ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.
Часть 1.
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
Глава 17.
ОГНЕННЫЙ МОНСТР.
Праздник был в разгаре, и каким он был, вы можете себе представить из предыдущих моих описаний. Мы объявили два дня выходных, и что Верпта может гулять и развлекаться аж с самого утра как кому угодно. Для этого на Большом острове были созданы все условия: несколько танцевальных площадок, аттракционы, разные детские и взрослые развлечения, палатки со сладостями и сувенирами, цветные фонарики и воздушные шарики. Шутка ли – день рождения любимого королевича, да ещё и любимого Миче впридачу. В пику Дырче, мы с Рики взяли и красиво подсветили фонтан. Пусть не с помощью технических чудес, а с помощью магии, но всё равно. Чудилка велел украсить смотровую площадку и самоползущую лестницу к ней гирляндами и цветами. Хотел увеличить популярность этого страшного для нормальных людей места.
С утра со всех островов Верпты прибывали лодки, и яхты, и пассажирские суда разной величины. Прибывали они и с Няккского берега, и даже из Иверы. И так они и станут теперь слоняться туда и сюда, эти лодки и прочее. И на всём обозримом водном пространстве будет такая суета, что моя яхта, купленная на чужое имя, затеряется среди них и незамеченной выйдет в открытое море. На редкость благоприятный момент для разведчика.
Конечно, у нас уже несколько дней был полон дом именитых гостей, которые станут спрашивать Нату и всех остальных, куда я делся в разгар веселья. Но им для начала ответят, что я участвую в Чудилкиной авантюре по захвату старого склада. А поскольку послезавтра планировался грандиозный отъезд всех восвояси, а нашей компании – в Някку, и всем гостям точно будет не до меня, то авось обойдётся, и прокатит версия с моими неотложными Дэйтскими делами.
Я представляю, каково было тем, кто знал, куда я отправляюсь. Понимаю их опасения и страх за меня. И им ещё предстояло выдержать этот день рождения, не показав никаких эмоций, кроме радостных. Тем не менее, они мужественно благословили меня и в разгар праздника проводили до калитки в саду. Я просил их только беречь себя, детей, а Петрика – если что, уж как-нибудь постоять за Някку, почудить на полную катушку. И быть осторожным сегодня. И я ушёл, оставил их у калитки. На меня, одетого по-простому и в широкополой шляпе, никто не обратил внимания по пути к пристаням.
Не понимал я, в чём дело. Мысль о разведке раньше совсем не угнетала меня, а тут я просто извёлся. Я никак не мог отчалить. У меня дрожали руки, и всё из них валилось, и не каждое заклинание удавалось с первого раза. Я не боялся ни моря, ни опасностей за ним. Проанализировав своё странное состояние, я предположил, что знаю имя моего нынешнего страха: Петрик. Светлая Эя! Не причинили бы ненормальные со склада ему вреда! Как же так – я уезжаю, понимая, что Чудилке может что-то угрожать сегодня?
И что бы сделали вы? Опять отложили важное для государства дело, так тщательно подготовленное?
Стоя у руля, я не глядел вперёд, я таращился туда, где всё дальше, дальше оставался наш дом… и этот Петрик, мыси о котором не давали мне покоя. До того, как он начнёт действовать на Малом острове пройдёт ещё пара часов, но я боялся за него уже сейчас. И тут, прервав мучительные размышления о родном моём дружке и родной моей стране, ко мне подошёл Лёка Мале и отцепил мои руки от руля.
- Ой! – вздрогнул я. – Ты откуда? Зачем ты?
- Замучился я тебя выслеживать, Миче, - вздохнул другой мой дружок. – Но неужели ты думал, что я отпущу тебя без себя?
- А! – понял я. – Затаился на судне, значит. Ну, Лёка!
- Вот уж так, - поставил мне на вид Малёчик. – Теперь ты от меня не избавишься. Но неужели ты не боишься на такой скорлупке двигаться через океан?
- Нет, не боюсь океана, - объяснил я, смирившись с тем, что мне придётся отвечать за попутчика.
- Что с тобой, Миче? Ты сам на себя не похож. Не смотри назад: мы миновали все острова, вокруг всё равно только море. Не тревожься за них: послезавтра они уезжают в Някку, там безопасней, чем здесь, я надеюсь.
- Да. Послезавтра, - ответил я, не отводя взгляда от пустого моря за кормой. – Но есть ещё сегодня.
- Вот ты не подумал, а я, между прочим, озаботился самым главным. Миче, ау! Ты слышишь меня? Почему ты не возмущаешься тем, что я увязался с тобой? Ну, спроси меня, что самое главное.
- Не знаю, - невпопад ответил я.
- Э, Миче, да у тебя прямо руки трясутся. И весь зелёный какой-то. Вроде, морской болезнью ты никогда не страдал. Знаешь, о чём ни ты, ни Чудилка не подумали? На Запретной Гавани практически нет анчу.
- Что?! – ахнул я, на время придя в себя. – Что же ты раньше не сказал?
- Тоже не подумал, - весело отозвался мой друг. – Только позавчера сообразил. Но я приготовил на всякий случай парик для тебя и крем такой специальный. Помнишь, ты как-то воспользовался им для смуглости кожи. Усы даже добыл, чтобы приклеить тебе.
- Ну, всё, значит, в порядке, - кивнул я. И, с тревогой глядя на солнце, что клонилось уже к горизонту, сделал попытку завладеть рулём. Лёка, однако, не позволил.
