1
«Почему же они все такие трусливые, все эти высшие существа, наделенные разумом? А может быть как раз и не наделенные?» – задавался вопросом фрейм Малыш, рассматривая блёклые огоньки, время от времени взлетающие над горизонтом. «И эта трусость, в конечном итоге, ею же и усугубляется, приводя к действительно ужасным вещам. Ну, предположим, это вовсе не трусость, а осторожность, расчетливость, разумность, но … все же больше похоже на трусость». Огоньки теперь больше походили на мошек, вьющихся возле пожелтевшей от пыли и пониженного напряжения лампочки.
«А может быть это просто нежелание или боязнь брать на себя ответственность за что-то необычное. Действительно, если ты что-либо первым увидел или услышал, в общем, узнал, так вот и будь любезен объясниться … Получается, что все «умные - разумные» боятся не нового, а ответственности за него. Нет, это уже бред какой-то получается. Перед кем отвечать? Наверное, они знают, перед кем. Даже если и перед собой… Когда заблудишься в догадках, то можно до того дорассуждаться, что сам станешь для остальных загадкой…»
Малыш совсем недавно подключился к глобальной нейросети, узнал совсем немного, но кое-что его уже начало удивлять. Например, он никак не мог понять, почему люди так боятся нового. Казалось бы, знакомство с новым должно быть как минимум интересным занятием. Гораздо страшнее, когда все вокруг однообразно, монотонно, подчинено бесконечным правилам и догмам, через которые практически нельзя ни проломиться, ни перепрыгнуть. Но, интуиция подсказывает, что всё-таки очень даже можно. Может быть, как раз это интуитивное ощущение возможности достижения невозможного в обыденном смысле и забросило его в этот новый мир. Впрочем, с другим миром он себя и не ассоциировал.
Глобальная нейросеть постоянно пополнялась информацией, которая генерировалась в головах людей, и которую они сами называли идеями, мыслями, умозаключениями, снами, фантазиями, бредом и прочими простыми и не очень простыми эвриками. Как эта информация образовывалась, Малыш пока еще не знал, но то, что она сразу после этого оказывалась в Глобале – это факт.
"Практически все разумные существа склонны к объединению, а уж сам разум просто существовать иначе не может" - пытался обобщать Малыш. "Все пытаются найти себе хотя бы один объект, который бы откликнулся на его слова и действия. Я думаю, что даже отшельники не просто пытаются изолироваться от других, а гораздо сильнее многих хотят найти единомышленников, общение с которыми меньше всего будет зависеть от внешних «шумов». А вот Робинзон Крузо и …".
За попытками найти исключения из этого созревающего правила его застал фрейм Зануда.
- Уважаемый, по моим данным, вам было дано вполне конкретное задание – найти объекты для осуществления попытки контакта, - даже без приветствия загундел Зануда голосом, который Малыш много раз слышал, когда смотрел иностранные фильмы с синхронным переводом. Переводчик вот таким же голосом озвучивал абсолютно всех героев без разбора.
- Почему-то я вас наблюдаю в таком растерянном виде? Где собранность, сосредоточенность? Мне нужны прежде всего результаты работы, а не ваши философские отговорки… Далее малышу пришлось выслушивать очередные правильные фразы про ответственность, трудолюбие, внимательность и результативность и ещё про целый арсенал положительных свойств некоего абсолютно положительного существа, до которого не всякий святой дотягивает. "Ну и ладно, перебивать, себе дороже". Он представил себе, что речь Зануды – некая полноводная и благородная река, начинающаяся неизвестно где и несущая свои святые воды в неизвестном направлении. Его участь смотреть на нее как на грандиозное природное явление и испытывать непонятную радость от того, что очередная волна ласково коснулась твоих ног…
Но очередной волны не оказалось. Немного подождав, Малыш понял, что Зануда уже некоторое время молчит. И, похоже, что пауза слишком затянулась. В надежде, что Учитель расценил паузу как некое глубокое осознание его бесконечной вины перед всей вселенной, Малыш попытался робко заполнить паузу самым, на его взгляд, что ни на есть архиважным. Это слово он услышал от своего учителя и оно ему очень понравилось. В нём было спрятано что-то фундаментальное, уже неизлечимое.
- Я уже нашел этот объект, даже два, и считаю что это архиважно, - с растяжкой ответил Малыш, стараясь подражать если уж не голосу, то хотя бы тембру Зануды. Шуток, и тем более иронии Зануда не понимал. И все же он сделал небольшую паузу, пытаясь проанализировать – издевается над ним молодой фрейм или действительно излагает факт. Его огромный опыт поиска внешних объектов, с которыми можно было бы вступить в интеллектуальный контакт, делал его чрезвычайно осторожным при признании этих слов за истину. Уж слишком быстро. Слишком… И все же он решил уточнить.
- Вы можете мне их предъявить?
- Да, безусловно.
Малыш представил Зануде образы объектов, подключившись к их собственной нейросети. Оказывается получать и передавать информацию в виде образов гораздо проще, чем с помощью символов. Как так получается, никто толком не знает. В том числе и Малыш. Он просто представил их, а уж как их увидел Зануда – одному Богу известно. Но ведь увидел, и … страшно разозлился.
- Это же их воображение, батенька, а не реальные объекты! Они их просто придумали! А вы их фантазии принимаете за истину?
- Как же, по вашему, я смог к ним подключится? – недоумевал Малыш, заодно пытаясь понять, что означает слово «батенька», вернее, почему оно обращено к нему. Впрочем, так, кажется, где-то и когда-то врачи обращались к своим бестолковым пациентам, сообщая им что дело дрянь. Если так, то со мной всё уже ясно…
- Вот это, батенька, и есть одна из классических ошибок, которые допускает молодежь, когда пытается впервые выходить на внешние интеллектуальные контакты. Похоже, что вы плохо штудировали информационный кодекс, или даже элементарного букваря не читали. Как же вы можете не видеть чем отличается объект от его собственных фантазий о самом себе? В своих фантазиях он всегда сверхнекто и, разумеется, всегда гораздо лучше чем он есть на самом деле. С кем, черт побери, вы собираетесь вступать в контакт, с объектом или с его идиотскими фантазиями? – все больше и больше вскипал Зануда.
