко от Токарёвки, они арендовали сразу у нескольких землевладельцев землю и решили заняться сельским хозяйством. Арендовали около тридцати десятин земли (порядка 33 гектаров). Но уже в первые годы их постигла неудача из-за неурожаев, они разорились, так что не на что даже было и возвращаться на свою родину, в Польшу, да и неизвестно было, оставалось ли у них там то, к чему можно было возвратиться. Обосновались здесь же, в Тамбовской губернии, женились, а потом дети их, не знавшие другой родины, кроме России, так и продолжили род Выгловских, к одной из ветвей которого оказались причастными и мы.
Я оценил примерное время появления Выгловских на Тамбовщине. В XVIII веке неурожаи случались примерно один раз в десять лет. По Тамбовской губернии отмечены следующие неурожайные годы: 1767-й, 1772-й, 1778-й, 1786 и 1787 гг. Все эти годы входят в сроки правления Екатерины II. Особенно сильным по неурожаю считают 1772 год. Неурожай в этом году захватил довольно большую территорию центральной степной зоны, и в некоторых местах наблюдался сильный голод. Поэтому будем ориентировочно считать, что Выгловские появились в районе Токарёвки примерно в 1771 году, а на следующий год и случился неурожай. Только что «в районе Токарёвки», потому что Токарёвки тогда ещё не было, она появилась только спустя примерно тридцать пять лет, в 1805 году. В 1811 году она насчитывала уже 42 дома, в 1866 году – 90 домов, а с 1879 года стала уже селом, поскольку в этом году появилась в ней церковь во имя Казанской иконы Божией Матери. Появились Выгловские в районе теперешних Жаворонков, Троицкого Росляя, Малого Росляя, Громушки, Старогрязного и Эртиля. Все эти населённые пункты непрерывно переходят один в другой по дороге из Токарёвки на юго-запад.
Истомины, предки по другой ветви, – коренные жители Тамбовской губернии. Они жили, как и Выгловские, недалеко от Токарёвки, в селе Вольные Петровские. Истомины были купцами. Чем они торговали в давнее время – неизвестно, но перед революцией 1917 года они были, как тогда говорили, красноторговцами, то есть торговали тканями, мануфактурой. Истомин Егор был довольно крупный мужчина. Богато одевался. В село выходил непременно в соответствующей его положению одежде, в шляпе, с тросточкой. В какое время – неизвестно, но Егор пешком ходил в святые места, в Иерусалим. Как он говорил: «Год шёл туда, да год обратно». Думаю, что паломник он был не бедный, вряд ли питался в дороге только подаяниями. От его сына, Дмитрия, в 1873 году родилась наша прабабушка Аксинья. Своё купеческое дело Дмитрий передал своему сыну, Мокею Дмитриевичу, который в дальнейшем смог значительно расширить торговлю.
Выгловский Пётр занимался торговлей нефтепродуктами, дёгтем, собирал кожи и меха. Жили Выгловские в селе Жаворонки, которое находилось на юго-западе от Токарёвки, в большом деревянном доме с многочисленными хозяйственными постройками. По своей архитектуре дом Выгловских отличался от обычных деревенских домов тех мест. В нём было много комнат различного назначения: комнаты-спальни, кабинеты, столовая, которая занимала среднюю часть дома. Это была большая зала с настенными
светильниками и люстрой посредине, оснащенной фитильными лампами, заправляемыми керосином. Впоследствии купеческое дело и этот большой дом перешли к Василию, сыну Петра Выгловского. Он тоже продолжил заниматься торговлей. Часто ездил за границу со своим товаром, продавал выделанные кожи, даже и меха какие-то. Но какие меха могут быть в степной зоне, не знаю. Зайцы и лисы там есть. Были, во всяком случае. Но купеческое дело – оно и есть купеческое. Мог ведь и на стороне у других покупать (перекупать) и отвозить за границу на продажу. А дополнительно продавал в своих местах, где проживал, нефтяную продукцию (керосин, солярку и др.), а также и дёготь.