- Не думаю, что тебе, в таком состоянии, следует управлять яхтой. Отдыхай себе. Анчу всё-таки попадаются, я думаю, и на том континенте. Редко-редко. Это потомки тех, кто случайно оказался там ещё до нашествия. Во времена Мидар. Послушай, Миче, не дёргайся так. Я, конечно, не иду сегодня с Чудилкой, но тебе я нужнее. Его предупредит моя жена. Чудилка быстро найдёт мне замену. У него всё продумано, не волнуйся.
Лёка всё правильно понял. Он отлично знает меня, как ему не понять, где причина моего страха: не впереди, а позади. Мимолётно я подумал о том, что бы предположили мои четверо родителей. Для них я не являюсь образцом смелости. Никогда не являлся. Что бы я ни сделал. Что бы ни думали обо мне другие люди.
Мимолётная эта мысль улетела, вытесненная другими, более важными.
Сейчас Петрик уже выдвигается на Малый остров.
Сколько времени понадобится мне, чтобы вернутся и отыскать его там?
Солнце давно перешагнуло полуденную черту и теперь присматривалось к волнистому сияющему океану.
- Миче! – позвал меня Лёка. Я совершенно его не слушал. Не знал, о чём он сейчас говорил.
- Миче! – уже кричал мой друг. – Миче, куда ты смотришь? Что случилось? Ты заболел? Отвечай!
- Поворачивай назад, Лёка, - глухо сказал я. – Поворачивай немедленно.
- Как это? – опешил он. – Как это, назад? Мы с трудом удрали в разведку. Самый благоприятный момент. Наша страна…
Впервые в жизни я применил силу в отношении Лёки. Я оттолкнул его от руля, и это было легко, потому что он не ожидал такого от меня.
- Какая страна, Лёка? – прокричал я. – Плевал я на всю страну! Петрик! Чёртов Чудила, чтоб ему пусто было! Я разворачиваю яхту. Займись парусом.
Но Лёка схватил меня за руку:
- Но он же волшебник! Он постоит за себя!
- Нет! Нет и нет! Как же он постоит за себя, если я чувствую, что не постоит совершенно?!
В голосе моём была такая паника, что я сам поразился.
И Лёка, теперь взбудораженный не меньше, чем я, занялся, чем было сказано.
- Что же это за разведка такая? - бурчал я себе под нос. – Никак невозможно к ней нормально приступить!
Судёнышко со всей возможной скоростью неслось назад, к Малому острову. Да ещё, отмахнувшись от мыслей о своём долге перед нашим государством, я специально придал ему ускорение. Солнце ещё только клонилось к воде, когда мы оказались там, у недавно покинутых островов, подходя к ним с юго-востока.
И странное явление заметили мы. Полное запустение там, где ещё недавно суетился и праздновал народ. То есть, острова, кроме Большого, конечно, опустели всвязи с праздником, но не до такой же степени. На них оставались таможенники, солдаты и работники портов, пожарные, врачи, служащие телеграфа, старухи, старики, просто необщительные люди, которым в тягость пребывание в толпе. Люди, имеющие на руках больных - эпидемия, о которой я упоминал, не закончилась ещё. Оставались совсем маленькие дети, их няни или бабушки, и беременные женщины, которым ни к чему вся эта праздничная толчея. Оставались собаки, но сейчас мы с Лёкой не видели даже собак. Мы не видели океанских судов в портах, ни одного судёнышка, способного держаться на воде. Ни одной прогулочной яхты в море.
Наша яхта мчалась с такой скоростью, что мы с Лёкой могли вовсе не заметить этой странности, но он попросил меня притормозить у острова Соль, самого южного. Дескать, окликнет дежурных и спросит, не слышно ли чего необычного или зловещего. На острове Соль добывают этот самый продукт, поэтому он так и называется. Ступив на его берег, мы с Лёкой и увидели, какое повсюду царит запустение.
- Все суда ушли. Грузовые даже, - бормотал Лёка, озираясь в растерянности посреди маленькой площади городка. – Как это так?
- Признавайся, Малёк: я чего-то не знаю о грандиозных планах Чудилы на этот вечер? - попросил я, наблюдая, как в ближайшем доме ветер играет распахнутыми настежь створками. Хозяева покинули жилище, не закрыв окон. Никто не отзывался на наши призывы в незапертых домах, где в прихожих всё было брошено как попало. Не притворенные калитки жалобно скрипели в тишине. И также жалобно мычали коровы и блеяли козы, оставленные в хлевах в час вечерней дойки.
- Нет, Миче, планы Петрика не при чём, - прошептал Лёка, опасаясь говорить громко в такой тишине. – Это похоже на эвакуацию. На срочную, очень внезапную эвакуацию, о которой объявили по телеграфу. У меня полно родственников в армии. Я знаю.
Я уже тоже понял, на что это похоже. Но мы оставили за кормой этот остров не более четырёх часов назад. Что тут могло случиться?
Бегом мы вернулись на яхту, и я снова принял все меры к тому, чтобы она быстро летела вперёд. И когда она встала у пристани Большого острова, там, где всегда стояли наши лодки, мы увидели, что их нет. Нигде ни одного плавсредства у берега и поблизости. Зато вдали, у Дейты, мы видели их множество.