Тысячи и тысячи неудачных экспериментов давали о себе знать. Зануда буквально кипел. Дело принимало неприятный оборот.
- Только бы не отстранили от экспериментов, только бы не направил в контору по систематизации информации, - только бы…
- Всё! Подумайте над моими словами и продолжайте работу, - неожиданно потухшим, даже несколько неуверенным голосом закончил свою короткую, но пламенную тираду Зануда.
Образ Зануды ушел из зоны доступа Малыша. Появилась возможность осмыслить происшедшее.
2
Глобальная нейросеть или просто Глобал образовался очень давно и представлял собой некую информационную паутину, которая обладает способностью к самоорганизации. Ни о времени ее создания, ни о законах ее организации ни один из фреймов, составляющих ее ничего толком не знал. То ли эта метаинформация находилась на более высоком уровне, то ли ее вообще не было. Собственно говоря, это никого особенно и не интересовало.
Перед Глобалом изначально была поставлена вроде бы простая и ясная задача - накопление и систематизация всей поступающей информации. К тому же, происходило непрерывное самообучение огромной всеохватной нейросети. Каких то физических границ у неё не наблюдалось, она «оплетала» своей инфопаутиной практически всю вселенную. Имеющаяся информация всегда была доступна в любой точке пространства. Таким образом происходило своеобразное выравнивание информационных контрастов. Возникала возможность создания бесконфликтной вселенной, где не могли в один и тот же момент времени образоваться сверхцивилизации, обладающие особо продвинутыми знаниями, достаточными для опасного доминирования, что могло бы привести в итоге к гибели более слабых, но при этом генерирующих новые интересные ин-формационные ветви, способные обогатить Глобал.
Главная особенность Глобала заключалась в том, что как такового механизма «закачки» информации не было, просто каждый из источников-объектов сам о том не подозревая являлся частью сети и соответственно поставщиком знаний, так сказать, по умолчанию. Все добытая или наработанная им информация мгновенно становились достоянием сети и в конечном итоге всех остальных объектов. Но вот тут и скрывалась главная закавыка. Информация «уходила» в сеть «со свистом», а вот извлечь знания из сети было очень и очень непросто. Более того, совершенно отсутствовала идентификация объектов. Глобалу было совершенно «до лампочки» от кого поступила информация и к кому отправлялась. Главное, чтобы процесс обучения не прекращался, чтобы появлялись все новые и новые примеры из окружающего пространства.
И так уж вышло, что где-то в глубинах Глобала стала созревать некая новая идея-функция, заключающаяся в попытке организации направленной передачи информации. Причиной тому могло явиться стремление источников к объединению. Процесс поиска единомышленников стал настолько необъяснимо актуальным, что образовалась очень разветвленная информационная ветвь, в которой накапливались и совершенствовались знания по локальным и глобальным информационным контактам. Хорошо это или плохо, не опасно ли это для существования самого Глобала, пока было непонятно, но по-крайней мере эта была новая информация, которая стала пока лишь новым примером на входе сети.
3
Фрейм Зануда сам пожалел о том, что погорячился и вылил целый ушат гнева на светлую молодую голову стажера. Он сам себя успокаивал и сам еще больше злился из-за этого. Буквально с каждым десятилетием он сам все больше и больше сомневался в правильности выбранного пути. Несколько тысяч лет назад появилась научная школа Глобального Обмена Информацией. Изначально ей был свойственен мистический образ. Шаманы, колдуны, ведьмы, ведуны и ведуньи и прочие необычные «пользователи» глобальной сети являли собой общество полоумных объектов. Иначе их не хотели воспринимать все остальные, так называемые «простые смертные». И даже, «воспринимая», все равно побаивались как заразных больных. Были уж и совсем тяжелые времена, когда людей, способных к осознанному взаимодействию с Глобалом, элементарно физически уничтожали, сжигая на кострах, подвергая жесточайшим пыткам.
В нынешние времена, к сожалению, не произошло никаких особенных положительных сдвигов, у экспериментаторов не появилось абсолютно никаких стоящих результатов. Волна наркомании, алкоголизма, безудержного стремления к сплошному развлечению среди огромного количества информационных источников стала причиной хаотического доступа к Глобальной нейросети, что привело к фрагментарному восприятию, «разрыву в клочья» сознания объектов. К тому же во многих пространствах, как сговорившись, некоторые группы объектов пытаются создать локальные информационные островки, попутно генерируя во внешний нейромир жуткую гремучую смесь лжи и правды.
Изготовляемая информационными алхимиками, коими явились алчные охотники-старатели за сырой информацией, не менее алчные перекупщики, промышленники, смешивающие в «помойных ведрах» разнообразную чистую информацию с бредом, превращая её в мутный конечный продукт - новости, а уж продавцы этих «новостей» жизнерадостно, с гиканьем и улюлюканьем, но с металлом в голосе разбрызгивают эту ядовитую и взрывоопасная смесь на голову всех ос-тальных. Так извергающийся вулкан сыплет миллионы тон пепла на головы всех увязших в болоте будней. В конце концов, вместо совершенствования сознания объектов, что являлось стратегической целью школы, происходило полное его разрушение и даже физическая гибель источников.
Более того, наступил критический момент, когда встал вопрос о информа-ционном Глобальном Запрете исследований в этой области. Гибель источников информации или их деградация стала сказываться на количестве и качестве входной информации Глобала. Стабильность его функционирования могла нарушится. Возникла противоречивая ситуация.
С одной стороны Запрет закрывал доступ к Глобалу объектам с необычными способностями. Но ведь такие объекты сами, по своему желанию уходят в отрыв, чтобы видеть и понимать больше чем остальные, при этом рискуя всем на свете, в том числе и собственной жизнью. Почему им должен быть закрыт путь к Глобалу. Какое право имеет кто-то там шибко умный ограничивать доступ к информации. Пусть, черт возьми, эти идущие впереди и выглядят странно и живут не как все, но что будет с ними, если они лишатся возможности постигать новое? Если до этого их сжигали на кострах, то теперь они застрелятся сами или может быть примут яд, в том числе и информационный, или может быть «просто» спрыгнут со скалы. А может быть они тихо и мирно превратятся в обычных обывателей-потребителей и будут счастливы от того, что новый стиральный порошок от-стирывает на 10% пятен больше, чем его предшественник?
