Забыть всего не в силах

Екатерина Шильдер
    «Забыть всего не в силах», написала Мария матери своего мужа Петра, когда узнала о том, что он погиб на фронте в 1942 году.  Из маленькой семьи на фронт ушли все мужчины, а их было двое, Петр и Наум. У каждого уже были семьи. Семья Петра состояла только из двух человек, его самого и жены Марии. В семье Наума, кроме его самого, жены Анны, было уже трое детей: Леня, Роза, Толя.

      В маленьком прозрачном пакете тугой стопкой лежат пожелтевшие листы. Некоторые листочки помяты и края оборваны. Есть здесь и открытки и треугольные письма, на которых стоят отметки, что эти письма проверены – «просмотрено военной цензурой». И рядом номер, по всей видимости, того человека, кто эти письма проверял. Этот пакет с письмами попал ко мне случайно, незнакомый человек передал мне его, когда я рассказывала о совсем других письмах, которые писала девушка из Ярославля своему знакомому офицеру в 1943 – 1945 годах.
 
     Книга та, что тоже была составлена из писем, что писала девушка Евдокия офицеру Александру с 1943 года по 1945 год, получила название «Письма от войны к жизни и любви. 1941-1945 гг.».  Книгу писала долго, разбирая строчки писем. Это были письма только самой девушки, из этих писем приходилось догадываться, о чем ей писал офицер.

      В этот раз, конечно, не сам незнакомый человек передал мне эти письма, любопытство заставило обратить внимание на человека на одной из встреч, что устраивают историки, а их слушают и любопытные зрители. Это человек, мужчина лет пятидесяти, шел рядом, когда разговор в аудитории был закончен, он нес этот пакет маленький, тусклый, мятый пакет в руках, задумчиво глядя на эту тугую пачку писем, что виднелась из пакета.  Тогда и спросила, что это за письма, и он мне ответил, что если есть желание их посмотреть, то он может их оставить на некоторое время, а если после просмотра и чтения писем не появится желания что-нибудь  с ними сделать, то просто вернуть, позвонив по телефону, что вложен в эту пачку писем.
 
     В пакет, действительно, был вложен белый листок с номером телефона и именем того, что дал эти письма мне. И по этому телефону несколько раз звонила к Игорю Михайловичу.
- И все-таки как к вам попали эти письма? – спросила Игоря Михайловича.
- Я их нашел.
- Это я поняла, что письма не ваши, не ваших родственников. Но что значит нашел?
- На улице, - коротко ответил Игорь Михайлович.
- И что на улице лежит пачка писем, и их можно поднять, а потом и прочитать?
- Нет, конечно, несколько не так все было.
- А как же это случилось?
- Во дворе обратил внимание, что на контейнере лежит большой красный чемодан, ну, не совсем красный, просто давно он был темно красного цвета, а теперь красный цвет разбавился потертостями, и цвет был из смеси красного, тусклого и серого. Особенный чемодан. Стало понятно, что этот чистый, но старый чемодан недавно был вынесен из опустевшей квартиры. Было видно, что его кто-то уже проверил, ничего особенного  в нем не было, только несколько кусков старой ткани. Стразу в памяти всплыли слова, как коверкот и габардин. И сверху лежала пачка писем, было видно, что именно писем, а не каких-то отдельных листочков. Никто эти письма не рассыпал, все было туго вложено в прозрачный пакет. И чемодан тоже пригодился, отнес его в один из музеев, там его с удовольствием взяли.
- И что вы с письмами, что нашли, сделали?
- Мне захотелось передать письма, что просмотрел, кому-нибудь из историков. Вот на этой встрече, где мы были вместе, тот истерик мне письма, и вернул, подержав у себя несколько недель.
- Но, как было видно, рядом с ним было много студентов, а может быть, аспирантов. Они старательно подключали аппаратуру для демонстрации фильмов, были внимательны к своему преподавателю. Вот им бы и мог передать. Каждый смог бы заняться одним из писем, и вот быстро бы и разобрали все эти письма военного времени.
- Как бы то ни было, но он мне вернули эту пачку писем. Потом вот и вам передал в тот же вечер.
- Я, эти письма, конечно, сразу посмотрела, некоторые фразы можно было и прочитать, но потом оставила, с каждым нужно было долго заниматься, чтобы разобрать написанное, так они были стары. Потом через некоторое время вернулась, и стала по одному письму перепечатывать.
- Как теперь?
- Вы знаете, вошла в целый мир небольшой семьи, каждый стал знаком, не скажу, что понятен, но словно открылся в письмах своими заботами до войны, потом событиями войны, и несколькими годами послевоенного времени.
 - Попробуйте сохранить память об этих людях, - сказал Игорь Михайлович.
- Попробуем вместе. Сохраним ими же рассказанную жизнь в довоенное, военное и послевоенное время.