- Это нападение, - схватив меня за руку, выкрикнул Малёк. – Нападение Запретной Гавани, вот что это такое! Петрик узнал откуда-то и увёл людей в крепость Дейты. Там есть припасы, и пушки, и прочее. Рванём туда, Миче?
- Конечно.
Сначала мы, правда, забежали к себе. Дом встретил нас также: не закрытыми окнами, незапертой дверью. Пустотой и беспорядком внутри. Накрытые в саду праздничные столы так и стояли накрытыми, а над ними в тишине жужжали мухи, которых продолжала не пускать к брошенной вкуснятине специальная противомушиная защита. Во дворе бродили все наши лошади. Ворота были распахнуты – как я потом узнал, для того, чтобы они могли убежать и спастись сами, если смогут. Петрик бросил Сокровище! Я просто не поверил своим глазам и ужаснулся происходящему. Солнце ещё не коснулось океана, когда мы с Мальком пересекли пролив, и было даже некуда пришвартоваться у пристаней Дейты – до того всё было забито судами, большими и малыми. Воспользовались якорем и шлюпкой.
В городе царила суматоха. На набережной, в крепости и на военных кораблях всё было готово к бою. Крепостной двор был забит людьми. В основном, беженцами с Верпты. Жители Дейты легкомысленно не торопились под защиту крепостных стен. Считали, что если надо, успеют добежать. О, Эя! Где же мои дочери, где все они, мои любимые и дорогие?
Нам с Лёкой подсказали, где в крепости обосновались наши семьи. В только что возведённом сарае в углу двора, у колодца. В новёхонькой постройке не было ничего, кроме табуретки. Все мои домашние и гости нашего дома – только женщины, расположились вокруг неё, застелив пол покрывалами, прихваченными с собой. С собой захватили Рыжика – Мичика обнимала корзинку, в которой затаился испуганный кот. Масик, наш умный пёс, чуя неладное, не отходил от детей. Наши жёны, Ната, Аня и Мадинка, уверенно руководили размещением людей, но сейчас пришла пора действовать мужчинам – все они были наготове с оружием в руках. Женщины забежали в домишко проведать детей. Мы с Лёкой ворвались в единственную комнату с воплем:
- Что происходит?
Все взрослые нашей большой семьи теперь знали, куда мы с Малёчком отправились, и никак не ожидали нас так скоро увидеть. Они вскочили и бросились к нам – обнять и рассказать, что случилось.
*
Оказывается, когда наша яхта была ещё видна далеко, но не слишком, в сад, как буря, ворвался парнишка, юнга с захваченного нами корабля контрабандистов. Он потребовал немедленного разговора с королевичем Петриком и королевной, и те, по случаю огромного столпотворения повсюду, повели его в мою мастерскую, защищённую от любого подслушивания. Мальчишка огорошил Петрика и Мадинку сообщением, что он вам не просто так сбежал из нашего подвала, и не просто так, а специально дежурил здесь, в окрестностях Дейты, нанимаясь на разные несерьёзные работы.
- Что за дежурство? – пожелали знать супруги Охти. – Почему раньше не сказал?
- Сигнала не было! Не мог ждать в вашем доме. Здесь столько всего: защиты, люди, энергии, магия… Мог не услышать. Не понять сигнала. Предупредить об опасности! Опасность! Предупредить! Это моё задание. В заботе о вас. О! Вы поверите мне, если я признаюсь, что сделал так, чтобы карта – та карта! – попала вам в руки?
Петрик уточнил:
- У тебя задание позаботиться о нас, если ты получишь сигнал, который не смог бы распознать, если бы жил в нашем доме. Кто дал тебе это задание? Что за сигнал? Что за опасность?
- Мой друг, самый лучший. Всегда за меня заступался. Он рассказал мне о том, что можно жить по-другому, не так, как мы. Что можно жить, как у вас живут, свободно и весело, но он сказал, что за всё нужно бороться. Я должен был остаться в живых, держаться поблизости от вас и предупредить, когда получу сигнал. Поверьте! Это ведь я сказал Кануте, где и когда будет наше судно и как оно называется. А она донесла дяденьке Лёке Мале.
- Ага, понятно, - только и смогли ответить на это Мадинка и Петрик. – И в чём же суть дела?
- О! – заорал четырнадцатилетний дежурный. Очевидно он думал, что так рассказывается быстрее. - Сегодня опасность угрожает Верпте и дяденьке Миче. Но только он спасёт всех. Пусть он срочно отправляется на Козий остров – с той стороны всё начнётся. На твоём месте, дяденька Петрик, я немедленно переправил бы людей в Дейту. На всякий случай. Хотя бы с островов, что в той стороне.
- Что за опасность?
- О-о! – горестно застонал мальчишка и схватился руками за голову. – Мне мой друг сказать не успел! Про сигнал сказал. И то хорошо. А что за опасность? Не знаю. Помню только про огонь что-то. Огонь! И всё! Только он начал рассказывать, как за мной пришли, чтобы забрать с собой к вам, в Запределье. Но это не главное. Это не важно. Самую суть мой друг мне успел объяснить. Кровь Охти привлечёт ЭТО. Кровь Охти, но это испытание не для тебя, дяденька Петрик. Только для дяденьки Миче. Ты замечательный, ты искусный волшебник. Но с этим не справишься. Справится дяденька Миче. Вели послать на все острова, где есть люди в той стороне, такую вашу штуку… Телеграмму!