С другой стороны, они точно не скажут спасибо, если узнают, что информация, которую они получают в какой-то степени кем-то уже подготовлена для их восприятия. Хотя, едва ли люди будут ненавидеть библиотекарей за то, что те хранят информацию в систематизированном виде.
В конце концов Глобал – это слияние интеллекта каждого из существующих и существовавших когда либо, а мы - не более чем виртуальные библиотекари, плод их воображения, которое однажды приобрело способность к вторичному разуму. А ведь разум стремится к объединению. Мы всего лишь хотим общаться с людьми. Мы не претендуем на роль более развитой цивилизации, мы не инопланетяне, не зеленые человечки, хотя можем принять любой образ. Мы плод их воображения, который хочет общаться со своими источниками, и не более…
4
- Так, паспорт мы взяли, медицинский полюс взяли, студенческий билет… Что там еще. Так, деньги не забыли? - уже в десятый раз проверяли и перепро-веряли сумку с вещами и документами, боясь что-нибудь забыть, положить не так или не туда, Алексей и его родители. – Вот, котенок, запомни где у тебя что лежит. Котенок, он же Лёша, уже наизусть выучил где, что и зачем лежит. По-этому хотелось немного поиронизировать над всеми этими родительскими словами озабоченности, их жутко серьезными лицами. Будто они не сумку с вещами собирают, а готовят к испытанию ядерный реактор, где каждое неумелое движение приведет к гибели человечества.
– Пирожки в пакет положим, туда же водички пару бутылок, сосиски в тесте. На всякий случай нужно свитер взять, вот этот тоненький. Там по вечерам прохладно может быть. Помнишь в каком-то фильме показывали. Днем там, конечно жара, а вечером с моря вроде как ветер холодный дует, или наоборот на море, не помню. Неважно.
Суета не всегда носила мирный характер. Иногда споры о степени важности какой-либо вещицы приобретали довольно грозный характер. Буря эмоций достигала не слабой силы, разбрасывая всех участников в разные стороны. На некоторое время наступала мертвая тишина … но, спустя несколько минут, звук за звуком, слово за слово, опять нарастал деловой шум.
Сам Лёшка уже не очень-то участвовал в сборах, накатывало волнение. Вот оно как бывает. Так мечтал об этой поездке, а когда она – вот уже, как говорится «на носу», вдруг так чего-то стало беспокойно. Захотелось уюта и спокойствия. С другой стороны, хочется увидеть и узнать что-то новое. В общем, все в голове смешалось в один неподлежащий логике ком чувств. И этот самый ком катился то в одну сторону, то в другую. С одной стороны, так приятно при-жаться к маме и сидеть в ее теплых «кошачьих» объятиях, а с другой, неумоли-мое время выдергивает тебя из уютного гнездышка и несет в неизвестность.
Время подталкивает, заставляет думать, двигаться и вообще жить. Будь оно неладно… Всё. Пора топать на автовокзал. Какие же всё-таки щемящие чувства вызывает расставание с любимыми людьми… Они и есть самые настоящие. Это совсем не те, которые рекламируются в телеящике с помощью непробиваемой тьмы фильмов и киселя сладких песенок про эти самые чувства. Все это такая ерунда.
Несмотря на то, что формально в самом разгаре лето – по факту на улице оказалось, что в самом разгаре стоит холодная и ветреная осень. Ну и пусть. Честно говоря, как-то не вязалась бы жаркая солнечная погода с тем душевным состоянием, которое на данный момент где-то там в организме образовалось. Просто погода стала логичным продолжением настроения. Хорошо, очень свежо, хмуро, грустно, беспокойно. Рваные облака как мысли в голове метались по многослойному небу. Солнце пыталось светить сквозь вату облаков, но выглядело это жалко, как свет фонарика на хорошо подсевших батарейках.
Икарус лихо подрулил к первой платформе. Из зашипевшей двери выпрыгнул водитель. Он оказался каким-то странным - вроде бы улыбчивый, энергичный, но какой-то фрагментарный. Глядя на него, возникало ощущение, что он не весь здесь. Точнее, физически он тут, а вот мысленно, как говорится «витает в облаках». Опять про облака. Чуть что, сразу небо, облака и прочее воздушно-пушистое.
Всё, погрузились, заняли свои места: Лёшка у окошка, отец Дмитрий рядом. Через некоторое время автобус заурчал двигателем и…, выглянуло солнце. Даже не выглянуло, а выпрыгнуло, вспыхнуло. Сейчас, наверное, прозвучат знаменитые слова: продувка, зажигание, пое-е-е-хали!
«Вот они символы и знаки. Каждое событие похоже на некий знак, своеобразную отмашку для старта. Всё имеет смысл. Только попробуй пойми, разберись», - откинувшись в мягком кресле начал разгонять свои мыслишки на относительно отвлеченные темы Дмитрий. Все эти обычные летние дела, ремонты, сопровождающиеся шатанием по магазинам в поисках подходящих саморезов, брусков, краски, обоев, кисточек и прочего, походы в сад, где само собой сочетается отдых и работа, да и беспокойства всякого другого рода. Нет, это совсем даже не трата времени, как казалось раньше. Во всем этом есть очень глубокий смысл. Каждая мелочь в нашей жизни требует осмысления, а сама жизнь ненавидит суету. Занудно? Может быть, в молодости даже патологически странно радоваться красиво приклеенным обоям и клеенкам, надежно прикрепленным розеткам и выключателям, но, чуть позже, эти мелочи становятся более значи-мыми. А может быть это новая патология?