Василий Петрович, в отличие от своей жены Аксиньи, был небольшого роста, но плотного телосложения. Хотя поженились Василий и Аксинья будучи оба уже в приличном возрасте, в течение двадцати лет их супружества они произвели на свет одиннадцать детей, из которых в живых осталось девять, четыре сына и пять дочерей. Первый их ребёнок, Степан, родился в 1901 году, а последний, Алексей, – в 1920 году. Из всех их детей примерно такой же «подвиг» совершил их сын, Фёдор Васильевич, у которого было семь детей: три сына и четыре дочери.
Вскоре жизнь в ветвях Выгловских пошла наперекосяк – началось повальное раскулачивание.
В 1928 году Михаила, сына Василия Петровича, осудили на 10 лет как сына «врага народа», купца Выгловского. Работал он, находясь в заключении, на строительстве канала имени Москвы. Самого Василия Петровича арестовывать не стали, был в возрасте, хотя помехой тогда это не было. Говорили, что за Василия Петровича заступились жители Жаворонок. Василия Петровича сослали в Россошь Воронежской области, что находится примерно в двухстах километрах от родных мест, и выдали «волчий билет», по которому он не имел права оставаться более одной ночи в одной деревне, кроме своей, в которую он вообще не имел права заходить никогда..
Сын Василия Петровича, Фёдор Васильевич, который совершил «подвиг», как я писал выше, с детства был хроменьким. Жил он со своей многочисленной семьёй в Троицких Росляях. Да и не только со своей. Во время войны он взял к себе тёщу с её четырьмя детьми, сыном Василием и тремя дочками. Да ещё у него часто появлялся его брат, Алексей, Алексей Васильевич Выгловский, самый младший из детей Василия Петровича и Аксиньи Дмитриевны. Работал Фёдор Васильевич в то время, да, по-моему, и позже, по различным заготовкам, по сбору налогов с крестьян-колхозников. Думаю, что от заготовок этих и ему что-то перепадало, иначе как в то время можно было прокормить такую ораву. Мужик, похоже, был сметливый, от советской власти, хотя и сын купца, притеснений не имел. Не досталось покупечествовать по отцовским дорогам, так продолжил это дело по другим.
Мария Васильевна, моя бабушка, была выдана замуж в 1925 году за Кудинова Сергея Егоровича, дедушку Серёжу. Против её желания. Любила-то она Василия, брата жены Михаила Васильевича, Екатерины. Василий жил тогда в Токарёвке. Но воля родителей была сильнее их любви. Несколько раз пыталась наложить на себя руки бабушка Маша, но потом всё понемногу улеглось, дети пошли один за другим. А может быть и то, что дедушка Серёжа очень любил свою жену. А они оба не только с одного года, 1906-го, но и родились в один день, на летнюю Казанскую, 21 июня.
Вероятно, дедушка Серёжа тяжело переживал эту первую нелюбовь к нему бабушки Маши. Может быть поэтому, узнав, что сестру бабушки, Александру (Александру Васильевну), насильно, в прямом смысле, увели замуж, привязав к телеге. Дедушка Серёжа запряг другую телегу, догнал и забрал Александру, тоже насильно, у умыкателей, к себе домой. Александра Васильевна позже вышла замуж за любимого для неё человека, лётчика Макарова. До войны он служил в Монголии, была там и Александра Васильевна. Во время войны муж Александры Васильевны погиб. После этого она жила в Воронеже.
Когда я поступал в 1966 году в институт (МИИГАиК), а потом учился на вечерне-заочном отделении (один год), я останавливался у Татьяны Васильевны, дочки Василия Петровича, которая с мужем Леонидом Ивановичем жили в двухэтажном деревянном доме на несколько семей у Казанского вокзала. Надо сказать, что дом этот был слишком особым, чему, собственно, виной и место его расположения. В основном в нём жили какие-то неблагополучные семьи, да и двор сам был наполнен именно такой компанией. Но Татьяну Васильевну все уважали и особых действий в отношении её семьи и её гостей не предпринимали. А гостей у неё всегда много было, дом-то как раз был на дороге, Казанской дороге, от наших родных мест. Родни было много. Когда я у них появился, то в первую очередь Татьяна Васильевна вывела меня вечером во двор, подвела к кучке ребят разнокалиберного возраста и сказала:
– Вот, ребята, это мой племянник, Серёжа. Запомните его. Чтобы ничего плохого не было.