Поскольку его собеседники всё ещё смотрели недоверчиво, парнишка завопил громче прежнего:
- Тот, кто велел предупредить вас, никогда не причинит вам настоящего зла. Всё это риск, но если на пути опасности встанет дяденька Миче, он всех спасёт. Но надо, чтобы не было других людей. О! Ваших детей, в которых кровь Охти. Тебя, дяденька Петрик. И, может, даже Мадины Корк.
- Как можно рисковать Миче? Почему он?
- О! Ну он же легко справляется с неизвестными ему заклинаниями! – парнишка взмахнул руками, словно крыльями рассерженная птица, намеренная заклевать обидчика своих птенцов. О! Это непостижимо и нерационально. Так же, как то, почему ты, королевич, любишь заколдовывать швабры.
- И ты туда же! Твой друг – это друг кирпича?
- Чего? – мальчишка словно с разгона врезался в стену. Потом до него дошло. – Да вы что? Вы не поняли, для чего он приезжал сюда, хотя для него ведь это как пытка, и он мог быть убит? Да вы что? Он открыл дяденьке Миче его силу, ведь это великий дар: разгадывать на лету чужое волшебство, видеть суть неизвестного и уметь отвечать. Да вы что? Я думал, дяденька Миче будет благодарен по гроб жизни, а он не понял? Это испытание для него – потому что он справится! Скорее скажите ему! Не видел его в саду.
- Миче уехал. Очень далеко и очень надолго. Сегодня его не вернуть.
Парнишка ахнул и вытаращил глаза:
- Не может быть! Хотя, да… Великие Состязания… Уехал на них. Беда.
- Что ж, - сказал Петрик. – Значит эвакуация. Попробуем справиться сами. Но расскажи про опасность.
- Да я же не знаю! – снова завопил мальчик. – Всё случилось так быстро, внезапно. Мой отъезд, я имею в виду. Я был в шоке. Я много не запомнил. Про огонь и пожары только помню. Ещё – про свободу.
- Свободу?
- О да! Свободу вернуть. Кому-то. Надо. Не знаю кому. Вот горе, вот беда! Кто ж теперь встанет на пути?
- Ты, - обрадовал мальчика Петрик. – Ты же из чернокрылых людей. Расправь-ка внутренние крылья.
Но мальчик твердил:
- Нет. Это для Миче. Иначе ничего хорошего не выйдет. Беда и несчастье! Грусть и печаль!
Может показаться странным, что Петрик и Мадинка так легко поверили побеждённому заморышу и его посланцу. Но они поверили. И оказались правы. Не побоялись выглядеть смешно, если ничего не произойдёт. Не побоялись прослыть паникёрами и держать ответ перед жителями Верпты и Дейты и перед государями Някки, если мальчишка ошибся или обманул.
Конечно, о захвате логова ожидающих конца света приходилось забыть. Их просто оповестили о возможной опасности. Была объявлена тревога и эвакуация. Так обстояли дела на момент нашего с Лёкой возвращения.
- Где Петрик? – спросил я.
- Ох, Миче, - воскликнула Мадинка. - Где ж ему быть? Где-то на берегу, конечно.
- Где Рики? – я прижимал к груди Розочку а другой рукой обнимал Мичику, прильнувшую ко мне.
- Как это - где? Там же. Он храбрый мальчик. Его не удержать.
Я пошатнулся от такого кошмара. Как же так? Мой маленький Рики среди взрослых воинов, готовых сражаться! Я не хотел, чтобы он воевал.
- Хуже, что Лала, не волшебница, тоже где-то там. Сбежала и прячется от нас. Ей неймётся быть в гуще событий.
Час от часу не легче. Главное, было не понятно, что это: начало войны или просто очередная каверза Запретной Гавани.
*
Между тем, пока мы говорили, происходило вот что.
Обойдя по широкой дуге острова, потому и не замеченное нами с Мальком, набитое чернокрылыми людьми под завязку, потому и миновавшее границу безопасно для себя, с запада к Верпте подошло большое военное судно. На нём не было никаких опознавательных знаков, ни флага, ни названия, но я скажу вам, что послано оно было, конечно, Запретной Гаванью.
Когда мы с Лёкой, раздобыв лошадей, выехали на набережную чтобы разыскать там Петрика, Рики и Лалу, на Козьем острове, подожжённый волшебниками, горел храм Ламки, покровителя пастухов, и храм Эи – вот уж подлинное святотатство! На острове Рыбы врагам не интересно баловаться огнём, потому что это лесной заповедник, зато на соседнем крохотном островке запылала вся целиком единственная деревня. Мы увидели чёрный дым на фоне начинающегося заката. И сразу же поняли, что и на острове Куриного Бога тоже что-то горит. Куда бы ни направлялись враги, на Большой остров или прямо к Дейте, теперь на их пути лежал только остров Малый. И я сразу понял, где искать чёртова Петрика. На фоне красиво раскрашенной закатом воды, очень далеко виднелась яхта. Ещё несколько минут – и она будет у пристани Малого острова.
- Там знаешь что? - дрогнувшим голосом произнёс Малёк, - Там сидельцев не удалось эвакуировать. Им просто оставили паром на всякий случай. Не пойму, чего надо Чудиле. Срочно их вывезти оттуда или защитить? По мне, так и ну их, сами же о конце света мечтали.
- Чудилы обычно поступают, как Петрик, - просветил я Лёку, будто бы он сам этого не знал. – Там дети. Они не виноваты, что их родители свихнулись.
