Василий Борисович, здравствуй!
Нашел-таки в своем книжно-электронном развале Фиму Жиганца, поскольку задел ты меня этим «засранцем».
Кое-что прочитал его и вот что скажу: переводы классики на блатной язык - дрянь несусветная, как и предполагал. Это происходит от бедности воровского, да и любого другого жаргона, а вот «Воровские байки» - любопытны. Хотя «Черная свеча» приписываемая Высоцкому, в смысле «воровской мифологии», почти гомеровская вещица - на голову «художественнее Фимочки»...
Полное переложение всех слов нормативного русского языка на блатной, как это делает Фима, не только уродует язык поэтической классики, но и убивает в ней самое главное - душу! Даже переводы со старославянского на современный литературный язык, искажают исконное, внутреннее напряжение текста.
( У меня был опыт перевода молитв. Соблазнился на это тем, что выписал по почте двухтомник церковно-славянского словаря.)
Что ценно у Жиганца, так это комментарии к его стихам и прозе. Из этих комментариев я сделал словарь. Поскольку ты любитель филологии, с этим посланием высылаю его.
Помимо Жиганца в этом «развале» обнаружил Александра Сидорова Данные о нем таковы: 1956 г/р. Журналист, переводчик, 8.863-2 - 33-43-75
Его стихи, с примесью блатного жаргона, представляют из себя своеобразное поэтическое творчество. Это ни чуть не хуже (а на мой взгляд несравненно лучше словотворчества Хлебникова и Цветаевой, поскольку за жаргоном стоит смысловая, а не только музыкальная традиция языка, как у них. Таким образом, стихи с примесью жаргонных слов, несут информацию и чувственность, тогда как, скажем, Хлебниковское: «Дыр, Бур, Щел...» - В лучшем случае пробуждают чувства, а смысла в них - ноль!
Прошу обратить внимание на то обстоятельство, что Сидоров очень расчетливо, даже осторожно вводит в стихотворную ткань блатные словечки. Конечно, если бы Сидоров написал свои стихи нормативным языком, то они бы от этого только выиграли. Однако, что его оправдывает - так это то, что его стихи, - есть внутренняя речь человека воспитанного в жаргонном языковом поле. Иначе сказать - это прямая речь блатного человека, его словотворчество, его поэзия!
Иначе сказать, поэтический герой Сидорова «по нужде» употребляет блатные слова, поскольку литературный язык для него чужой.
Такое, взвешенное введение не нормативной лексики в художественную ткань произведения, думаю, оправдано, если герой произведения является носителем этого жаргона. И совершенно неприемлемо в тех местах, где отчетливо, или приглушенно - это не важно! слышна авторская речь.
Не привожу Фиму, поскольку ты его имеешь, уже только это:
«Я с вас тащился без балды, по-братски,
Как хрен кто с вас потащится уже». - Достаточно для уяснения всей пошлой убогости фиминого перевода, с языка поэтического на язык животного мычания. Ведь несомненно, что воровской жаргон при всей его экспрессии, являет собой не восхождение языка, то есть не очеловечивание звуков, а напротив - звуковое и смысловое нисхождение его к первобытным обезьянам, когда звуковая форма и эмоция являют собой полное единство.
-------------------------------
А вот Сидоров.
КИСМЕТ
Вам держали "пушку" у лба?
Не сподобились?
Ну и хрен с ним...
По-татарски кисмет - судьба.
Или, может быть, по-турецки.
Хочешь верь, а хочешь не верь -
Видишь сам,
я мужик не хилый, -
Но когда распахнул он дверь -
Шибанула плесень могилы.
А в руке у него - "макар",
А с лица он - мертвяк зеленый...
"Я тебя, - говорит, - искал,
Помнишь, тварь, - говорит, - Алену?"
Палец пляшет на спуске - мрак!
Мандражирует в ритме вальса...
- Я же с нею не спал, дурак,
- Ну вот, разве что - целовался,
Ну, слезу ее стер рукой,
Прикоснулся к ресницам длинным...
Так за что же ты, рог тупой,
В лоб мне хочешь влепить маслину?!
Ведь она ж была, как в раю,
Вдалеке от тебя, падлюки!
Приласкал я жену твою
За ее великие муки,
Да за плач ее дотемна,
Да за жизнь, что ее пинала,
За любовь, которой она
Крылья белые обкорнала. -
А его корежит, волка
От обиды, бешенства, срама!
А в глазах у меня - тоска.
Только страху нету.
Ни грамма.
Помирать, конечно, не мед,
Но ни жути нет, ни озноба.
Любопытно - когда ж нажмет?
Да и то сказать - не особо.
Чую в теле легкий напряг
От веселого ожиданья!..
Вдруг гляжу: возникло в дверях
Удивительное созданье.
Как вошла за ним она вслед -
Поперхнулась в часах кукушка;
Тут ее и признал я - Смерть.
Пропадай, моя черепушка...
Ты видал ее - так на так?
Ничего, братан, поправимо.
Неспроста, родной, неспроста
К ней ползем по горло в крови мы.
Это все брехня, что коса,
Что черны глазницы пустые:
Золотые у нее волоса,
И глаза у ней - золотые!
Как же, смертушка, ты нежна,
Как же бабы живые грубы!
Тянет руки ко мне она,
Раскрывает влажные губы,
Колокольцы ее звенят,
И манят они, и ласкают...
И я понял, что жизнь - херня.
Хоть хорошая, хоть какая.
Что в той жизни?
Пьянки с ****ьми
Да мытаришь душу за гроши...
Жми, шепчу ему, падло, жми!
Что ж ты тянешь, такой хороший?
Светлый, радостный я сижу -
Бей бродягу хоть в лоб,
хоть в спину! ...
Не хватило псу куражу,
Опустил он свою волыну.
Дальше просто: зашли в кабак,
Накатили мы с ним "Пшеничной".
Он хотя на дух и слабак,
Но по жизни - мужик приличный.
Только мне - какие понты?
Не от водки мне стало жарко:
Захмелел я от красоты,
Для которой жизни - не жалко!
Симпатичная баба - Смерть,
Особливо с доставкой на дом...
Есть такое слово - кисмет.
Ну, да вам объяснять не надо.
P/S/ Высылаю с этим же письмом статью об Иване Ильине.
Об очередном номере «Круга чтения» напишу позже. Я его еще в глаза не видел. В короткой записке в прошлый раз ты мне не ответил на все поставленные в предыдущем письме вопросы. Повторить их?
29. июня 2006 года.
.P/S/ Как ты отнесешься к такому «бзыку»: решил я сделать художественный перевод сказки «Волшебник страны Оз» основываясь на подстрочнике, который мне «выдал» электронный переводчик «Сократ».
Перевода Волкова «Волшебник Изумрудного» города у меня нет. Хочу перевести максимально близко к тексту, если, конечно, этот «бзык» не пройдет и не захватит что-нибудь другое.
Здоровья тебе и успехов. Пиши не скупись!