Так и было. Приходилось и очень поздно вечером возвращаться с вечерних занятий, но кроме слова мне вслед – «племянник» – ничего не случалось.
Но уважение уважением, а часто ребята делали набеги на холодильник Татьяны Васильевны, больше всего перед зимними праздниками. Дело в том, что холодильник представлял собой в коридоре фанерный стенной ящик, дверцы которого закрывались на маленький замочек, чтобы только не раскрыло сквозняком. Но к этому как-то привыкли, да и стало своего рода ритуалом. И знали, кто взял продукты, а поделать ничего не могли.
Сейчас на месте этого дома построили универмаг «Московский».
И ещё случай с Татьяной Васильевной. Пошли они как-то группой по Москве. Уже несколько вечерело. На улице увидели картину, похожую на то, что какие-то молодые люди пристают к девушке (потом так это и оказалось; и приставали они из-за денег). Татьяна Васильевна смело так подходит к этой группе и говорит девушке:
– Надя, ну что же ты пропала-то? Мы тебя ищем-ищем! Вон, сейчас сюда и Володька с Петькой придут.
Ребята, которые приставали к девушке, видя такое дело, убрались от греха восвояси, не захотели встретиться с «Володькой» и «Петькой». А «Надя», которая оказалась не Надей, а Светой, потом очень благодарила свою спасительницу.
Алексей Васильевич где-то в начале семидесятых годов приезжал к моим родителям в Яковлевское Московской области Серебряно-Прудского района. Я его провожал до станции, как мы называли, по "косовой дорожке". Это значит, что по полю, получается - по гипотенузе. Вышли мы, как и полагалось у родителей, часа за два до электрички. Электрички в то время напрямую до Москвы не ходили. Сначала придёт в Узуново из Павельца, которая доставит до Ожерелья, а там уж и московская - до Москвы. Вот мы и шли по этой дорожке. У дяди Лёши, скорее всего, были больные ноги. Щёл он медленно, с остановками, и даже с лежанием на травке, на обочине. Вот тут мы с ним и наговорились. Послушал я его характерный и очень узнаваемый говор. О чём мы говорили, совсем не помню, но рассказывал он очень много.
А до всего до этого, в давние времена, в конце 29-х в начале 30-х годов, ходил-бродил по деревням отец, дед и прадед, Выгловский Василий Петрович, с паспортом, который не давал ему прописки больше, чем на одну ночь в одной деревне. Приходил он и в родные места, пока были силы. Удавалось иногда и у своих тайком переночевать, хоть это и запрещалось.
После раскулачивания семью мамы, Кудиновых, пять человек, взял к себе мамин дядя, Трофим Пименович Кудинов. Сам он тоже был раскулачен, семья его жили в небольшой землянке, которую он до зимы ещё успел построить. А дедушка Серёжа, мамин отец, не успел этого сделать, их раскулачили в 1929 году, перед самой зимой. Своя землянка появилась у них только в 1930 году. Жили в землянке тогда у дяди Трофима в эту зиму шестнадцать человек.
Как-то раз, весной 1930 года, Матрёна Егоровна, жена дяди Трофима, выглянула в окошко и говорит:
– Девки, глянь-ка, дедок пришёл, сват. Ну-ка, Зинка, вынеси ему два яичка и хлебушка немного.
«Дедок» этот и был Василий Петрович, как раз Зинкин дедушка. Его и раньше «дедком» прозвали, так и осталось. Мама помнила, как тогда выглядел её дед. В оборванной одежде, маленький, сухонький.
Умер Василий Петрович в 1931 году в посёлке Россошь Воронежской области. Там его и похоронили. После его смерти в кармане нашли адрес его дочери, Елены Васильевны, которая в это время жила в Воронеже. Её вызвали, и она приехала на опознание в Россошь. Могилу вскрыли. Он и оказался, «дедок», Василий Петрович Выгловский.