Ноги уже несли меня к шлюпке, которую мы давеча вытащили на песок и оставили на пляже.
- Эта опасность придумана для меня, - на бегу втолковывал я Лёке, безоговорочно поверив всем странностям рассказа юного контрабандиста. – Ни ты, ни Петрик не должны стоять на пути. Оставайся здесь, Малёк.
Тут сзади послышался вопль, и, обернувшись, мы увидели дежурного парнишку, вестника этих кошмаров. Он запыхался вконец и просто рухнул на песок, едва мы повернули головы.
- Бегу, бегу, - бормотал он, едва переводя дух. – Бегу, ищу… Сказали… Увидел вас сверху… Ты ведь уже уехал, дяденька Миче! Вот несчастье какое!
- Отдышись, - посоветовал я.
- Вдруг говорят, что ты здесь, и я бежать… Бежать…
- Мы наслышаны о твоём дежурстве, - хмыкнул Лёка. – Мы спешим к лодке.
- Нет! Нет, нельзя! Только дяденька Миче! Кровь Охти – вот… Вот что привлекает то, что… Ты должен снять перстень Отца Морей, дяденька Миче, иначе ничего не привлечёшь. Он защищает! Может пострадать твой брат. О! Тебя не было, а опасность была, а он взял и уехал, оставил меня здесь, связал заклятием каким-то, что я не могу подойти к морю, ноги немеют, и я падаю. А ведь мы договорились, что я помогу! Нечестно.
Петрик отправился прочь из Дейты, чтобы привлечь внимание к себе. Уберечь Рики, Мичику, Арика и Розочку, в которых тоже кровь Охти. Связал заклятием мальчика, чтобы уберечь и его. Но почему на остров Малый? Ведь там же люди!
Но уже всем было понятно, почему. Что-то уже пылало на западной оконечности острова, когда Петрик, наверное, только ещё приближался к пристаням. Я вдруг сообразил: сначала он направлялся к Большому – именно, чтобы привлечь. Но чёртовы сидельцы в старом складе в любом случае оказывались на пути того, что в малый срок проходило все острова насквозь. И он помчался на выручку. И навстречу неведомой напасти. Но эта опасность предназначалась мне.
- Уйдите! – прыгнув в шлюпку, крикнул я Лёке и мальчишке, с которого, конечно, снял Петриково заклятие. Но они, поняв, насколько всё серьёзно, уже и не рвались со мной. Столкнули лодку в воду и отступили.
- Дяденька Миче, сними перстень, чтобы тебя узнали! – напомнил парнишка. Я сорвал Шутку Отца Морей и кинул ему.
И погнал лодку вперёд также быстро, как мы с Лёкой летели сюда. Не касаясь ни вёсел, ни паруса. Обогнав и оставив далеко позади тяжёлые военные корабли. Заморские бандиты так и не показались в виду Дейты на своём, но пожары распространялись стремительно, казалось, горела уже половина Веши.
Я прибегнул к помощи Зова Крови чтобы отыскать Чудилку. Он, чувствовал я, за короткое время преодолел большое расстояние и, кажется, находился теперь где-то в центре города. Правда, центр у Веши сильно смещён к северу, но всё равно. Я побежал в ту сторону.
День был безумно суматошным, я сильно устал, но нёсся так быстро, как только мог. Вот бы попалась на пути лошадь или ослик! Но нет. Никто не попался. Все животные разбежались, словно от землетрясения. Может, волшебники Запретной Гавани применили пугательную машинку, ту, что распространяет страх? Я имел с такими дело на Навине. Но страха, предваряющего некое жуткое явление и существующего как бы самостоятельно, я не ощущал сейчас.
Я ощутил страх – но страх за Петрика! - тогда, когда почувствовал, что он там, за поворотом, а я вот-вот упаду без сил. А мне ещё бежать и бежать до поворота, а я уже не могу. Однако, вот я уже миновал поворот улицы, и в конце прямого её отрезка заметил на перекрёстке Петрика. Своего родного Чудилушку, который, как я понял, пытался сражаться силой магии с чем-то или кем-то, кого я не видел из-за домов.
Потом мы допрашивали чокнутых сидельцев, дорвавшихся до конца света и выбежавших на радостях на улицу, чтобы ничего не пропустить. Они рассказали, что видели, как на западе загорелся город, а после стало приближаться с той стороны нечто, от чего вспыхивали дома, их деревянные вторые этажи и горенки, а то и комнаты каменных зданий. Потому что жар и оранжевое свечение, распространяемые странным существом, похожим на человека, забирались в окна и касались штор, мебели и ковров. Существо приближалось, пугая размерами, и казалось, что это приближается лава, извергнутая вулканом. В страшной жаре и чаду стало нечем дышать, сидельцы жались друг к другу, и, прощаясь с жизнью, выли что-то молитвенное, их дети, заложники родительской глупости, плакали от ужаса, и прятались по углам, а те, что посообразительнее и пошустрее, побежали сами и потащили за собой к парому младших братьев и сестёр. Сидельцы были уверены, что существо, окружённое жаром и ярко-оранжевым сиянием, здесь по их души. Оно двигалось по улице вниз, прямо к складу, а может, просто к морю, но тут, откуда ни возьмись, выскочил королевич и встал на перекрёстке. И стал делать что-то такое, что, очевидно, призвано было остановить сияющее существо.