     Пусть эти письма будут как дети, которых нужно уберечь от беды. Ушли многие безымянными, ушли, остались в неизвестных могилах, на бесконечных полях боев. А здесь есть весточка, которую послали ушедшие, послали своими строчками, написанными ими самими. Эти письма предназначались членам одной семьи, и охватили большую переломную эпоху жизни огромного государства. Принесла семья и свои жертвы в большой войне всего народа за свое существование. Пусть голоса этих людей прозвучат, и здесь в этих письмах прочувствовать можно, как страшна, жестока, беспощадна война рядом даже с самой трудной жизнью. 
     На письмах, что теперь в моих руках стоят разные даты, обносятся они и к предвоенному времени – 40-ые годы, и военному 41- 45 годы и послевоенному – 46 год.
     Кроме писем и писем-открыток, писем-треугольников с фронта, есть и маленькие твердые квадратики извещений о посылках, которые посылали друг другу члены маленькой этой семьи. В деревне в Рязанской области жила мать двоих уже взрослых детей Нюры и Петра. У Нюры было к тому времени уже трое детей, Леня, Роза и Толя, и со всеми своими детьми она жила у матери, а ее муж Наум Григорьевич находился на заработках в Москве. Петр в довоенное время писал матери из другой деревни Муравлянка, той же Ярославской области, где работал вместе с женой Марией.
     Чаще всего до войны письма писали Петр и Мария, вместе, маме в деревню. Сообщали новости, интересовались здоровьем,  передавали свои пожелания на лучшую жизнь. Писал часто Наум Григорьевич своей жене. Как в любых отношениях в семьях, так и Нюры и Наума были всякие периоды, даже был и такой, когда они расставались. Но и расставшись с женой Нюрой, Наум Григорьевич продолжал о ней и о своем, в то время, единственном сыне заботится, посылать деньги, думать о жизни совей ушедшей от него жены, о ее благополучии. И такая забота, дала результат, семья Наума и Нюры, вновь стала единой, и еще появилось в семье двое детей. 
   С началом войны в 1941 году, никто не бросил писать письма друг другу, теперь из писем можно было узнать, когда Петра и Наума взяли в действующую армию, что их беспокоило, что они чувствовали, как заботились о своих родных, которых оставляли на долгие годы войны. 
     В 1941 году еще чаще пишет Петр маме и жене письма, ведь забрали его в самые первые дни войны, 13 июля – «Мама, я мобилизован 13 июля. Сейчас в Рязани. Буду учиться на лейтенанта месяцев 6, не больше, а потом защищать Родину». Письма Петра тревожны, полны предчувствий, он не ждет, что может вновь увидеть своих родных – «конечно, домой меня не ждите в этом году, а возможно и совсем».  Просит Петр писать ему чаще, просит о встрече -  «теперь я попрошу вот что, приехать в Рязань, в пехотное училище около собора, спросить и вам скажут», пока он еще находится в Рязани, где учится в Рязанском пехотном училище, на краткосрочных шестимесячных курсах, которые продлятся гораздо меньше. Пишет Петр: «домой возможно приеду тогда, когда будут брать на фронт, дня на 2-3».
    Пишет и Наум своей жене Нюре и ее матери. Наум старше Петра, он родился в 1911 году, войну начинает тридцатилетним мужчиной, он понимает, что оставляет жену Нюру и троих детей, но знает, что воевать нужно, как работать, чтобы все жили, чтобы была семья и дом.
     «Верно числу к 1-му, а может быть и раньше, и я попаду в армию. Конечно, это не должно вызвать у тебя волнения,  ведь идут миллионы, и если хотим жить, как следует, то нужно за себя постоять», пишет Наум Григорьевич своей жене Аннушка, как он часто называет ее в письмах.
     В письмах Наума Григорьевича не найдешь описаний войны и военных действий, не найдешь забот фронтовика, чаще он пишет о том, что связано с женой Нюрой, детьми, с событиями жизни своей семьи. Но теперь, в настоящее время, можно узнать по материалам, которые теперь сделаны доступными, о пути 3-ей гвардейской танковой бригады,  в которой воевал Наум Григорьевич, находясь в действующей армии. Только в одном письме упоминает Наум о том, что награжден медалями.  Медалью «За отвагу» и «За оборону Сталинграда». Но будут и другие награды у Наума Григорьевича за его мужество в боях на фронтах Отечественной войны.
     Написал Петр в одном из своих писем, которое послал с фронта Отечественной войны, самое сокровенное, что у него было в его молодой жизни: «Идя в бой, мама, я буду думать и вспоминать, что я иду защищать свою родную мать».