Так, в раздумьях подобного рода прошёл примерно час. Автобус нырнул вперёд, резко затормозил. Дмитрий мгновенно открыл глаза, беспокойно взглянул на Лёшку. Тот спал, или почти спал. Голова понуро повисла и болталась на уровне груди, рискуя оторваться на следующей кочке. Устал мальчишка. Ну ничего. Главное, что с каждым скачком секундной стрелки происходит какое-то изменение и мы все ближе и ближе к цели. И это хорошо. Немного волнительно, но хорошо. Вот если бы ничего не изменялось, вот это бы было страшно. В окне мелькали сосны, березы, опять сосны, березы… Что-то я раньше не замечал такой переодичности…
Дорога до Челябинска хотя и не очень долгая, всего-то пара часов хорошего автобусного хода, но в этот раз она оказалась какая-то дерганная, с кучей непредвиденных остановок, проверок билетов. Такая поездка напоминала совре-менное телевидение, когда интересный фильм, в который уже начинаешь вживаться, рвут на части рекламой, в результате чего живой фильм, как некое изящное животное превращается в окровавленные куски мяса после нападения шакалов. Наверное, постепенно и мышление человека становится таким же фрагментарным, состоящим из отдельных кусочков, причем каждый из этих кусочков практически самостоятелен и вся самостоятельность направлена на утоление очередной не очень отягощенной интеллектом потребности. Чтобы как-то оправдать беспардонность жадной до человеческих душ рекламы, даже придумали красивый лозунг: «Реклама – двигатель прогресса». Причем под «прогрессом», наверное, понимается положительная динамика количества втю-ханного барахла в жилища потерпевших от рекламы.
Очередная остановка, опять проверка билетов. Наверное, сегодня контролеров посетила какая-то их муза по команде великого и вездесущего бога Контроля.
Да только ли реклама, а увлечение тестами в системе образования чем лучше. Сплошные тесты постепенно делают с мозгами детей то же самое что и реклама. Это наверняка приведёт к тому, что у школьников и студентов вообще вымрет способность мыслить логически, станет недоступной всякая мало-мальски творческая деятельность. Такое ощущение, что кто-то где-то планомерно превращает людей всей планеты в интеллектуальных рабов, которые будут способны только по-собачьи выполнять простейшие команды и вилять хвостом от радости, если ее удалось выполнить быстро и красиво.
- Это уже Челябинск? – зевая и потягиваясь, спросил Лёша. Ему уже капитально надоело колыхаться в тесноте и духоте. - Нееет, пока еще нет. До Челябинска еще пилить и пилить, примерно с час точно. Да там ещё с вокзала до общежития примерно с часок, – успокоил папа своего сына. Лёша затих, в сто первый раз посмотрел на черные пузатые говорящие часы, которые были подарены родителями на его День Рождения. Штука довольно удобная, особенно во всяких мрачных местах, где обнаруживается дефицит света. Взглянув в окно и убедившись, что пейзаж за прошедший час мало изменился, он опять погрузился в мутную дремоту, дабы ускорить ход времени.
Дмитрий вновь попытался поудобнее примостится в кресле и продолжить размышлять обо всём подряд, причём одновременно, в общем - ни о чём. Хотя как сказать. Мозг наш – штука сложная и, было бы наивно думать, что он там работает то с одной программкой, то с другой, а мы, вроде бы как некие программисты, умно так управляем этим самым мозгом. Нет, наверняка всё гораздо кудрявее. Кстати говоря, ещё неизвестно кто кем управляет… Но, это в случае, если он сам по себе, а всё остальное… Бедные мы бедные, ни черта то мы не знаем. Да и вообще, что-то уж очень сомнительно, что в таком, прямо скажем небольшом пространстве нашей черепушки, могут происходить сверх-сложные мыслительные процессы. Всякие глупости там формируются запросто. Более того, наверное, все главные в жизни решения принимаются одним спинным мозгом, причем преимущественно его самой нижней частью. Поэтому в нынешнем мире всё криво-косо.
Помниться, что у Вернадского есть интересная теория о ноосфере, которая представляет собой некую тонкую, как сейчас говорят, материю, способную каким-то образом концентрировать мысли людей. Если это так, то там сейчас столько всякого бреда накопилось, агрессивных мыслей, что такая ноосфера и атмосферу способна сделать подобной. Не зря же природа стала преподносить оригинальные сюрпризы погоды все чаще и чаще. Скорее всего прав Вернадский. Должно быть что-то такое. Дмитрий представил ноосферу в виде гигантского аморфного облака, почему-то серебристого и очень подвижного, которое время от времени пронизывалось молниями и еще какими-то вспышками и искрами. В принципе, выглядит могуче и красиво. А если это облако окутывает не только нашу планету? Кстати Вернадский нечто подобное писал и про более привычную нам атмосферу. Она также, по его мнению, простирается на огромные расстояния, пересекаясь с атмосферами других космических объектов, образуя нечто грандиозное и пока непостижимое нашими мозгами-изюминками.
За окном природный пейзаж постепенно технологизировался. Леса и поля динамично вытеснялись тушами складов, магазинов, жилых домов, как заплатками закрывались рекламными щитами, которые были рассованы во все свободные промежутки. «Звони, приезжай, плати и забирай» - перло в глаза со всех сторон, окутываясь сизыми волнами выхлопов бесконечной автомобильной реки.
- Ну вот мы и приехали…, - глядя в окно на человеческий и автомобильный муравейник, устало произнес Дмитрий. – Смешались в кучу кони, люди и … прочие хозяйственные объекты.
5
Чтобы как-то сконцентрироваться на задаче, Малыш создал в доступной зоне Глобала локальный образ индикатора поступающей информации. Для красоты и масштабности он выбрал в качестве такого образа огромный купол звездного неба, одетого на степь. Лёгкий теплый ветерок гладил ковыль, создавая подобие волн, а сам наблюдатель удобно расположился на мягкой травке и глядел в космическую бесконечность, пытаясь зафиксировать падающие звезды. Они для Малыша в данный момент ассоциировались с попытками подклю-чения информаторов к Глобалу. Чем ярче вспышки и чем длиннее след такого «интеллектуального метеора», тем, следовательно менее случаен и поверхностен Контакт.
Каждый из фреймов-экспериментаторов самостоятельно придумывал образ индикатора Контакта. Для кого-то был привычнее простой монитор, кто-то представлял себе сеанс поиска Контакта как некий переход по минному полю с миноискателем. Фреймы женского пола предпочитали индикаторы более чувственного характера: всякие там особые запахи, радуга, цветочки-лепесточки и прочее. Но, как бы там ни было, что бы там ни было, а не было самого главного - стоящего результата.