- Чёрт знает что! – выругался Остюк, и, схватив ружьё, выстрелил Петрику в спину. Поскольку Чудилка стоял неподвижно, был он хорошей мишенью. Его спасла от пули молодая женщина, толкнув ствол. Она попала на старый склад от большой любви к мужу, поверив ему во всём, и желая быть с ним. Но, видя страдания и страх маленькой дочки в этом паршивом месте, приобрела, наконец, собственное мнение о жизни, конце света и сумасшедших мужьях. Ей хотелось, чтобы всё это кончилось, хотелось отвести ребёнка домой, растить и воспитывать его нормально, как растят и воспитывают других детей. Пусть даже одной. Да, одной в данном случае лучше. Остюк не попал в Чудилку. Он оттолкнул женщину и, наверное, мог бы стрелять снова, но тут до склада докатилась волна такого жара, что стало больно смотреть, а дышать практически невозможно. Остюк закрылся руками и заверещал, выронив ружьё.
Заверещал он потому, что вспомнил: на складе порох! И он, конечно, сейчас взорвётся! А Остюку, предводителю самоубийц, хотелось жить и вредить нам с Петриком дальше. Он, на самом деле, не планировал конца света для себя лично. На него не глядели больше. Волшебник стал пятиться, отступая к воде. Там он украл мою лодку и был таков. Смылся негодный Остюк, бросил своих. Отправился пакостить в других местах. Такое часто водится за подобными вождями. Я был уверен, а теперь даже знаю, что стрелял он в Петрика от большой к нему нелюбви, раз представился случай. И это не имело никакого отношения к концу света, к огненному монстру и прочим другим делам, явлениям и инстинктам.
Огненный монстр был уже совсем рядом и приковывал к себе все взгляды. Он словно состоял из языков пламени, искр и глубоких теней. Не очень-то помогла королевичу его магия. Сидельцы, забыв, что должны испытывать счастье, чуть было не навострили стопы свои к морю. Но тут в поле зрения почитателей Остюка появился я, и любопытство удержало их на месте. Может, любопытство, а может, они рассчитывали на то, что со мной конец света выйдет не страшным и весёлым.
Едва вывернув из-за угла, я понял, что Чудилка не применяет серьёзных заклинаний боевой магии. Это странно. Разве это не бой? Разве Петрик не защищает сидельцев, не защищается сам? Разве он не должен не допустить кого бы то ни было в Дейту? Создавалось впечатление, что Петрик в растерянности, что он не хочет причинить вред тому, что видит. Значит, на то есть причина, понял я. Мы с Чудилкой двойняшки, но он другой. Он не станет церемониться с тем, что действительно угрожает. С тем, кто зол и опасен.
И тут я увидел противника Петрика. Оранжево сияющее, жаркое и душное большое существо, поджёгшее город. Человек из пламени. Он шёл к перекрёстку и ничего не делал. Шёл, словно во сне, неуверенным шагом. Не крутил головой. Не шевелило ни руками, ни пальцами, ни губами и вряд ли даже моргало. Существо на самом деле не поджигало строения Веши. Они загорались сами от невероятного жара. Глаза существа, похожие на угольки, были широко распахнуты, но в них не было никакой мысли. Похоже, монстр был под заклятием и ничего не понимал.
Заглядевшись, я споткнулся и упал, чуть-чуть не добежав до Петрика, здорово приложился лбом о мостовую, и, видимо, потерял сознание на пару секунд. Кое-как приподнялся, намереваясь хоть ползком, хоть как, преодолеть те несколько шагов, что мне ещё оставались. Я поднял руку, чтобы ударить по огненному великану, но бить просто так, просто вперёд, не осмелился: скорей всего монстр уже стоит перед Чудилкой, и я мог попасть в него, в моего брата – он был как раз между нами. В глазах всё расплывалось до такой степени, что я совершенно не мог ничего разобрать. Это значит, я потерял очки. Лихорадочно зашарил по камням.
Тихий, печальный, незнакомый голос произнёс где-то рядом со мной:
- Просто выключить свет. Как же так?
Моя рука наткнулась на очки, я схватил их, надел и увидел, как прямо передо мной оседает на мостовую Чудилка, а огненный монстр стоит, протянув вперёд огненную руку. Словно во сне. Он даже не глядел на то, что творилось перед ним. Не видел меня, прыгнувшего прямо к его руке, погибающего от нестерпимого жара и духоты. И я тоже не смог применить ни одного убивающего врагов заклинания. Молодое лицо огненного существа было прекрасно и несчастно, и он действительно плохо соображал, что творил.
Светлая Эя, что делать? Я только заслонил собой упавшего Чудилку – и всё. Восстановил Петрикову защиту, чтобы мы с ним не сгорели заживо, но она плохо помогала. Я никогда даже не слышал о подобном огненном человеке, я не знал его мощи и того, что за заклятие на него наложено. Я не мог его убить, а заклинания типа стреножить или обездвижить на него не действовали. Я же видел, как их применял мой Петрик. Я понял, что через минуту могу умереть, потому что человек не в состоянии жить там, где столько огня, даже защищённый магией. Магия ничто перед огненным этим явлением.
Не опуская руки, и делая неуверенный шаг вперёд, существо вдруг сказало тише и горше, чем в прошлый раз:
- За что, Радо? Я не хочу.
- И не надо! – не раздумывая, выкрикнул я, глупо нацелив на него горячую саблю, брошенную Петриком за ненадобностью. – Не надо! Иди домой! Домой! Кыш! Кыш!