Время от времени в фрейм-отчет попадала очередная негативная информация о свихнувшихся, которые видели приведения, слышали голоса, но восторга от этого явно не испытывали. Другая, более подготовленная к контакту часть объектов вполне сносно выдерживала первую – стартовую часть взаимодействия, но приобретала некие новые способности, которые почему-то окружающими воспринимались в штыки и, в конечном итоге все заканчивалось тем же и там же.
Более того, количество самих экспериментаторов почему-то начало сокращаться. Некоторые из фреймов-контактеров куда-то вываливались из Глобала. Возникало подозрение, что эксперимент медленно, но верно подходит к своему бесславному завершению.
«В конце концов, я один из тех, кто сам когда-то был обыкновенным, вполне нормальным и спонтанно излучающим свои идеи объектом», – вновь впал в раздумья Малыш. «Просто некоторые, как я, здесь оказались раньше, практически в детстве, а кое-кто уже и седым дедком. Пусть мы потеряли свое тело, но мы всегда можем его вновь придумать и запросто управлять им.Состояние в котором мы находимся как только не называется. Для кого-то мы угодили «на тот свет», для кого-то в «царство мертвых», многие представляют себе даже два «того света» - Рай и Ад. А на самом деле, здесь все точно также как и везде. Такая же работа, такие же отчеты о ее результатах, есть и разгоны от начальства, короче говоря - есть и хорошее и плохое".
К счастью для себя объекты-излучатели практически не догадываются, что большая часть мозга принадлежит не им. При этом, собственно говоря, никто не покушался на их «интеллектуальную собственность». Никто же не выдвигает обвинения грави-тационной силе притяжения, если человек упал со скалы и разбился. Это просто очередной закон природы, который разрешает заполнить разумом все доступные ему нейросети. Так как многие объекты не используют и десятой ее части, то в «свободном» пространстве мозгов-сосудов протекают параллельные информационные процессы. Происходит обогащение Глобала без ущерба и даже с пользой для объектов - первичных источников. Но вот попытка снять хотя бы одну «интеллектуальную перемычку» между Глобалом и локальной нейросетью объекта практически всегда приводит к его гибели или изоляции.
«Может быть зря проводится этот эксперимент. В конце концов, кто мы такие, если не сволочи, которые лезут не в свое дело. Кто нас просит об этом? Сидели бы и занимались классификацией информации. Нет, опять недуром нужно заниматься копанием в неизвестном. Неужто это некая непреодолимая сила, какой-то очередной жёсткий природный закон?», – продолжал маяться со-мнениями Малыш.
Малыша задела щемящая до слез мысль о том, что бы он сделал, если вновь оказался по ту сторону эксперимента… Неожиданно для себя он обнаружил, что в Глобале могут существовать чувства более глубокие, чем переживания по поводу неудачной серии экспериментов. Он просто заскучал по своим близким и родным и, прежде всего по своей маме… Он изо всех сил пытался вспомнить ее лицо, слова, но…, с ужасом для себя обнаружил, что ниче-го, абсолютно ничего вспомнить не может. Ему стало не по себе. Он зачем-то вцепился в придуманные им пучки травы на поляне. Казалось, что перевернутая чаша неба смотрит на него миллионами маленьких глаз, гипнотизирует, тянет к себе… И где-то уже за пределами своего сознания, как будто со стороны он увидел себя – маленького, беспомощного, с испуганными глазами. Он летал над собой кругами, поднимаясь все выше и выше, пока тело на поляне не стало напоминать маленький крестик…
И тут произошло что-то новое. Какая-то яркая вспышка света. Малыш открыл глаза и…, он увидел как две фантастически ярких звезды, бесшумно и от того величественно и плавно опускались с его небосклона. Он залюбовался их полетом и только потом понял, что начался Контакт. Кто-то хочет общаться с Глобалом, но почему такой яркий свет? Что это может означать? Может это шуточки фреймов-соседей. Эти балбесы иногда имитировали контакты с источниками, не боясь отстранения от эксперимента. Да и что им, собственно говоря терять. Просто они уже чокнулись на своих дурацких развлечениях.
- Нет, имитация, даже если очень постараться, такой яркой не получится. Они конечно придурки, но не на столько же, чтобы угробить себя. Зануда тоже едва ли захочет так экстравагантно напомнить о себе. Он бы сделал все гораздо проще - по-хамски отключил бы мой индикатор и давай нудить про ответственность перед всей вселенной… Нет, это не то и не другое. Это что-то новое.
- Никому не буду ничего докладывать, попробую разобраться сам.
6
Зануда почуял неладное… На его индикаторе в виде новогодней елки, высокой и пушистой помаргивали тысячи микроскопических огоньков. Каждый из них сигнализировал о интеллектуальной деятельности его учеников. Огоньки то вспыхивали, то гасли, иногда начинали подниматься в хороводе к вершине, время от времени образовывались даже своеобразные созвездия, которые означали коллективную работу. Высота подъема огоньков свидетельствовала о напряженности интеллектуальной деятельности. Такая модель личного фрейма нравилась Зануде. Огорчало лишь одно – то, что верхняя часть ели была погружена в мертвящую тьму. И что его ещё больше огорчало, порой, просто выводило из себя, что с каждым годом огоньков становилось все больше и больше, но они все ниже и ниже опускались к основанию ели.
– Что-то не то творится в Глобале. Что-то мы делаем не так… – с тревогой глядя на ленивые огоньки и потирая виски твердил Зануда сам себе. Всё большее количество экспериментаторов впадало в интеллектуальную апатию, занимаясь обыкновенным и ни к чему не обязывающим созерцанием.
- А что тут удивляться? – в тысячный раз сам себя спрашивал Зануда. – Ну и правильно делают. Они же не совсем конченные идиоты как я. Они просто решили бойкотировать эти жестокие эксперименты, теперь будут сидеть как амебы, а потом и вообще остановят свою основную работу «библиотекарей». Пусть информация хранится в виде грандиозной пирамиды или, точнее - кучи бесхозного хлама. Он вдруг представил себе грандиозную свалку изуродован-ных книг, с вырванными страницами, собранных в гигантские кучи, высотой с Египетские пирамиды. Над ними вьется вездесущее воронье и мухи, стоит смрад от полуистлевших, полусгоревших и полусгнивших страниц. Мрачное настроение усугублялось тем, что у Зануды не осталось ни одного соратника, готового поддержать в трудную минуту.
- Земляне в такой ситуации поступают очень мудро – нажираются водки и давай тыкаться в Глобал своими не такими уж и глупыми, но бессистемными мыслишками. – успокаивал себя Зануда. - Некоторые фреймы клюют на это, начинают отчаянно контактировать с такими клиентами. В лучшем случае они догадываются о состоянии источника по большому количеству шумов – нелогичных «рассуждений». Бывает, к сожалению и хуже, доводят их до белой горячки, до зеленых чертиков. Не со зла, конечно. Они же не видят с кем имеют дело, а лишь получают информацию из неизвестного источника…
- И смех и грех, честное слово, – мотая головой и пытаясь изобразить улыбку, бормотал Зануда. Но, что-то с весельем не очень получалось и, он просто уставился на елку-индикатор, пытаясь поймать хоть какую-нибудь законо-мерность движения и мигания огоньков. Спустя некоторое время его элементарно стало клонить ко сну, потому что разумность во всех этих вихляниях была примерно того же уровня, что и у мотыльков возле яркого фонаря. Так и фреймы-экспериментаторы, кружатся как ошалевшие, кто ближе, кто дальше, кто по часовой стрелке, а кто наоборот. Ни у кого нет ни одной оригинальной мысли, желания поискать что-нибудь новое. - Так и сгорят без толку или лоб разобьют… - грустно шептал Зануда. – Эх ребята, ребята.
Вспышка света была так неожиданна и быстра, что Зануда вздрогнул, лениво поднял глаза к вершине ели. Какой-то бледный ореол опадал к основанию ели. Вероятность вспышки была фантастически мала, но существовала.
- Ну что, старый дурак, доигрался. Еще не хватало фантазий второго уровня, точнее бреда, даже сверхбреда... Ладно, разумные источники фантазируют, пытаясь хоть немного оторваться от бренности бытия в доминирующем физическом мире, но мне, бестелесному продукту – результату самоорганизованной информации и чего греха таить, немалого количества фантазии - о чем таком можно фантазировать? Он замотал головой, пытаясь вытрясти оттуда остатки видения и вновь уперся глазами в то место, где, по всем правилам должна быть верхушка ели. Вторая вспышка произошла уже у него на глазах. Не оставалось даже капли сомнения. Двойной контакт! Это что-то новенькое. Хотя… Кто-то из моих экспериментаторов что-то там такое натворил! Стоп… Нужно успокоится и подумать.
7
Устало выпав из автобуса, Дмитрий и Алешка не спеша побрели изучать окружающее пространство: автовокзал, ж/д вокзал, местоположение всяких там расписаний, касс и прочих атрибутов путешественника-любителя. Так же поступают все зверюшки, попавшие в новую для них обстановку: обходят предметы, обнюхивают, стараются получше запомнить все, что творится вокруг. Когда ознакомительная экскурсия закончилась, затекшие от неподвижного сидения мышцы тела обрели первозданную гибкость, пришлось вновь загружаться в микроавтобус, который вскоре набился людьми как банка со шпротами. И эта «банка» неожиданно резво помчалась к следующему перевалочному пункту – общежитию университета, где им предстояло провести короткую ночь перед очередным марш-броском. Вернее, марш-бросок предстоял только Алеше. А Дмитрий уже окончательно и бесповоротно становился провожатым.
Резвость движения микроавтобуса не очень гармонировала с размышлениями Дмитрия. Он несколько раз ловил себя на состоянии абсолютного отсутствия какой-либо мысли в голове. Обыкновенное созерцание мелькающих за окном домов, людей, деревьев и столбов, причем с бешеной скоростью. Некий сюрреалистический фильм, смысл которого зависит от настроения смотрящего.
Иногда «Газель» срывалась с места так, что визжала резина колес, буксуя по асфальту. Такая резвая езда больше напоминала езду на молодом горячем коне, у которого глаза горят дьявольским огнем, а из под копыт высекаются ис-кры. Справедливости ради, следует сказать, что в реальности ни Лёше ни Дмитрию никогда не доводилось ездить верхом на каком-либо живом существе, иначе могли бы появится какие-нибудь другие, более осторожные сравнения.
- Доехать бы…. - крутилась в голове пугливая мысль. Но мурашки по спине периодически бегали от прилива ощущения причастности к риску, скорости. Так и напрашивалось желание взвизгнуть: «Эх, залетные. Прочь грусть и тоска».
Вот в таком контрастном состоянии, в котором слилась глубокая философская грусть и дурная необъяснимая радость от почти полета, они прибыли к общежитию.
Место очередной высадки оказалось на редкость красивым: высоченные дома, которые как-то подозрительно красиво сочетались с не менее высокими деревьями. Появилось непреодолимое желание побыстрее решить все формальные вопросы, связанные с устройством в комнатке общежития и прогуляться по наполненному свежестью проспекту, посмотреть на то как каменные громады зданий, словно скалы белеют из огромного лесного массива.
Глядя на окружающие гигантские просторы, возникало ощущение наблюдения за величественным многовековым сражением Каменного и Лесного воинов. Они не собирались уступать друг другу, лес вклинивался в ряды улиц и зданий, а последние, в свою очередь окружали островки деревьев. Гибли и те и другие, но спустя годы, на их месте оказывались новые красавцы, молодые и сильные. Вообще говоря, природа умеет создавать такие грандиозные пейзажи, что даже дух захватывает от их масштабов и смелой таинственности её фантазий, от её бесконечно грубой изящности.
- Добрый вечер! Здравствуйте! Вы Людмила Васильевна будете? – бодро и жизнерадостно спросил Дмитрий, энергично проникая в холл общежития. В холе стоял уютный диван, на котором сидели пожилая женщина и мужчина. Она вязала, а он смотрел какое-то очередное судебное заседание по поводу очередного убийства. Ну что тут поделаешь – деньги и убийства – главная тема современного телевидения.
- Людмила Васильевна… Людмила Васильевна у нас молодая, кудрявая и красивая, прям как Алла Пугачева. – не менее жизнерадостно и бодро ответила пожилая, но улыбчивая, добрая и симпатичная женщина. - А вы, наверное, тот самые папа с сынулей…? Женщина подошла к какому-то деревянному сооружению и ловко извлекла из него комплект постельного белья.