Что-то о свободе крутилось в моей памяти. И я завопил:
- Свобода! Свобода! Свобода!!! Тебе!!! Будь ты неладен!
Я уже терял сознание, когда вдруг почувствовал, что стало легче дышать. Огонь, из которого состояло существо, замер, опал, стал светлее, прозрачней и тише. Мой противник прислушивается, понял я. И повторил:
- Не делай ничего. Ничего, слышишь? Ступай на свободу. Никого не трогай.
- Не трогать? – недоверчиво переспросил великан одними губами. Всё также бездумно глядя куда-то не на меня. Я говорил с ним, как говорят с совсем крохотными детьми.
- Не трогать. Иди домой. К себе домой. Домой! У тебя есть дом? Наверное, далеко. Хороший дом. Иди туда.
Что-то странное сделалось с огненным человеком. Он вдруг глубоко вздохнул, моргнул, ещё раз, и посмотрел прямо на меня. В бездонных тёмных глазах я увидел пробуждение мысли.
- Домой! – шепнул я, обмирая от ужаса, делая маленький шажок назад, туда, где спиной почувствовал движение воздуха, менее жаркого, чем здесь. Но и тут уже можно было стоять и дышать.
- Отпускаешь меня… насовсем? – ещё тише, чем я, спросило меня существо. – Отпускаешь меня домой? В мою семью?
Как не отпустить?
- Отпускаю, - подтвердил я. – Свобода.
Тут монстр протянул руку ко мне.
- Отстань! – взвизгнул я, понимая опасность этого движения.
- Мне сказали выключить свет, - монотонно бубнил человек из огня. Я видел, что он недоумевает, сам не верит тому, что говорит. – Выключить свет. Заступиться за Радо.
Я ничего не понял. Да и кто бы мог понять такие странные речи? У меня вообще путались мысли от страха за Петрика, неподвижно лежащего на мостовой позади меня, и дико кружилась голова от удара. Глаза огненного существа, огромные, непонимающие, растерянные, теперь смотрели на меня, прямо мне в душу. Мне хотелось отгородиться от этого взгляда руками.
- С Радо, - торопливо заговорил я, - с Радо всё хорошо. Не надо за него заступаться. Года три назад он был у меня в гостях. Прямо в эту же пору.
«Что за ерунду несу?» - мелькнула мысль, но я не остановился.
- Прилетел ко мне, как золотая птичка, оставил моей жене подарок.
- Какой? – пытливо спросил молодой монстр, приближаясь ко мне и уменьшаясь на глазах. И оказался совсем не высок.
«Какой? Какой подарок, чёрт возьми?» - соображал я. В тот день, о котором я речь вёл, Радо пролетел сквозь меня, словно сквозь привидение, и мне показалось, что через моё сердце протащили верёвку. Радо назвал это подарком для Наты. Зачем он так сделал, ни я, ни жена тогда не поняли. Я осознал это потом, вспомнил теперь.
- Какой? – шелестел огненный, наклоняясь вперёд, всматриваясь в мои глаза и не опуская руки.
- Мою жизнь! – выкрикнул я.
- Докажи.
Я распахнул остатки как-то незаметно истлевшей на груди рубахи, чтобы он мог разглядеть след от пули напротив сердца. И крутанулся вокруг своей оси, чтобы он осознал, что рана навылет.
Огненный человек странно сморщил губы. Словно заново учился улыбаться.
- Не понимаю, - признался он, а слова давались ему с трудом, и с ещё большим трудом и с болезненной гримасой он выпрямил спину. – Как всё это случилось? Мне можно идти домой? Тебя зовут Охти?
- Да, Миче Охти, - не стал спорить я. – Да, нужно идти домой. Послушай, ступай к своей семье, там во всём разберёшься.
Я уже терял терпение. Я до паники боялся за Петрика. А этот тип тут разговоры разговаривает! Ведь это он что-то с Петриком сделал!
- Искал тебя. Сказали, ты виноват перед Радо, - одним пальцем он осторожно коснулся лезвия сабли. - Как же так? – почти неслышно говорил разрушитель Веши. – Или это был сон? Сон?
- Вот сейчас сюда прибегут те, кто тебе снился. Мало не покажется, - пригрозил я. - Тебя обманули: я Радо не обижал! Я чту Радо. Я последователь его магии.
- Тогда я пойду? – уловил я вопрос. И чуть более громкие слова: - Существо, благословлённое Радо хотели заставить меня убить.
Странный человек в глубокой задумчивости направился прочь от меня по улице, по которой явился. Теперь он больше был похож просто на человека, попавшего в такое место, где причудлива игра теней и света в царстве листвы и веток. И также причудлива была его одежда – нечто, свободно развевающееся на ветру. Это уже не было огнём. Он не замечал пожаров, что бушевали вокруг. Ему не пришло в голову оказать помощь Чудилке. Хотя, судя по всему, он его и не видел – как очнулся, всё смотрел мне в глаза, а не по сторонам и не под ноги. И, кажется, думал, что всё время имел дело со мной. Кровь Охти вы помните? И, вообще, он был сильно не в себе.
*
Я бросился к брату, упал на колени и принялся его ощупывать, тормошить и звать по имени. Что с ним стряслось? Я не видел ни раны, ни крови, но он был словно тряпичная кукла и дышал так тяжело, что это было ненормально. Я ведь волшебник, я сразу понял, что всё очень и очень плохо.