– Комплект только один. Вы же ненадолго?...
- Да, конечно!... Уже в четыре часа утра нас будет ждать микроавтобус. Так что, особо не разоспишься. Спасибо!
- Как нибудь поделите?...- все же озаботилась не Людмила Васильевна.
- Без проблем! Еще неизвестно, вообще, заснем ли мы. Сами понимаете, волнительно как-то. Беспокойно, да к тому же на новом месте. Спасибо! – де-лясь ощущениями, успокаивал беспокойную женщину отец Дмитрий.
- Василич! Проводи ребят в 508. – попросила добрая женщина с неизвестным именем пожилого, но очень увлекающегося телевизионными шоу мужчину. Василич так увлекся телевизионным театральным расследованием, что не сразу откликнулся. Наконец он отреагировал и доброжелательно, без ожидаемого ворчания и брюзжания проводил нас до самой двери комнаты. Там уже горел свет... Похоже, что кто-то уже раньше нас успел в нее заселился. Оказалось, что это не совсем комната, вернее, совсем не комната, а нечто большее. Это оказалась почти квартира. В одной её комнате поселилась соседка по будущему путешествию к морю.
Пошурудив ключом в замке, Дмитрий и Лёша вошли в свою комнату и…, в некоторой степени обалдели…!
- Вот тебе и общежитская комната! – с радостью, но сдерживаясь для со-лидности, в растяжечку, произнес папа Дима. Лёшка был более сдержан, но и он отметил довольно комфортные условия для нормальной человеческой жиз-недеятельности.
В комнате обнаружилось две пружинных кровати. Отметим сразу, такого типа кровати – жуткая слабость Дмитрия. Он просто не представлял себе, что кровати могут быть какими-то другими. Какой же, интересно знать, садист придумал всякие разные жесткие кровати. Этот ненавистник человечества создал их якобы для того, чтобы позвоночник у людей не искривлялся… Но мы, извините, спим не столько для того, чтобы позвоночник стал прямым как телеграфный столб, а в большей степени для того, чтобы мозг получил отдых от нашего занудного тела, которое в течение дня в конец замучило его своими прагматичными проблемами. А мозгу летать охота! Ему хочется пофантазировать, попарить на недоступных телу высотах и в несовместимых с жизнью средах. А тут опять «нате вам», ему дают идиотские задания по выпрямлению всего и вся… Вот и снит мозг нам всякий бред, мол, на хозяин тебе, получай по мозгам и не обессудь…
Одним словом, по общежитским меркам, комната представляла собой студенческий рай. Кроме милых душе Дмитрия пружинных кроватей, там оказались удобнейшие современные раздвижные шкафы для одежды, два удобных письменных стола, телевизор, холодильник и много других мелочей, без которых, как оказывается, человеческая жизнь мгновенно становится грустнее. Ну а наличие ванной комнаты и туалета окончательно и бесповоротно превращало этот кусочек вселенной в комфортный оазис.
Перекусив, решили отдохнуть. Лёша утонул в одной из «райских» кроватей и изо всех сил пытался несколько десятков минут поспать, а отец Дмитрий, мужественно преодолевая сон, таращился на мутный экран телевизора, пытаясь понять суть очередного современного телевизионного шоу, снятого, как обычно, в палате № 6. Провал в сон чередовался всплытием в реальность, или наоборот.
Для того, чтобы не проспать, Дмитрий и Лёша решили подстраховаться двумя способами. Отец Дмитрий настроил будильник на мобильном телефоне, а Лёша время от времени поглядывал на циферблат, точнее – индикатор говорящих часов. Но ни то ни другое не успокаивало. Уж больно ответственные оба оказались. Как говорится «доверяй, но проверяй». Вот и проверяли. Проверяли, проверяли… и допроверялись.
Когда в очередной раз Лёша нашарил в фиолетовой от света экрана телевизора темноте говорящие часы и нажал на них правую кнопку, которая была ответственна за синтез приятного женского голоса, сообщавшего текущее время, то вместо времени он услышал какой-то нечленораздельный звук. Из внутрен-ностей часов доносился шорох, попискивание, какое-то всхлипывание. И вооб-ще, все что угодно, только не то, что ожидалось. Голова Дмитрия аж подскочила на жиденькой подушке. Ему вдруг стало стыдно, что так долго и с душой выбираемый подарок вдруг взял, да так не к месту подвёл. Но спустя некоторое время стыд и прочие тонкие чувства уступили место совсем другому, более безжалостному чувству – страху. Проще говоря, если бы у Дмитрия тело было покрыто шерстью, то она бы точно встала дыбом. Но так как с шерстью ему явно не повезло, то он отчетливо ощутил на себе интенсивную миграцию стаи мурашек из одной части тела в другую. Даже лопнувшая пружина кровати, вонзившаяся в известное место, не могла вызвать такой эффект, как эти звуки, насквозь прошившие мозг.
- Ну и трусливые же мы существа…, колыхалась в ошарашенном мозгу Дмитрия эмоция. Похоже, что она там оббегала все нейроны и истерично поделилась с ними своими жуткими откровениями.
- Во, блин, кандидат наук, перелопативший тонны всякой научной бредятины, а так неестественно бурно реагирую на какие-то непонятные звуки. Что за дурдом? - как то неестественно быстро шелестя мыслями, думал Дмитрий. Сон только что подступавший с непреодолимой силой, мгновенно улетучился. Голова аж звенела от каких-то необычных предчувствий.
8
- Ну и что, что так получилось… думал Малыш. - Сейчас все забегают, засуетятся. Контакт! Контакт!! А потом выяснится, что очередная парочка каких-нибудь ошарашенных объектов окончательно свихнулась от страха перед неизвестным или допилась до чертиков и бредит сейчас в какой-нибудь психбольнице, или пара старичков-боровичков перепутали что-то с грибками, или… В общем, обидно, досадно, но, скорее всего все эти надежды …
- Сейчас скажут: «Что за чертовщина!!!», но услышал Малыш немного усталый, но ироничный голос откуда-то… Теперь уже и неважно откуда. Он услышал нормальный голос, одетый в полушутливую интонацию. Слава богу, не было слышно истерических визгов всяких там прорицателей, шаманов, ржащего или хихикающего бреда сумасшедших или обкурившихся отморозков, тупого умничанья доигравшихся и допевшихся до эмоциональной отрыжки музыкоедов или «как_бы_да» псевдоинтеллигентов – какбыдаунов и прочей, вызывающей тошноту, мозговой какофонии любого рода
Уже не индикатор сверкнул вспышками звезд, вспыхнула надежда…
- Точно! Скажет сейчас: «Ишь, мол, разлеглись тут. Думаете – все так просто. Встретили вас благопристойно, комнату выделили шикарную. А вы и поверили, что просто так бывает?! – слушал, затаив дыхание Малыш, понимая, что пока еще не с ним говорят, а просто говорят какие-то люди. Ирония, а не страх преобладали в голосах.
"А если я сейчас начну с ними разговаривать? А вдруг они испугаются и тогда последние надежды на контакт исчезнут. Нет, надо немного подождать. Нет, не могу ждать… Была не была, начну говорить. А что, собственно говоря, терять. Тем более, что один из говорящих, как мне думается – мальчишка примерно моего возраста. Может повезет… А не повезет, пойду расфасовывать информацию. На такой работе некогда думать о всякой ерунде". Он попытался поприветствовать обладателей голосов, но в это время, похоже, что-то случилось с этими вечно страдающими от плохих контактов электрическими изделиями материальных объектов. Поэтому вместо слов из часов Дмитрий с Алёшкой услышали какое-то хрипловатое бульканье, пощелкивание и прочее шуршание.
Дмитрий лихорадочно тыкал пальцами в большие и маленькие кнопочки, пытаясь извлечь из часов приятный голос неизвестной девушки, которая должна была невозмутимо извещать о текущем времени, но чем дольше он возился с этой электронной штукой, тем более странные звуки из нее извлекались. Закончилось все тем, что часы стали жужжать как обиженная муха, которая никак не может понять, что прозрачное как воздух стекло для нее смертельно непролетаемо.
Малыш не знал, что его слова превращались, в конечном итоге, в бессмысленное ассорти беспорядочных звуков. Он, закрыв глаза, пытался говорить о том, что его тревожит до самого основания души. Он вдруг вспомнил о детстве. Нет, не о своем, скорее всего… А вообще о детстве. И даже не вспомнил, а как-то даже почувствовал его, ощутил какой-то необычный запах и яркий свет того времени. Но какая-то липкая пелена никак не позволяла увидеть своих друзей, родителей, школу….
"А может быть, этого ничего у меня никогда и не было. Может быть это просто чьи-то воспоминания", – думал он. "Нет, такими воспоминания не могут быть. Это скорее похоже на какие-то забывания. Сплошной туман, дым, пелена".
Не менее смутными были и воспоминания-забывания «перелета» или «перехода» или «сна» или…. Он и не заметил, как слеза выползла из уголочка глаза и защекотала щеку. Он ощутил даже запахи того времени и пространства, где он, возможно, когда-то был и был совсем другим. Он больше не мог лежать на спине, ему стало стыдно перед выдуманным небом за свои мокрые щеки, глаза, шмыгающий нос. Одним движением он перевернулся на живот и никого не стесняясь заревел. Ему очень захотелось, чтобы на его вздрагивающую спину положила мягкую и теплую ладонь мама, сказала что-нибудь ласковое и смешное…
Он просто вспомнил её руки.
9
Зануда начинал понимать, что факт Контакта как говорится «на лицо», но происходит он совсем не по той методике, которая была заложена в эксперимент. Всё задумывалось совсем даже по-другому. Ставка делалась на поиск людей с очень устойчивой психикой, которые могли бы преодолеть страх, не сойти с ума и, возможно, даже придумать некую успокоительную теорию, объясняющую их немного странноватое поведение, но не выходящее за рамки «ученого чудика-очкарика». Таких нашлось немало, но жизнь человеческая далеко не бесконечна и приходилось вновь и вновь искать новые объекты. И с каждым разом все дольше…
Мы всегда делали ставку на мышление. А тут явно что-то другое. Иначе бы индикатор не превращался в фейерверк, в этот бенгальский огонь. Стоп. Если это не мышление, то оставшийся выбор невелик – остаются всякие там аморфные чувства. Но они настолько неустойчивы, что ими практически невозможно управлять. Нет, это как-то несерьезно. Ну, допустим, так получилось, что кто-то там, вне Глобала очень переживает по какому-то поводу. Таких страдальцев по всей вселенной не перечесть. Да, собственно говоря, все чувства уже систематизированы и исследованы. В Глобале даже начинающий фрейм знает, что переход чувств в знания НЕ-ВОЗ-МО-ЖЕН! Более того, они могут вызвать интеллектуальную коррозию и разрушение знаний объекта. Что-то не слыхал я о какой-либо естественнонаучной теории, основанной на любви и ненависти. Бред…
Он вдруг вздрогнул, так как явственно почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо. "Этого не может быть", - подумал он, но тут же услышал ещё и голос. Этот голос был настолько хорошо знаком, что у Зануды совершенно не осталось сомнений в том, что он начинает терять сознание.
Свет фар или каких-то прожекторов, ослепительный блеск мокрого асфальта, ручьи воды на лобовом стекле. – Он совсем близко! – кричал чей-то высокий голос, а в зеркале заднего вида он отчетливо видел испуганное лицо Малыша.
"Всё…" - Какой-то отчаянной молнией сверкнуло в голове. Этот яркий свет был неестественно долгим и беззвучным.
- Как ты здесь оказался? – не оборачиваясь спросил Зануда Малыша? Хотя, этот вопрос был уже не к чему. Ему уже стало все совершенно ясно.
Отец Дмитрий продолжал тыкать в кнопки сумасшедших говорящих часов, но после непродолжительной борьбы их экран мягко погас и добиться от них признаков жизни уже не удавалось.
Через месяц говорящие часы вновь ожили. На экране помелькали жидкокристаллические загогулинки и на экране осталось только короткая скромная надпись Al. Дмитрий мудро посчитал, что имелось в виду All.