- Петрик, Петрик! – звал я. – Петрик, родной, ты чего?
Удивительное дело, он нашёл в себе силы открыть глаза и даже улыбнуться мне – одними глазами. А я говорил ему, что пусть он ни о чём не беспокоится, я помогу. Я обязательно помогу, я буду с ним, и поэтому, конечно, всё будет хорошо. Только пусть он не закрывает глаза и держит меня за руку. И я даже уловил почти неощутимое движение пальцев, когда Петрик послушно попытался сжать мою ладонь. Нет-нет, он не может умереть, оставить меня одного, без себя. Я подумал, что моя жизнь без Петрика будет пустой, ужасной. Как же так? Я не владею, совсем не владею магией исцеления, у меня нет к ней совершенно никаких способностей. О, если бы здесь был Аарн! Он бы спас Петрика.
На миг мне показалось, что вокруг какая-то суета… Голоса… Люди… Нет, не надо никаких людей! Они захотят отобрать у меня Петрика, повезти его в больницу, и он умрёт без меня, как только мы расцепим руки. Я уже сам верил своим словам, повторяемым бесконечно, что пока я здесь, пока он держит меня за руку, всё хорошо, всё идёт как надо.
- Всё хорошо, - твердил я. – Ты помнишь, у тебя есть сын, вот такой маленький? Ты должен его вырастить. И обязательно так и будет. Ты веришь мне?
Что толку от таких уверений? Но каждый раз я чувствовал лёгкое движение пальцев: Петрик всё помнил и всё понимал. Но потом я заметил, что глаза его закрыты и всё реже он даёт мне понять, что слышит меня.
- Не смейте нас трогать! – крикнул я в толпу, собравшуюся вокруг. – Королевич умрёт, если отпустит мою руку. Если я его отпущу!
И никто никого не трогал. Даже Мадинка: я случайно разглядел её, стоящую напротив, как воплощение горя, с прижатыми к лицу руками, склонившуюся к мужу, но не смевшую дотронуться до него.
О, если бы здесь был Аарн! Я ощущал себя хлипкой преградой на пути страшного вихря, который так и этак треплет тонкое деревце, и уже ободрал с него почти все листья, поломал ветки. Может ли человек противостоять урагану?
Всё реже ко мне возвращался свет, всё реже были такие моменты, когда я мог видеть и что-то замечать. Всё больше и чаще я пребывал в кромешной темноте, моей спутнице в минуты потрясений. Я то и дело проваливался в неё, но это не мешало мне прижимать к себе Петрика и, сжимая его руки, втолковывать ему что-то ободряющее.
Вопрос Лёки, обращённый к дежурному парнишке заставил меня вскинуть голову в глупой надежде:
- Ты знаешь, как помочь?
- Нет, дяденька Лёка. Это непонятная магия.
После этого я осознал, что надежды нет никакой. Но может, Аарн услышит мой призыв в Някке или где бы он ни был? Он сам научил меня: «На всякий случай, Миче, мало ли что. Я приду обязательно»… Но ведь он не перенесётся сюда в мгновение ока.
Я просил Эю и Радо что-нибудь сделать для Петрика, пусть они возьмут мою силу, даже мою жизнь, лишь бы спасти его. «Или вот помните, - глупо обращался я к нашим Покровителям, - Инара пожертвовала способностью говорить, лишь бы быть свободной. Ну, примите в жертву мою какую-нибудь способность, если иначе нельзя». Да, всё это было глупо. Всё что я делал, все мои мысли и просьбы. Я понял, что Чудилушка давно уже не держит меня за руку, это я его держу. Я понял, что у меня самого силы на исходе, я уже не сидел на мостовой, а лежал головой на Петриковой груди, крепко вцепившись в его руку и в рубаху в области сердца. Холодный и тёмный вихрь оборвал с деревца последний листок, но я всё ещё стоял на его пути. И смирился с тем, что меня тоже уносит в темноту. Видимо, я отдал все силы, чтобы хоть ненадолго продлить Петрику жизнь.
- Петрик…
Последний проблеск света перед морем темноты. Я разглядел фиолетовое небо, на котором всё ещё сохранялись тонкие золотые и алые прожилки догоравшего заката… И тут, прямо у меня перед глазами, плюхнулся на колени Аарн Кереичиките, такой совершенно реальный, даже с ранкой на лбу и размазанной по перекошенной физиономии кровью.
- Что ты делаешь, Миче?! – заорал он.
- Петрик, - попытался объяснить я ему.
- Спокойно, - сказал Аарн, которого я уже с трудом различал в наплывающей на глаза темноте. – Миче, ты веришь мне? Ты понимаешь, что я помогу? Ты ведь знаешь это! Немедленно отпусти его.
- Уйди, - шевельнул я губами, больше всего боясь, что меня отцепят от Петрика, и тогда всё, конец. А Аарн требовал именно этого. Чтобы я отпустил руку брата и рубаху его добровольно. Добровольно!
И вдруг пронзительно прозвучал голос Кануты:
- Доверие! Вспомни, Миче, я гадала тебе!
Я вспомнил и разжал пальцы. Меня потащили куда-то.
- Петрик… - попытался я протестовать, но темнота скрыла всё, лишила последних сил. Я покорно ждал, когда холодный ветер унесёт меня вслед за Петриком.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/05/16/981
Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".